ащих и преспокойно выкинула письменные столы в окно. Все газеты, кроме "Адвокат-таймса" и "Вечернего адвоката", приписали проведение этого ценного, хотя, может быть, и несколько необдуманного мероприятия Американскому легиону. Тогда летучий отряд из Лиги Честных Граждан посетил редакции всех несправедливых газет и объяснил, что ни один из бывших солдат не станет делать такие вещи, после чего редакторы уразумели, что к чему, и тем самым сохранили клиентуру, дававшую объявления в их газеты. Когда единственный противник военной службы, выпущенный из тюрьмы, был справедливо изгнан из города, газеты во всем обвинили "неопознанную толпу". Во всей плодотворной деятельности Лиги Честных Граждан Бэббит принимал горячее участие, и к нему полностью вернулось самоуважение, спокойствие и любовь друзей. Но потом он запротестовал: "Честно говоря, я внес свою лепту в оздоровление города. Теперь пора взяться за собственные дела. Надо, пожалуй, поменьше заниматься Лигой". Он возвратился в лоно церкви так же, как вернулся и в клуб Толкачей. Он терпеливо снес пылкие приветствия, которыми его встретил Шелдон Смийс. Его беспокоило - не лишился ли он из-за своего прежнего бунтарства надежды на спасение души. Он не совсем был уверен, существует ли царствие небесное, но доктор Джон Дженнисон Дрю утверждал, что существует, и Бэббит рисковать не собирался. Как-то вечером, прогуливаясь около дома пастора, он но раздумывая зашел к доктору Дрю, который сидел у себя в кабинете. - Минутку, я только позвоню по телефону! - деловым тоном бросил доктор Дрю и воинственно закричал в трубку: - Алло, алло! Беркли и Генис? Говорит Доктор Дрю. Куда это у вас запропастилась корректура "Воскресного альманаха"? Что? Конечно, у вас. Да разве я виноват, что все больны? Мне корректура нужна сегодня же вечером. Найдите рассыльного и шлите сюда, быстро! Он обернулся к Бэббиту с тем же деловым видом: - Чем могу служить, брат Бэббит? - Да я только хотел узнать... Я вам прямо скажу, отец мой: тут я как-то за последнее время малость распустился. Выпивал и все такое. Мне и хотелось спросить: что, если человек все это бросил, опомнился, так сказать? Не повлияет ли то, что было... как бы выразиться, - не помешает ли это спасению души? Достопочтенный Дрю вдруг оживился: - А было ли... мм-мм... и другое, брат мой? Женщины? - Да нет, можно сказать, почти что нет. - Не бойтесь говорить правду, брат мой. Для этого я и существую. Совершали веселые прогулочки? Обнимали девочек в машине? - Глаза у достопочтенного Дрю замаслились. - Нет, нет... - Ну, я вам вот что посоветую. Через четверть часа ко мне придет депутация общества "Не шути с сухим законом", а в девять сорок пять - представители Союза борьбы с противозачаточными средствами. - Он деловито взглянул на часы. - Но я могу уделить вам минут пять и помолиться вместе с вами. Становитесь на колени тут же, около стула, брат мой. Не стесняйтесь искать помощи у господа бога. У Бэббита зудело в голове, - до того хотелось удрать, но доктор Дрю уже плюхнулся на колени у письменного стола, и его голос из деловито-отрывистого стал елейно-проникновенным от общения с грешником и со Всевышним. Бэббит тоже опустился на колени, и доктор Дрю залился вовсю: - О господи, перед тобой наш брат, сошедший с пути истинного из-за множества искушений. Отец небесный, очисти сердце его, да станет оно непорочным, как сердце дитяти! Дай познать ему радость мужественного отречения от зол земных... Тут в кабинет влетел сияющий Шелдон Смийс. При виде двух коленопреклоненных мужчин он расплылся в улыбке, всепрощающе похлопал Бэббита по плечу и, став рядом на колени, обнял его за талию, подкрепляя мольбы доктора Дрю выкриками: "Да, господи! Помоги брату нашему, о господи!" И хотя Бэббит старательно закрывал рукой глаза, он тихонько, сквозь пальцы покосился на пастора и увидел, как тот, взглянув на часы, торжественно закончил: - И пусть он никогда не страшится приходить к нам за советом и братской помощью, пусть осознает он, что церковь может вести его, как слабого маленького ягненка! Тут доктор Дрю вскочил, возвел глаза туда, где должно было находиться царствие небесное, сунул часы в карман и быстро спросил: - Депутация пришла, Шельди? - Ага, ждет! - так же быстро ответил Шельди и вкрадчиво обратился к Бэббиту: - Брат мой, если вам от этого станет легче, я могу с наслаждением пройти с вами в соседнюю комнату и помолиться, пока доктор Дрю примет депутацию общества "Не шути с сухим законом". - Нет, спасибо, мне некогда! - крикнул Бэббит и бросился к дверям. После этого его часто видели в пресвитерианской церкви на Чэтем-роуд, но многие замечали, что он избегал пожимать руку пастора, выходя из церкви. Но если его моральные устои были настолько поколеблены "бунтарством", что он стал не вполне надежным соратником в суровых битвах Лиги Честных Граждан и не очень горячим приверженцем церкви, то в одном сомнений быть не могло: Бэббит с удовольствием вернулся к радостям домашнего очага, Спортивного клуба, к своим Толкачам и Лосям. После долгих колебаний Верона и Кеннет Эскотт наконец решили пожениться. К свадьбе Бэббит нарядился ничуть не хуже Вероны: он напялил смокинг, который надевал всего раза три в год, на званые вечера, а когда Верона с Кеннетом благополучно отбыли в лимузине, он вернулся в дом, развалился в кресле, вытянул ноющие ноги на кушетке и подумал, что теперь они с женой могут спокойно сидеть в гостиной одни и не придется слушать, как Кеннет и Верона с ученым видом беспокоятся о судьбах Театральной лиги и о низком уровне заработной платы. Но даже эта успокоенность была менее утешительна, чем возвращение в лоно клуба Толкачей, где Бэббит снова стал одним из самых популярных и обожаемых сочленов. Президент клуба Вильям Иджемс, открывая очередное заседание, молча встал и так скорбно поглядел на членов клуба, что все испугались - не объявит ли он сейчас о смерти кого-нибудь из Толкачей. Он заговорил медленно и проникновенно: - Друзья, я должен сообщить вам потрясающую новость, страшную тайну одного из наших сочленов. Несколько Толкачей, в том числе и Бэббит, растерянно посмотрели на него. - Один из наших странствующих - с чемоданчиком! - рыцарей, мой добрый друг, недавно объезжал по делам наш штат и в некоем городке, где некий Толкач провел детство, он обнаружил то, что дольше скрывать нельзя. Говоря точнее, он раскрыл внутреннюю сущность человека, которого мы считали Настоящим Парнем, свойским малым. Джентльмены, голос мне изменяет, я не в силах произнести эти слова вслух, и я их написал. Он сдернул покрышку с большой грифельной доски - на ней огромными буквами стояло: "ДЖОРДЖ ФАЛЛАНСБИ БЭББИТ - Ах ты, Фалли-Фалалей!" Толкачи заорали "ура", они хохотали до слез, швыряли в Бэббита булками, вопили: - Речь! Речь! Ах ты, Фалли-Фалалей! Президент Иджемс продолжал: - Вот, джентльмены, та ужасная истина, которую столько лет скрывал от нас Джорджи Бэббит, заставляя нас думать, что его зовут просто Джордж Ф. Прошу всех по очереди разъяснить, что каждый из вас подразумевал под этим "Ф". - Франт! - закричали все. - Фофан! Фига! Фанфарон! Фрукт! Форсун! Фат! По этим добродушным выкрикам Бэббит понял, что они снова возвратили ему свою любовь, и, счастливый, вскочил с места: - Ребята, сознаюсь! Никогда я не носил часы на браслете, никогда не коверкал свою фамилию, но признаюсь, что меня зовут "Фаллансби". Единственное мое оправдание в том, что мой папаша, который вообще-то был умный малый и мог обставить любого чинушу в два счета - я говорю об игре в шашки! - назвал меня так в честь нашего домашнего врача - старого доктора Амброза Фаллансби. Прошу прощения, друзья! В своем следующем, как оно там называется, я постараюсь перевоплотиться в человека с вполне дельным именем - с именем, которое звучало бы красиво и вместе с тем мужественно и просто, - словом, с именем, которое было бы похоже на доброе имя, знакомое каждому ребенку, - на смелое, неотразимое имя - Виллис Джимджемс Иджемс! По мощным крикам "ура!" он понял, что вернул их дружеское расположение, понял, что больше никогда не поставит под угрозу свое благополучие и свою популярность, откалываясь от Клана Порядочных Людей. Генри Томпсон ворвался в контору с радостными возгласами: - Эй, Джордж! Отличные новости! Джек Оффат говорит, что транспортники недовольны тем, как Сандерс, Торри и Уинг провели последнюю сделку, и хотят опять переметнуться к нам! Бэббит обрадовался тому, что последняя рана, нанесенная его бунтом, зарубцевалась, однако по дороге домой его одолевали непрошеные мысли, которых он не знал в дни воинствующего оппортунизма. Он обнаружил, что искренне считает заправил Транспортной компании не совсем честными людьми. Ладно, он проведет для них еще одну махинацию, но при первой возможности - а такая возможность наверно представится, когда старый Генри Томпсон умрет, - сразу порвет с ними всякие отношения. Ему сорок восемь лет, через двенадцать лет стукнет шестьдесят, хочется внукам оставить незапятнанное имя. Конечно, на сделках с транспортниками можно заработать уйму денег, надо подходить к вещам здраво, и все-таки... Его передернуло. Очень хотелось выложить этой шайке из Транспортной компании все, что он о них думает. "Нет, нельзя, сейчас еще не время. Если второй раз их обидеть, они меня в порошок сотрут. Да, но..." Он сознавал, что будущее ему не очень ясно. Он не знал, что делать дальше: он был еще молод, неужели все приключения уже кончились? Он чувствовал, что попал в те же самые сети, из которых вырывался с такой яростью, и, по иронии судьбы, его же заставили радоваться, что он опять пойман. "Да, довели меня, прикончили совсем!" - жалобно подумал он. Но в доме в этот вечер было тихо и мирно, и он с удовольствием сыграл с женой в пинокль. Он возмущенно возражал Искусителю, что ему нравится жить как полагается, по старинке. На следующий день он зашел к торговому агенту Транспортной компании, и они составили план тайной скупки участков вдоль Ивенстоунского шоссе. Но, возвращаясь в контору, он внутренне сопротивлялся: "Нет, буду все делать по-своему и вести дела, как мне нравится, когда уйду на покой!" Тед приехал из университета на конец недели. И хотя он перестал говорить об инженерно-механическом институте и сдержаннее отзывался о своих профессорах, но с университетом он никак примириться не мог и больше всего интересовался новым радиоприемником. В субботу вечером он поехал с Юнис Литтлфилд на вечеринку в Девон-Вудс. Бэббит мельком видел, как Юнис подпрыгивала на сиденье - вся сияющая, в огненно-красном плаще поверх тончайшего платья из палевого шелка. В половине двенадцатого, когда Бэббиты легли спать, Юнис с Тедом еще не возвращались. Поздно ночью, неизвестно в котором часу, Бэббита разбудил телефонный звонок, и он, рассердившись, неохотно поплелся вниз. Звонил Говард Литтлфилд. - Джордж, Юни еще не вернулась. А Тед? - Нет... во всяком случае, дверь в его комнату открыта. - Пора бы им вернуться. Юнис сказала, что вечеринка кончится не позже двенадцати. Как фамилия людей, к которым они поехали? - Ей-богу, Говард, по правде говоря, я и сам не знаю. Какой-то одноклассник Теда в Девон-Вудсе. Что ж тут делать? Погодите, я побегу спрошу Майру, может быть, она знает, к кому они поехали. Бэббит зажег свет в комнате Теда. Это была настоящая мальчишеская комната - беспорядок в шкафу, беспорядочно разбросанные вещи, старые книжки, спортивный вымпел средней школы, фотографии баскетбольных и бейсбольных команд. Но Теда там и в помине не было. Когда Бэббит разбудил жену, та с раздражением сказала, что никаких знакомых Теда она не знает, и сейчас поздно, что Говард Литтлфилд просто врожденный идиот, а она хочет спать. Но она не заснула и очень беспокоилась, а Бэббит у себя на веранде пытался снова задремать под неумолчное, как дождь, журчание ее голоса. Уже рассвело, когда он проснулся оттого, что она трясла его, испуганно повторяя: - Джордж! Джордж! - Что... что такое? - Скорее, скорее, иди посмотри! Только тихо! Она повела его по коридору к комнате Теда и осторожно приоткрыла дверь. На потертом коричневом ковре легкой пеной розовел шифон сброшенного белья, на солидном кожаном кресле блестела серебряная девичья туфелька. А на подушке рядом лежали две сонные головы - Теда и Юнис. Тед проснулся и, улыбнувшись, пробормотал неуверенно, хотя и с вызовом: - Доброе утро! Разрешите представить мою супругу - уважаемую миссис Теодор Рузвельт Юнис Литтлфилд Бэббит. - Боже правый! - воскликнул Бэббит, а его жена простонала: - Как, вы уже... - Да, мы уже вчера вечером поженились. Жена! Сядь и скажи хорошенько "доброе утро" свекрови! Но Юнис спрятала плечи и очаровательно растрепанную головку под подушку. К девяти часам Теда и Юнис в гостиной Бэббитов окружил целый синклит, включая мистера и миссис Джордж Бэббит, мистера и миссис Говард Литтлфилд, мистера и миссис Кеннет Эскетт, мистера и миссис Генри Т.Томпсон, а также Тинку Бэббит - единственного члена инквизиционной коллегии, который был очень доволен. Вся комната была полна взволнованных голосов: - В их возрасте... - Надо аннулировать... - В жизни не слыхала про такое... - Оба виноваты... - Главное, чтоб не попало в газеты!.. - Отправить в школу... - Надо что-то предпринять и, по-моему... - Отодрать бы их по старинке! Больше всех возмущалась Верона: - Тед! Ты _обязан_ понять, тебе надо _внушить_, насколько это _серьезно_, и нечего стоять как _пень_ с дурацкой _улыбкой_ на лице! Он возмутился: - Фу-ты пропасть! Рона! Да ты сама только что вышла замуж! - Это совершенно другое дело! - Я думаю! Меня и Юни не надо было тащить на аркане, чтобы заставить поцеловаться! - Эй, молодой человек, брось дерзить! - приказал старый Генри Томпсон. - Послушай-ка меня! - Послушай дедушку! - сказала Верона. - Да, послушай, что скажет дедушка! - подхватила миссис Бэббит. - Тед, послушай мистера Томпсона! - поддержал и Говард Литтлфилд. - Да слушаю я, слушаю, черт меня дери! - завопил Тед. - Только лучше бы вы меня послушали! Надоело мне быть трупом на этом вскрытии! Если вам непременно хочется кого-нибудь угробить, идите и бейте пастора, который нас обвенчал. Содрал пять долларов, а у меня в кармане всего было шесть долларов и два цента! И перестаньте на нас орать, хватит! И вдруг новый голос, внушительный и громкий, перекрыл всех. Заговорил сам Бэббит. - Да, что-то слишком много советчиков собралось! Рона, замолчи! Мы с Говардом сами сумеем отчитать, кого надо. Тед, пойдем в столовую, мы обо всем поговорим. В столовой, плотно закрыв двери, Бэббит подошел к сыну, положил ему обе руки на плечи: - Ты, в общем, прав. Слишком много они все болтают. Скажи мне, старина, что ты собираешься делать? - Да неужто... Папка, неужели ты будешь говорить со мной по-человечески? - Видишь ли... Помнишь, ты однажды назвал нас "мужчины семейства Бэббитов" и сказал, что нам надо держаться друг друга! Этого-то я и хочу. Разумеется, это дело серьезное. При теперешнем положении вещей, когда у молодого парня не так уж много шансов устроиться, я не очень-то одобряю ранние браки. Но лучше Юнис я для тебя девушки не знаю, да и Литтлфилд может считать себя счастливым, что ему достался в зятья Бэббит! Но что ты собираешься делать? Конечно, если бы ты продолжал учиться в университете, а когда кончишь... - Папа, я больше не могу! Может быть, для других университет - штука хорошая. Может, и я сам туда захочу когда-нибудь вернуться. Но сейчас я мечтаю об одном - заняться техникой. Наверно, из меня выйдет неплохой изобретатель. Уже сейчас один человек готов взять меня к себе на завод и платить двадцать долларов в неделю! - Ну что ж... - Бэббит прошелся по комнате, медлительный, грузный, словно сразу постаревший. - Мне всегда хотелось, чтобы ты получил университетский диплом... - Он в раздумье еще раз прошелся из угла в угол. - Но сам-то я никогда... только, ради Христа, не повторяй это при матери, не то она выдерет у меня последние волосы... сам я за всю жизнь не сделал ничего так, как мне хотелось. Не знаю - достиг ли я чего-нибудь, вернее, просто жил, как жилось. Думаю, что из каждых возможных ста футов я прошел от силы четверть дюйма. Может быть, ты пойдешь дальше. Не знаю. Но в душе я, откровенно говоря, радуюсь, что ты твердо знал, чего тебе нужно, и своего добился. Теперь они все будут пытаться запугать тебя, утихомирить. А ты пошли их к черту! Я - за тебя. Поступай на завод, если хочешь. Не бойся всех этих родственников! И всего Зенита не бойся! А главное - не бойся самого себя, как я боялся. Ступай, дружище! Весь мир - твой! И, обняв друг друга за плечи, мужчины семейства Бэббитов прошагали в гостиную и предстали пред лицом грозно надвинувшихся на них родичей.