олее того, Хазария часто воевала с врагами Восточно-Римской империи, причем выгоду из этого извлекала только последняя. Возможно, именно хазарам Империя обязана своим выживанием под непрерывными ударами правителя сасанидской Персии Хосрова II Парвиза и арабов-мусульман... Впоследствии давление на империю арабов ослаблялось силой хазарского оборонительно-наступательного сопротивления арабскому продвижению на Кавказ. Дружба между Хазарией и Империей была символически скреплена двумя брачными союзами между представителями двух императорских семейств. Почему же Константину взбрело на ум досаждать Хазарии, натравляя на нее соседей?" (114; 508). Ответ на риторический вопрос Тойнби прост: византийцы руководствовались принципами "Realpolitik", да и век не располагал к сентиментальности. Как и наш, впрочем. 6 Но политика эта оказалась близорукой. Обратимся еще раз к Дж. Бьюри: "Первым принципом политики Империи в этой части мира было поддержание мира с хазарами. Диктовалось оно прежде всего географическим положением Хазарской империи, расположенной между Днепром и Кавказом. С VII в., когда Ираклий обратился к хазарам за помощью в отражении нападений со стороны Персии, до Х в., когда сила Итиля пошла на спад, императоры последовательно шли именно этим путем. Императору был выгоден реальный контроль кагана над соседями-варварами" (21; 414). Теперь этот контроль как будто перешел от хазарского кагана к киевскому князю. Однако реальным он не стал. Хазары были степным тюркским народом и умели отражать накатывающиеся волны тюркских и арабских завоевателей: они не только устояли, но и подчинили себе булгар, башкир, печенегов, гуззов и др. В отличие от них, русы и их подданные-славяне не могли справляться с воинственными кочевниками-степняками, им нечего было противопоставить их мобильной стратегии и тактике вылазок*. Под непрерывным давлением кочевников центры власти на Руси постепенно перемещались из южных степей на лесистый Север, в Галицкое, Новгородское и Московское княжества. Византийцы рассчитывали, что функцию Итиля в роли защитника Восточной Европы и центра торговли возьмет на себя Киев; однако вместо этого Киев быстро пришел в упадок. Заканчивалась первая глава русской истории, сменившаяся периодом хаоса и бесконечных междоусобиц дюжины независимых княжеств. * Выдающийся древнерусский эпос "Слово о полку Игореве" описывает неудачный поход русских против половцев. Так создался вакуум власти, в который хлынула новая волна кочевников, вернее, новое ответвление наших старых знакомых-гуззов, которых Ибн Фадлан счел еще более отталкивающими, чем другие варварские племена, каковые он был вынужден посетить. Этот новый "языческий недруг", как отзывается о них "Повесть временных лет", получил у русских название "половцы", у византийцев - "команы", у венгров - "куны", у родственных им самим тюрок - "кипчаки". Они властвовали в степях до самой Венгрии с конца XI до XIII в., когда их обратило в бегство монгольское нашествие*. Несколько раз они воевали с Византией. Другая ветвь гуззов, именуемая "сельджуками" (название происходит от их правящей династии), победила в историческом сражении в Манцикерте (1071 г.) византийскую армию и пленила императора Романа IV Диогена. С тех пор византийцы уже не могли помешать тюркам захватить большую часть провинций Малой Азии - сегодняшнюю Турцию, - бывших раньше сердцевиной Восточной Римской империи. * Значительная часть команов, спасаясь от монголов, получила убежище в Венгрии в 1241 г. и смешалась с местным населением. В Венгрии до сих пор распространена фамилия "Кун" Остается лишь гадать, пошла бы история иным путем, если бы Византия не отказалась от своей прежней политики, оправдывавшей себя на протяжении трех предшествующих веков - от опоры на хазар в отражении мусульманских, тюркских и скандинавских захватчиков. Как бы то ни было "Realpolitik" Империи оказалась не очень реалистичной. 7 Темными веками для причерноморских степей стали два столетия владычества команов, равно как монгольский период, поэтому поздняя история хазар покрыта еще более плотным мраком неизвестности, чем их первые шаги. Упоминания о хазарском государстве в период его окончательного упадка содержатся, главным образом, в мусульманских источниках, однако, как нам предстоит убедиться, они так неясны, что почти каждое имя, дата и географическое название допускают несколько интерпретаций. Историкам, изголодавшимся по фактам, не остается ничего, кроме выбеленных костей и почти несбыточной надежды, что для них найдется, чем поживиться. В свете сказанного в предыдущих главах складывается впечатление, что решающим событием, ускорившим закат хазарского могущества, стала не победа Святослава, а крещение Владимира. Насколько важна была в действительности эта победа, которую историки девятнадцатого века дружно отождествили с концом хазарского государства? Как мы помним, в древнерусской "Повести временных лет" упоминается только разрушение Саркела, то есть крепости, а не столицы Итиля. Об ограблении и опустошении последнего мы знаем из нескольких арабских источников, так настойчиво указывающих на эти обстоятельства, что их нельзя проигнорировать; однако так и остается невыясненным, кто ограбил столицу. Ибн Хаукаль, главный источник, говорит, что это учинили русы, которые "совершенно разрушили Хазаран, Семендер и Итиль", полагая, как видно, что Хазаран и Итиль - разные города, хотя, как нам известно, то были города-близнецы. Приводимая им дата также отличается от даты падения Саркела в русской летописи, каковое падение Ибн Хаукаль вообще не упоминает, подобно тому, как в "Повести временных лет" не говорится о разрушении Итиля. В связи с этим Маркварт предположил, что Итиль пал не от рук русов Святослава, дошедших только до Саркела, а был сметен некоей свежей волной викингов. Еще больше усложняет ситуацию другой арабский источник: в тексте Ибн Мискавейха сказано, что в роковом 965 г. на Хазарию обрушились "тюрки". "Тюрками" он мог назвать, как предполагает В. В. Бартольд, тех же русов. Однако точно так же речь могла идти, например, о печенегах. Видимо, мы так никогда и не узнаем, кто разрушил Итиль, сколько ни глодать кости Истории [113]. Но насколько сильно он был разрушен? Наш главный источник, Ибн Хаукаль, сначала называет разрушение Итиля "совершенным", но потом, через несколько лет, пишет, что "Хазаран - по-прежнему центр, где сходятся торговые пути русов". Получается, что слова о "совершенном разрушении" могли быть преувеличением. Это тем более вероятно, что он же говорит о "совершенном разрушении" города Булгар, столицы волжских булгар. Но ущерб, причиненный русами этому городу, не мог быть слишком сильным, так как мы знаем, что в 976-977 гг., всего лет через десять после похода Святослава, там опять чеканилась монета, а в XIII в Булгар все еще был крупным городом. Как считает Данлоп, "все утверждения, что в Х в. русские разрушили Хазарию, восходят к Ибн-Хаукалю... Ибн-Хаукаль, однако, с не меньшей убежденностью говорит о разрушении Булгара на Средней Волге. Но известно, что ко времени монгольского нашествия в XIII в. Булгар процветал. Может быть, и разрушение Хазарии оказалось временным?" (37; 250). Очевидно, так оно и было. Хазаран-Итиль, как и все остальные "города" хазар, состоял по большей части из шатров, деревянных построек и "круглых домов" - глинобитных хижин, восстановить которые почти так же легко, как разрушить. Каменными были только общественные здания и дворец кагана. Тем не менее, урон был велик, не случайно сразу несколько арабских источников говорят о временном переселении жителей на каспийское побережье и на острова. Так, Ибн Хаукаль говорит о бегстве хазар от русов из Итиля на один из островков "нефтеносной области" (Баку) и о последующем возвращении в Итиль и Хазаран с помощью мусульманского шаха Ширвана. Это звучит правдоподобно, ибо население Ширвана не питало любви к русам, ранее грабившим их побережье. Другие арабские хронисты, Ибн Мискавейх и Мукаддаси, писавшие позже Ибн Хаукаля, тоже говорят об исходе хазар и об их возвращении назад с помощью мусульман. По словам Ибн Мискавейха, все они, расплачиваясь за помощь, "приняли ислам, кроме их царя". Мукаддаси предлагает другую версию, не имеющую отношения к вторжению русов: он говорит всего лишь, что обитатели хазарского города уплыли в море и вернулись обращенными в ислам [114]. О степени достоверности его писаний можно судить хотя бы по тому, что он помещает Булгар ближе к Каспийскому морю, чем Итиль [115], а это все равно, что передвинуть Глазго южнее Лондона*. * Однако это не помешало В. В. Бартольду назвать его "одним из величайших географов всех времен" (37; 245) [116]. Как ни сбивчивы и ни пристрастны все эти упоминания, какая-то доля истины в них все же присутствует. Психологический шок, вызванный нашествием, бегство в море и необходимость расплачиваться с мусульманами за их помощь - все это могло привести к сделке, по которой мусульманская община Хазарии получила больше прав в решении государственных дел. Вспоминается подобная сделка с Мерваном двумя веками раньше (I, 7), которую заключил сам каган, но она не оставила, впрочем, следа в истории хазар. Согласно еще одному арабскому автору - ал-Бируни, умершему в 1048 г., - Итиль лежал в его время "в развалинах", или, правильнее, снова в развалинах. (128; 206). Его опять восстановили, но теперь уже под названием "Саксин"*. Последний неоднократно фигурирует в хрониках уже в XII в. как "большой город на Волге, которому нет равных в Туркестане" (Ахмат Туси, XII в.; цит. по 128; 205); согласно одному из источников, город этот погиб при наводнении. Еще через сто лет на его месте выстроил свою столицу монгольский правитель Батый (37; 249) [117]. * Есть основания предполагать, что Саксин вырос на месте Хазарана-Итиля или неподалеку, а название представляет собой измененное старое название "Саррисин". (37; 248) Суммируя сведения о катастрофе 965 г., содержащиеся в русской "Повести временных лет" и арабских источниках, мы можем заключить, что Итиль был разрушен (неизвестно, в какой степени) при набеге русов или других захватчиков, но потом восстановлен. Хазарское государство вышло из этого испытания очень ослабленным. Однако нет сомнений, что в сильно сузившихся границах оно продержалось еще как минимум двести лет, то есть до середины XII в., а возможно - хотя и более сомнительно - до середины XIII в. 8 Первые неарабские упоминания Хазарии после трагического 965 г. содержатся в путевых заметках Ибрагима Ибн Якуба, испанского посланника к Оттону Великому: предположительно в 973 г. он отзывается о хазарах как о процветающем народе (12; IV; 174) [118]. Следующим в хронологическом порядке является упоминание в древнерусской "Повести временных лет" неудачной попытки иудеев из Хазарии, прибывших в Киев в 986 г., обратить князя Владимира в иудаизм. XI в. начинается уже упоминавшейся совместной кампанией византийцев и русов в 1016 г. против Хазарии, когда эта страна снова была побеждена. Об этом событии сообщает весьма надежный источник - византийский хронист XII в. Кедрен (37; 251). Для победы над каганатом потребовались немалые силы: Кедрен пишет о византийском флоте и целой армии русов. Хазары, судя по всему, не были пассивными жертвами: сказались то ли тюркские этнические корни, то ли вера Моисея, то ли то и другое вместе взятое. Побежденного хазарского правителя Кедрен именует Георгием Цулом. "Георгий" - христианское имя; как известно из ранних свидетельств, в армии кагана были и христиане, и мусульмане. Следующее упоминание хазар - лаконичная запись в русской "Повести..." за 1023 г., согласно которой "пошел Мстислав на Ярослава с хазарами и касогами"*. Мстислав был князем недолговечного княжества Тмутараканского с центром в хазарском городе Таматарха (ныне Тамань) на восточном берегу Керченского пролива [120]. Это, как уже говорилось, была единственная хазарская территория, занятая русами после их победы в 965 г. Хазары в войске Мстислава были, видимо, местными жителями, поставленными русским князем под свои знамена. * Касоги, или кашаки - кавказское племя, подчинявшееся хазарам, об их родстве с казаками можно лишь гадать [119]. Еще через 7 лет (в 1030 г.) хазарская армия якобы нанесла поражение вторгшимся курдам, поразив 10 тыс. противников и захватив много скарба. Это можно было бы считать еще одним свидетельством выживания хазарского государства, если бы этому сообщению можно было верить. К сожалению, оно содержится в одном-единственном арабском источнике XIII в., у Ибн ал-Асира, считающегося не слишком достоверным [121]. Продвигаясь в нашей хронологии дальше и не пренебрегая никакими фактами, мы наталкиваемся на любопытный рассказ о мало известном христианском святом, Евстратии. Примерно в 1100 г. он находился в плену в крымском Херсоне, где с ним дурно обращался "хозяин-еврей", навязывавший ему ритуальную пасхальную трапезу (12; IV; 192). Принимать на веру злоключения Евстратия не приходится (считается, например, что он живым провисел, распятый, на кресте пятнадцать дней...), однако обращает на себя внимание сильное еврейское влияние в городе, номинально принадлежавшем христианам, который византийцы пытались отобрать у хазар и который был захвачен Владимиром, но позднее, в 990 г., был возвращен Византии [122]. Сильны они были и в Тмутаракани. В русской летописи не очень внятно говорится, что в 1079 г. "Олега Святославича хазары, захватив, отправили за море, в Царьград". Видимо, византийцы по своему обыкновению интриговали, поддерживая одного из русских князей в его борьбе с конкурентами. Но для нас важно то, что хазары сохраняли влияние в русском городе, раз смогли захватить и отправить в дальний путь русского князя. Спустя четыре года Олег, договорившись с византийцами, получил разрешение вернуться в Тмутаракань, где он "перебил хазар, причастных к убийству брата его и умышлявших против него самого". Брат его был в действительности убит кипчаками в тот же год, когда хазары захватили Олега. Не они ли стояли за этим убийством? Или они стали жертвами интриганов-византийцев, натравливавших друг на друга русов и хазар? Так или иначе, близится конец XI в., а хазары по-прежнему не сходят со сцены. Спустя несколько лет, в 1106 г., согласно лаконичному упоминанию в русской "Повести временных лет", половцы, т.е. команы, совершили набег на "Заречьск" (окрестности Киева). Русский князь отрядил за ними погоню под командованием трех воевод: Яна, Путяти и "хазара Ивана". Это последнее упоминание хазар в "Повести временных лет", заканчивающейся 1116 г. Но во второй половине XII в. два персидских поэта - Хакани (примерно 1106-1190 гг.) и более известный Низами (примерно 1141-1203 гг.) упомянули в своих эпических произведениях совместное русско-хазарское нашествие на Ширван, происшедшее при их жизни. Хотя это и поэтические свидетельства, их можно принимать всерьез, поскольку оба большую часть жизни прослужили чиновниками на Кавказе и отлично знали кавказские племена. Хакани рассказывает о "хазарах из Дербента" и об ущелье, служащем проходом с Кавказа к Черному морю, через которое хазары совершали в добрые старые времена (VII в.) набеги на Грузию, прежде чем перешли к оседлому образу жизни. Уж не вернулись ли они под конец к кочевым привычкам юности народа? [123] После (хотя не исключено, что до) этих персидских свидетельств остаются только короткие и сердитые замечания знаменитого еврейского путешественника раввина Петахии из Германии, которые мы уже цитировали (II, 8). Помнится, его так удручила талмудическая безграмотность иудеев-хазар из Крымской области, что, пересекая собственно Хазарию, он уже ничего не слышал, "кроме женского воя и собачьего лая". Что это - всего лишь гипербола, порожденная острым неудовольствием, или описание фактического состояния территории после недавнего набега команов? Путешествовал Петахия примерно между 1170 и 1185 гг.; близился к концу XII в., и владыками степи стали команы. С началом XIII в. мгла еще больше сгущается, и даже наши скудные источники почти полностью иссякают. Впрочем, существует еще одно свидетельство, принадлежащее выдающемуся очевидцу. Речь идет о последнем упоминании хазар как народа, датируемое 1245-1247 гг. К этому времени монголы уже изгнали команов из Евразии и образовали величайшую империю кочевников, какую только знал мир, простершуюся от Венгрии до Китая. В 1245 г. папа Иннокентий IV отправил посольство к хану Батыю, внуку Чингисхана, правителю западной части Монгольской империи, чтобы исследовать возможности сотрудничества с новой силой общемирового масштаба - а также, несомненно, добыть сведения об ее военной мощи. Главой миссии был шестидесятилетний францисканец Иоанн де Плано Каприни. Он был современником и учеником святого Франциска Ассизского и при этом опытным путешественником и дипломатом Святой Церкви, занимавшим высокий пост в церковной иерархии. Посольство выехало на Пасху 1245 г. из Кельна, проехало Германию, переправилось через Днепр и Дон и годом позже достигло столицы хана Батыя и его Золотой Орды в дельте Волги, города Сарай-Бату (прежде Саксин, еще раньше - Итиль). Вернувшись на Запад, брат Иоанн де Плано Карпини написал знаменитый труд "Historica Mongolorum". Помимо огромного количества исторических, этнографических и военных сведений, он содержит список народов, обитающих в областях, через которые проезжало посольство. Перечисляя народы Северного Кавказа, автор упоминает, наряду с аланами и черкесами, "хазар, исповедующих иудейскую религию" [124]. Перед нами, как уже говорилось, последнее упоминание хазар, перед тем, как окончательно опустился занавес истории. Однако память о них не стиралась еще долго. Генуэзские и венецианские купцы упорно называли Крым "Газарией" - слово, встречающееся в итальянских документах вплоть до XVI в. К тому времени оно, правда, превратилось всего лишь в географическое название, плохо различимый след исчезнувшего народа. 9 Однако даже после того, как иссякло политическое могущество иудеев-хазар, их влияние продолжало ощущаться самым неожиданным образом в судьбе различных народов. Обратимся к истории турок-сельджуков, основателей исламской Турции. К концу Х в. это ответвление гуззов откочевало к югу, в окрестности Бухары, откуда впоследствии вторглось в византийскую Малую Азию и захватило ее. Прямого отношения к нашей истории они не имеют, зато имеют косвенное, поскольку великая сельджукская династия была, как кажется, тесно связана с хазарами. Об этом сообщает Бар Гебрей (1226-1286), один из крупнейших сирийских писателей и ученых; как видно из его имени, он происходил из иудеев, но перешел в христианство и уже в возрасте 20 лет был посвящен в епископы. Бар Гебрей сообщает, что отец Сельджука Тукак был полководцем в войске хазарского кагана и что после его смерти сам Сельджук, основатель династии, воспитывался при дворе кагана. Но необузданный юноша был непочтителен с каганом и вызвал гнев катун, царицы, в результате чего либо сам уехал, либо был изгнан от двора (37; 260). Другой источник того же времени, "История Алеппо" Ибн ал-Адима также сообщает об отце Сельджука, как об "одном из выдающихся тюрок-хазар" (128; 143), третий источник, Ибн Хассул (128; стр. XXVII) сообщает, что Сельджук "поранил царя хазар мечом и ударил булавой..." Вспоминается двойственное отношение гуззов к хазарам, о котором рассказывал в своих путевых заметках Ибн Фадлан. Таким образом, сначала хазары и основатели Сельджукской династии были тесно связаны, а потом произошел разрыв. Вызван он был, видимо, переходом сельджуков в ислам (тогда как другие племена гуззов, например, команы, так и остались язычниками). Тем не менее и после разрыва хазарско-иудейское влияние оставалось какое-то время преобладающим. Один из четырех сыновей Сельджука был наречен еврейским именем Израиль, а один из внуков - Даудом (Давидом). Данлоп, обычно не склонный к опрометчивости, замечает: "В свете вышесказанного допустимо предположить, что эти имена стали следствием религиозного влияния хазар на главные роды гуззов. "Молитвенный дом" у гуззов, который упоминает ал-Казвини, вполне мог быть синагогой" (37; 261). Повторим также следом за М. И. Артамоновым, что и у другого ответвления гуззов, команов, встречались еврейские имена. Так, сыновей куманского князя Кобяка звали Исаак и Даниил. 10 Там, где исчерпаны исторические средства, на помощь приходят легенды и фольклор. Древнерусская "Повесть временных лет" была составлена монахами, поэтому она насыщена религиозными рассуждениями и пространными библейскими экскурсами. Однако параллельно с церковными писаниями, на которые опирается этот документ, киевский период русской истории породил также светскую литературу - так называемые былины, героический эпос или фольклорные песни, посвященные, в основном, свершениям великих героев и полулегендарных князей. Наиболее известно уже упоминавшееся "Слово о полку Игореве", где повествуется о поражении, нанесенном герою половцами. Былины передавались из уста в уста и, как утверждает Вернадский, "пелись крестьянами в отдаленных деревнях северной России еще в начале XX - века" (117; 44). Разительный контраст эпоса и "Повести временных лет" включается в том, что в нем не упоминаются прямым текстом ни хазары, ни их страна, а просто говорится о стране евреев ("земля жидовская") и о ее жителях ("жидовины-богатыри"), властвовавших в степях и боровшихся с русскими князьями. Один такой эпический герой был, согласно эпосу, гигантом-евреем, пришедшим из "земли жидовской" в степь Цецар под горой Сорочин, только отвага богатыря из дружины князя Владимира, Ильи Муромца, спасла княжеское войско от евреев (93; гл. VII). Эта легенда существует в нескольких версиях [125], и поиск степи Цецар и горы Сорочин превратился для историков в увлекательную игру. Однако, как подчеркивает А. Н. Поляк, "главное - то, что в глазах русского народа соседняя Хазария в заключительный период ее существования была просто "еврейским государством", а ее войско - "войском евреев"" (93). Этот взгляд сильно отличается от тенденции арабских хронистов подчеркивать важную роль наемников-мусульман в хазарском войске и пересчитывать итильские мечети (забывая подсчитать синагоги). Легенды, ходившие среди евреев Запада в Средние века, представляют собой любопытную параллель с русскими былинами. Еще раз процитируем А. Н. Поляка: "Распространенная еврейская легенда не помнит "хазарского" царства, а помнит царство "красных евреев"". Вот как это комментирует Барон: "Евреям других стран было лестно, что где-то существует независимое еврейское государство. Народное воображение находило на этом поле чрезвычайно плодородную почву. Подобно тому, как славянский эпос говорит под влиянием библейских тенденций о "евреях", а не о хазарах, евреи Запада долго еще тешились романтическими баснями о "красных евреях", возможно, обязанных цветом кожи родству многих хазар с монголами" (12; т. III; 204). 11 Наполовину легендарный, наполовину исторический фольклор, связанный с хазарами, дожил до Нового времени и так увлек Бенджамина Дизраэли, что тот написал на этом материале историко-любовный роман "Дивное сказание об Алрое". В XII в. в Хазарии зародилось мессианское движение, рудиментарная попытка еврейского "крестового" похода с целью завоевания Палестины силой оружия. Инициатором движения выступил хазарский еврей, некий Соломон бен Дуи (или Руи, или Рой), которому помогали его сын Менахем и один писец из Палестины. "Они писали письма всем евреям, ближним и дальним, во всех землях вокруг... Говорили, что пришло время, когда Бог соберет Израиль, народ Свой из всех земель в Иерусалим, священный город, и что Соломон бен Дуи - Элия, а сын его - мессия"*. * Основными источниками об этом движении являются: путевые заметки путешественника-еврея Вениамина Тудельского (см выше, II, 8); враждебный комментарий арабского автора Яхьи ал-Магриби; две рукописи на древнееврейском языке, найденные в каирской "генизе" (см. выше, II, 7) Все вместе складывается в противоречивую мозаику; я следовал осторожной интерпретации Барона (т. III, стр. 204; т. IV, стр. 202-204 и примечания). Призывы эти адресовались, очевидно, еврейским общинам Среднего Востока и вряд ли возымели большое действие, потому что следующий эпизод имел место лишь спустя двадцать лет, когда молодой Менахем назвался Давидом ал-Роем и принял звание Мессии. Хотя движение зародилось в Хазарии, центр его скоро переместился в Курдистан. Там Давид собрал внушительную военную силу - видимо, из местных евреев, усиленных хазарами, - и завладел стратегической крепостью Амади к северо-востоку от Мосула. Оттуда он, возможно, надеялся пройти до Эдессы, прорваться с боями через Сирию и оказаться в Святой Земле. Вся эта затея была, может быть, и не таким уж донкихотством, как кажется теперь, если учесть постоянные распри между разными мусульманскими армиями и постепенный распад оплотов крестоносцев на Ближнем Востоке. Более того, некоторые мусульманские командиры, по всей видимости, вынашивали план своеобразного еврейского крестового похода против христиан. Давид определенно зажег в сердцах евреев Среднего Востока горячие мессианские ожидания. Один из его посланцев прибыл в Багдад, где наставлял евреев - возможно, с излишне убедительной экзальтацией - выйти в назначенную ночь на плоские крыши их домов, откуда они на облаках перелетят прямиком в лагерь мессии. Немалое количество евреев провели ту ночь на крышах в тщетном ожидании волшебного перелета. Однако раввинская иерархия Багдада, боясь репрессий со стороны властей, враждебно отнеслась к псевдо-мессии и грозила ему изгнанием. И неудивительно, что вскоре Давид ал-Рой был убит - видимо, во сне и, как считается, собственным тестем , подкупленным недругами. Давид остался в народной памяти, так что когда Вениамин Тудельский проезжал через Персию спустя 20 лет, "он слышал восхищенные рассказы о вожде". Этим культ не ограничился. Существует теория, по которой шестиконечный "щит Давида", красующийся на флаге современного государства Израиль, превратился в национальный символ как раз во время похода Давида ал-Роя. "Именно тогда, - пишет Барон, - как предполагают, шестиконечный "щит Давида", прежде бывший частью орнамента или магической эмблемой, стал превращаться в главный национально-религиозный символ еврейства. Длительное время используемый вперемежку с пентаграммой и "печатью Соломона", он с XIII в. приписывался в мистических и этических текстах германского происхождения Давиду, а в 1527 г. появился в Праге на еврейском флаге" (12; т. III). Барон делает, правда, оговорку, что связь между ал-Роем и шестиконечной звездой "еще требует дальнейшего прояснения и доказательств". Тем не менее мы полностью согласны со словами, которыми Барон заканчивает главу о Хазарии: "Своим пятисотлетним существованием и последующими отголосками в жизни общин Восточной Европы этот заметный эксперимент по еврейскому государственному строительству оказал, несомненно, больше влияния на еврейскую историю, чем мы пока в состоянии представить". ЧАСТЬ ВТОРАЯ НАСЛЕДИЕ V ИСХОД 1 Свидетельства, представленные на предыдущих страницах, говорят о том, что вопреки традиционным взглядам, господствовавшим среди историков XIX в., после разгрома русами в 965 г. хазары утратили империю, но сохраняли до XIII в., хоть и в более тесных рубежах, независимость и иудейскую веру. Кажется, они даже вернулись до некоторой степени к прежним хищническим замашкам. Барон пишет по этому поводу: "В целом уменьшившееся хазарское царство выжило. Оно более или менее эффективно оборонялись от недругов до середины XIII в., когда пало жертвой великого монгольского нашествия, начатого Чингисханом. Но даже тогда оно упорно сопротивлялось, пока не сдались все его соседи. Его население было в значительной степени растворено в Золотой Орде, разместившей центр своей империи на хазарской территории. Но и до, и после изменений, внесенных монгольским вторжением, хазарский ствол пускал побеги в окружающих славянских землях и в итоге способствовал созданию крупных центров еврейства в Восточной Европе" (12; III; 206). Значит, именно здесь следует искать колыбель самой многочисленной и культурно доминирующей части современного еврейства. "Побеги", о которых говорит Барон, в действительности начали ветвиться задолго до уничтожения хазарского государства монголами, подобно тому, как древнееврейская нация стала образовывать диаспору задолго до разрушения Иерусалима. Семитские племена с берегов Иордана и тюрко-хазарские племена Поволжья были, разумеется, разделены огромными расстояниями, но у них было по меньшей мере два общих свойства. Те и другие жили в стратегически важных узлах, где пересекались торговые пути, соединявшие Восток и Запад, Север и Юг; это обстоятельство предопределило их превращение в народы торговцев, предприимчивых путешественников, "безродных космополитов", как их окрестила враждебная пропаганда. Одновременно закрытое по отношению к внешним явлениям вероисповедание укрепляло тенденцию держаться друг друга, образовывать собственные общины со своими местами отправления культа, школами, жилыми кварталами, даже гетто (первоначально добровольными) в любом городе или стране, где они оседали. Это редкое сочетание охоты к перемене мест и "ментальности гетто", усиленное мессианскими ожиданиями и гордыней "избранного народа", было присуще и древним израильтянам, и средневековым хазарам, пусть последние и происходили не от Сима, а от Яфета. 2 Хорошим примером этих явлений служит "хазарская диаспора" в Венгрии. Как мы помним, задолго до уничтожения каганата несколько хазарских племен, известных под названием "кабары", примкнули к мадьярам и откочевали в Венгрию. Позже, в Х в., венгерский герцог Таксони призвал на поселение в своих владениях вторую волну хазарских эмигрантов (см. выше, III, 9). Еще через два века, в 1154 г., Иоанн Синнамус, византийский хронист, писал о части венгерской армии в Далмации, придерживающейся еврейского Закона (12; III; 212). Возможно, в Римскую эпоху на территории будущей Венгрии могло оказаться какое-то количество "настоящих евреев", но не вызывает сомнений, что большая часть немалой доли современного еврейства вынырнула из миграционных волн хазар-кабар, сыгравших определяющую роль в ранней венгерской истории. Как свидетельствует Константин, страна была первоначально не только двуязычной, но имела даже некое двоецарствие, вариант хазарской системы правления: царь делил власть с главнокомандующим, носившим титул "джыла" (это по сей день распространенное венгерское имя). Такая система просуществовала до конца Х в., когда святой Стефан перешел в католическую веру и победил восстание Джыла, который был, как того следовало ожидать, хазаром, "держащимся своей веры и отказывающимся стать христианином"*. * Anonomi Gesta hungarorum, цит. по 78; 188 и далее. Этот эпизод положил конец двоецарствию, но не влиянию хазарско-еврейской общины в Венгрии. Отзвук этого влияния можно расслышать в "Золотой Булле", венгерском эквиваленте "Великой хартии вольностей", изданной в 1222 г. королем Андре II, согласно которой евреям запрещалось выступать в роли чеканщиков монеты, сборщиков налогов и контролеров королевской соляной монополии, надо полагать, до этого многие евреи осуществляли именно эти привилегированные функции. Однако некоторые залетали и повыше. Так, при короле Андре хранителем доходов королевской казны был граф Тека - еврей хазарского происхождения, богатый землевладелец и, судя по всему, гений финансов и дипломатии. Его подпись красуется на различных мирных договорах и финансовых соглашениях, в том числе на том, которое гарантировало выплату 2000 марок австрийским монархом Леопольдом II венгерскому королю. Трудно не вспомнить об аналогичных функциях при дворе халифа Кордовы, исполнявшихся испанским евреем Хасдаем ибн Шафрутом. Сравнение схожих ситуаций из истории палестинской диаспоры на Западе и хазарской диаспоры на Востоке позволяет легче принять аналогию между ними. Стоит также упомянуть, что когда взбунтовавшаяся знать вынудила короля Андре подписать скрепя сердце "Золотую Буллу", Тека так и остался при своей должности вопреки духу и букве документа. Королевский казначей исполнял прежние обязанности еще целых 11 лет, пока, зная о папском давлении на короля, не счел за благо подать в отставку и податься в Австрию, где его приняли с распростертыми объятиями. Тем не менее, сын короля Андре Бела IV добился от папы разрешения снова призвать его к венгерскому двору. Тека послушно возвратился и погиб во время монгольского вторжения*. * Выражаю благодарность миссис Ст. Г. Сондерс, привлекшей мое внимание к истории Теки, которая, судя по всему, не нашла должного отражения в литературе о хазарах. См. "The Universal Jewish Encyclopaedia"; статья "Тека". 3 Таким образом, хазарское происхождение доминирующего численно и социально элемента в еврейском населении Венгрии в Средние века хорошо документировано. Может показаться, что Венгрия представляет особый случай ввиду давних венгерско-хазарских связей, но на самом деле "прилив" хазар в Венгрию был всего лишь частью массовой миграции из восточных степей на запад, в Восточную и Центральную Европу. Хазары - не единственный народ, побеги которого проросли в Венгрии. Так, немалое число печенегов, преследовавших венгров от самого Дона, сами были вынуждены просить разрешения осесть на венгерской территории, когда их изгнали с места команы, последних постигла точно такая же судьба, когда они спустя век, теснимые монголами, получили в количестве 40 тыс. человек "вместе со своими рабами" убежище от венгерского короля Белы (37; 262). В относительно спокойные времена это движение евразийских народов на Запад почти замирало, но порой превращалось в массовое паническое бегство. Последствия монгольского нашествия, если воспользоваться метафорой, выглядят как последствия землетрясения, обусловленного тектоническим сдвигом. Воины Темучина, именуемого Чингис-ханом ("Покорители Вселенной") вырезали население целых городов, дабы другие не оказывали сопротивления; использовали пленников в качестве живого щита; разрушили оросительную систему дельты Волги, которая обеспечивала земли хазар рисом и другими основными продуктами; превратили плодородные степи в "Дикое поле", как позже их назвали русские - бескрайнее пространство, без земледельцев и пастухов, пересекаемое редкими всадниками-наемниками, спешащими на службу к тому или иному враждующему правителю, или беглыми людьми (94; гл. IX). "Черная смерть" 1347-1348 гг. ускорила неуклонное сокращение населения в бывшем сердце Хазарии между Кавказом, Доном и Волгой, где культура степняков достигла наивысшего уровня. Там рецидив варварства стал по контрасту более заметным, чем в соседних областях. Барон пишет, что "уничтожение или бегство умелых еврейских земледельцев, ремесленников и торговцев привело к возникновению вакуума, который начал там заполняться лишь сравнительно недавно" (12; III; 206). Уничтожена была не только Хазария, но и страна волжских булгар, а также последние кавказские твердыни алан и половцев и южные русские княжества, включая Киевское. В период распада Золотой Орды, начавшегося в XIV в., анархия усугубилась, если такое еще было возможно. "Почти во всей европейской степи бегство было единственным выходом для населения, желавшего сохранить жизнь и средства к существованию" (94; гл. IX). Миграция на более безопасные пастбища была длительным процессом, не прерывавшимся на протяжении нескольких веков. Исход хазар был частью общей картины. Как уже говорилось, этому исходу предшествовало образование хазарских колоний и поселений в различных местах Украины и юга России. В Киеве процветающая еврейская община существовала и до захвата города у хазар русами, и после этого. Схожие колонии имелись в Переяславле и в Чернигове. Примерно в 1160 г. киевский раввин Моше учился во Франции, а черниговский раввин Абрахам учился в 1181 г. в талмудической школе в Лондоне. В "Слове о полку Игореве" упомянут знаменитый русский поэт Коган - видимо, сочетание слов "коэн" (священник) и "каган" ([94; гл. VII], [12; III; 218 и прим.]). Через некоторое время после разрушения Саркела, названного русами "Белая Вежа", хазары построили город с таким же именем вблизи Чернигова (20). На Украине и в Польше очень много древних топонимов, происходящих от слов "хазар" и "жид" (еврей). Жидово, Козаржевск, Козара, Козарзов, Жидовска Воля, Жидадице и т.д. Некогда это были, наверное, деревни или временные лагеря хазарско-еврейских переселенцев на Запад (цит. по 94). Схожие названия можно также найти в Карпатских горах и в Татрах, а также в восточных провинциях Австрии. Даже старые еврейские кладбища в Кракове и Сандомире называются "Кавиори" - слово, имеющее, скорее всего, хазарско-кабарское происхождение. Главный маршрут хазарского исхода вел на запад, однако некоторые никуда не двинулись, а остались в Крыму и на Кавказе, где образовали еврейские анклавы, сохранившиеся до Нового времени. В древней хазарской твердыне Таматархе (Тамань) на восточном берегу Керченского пролива существовала якобы династия еврейских князей, правившая в XV в. под опекой Генуэзской республики, а позднее - крымских татар. Последний в династии, князь Захария, вел переговоры с московским князем, приглашавшим Захарию в Москву и предлагавшим привилегии русского боярина в обмен на крещение. Захария отказался, но А. Н. Поляк высказывает предположение, что в иных случаях "восхождение хазарско-еврейских элементов на высокие должности в Московском государстве было, возможно, одним из факторов, приведших к появлению ереси "жидовствующих" среди русских священников и вельмож в XVI в и секты "субботников", соблюдающих Субботу, по-прежнему распространенной среди казаков и крестьян" (94; гл. IX). Другой рудимент хазарского народа - "горские евреи" на северо-востоке Кавказа, сохранившие обычаи тех давних времен, когда другие их соотечественники подались на запад. Их насчитывается около 8 тысяч, и проживают они по соседству с потомками других древних племен - кипчаков и огузов. Они называют себя "горскими евреями" и пользуются языком татов, заимствованным у другого кавказского племени; больше о них почти ничего не известно*. * Приведенные выше сведения взяты из статьи А. Н. Книпер "Народы Кавказа" в энциклопедии "Британика", издание 1973 г. [69], опирающейся на новые советские источники. Книга "Долина забытого народа" (George Sava "Valley of the Forgotten People", London, 1946) содержит описание якобы имевшего место посещения горских евреев - мелодраматическое, но, увы, лишенное фактической информации. Хазарские анклавы сохранились и в Крыму, а также, без сомнения, в других местностях, входивших некогда в состав каганата. Однако все это не более чем исторические курьезы в сравнении с основным потоком хазарской миграции в Польшу и Литву - и с