? Он демонстративно стирает улыбку с лица тыльной стороной ладони. - Да так, ничего. Пару секунд смотрю на него, потом разворачиваюсь, чтобы уйти. - Эй, - окликает он, когда я уже у двери. - Что? - спрашиваю я, не оборачиваясь. - Когда найдешь ее, напомни, что мы с ней вместе ужинаем в пятницу. Я пропускаю это мимо ушей. Не прошу повторить, что он сказал. Потому что, если он снова это скажет, я не сдержусь и сломаю ему нос. Он что-то кричит мне вдогонку, но я уже не слушаю. Я просто хочу поскорей убраться отсюда. Немедленно. Эми обнаруживается в саду - она изрядно пьяна и готова ехать домой. Я вызываю такси, и мы сидим на крыльце в ожидании машины. По дороге домой она трезвеет и спрашивает, что случилось. Я отвечаю, что ничего. Потом спрашивает, почему я молчу. Я отвечаю, что устал. Только когда мы приезжаем к ней, гасим свет, задергиваем шторы и ложимся каждый на своей половине кровати, я выплескиваю все, что во мне накопилось. - Ты собиралась мне об этом сказать? - О чем? - спрашивает она сонным голосом. - О том, что в пятницу идешь в ресторан с Тристаном. - Ах об этом... да, конечно, собиралась. - Ну и почему не сказала? - Что? - Почему, - говорю я очень медленно, чеканя каждое слово, чтобы смысл вопроса был предельно ясен, - не сказала? - Завтра хотела сказать. Подумаешь, ерунда. - Это не ерунда, - уточняю я. - Что не ерунда? - в замешательстве переспрашивает она. Откровенно говоря, я впечатлен ее притворством - сама невинность. - Что на вечеринке ты кинулась обнимать какого-то хлыща, визжа от восторга, будто он - любовь всей твоей жизни. - Я же сказала тебе. Он мой старый друг. Чего ты... - Такой старый, что ты забыла мне о нем рассказать? - прерываю я. - Ну да. Твой лучший друг - близнец Джонни Деппа, но ты просто забыла мне об этом сказать. И это после того как мы с тобой так подробно признались друг другу в своих прошлых связях. Между прочим, не самый приятный был разговор. Нет, все нормально, Эми. Просто отлично. Если бы у меня была лучшая подруга вроде Камерон Диас или Кайли Миноуг и мы бы с ней при встрече всякий раз кидались друг на друга и хватали за задницу, ты бы наверняка впала в истерику. Слышу, как Эми с трудом садится на кровати. - Я тебе про него не говорила, потому что его не было в Англии. Я только сегодня на вечеринке и узнала, что он вернулся. Я думала, что он приедет только к Рождеству. - Ах, ну конечно! Хорошо, что меня осенило. Честность зависит от времени. Ты будешь говорить мне правду, только когда посчитаешь, что время пришло. Так, что ли? - Перестань, Джек. Я уже давно о нем забыла. Поэтому и не сказала тебе. - Дай-ка я вспомню... Да, вы просто хорошие друзья. Так? - Да, - сердито кидает она, - и сколько раз я должна тебе это повторять? Он хороший и близкий друг. - И ты с ним не спала? Она раздраженно вздыхает, как будто я ляпнул какую-нибудь глупость, и, пытаясь прижаться ко мне, отвечает: - Нет. Просто здорово. Теперь она не только скрывает от меня свои грешки, а еще и врет прямо в лицо. Я отталкиваю ее. - Тогда почему, когда я искал тебя на вечеринке и спросил его, не видел ли он тебя, он сострил, что видел тебя во всей красе? Это у него что, шутка юмора такая? Или я его неправильно понял? Или, может быть, вы вместе в детстве голышом купались и все было невинно? На этот раз в воздухе повисла пауза. Длинная. - Ладно, - произносит она наконец, - я с ним спала. - Сколько раз? - Не все ли равно? Это было сто лет назад. - Голос у нее дрожит. - Поверь мне, разница есть. - Не знаю, раз шесть. Я спала с ним раз шесть, когда мы учились в колледже. Доволен? Или тебе подробности нужны? Как и когда? Это ты хочешь знать? - Нет, - тихо отвечаю я. Радости от того, что заставил ее признаться, я не ощущаю. Я раздавлен тем, что она мне лгала. Мне тошно. - Я хочу знать, почему ты мне о нем не сказала. - Это все, что я могу выдавить. - Я уже тебе говорила. Потому что я о нем не думала. На что он мне? - Тогда почему ты идешь с ним ужинать в ресторан? - Мне он не нравится, если ты к этому клонишь. Разонравился много лет назад, еще когда я закончила колледж. - Чувствую ее ладонь на своей руке. Я не отвечаю, и ее голос становится настойчивым: - Я иду с ним ужинать, потому что мы хорошие друзья. И все, ничего больше. Я отдергиваю руку. - Да? А почему он тебе разонравился? Потому что он уродлив, беден, потому что он не наследник одного из самых богатых людей в стране? Да уж, действительно, как такой парень вообще может кому-нибудь понравиться? Понимаю! Мне тут волноваться абсолютно не о чем! Конечно, тебе и в голову не придет с ним спать. На такого разве только придурошная какая запасть может. - Ну зачем ты так? - Потому что ты мне солгала. - Да, я виновата. Извини. Ее пальцы снова на моей руке. Рука дрожит, и я не могу ее оттолкнуть. - Зачем ты это сделала? И не надо мне говорить, будто ты забыла или подумала, что это неважно, или еще какую-нибудь чушь. Мой голос режет как сталь, потому что сердце мое похолодело, потому что я знаю: с этого все начинается. Все отношения начинают рушиться с этого - с недоверия и непонимания. И я не хочу, чтобы такое произошло и с нами. Чувствую, что слезы подступают к горлу. Я не хочу терять Эми. Из-за Тристана. Или вообще из-за кого-нибудь. Я этого не хочу. Но в то же время я не хочу себя обманывать. Я не могу просто проглотить такую ложь. Или все, или ничего. - Просто скажи мне честно - зачем? Слышу, как ее тяжелые вздохи перемежаются сдавленными всхлипами. - Я тебе не говорила про него, потому что все мои объяснения - правда. Между нами ничего нет. - Тогда почему он пытался меня завести? Если он не ревновал тебя, то с чего начал ко мне цепляться? - Ты же его видел. Он нанюхался до чертиков и сам не знал, что несет. И вообще, он обычно не такой. Несколько минут стоит тишина, потом я говорю: - Я не хочу, чтобы ты с ним встречалась. Не хочу, чтобы ты ужинала с ним в пятницу. - Она не отвечает, поэтому я ставлю ей ультиматум: - Если ты пойдешь с ним в пятницу, я не думаю, что смогу продолжать наши отношения. Вот так, думаю я. Как тебе такое? Но ее реакция совсем не та, что я ожидал. Она не говорит: "Ладно, Джек. Ты прав, а я нет. Я не буду встречаться с Тристаном в пятницу. Обещаю больше никогда с ним не встречаться". Вместо этого она в ответ выдвигает ультиматум мне: - Если ты запрещаешь мне встречаться с друзьями, тогда я не хочу продолжать наши отношения. - То есть ты готова бросить меня, потому что я не хочу, чтобы ты виделась с ним? - вырывается у меня изумленно. - Нет, это ты готов меня бросить, потому что я собираюсь встретиться с ним. Туше. Мы лежим в полной тишине. Эми ждет от меня ответа, я пытаюсь решить, что сказать. Задачка непростая. Ситуация двойственная. Я могу сказать "да" и бросить ее. Или могу сказать "нет" и остаться с Эми. Выбор либо в пользу рассудка, либо в пользу сердца. Холодный ум диктует мне: "Брось ее. Встань и уйди. Она ставит Тристана выше тебя. Она уже сделала свой выбор, так что ты здесь лишний. Не выставляй себя дураком". Но сердце подсказывает: "Верь ей. Просто поверь ей. Если ты ей не доверяешь, то все остальное теряет смысл". Вот так: или бросить, или поверить. Выбор за мной. И я выбираю последнее: - Нет. - Что - нет? - Нет - ты можешь пойти на ужин с Тристаном. - Правда? И ты не будешь против? Не могу сказать, что я не против, но отвечаю: - Нет. - Вот и славно. Она прижимается ко мне спиной, и, несмотря на противоречивые чувства, мне приятно и тепло. Слушаю, как ее дыхание становится ровным, глубоким, и думаю, что впервые после разрыва с Зоей мне придется полностью довериться кому-то. Я понимаю, что это решение означает потерю эмоциональной независимости. Но оно вовсе не означает, что теперь я не одинок. ДОИГРАЛСЯ В среду весь день гоняюсь за хитрыми турагентами и горящими путевками в Грецию. В конце концов мне удается узнать об очень выгодном предложении в компании "Солнечная радость", крошечный офис которой находится рядом с Паддингтоном. Они предлагают недельный отпуск на греческом острове Кос. Вылет из Гатвикского аэропорта в субботу. Ладно, пусть это остров. И скорее всего, его главной достопримечательностью будет попсовая дискотека, а не архитектурные достижения великой Эллады. Но какая, к черту, разница? Это же заграница, так? Сойдет. Правда, Мэнди, представитель "Солнечной радости", не очень-то распространяется о других деталях поездки. Например, о гостинице, - говорит, что нам все скажут по прибытии на место. О трансфере из аэропорта и обратно, - об этом мы тоже узнаем по прибытии. О расстоянии до пляжа, - по словам Мэнди, на таком маленьком острове до пляжа везде близко. Но, в сущности, какая разница. Все мои сомнения развеяли яркие фотографии из брошюрки, которой Мэнди заманчиво помахала перед моим носом. Правда, домой мне брошюрку не дали. И главное, это дешево. До неприличия. Поэтому я соглашаюсь. Подписываю отказ от права подать в суд на агентство "Солнечная радость" в случае, если мой отпуск окажется не солнечным или не радостным. Мэнди выдает мне билеты, выводит из офиса, запирает за мной дверь и вывешивает табличку "Закрыто". Готово. Пятница, вечер. Я лежу на своей кровати, наблюдаю, как сигаретный дым струйкой поднимается к потолку. Грустно. Грустнее некуда. Комната похожа на место падения самолета: содержимое шкафа и комода разбросано по полу и кровати. Из недр шкафа я извлек "моднейшие" курортные приобретения за последние десять лет: бермуды длиной до щиколотки, о-о-о-чень облегающие плавки, шлепанцы с нарисованными пальмами и бейсболку с надписью "Оторвался на Канарах". Но мне так грустно вовсе не от того, что предстало моему взору. Наоборот, от того, чего я не могу сейчас видеть. Эми. Где она сейчас. И с кем. Вчера ночью я принял важное решение. Было уже около пяти утра. Я лежал рядом с Эми в ее кровати. Мы отлично провели вечер. Сначала сходили на любительский спектакль, где играла ее подруга, потом поужинали с труппой и завершили постельным многоборьем. Эми уже спала, а я не мог сомкнуть глаз. Я все время думал о Тристане. Точнее, об Эми и Тристане. Что они могут быть вместе. Я тщетно пытался заставить себя не думать об этом, убеждал себя, что волноваться не о чем. На улице начинало светать. Задроздели дрозды, зашуршали первые машины. Я лежал напряженный и бессонный. Я был в отчаянии. Поэтому я принял решение не думать о Тристане. И всякий раз, когда он появится в моих мыслях, заставлять себя думать о чем-нибудь приятном. О чем угодно. И у меня получилось: я уснул. Получается и теперь. За последние полчаса мысли о Тристане отравляли мне душу не меньше восьми раз. И я сразу представлял себе восемь вещей, более приятных, чем Тристан. В том числе: а) мышиные какашки; б) вшей; в) слюнявых собак; г) геморрой; д) смерть. Эти мысли не доставили мне большого удовольствия, зато спасли от полного безумия и паранойи. Смотрю на часы: ровно семь. Эми сейчас, наверное, уже встретилась с Тристаном. Козел. Быстро прибавляю к своему списку варикоз. - Ну, - говорит Мэтт, появляясь в дверях. На нем самая старая рубашка и потрепанные джинсы: униформа для мальчишника у Алекса. - Как сборы? Я пинаю пустую дорожную сумку. - Хреново. А у тебя? Он похлопывает по карману, из которого торчит зубная щетка: - Еду налегке. - Потом подсаживается ко мне на кровать, достает сигарету. - Когда вылетаете? - Завтра утром, в девять пятнадцать. - Значит, Эми сегодня ночует здесь? - Нет, у нее ужин с другом. - Что? - смеется Мэтт. - И она надеется, что ты не опоздаешь на самолет? Видно, она плохо тебя знает. - Я не опоздаю. Услышав мой тон, Мэтт смотрит на меня с удивлением: - Друг, у тебя все в порядке? - Конечно, - отвечаю я. - Почему должно быть не в порядке? - Да так. - Взгляд его полон скепсиса. - Просто не слышу в твоем голосе энтузиазма. Сам посуди: ты отказываешься от классного мальчишника в Эдинбурге, потому что едешь в отпуск с женщиной своей мечты, а вид у тебя печальнее, чем у свиньи на скотобойне. - Да нормально у меня все, - говорю я. Но это не так. И Мэтт прав - я и впрямь веду себя странно. Мне хотелось бы рассказать Мэтту, что меня гложет. О Тристане и о вранье Эми. Сказать, что я ни в чем не уверен. Что мое самолюбие втоптано в грязь, и с каждой минутой я закапываю его еще глубже. Но я не могу. Потому что Мэтт - мой друг. И потому что я знаю, как люди реагируют на растоптанное самолюбие. А мне жалости не надо. Ни от Мэтта, ни от Эми. Вообще ни от кого. Поэтому ничего не остается, как сменить тему. - Слушай, Мэтт, - говорю я. - Извини. - За что? - Что не поехал на мальчишник к Алексу. - Да забудь. - Ты не злишься? Он пристально смотрит на меня: - Конечно, злюсь. Ты предпочел женщину своим друзьям. За это тебя расстрелять бы. - Он смягчает тон, кладет руку мне на плечо. - Но я дам тебе отсрочку, если она того стоит, договорились? - Она того стоит. - Вот и хорошо. Именно это я и надеялся услышать. - Он встает и идет к выходу, но у двери медлит, оборачивается. - Да, кстати, мой гардероб в твоем распоряжении, так что не стесняйся. А то наденешь эти свои тряпки, и она тебя точно бросит - кто ж с таким уродом рядом встанет. Спокойной ночи! - салютует мне на прощанье и уходит. Но ночь у меня выдалась отнюдь не спокойная. Дерьмовая, скажу я вам, выдалась ночка. Мне удалось убить чуть больше часа, подбирая вещички из летней коллекции Мэтта Дэвиса и запихивая их в сумку вместе с билетами и документами. Однако за этими радостными хлопотами наступил полный упадок. Я сижу на кухне наедине с бутылкой водки и кувшином свежего лимонного сока. Погружаюсь все глубже. Минуты проносятся мимо, Черчилль пялится на меня со стола. Список вещей, более приятных, чем Тристан, растет. В восемь тридцать, когда Эми и Тристан уже наверняка прибыли к какому-нибудь охренительно дорогому ресторану, в моем списке значится пятьдесят пунктов, один мрачнее другого. Например, зубной налет. А еще вонючие носки и дурной запах изо рта. К одиннадцати, когда они, наверное, завершали ужин чашечкой ароматного кофе, пунктов уже сто и список тянет на определение "идиотский". Последними в нем значатся рыбная чешуя, АЭС и грязь. В перерывах между поглощением водки и заполнением списка я звоню Эми домой. Постоянно. Но ее дома нет. Она все еще с ним. Полночь, за полночь. К черту список. Начинаю кидать дротики в доску на стене, воображая вместо мишени лицо Тристана. К черту сок, пью чистую водку, точнее, допиваю то, что осталось. Но тут происходит нечто. Около часа ночи раздается звонок в дверь. Меня распирает от смеха. И я начинаю смеяться. Громко, во весь голос, почти что в истерике. Такое облегчение. Важно лишь то, что Эми пришла ко мне и все мои треволнения были напрасны. Выжрав столько водки, что могу рассчитывать на российское гражданство, я, вместо того чтобы броситься в объятия своей возлюбленной, нетвердой походкой ковыляю к входной двери. * * * Чистосердечное признание No 5: Измена Место действия: дом Мэтта, Лондон. Время действия: сейчас. Открываю входную дверь. - Привет, Джек. - Салли? - спрашиваю я. Пришлось спросить, потому что с первого взгляда мне непонятно, кто эта тонкая женщина, привалившаяся к нашему косяку. Лицо ее занавешено светлыми космами, а тело прикрыто платьем какой-то жуткой расцветки. При таком маскараде, да еще с моим затуманенным зрением достоверная идентификация личности практически невозможна. - Привет, красавчик, - говорит она, откидывая с лица волосы. Действительно Салли Маккаллен собственной персоной. Я поддерживаю ее за локоть, чтобы она не упала. Но поскольку и сам с трудом стою на ногах, в итоге мы цепляемся друг за друга, стараясь удержать равновесие. - Ты что тут делаешь? - удается мне спросить. - А ты как думаешь? - Она заваливается вперед и пытается меня поцеловать. - Иди домой, - говорю я, слегка отталкивая Салли. - Почему? - В ее глазах искреннее удивление. Хороший вопрос. На который мой одурманенный мозг в данный момент не в состоянии выдать вразумительный ответ. Она ведь вообще-то хорошенькая. А я вообще-то очень зол на Эми. Так что и правда, почему бы ей не остаться у меня? Но вскоре ответ всплывает сам собой. Потому что так нельзя. Потому что я надеялся увидеть в дверях Эми, а не Салли. - Потому что уже поздно, - бормочу я, пытаясь закрыть дверь, - а мне завтра рано вставать. И я иду спать. Но Салли ухмыляется и протискивается мимо меня в дом. Я поворачиваюсь, вижу, что ее уже нет, и в недоумении качаю головой. Но почему - ко мне? И почему именно сейчас? И самое главное, почему не пару месяцев назад, когда я этого так страстно желал? Я закрываю дверь, уверенный, что в этом мире нет справедливости, и иду за ней на кухню. Салли уже стоит у плиты и оглядывается вокруг. Вижу, как ее взгляд останавливается на бутылке водки. - Ты разве не предложишь девушке выпить? - спрашивает она лукаво. - Раньше ты всегда предлагал мне выпить. - Потом подходит к столу и делает большой глоток прямо из бутылки. Косится на меня. - А сейчас что изменилось? Ты меня больше не хочешь? - Делает еще глоток, надувает губки и оседает на стул. - Не хочешь, да? Я помню, как она лежала в моей мастерской. Помню все изгибы ее тела, бархатистость кожи. На секунду я закрываю глаза, прогоняя видение. Сейчас все по-другому. И я другой. Салли права. Я больше не хочу ее. Мне нужна только Эми. Только чтобы Эми вернулась - живая и здоровая. - Ты пьяна, - говорю я заплетающимся языком. - Я вызову тебе такси. Иду мимо нее к телефону, но она хватает меня, притягивает к себе. - Не хочу такси. Хочу тебя. - Салли, у меня есть девушка, - отвечаю я и вдруг чувствую жуткую усталость. Я слишком пьян. Пусть Салли убирается отсюда. Я просто хочу спать. Но она еще не все сказала. - Ну и что? Когда у меня был парень, это не помешало тебе попытаться затащить меня в постель. Так? - Так, - соглашаюсь я. - Но ты тогда не переспала со мной, и я сейчас тоже с тобой спать не буду. Она меня отпускает, идет к раковине, наполняет стакан водой и залпом его осушает. - А между прочим, он меня бросил, - говорит она, поворачиваясь ко мне. - И все из-за того, что сказала та девчонка, что была с тобой на вечеринке у Хлои. Он заявил, что я грязная шлюха и он не хочет иметь со мной ничего общего. - Мне очень жаль. Но мне совсем не жаль. Я знаю, что Салли без этого урода будет лучше, хотя сейчас она, скорее всего, не согласится со мной. Или еще хуже - подумает, что я решил за ней приударить. Дескать, он ей не подходит, а вот я в самый раз. - Так это она твоя девушка? - Да. Эми. Ее зовут Эми. - Она вроде не в твоем вкусе. - Почему это? - спрашиваю я, глядя на телефон, выжидая подходящий момент, чтобы снова предложить вызвать такси. - В смысле внешности. - Она закидывает ноги на стол. Платье задирается, обнажив идеально крепкие икры и бедра. - Вообще-то она, - говорю я, уже по-настоящему разозлившись на Салли, - замечательная. Абсолютно в моем вкусе. - Правда? Ну и где она сейчас? - Что? - Где она? - Салли демонстративно оглядывает кухню и встает. - Где же эта замечательная женщина? - Она открывает холодильник. - Тут ее нет. - Вытаскивает банку пива, откупоривает и пьет. Ставит банку на стол. - А тут? - бормочет она, открывая шкаф и заглядывая в него. Покачнувшись, разворачивается и пьяными глазами смотрит на меня. - И тут нет. - Ее нет дома. - Не успеваю я закончить эту фразу, как по всему миру страдающие недержанием старики начинают праздновать свое вступление в список более приятных, чем Тристан, вещей. Салли приподнимает брови: - Хозяйка за порог... На этот раз я даже не спрашиваю, вызвать ли ей такси. Уже достаточно наслушался. Взглянув на часы, вижу, что уже второй час ночи. Иду к телефону, поднимаю трубку, набираю номер. Но мои пальцы уже так много раз сегодня это проделывали, что набирают цифры автоматически. Я звоню Эми. Я звоню, но к телефону никто не подходит. Потому что она все еще не вернулась домой. Она все еще с ним. - Прежде чем вызвать мне такси, - слышу я голос Салли у себя за спиной, - обернись и посмотри, от чего ты отказываешься. Конечно, - продолжает она, когда я смотрю на нее через плечо, - ты это все уже видел... Она выбирается из трусиков, остальная одежда уже валяется на полу. - Я иду наверх, - говорит она, поворачиваясь ко мне спиной, - жду тебя через минуту. Но я не пришел. Ни через минуту. Ни через час. Потому что я не выходил из кухни. Меня как будто парализовало. Я просто сидел там и думал, что же мне с этой фигней делать. Если бы я сказал, что мне совсем не хотелось подняться к Салли, я бы наврал. Нет, ну правда. Посмотрите на нее. Венера. Виагра ходячая. Воплощение секса. Бери ее голыми руками. Такой шанс раз в жизни выпадает. Но у меня есть Эми. И я искренне верил в то, что сказал Салли: Эми в моем вкусе. Все в ней в моем вкусе. Сейчас ровно два часа ночи, и я в последний раз звоню Эми. Ответа нет. Значит, она еще не вернулась, значит, она все еще с этим Тристаном. Ну и что? Я же не знаю наверняка, чем они сейчас занимаются. Как бы там ни было, если Эми мне изменяет, это не дает мне права изменять ей. Принцип "око за око" тут не подходит. Я сам должен решить, верен ей или нет. И я решил: верен. Салли лежит на спине в моей постели, когда я вхожу в спальню. Ставлю Толстого Пса на шесть, чтобы хватило времени доехать в Гатвик и встретить Эми, а потом ложусь рядом с Салли. Она спит. Точнее, просто вырубилась. И я рад. Значит, она не будет ко мне приставать, а мне не придется от нее отбиваться. Мы просто будем спать. Я до смерти устал. И я чертовски пьян. Мне одиноко. Мне так нужно прижаться к кому-нибудь. И я, прекрасно зная, как это может быть истолковано, прижимаюсь к Салли и осторожно обнимаю ее, стараясь не разбудить. Меня будит стон. Мой собственный стон. С минуту я лежу неподвижно, просто лежу и наслаждаюсь приятным чувством, разливающимся от паха по всему телу. Мои губы размыкаются и шепчут: "Эми". Я протягиваю вниз руки и провожу пальцами по ее волосам. Слышу, как шумно она двигается. Приподнимаюсь к ней, и у меня снова вырывается стон. Чувствую ее трепетный язык, и мое тело непроизвольно изгибается. Я ее хочу. Хочу войти в нее. Прямо сейчас. Обхватываю ее, тяну к себе. Ее губы прижимаются к моим, я открываю глаза и тону в ее взгляде. Какую-то секунду не могу понять, что со мной. Потом чувствую, что кончаю. И меня кидает в дрожь. Потому что это Салли, а не Эми. И я понимаю, что только что совершил самую большую ошибку в жизни. 8 ЭМИ Джек опаздывает на два часа. Это 120 минут... 7 200 секунд. Я знаю. Я считала. Соня, представитель "Солнечной радости", уже отметила всех остальных в своем списке и ушла к стойке паспортного контроля. Я остаюсь одна у стойки регистрации (которая вот-вот закончится), отчаянно вглядываясь в лица людей, что стоят в очередях на другие рейсы. И хотя новые сандалии безбожно трут, нервно шагаю из угла в угол. Мои эмоции уже перешли все возможные стадии и границы. 7.15. Его нет = слабое удивление (нормальное мужское хамство). 7.30. Его нет = раздражение (можем не успеть сделать покупки в беспошлинной зоне). 7.45. Его нет = злость (славное начало отпуска). 8.15. Его нет = беспокойство (вероятность опоздать на самолет растет с каждой секундой). 8.45. Его до сих пор нет = паника (до вылета осталось меньше тридцати минут). Теперь я просто боюсь. Джек умер. Другого объяснения просто не может быть. Он был жестоко убит в гатвикском экспрессе, и теперь его неопознанный труп лежит где-то в огромной луже крови. Динамик останавливает скорбный ход моих мыслей: "Заканчивается посадка на рейс СБООЗ до Коса. Просим всех оставшихся пассажиров пройти к выходу Д46". - Слушай, Господи, - вслух бормочу я, но потом останавливаюсь, стараюсь придать голосу больше благочестия, - Дорогой Бог. Я знаю, что до сих пор не являла собой образец чистоты и сострадания, но я хочу измениться. Я обещаю тебе, здесь и сейчас, что буду ходить в церковь по воскресеньям, если ты сделаешь так, чтобы Джек пришел. Очень, очень тебя прошу. Пожалуйста, соверши для меня вот это одно, ма-а-аленькое чудо! - В отчаянии оглядываюсь вокруг. - Я отдам все свои деньги на благотворительность. - Делаю виноватое лицо в сторону девушки на регистрации. Она пожимает в ответ плечами, смотрит на часы и качает головой. - Уйду в монастырь. Этого ты хочешь? - Эми! - раздается голос Джека, и я вижу, как он мчится ко мне с билетами в руках. Черт, не надо было про монастырь! - Прости, пожалуйста, прости меня! - едва может выдохнуть он и протискивается мимо меня, даже не поцеловав. - Что случилось? Где ты был? - ору я, разрываясь между желанием облегченно погладить его и зло пихнуть в спину. Девушка за стойкой скептически оглядывает Джека, пока тот нервно роется в сумке в поисках паспорта. Достав его, он останавливается на секунду, чтобы перевести дух. Девушка смотрит на фотографию в паспорте, потом снова на Джека. Понимаю, сравнить холеного (и чего уж там скрывать, симпатичного) парня на фото и запыхавшегося замухрышку с мокрыми волосами и разглядеть в них сходство крайне сложно. Но потом Джек вспоминает о своем красном дипломе из Университета Обольстителей и выдает ей ослепительную улыбку, от которой обычно у любой дамочки коленки подкашиваются. - Вы уже не успеете сдать багаж, придется взять с собой, - говорит девушка неохотно, но я-то вижу, что она растаяла. - Поторопитесь. - Спасибо, - улыбается снова Джек. - Пошли! - командует он, закидывая сумку на плечо. Свой баул я с трудом отрываю от пола. Несмотря на советы Хел, у меня там практически весь гардероб и еще полмагазина "Бутс". Джек этого не замечает. Он рвется вперед, расталкивая других отпускников. - Джек, подожди! - кричу я, но он и в ус не дует. По закону подлости наш выход - самый дальний от регистрации. Тщетно пытаюсь подозвать носильщиков с тележками, которые вьются вокруг толстых мужиков с сумками для гольфа. Неужели не видно, что мне тележка нужна больше? Всем этим толстякам физические нагрузки только на пользу. Бесполезно. Век благородных рыцарей канул в Лету. Я вперевалку семеню за Джеком, который явно решил готовиться к Лондонскому марафону. Минут через пять, все еще не преодолев и половины пути к выходу, в изнеможении приземляюсь на двигающуюся дорожку, хватая ртом воздух. Сердце колотится где-то в горле. - Давай, вставай! - кричит Джек. У него еще хватает наглости орать на меня. - Мы же опоздаем на самолет! - Не могу... У меня сумка... Я подъезжаю к Джеку, он вырывает у меня сумку и взваливает ее на второе плечо. - Эми! Что у тебя там? - Кирпичи! - злобно взвизгиваю я. - Кирпичи?.. - Чтобы гостиницу построить, понятно? - рычу я, мне жутко хочется его прибить. Скидываю сандалии и бегу за Джеком. Соня громко прицокивает, когда мы врываемся в переход к самолету. Ее оранжевый загар на свету имеет какой-то зеленый оттенок. - Вам придется сидеть порознь, - объявляет она и улыбается. - Желаю солнечного и веселого отпуска. Я представляю себе, как она будет выглядеть с выбитыми передними зубами. С Джеком мы сидим по разные стороны от прохода. Я втискиваюсь в самое экономное кресло из всего экономического класса в истории авиации и запихиваю свою сумку под ноги. Мои пятки стерты в кровь, плечи раздавлены, все болит, я дышу как загнанная лошадь, поэтому не сразу замечаю, что рядом со мной сидит Адский Ребенок. Исчадие ада, дитя Сатаны. Он зловеще улыбается мне, потом открывает рот и издает такой пронзительный вопль, что на секунду мне кажется, будто самолет сейчас от страха сложит крылья. - Ой, да заткнись ты! - орет ему храбрая блондинка, сидящая у окна, я в ужасе сжимаюсь. Она роется в спортивной розовой сумке и достает оттуда соску. Обтерев соску о джинсовую мини-юбку, блондинка сует ее в рот ребенку. - Еще одна такая выходка - и ты вылетишь в окно, - рычит она. Судя по взгляду, блондинка не шутит. - Ты меня понял, Даррен? Даррен быстро бьет меня соской по ноге и отрыгивает какую-то мерзкую жидкость мне на руку. Напомните, чтобы я связала свои фаллопиевы трубы противозачаточным узлом. * * * Обычно я люблю летать. Мне нравятся все эти бесплатные пакетики, которые раздают в полете, и дешевая еда в самолетах. Мне нравятся старомодные плюшевые мишки в беспошлинных отделах и бессмысленные статьи в журналах. Я люблю струйки холодного воздуха из кондиционера над головой и наушники с радио. И противные освежители в туалетах, и педальки для смыва. Люблю легкость в животе во время взлета и посадки. Я даже люблю, когда самолет начинает вибрировать от турбулентности, - так еще интереснее. Но сегодня я ненавижу все, каждый сантиметр этого вонючего, паскудного самолета. Рейс ЭМИ-1 на Остров Фантазий рухнул. Не выжил никто. Мне обидно, потому что я несколько дней готовилась к нашей поездке. Я продумала все до мелочей: как мы встретимся ранним утром в аэропорту, словно тайные любовники, как будем целоваться, гуляя по магазинчикам в беспошлинной зоне, как будем смеяться и обниматься, когда Джек заплатит целое состояние за флакон моих любимых духов. Я предвкушала, как, взявшись за руки, мы пройдем на посадку и прижмемся друг к другу в самых укромных креслах у окна. Я даже думала, что мы займемся любовью в туалете во время полета и вступим в "клуб любителей высоты". И это только для начала. Правда, сейчас пластинка сентиментальных мелодий саундтрека к моим фантазиям остановилась со страшным скрежетом. - Ну, так почему ты опоздал? - холодно спрашиваю я Джека, отмыв руку. Он поправляет сумку у себя в ногах. - Похмелье. - Понятно. - Я прочищаю горло. - А чем ты вчера занимался? - Я мог бы тебе задать тот же вопрос, - резко парирует он, когда стюардесса протанцовывает мимо нас, проверяя, пристегнуты ли ремни, и начиная инструктаж по технике безопасности. Я вытягиваю шею из-за ее зада, обтянутого полосатой юбкой. Джек словно не замечает меня. Он хватается за свой ремень и на автомате следует командам стюардессы - застегивает, подтягивает. Стюардесса удаляется. - Ты это о чем? - зло шепчу я. Джек вытаскивает плейер из сумки, надевает наушники. - Я тебе вчера звонил до двух часов ночи. Как поужинали? - Я была у Хел, - возражаю я очень громко, из последних сил пытаясь привлечь внимание Джека. Стюардесса уже протараторила половину инструктажа и теперь показывает свисток на спасательном жилете. В тот момент, когда я повысила голос, она нечаянно свистнула, и от громкого звука включился Даррен. Он явно не собирается уступать пальму первенства в поединке по преодолению звукового барьера. Джек приподнимает брови и включает плейер, не желая слушать мои объяснения. Я вижу, как он улыбается стюардессе и закрывает глаза. Мы еще не взлетели, а он уже уснул. "Как ты мог? - кричу я про себя. - Только лишь потому, что не смог дозвониться до меня, ты решил, что я развлекалась с Тристаном? Джек, ты что, вообразил, будто я с ним всю ночь трахалась? Да? Ты настолько не уверен в себе и ревнив, что не можешь доверять мне больше пяти минут?" Я втягиваю щеки, складываю руки и сердито смотрю на свой складной столик. Я понимаю, что мой яростный монолог годится лишь для прослушивания на главную роль в мыльной опере, но мне до лампочки. Я продолжаю наш молчаливый разговор, гневно притопывая ногой. "Ну давай, валяй в том же духе, мрачный, раздражительный, мстительный, малохольный придурок. Порти мне поездку и дальше. Опоздал, чтобы меня "наказать". Чтобы посмотреть, как я себя поведу. Можешь и дальше ломать свою убогую комедию. Только знай, что Тристан для меня ничего не значит..." Где-то на середине своей язвительно-обвинительной речи я вспоминаю, что Джек о Тристане и словом не обмолвился. Он просто подозревает меня. А я веду себя так, будто действительно в чем-то провинилась. Сдаюсь и впадаю в уныние. Когда подают завтрак, я отказываюсь. Вместо этого смотрю, как Демон Даррен опрокидывает яичницу на свою мать. На всякий случай рассматриваю его затылок - вдруг у него за ухом татуировка "666". Вообще-то это Тристан вчера подложил мне свинью, а не я ему. Я-то как раз очень хотела с ним встретиться. Я не могла позволить, чтобы Джек со своей нелепой паранойей поставил крест на моих отношениях с обществом. В конце концов, мои друзья были со мной еще задолго до появления Джека. Почти час я прождала Тристана в баре в Сохо. Не знаю, почему я приперлась вовремя и почему так нервничала, пока ждала его. Тристан всегда и везде опаздывает - это одна из его отличительных особенностей. - У меня свидание с этой восхитительной девушкой, - прошептал он, когда я наконец почувствовала его руку на своем плече и поцелуй на щеке. Я зарделась. А ведь целый час готовилась к встрече. - Она такая изящная, - продолжил он, взбираясь на соседний табурет. Сама не заметила, как моя рука потянулась к волосам и поправила прическу. - Ох, Тристан, - воскликнула я и легонько толкнула его в колено. Я и забыла, каким пронизывающим может быть взгляд его зеленых глаз. - Маргарита, - прошептал он мечтательно. - Она испанка. - И после паузы, выдержанной для большего эффекта: - Хочу тебе сказать, наверное, это ОНА, моя мечта. Тут он заказал два бокала шампанского, пока я врачевала свое самолюбие после падения - поскользнулась на собственном тщеславии. - Тристан, это же замечательно! - как можно искреннее ответила я и натянуто улыбнулась. А в следующий миг вспомнила, почему не захотела встречаться с ним в колледже. Дежа-вю. - Иду с ней сегодня в ночной клуб. Поэтому не смогу с тобой поужинать. Ты же не обидишься, правда? - И продолжил, не дожидаясь ответа: - Посмотри на себя. По тебе сразу видно, что ты влюблена. Просто прелесть. Я дала ему возможность потрепаться вволю. Охала и ахала в нужных местах, когда он рассказывал о своей поездке в Гималаи. За все время я не произнесла ни слова, но примерно через час, когда Тристан свалил, оставив меня сидеть у барной стойки, я пожалела, что не оборвала его. Надо было заткнуть его, когда он снисходительно отзывался о наших с Джеком отношениях. Надо было сказать ему, что мне совершенно не интересны его амурные похождения и просто смешны его недолгие победы. Надо было ответить ему, что теперь он не кажется мне забавным оболтусом, как когда-то; что он больше похож на незрелого юнца, который до смерти боится серьезных отношений. И еще надо было сказать, что с людьми следует обращаться более уважительно и избавиться наконец от манер испорченного ребенка. И что заставлять меня ждать - грубо и бестактно. Да и вообще, зачем я согласилась на эту встречу? Как бы то ни было, я должна объяснить Джеку, как мне жаль, что я его не послушала. Но в самолете, набитом курортниками, это невозможно, придется ждать до приезда в отель. Смотрю на своего взъерошенного и несговорчивого спутника. Он тихо посапывает, и на какое-то мгновение я чувствую огромное облегчение. Перспектива очередного признания меня совсем не радует, я даже подумываю, не кинуться ли мне к пилоту, чтобы попросить его развернуться и лететь обратно. Тогда я бы могла сбежать и уйти в монастырь. Я ведь лишь хочу, чтобы все было просто и понятно. Моя жизнь была так легка, когда я влачила существование в одинокой пустыне Гоби. Не было ссор, истерик и недопонимания. Да, иногда мне было нестерпимо скучно, но я знала, где я и что я. Вот я, и вот я; и мы со мной друг друга прекрасно понимали. А теперь я все время путаюсь в чувствах и постоянно оправдываюсь. Взять, к примеру, Хел. Когда она узнала, что я была на барбекю у Хлои, то перестала со мной разговаривать. Всю прошлую неделю я оставляла ей сообщения на автоответчике. Даже послала ей открытку, но она и слышать обо мне не хотела. Я знала, что придется явиться к ней с повинной. Я слишком суеверна, чтобы вот так уехать из страны, не объяснившись с ней. Поэтому вчера, распрощавшись с Тристаном, я отправилась к Хел. Когда я стояла у порога, бормоча "прости меня" тридцать раз без передышки, она и бровью не повела. - Тебе не кажется, что я заслуживаю большей откровенности? - спросила она, хватая бутылку вина, которую я протянула как символ мира. Я остановилась на середине слова. Хел в ярости страшна. - Что я, по-твоему, должна сейчас чувствовать? - продолжила она, когда я робко последовала за ней по коридору. - Огромное желание вырвать сердце мне и придушить Джека? - отважилась спросить я. Но Хел было не до смеха. - Что-то вроде того, - сказала она, схватила пульт и остановила кассету с "Друзьями", так и не предложив мне присесть. Я поняла, что настроена она предельно серьезно. - Для тебя слово "уважение" что-нибудь значит? Еще как значит. Уважение Хел для меня значит все. Ругаться с ней стоя мне не хотелось, поэтому я плюхнулась в кресло и во всем призналась. Рассказала, как я страдала, когда наврала ей о своей мнимой болезни, и как я все испортила на вечеринке у Хлои, и как ужасно я себя чувствую с того самого дня. Хел слушала, пока мне самой не надоело унижаться. Потом сложила руки на груди и покачала головой. - Когда я сказала "уважение", я имела в виду самоуважение, дурочка, - окончательно смутив меня своим сочувственным тоном, произнесла она. - Мне все равно, что ты делаешь, если это то, чего ты хочешь. Ты не должна делать что-то в угоду мне или кому бы то ни было. Ты всегда знала, чего хочешь, и мне это качество в тебе нравилось больше всего. Не стоит жертвовать им только потому, что ты влюбилась. - Откуда ты знаешь, что я влюбилась? - спросила я в изумлении. Она ведь даже ни разу не видела Джека. - Правду не скроешь, - ответила она. Потом Хел пришлось меня простить, потому что я расплакалась. Похоже, я научилась хорошо рыдать. Раньше не умела. Хм, надо теперь научиться разумно использовать новый талант. Может, мне стоит пойти на прослушивание в какую-нибудь романтическую комедию? Ну, такую, где главная героиня должна всхлипывать и хныкать в каждой сцене. Да я бы там деньги лопатой гребла! Не знаю уж, почему я расплакалась. Мне вдруг стало так легко оттого, что Хел поняла мои чувства. Поняла, что я ВЛЮБИЛАСЬ и это оправдывает мои поступки. - Перестань, - досадливо приказала Хел. - Прости, - шмыгнула я. - И кончай извиняться. Все нормально. - Она поцеловала меня в щеку и сунула мне стакан с вином. Я поняла, что все встало на свои места. Особенно когда Хел сказала: - Ревушка-коровушка. - Боже, как я по тебе скучала, - рассмеялась я, забираясь на диван и устраиваясь рядом с ней. Мы чокнулись. - Ну давай, рассказывай, каких приключений ты на свою задницу нашла. И поподробней. Мы пили вино, и я рассказывала. Про свою работу, про Джека и про Тристана, про вечеринку и про отпуск. Нам так много нужно было обсудить, что опомнились мы только в два ночи. - Уже поздно, ты бы позвонила своему Ромео, - зевнула Хел. - Скажи, что останешься здесь на ночь. - Я не могу остаться. Еще вещи не собраны.