отен, ничем не отягощен и горд той самой гордостью человека без крыши над головой и домашнего очага. Бродяга? Но с чего же он живет? Держался он совсем не так, как слуга. И как это возможно, что как только Урос заметил этого человека, то его холодное, отчужденное лицо тут же преобразила теплая, искренняя улыбка. Турсен хорошо помнил, что именно в этот момент нехорошее предчувствие сжало его сердце. Чужак сел на ковер возле Уроса, а тот ударил его рукой по плечу и воскликнул: - Какое совпадение, Хаджатал! Какой невероятный, счастливый случай! А тот ответил: - Разве я тебе не говорил, чавандоз, - там где есть что праздновать ты всегда найдешь и меня! Они говорили о каком-то бое баранов, однорогом животном и свадебном поезде, а затем Хаджатал наклонился к Уросу и зашептал ему что-то на ухо так тихо, что Турсен не смог ничего разобрать. Но как только он закончил, Уроса словно околдовали, его глаза заблестели и он воскликнул: - Именем пророка, ты можешь рассчитывать на меня! Хаджатал обежал вокруг бассейна, наклонился к вождю пуштунов и так же прошептал что-то на ухо и ему. После чего вождь встал и дружелюбно кивнул Уросу. Турсен глубоко вздохнул...Да, он помнил каждую секунду, что последовала за этим... - Когда все разойдутся, мы можем продолжить праздник под крышей моего дома, - сказал ему Осман Бей. Он поблагодарил его. Но Урос ничего не ответил на эти слова. - Почему ты молчишь, Урос? - спросил его Турсен. И тогда... Неожиданно Турсен заледенел. Утро было серым и холодным... Урос взглянул на него пронзительно и ответил: - В это время меня уже тут не будет...Через пару минут я уезжаю с вождем пуштунов. Сезон бузкаши скоро начнется в трех провинциях и я буду играть за него, за его княжескую плату. И конечно, за призы победителю в играх... У него раньше не было ни одного чавандоза...но он верит в меня, не смотря на мою ногу. С древних времен были знаменитые чавандозы, и ты Турсен - один из величайших. Но слышал ли ты когда-нибудь об одноногом победителе? Так вот, теперь такой будет. И именем пророка, в будущем году, я верхом на Джехоле унесу из Кабула шахский штандарт так же, как я унес его сегодня! Урос замолчал, а Хаджатал положил руку ему на плечо и воскликнул: - А в мертвый жаркий сезон, когда лошади отдыхают от скачек, мы будем с тобой ходит от базара к базару, от чайханы к чайхане, от одного боя животных к другому, и от праздника к празднику! Саис подвел к нему Джехола и вместе с Хаджаталом и вождем пуштунов Урос скрылся за стеной тополей... Долго лежал Турсен перебирая в памяти все эти картины, все думал он и вел сам с собой молчаливый спор. "Почему ты так злишься на этого чужака? - спрашивал его тихий голос из глубины души, - Разве же ты думаешь, что для Уроса было лучше остаться здесь? Остаться, после всего, что произошло вчера после полудня? Конечно, это была его большая победа и достижение, но также и огромное оскорбление всем. Никогда бы хозяин поместья не простил его, а об остальных беях и ханах провинции даже говорить не приходится. Единственный из всех, вождь пуштунов поверил в него и дал ему драгоценный шанс..." "Нет, даже не он, - неохотно соглашался Турсен, - а этот...чужак, которого я так ненавижу, этот бродяга-барабанщик. Хаджатал. Да, это он уговорил вождя взять Уроса к себе на службу." Турсен вновь глубоко вздохнул. "Ну, что же...Кто знает, - размышлял он дальше, - кто знает, может быть благодаря всему этому, люди столетиями позже все еще будут рассказывать друг другу легенды о знаменитом одноногом чавандозе-победителе? Кто знает... А я? Что я нашел для моего сына? Пару костылей, да место в конюшне... И в действительности, разве все не осталось для Уроса так, как и было всегда? Никогда ничего у него не было, ни дома он не желал, ни земли, не было даже собственного коня. Он играл в бузкаши за того бея, кто платил ему больше, а в мертвый сезон он ездил из провинции в провинцию и проигрывал все деньги на боях животных. Может быть, это всегда было его судьбой и вчера он не сделал ничего другого, как пошел по той дороге к которой всегда лежало его сердце?" "И кто знает, - все думал и думал Турсен, - что может быть и с Мокки случилось то же самое? А я... я пойду на его свадьбу, потому что его невеста дочь моего главного саиса....И на бузкаши, в которых будет играть Урос, я тоже пойду...И каждое утро я, как и прежде, буду обходить конюшни и загоны для лошадей, потому что это именно та жизнь для которой я был рожден." Солнце поднялось уже высоко и его лучи нагрели глиняные стены дома. Турсен попытался подняться, освободиться от петель и капканов обхвативших все его мышцы - бесполезно. "Слишком много переживаний, слишком мало сна, обильная еда. Вот, теперь плачу за это..." - понял старик. Ни один мускул не подчинялся ему...Он лежал на постели бессильный, неспособный пошевелить и пальцем. "Старый пень..." - молчаливо вынес вердикт Турсен, ненавидя и презирая себя в эту минуту. Из коридора доносилось журчание воды, которую Рахим переливал из ведра в кувшин. - Бача, эй, бача! - поколебавшись, наконец хрипло закричал Турсен. И голос ребенка ответил ему испуганно и неуверенно: - Ты правда хочешь, чтобы я вошел? Можно...? - Ты что, не слышал? - недовольно пробурчал Турсен в ответ. Очень, очень медленно дверь начала открываться и в узкую щелочку просунулось лицо Рахима. На его худом личике читалось благоговейное выражение, - какая честь, ему, простому слуге, позволено видеть великого Турсена при пробуждении. Как только старый чавандоз заметил его глаза, которые с детским, боязливым восхищением смотрели в его сторону, то его стыд за себя и злость мгновенно испарились. - Подойди сюда, - тихо сказал он Рахиму. Низко опустив голову тот приблизился к постели. - Прочь одеяла, - приказал Турсен, - А теперь, бача, растирай так сильно, как только можешь мои колени, руки и плечи! Рахим повиновался. - А теперь, - сказал ему Турсен, - положи подушку мне под спину и попытайся меня поднять. Изо всех сил бача начал тянуть его за руки и Турсен почувствовал, что стальные клещи на его шее и спине разжимаются мало-помалу. Он с облегчением вздохнул. Теперь он сидел на краю постели, свесив ноги на пол - это ему удалось. Но самое сложное лишь предстояло. - Мою одежду! - приказал он почти не разжимая губ. Рахим принес штаны висевшие на большом гвозде возле двери. Турсен молча позволил натянуть их на себя, что Рахим и сделал. А что еще оставалось старому Турсену? Затем чапан. В тот момент как Рахим запахнул его у старика на груди, Турсен исподтишка бросил взгляд на лицо мальчика и едва узнал его. Рахим светился от гордости, благодарности и, казалось, был совершенно счастлив. "Странно, теперь когда он знает, как сильно я нуждаюсь в его помощи, он уважает меня еще больше..." Умиротворение заполнило душу Турсена при этой мысли. Рядом с ним был человек, который заботился о нем так, что самому Турсену не приходилось стыдиться своих слабостей. Как же именно сказал мудрейший из всех людей в тот последний вечер: "Если человек не хочет задохнуться в своей собственной шкуре, то он должен чувствовать время от времени, что один человек нуждается в помощи и заботе другого." Теплые солнечные лучи проникли в комнату и упали Турсену на лицо. Тот моментально отвернулся. "Как старая лошадь..." - усмехнулся он, но не почувствовал при этом ни боли, ни стыда. Но когда мальчик принес белую материю, которая должна была стать тюрбаном, что-то в Турсене воспротивилось этим новым умиротворяющим чувствам и он проворчал : - Дай сюда! Своими непослушными, больными пальцами, он начал обматывать широкую ткань вокруг головы, как делал это каждое утро.. В тот момент когда он стиснув от боли зубы аккуратно укладывал очередную складку своего высокого тюрбана, тихий голос Гуарди Гуеджи вновь произнес лишь для него одного: "Состарься, как можно скорее, о Турсен...Состарься скорее..." И Турсен так же тихо ответил ему: "О Предшественник Мира, я стараюсь. Правда, стараюсь. Но знаешь ли, Аллах свидетель, это оказывается очень тяжело и совсем не весело..." Он опустил руки, словно они больше не подчинялись ему. Рахим хотел было ему помочь, но Турсен отрицательно покачал головой: - То что начато, надо доводить до конца.- и дополнил спокойным, теплым тоном, - Наблюдай внимательно, как я это делаю, Рахим. Как знать, может быть завтра это придется делать уже тебе... И он поднял руки вновь, чтобы повязать тюрбан так, как положено. Покончив с этим он взял в руки две палки лежавшие на топчане - один шаг...еще один... - Одну минуту, господин! - воскликнул в этот момент Рахим, - Подожди, я сейчас! Он бросился к топчану, где возле подушки осталась лежать плетка, схватил ее и подбежав к Турсену засунул ее рукоять за его широкий пояс. - Надо же...Я совсем про нее забыл... - тихо произнес Турсен. Он с удивлением посмотрел на лицо Рахима, на щеках которого были видны едва зарубцевавшиеся шрамы. - Эти следы останутся у тебя до конца жизни, - тихо сказал он ему. Рахим горделиво тряхнул головой и ответил: - Благодарю за это Аллаха! Значит, когда я стану старым, таким же старым как Предшественник мира, то все будут видеть по этим шрамам, что я служил великому Турсену. И люди будут завидовать мне, моим детям и детям моих детей. Турсен вышел из комнаты. Он поставил обе палки в угол, прислонился к стене и протянул руки для утреннего омовения. Холодная, чистая вода нравилась Турсену. Он снова твердо стоял на своих ногах. "Одной палки мне хватит как всегда!" - решил он. Еще раз он одержал победу над своим возрастом и недугом. Когда он вышел из дома, то заметил, что солнце стоит над горизонтом выше чем обычно. "Я проспал время утренней молитвы." - понял Турсен. Но сейчас он был так счастлив и так свободен, что не почувствовал ни малейшего раскаяния. Да, жизнь все еще была прекрасна, благосклонна и хороша! Как долго еще она будет длиться? И Турсен опять вспомнил о Предшественнике мира. Нашел ли он свою родную долину? И обрел ли он там вечный покой, которого так желал? Турсен рассмеялся. Кто знает час своей смерти? Высоко подняв голову он зашагал дальше, к своим ежедневным делам, как делал это каждое утро. И он чувствовал, что Рахим как всегда провожает его восхищенным взглядом. Его - этого старика, которого он сегодня своими руками поднял, умыл и одел - этого несгибаемого, несравненного, непобедимого всадника : великого Турсена. Конец. ПРИМЕЧАНИЯ: Хиндустан, - в широком смысле - Индия в целом (устаревшее - Индостан); или же только Северная Индия в противоположность южной. Дайда пайнч - пятая скорость Чапан - длинный халат прямого покроя. Верхняя одежда. Бача - мальчик, слуга. Нуристан - обширная область на востоке Афганистана. Одна из наиболее труднодоступных и наименее изученых. Прежнее название - Кафиристан. Кафиристан - земля неверных, т.е. немусульман. До конца 19 века население исповедовало языческую религию, очень близкую к зороастризму. После завоевания Кафиристана афганцами в 1895 г. половина населения была вырезана, храмы богов разрушены и сожжены, а остальное население насильственно обращено в ислам. Тогда же страну переименовали в Нуристан, т.е. "страна света", имеется в виду света истинной религии - ислама. Происхождение кафиров (нуристанцев) до конца не известно. Среди кафиров встречаются голубоглазые блондины, большая часть имеет светлый цвет кожи; есть мнение, что их общий внешний облик в большей степени напоминает жителей северной Европы, нежели Азии. Существует точка зрения, что это потомки греков, пришедших в Афганистан в войсках Александра Македонского. По другим мнениям кафиры очень древняя восточная ветвь индоевропейского населения. Среди имен многочисленных богов кафиристанцев встречаются Дионис и Имра (Индра) Искандер - Александр Македонский. Балх был самым крупным городом древней Бактрии По данным древнегреческих авторов, до эпохи Александра Македонского царем древней Бактрии был человек но имени Зороастра. Весной 1221 г. Балх подвергся нападению войск Чингизхана, который перебил всех его жителей, разрушил цитадель и крепостные стены, а затем поджег и уничтожил весь город. По другим данным, в 1220 г. жители Балха добровольно сдали свой город Чингизхану и просили взамен не разрушать его .Однако Чиншзхан не сдержал своего слова и учинил погром. Жители Балха сопротивлялись монголам в течение 37 дней, после чего Чингизхан захватил город и перебил всех его жителей . Средневековый город Балх был одним из крупнейших и древнейших городов не только Средней и Центральной Азии, но и всего Востока. Топоним "Балх" существует до сих пор и в настоящее время это название носит небольшой кишлак, расположенный недалеко от г. Мазари Шарифа в Афганистане. Дамбура - 2-струнный щипковый музыкальный инструмент. Мизан - сентябрь-октябрь по афганскому календарю. чадор - легкое белое, синее, реже черное покрывало скрывающее тело и лицо женщины- мусульманки. чарпай - дешевая кровать. Даже не кровать, а лежанка, простая рама на четырех ножках, перетянутая крест-накрест веревками, поверх которых стелят грубые циновки и курпачи. Курпача - простеганный матрас набитый хлопком-сырцом или шерстью. Калым - плата за невесту. Пуштин - куртка из замшевой кожи, подбитая мехом и украшенная вышивкой. Пандша - одно из названий реки Пяндж