дни все об этом только и говорили, и мне в голову приходили самые разные мысли, но... ...Может быть, вы, господин управляющий? - быстро переменил я направление. Занимаемое вами положение позволяет делать общие выводы. Возможно, у вас есть какие-либо предположения, иные, чем у Тасиро-куна?.. Нет, нет, - он закуривает сигарету и, не меняя позы, отмахивает лезущий в глаза дым, - видите ли, я твердо убежден, что главное в обращении с подчиненными - не вмешиваться по пустякам в их дела. Доклад должен быть лишь в виде выводов. И если выводы дельные - прекрасно. Я всегда на этом настаиваю. Не правда ли, Тасиро-кун? ...И все же - я задерживаю взгляд на кошках, приделанных к пепельнице, - нельзя, видимо, не признать, что эти документы носили, по всей вероятности, конфиденциальный характер - почему, не играет роли... Почему? - первым реагировал управляющий... Видите ли, если б это были ничего не значащие документы, их можно было бы послать по почте... Но разве я вам не говорил - просто чтобы помочь Нэмуро, в деревню сразу же отправился молодой сотрудник - вопрос времени. Туда же срочное письмо приходит лишь на следующий день... Да, но по телефону связаться еще быстрее. Так что, я думаю, здесь, видимо, не только вопрос времени... Это верно, тем не менее по телефону можно лишь обменяться словами, а в данном случае нужно было передать что-то, скрепленное печатью, получить обратно что-то, скрепленное печатью... До чего ж ловок, пройдоха. Повернувшись на девяносто градусов, открыто смотрит прямо в глаза собеседнику. И лишь стул слегка поскрипывает под ним, но взгляд злой, и сидит он выпрямившись, напряженно. ...Ах, вот в чем дело. Видимо, все было действительно так, как вы говорите. В таком случае, подробности меня не интересуют, нельзя ли указать на плане место, где была намечена в то утро встреча? Молодой служащий слегка кивнул, молча поклонился одному лишь управляющему и, стараясь ступать как можно тише даже в своих бесшумных ботинках, выскользнул из комнаты. Оставшаяся от него на диване вмятина медленно исчезает. Ужасно грязное окно, отделяющее кабинет от необычайно грязного неба. Красноватый свет, не дающий никакой тени. Неожиданно управляющий нацеливается сигаретой на одну из кошек и, гася ее о мордочку, хихикает... Очень жаль, а я так надеялся, что профессиональный детектив что-нибудь из него вытянет. Умный вроде парень, хотя по виду и не скажешь... А почему вы, господин управляющий, принимаете это так близко к сердцу? - спрашиваю я... Ничего подобного. Просто вы позволили нашему служащему невесть что возомнить о себе. Но в общем все хорошо, благодаря вам у меня наконец камень свалился с сердца. Теперь вот о чем. Жена Нэмуро в конце концов наняла вас. И это вы воспринимаете как доказательство, что она сама абсолютно не знает, куда исчез муж. Хорошо, хорошо. И все же те, кто в курсе дела, никак не могут с этим согласиться. Это было бы весьма печально, но представьте себе - вдруг Нэмуро сговорился с женой и только от меня скрывает, куда он исчез, - где-то у меня гнездится такое подозрение... У вас есть на эта и конкретные основания?.. Не подгоняйте, это сбивает меня с мысли. Так вот, не будет ничего удивительного, если все неожиданно окажется простым недоразумением. При этом, должен сказать, он по своему характеру работяга, хотя внешне и не выглядит таким. Потом вот еще что. - Управляющий глубоко вздыхает и сплетает на животе пальцы, кисти у него совершенно одинаковые в длину и в ширину. - Неужели же он действительно сбежал, бросив все, даже семью? Этот Нэмуро - странный тип, никогда он не казался таким уж храбрецом... Храбрецом?.. Ну да. Хоть я и знаю, что очиститься от скверны, как это сделал он, я бы не смог. Ни за что не смог бы сделать такое. И если меня насильно не сгонят с этого места, я буду цепляться за него до самой смерти. Человек ест, справляет нужду, и ему плохо, когда его сдвигают с места, которое его кормит. Да и справлять нужду лучше всего на одном и том же месте - тогда желудок лучше работает... ...Кто-то следует за мной. Я продолжаю идти как ни в чем не бывало. Выйдя из фирмы "Дайнэн", я прошел квартала два к югу, вниз по улице, по которой ходят автобусы, повернул направо, на улицу, круто поднимающуюся вверх, и очутился у не огражденного шлагбаумом переезда через линию железной дороги. Улица, идущая вдоль железной дороги, - единственное место, где разрешалась стоянка. От переезда и до угла следующей большой улицы почти вплотную в ряд стоят автомашины. Может быть, потому, что весь этот район набит мелкими заводами, почти все машины - небольшие грузовички. Каждый раз, когда проносится электричка, в воздух, видимо, поднимается металлическая пыль с рельсов - вся улица кажется покрытой слоем ржавчины. Моя машина стоит в конце улицы. Обернулся - следовавший за мной человек исчез. Но беспокоиться нечего - он обязательно появится снова. Сев в машину, поудобнее устраиваюсь на сиденье, на папку, лежащую на коленях, кладу два бланка для донесений, проложенные копиркой и закуриваю. Приводить в порядок записи в таком месте стало привычкой. С этим нужно освоиться, так же как с искусством сбора сведений или слежки. Но, кроме нескольких установленных правилами строк, не удается записать ни одной фразы, за исключением жалких слов "безрезультатно", доказывающих мое алиби... к счастью, у меня в кармане листок бумаги с планом, напоминающим схему водопроводных магистралей, где отмечено место встречи у станции S., который по моей просьбе начертил молодой служащий Тасиро, и поэтому у меня есть чем заполнить донесение... никогда не ощущаешь свою бездарность острее, чем в такие минуты. Нет, я, наверное, действительно бездарен. Доказал ли я хоть однажды, что не бездарен? Со временем, когда набьешь руку и уже можешь хоть на тридцать строк развести свое "безрезультатно" - или просто в какое-то мгновение поддаешься такой иллюзии, - становишься в вызывающую позу: особая одаренность в общем-то и ни к чему, о ней можно просто забыть. Открываю клейкую ленту и приклеиваю листок с планом к левому углу бланка для донесений. Показался и долго грохотал на стыках, прогибая рельсы, переваливший, видимо, через горы и весь засыпанный снегом бесконечный товарный состав. В углу автомобильного зеркала снова появилась фигура моего преследователя, как я и ожидал - тот самый молодой человек, Тасиро. Неожиданно он пропадает из поля зрения, но тут же собственной персоной оказывается у окна. Сделав пальцем знак, что перейдет сейчас на другую сторону, он обходит машину, открывает переднюю дверцу, и ворвавшийся упругий поток воздуха, уплотненный поездом, издает звук, точно разбилось стекло, и беспорядочно разбрасывает покоившиеся на моих коленях бланки для донесений. От пальто молодого человека, севшего в машину, в нос ударяет запах нафталина. И те несколько минут, а может быть, несколько десятков секунд, пока шел поезд, зрачки этого человека за стеклами очков все уменьшались, голова его все глубже втягивалась в воротник пальто и вся его жалкая фигурка, будто тонкая металлическая пластинка, начала резонировать в такт грохоту поезда. О чем хочет насплетничать этот человек? Еще хорошо, если насплетничать, а вдруг он пришел, чтобы своими россказнями заморочить мне голову? Многообещающий молодой сотрудник... правда, если послушать управляющего, он, исчезнувший, был действительно человеком, какого встретишь не часто. Наконец поезд прошел. Оставив шум, словно в ухо залетела мошка. - Какая противная погода. И точно эти слова приведи в движение киноленту, он ослабил напряжение, сковывавшее его колени, и слегка повернулся ко мне. Когда я щелчком выбросил свою сигарету в приоткрытое окно, он, точно сменив меня, зажал в зубах сигарету и закурил, беспрерывно поправляя сползавшие вниз очки. - Простите... Видите ли, я вам раньше сказал неправду... простите... и необходимости в этом, в общем-то, не было... - Наверно, чтобы не рассердить управляющего? - Возможно... хотя нет, думаю, что по другой причине. Управляющему ведь об этом должно быть точно известно... и все-таки даже управляющий почему-то не говорит правду и делает вид, что ничего не знает... а у меня в душе остался неприятный осадок, укор совести, что ли... будто я в сговоре с ним и предал начальника отдела Нэмуро... - Не принимайте близко к сердцу. Если то, что вы хотите сообщить, принесет пользу Нэмуро, - прекрасно. - Нет, никакой пользы не принесет. Я с самого начала знал, что мое сообщение окажется бесполезным. Иначе я бы ни за что не решился сказать неправду. Что бы я ни сообщил вам, все равно это окажется напрасным. - Напрасным или нет - это уж разрешите мне судить. - Речь идет об адресате, которому нужно было доставить те самые документы... - Вы знали? - Начальник отдела... - Он извлек из внутреннего кармана визитную карточку и театральным жестом помахал ею: - Я услышал и записал для памяти - он звонил по телефону, что доставит какие-то документы. Дня за два до того, как это случилось... - Вот оно что, член муниципалитета... но что-то я об этом городке почти ничего не слышал. - Он образован совсем недавно путем слияния нескольких деревень. Я ездил туда, но напрасно... как видите, и мы не сидели сложа руки... Фраза, которую я уже слышал. Да это фраза брата, сказанная им на автомобильной стоянке... внезапно меня охватило невыносимое раздражение. - Послушайте, ну а почему на этот раз вы наконец решились чистосердечно обо всем рассказать? - В каком смысле? Если бы я знал, в каком смысле, то стал бы я его здесь расспрашивать! Презрительно глядя на скованную, будто накрахмаленную фигуру своего собеседника, включаю радио. Капризный, полудетский голос под аккомпанемент гитары поет: Больше ничего, Больше ничего, Только тебя я вижу во сне, Больше ничего. Тасиро, этот молодой человек, глубоко вздохнул, расправив плечи, вытер ладонью запотевшее стекло машины и действительно приготовился что-то сказать. Прямо впереди на дороге стеной вставало пропитанное водой, готовое разразиться дождем небо. Тесная машина, в которой невозможно отгородиться от сидящего рядом, сколько ни отодвигайся... кажется, что стук сердца собеседника слышится из твоей собственной груди... я тоже молча, зло продолжаю ждать... - Ладно, скажу. - Он поднимает палец в воздух, выпрямляется, будто для того, чтобы посмотреть вдаль. - Выключите, пожалуйста, радио. - Верно, лучше сказать. Такая уж у меня профессия - человеку, который сообщает мне те или иные сведения, абсолютно никакие неприятности не грозят. Проносятся встречные электрички, точно стальными хлыстами полосуя мою машину. Испуганно взвизгнув, замолкает выключенное радио, вызывая в памяти бормашину. Примерно полмесяца назад у меня вырвали коренной зуб. Еще и сейчас, если я с силой втягиваю воздух, во рту ощущается вкус крови. - Да, скажу. Действительно, нельзя утверждать, что я был до конца чистосердечен... и не потому, что не хотел помочь вам. Нет, не потому... видите ли, в результате исчезновения моего начальника отдела я тоже оказался одним из пострадавших... и ужас-то какой. Ночью, один, представишь себе все, что случилось, - оторопь берет. Исчез, как дуновение ветра... и мне было трудно говорить об этом... просто было неприятно запятнать репутацию этого человека... - Сохранение тайны - мой профессиональный долг. - По правде говоря, человек этот... был с двойным дном... он имел странное пристрастие... очень увлекался фотографией... не просто фотографией, а ню... - Собирал их? - Нет, фотографировал. Часто ходил и в студии. Но знал об этом, пожалуй, только я. Потому что случайно познакомил его со своим товарищем, который держал фотолабораторию. - Не было похоже, что у него есть какая-то определенная натурщица? - Ну... не знаю, можно ли сказать "определенная"?.. - Наконец язык у него развязался, и весь он, вплоть до выражения его лица, стал липким, как внутренность сопревших резиновых тапочек. - Вроде была одна девушка, которая ему особенно нравилась... - Имя или еще что-нибудь о ней вы знаете? - Где находится студия - знаю. Поскольку я имел к этому отношение, могу, если хотите, показать и фотографии. Правда, фотографии любительские, но именно потому, что любительские, они как раз и производят потрясающее впечатление. Постоянные заказчики очень радуются, получая именно такие снимки. - Так мы можем в эту студию прямо сейчас заехать. - К сожалению, это невозможно. Я еле с работы удрал, отговорившись, что иду обедать... но только вы не подумайте, что мой начальник сбежал с этой девицей... он просто не мог бы совершить такой поступок... да и вообще он никого не любил, замкнутый был - к примеру, пригласит в бар и сидит молчит минут десять, а то и двадцать - трудно бывало с ним... Неожиданно раздался звук, будто в дверь ударили мокрой губкой. Я вытер стекло - на меня исподлобья смотрел готовый расплакаться мальчишка лет десяти в коротеньком пальто с огромной заплатой на левой поле. Я наполовину опустил стекло - чего тебе, мальчик? - и он уже совсем собравшись в панике убежать, показал пальцем под машину - туда, мол, закатился мячик. Ничего не поделаешь, нужно отъехать, верно? Если ты не против залезть под машину, то можно и не отъезжать. Ну давай, лезь... изморозь, какой давно уже не было, придала покрытой ржавчиной улице оттенок, будто ее полили нефтью. Наверно, и локти, и колени мальчика тоже намокнут и станут коричневыми. Выползший наконец из-под машины мальчишка, с мячом в руке, спрашивает: "А сколько она дает километров в час?.. сто... ха", - дурашливо хмыкает он, перебегает через дорогу и идет вниз по улице. Я невольно рассмеялся. Не удержался от смеха и молодой человек. Мне почему-то сразу стало легче. С этим Тасиро хорошо бы со временем подружиться. Поднял стекло, завел машину, включил отопление. Остывший мотор начал работать, тарахтя, как плохой ударный инструмент. - Вы пьете? - Пару стаканчиков виски с содовой, охотно... - Ладно, тогда завтра вечером в студии, где снимал ню Нэмуро, я угощаю, идет? Так где мы встретимся и в котором часу?.. а что, если... нет, давайте завтра же и уточним по телефону... Неряшливо одетый, круглый, точно шар, накачанный водой, шеф, за спиной которого висит огромная схема с фамилиями агентов - по вертикали, числами и днями недели - по горизонтали, сидит, развалясь, занимая собой все кресло. Если бы пальцы сложенных, на животе рук беспрерывно не двигались, можно было бы подумать, что он безмятежно спит. Лоб прорезают глубокие морщины, он весь в прыщах, похожих на пупырышки огурца. Оставаясь в прежнем полусонном состоянии, шеф чуть приоткрыл глаза, ехидно хмыкнул и хрипло пролаял, точь-в-точь как простуженная собака: - Ты слишком серьезно к этому относишься. - Разве я похож на человека, слишком серьезно относящегося к тому, что он делает? - Хоть маленькая-то надежда есть? - Нет. - Я так и думал. Потому-то и не стоит слишком глубоко влезать в это дело. - Да я просто злюсь. - Будешь злиться, провалишь все дело. - Во всяком случае, речь идет о единственной неделе. Не будут же они до бесконечности оплачивать расходы - как-никак тридцать тысяч иен в неделю. Миллионеры они, что ли? - А она, кажется, неглупа и красавица, эта твоя заявительница?.. - К сожалению, под ногами все время путается один противный тип, вроде бы ее братец. - Да, кстати, какие-то сведения есть в справочном отделе. - Видел. Очень уж этот братец мне не по душе, и поэтому я просил проверить в домовой книге. - Ну и как? - Как будто брат с таким именем у нее числится, это, действительно подтверждается... но фотокарточки не оказалось, и поэтому у меня еще нет полной уверенности, что это не подставное лицо... Раскаиваюсь, что вдруг ни с того ни с сего разоткровенничался. Но теперь уж ничего не поделаешь. И тогда шарообразный шеф резко подался вперед, так что кресло жалобно заскрипело, и беззастенчиво уставился на меня взглядом, жестким, как наждачная бумага: - Подставное лицо... значит, она назвала своим братом подставное лицо - здорово... выходит, заявительница - продувная бестия. - Да здесь можно предполагать что угодно... - А что дало повод к подобным подозрениям? - Правильнее было бы назвать это не поводом, а скорее незначительностью, неясностью повода... - Повод более чем ясен, - неожиданно резко перебивает он, - исчезновение мужа заявительницы, разве нет? - Это-то, конечно, правильно. - Ты, наверно, знаешь - в нашей работе, когда речь идет о личных делах заявителя, лезть в них строжайше запрещено. Нечего совать нос в то, что не может быть записано в донесении. Кто не соблюдает этого условия, тому ничего не остается, как уйти и поменять профессию, хочешь - на монаха, хочешь - на шантажиста. Я чуть было не проговорился о спичечном коробке. Единственном вещественном доказательстве, которое можно потрогать рукой, увидеть глазами. Единственная линза, позволяющая сконцентрировать в одной точке бесчисленные гипотезы и придать им реальные очертания. Среди несчетного числа планиметрических карт, имитирующих нечто сходное с действительностью, только то, что проецировалось на спичечном коробке, представляло собой объемную цветную фотографию. Если бы только удалось вырвать у этой женщины всего каких-то два, ну три слова... если бы только удалось... ну и что бы тогда?.. я бы вволю посмеялся над собой, сам бы у себя выбил почву из-под ног. Мнение шефа я знал еще до того, как услышал его. Его подтвердила и проверка по домовой книге личности брата. А может быть, и в самом деле шеф прав? Сегодня утром на стоянке автомашин около кафе "Камелия" он - брат заявительницы - с поразительной предусмотрительностью помог мне избежать неприятностей. Он очень искусно обратил мое внимание на объявление, запрещающее въезд, которое я сам не заметил. В самом деле, наш район охоты строго определен границами, указанными и санкционированными заявителем. Мотив, заставивший заявительницу решиться на расследование, как об этом ясно указано в заявлении, - _его_ исчезновение, и поэтому, независимо от того, добьюсь я успеха или потерплю неудачу, я буду _его_ искать и мне незачем спрашивать, почему я обязан искать. Пусть заявительница неохотно дает показания, пусть они будут противоречивыми - я не имею права отступиться. Это я прекрасно понимал. И шефу нечего было снова поучать меня. Даже в том случае, если заявитель использует нас, чтобы скрыть свое преступление, наша обязанность - быть ассенизаторами, и я не вправе отказываться от такой работы. Например, достаточно ловкое объяснение случайной якобы встречи на стоянке автомашин, данное братом, позволило мне не потерять лицо, но в то же время в определенном смысле еще более усилило подозрения. Если _он_ так хорошо разбирался в обслуживании и ремонте автомобилей, то не исключена возможность _его_ связи с воровским синдикатом, специализирующимся на угоне автомашин (может быть, на эту мысль меня навела статья, которую я недавно прочел в газете, об аресте крупной воровской шайки). Нет, должно быть, все гораздо проще. Хотя бы такой пример. Вполне возможно, что он выправлял вмятины и менял номерной знак на машине преступника, который сбил человека и скрылся, или кто-нибудь заставил его это сделать, а может быть, он сам этот преступник, сбивший человека и скрывшийся... Благодаря _его_ блестящему мастерству следы удалось запутать, но результат оказывается обратным, он приперт к стене... в конце концов положение _его_ становится невыносимым, и _он_ прячется... к тому же жена, заявительница, прекрасно понимая это, старается прикрыть побег, и, значит... значит, мне нечего лезть в это дело. Лишь одно предчувствие не дает покоя... робкая надежда, которая ни за что не хочет покинуть меня... тот нежный лимонный свет в окне, когда я стоял на пронизывающем ветру, обратившись в мороженную рыбу, приковал меня и не отпускал. Я не мог отделаться от ощущения, что меня поманили и я вошел, игнорируя преграды... никаких оснований для такого ощущения не может, конечно, быть... но это беспокойство, проклятое подозрение: не совпадает ли преграда, воздвигнутая заявительницей, с той, что воздвигнута ее самозваным братом... фу, как противно... не могу заставить себя отделаться от мысли, что брат не тот человек, за кого себя выдает... потому-то я и хочу притаиться у щели в преграде, приняв стойку охотничьей собаки, чтобы иметь возможность выскочить в любую минуту. Щель в преграде... спичечный коробок... О кафе "Камелия" в моем донесении нет неправды. Нет неправды, и все логично. Не удалось найти ничего, что связывало бы "Камелию" с _ним_. Хотя это можно утверждать лишь в том случае, когда речь идет о внешнем виде коробки. А вот если заглянуть внутрь... головки разных цветов... двадцать шесть спичек с черной головкой и девять с белой... сколько ни успокаивай себя, сколько ни уговаривай - тревожный факт, не укладывающийся в созданную мной схему... разве нет? Ведь спички, которые мне дали сегодня утром в "Камелии", оказались с белыми головками, и, значит, те двадцать шесть с черными головками были вложены позже. Ну кто станет сейчас класть спички в рекламный спичечный коробок из кафе? Как цены ни поднимаются - спички я вода в любом кафе бесплатные. Однако в моем донесении я прошел мимо этого факта. Потому что, поступи я иначе, мне бы пришлось перешагнуть запретную преграду, растоптать ее. Мне так хотелось сделать это, но я еще не мог решиться... На то, что спички разноцветные, я обратил внимание в прошлый вечер. Когда наконец я оторвался от лимонного окна и влез в машину, отопление лишь загнало внутрь окоченелость, и меня колотила безудержная дрожь - я стал даже опасаться, смогу ли нормально вести машину. Постепенно кишащая людьми улица стала меня раздражать, и я решил оставить машину на стоянке у станции S. Сворачиваю за угол по дорожке, идущей вдоль кинотеатра - облупленные стены, выщербленный асфальт, темные укромные уголки - они точно ждут кого-то. Сюда доносится шум оживленной улицы, но тем не менее я замечаю мужчину, пристроившегося у столба, заклеенного объявлениями. Толкаю левую половинку большой двустворчатой двери, ничем не примечательной, ярко освещенной распивочной-автомата на следующем углу и вхожу внутрь. Может быть, такое время, но посетителей вдвое меньше, чем обычно, и поэтому кажется очень тихо. У входа в одной из разменных касс меняю четыре стоиеновые монеты на десятииеновые. У противоположной стены выстроились в ряд восемь белых с красной каймой прямоугольных металлических ящиков, и, если бы не надписи, их легко можно было бы принять за бензиновые колонки. Пробравшись между маленькими столиками, расставленными параллельно в пять рядов, не теряя времени, останавливаюсь у свободного автомата, крайнего справа. Специфический возбуждающий запах... городская вонь, которая окутывает город, когда после десяти часов вечера пользование канализацией резко сокращается... в обрамленную латунью щель под красной стрелкой в правом верхнем углу автомата опускаю несколько десятииеновых монет... каждый раз раздается мелодичный звук, а после того, как опущена восьмая, зажигается красная лампочка... подставив под кран бумажный стаканчик, я поворачиваю вправо ручку из нержавеющей стали - выливается сто восемьдесят граммов желтоватой жидкости - подогретого дешевого сакэ. Чтобы не дать уйти теплу, обхватываю стакан обеими руками и сразу же залпом отпиваю треть. По пути к облюбованному столику в несколько глотков допиваю остальное. У моего излюбленного столика уже стоял человек. Под застиранной темно-синей спецовкой яркий узорчатый шарф. Без пальто. Коренастый, плотный, под ногтями на руке, ухватившей стакан, черный мазут - наверно, истопник из соседнего многоэтажного дома. Восьмичасовые посетители - почти все служащие, и мне смешаться с ними очень легко, а позже посетители уже совсем другие. Освобождая место, мой предшественник обернулся. В дырке от выпавшего зуба торчал кончик языка. Вроде бы уже здорово выпил. Центр тяжести у него все время перемещается - от пяток к носкам. Жаль, что в этом заведении нет стульев. Громко потягивая сакэ из бумажного стакана, внимательно следит, сколько у меня денег... Ха, вам тоже нравится это сакэ, удивительно. Потом, понизив голос: дайте в долг десятииеновую монетку. Я здесь частый гость, так что верну, не обману. Если не верите, могу и расписку написать. Одну монетку в десять иен - отдам обязательно... В этом заведении, правда, не принято было обращаться к соседу. Да и все мое нутро было напряжено в каком-то ожидании. Но я, не возражая, быстро, достал десятииеновую монету, и он тут же выхватил ее, даже не поблагодарив, и пошел на этот раз не к автомату, а к окошечку, где чем-то торговали. На столиках в ряд стоят маленькие автоматы. Там можно купить что душа пожелает, начиная от арахиса, соленых бобов - без них не обойдешься, - кедровых орешков и сушеных мидий и кончая предсказаниями судьбы. Там же был автомат, продающий горячий тофу - соевый творог. Автомат этот, рекламировавшийся как единственный во всей стране и установленный только в этом заведении, был похож на игрушечного робота с оторванными руками и ногами. Обычно, гудя как пылесос, он собирал возле себя целую очередь, но в этот вечер, может быть потому, что товар кончился, он стоял тихо, беззвучно. Сначала я купил десятииеновую порцию кедровых орешков. Они ссыпались мне в ладонь, и я разом отправил их в рот... да там все-то было зерен двадцать. Когда я отпил до половины второй стакан, у меня неожиданно потекло из носа. Потом купил порцию китового мяса с соевым соусом в треугольном пакетике. В тот вечер опьянение началось где-то у лба и постепенно спускалось вниз, при этом внутри у меня возникали какие-то звуки, будто кошка ступает по оцинкованной крыше. Когда я, наполнив третий стакан, вернулся на свое место, то почувствовал себя легко и свободно, точно тело мое стало невесомым. Рядом с моим стаканом находился автомат, предсказывающий судьбу. Может быть, оттого, что напряжение упало слишком резко, и оттого, что не нужно было, расставив локти, оберегать свой стакан, как это всегда бывает в часы пик, я отдался водовороту опьянения, крутящемуся все быстрее и быстрее. Я неожиданно заметил, что поверхность стола покрыта имитирующим дерево пластиком, увидел, что оспины, усылающие весь стол, - следы от сигарет, и даже обнаружил, что какая-то часть оспин движется - это тараканы... и поскольку теперь мне все безразлично, я поддался побуждению, не двигаясь с места, заставить время остановиться, ограничив для себя вселенную лишь тем, что находится сейчас в поле моего зрения. На столе перед каждым посетителем - алюминиевая пепельница, такая большая, что даже мешает. Между столиками расставлены бесформенные оцинкованные урны. Но все равно сигареты гасят о стол, а бумажные стаканы и тарелки, сломанные палочки для еды будто нарочно бросают мимо урн, и ими усыпан весь пол. Бывая здесь в часы, когда полно народу, я совсем не обращал на это внимания, но, может быть, покой, умиротворенность, которые чувствуешь приходя сюда, берут свое начало в специфическом ощущении, которое передается через подошву ботинка, спокойно топчущего эти горы мусора. Преданность и повиновение - прекрасная сторона обслуживания с помощью автоматов. Посетитель, оставаясь в одиночестве, может спокойно тешить свою королевскую гордость. Вот потому-то он и изливает переполняющее его негодование не в пепельницу, а на значительно большую площадь - на весь стол, и не в урну, а на значительно большую площадь - на весь кафельный пол. Мне захотелось завести разговор о чем угодно, пусть хоть о летающих тарелках, с каким-нибудь совершенно незнакомым человеком. Но неписаный закон этого заведения - не обращаться к незнакомым. Мне тоже нравилось такое неписаное правило, и поэтому не оставалось ничего другого, как прибегнуть к услугам самого близкого ко мне автомата, предсказывающего судьбу. Опускаю десятииеновую монету. "Удача - на юге всплывает счастливое облако. Ты медленно идешь к цели, и врата счастья открыты перед тобой. Рассчитывай только на собственные силы. Будь осторожен в любви. Следи за тем, чтобы не потерять деньги и не попасть под дождь. То, что ищешь, лежит под ногами. Весенние дожди несут радиоактивные осадки - пользуйся зонтом". Недостаток бумажных станков - как ни старайся, все равно намочишь руку. Может быть, поэтому, когда я попытался закурить, спички не хотели зажигаться, я даже разозлился. Я сложил две спички вместе... и вдруг обратил внимание, что головки у них разного цвета. И хотя опьянение все еще шло по спирали, некоторые протрезвевшие участки мозга уже начали соединять отдельные, звенья в единую цепь. Я вспомнил, что этот спичечный коробок, который я безотчетно держал в руке, - важнейшее вещественное доказательство, только что полученное от заявительницы, завернул его в платок и спрятал поглубже во внутренний карман. Но еще раньше, точно высветившись вспышкой магния, эти две спички четко отпечатались в моем сознании. Белая головка и Черная головка Моя мысль, точно рентгеновские лучи, проникнув сквозь все обстоятельства и события, стремительно двинулась прямо к выводам. О том, что _он_ не был завсегдатаем, часто посещавшим кафе "Камелия", можно было легко догадаться по спичечному коробку и тому, как была истерта этикетка. Будь _он_ завсегдатаем - в любое время мог бы взять новый. Но поскольку головки спичек были двух цветов, трудно утверждать, и то, что _он_ был случайным посетителем. Разве тот факт, что _он_ запросто заходил в кафе лишь для того, чтобы наполнить опустевший коробок, не доказывает, что если _он_ и не был завсегдатаем, то мало чем отличался от завсегдатая. Может быть, _он_ имел с этим заведением еще более тесные связи, чем обычный постоянный посетитель. Я отпил уже половину третьего стакана, поднес к предсказанию судьбы горящую спичку (конечно, уже другую), а моя мысль, преследуя разбегающихся тараканов, устремляется прямым курсом дальше. Спичечный коробок из кафе, куда _он_ редко заходил... что же заинтересовало _его_ в этом коробке?.. рисунок на этикетке?.. глупость... может быть, номер телефона?.. если так, то можно предположить... в кафе "Камелия" у телефона сидит одна из тех молоденьких девиц, о которых мечтают мужчины средних лет, и на груди только что не висит табличка: "Ищу избавителя и заступника", и _он_, время от времени демонстрируя свою приветливость, на крючок номера телефона подцепил ее заинтересованность... И почти в тот же миг мои рассуждения делают такой резкий поворот, что колеса машины заносит в воздух. Смех! Если бы девица существовала на самом деле, это бы не ускользнуло от братца, всюду сующего свой нос. Он бы давным-давно все разнюхал и в заявлении с самого начала указал бы, что нужно разыскивать эту девицу. Видимо, ее не существовало (ее и действительно не существовало). Ну, а если поверить словам женщины, что спичечный коробок был вынут из кармана _его_ плаща... нет, это слишком банальная гипотеза - не нужна она мне... вместе со спичечным коробком, как она мне сказала, была еще и старая газета. Нужно, сверяясь по двум-трем последним сведениям и объяснениям, которые дает женщина, срезать мешающие мне ветви и снова как следует все рассмотреть. Над моим ухом раздался голос... Вы что, этим закусываете? Мужчина, выманивший у меня десятииеновую монету. - Нет, это, конечно, не отрава. Смотрите, какие они жирные - вполне съедобны. Очнувшись, я увидел, что, наломав спичек десять, раздавив не меньше двадцати тараканов, я сгреб все это в кучку. - Видно, такая еда прибавляет силенок - тараканы ведь пролитое сакэ пьют... Закуска отличная, не хотите попробовать? Я, конечно, пошутил, но после моих слов мужчина вдруг протянул руку, взял щепотку месива и, не успел я оглянуться, отправил в рот. Я попытался остановить его, но меня опередил молодой человек, по виду продавец, который протиснулся между нами, смахнул на пол оставшихся тараканов и прошел мимо, зло взглянув исподлобья и бросив: "Хватит издеваться". А проглотивший тараканов безостановочно рыскал глазами в поисках чего-нибудь еще и, просовывая в дырку от выпавшего зуба кончик языка, приговаривал: "Солоновато... и шуршат, как бумага... считай, что это поджаренные дешевые водоросли, - не ошибешься..." Ну что ж, нужно сказать прямо. Если в спичечном коробке и было что-то, заслуживающее внимания, - это, конечно, номер телефона на этикетке. Но номер этот действительно был нужен, как ни странно, не _ему_, а женщине или, может быть, ее брату. Пожалуй, правильнее говорить не в прошедшем времени "был нужен", а в настоящем - "нужен". То, что они делали, можно назвать отвлекающим маневром. Боясь, что я догадаюсь, с какой целью использовался номер телефона, они хотели любым способом показать, что этот номер имеет отношение к _нему_, сбивая меня с верного пути, убедить меня в своей непричастности и отвлечь мое внимание от того, что делается в "Камелии". Разве не такой была их цель? Может быть, потому, что приближалось время закрытия, из-за перегородки медленно вышла коротко остриженная женщина и стала подметать пол. Да и посетителей оставалось человек пятнадцать - с первого взгляда ясно, что они устали и идти им некуда. Ладно, скажу еще определеннее. Ничего сверхъестественного, выходящего за рамки здравого смысла. На первый взгляд могло показаться, что женщина - несчастная жертва, покинутая мужем... а что, если на самом-то деле все наоборот, и женщина, а может быть, и ее брат - убийцы, то есть самые страшные преступники... выводы можно не делать... представим себе, что какие-то обстоятельства заставят меня бросить работу в агентстве... у женщины и ее брата, как я и предполагаю, разные мотивы, заставившие их сделать, заявление, и то, что несет ущерб брату, совсем не обязательно повредить женщине, тогда кто-то из них - нужная мне добыча, которая, естественно, не должна избежать преследования. Напрасно меня недооценивают. Правда, если один из них и будет привлечен к суду, на этом ничего не заработаешь, а вот шантажировать - нет лучшего способа для выманивания денег, чем обвинение в убийстве. Так что убедительно прошу - не раздражайте меня своими необдуманными поступками... Шеф опять становился похожим на накачанный водой шар. И хрипит он, как накачанный водой шар: - Да, это интересно. Тип-то опять вроде угодил в больницу... Для нас обоих дополнительные пояснения не нужны. Тип - это тип. Ничтожнейший из самых заурядных агентов. И потому, захваченный дикой фантазией сделать что-нибудь такое, чтобы преодолеть свое ничтожество, он спрыгнул с зонтиком с крыши многоэтажного дома и здорово разбился. Так для нас он стал типом, ничтожнейшим из ничтожнейших. Однажды тип попал в историю - довел заявителя до самоубийства. Он отличался такой поразительной беспринципностью, что фактически предавал заявителя. Нахальство его доходило до того, что он подбивал писать тайные доносы даже тех, против кого вел расследование, а потом утверждал, что виноваты обе стороны. Но тем не менее он строго следовал букве закона, и поэтому ни разу его предательство не удавалось разоблачить, не было случая, чтобы он навлек на себя гнев заявителя. Тип мог позволять себе подобные трюки только потому, что заявитель обычно не является жертвой в чистом виде. Заявитель, естественно, тоже превращается в объект расследования, поскольку он и сам нанес другому тот или иной ущерб, и, если, внимательно к нему присмотреться, окажется, что и он обладает достаточно явными чертами преступника. Бывают даже такие крайние случаи, когда заявитель - стопроцентный преступник. Например, случай, когда донесения о результатах расследования использовались на самом деле в целях мошенничества. Однако тот заявитель, которого тип довел до самоубийства, как ни странно, оказался стопроцентной жертвой. Заявителем была энергичная незамужняя молодая женщина, воспитывавшаяся без отца, одной матерью. Она содержала небольшой косметический кабинет. Однажды там появился пожилой мужчина, с первого взгляда явный алкоголик, и нахально назвался ее отцом. Девушка, на долю которой выпало немало трудностей, сначала, естественно, не поверила. Но человеку были известны такие подробности, которых он не мог бы знать, не будь ее отцом. Например, он рассказал о небольшом Шраме за ухом у покойной матери, который был скрыт волосами, о коралловой шпильке для волос, подаренной бабушкой, о высоком висячем мосте на родине матери, который можно было увидеть только на фотографии... когда же он дошел до родимого пятна на плече самой девушки и группы ее крови, она начала замечать, что форма ушей и носа у этого человека такая же, как у нее. В тот день, не без колебаний, она дала этому человеку тысячу иен, но через три дня он снова явился якобы лишь для того, чтобы взглянуть на нее, а в результате, распространяя вокруг Себя запах алкоголя, попросил еще тысячу иен... и это стало повторяться сначала раз в три дня, потом через день и наконец ежедневно. Девушку это начало тревожить, но в то же время она считала, что, если он действительно ее родной отец, бросить его нельзя и она должна заботиться о нем. В конце концов она пришла в наше агентство и попросила установить личность человека, назвавшегося ее отцом. Если бы тип не задался целью установить истину, как он это делал обычно, а подумал о том, на какой ответ надеется заявительница, и действовал бы, исходя из этого, удалось бы, возможно, избежать драмы. Но его словно черт попутал... не имея для этого никаких данных, он решил сыграть роль доброго ангела. Но, к несчастью, ему сразу же удалось установить истину. Однако девушка, не удовлетворенная полученными сведениями, попросила провести повторное расследование. Теперь-то он должен был непременно понять истинные намерения девушки. Уж если ему так это было нужно, лучше бы он, вернувшись в свое обычное состояние ничтожества, вынудил написать донос, на что был большим мастером. Но тип, видимо, слишком увлекся ролью ангела. Точно воспитательница в детском саду, следящая за тем, как едят дети, он решил, не отступая ни на шаг, заставить девушку принять правду. Я сейчас точно не помню, что было правдой - то, что этот человек был настоящим отцом, или то, что он был самозванцем. (Об этом можно узнать у кого угодно из наших, да и большой разницы в общем-то нет.) Но только девушка, которой не оставалось ничего другого, как принять правду, покончила жизнь самоубийством. Тип же, узнав о самоубийстве, заболел тяжелейшим нервным расстройством. С полгода он пробыл в психиатрической больнице и лишь в конце прошлого года наконец вышел из нее - обо всем этом я слышал совсем недавно, и вот теперь снова... Шеф мрачно повторяет: - Опять угодил в больницу. Его нельзя ни на минуту оставлять одного - он то и дело теряет над собой контроль и даже падает в обморок. Может, он поправится? Такие случаи бывают, верно?.. Хотя нет, видимо, он окончательно сошел с ума... Тот же день. 2 часа 5 минут. Покидаю агентство и отправляюсь в город F. Дело в том, что в день происшествия Т.-кун собирался встретиться с господином М., членом муниципалитета города F., куда предполагалось направить документы. Поскольку источники информации, касающейся господина М., строго засекречены, я хочу выяснить, в чем дело. (В пути, на шоссе Косю). Тот же день. 4 часа 20 минут. Заливаю бензин на заправочной станции. (14 литров. Талон прилагаю.) Для верности спрашиваю у з