ите, тогда работа отличалась от дипломатии мирных дней. Связь с Японией из-за препятствий, чинимых противником, была нерегулярной, и Ногами, как, впрочем, и всем остальным сотрудникам, приходилось подчас действовать на свой страх и риск, полагаясь исключительно на собственное разумение. - И все же, - упорствовал Соэда, - вы работали под непосредственным руководством Ногами и в целом должны были представлять, в чем заключалась его дипломатическая деятельность. Я не спрашиваю вас о подробностях, скажите хотя бы в общих чертах. - Затрудняюсь вам что-либо ответить, - на этот раз без обиняков сказал Мурао. - Еще не время раскрывать перед всеми нашу деятельность. - Но ведь речь идет о событиях шестнадцатилетней давности. - И все же не время. Ведь еще живы участники тех событий, и мы поставили бы их в крайне затруднительное положение. - Мурао вдруг прикусил язык, сообразив, что сказал лишнее. Улыбка мгновенно исчезла с его лица. - Есть люди, которые оказались бы в затруднительном положении? - ухватился за эти слова Соэда. Возникла та самая ситуация, когда один старается поскорее захлопнуть дверь, а другой, просунув в щель ногу, не дает этого сделать. - Что это за люди? Разве им теперь еще что-то грозит? Или до сих пор существуют какие-то тайны? Мурао вроде бы и не рассердился. Он просто поднялся с кресла, давая понять, что аудиенция окончена. Как раз в этот момент вошла секретарша. - Время истекло, извините, - сказал Мурао, демонстративно глядя на часы. - Господин Мурао, - остановил его Соэда. - И все же кого конкретно поставила бы в затруднительное положение публикация материалов о дипломатической деятельности, которую в то время вел Ногами? - Если я назову имя человека, вы ведь сразу же отправитесь к нему? - насмешливо улыбаясь, спросил Мурао. - Конечно. Если обстоятельства позволят. - В таком случае назову, а уж вы постарайтесь сами взять у него интервью, если он, конечно, согласится. - Постараюсь. - Тогда обратитесь к Уинстону Черчиллю. Соэда ошалело глядел вслед Мурао, пока тот не скрылся за дверью. Перед его глазами все еще стояла презрительная ухмылка, искривившая тонкие губы чиновника. 4 Соэда покидал здание министерства иностранных дел, не на шутку разозлившись. "Каков нахал, - возмущался он. - "Обратитесь к Уинстону Черчиллю"! За дурака меня, что ли, считает! И еще эта чиновничья ухмылка". Соэда завернул за угол. К нему подъехала Машина с флажком его газеты. - Куда поедем? - спросил шофер. - К парку Уэно, - на минуту задумавшись, ответил Соэда. В газету возвращаться не хотелось. Возникло желание пройтись, побыть в одиночестве, но шоферу он об этом не сказал: в транспортном отделе машин не хватало. - Высадите меня у Библиотечной улицы и возвращайтесь, - сказал Соэда. Он задумчиво постоял у входа в библиотеку. Собственно, в библиотеке у него никаких дел не было. Он просто решил пройтись по этой, знакомой еще со студенческих лет улице, освободиться от неприятного чувства, которое оставила встреча с Мурао. Соэда собирался уже было двинуться вдоль улицы, как вдруг неожиданная мысль заставила его изменить свое намерение, и он вошел в библиотеку. Получив разовый пропуск, он направился в отдел каталогов, перебрал несколько карточек, заказал список государственных служащих за тысяча девятьсот сорок четвертый год и пошел в читальный зал. Вскоре ему принесли нужную книгу. Полистав довольно увесистый том, он нашел список сотрудников представительства Японии в нейтральной стране, где служил Кэньитиро Ногами. В ту пору Япония имела свои представительства в Европе всего лишь в пяти странах. В интересовавшем его представительстве тогда работало только пять человек. Соэда аккуратно переписал фамилии себе в блокнот: Посланник: Ясумаса Тэрадзима. Первый секретарь: Кэнъитиро Ногами. Помощник секретаря: Есио Мурао. Стажер: Гэньитиро Кадота, Военный атташе: подполковник Тадасукэ Ито. Из перечисленных лиц Тэрадзима и Ногами умерли, у Мурао он был, значит, только Кадота и Ито могли пролить свет на интересовавшие его события. "Обратитесь к Уинстону Черчиллю" - эти насмешливо брошенные слова не только разозлили Соэду, но и подстегнули его в стремлении докопаться до истины. Выйдя из полутемного зала библиотеки, Соэда невольно зажмурился. Постояв немного, он пошел вдоль длинной, кое-где обвалившейся ограды. Постепенно он успокоился и стал обдумывать, что следует предпринять дальше. Отыскать Кадоту он сумеет через министерство иностранных дел, а вот найти бывшего военного атташе Ито явно будет нелегко. На следующий день Соэда выяснил, что бывшего стажера Кадоты уже нет в живых. - Кадота умер. После окончания войны он вернулся в Японию и вскоре скончался у себя на родине, в городе Сага, - сообщил Соэде сотрудник министерства иностранных дел. Оставался военный атташе Ито, но пока что-нибудь определенное узнать о нем не удалось. Было даже неизвестно, жив ли он. Кстати, оказалось вообще не просто получить какие-либо сведения о судьбе бывших военных. Соэда выяснил только, что Ито - выходец из города Фусэ Осакской префектуры. Он связался с осакским отделением газеты и попросил навести справки в муниципалитете города Фусэ. Оттуда ответили, что никаких сведений об Ито у них нет и, где он находится в настоящее время, неизвестно. Розыски Соэды зашли в тупик; Мурао не хотел внести ясность в обстоятельства смерти Ногами; военный атташе Ито - последняя надежда - исчез в неизвестном направлении; безрезультатно окончилась и попытка навести справки через знакомого корреспондента, у которого были обширные связи среди бывших военных. Однажды приятель Соэды обратил внимание на его озабоченный вид. - Что с тобой? - спросил он. - Чем это ты так озабочен? Приятель был надежный, и Соэда поведал ему обо всем, не упомянув только фамилии Ногами. - Послушай, у меня есть идея, - сказал он. - Ты все время ограничиваешься розысками среди служащих представительства. А не попробовать ли найти кого-либо из японцев, находившихся в то время в нейтральной стране? Однако Соэда отверг эту мысль: навряд ли с деятельностью такого правительственного органа, как дипломатическое представительство, знакомили японцев, проживавших тогда в этой стране. Тем более они ничего не могли знать о Ногами. - Вот если бы можно было отыскать человека, близко стоявшего к представительству, - сказал Соэда. - Есть такой человек! - воскликнул находчивый приятель. - Кто же это? - Корреспондент. Хотя корреспондент и не дипломатический работник, он по своей должности обязан часто бывать в представительстве, получать там информацию. Такой человек, безусловно, должен быть в курсе дела. Разве газеты имели своих спецкоров в Европе в сорок четвертом году? - выразил сомнение Соэда. - Был такой. И довольно известная личность. - Кто же? - Господин Таки. Ресей Таки. - Неужели? - удивился Соэда. Таки в свое время занимал пост главного редактора газеты, в которой работал Соэда. Пять лет назад он ушел в отставку и занял пост директора-распорядителя Ассоциации по культурным связям с зарубежными странами. - Пожалуй, Таки располагает нужной информацией и тебе не откажет - все же вы в некотором роде бывшие сослуживцы. - Ты подал мне хорошую мысль, - сказал Соэда. - Постараюсь как можно скорее с ним встретиться. Соэда лично не был знаком с Таки. К тому же он был обыкновенным репортером, а Таки в те времена - газетным асом, главным редактором! Поэтому он счел не лишним запастись подходящей рекомендацией и обратился за ней к заведующему справочным отделом, который прежде работал в непосредственном контакте с Таки. Тот написал рекомендательное письмо прямо на обороте своей визитной карточки и посоветовал пойти к Таки на службу - в Дом зарубежной культуры, где Таки бывал ежедневно. Дом зарубежной культуры находился в тихом районе Токио, поблизости от посольств и консульств иностранных государств. Вымощенная камнем дорога, повторяя мягкие очертания холмов, постепенно поднималась вверх. Большие участки были обнесены увитыми вьющимися растениями оградами, за которыми среди деревьев виднелись европейского типа дома с развевающимися на них иностранными флагами. Экзотическое зрелище! Дом зарубежной культуры был обставлен тоже на европейский лад. Сюда приезжали в основном иностранцы, причем, как правило, высокопоставленные. Прежде это здание принадлежало одному из старых концернов дзайбацу [финансовая клика в довоенной Японии]. Соэда толкнул вертящуюся дверь и вошел в приемную, полную посетителей. Ему пришлось подождать, пока один из служащих наконец подошел к нему. - Чем могу быть вам полезен? - спросил он. - Мне хотелось бы встретиться с господином Таки, - сказал Соэда, протягивая ему визитные карточки - свою и начальника справочного отдела. - Прошу вас пройти в холл, наверх, - сказал служащий, предварительно позвонив куда-то по телефону. Соэда поднялся на второй этаж. Внизу за окном виднелся ухоженный японский сад с большими, удивительной красоты декоративными камнями. По-видимому, прежний владелец дома приобрел их за большие деньги. В холле находились одни иностранцы. Таки заставил себя ждать не менее получаса. Он появился, когда у Соэды от нечего делать возникло странное желание поскользить по гладкому мраморному полу холла. Таки был высокого роста и крепкого телосложения. Его лицо прорезали глубокие морщины, волосы с проседью были аккуратно зачесаны. Весь его облик, дополненный очками без оправы, напоминал скорее иностранца, нежели японца. В общем, внешность господина Таки была столь внушительной, что смутила Соэду. Он держится с таким достоинством, что, пожалуй, ни в чем не уступит иностранцам, среди которых вращается, подумал Соэда. - Таки, - представился директор-распорядитель, беря визитную карточку Соэды. - Прошу вас. - Он указал на кресло исполненным достоинства жестом. - Чем могу быть вам полезен? - спросил он, минуя всякие церемонии. Кстати, в этом тоже проявился подход к делу, характерный для иностранцев. - Хотел бы спросить вас о некоторых событиях, имевших место в пору вашего пребывания в Женеве, - сказал Соэда, глядя Таки прямо в глаза. - Неужели вас интересует такая давняя история? - Вокруг глаз Таки за сверкающими стеклами очков собрались добродушные морщинки. - Меня интересует первый секретарь представительства Кэнъитиро Ногами, который, как известно всем, в сорок четвертом году скончался в женевской больнице. Соэде показалось, что глаза Таки за очками без оправы холодно блеснули - холодно и настороженно. Он не спешил с ответом. Его рука медленно потянулась к карману, из которого он вынул сигару. - Вы ведь находились в то время там и были знакомы с Ногами? Таки слегка наклонил голову и, щелкнув зажигалкой, закурил. - Фамилию Ногами слышал, но непосредственно с ним знаком не был, - сказал он наконец, выпустив струйку дыма. - Но вы, вероятно, знали о том, что Ногами скончался в швейцарской больнице? - Да, я слышал об этом. - Что вы можете сказать о последних днях Ногами? Он, кажется, очень много работал и заболел от переутомления? - Видимо, так. - Будучи специальным корреспондентом, вы были достаточно информированы о внешней политике Японии в то время. Ногами, который вынужден был замещать уехавшего по болезни в Японию посланника, приходилось нелегко. Ведь он должен был проводить внешнюю политику Японии, находясь между двумя лагерями: союзными державами и странами оси. - Совершенно верно. Он умер как раз в самое тяжелое время - за год до окончания войны. - В голосе Таки звучало едва скрываемое безразличие. - Чем занимался господин Ногами в последние дни перед своей кончиной? - Не знаю, - поспешно ответил Таки, - да и не должен был знать. Я был спецкором, в мои обязанности входила исключительно информация о ходе войны, которую я передавал газете через нейтральную страну. Меня абсолютно не интересовали последние дни одного из дипломатов, да и в представительстве никто меня не информировал об этом. Соэда понял, что здесь, как и при встрече с Мурао, он натолкнулся на глухую стену, от которой все его вопросы отскакивают, словно горошины. Таки сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и глядел на Соэду так, будто едва удостаивал его своим присутствием. С первой минуты встречи Соэде стало ясно, что все его надежды развеялись в прах. А он-то думал, что бывший сослуживец, старший по положению, с пониманием отнесется к корреспонденту той же газеты, где работал и он. На деле же Таки отнесся к нему, мягко говоря, безразлично. Мало того, Таки не проявил никакого желания хоть в чем-то ему помочь. Теперь Соэда даже сожалел, что пошел на свидание с этим человеком, и сунул вытащенный было блокнот в карман. - Извините за беспокойство, - сказал он таким тоном, каким корреспондент обычно благодарит за официальное интервью. - Послушай, - вдруг обратился к нему Таки, вставая, - для чего тебе это нужно? Затеял статью написать? - В голосе Таки появились мягкие нотки. Соэда хотел ответить, что это его не касается, но потом решил повести себя, как Таки: по-чиновничьи - вежливо, но холодно. - Хочу собрать и исследовать материал, а если он окажется интересным - опубликовать. - Но что именно? - спросил Таки, внимательно глядя на Соэду. - Что-нибудь вроде ретроспективного взгляда на внешнюю политику Японии военных лет. Таки сжал сигару зубами и закрыл глаза. На короткий момент Соэде показалось, что он увидел перед собой своего главного редактора газеты. - Извини, но это пустая затея. - Почему? - Во-первых, неинтересно. Во-вторых, в наши дни не имеет значения. Получится никому не нужный, покрытый плесенью опус. Соэда не на шутку рассердился. Если бы перед ним сидел не Таки, не старший по возрасту коллега, он, пожалуй, полез бы на него с кулаками. - Ваше мнение я приму во внимание, - холодно сказал Соэда и резко поднялся. Осторожно ступая по начищенному до блеска полу, Соэда вышел на улицу и сел в ожидавшую его машину. Он едва сдерживал охватившее его негодование. Таки вел себя благопристойно, но отчужденно. Именно такой благопристойностью и отчужденностью веяло от особняков иностранных посольств, мимо которых Соэда сейчас проезжал. Даже не верилось, что Таки когда-то был главным редактором их газеты. Если бы Соэда заранее знал, что встретиться с холодным чиновником, он отнесся бы к этому спокойнее. Но ведь он рассчитывал на понимание. И так ошибся! В машине Соэде вдруг пришло в голову, что и Мурао, и Таки, словно сговорившись, ничего не хотели рассказывать о смерти Ногами. Мурао отделался шуткой, так больно уколовшей Соэду, а Таки, по существу, отказался с ним разговаривать, причем сделал это с ледяной вежливостью. Почему они оба так старательно избегают разговора о смерти Ногами? Соэда вдруг с особой силой почувствовал необходимость докопаться по истины. 5 Соэда позвонил Кумико. Трубку взяла ее мать. - Что-то вы давно у нас не появлялись, - сказала она. - Я уже начала беспокоиться, не случилось ли чего. - Много работы в газете. А Кумико дома? - К сожалению, нет. Ее пригласили в гости. Сказала, что вернется не поздно. У вас к ней что-нибудь срочное? - Нет, просто хотел узнать, как у нее дела. - Может быть, заглянете к нам вечером? К тому времени и Кумико возвратится. - Спасибо, - поблагодарил Соэда. Он действительно рад был бы повидать Кумико. Теперь, когда он окончательно решил узнать все связанное со смертью ее отца, ему особенно хотелось почаще с ней встречаться, хотя он и понимал, что ничего нового она об отце не скажет. Когда он подъехал к дому Ногами, уже было темно. У дверей его встретила Такако. - Входите, я вас давно поджидаю, - приветливо сказала она, провожая его в дом. Соэда снял ботинки и вошел в гостиную. - К сожалению, Кумико еще не пришла, - сказала Такако, ставя на столик чайные чашки. Соэда уже бывал в этом доме, но вечером пришел впервые, и, поскольку Кумико все еще не было, чувствовал себя неловко. - Располагайтесь поудобней, думаю, она скоро придет, - сказала Такако, догадавшись о его состоянии. - Откровенно говоря, я сегодня нарушил ваш покой не только из-за Кумико. У меня и к вам есть дело, - сказал Соэда, отхлебнув из чашки. - Интересно, что это за дело? - улыбаясь, спросила Такако, ставя чашку перед собой. - Может быть, моя просьба покажется вам странной, но мне хотелось бы взглянуть на почерк вашего мужа. С тех пор как я узнал об открытии Сэцуко в Наре, мне это не дает покоя... - Пожалуйста, - с готовностью сказала Такако. - Муж любил писать кистью. Обычно он клал красный коврик, расстилал на нем бумагу и писал, а я растирала тушь. Она вышла из гостиной и вскоре вернулась, неся свернутую в трубку бумагу. - Вот, это написано еще не так красиво, но тоже выразительно, - сказала она, осторожно расстилая перед Соэдой полоски бумаги. Тщательность и осторожность, с которой она это делала, свидетельствовали о почтительных чувствах, какие она испытывала к покойному мужу. Она радовалась лишней возможности прикоснуться к тому, что составляло частичку ее воспоминаний о дорогом человеке. Соэда взглянул на исписанные листки. В самом деле, своеобразный почерк, ни с каким другим не спутаешь, подумал он. Каллиграфия была любимым увлечением мужа, - сказала Такако. - Вам, кажется, не понравилось? - Нет, что вы! Просто необычна форма иероглифов. Чем-то они привлекают, но в то же время не вызывают чувства сопереживания, что ли, - уж слишком четко они выведены. - Вины мужа здесь нет. Просто он следовал образцам китайского каллиграфа. Муж не раз говорил, что ему нравится подражать этому каллиграфу, в его иероглифах, мол, отражается суть религии дзэн. Я же, сколько ни глядела, ничего такого в них не находила, за что меня муж даже поругивал... Но объясните все же, господин Соэда, почему вы принимаете близко к сердцу все, что касается моего мужа? - спросила Такако. - В конце войны ему пришлось усиленно работать на дипломатическом поприще в нейтральной стране. А меня это интересует. Если бы он в полном здравии вернулся на родину, представляете, как много интересного он мог бы рассказать. - Верно. А знаете, муж очень любил посещать древние наши храмы. Да и к литературе у него было влечение. Он рассказывал, что в юности принимал участие в издании студенческого журнала. Как видите, и перо и кисть были ему не чужды, и если бы он вернулся в Японию, возможно, и описал бы свою жизнь за границей. - Уверен, что была бы интереснейшая книга. И очень нужная! - подхватил Соэда. В самом деле, до сих пор не опубликовано ни одной книги о деятельности японских дипломатов накануне поражения, которую написал бы очевидец, находившийся в тот период в нейтральной стране, подумал Соэда. - Судьба вашего мужа, - продолжал он, - натолкнула меня на мысль попытаться изучить деятельность японских дипломатов в конце войны. Мне кажется, что их работа заслуживает внимания. Отчего же и Мурао, и Таки всячески старались избегать разговора о деятельности Ногами, думал Соэда. Стоило мне завести о нем разговор, как лица их каменели. Вот передо мной сидит его вдова, мы говорим о ее муже, но лицо у нее какое-то просветленное. Наверно, это различие в выражении лиц проистекает из того, что те двое знают всю правду о смерти Ногами, а Такако остается в неведении. - Странно, Кумико все еще нет - забеспокоилась Такако, глядя на часы. - Вы уж извините нас, ведь вы специально приехали с ней повидаться. - Ничего страшного - сказал Соэда. - С Кумико я смогу встретиться в другой раз, а вас позвольте поблагодарить за доставленное удовольствие увидеть каллиграфию вашего мужа. Когда-нибудь я обязательно доберусь до истины, думал Соэда, но об этом пока ничего не надо говорить Такако. Что-то со смертью Ногами не так, что-то не так... - Конечно, у вас с Кумико будет еще немало возможностей повидаться. Кстати, господин Соэда, любите ли вы театр? - Какой? - Например, Кабуки. Нам прислали два билета. Может быть, пойдете с Кумико послезавтра вечером? Мать проявляет естественную заботу о дочери, решил Соэда. Такако и впрямь, думая о будущем дочери, была довольна таким женихом, как Соэда. - Дня два назад эти билеты неожиданно прислали из министерства иностранных дел. До сих пор ничего подобного не случалось, и я очень удивилась, получив билеты. А Кумико обрадовалась и настаивает, чтобы я пошла. Но я не особенно люблю Кабуки и хотела бы предложить вам пойти с Кумико. - Благодарю вас, - ответил Соэда и, слегка помедлив, спросил: - Вы сказали, что билеты в театр вам прислали впервые? - Да. - А не помните ли фамилию того, кто послал вам эти билеты? - На конверте стояла фамилия, но человек этот мне незнаком. По-видимому, кто-то из бывших подчиненных мужа. Время от времени какие-то люди вдруг оказывают нам знаки внимания. Когда я интересуюсь, кто они такие, мне отвечают, что, мол, мой муж в свое время оказал им услугу. Вот я и думаю, что все они бывшие сослуживцы мужа. - Извините за нескромный вопрос: как зовут господина, приславшего вам билеты? - Одну минуту. - Такако вышла в другую комнату и вскоре вернулась с конвертом. - Вот. - Она протянула конверт Соэде. Соэда взглянул на конверт. На нем красивым почерком было выведено: "Министерство иностранных дел. Сабуро Иноуэ". - А письма не было? - спросил Соэда. - Нет, в конверте были только билеты. - Странно, в таких случаях полагается написать хотя бы несколько слов. - А то вдруг кто-то присылает ценный подарок и даже обратного адреса не пишет. По-видимому, и имени и адреса не сообщают из скромности, а может, не хотят обременять меня необходимостью писать благодарственные письма. Довольно странный способ дарить подарки, подумал Соэда. Не исключено, конечно, что это делают бывшие Подчиненные Ногами, кому последний в свое время оказывал услуги, но вряд ли можно усматривать скромность в нежелании написать хотя бы короткое письмо при этом. Впрочем, всякое бывает. Тем не менее эти два билета в театр заинтересовали Соэду. - Благодарю вас за приглашение, но позвольте мне им не воспользоваться. - Почему же? - Такако удивленно взглянула на Соэду. - Думаю, приславший вам билеты надеется, что именно вы и Кумико пойдете в театр. Это будет воспринято им как благодарность за оказанный вам знак внимания. - Может быть, вы правы, - сказала Такако после некоторого раздумья. - Пожалуй, я схожу в театр с Кумико. - Вот и прекрасно, а я в любое время смогу достать себе билет, если понадобиться вас сопровождать. Разрешите взглянуть на билеты. Так, партер, сектор пятый, места двадцать четвертое и двадцать пятое... Хорошие места, почти в самой середине. - Что же это случилось с Кумико, почему ее до сих пор нет? - снова забеспокоилась Такако. Она виновато поглядела на Соэду, словно извиняясь за то, что заставила его напрасно дожидаться дочь. Как раз в этот момент раздался телефонный звонок. Звонила Кумико. - Откуда ты? - спросила Такако. - От Сэцуко? Но ты могла бы пораньше сообщить об этом. У нас в гостях Соэда, он тебя весь вечер ждет... Хорошо, хорошо, сейчас передам трубку. - Извините, господин Соэда, - послышался приглушенный голос Кумико. - Меня пригласил на ужин муж Сэцуко. - Ничего страшного. Я ведь пришел к вам без предупреждения. Да и время позднее, мне пора уходить. Передайте сердечный привет госпоже Сэцуко. - Обязательно, до свидания. В тот вечер Соэда пораньше закончил работу в газете и отправился в театр. Ему с трудом удалось достать билет в последнем ряду поблизости от бокового выхода. Но зато отсюда хорошо были видны места, на которых сидели Такако и Кумико. На Кумико был элегантный красный костюм, который очень ей шел. Такако была одета в темной расцветки хаори [накидка японского покроя, принадлежность парадного, выходного или форменного платья]. Он лишь жалел, что в этот вечер не может к ним подойти и, напротив, будет вынужден всячески избегать встреч с ними. Со своего места Соэда мог видеть всех зрителей первого яруса. Когда занавес поднялся, все, естественно, повернули головы к сцене. Со своего наблюдательного пункта Соэда рассчитывал заметить, что кто-то из зрителей вместо сцены станет глядеть на Кумико и Такако. Накануне он потратил целый день на изучение списка сотрудников министерства иностранных дел, но не обнаружил в нем никого по имени Сабуро Иноуэ. Поинтересовался о нем и у знакомых корреспондентов, связанных с министерством, но никто из них тоже не знал такого. Соэду это нисколько не удивило, этого он и ожидал. Он рассчитывал, что кто-нибудь наверняка будет наблюдать за Кумико и Такако, и даже не исключено, что заговорит с ними. Поэтому он должен быть начеку и смотреть в оба. Однако пока никто в их сторону не глядел. Правда, со своего места Соэда не видел всех зрителей, особенно сидевших в задних рядах и над ним. Первое действие окончилось без происшествий. Кумико и Такако с увлечением следили за развитием сюжета, время от времени заглядывая в программу и о чем-то перешептываясь. Пьеса, по-видимому, им нравилась. Последовал десятиминутный перерыв. Большая часть зрителей покинула свои места и вышла в фойе. Кумико и Такако тоже встали и направились к боковому выходу, где сидел Соэда. Он поспешно поднялся с места и юркнул в дверь. Такако и Кумико уселись в фойе на диван и весь перерыв просидели там. Соэда следил за ними издали, но никто из проходивших мимо к ним не подходил и не заговаривал с ними. Соэда равнодушно разглядывал публику. Посетители театра Кабуки всегда создают в нем своеобразный колорит. Вот прошла группа девушек в ярких кимоно с длинными рукавами, вот вслед за ними идут какие-то важные гости в сопровождении изысканно одетых гейш. Некоторые пришли в театр всей семьей, в отделении стояла группа людей с красивыми лентами через плечо - должно быть, служащие фирм, получившие от начальства билеты в благодарность за службу... Прозвенел звонок, перерыв кончился, и все вновь заняли свои места в зале. Подходило к концу второе действие. Соэда то обводил взглядом ярусы, то снова смотрел на красный костюм Кумико и темное хаори Такако, и, разумеется, у него не хватало времени на то, чтобы следить за развитием событий на сцене. Но может быть, человек которого он ищет, сидит как раз над ним, во втором или третьем ярусе? Соэда тут же хотел вскочить и мчаться наверх, но спохватился: во время действия его бы туда все равно не пустили. Окончилось второе действие, а Соэде так ничего и не удалось заметить. Ему вновь пришлось спрятаться, чтоб Такако и Кумико его не заметили. На этот раз мать и дочь пошли в буфет выпить чаю. Соэда с удовольствием последовал бы за ними, но подавил в себе это желание и, остановившись у входа в буфет, наблюдал за ними издали. Фойе снова заполнилось разодетыми женщинами, напыщенными франтоватыми мужчинами, служащими, пришедшими коллективно смотреть спектакль. Соэда закурил и присел на диван, откуда можно было наблюдать за буфетом. Спустя минут пять в дверях появилась Кумико, и Соэда едва успел спрятаться. - Вот так встреча, - неожиданно услышал он чей-то голос за спиной. Соэда обернулся. Рядом стоял знакомый сотрудник, и ему ничего не оставалось, как ответить на приветствие сослуживца. К несчастью, знакомый был из болтливых. Соэда часто отвечал ему невпопад, так как одновременно старался не упустить из виду красный костюм Кумико и хаори ее матери. Внезапно они куда-то исчезли. Торопливо простившись со знакомым, Соэда кинулся их разыскивать, но женщины как сквозь землю провалились. В смятении он поспешил в зал, но их места были свободны. Не было их и среди публики в фойе. Соэда прошел в коридор и вдруг остановился как вкопанный: в конце коридора стояла Кумико, рядом с ней - Такако, но был с ними еще кто-то третий, с кем они беседовали. Соэда вгляделся... и узнал Мурао. Соэда переменил позицию и спрятался за большой красной колонной. Мурао был оживлен, он, видимо, рассказывал женщинам что-то веселое. Куда девалась его холодная усмешка, которая не сходила с его лица во время встречи с Соэдой! А собственно, как же иначе он мог себя вести с близкими Ногами, у которого он некогда был в подчинении и чей прах привез в Японию. Вероятно, Мурао один пришел в театр. А может быть, не один. Такако однажды сказала Соэде, что давно не виделась с Мурао. Выходит, они встретились впервые за последние годы. Насколько Соэда мог заключить, Такако была рада этой неожиданной встрече. Кумико скромно стояла рядом с матерью и с приветливой улыбкой слушала Мурао. Прозвенел звонок, и Мурао вежливо поклонился женщинам. Коридор быстро пустел, и Соэда поспешил ретироваться: женщины, простившись с Мурао, шли в его сторону. На их лицах еще не угасли улыбки от радостной встречи со старым другом отца и мужа. Началось последнее действие. Соэда продолжал то внимательно глядеть в сторону Кумико, то обводить взглядом зал, однако его ожидания были напрасны - ничего не произошло. Случайно ли Мурао оказался в театре, думал Соэда, и не он ли прислал билеты, подписавшись другим именем? Навряд ли. Уж кто-кто, а Мурао поставил бы свою подпись. И связывать эти билеты с его появлением в театре было бы несколько опрометчиво. Кстати, его нигде не было видно. Наверно, он сидел все-таки где-то наверху. Соэда осторожно встал и, хотя во время действия хождение запрещалось, вышел, затем поднялся на второй ярус и потихоньку отворил дверь центрального входа. Отсюда прекрасно просматривался весь ярус. Соэда прислонился к двери и обвел взглядом зал. Все зрители, увлеченные пьесой, смотрели только на сцену. Наконец он нашел Мурао, занимавшего место в первом ряду. Слева от него сидела молодая женщина, которая время от времени переговаривалась с соседом, невидимому с мужем, справа сидела гейша, держа за руку своего спутника. Они, несомненно, никакого отношения к Мурао не имели. Значит, в театр он пришел один. К Соэде подошла женщина в униформе и попросила его сесть. - Я разыскиваю одного человека, разрешите побыть здесь еще немного, - извинился Соэда. Женщина посветила фонариком и сказала: - Простите, но во время действия вставать со своих мест запрещается. Соэде пришлось покинуть свой наблюдательный пункт. Возвращаться в зал не хотелось, и он спустился в фойе. Спектакль должен был окончиться минут через десять-пятнадцать, тогда ему некоторое время еще придется понаблюдать за Кумико и ее матерью, а пока он решил отдохнуть. Соэда закурил, разглядывая висевшие на стене фотографии известных актеров. 6 Хотя население Токио возросло и город раздался вширь, в этой части района Сэтагая кое-где еще сохранились сады и небольшие поля, а в одном месте темнела густая роща, рядом с которой пролегало шоссе, соединявшее Рокакоэн и Сосигаяокура - две станции, расположенные на разных железнодорожных линиях. Тринадцатого октября около восьми часов утра местный крестьянин обнаружил здесь труп мужчины. Труп лежал ничком на тропинке, примерно в пятистах метрах от шоссейной дороги. На нем было черное недорогое пальто. В коротко постриженных волосах проглядывала седина. Смерть наступила от удушения. По-видимому, его задушили пеньковым шнурком, оставившим на шее довольно глубокий след. Сотрудники следственного отдела полицейского управления, обследовав труп, пришли к выводу, что смерть наступила часов десять назад, то есть между девятью и десятью вечера двенадцатого октября. Убитому на вид было лет пятьдесят. Роста он был выше среднего, одежда на нем выглядела довольно поношенной, сорочка несвежая, галстук залоснившийся. Судя по всему, человек этот не имел особого достатка. Во внутреннем кармане пиджака у него нашли бумажник с тринадцатью тысячами иен. Значит, версия об убийстве с целью ограбления отпадала. Было выдвинуто предположение, что его убили из мести. Тщательный осмотр одежды для того, чтобы установить имя убитого, ничего не дал; по всей вероятности, она была сшита не на заказ, а куплена в магазине готового платья, причем, судя по устаревшему покрою, лет десять назад. У убитого не нашли ни визитных карточек, ни каких-либо других документов. Вскрытие подтвердило предварительное заключение: убийство произошло за десять-одиннадцать часов до обнаружения трупа. В полицейском управлении была создана группа розыска, которая сразу же приступила к делу. Место, где нашли труп, окружали небольшие поля и мелколесье. Тут было безлюдно и в вечернее время редко встречались прохожие. По шоссе, правда, непрерывно проезжали машины, но тропинка на меже, где лежал убитый, находилась от шоссе на значительном расстоянии, кроме того, поле зрения резко ограничивали заросли мелкого леса. Отсюда можно было предположить, что очевидцев убийства быть не могло. Группа розыска прежде всего приступила к выяснению личности убитого. С этой целью полицейское управление обратилось за помощью к органам информации. Бывает, правда, что газеты в погоне за сенсацией становятся помехой для расследования, но иногда, как это произошло в данном случае, они оказывают существенную помощь. Сообщение было помещено в вечерних выпусках, и на следующее утро это уже дало результаты. Владелец небольшой гостиницы у станции Синагава, Кэндзабуро Цуцуй, сообщил полиции, что описание убитого, опубликованное в газетах, совпадает с внешностью постояльца его гостиницы. Цуцуи пригласили в морг, где он опознал убитого. По словам Цуцуи, убитый снял комнату в гостинице за день до убийства, то есть одиннадцатого октября, и провел там одну ночь. Был сразу же проверен регистрационный бланк, заполненный самим постояльцем. Там значилось: "Префектура Нара, город Корияма, владелец галантерейного магазина Тадасукэ Ито, 51 год". Итак, личность убитого была установлена. Окрыленная первым успехом, группа розыска немедленно связалась с полицейским отделением города Корияма. Спустя час оттуда сообщили, что в Корияме действительно проживает владелец галантерейного магазина Тадасукэ Ито, пятидесяти одного года, вдовец. Вместе с ним живут его приемный сын с женой. Они заявили, что Тадасукэ Ито вечером десятого октября неожиданно выехал в Токио, сказав, что ему "надо повидаться в Токио с одним человеком". Затем группа розыска попросила отделение в Корияме выяснить личность приемного сына и его жены, а также опросить друзей и знакомых убитого, если такие найдутся. На следующий день газеты напечатали сообщение полиции, что личность убитого установлена. В тот день Соэда проснулся позже обычного и еще в постели начал просматривать, утренние газеты. Вечер накануне он провел в театре. Посещение театра его разочаровало, но, с другой стороны, успокоило. И все же остался неприятный осадок: нехорошо, что он действовал втайне от Кумико и ее матери. Потом он хотел было рассказать им, ради чего приходил в театр, но так и не решился. Он принялся за газету, и прежде всего за политические статьи. Потом стал просматривать другие колонки и наткнулся на заголовок: "Личность убитого в Сэтагая установлена". Сообщение об убийстве он прочитал еще вчера вечером, но оно не привлекло его внимания, и сейчас он лишь подумал: ага, значит, личность убитого установлена. Он собрался уже было встать с постели, как вдруг подумал, что где-то уже встречал имя убитого: "Тадасукэ Ито", - повторил он про себя. По работе Соэде приходилось встречаться с множеством людей, и вряд ли стойло запоминать их имена. Должно быть, это имя ему встретилось на какой-либо визитной карточке, решил Соэда и отправился в ванную. Однако почему оно продолжает вертеться у него в голове? Это начинало его уже злить. Соэда умылся и, вытирая лицо, вдруг вспомнил. Ну конечно же! Тадасукэ Ито - подполковник, бывший военный атташе в той стране, где первым секретарем был Ногами! Он чуть не вскрикнул, обрадовавшись своей находке. Соэда выехал к месту преступления на машине. Был ясный осенний день. Белая лента шоссе пересекла участок, заросший мелколесьем, чуть поодаль остались небольшие поля и отдельные крестьянские домики. Соэде сразу же показали место, где произошло убийство. Это было в полукилометре от дороги, поблизости от парка Рока. Начиналась золотая осень, и листья на деревьях кое-где уже отливали багрянцем. Соэда задумался. С какой стороны сюда явился Тадасукэ Ито? Он мог либо выйти на станции Рокакоэн и сесть в автобус, либо добраться сюда пешком с противоположной стороны, от станции Сосигаяокура. Это в том случае, если он пользовался электричкой. Но ведь он мог приехать и на машине. Далее вставал вопрос: почему его убили именно тут? То ли это было задумано заранее, то ли произошло случайно в этом безлюдном месте? Если он приехал сюда специально, значит, хотел кого-то навестить. Не исключено, что и преступник жил здесь поблизости. Преступление было совершено вечером. Соэда остановился и попытался представить себе место преступления в вечерние часы: темно и безлюдно... Едва ли Ито по своей воле согласился бы прийти в это мрачное место вместе с преступником. Трудно также поверить, что его завлекли сюда силой. Остается одно: как убийцу, так и Ито привели сюда какие-то их общие связи. Не исключена и другая версия: Ито убили не здесь, а сюда труп привезли на машине и тащили его от шоссе на руках, так как тропинка, идущая от шоссе, не проезжая. Соэда склонялся к второй версии: ведь ночью тут можно было совершенно незаметно бросить труп. Соэда вернулся на шоссе, к машине. - Куда теперь? - спросил шофер. - В Синагаву, - ответил Соэда. Глядя в окно на дорогу, Соэда невольно подумал о том, что, может быть, именно этим путем ехал сюда Тадасукэ Ито. "Цуцуия" оказалась небольшой дешевой гостиницей, стояла она неподалеку от станции, в глухом, мало приметном переулке. Владелец гостиницы - худощавый мужчина лет пятидесяти в дешевом джемпере - вежливо поздоровался с Соэдой. В гостинице неожиданно оказался довольно большой холл, куда хозяин и провел Соэду. Полная служанка принесла чай и тут же вышла. Хозяин выслушал просьбу Соэды. - Ко мне уже несколько раз приходили из полиции, расспрашивали о постояльце, - натянуто улыбаясь, сказал он. - Сколько дней жил у вас господин Ито? - спросил Соэда. - Два дня. - А вы не заметили чего-нибудь необычного в его поведении? - Нет. Он лишь часто повторял, что ему надо повидать в Токио одного человека. Для этого, мол, он и приехал сюда. Накануне ушел из гостиницы утром и возвратился только к вечеру. - Вы не знаете, кого он разыскивал? - Нет, у нас не принято расспрашивать постояльцев. Да мы его почти и не видели. В первый день он вернулся в гостиницу около десяти вечера. Вид у него был очень усталый. - А куда он ездил? - Говорил, что был в Аояме. - В Аояме? - Соэда сделал пометку в блокноте. - Только там? Ведь его не было до позднего вечера. - В первый вечер он вернулся расстроенный, сказал, что завтра выйдет пораньше, иначе нужный ему человек уйдет на службу. Это была новая деталь. Значит, тот, кого хотел повидать Ито, где-то служит. - Вы случайно не поинтересовались, где он живет? - спросил Соэда. - Нет. Правда, господин Ито спрашивал прислугу, как лучше доехать до Дэнэнтефу, но это ведь не значит, что тот человек обязательно живет в этом районе. Итак, Аояма и Дэнэнтефу! Кто же интересовал Ито в Аояме и Дэнэнтефу? Кто тот служащий? Было над чем поломать голову. Соэда взял двухдневный отпуск. Экспресс отправлялся из Токио в Осаку в двадцать два часа. Перед отъездом Соэда вновь посетил место происшествия в Сэтагая. Было семь часов вечера. Он специально приехал вечером, чтобы посмотреть, как выглядит это место