оведения анкетирования, но теперь, для полноты картины, нам нужен еще хиропрактик. Доктор Попкин поглядел вопрошающе на спинохребетных докторов и сказал: - Желаете ли вы оказать услугу медицинской науке? - Вы имеете в виду - услугу доктору Хинсею? - заметил мистер Риверс. - Совершенно верно. Это по существу одно и то же. Я знаю, что у вас обширная практика среди женщин и вы легко могли бы задать своим пациенткам несколько деликатных вопросов. - Например? - поинтересовался Джерри. Доктор Попкин раскрыл портфель и достал оттуда пачку анкетных бланков. - Вот они, вы легко разберетесь во всем. Если, например, больная не желает отвечать на какой-либо вопрос, вы делаете пометку в графе "Не сумела ответить" или "Не знает". Имена больных записывать не нужно, достаточно лишь указать их возраст и семейное положение. За каждую анкету вам будет уплачено по три доллара - после того, как труд будет опубликован и распродан в "количестве полумиллиона экземпляров. Доктор Хинсей полагает, что католическая церковь запретит всем католикам читать и покупать эту книгу, благодаря чему тираж может увеличиться в течение двух недель по крайней мере до миллиона экземпляров. Но вот, господа, теперь я хотел бы услышать ваше мнение. Мистер Риверс пожал плечами. - У меня нет никакого мнения, поскольку в настоящее время я принимаю исключительно мужчин. Женщинами занимается мистер Финн. Доктор Попкин обратился к Джерри: - В самом деле! Ведь вы же тот, кто так блестяще выступал в Хагар-сквере. Я лично не слыхал, но моя давнишняя постоянная пациентка миссис Лоусон рассказывала мне о вас. Вы недавно прибыли из Европы? - Да. - Вы имели там хорошую практику? Джерри вспомнил свои неудачи на газетном поприще и ответил уклончиво: - Так себе. - Да, конечно. Ведь ничего хорошего в Европе и не может быть, поскольку там нет свободы. В каждой стране государство устанавливает, что должен делать врач. Здесь иное: здесь врачи устанавливают, что должно делать государство. Но вернемся к делу. Итак, вы согласны быть агентом по анкетированию? Имейте в виду: задача эта необычайно далекого прицела, ибо подобное исследование содействует социальному прогрессу во всем мире. Джерри взглянул было на мистера Риверса в надежде получить совет, но старый хиропрактик только буркнул: - Решай сам, дело твое. Подумав немного, Джерри Финн решил оказать услугу науке и социальному прогрессу во всем мире. В восемь часов следующего утра на прием явилась дама неопределенных лет, с прострелом, мучившим ее уже две недели. Дама начала освобождать себя от одежды, а Джерри сел к столу и, достав анкетный бланк, приступил к опросу. - На этот вопрос я не отвечаю, - резко заявила дама. - Ну... хоть примерно? - Меньше сорока. - Давно ли вы замужем? - Немного более месяца. - Это ваш первый брак? - Нет, уже пятый. - В каком возрасте вы впервые вышли замуж? - Кажется, мне было лет шестнадцать. - Вы были тогда еще невинной девушкой? Женщина перестала раздеваться. - На этот вопрос я не отвечаю. Джерри сделал пометку в графе "Не знает" и продолжал допрос: - Каким образом вы впервые отдались мужчине: а) в порыве страсти; б) из чувства жалости к партнеру или в) с намерением иметь ребенка? Дама ничего не ответила и начала поспешно одеваться. Джерри сделал пометку в графе "Не сумела ответить" и продолжал: - Были ли вы неверны в браке: а) однажды, б) изредка, в) постоянно? Ответа не последовало. Джерри оторвал глаза от анкеты и невольно отшатнулся: больная, подойдя на вытянутую руку к честному служителю социологической науки, воскликнула: - Мерзавец! Вот каких типов привозят из Европы! Из этой несчастной, растленной Европы! Возражать было бесполезно, потому что женщина, выплюнув эту гневную тираду, повернулась и ушла вместе со своим прострелом. Путь искусства тернист, но путь науки оказался еще хуже: к половине дня Джерри удалось заполнить только три анкеты, да и то с пробелами. Зато одиннадцать больных он потерял навсегда. Женщины Бруклина как-то странно отнеслись к научному исследованию ради социального прогресса: некоторые, по-видимому, были настолько нравственными, что хотели бы надеть брюки даже на лошадей, другие же просто считали доктора Хинсея дурачком, который хотел найти еще больших дураков, чтобы полюбоваться на них. Психологическая смекалка и умение разбираться в людях были у Джерри Финна всегда не выше, чем на тройку. Он не понимал, что заполнение анкет Хинсея требовало особой ловкости и деликатного нахальства и что при таком опросе женщина с чистой душой может показаться испорченной, и наоборот. Неуспех Джерри явился неизбежным следствием его искренности и любви к правде. Он забыл, что женщина подобна оружию: с нею нельзя играть. Мистер Риверс был не на шутку обеспокоен. Некоторые из его постоянных пациенток стали жаловаться ему на "европейского профессора" за неслыханное оскорбление их достоинства и за то, что чистую женскую честь он пытается втянуть в болото социальных исследований. Когда в довершение всего ему пришлось вынести несколько анонимных телефонных разговоров, причем его почтенная практика поносилась самыми ужасными словами американского языка, мистер Риверс решил поговорить со своим компаньоном серьезно. - Ты должен немедленно прекратить оскорбление больных, - строго сказал он Джерри. - Я никого не оскорблял. Я только задавал некоторые вопросы, - ответил Джерри с наивностью бравого солдата Швейка. - Но с этого дня я запрещаю тебе задавать им пустые вопросы, не относящиеся к лечению. Доктор Хинсей лишит нас практики, ты понимаешь? От нас уйдут все женщины. И это теперь, когда я истратил восемьсот долларов на рекламу! Объяви доктору Попкину, что ты прекращаешь анкетирование. Джерри промолчал. Он теперь и сам убедился, что деликатных вопросов лучше не касаться. Он признал свою ошибку: - Женщины - непонятный народ... Я это знаю по своему опыту... - Опыт - хороший учитель. Потому-то он так плохо оплачивается, - сказал мистер Риверс. - С женщинами надо обращаться осторожно. Каждая из них желает знать, как живут другие женщины, но при этом ни одна не хочет обнажать себя, то есть я имею в виду - раскрывать свои секреты. Мистер Риверс продолжал бы говорить еще и еще, но он не мог заставлять больных ждать приема. - Итак, я полагаю, вопрос ясен? - сказал он и поспешил в свой кабинет, где три голые спины ждали его помощи. Джерри остался в обществе своего собственного "я". Скоро ему наскучил беззвучный монолог, и он начал просматривать пособие по хиропрактике, совершенно забыв об американском авторе бестселлеров Альберте Хинсее, которого в утренней рекламной радиопередаче назвали Сократом современной половой жизни. Вторая половина дня выдалась тихая: между часом и шестью побывало лишь девятнадцать больных, в том числе две первичные. Случаи были легкие: все больные ходили без посторонней помощи и платили по счету сразу. Профессор Финн использовал теперь новую тактику: он говорил мало, но хорошо. Иными словами, он повторял больным наставления, только что вычитанные из учебника. "...Худшие хрящевые узлы появляются обычно в области крестца. В обыденной жизни хребет человека слишком легко склоняется вперед. Его надо отклонить назад, вернуть в прежнее нормальное положение. В тяжелых случаях полезно деформированный участок облучать током ультравысокой частоты". За время своей короткой врачебной деятельности профессор Финн заметил, что самое больное место у женщин находится в нижней части спины, у поясницы - там, где миловидные мышцы образуют пару приятно улыбающихся ямочек. Боли в спине появляются вследствие ношения слишком больших тяжестей. Зная, каким тяжелым бременем для миллионов женщин является муж, не приходится удивляться тому, что у женщин часто болит поясница. Хиропрактика раскрыла Джерри Финну совершенно новые горизонты: сотни различных спинных хребтов. Хотя в Америке, согласно какой-то ученой статистике, имелось миллион девятьсот тысяч женщин типа Мэрилин Монро, на столе хиропрактика это все были совершенно различные случаи. Спина каждой имела свои собственные, индивидуальные черты, подобно отпечаткам пальцев, которые снимает уголовная полиция. Окончив прием, профессор Финн уже расстегнул было свой докторский халат, как вдруг в комнату вошла молодая женщина. По осторожной оценке ей было что-нибудь между двадцатью двумя и сорока годами. Темная шатенка с зелеными глазами, ростом в 5 футов 8 дюймов, она была хорошо одета и особенно искусно накрашена. - Я, кажется, немного опоздала. Доктор еще принимает? - спросил она, улыбаясь и стряхивая пепел папироски на абажур торшера. - Да, конечно, опоздали, - ответил профессор Финн, однако сел к столу и открыл карточку. - Имя? - Джоан Лоуфорд... Джерри записал имя и снова взглянул на посетительницу. - Вы, безусловно, замечаете во мне что-то знакомое, не правда ли, доктор? - Пожалуй... Может быть. - Это оттого, что я удивительно похожа на Джоан Кроуфорд. Я и сама это знаю. Только мисс Кроуфорд намного старше меня. Она родилась в Сан-Антонио, в Техасе, в тысяча девятьсот восьмом году. Я тоже родом из Техаса, и Джоан Кроуфорд даже родня мне, только очень дальняя. Поэтому в нас так много общего с виду. Правда, у мисс Кроуфорд рот несколько крупнее и ноги гораздо больше моих... Профессор Финн покашлял и, нахмурясь, уставился в историю болезни. - Могу ли я узнать, сколько вам лет, миссис Лоуфорд? - Разумеется. Мне еще нет тридцати. - Вы замужем? - В настоящий момент - нет. Мой второй муж умер полгода назад. О-ох, это было ужасное время! Но, к счастью, его жизнь была очень прилично застрахована. - Что беспокоит вас? - Меня? Ничего. Ах да, конечно... У меня часто бывают сильные головные боли. В последнее время я совсем не могу не спать. Нынче ночью немного не поспала - и вот целый день глотала аспирин. Мой брат говорит, что я слишком много курю, но ведь это, кажется, не должно действовать на голову. Я курю, даже не затягиваясь, и вот... - А боли в пояснице у вас бывают? - перебил Джерри. - Иногда. Джерри встал. - Будьте добры, обнажите вашу спину и ложитесь сюда на стол, лицом вниз. Миссис Лоуфорд была поражена. - Что? Я должна раздеться? - Откройте только спину, чтобы я мог осмотреть ее. - Но, доктор... Я не могу... На мне нет... То есть... на мне лишь это облегающее платье да пояс с чулками... Лицо профессора Финна покрылось жарким румянцем. Впервые за время своей короткой практики Джерри увидел в своей пациентке не просто больную, а молодую женщину, у которой красивое лицо отлично заменяет мозги. Правда, ее подбородок был очень мал, свидетельствуя о недостатке воли, но в целом лицо безошибочно напоминало лицо Джоан Кроуфорд. Джерри на мгновение забыл о хиропрактике и подумал, что вполне способен понять тех мужчин, которые целуют красавиц в шею, восхищаясь их стройными ножками. - Миссис Лоуфорд, - проговорил он, чуть-чуть заикаясь, - угодно ли вам будет лечь на стол, чтобы я смог поставить диагноз? - Диагноз? А что это такое? - спросила женщина с любопытством. - Определение болезни. - У меня нет никакой болезни. Я всегда жила скромно и прилично... - О конечно, миссис Лоуфорд! Но в вашем позвоночнике, вероятно, имеются какие-нибудь повреждения, которые и вызывают головную боль. Миссис Лоуфорд устремила на профессора Финна взгляд, заученный по кинофильмам, и спросила: - Доктор, что вы хотите со мною делать? - Осмотрю вашу спину. - А вы дадите честное слово, что не коснетесь меня? Джерри Финн лишился дара речи. Он был по натуре несколько застенчив, еще с детства привыкнув сидеть у дверей. Теперь он в душе поблагодарил судьбу за то, что по крайней мере не стал помощником врача по женским болезням. Но постепенно сила воли вернулась к нему, и он сказал почти деревянным голосом: - Миссис Лоуфорд, вы ведь знаете, что хиропрактика сосредоточивает внимание на изучении позвоночника человека. Стало быть, если вы ожидаете помощи от хиропрактики, вы должны подчиниться осмотру. Извольте лечь на стол. - Я все время думала, что хиропрактика - это что-то другое, - ответила миссис Лоуфорд. - Я, конечно, не имею ничего против осмотра спины, но... Я просто ужасно боюсь щекотки... Руки профессора Финна сами сжались в кулаки, и он не удержался от восклицания: - Миссис Лоуфорд! Вы хотите превратить меня в шута?! Затем он сел к столу, закурил и добавил сухо: - Прием окончен. Миссис Лоуфорд вынула из сумочки сигарету и спокойно подошла к Джерри: - Разрешите прикурить, доктор? Спасибо. Она положила руку на плечо хиропрактика и произнесла извиняющим тоном: - Вы меня неверно поняли. Я вовсе не лгу: в самом деле, я ужасно боюсь щекотки. И, кроме того, я немного стыдлива. Даже чересчур стыдлива. Сколько раз мне приходилось из-за этого страдать... В душе у профессора Финна был какой-то хаос. Он снял руку женщины со своего плеча и произнес бесцветным голосом: - Миссис Лоуфорд, чего вы ждете? - Ничего. Ах да, конечно. У меня есть предложение. Не можете ли вы, доктор, прийти ко мне домой? Дома я чувствую себя как-то свободнее. Я живу очень близко: всего два квартала отсюда к северу. - Нет, - отрезал Джерри. - Мы не ходим к больным на дом. - Хорошо. Сколько я вам должна? - Нисколько. Можете идти. Женщина бросила окурок в пепельницу и, пожав плечами, чуть-чуть насмешливо попрощалась: - Простите, что побеспокоила европейского доктора. Джерри молчал. Казалось, женщина не глядя увидела что-то, чего он не видел, хотя смотрел во все глаза. Внезапно в мозгу его блеснула какая-то мысль. Он вскочил и поспешил за посетительницей. Догнав ее на лестнице, он спросил: - Миссис Лоуфорд, когда можно к вам прийти? - Завтра. В девять вечера. Она достала из сумочки визитную карточку. - Вот мой адрес. Я очень рада, что познакомилась с вами, господин доктор. Надеюсь, вы не обиделись на меня. Видите ли, доктор, мы, люди искусства, несколько необычный народ. Миссис Лоуфорд ушла, а Джерри, охваченный раздумьем, вернулся в кабинет, где его ждал сияющий мистер Риверс. - Сегодня тебе не придется готовить ужин, - сказал хозяин добродушно. - Мы идем с тобой в ресторан "Саратога". Я вспомнил, что сегодня день моего рождения: утром мне исполнилось шестьдесят пять. Джерри поздравил коллегу, в пожилом теле которого превосходно жилось душе младенца. Выйдя через несколько минут из дому, они залюбовались полной луной, взлетевшей над небоскребами Манхэттена. - Что за чудо! Вроде бы не время полнолунию, - заметил мистер Риверс. - В этой стране все возможно, - сказал профессор Финн с легкой иронией, так как последняя сегодняшняя пациентка нарушила покой его души. Едва оба доктора сели в машину, как вдруг полнолуние Манхэттена взорвалось и рассыпалось по небу светящимися буквами: "Употребляйте зубную пасту Коло-Нол..." - Вечно эта реклама, - утомленно вздохнул Джерри. - Что же тут плохого? - спросил мистер Риверс, включая передачу. - Без рекламы ты не сделал бы в эту неделю трехсот долларов чистыми. Джерри не стал спорить. Он лишь подумал про себя об одной мелочи: для чего вырабатывают и рекламируют зубную пасту, когда почти у каждого взрослого - вставные зубы, которые ночью покоятся в стакане с водой? Несколько минут назад, наблюдая красиво накрашенный ротик миссис Лоуфорд, он неожиданно узнал ее прелестные, сверкающие зубы: такие зубы в серийном производстве выпускает знаменитейшая фирма пластмасс - "Арнольд Д.Эттвуд и Ко". Мистер Риверс остановил машину у ресторана "Саратога" и сказал с пафосом: - Сегодня плачу я. 6. ДЖЕРРИ ФИНН ВТОРИЧНО ПУСКАЕТ В ХОД СВОЙ МОЛОТОК,
НО ТЕМ НЕ МЕНЕЕ ТЕРЯЕТ СВОБОДУ И НЕЗАВИСИМОСТЬ - Сегодня вечером в Хагар-сквере большой митинг, - сказал мистер Риверс своему ассистенту, когда они на другой день, поужинав, курили. - Ты не хочешь туда съездить? Джерри ответил с усталым видом: - Не могу... мне нужно пойти в другое место. - Тебе нужно в другое место? - Да, я получил приглашение. Нужно повидать одного знакомого. Мистер Риверс изумился: - Но у тебя здесь нет никаких знакомых! Не рискуя лишиться доверия своего шефа, Джерри не мог сказать, что занимается практикой в неурочное время. Поэтому он ухватился за первую попавшуюся мысль и соврал так, что даже не успел покраснеть. - Один мой родственник прибыл в Америку туристом, и я должен повидать его. - Так, может быть, и мне пойти с тобой? - спросил доктор Риверс трогательно наивно. - Не стоит... Во всяком случае, не в этот раз. Джерри попытался отвлечь внимание мистера Риверса. - А кто выступает сегодня в Хагар-сквере? Мистер Риверс раскрыл вечернюю газету и стал просматривать страницы объявлений. - Основным оратором на митинге будет миссис Роберт Попкин. - Роберт Попкин, - повторил Джерри, вспомнив вкрадчивого сотрудника доктора Хинсея, который вербовал агентов по анкетированию полового поведения женщин дома и вне дома. - Роберт Попкин. Не тот ли самый, что вовлек меня в дело доктора Хинсея? - Нет, - ответил мистер Риверс. - Это его жена. Джерри подошел и стал через плечо мистера Риверса читать объявление о митинге. Объявление, стоившее по меньшей мере долларов пятьсот, содержало следующую радостную весть: "Женщины Америки! Вам грозит великий позор. Писатель Альберт Хинсей, который в прошлом году опубликовал свое безнравственное сочинение "Женщина хочет мужа", готовит к изданию новую позорную книгу - "Институт любви", которая уже рекламируется. Что же останется от женской чести, если ее обнажить на глазах у всего народа? В Америке имеется 14 тысяч женских обществ, которые насчитывают свыше 15 миллионов членов. Все они должны сейчас развернуть энергичную деятельность ради того, чтобы новый труд доктора Хинсея не попал в руки ни в чем не повинных читателей. Бруклинское отделение Союза спасения женщин от мужского гнета (ССЖМГ) организует сегодня в 8 часов вечера митинг протеста в Хагар-сквере. На митинге выступит миссис Роберт Попкин, председательница ССЖМГ и член сорока восьми различных женских объединений, королева красоты 1928 года и четырехкратная мисс Бруклин. Присутствие всех женщин обязательно. Митинг будет транслироваться по радио. Бруклинское местное отделение ССЖМГ. Лючия Чэдвик - почетный председатель. Лола Макдауэлл - секретарь и казначей." - Миром правят женщины, - сказал мистер Риверс, швырнув газету в сторону. - Слава богу, что ты вовремя бросил эти анкеты. В противном случае мы потеряли бы сначала всех женщин, а потом и мужчин. - А ты не мог бы слушать этот митинг по радио? - заметил профессор Финн. - Вот это верно, - вдохновился мистер Риверс. - В самом деле, присутствовать на сборище, где так накалены страсти, небезопасно. Через шестнадцать минут мистер Риверс включил радио, отыскал нужную станцию и уселся на тахте. Возмущенная мораль заставила трепетать эфир: "...Передача ведется через студии Бруклин, Манхэттен и Бронкс. Наши микрофоны установлены в центре Хагар-сквера, куда собрались на митинг около ста тысяч женщин и несколько десятков мужчин, а также стянуты значительные силы полиции. От имени Бруклинского отделения ССЖМГ митинг откроет миссис Элен Батлер. Пожалуйста, миссис Батлер. - Благодарю вас, мистер Кэйн. Уважаемые слушатели! Чем была бы Америка без женщин? Это мы создали Америку. А теперь нас толкают в грязь наиомерзительнейшей аморальности. Доктор Альберт Хинсей своею книжонкой "Женщина хочет мужа" нанес женскому полу тягчайшее в нашем столетии оскорбление. И вот теперь доктор Хинсей подготовил издание нового труда, еще более безнравственного. Доктор Роберт Попкин предоставил мне возможность ознакомиться с несколькими анкетами, и я просто в ужас пришла. Доктор Хинсей говорит, что своим ученым исследованием он содействует развитию науки и социальному прогрессу, но в то же время он оскорбляет матерей, жен, сестер и дочерей во всем мире. Нет, он нисколько не содействует науке, а только разоблачает перед всем светом нашу безнравственность и показывает наши грехи до и после вступления в брак. ССЖМГ требует, чтобы этим делом занялся Конгресс, в котором у нас в настоящее время заседают лучшие люди, каких только можно купить за деньги. Разрешите мне на этом открыть настоящий митинг, покровительницей которого любезно пожелала быть председательница Центрального комитета Национального объединения женщин миссис Алва Риттер. Спасибо вам, женщины! - Спасибо, миссис Бетлер. Дорогие слушательницы и слушатели! Вы пробовали "Блитц"? Известно ли вам, что "Блитц" приготовляется из лучшего в мире солода? "Блитц" - это лучшее в мире пиво. Оно утоляет жажду, и от него не полнеют. Так не тратьте же ни одной драгоценной минуты без "Блитца"! Продолжаем нашу передачу из Хагар-сквера. Сейчас в воздухе необычайное безветрие, термометр показывает 80 градусов по Фаренгейту в тени. Эй! Эгей! Эге-ге-гей!! Кури сигареты "Филипп Моррис" - самый ходкий сорт сигарет в мире. Все врачи рекомендуют сигареты "Филипп Моррис". Эти сигареты не раздражают горло, и от них не возникает рак легких. "Филипп Моррис"! "Филипп Моррис"! "Филипп Моррис"! Эй? Эгей! Эге-ге-ге-гей... Уважаемые слушатели! Говорит УДФС по станциям Бруклин, Манхэттен и Бронкс. Выступает миссис Роберт Попкин. - Дорогие слушатели! Дорогие женщины! Мы понимаем шутки, но мы не терпим порнографии. Каждый взрослый мужчина знает о женщинах не меньше доктора Хинсея, но знает про себя и помалкивает и не тратит на печатание подобных книг тысячи тонн бумаги, которые можно было бы продать за границу. Я сама могла бы рассказать миру о половом поведении женщин гораздо более захватывающие истории, чем сотни агентов доктора Хинсея, но я не сделаю этого по моральным соображениям. Я не желаю привлекать всеобщее внимание, крича во все горло: "Смотрите, вот я какая - с ног до головы и с головы до пят!" Если новая книга доктора Хинсея увидит свет и почта начнет рассылать ее, тогда мы, женщины, должны объявить бойкот этой книге. Мы не купим ни одного экземпляра - и даже у друзей и знакомых не станем брать ее, чтобы прочесть. Литературное творчество доктора Хинсея таит в себе огромную опасность для всей нации. Оно может привести к возникновению жарких столкновений между обоими полами. Тогда Союз спасения женщин от мужского гнета покажет свою силу. Теперь, после моей речи, будет проведен сбор пожертвований в пользу нашего Союза. Сборщицами будут кандидатки на предстоящий в октябре Всеамериканский конкурс красоты. Вы легко узнаете их по узеньким набедренным повязкам и лифчикам из настоящей леопардовой шкуры... - Дорогие слушатели! Вы чувствуете усталость? Стакан пива "Буггенхейм" поможет вам. Оно прекрасно освежает, придает силы, и от него не полнеют! Большая распродажа готового платья по сниженным ценам. "Диггельс и братья" распродают остатки своих запасов. Цены безжалостно урезаны. Нам даже самим совестно продавать так дешево, но мы не можем поступить иначе, так как мы ненавидим большие запасы. Запомните: "Диггельс и братья"... - ...Когда эти девушки-сборщицы подойдут к вам, вы уж не скупитесь, а жертвуйте, во всяком случае, не меньше одного доллара. В будущем нам потребуется все больше средств, ибо впереди тот час, когда мы, женщины, возьмем наконец в свои руки всю полноту власти. Медицина уже теперь зашла так далеко, что мужчины постепенно становятся ненужными, а вскоре потребность в них совсем отпадет. Я испытываю чувство глубокой жалости к тем девочкам-школьницам, которые, бросив своих кукол и книжки, начинают думать о мужчинах. Хотя они видят, как их старшие подруги, выйдя замуж, становятся бледными, худыми, вялыми, лохматыми женщинами, у которых искусственные зубы лежат в стакане с водой чуть ли не до полудня, они все-таки мечтают о замужестве. Мне жаль тех молодых женщин, которые боятся дотронуться пальчиком до маленькой рыбешки или рака, но у которых хватает смелости, броситься на шею какому-нибудь старому кутиле, едва лишь он их поманит. Мне жалки те женщины, которые тратят по два дня на покупки подходящего лифчика, но на выбор мужа не хотят потратить и минуты. Правда, выбор мужей в нынешнее, послевоенное время гораздо более ограничен, чем выбор лифчиков, но зато и возвышающее влияние их тоже относительно гораздо меньше. Я сожалею о тех женщинах, которые, покупая платья, желают получить точные сведения о качестве и прочности материи, но при выборе мужа не спросят совета даже у своей матери. И все-таки мы знаем, что мужчина - это характер только в темноте. В мире есть миллионы мужчин, ставших мужьями лишь оттого, что существуют женщины, ненавидящие одиночество. Четырнадцать тысяч наших женских объединений упорно трудятся ради устранения этой нелепости. Когда женщины вовлечены в общественную деятельность, они забывают об одиночестве, и тогда их не заманить замуж никаким ухаживанием. Противоречия между полами за последние годы обострились, и они станут еще острее, если люди, подобные доктору Хинсею, смогут нас безнаказанно позорить. Правда, что проститутки - женщины, но правда также и то, что не все женщины - проститутки, не все, даже в Париже. Становясь невестой, женщина получает большие привилегии, но в браке она их фактически теряет, потому что муж - точно автомобиль: если его не беречь постоянно как зеницу ока, его приходится заменять. Если бы все женщины были достаточно умны, они бы только обручались и становились невестами, но решительно отвергали бы затем все предложения о браке. Есть миллионы примеров того, как женщина превращает своего мужа в идола, которому она поклоняется и служит; но имеются также миллионы случаев, когда женщина воспитывает из своего мужа неразумного отпоенного теленка, которому не годится уже ни молоко, ни фруктовый сок... - Дорогие слушатели! Красота еще недавно была природным даром, который доставался на долю немногим. Теперь каждая женщина может стать очаровательно красивой, употребляя "Диамант" - мыло красоты. "Диамант" - секрет нетленной красоты прекраснейших женщин. Запомните: лучшее в мире мыло красоты - это "Диамант". "Диамант"! - ...Уважаемые женщины! Современная психология различает множество женских типов. Бывают женщины атлетические, лептосомные, пикнические и косметические; есть женщины добродетельные и злобные, горячие и холодные, болтливые и молчаливые, вспыльчивые, умные, подвижные. Но в одном они все совершенно одинаковы: они требуют уважения, больше уважения! Доктор Хинсей хочет отнять честь у всех женщин. Как же мы после этого посмотрим в глаза нашим детям? Сможем ли мы тогда восхищенно взглянуть хотя бы на одного-единственного мужчину? Нет, тысячу раз нет! Мы должны показать мужчинам, что не нуждаемся в них. Счастливы женщины, которые всю жизнь остаются свободными. В тысячу раз счастливее те, которые оставляют мужчин в дураках! Уважаемые женщины! Говорю вам: счастлива та женщина, которая вместо мужа выбирает себе в друзья собаку. Хотя бы спаниеля. Черного или рыжего. Если женщина изберет себе собаку, то это может стать ее первой любовью. А если она будет хорошо ухаживать за животным, платить собачий налог, возить своего четвероногого друга на выставки и, наконец, опубликует его портрет в журнале "Лайф", это может остаться и последней ее любовью. Никогда нельзя быть настолько же уверенной в мужчине, у которого непременно наступает пора бегов. Мужья увиваются вокруг чужих женщин и лают на своих жен, а хорошо воспитанная собака поступает как раз наоборот. Маленький спаниель всегда ходит на четырех лапах, а супруг - только когда возвращается усталый с собрания. Но и при этом он ведет себя не так, как настоящая собака, которая тихо ползет себе под стол, - нет, он переворачивает стол, утверждая, что пол покат, а жену называет собакой. Когда настоящая собака получает кость, она спокойно отправляется в свой угол; но когда мужу подают обед - он капризничает, как ребенок! Старая собака не может больше грызть кости, но чем муж становится старше, тем злее грызет он свою жену. Когда собака умирает, ее хозяйка легко находит себе новую, которая будет лизать руку старухи с той же нежностью, что и руку молодой девушки. Другое дело, если женщина в конце концов освободиться от мужа: к тому времени обычно он уже замучает свою жену настолько, что бедняжка не сможет раздобыть себе нового мужа никакими силами. И все сбережения, сколоченные совместно, уходят на похороны и на могильный камень, который непременно должен быть тяжелым, как характер усопшего... Уважаемые слушатели, дорогие женщины! Мы с вами прослушали первую часть выступления миссис Роберт Попкин. Публика - в восторге. Вы слышите возгласы одобрения и аплодисменты? Да, дорогие слушатели, митинг проходит с большим успехом. Но никакой успех не может быть полным без виски "Сани Брук". "Сани Брук" освежает и порождает благородные мысли. "Сани Брук" - это наиболее ходовое, наиболее распространенное, наиболее широко продаваемое виски в мире. Это - король виски, которым всегда может по праву гордиться наша страна. Не тратьте времени на выбор сорта виски. "Сани Брук" - это ваше виски, виски специально для вас!.. Итак, дорогие слушатели, мы вновь предоставляем слово миссис Попкин. Пожалуйста, миссис Попк..." Джерри выключил радио, так как было уже без четверти девять. Мистер Риверс уснул и во сне насмешливо улыбался. Эта натянутая улыбка была вызвана вовсе не высокомерным отношением к сновидению, а всего лишь вставными зубами доктора. Крепости его сна можно было позавидовать. Надев пиджак, Джерри сунул в нагрудный карман грелку и прибор для электромассажа. Затем он бесшумно вышел из комнаты и крадущимися шагами стал спускаться в полутемный подъезд, где в это время какой-то паренек и девочка-школьница занимались немым объяснением в любви. Воспитанники свободной системы обучения, они нисколько не стеснялись окружающих, давая простор любопытству своей молодой страсти. Джерри деликатно обошел юную пару, долгий поцелуй которой прервать было невозможно; поспешив к выходу, он столкнулся с человеком, вошедшим с улицы. Это был доктор Попкин, со своим неизменным кожаным портфелем. - Вот удача! - воскликнул коротышка. - Я шел именно к вам. Джерри хотел было сказать, что у него срочное дело, но талантливый деятель медицины не слушал ничего, кроме собственной быстрой речи. - Профессор Финн, почему вы перестали работать по анкетированию? Разве вы не знаете, что всякая ценная услуга, которую вы нам окажете, может облегчить ваш прием в американское гражданство? - Это я прекрасно знаю, но мои больные думают иначе. Ваши анкеты мешают моей практике. Да и вообще настроение женщин сейчас так накалено, что, пожалуй, лучше на дразнить их. - Накалено? О чем вы говорите? - Я только что слушал передачу из Хагар-сквера. Там большой митинг протеста, на который собралось сто тысяч женщин и... - Сто тысяч! - перебил изумленный доктор Попкин. - Это превосходит все наши расчеты! Друг мой, да ведь это великолепно! Какая досада, что я не успел на митинг... Так вы говорите - сто тысяч!.. - Да, и атмосфера чрезвычайно накалена, - повторил Джерри. - И я не могу понять вашей радости, доктор, когда даже ваша... Простите. доктор, но ваша супруга... - Произнесла речь, - доктор Попкин пришел на помощь нерешительному Джерри. - Досадно, что я не успел послушать. Шерли иногда так робеет перед выступлением. Кстати, как вам понравился ее голос? - Красивый голос... Но содержание речи было очень резким и осуждающим. - Не критикуйте речь: она написана мною. - Вами?.. - Ну да. Я всегда пишу речи для моей жены. Зато и она мне помогает кое в чем. Джерри затряс головой: - Я что-то перестаю понимать. Мне казалось, весь митинг был организован против доктора Хинсея и его новой книги. - Совершенно верно. Между нами, все это было организовано на деньги и по инициативе доктора Хинсея. - Возможно ли? Доктор Попкин похлопал Джерри по плечу и сказал: - Это может показаться для вас неожиданным, поскольку вы только недавно прибыли из нудно традиционной, старомодной Европы. Видите ли, дорогой профессор, у нас нужно все рекламировать. Нельзя пренебрегать никакими средствами. Если о товаре не говорить - его никто не купит. Все равно, что говорить, - лишь бы только не молчать. Молчанием можно погубить и хорошее предприятие. Я искренне рад, что на митинг пришло так много народу. Если по радио назвали сто тысяч, значит, в парке было наверняка тысяч пятьдесят, а это даст по крайней мере двадцать тысяч подписчиков на книгу доктора Хинсея. Джерри стало грустно. До чего же наивны писатели, которые не умеют сами рекламировать свои произведения! Ибо книги пишет кто угодно, а вот чтобы продать их - для этого требуется деловой гений. Прав был Исаак Риверс, который говорил: "К этому надо привыкать. Здесь тебе не Старый свет". Джерри заторопился. - Извините, доктор, но мне надо идти. Доктор Попкин схватил его за руку: - Так вы будете продолжать анкетирование? Я так и знал! Если когда-нибудь напишут историю медицины, прокладывающей новые пути, ваше имя попадет в ее анналы, рядом с именем доктора Хинсея! Джерри вырвался на свободу и зашагал по тротуару, но доктор Попкин нагнал его. Джерри прибавил шагу, а потом пустился бежать. Покосившись опасливо глазом, он увидел коротышку доктора, бежавшего рядом с ним, - тот не отставал. - Так, значит, вы будете продолжать анкетирование, - пыхтя, прокричал энтузиаст науки о половом поведении. - Я вас очень высоко ценю, мистер Финн. Вы - незаменимая индивидуальность. Джерри прибавил скорость, боднул с разбегу в бок нескольких встречных и, внезапно свернув в черный двор какого-то большого дома, закружил там своего преследователя между мусорными ящиками и автомобильным хламом. Затем он выскочил на улицу и, взглянув на карточку с адресом, быстро сориентировался и с разбегу влетел в парадный подъезд. На втором этаже он отыскал дверь с маленькой дощечкой: "Джоан Лоуфорд". Сердце Джерри усиленно билось, в ногах он ощущал удивительную усталость. Он опоздал на пять минут, хотя несся всю дорогу галопом. Прежде чем позвонить, он поправил галстук, проверил нагрудный карман, где покоились грелка и электромассажер, и удостоверился, что молоточек был на месте - в заднем кармане брюк. Впрочем, все это были движения, невольно выдававшие его нервное состояние. Однако для этого, по-видимому, не имелось никаких оснований. Джоан Лоуфорд вышла к нему в новейшем купальном костюме, сияюще прекрасная. - Я заранее оделась и приготовилась, чтобы вам, доктор, не ждать меня, - сказала миссис Лоуфорд сердечно. Джерри сказал бы, что больная скорее разделась, но, памятуя о серьезности своей задачи, хиропрактик смотрел хладнокровно на второстепенные обстоятельства. Он достал свою аппаратуру - электромассажер и грелку, спросил хозяйку дома о местонахождении штепселя и о подходящей кушетке, снял пиджак и стал засучивать рукава сорочки. - Можем начинать, - сказал он официальным тоном. - Не хотите ли, доктор, сначала рюмочку вина? - спросила вежливо миссис Лоуфорд. - Спасибо, вы очень любезны. После четвертого бокала миссис Лоуфорд предложила: - Не подать ли теперь виски, для перемены? Джерри сделал отрицательный жест и поглядел на часы. Было без четверти десять. Время - деньги, и похоже, что на сей раз единственной платой для него будет проведенное время. Смакуя вино, Джерри делал беглые наблюдения. Квартира миссис Лоуфорд была обставлена очень мило. - Сколько у вас комнат? - Пять. - И вы живете одна? - Да. В настоящее время. Иногда у меня гостит мой брат. Так налить вам немного виски? - Нет, спасибо. Джерри смутно соображал, что ему надо было делать, а от чего воздержаться. Наконец он сказал сдержанно-дружелюбно: - Прошу вас лечь на кушетку, чтобы я мог осмотреть вашу спину. Миссис Лоуфорд охотно исполнила указание, но, видимо, поняла его не совсем точно, в силу чего профессор Финн был вынужден еще вежливее заметить ей: - Пожалуйста, на живот, миссис Лоуфорд. Больная со вздохом повернула хиропрактику спину, и Джерри принялся искать порочные позвонки. Его любопытные пальцы успешно исполнили резвый танец. Через минуту он радостно воскликнул: - Четвертый позвонок снизу! Тут небольшой узелок. Вы, наверно, когда-нибудь натрудили спину? - Не помню... - Возможно, это было несколько лет назад. А теперь этот хрящ давит на нерв, отчего боль распространяется к ногам и к голове. В этот момент больная перевернулась на спину и задала неожиданный вопрос: - Доктор, вы женаты? - Нет... не женат, - ответил Джерри не сразу, вспоминая доморощенное изречение Исаака Риверса: "Не все мужчины безумны - некоторые остаются старыми холостяками. Старый холостяк всегда знает женщин лучше женатого, иначе он не был бы старым холостяком. Он также знает предел, у которого надо остановиться". - Так вы свободны? - радостно воскликнула миссис Лоуфорд. - Да, конечно... но какое это имеет отношение к вашему четвертому позвонку? - Не знаю. А что мне надо делать теперь? Поскольку у старого холостяка нет ни жены, на которую можно жаловаться, ни детей, о которых можно рассказывать небылицы, он говорит о своей работе. Джерри говорил о хиропрактике. Он вышел на середину комнаты и начал наставлять больную. - Делайте три раза в день так. Во-первых, примите исходное положение, - вот так. Затем - руки на бедра, большими пальцами назад. Потом изо всех сил нажимайте на бедра, поднимая плечи вверх, вот так. После этого - ноги на ширину плеч, а руки - горизонтально в стороны, и начинайте выбрасывать руки вперед и назад, в то же время сгибая туловище вот таким движением... Хиропрактический рецепт вызвал на лбу Джерри крупные жемчужины пота и покрыл нежным томатным румянцем все его лицо и шею. - И вы уверены, что причина именно в четвертом позвонке? - спросила миссис Лоуфорд немного недоверчиво. - Я не возьму платы, если окажется, что я ошибся. Скептицизм пациентки оказался настоящим искушением для Джерри, и его пальцы снова потянулись в увлекательное путешествие по красивой спине женщины - к четвертому позвонку. Он погрузил концы пальцев в межпозвоночные выемки, но на этот раз даже не успел и нажать по-настоящему, как больная вдруг закричала благим матом и стала звать на помощь. Растерявшийся Джерри тотчас отнял руки и почувствовал, что его бросает в дрожь. Крики больной стали еще громче, она растрепала волосы и вдруг, разорвав свой модный узенький лифчик, швырнула его на пол. В это время Джерри услышал, как в наружной двери поворачивается ключ. Дверь распахнулась, и в комнату ворвался... Чарльз Лоусон! Тот самый Чарльз Лоусон, с которым у Джерри на днях было столкновение. Миссис Лоуфорд перестала стонать и терла заплаканные глаза. В дверях показались любопытные соседи и дворник. Чарльз бросился к несчастной, спрашивая раздраженным тоном: - Чего этот гад хотел от тебя? - Не могу сказать, не могу... - простонала она жалобно. - Все и без того ясно, - многозначительно сказал Чарльз. Он посмотрел на Джерри липким взглядом, затем повернулся к дверям и обратился к публике, в особенности к дворнику: - Вы видите, в чем дело? Вы слышали крики? Моя сестра звала на помощь, когда этот типчик пытался совершить над нею насилие. Если теперь заварится дело, вы расскажете суду все как есть. Десяток пар любопытных глаз с интересом наблюдали бы этот спектакль и дальше, но Чарльз выпроводил всех и захлопнул дверь, оставив публику на лестничной площадке обсуждать происшествие. Затем, подойдя к Джерри, он начал допрос. - Чего ты пристал к моей сестре? - Здесь произошло какое-то недоразумение, - пытался защищаться Джерри. - Я не могу понять... - А я все пони