в часы, когда примерно было совершено убийство. Соэда оставил машину на шоссе и пошел по узкой тропинке к роще. Как он и предполагал, все здесь казалось иным, чем в дневное время: роща черной полосой нависала над равниной, вокруг были поля, и лишь кое-где вдалеке мерцали огоньки. Вечером расстояние до ближайших домов казалось значительно большим. Вряд ли кто решился бы в одиночку идти по этой тропинке в темноте. Тем более сомнительно, что Ито, приехавший в чужой город, сам пришел сюда в такие часы. Место было безлюдное, а в крестьянских домах, где рано закрывают ставни, едва ли кто-нибудь услышал бы даже громкие крики о помощи. Да, без особой причины Ито никогда не пришел бы сюда по своей воле, подумал Соэда. Экспресс прибыл в Осаку чуть раньше девяти, и Соэда сразу же пересел на электричку, идущую в Нару. Он давно не был в западной части Японии и с удовольствием глядел на поля со снопами сжатого риса. Осень уже вступила в свои права. Во всей красе стояли багряные клены. Соэда сделал пересадку на станции Сайдайдзи и вскоре прибыл в Корияму. Со станции он пошел к торговым рядам. Мимо промчались на Нару несколько экскурсионных автобусов. Как хорошо было бы отправиться с ними, подумал Соэда, представив себе это путешествие. Дом с вывеской "Магазин Ито" представлял собой небольшую галантерейную лавку, которую, судя по всему, покупатели не особенно жаловали своим посещением. У окна сидела молодая женщина лет тридцати, с бледным, нездоровым лицом и бездумно глядела на дорогу. Соэда сразу догадался, что это жена приемного сына Ито. Когда он вручил ей свою визитную карточку и изложил цель визита, у женщины от удивления округлились глаза. - Неужто из самого Токио приехали? Она никак не могла поверить, что корреспондент газеты специально прибыл из столицы сюда, в захолустный городишко, только для того, чтобы с ней побеседовать. - Навряд ли я смогу рассказать что-нибудь интересующее вас. Лучше бы вам поговорить с мужем, но он сразу же выехал в Токио, как только его известили о смерти отца, - ответила женщина на вопрос Соэды. - Я уже говорила тем, из полиции, что отец был в тот день чем-то взволнован и очень спешил. Только и сказал, что ему нужно повидаться в Токио с одним человеком. Мы спросили: кто этот человек? Он ответил, что один его знакомый, больше, сказал, ничего пока не могу говорить. Вот вернусь, тогда все узнаете. Отец наш добрый человек, но он ведь бывший военный и потому страшно упрямый. - Он внезапно решил ехать в столицу? - Да, сразу поднялся, словно птица, и полетел. - Не приходит ли вам в голову, что заставило его вдруг отправиться в Токио? Женщина задумалась. - Право, не знаю, что сказать... Дня за два до отъезда он побывал в соседних храмах. - В храмах, говорите? - Да. Отец вообще любил посещать храмы вокруг Нары и время от времени обходил их один за другим. А в последние дни он бывал там особенно часто. Накануне отъезда он вернулся из Нары поздно вечером, заперся у себя в комнате и долго не показывался. Потом вышел и говорит: еду в Токио! - Какие храмы он посещал? - Разные, ему особенно по душе были древние храмы, а какие - точно назвать не могу. - Вы сказали, будто господин Ито был военным. Вы знали, что он служил за границей? - Слышала, но отец не любил рассказывать о своем прошлом. Мы ведь не кровные родственники ему. Мужа он взял в приемыши, а я и вообще десятая вода на киселе. Чего уж ему было говорить нам про свою службу, а нам тоже вроде бы неудобно расспрашивать. - Так-так, понятно, - протянул Соэда, обдумывая слова женщины. На чашке с чаем, к которой он даже не притронулся, отражались тусклые лучи осеннего солнца. - А вы сами не догадываетесь, кто мог совершить это убийство? - Люди из полиции тоже не раз меня об этом спрашивали, - ответила женщина. - Только ничего я сказать не могу. Отец был очень добрый человек, и даже не верится, что к нему могли питать злобу. И смерть его для нас как гром среди ясного неба. Соэда поехал на такси к храму Тоседайдзи. Дорога была пустынной. Безлюдны были и тропинки, уходившие в глубь леса. Соэда вышел из машины. У входа в храм стоял киоск, где можно было приобрести сувениры и цветные открытки. Соэда заглянул в киоск, но там никого не оказалось. Видимо, посетителей было мало, и привратник куда-то отлучился. В поисках привратника Соэда направился к главному храму. В окруженном деревьями внутреннем дворе царила тишина. Красные колонны расположенного рядом храма проповедей мягко отражали лучи осеннего солнца. На каменных ступенях сидел юноша, по-видимому начинающий художник, и делал зарисовки. Соэда в задумчивости обошел весь внутренний двор, тишину которого время от времени нарушал грохот проходящих электричек. Мысли Соэды вернулись к Тадасукэ Ито. К кому он поехал в Токио? Где служит тот, кто живет в районе, названном ему владельцем гостиницы в Синагаве? Ито ничего не сказал своим о причине, побудившей его поехать в столицу. Женщина сообщила, что он поехал в Токио после того, как двумя днями раньше побывал в нарских храмах. Есть ли тут какая-либо связь? Соэде казалось, что есть. Может быть, в Наре Ито кого-то встретил? Не исключено, что с этим человеком он решил встретиться вновь и потому отправился в Токио. Кто бы это мог быть? Соэда вернулся к киоску. Старик привратник был уже там. Соэда приобрел у него несколько цветных открыток. - Простите за нескромность, - сказал Соэда, оглядывая киоск и не видя книги посетителей. - Уж раз я приехал сюда, позвольте мне расписаться в книге посетителей. - Пожалуйста. - Старик вытащил откуда-то из-за спины толстую книгу и подал ее Соэде. Соэда полистал несколько страниц, нашел фамилию Сэцуко Асимуры. Его охватило такое чувство, будто он повидался с ней самой. Сдерживая волнение, Соэда снова стал листать книгу в надежде встретить фамилию Коити Танаки, о которой говорила Сэцуко. Но такой фамилии нигде не было. Тогда, не обращая внимания на удивленный взгляд привратника, Соэда стал внимательно, страницу за страницей, листать книгу. Вдруг он чуть не вскрикнул от удивления. Одна страница была аккуратно вырезана. Судя по едва заметному следу, ее отрезали лезвием бритвы. Сомнений не было: кто-то изъял именно ту страницу, на которой стояла подпись Коити Танаки. Соэда оторвался от книги и бросил взгляд на привратника. Нет, не стоит его расспрашивать. Тем более что, скорее всего, он ничего об этом, и не знает. Вопрос Соэды мог причинить старику излишнее беспокойство. Расписавшись, Соэда поблагодарил привратника и пошел к машине. - Куда теперь? - спросил шофер. Машина помчалась в южном направлении. Шоссе большей частью шло параллельно железной дороге. Миновали храм Хорюдзи, расположенный посреди сосновой рощи. Вскоре машина свернула с главного шоссе и по узкой дороге въехала в деревню, через которую протекала небольшая речушка. Перед зданием сельского управления была прибита доска с надписью: "Деревня Асука". Миновав деревню, машина выехала на дорогу, которая заканчивалась у старых ворот, на крыше которых сквозь черепицу пробивалась трава. От ворот тянулась полуразвалившаяся ограда храма Ангоин. Соэда вернулся в Осаку и ночным экспрессом выехал в Токио. Он занял сидячее место в первом классе и, задумавшись, глядел на убегающие огни Осаки. Результаты осмотра книги посетителей в храме Ангоин его не удивили. Как он и ожидал, страница с фамилией Коити Танаки, как и в храме Тоседайдзи, была аккуратно вырезана. Кто это сделал? - размышлял Соэда. Это сделал, видимо, тот, кого нашли убитым на окраине Сэтагая. Значит, бывший военный атташе, владелец галантерейной лавки Тадасукэ Ито несколько дней назад, во время посещения храма, случайно обнаружил в книге посетителей фамилию Коити Танаки, написанную почерком, удивительно похожим на почерк Ногами. Более того, не исключено, что еще до отъезда в Токио ему где-то удалось повстречаться с человеком, расписавшимся в книге посетителей. По-видимому, какие-то обстоятельства помешали им побеседовать. Во всяком случае, ясно одно: Ито его видел. Далее, у Ито возникло намерение с ним увидеться вновь, причем это настолько было необходимо, что он не поленился отправиться в Токио. По прибытии в Токио Ито сразу же направился туда, где предположительно мог остановиться этот человек. По словам владельца гостиницы, Ито интересовался двумя районами: Аояма и Дэнэнтефу. Кого он там разыскивал? И еще: зачем понадобилось Ито вырезать из книги посетителей именно те страницы, где стояла фамилия Коити Танаки? Очевидно, он взял их с собой. Но с какой целью? Экспресс миновал Киото. За окном промелькнули огни Оцу. Соэда задремал. Он проснулся, когда экспресс подъезжал к Нумадзу. Было чуть больше семи утра. Море, вдоль которого пролегала железная дорога, было затянуто утренней дымкой. Соэда не спеша умылся и закурил сигарету. Через два часа - Токио, подумал он. В половине восьмого экспресс остановился у станции Атами. В утренних лучах сверкали крыши домов. В вагон вошло несколько пассажиров с принадлежностями для игры в гольф. Соэда посмотрел в окно, и тут кто-то сел рядом с ним. Соэда повернул голову. - Вот так встреча! - воскликнул он. Рядом с ним сидел бывший главный редактор его газеты Таки. - Доброе утро, вот уж не ожидал здесь встретить вас, - пробурчал Таки, видимо чувствуя неловкость из-за холодного приема, какой он на днях оказал Соэде. В следующую минуту на его прорезанном глубокими морщинами лице появилась ироническая улыбка. - Извините, что нарушил ваш покой, - сказал он и отвернулся. - Рановато вам пришлось сегодня подняться, - сказал Соэда, глядя на холеное лицо Таки. - Так уж получилось. - В Кавану ездили? - Соэда попытался завязать с Таки разговор в надежде нащупать почву для возможной встречи в будущем. - Да, - коротко ответил Таки и вытащил из кармана сигару. Соэда поспешил щелкнуть зажигалкой. - Благодарю. - Таки нехотя прикурил. - После гольфа по-настоящему и не отдохнешь, коль приходится вставать в такую рань. Но что поделаешь, вы ведь человек занятой, - продолжал Соэда. - Вы правы, - ответил Таки. Он оглянулся в поисках свободного места. Всем своим видом он давал понять, что дальнейший разговор ему неприятен. Однако свободных мест не было, и он, дымя сигарой, демонстративно уткнулся в какую-то иностранную книгу. И все же, чувствуя себя, очевидно, неспокойно рядом с Соэдой, он через несколько минут захлопнул книгу и, коротко извинившись перед Соэдой, направился к своим друзьям, присел на подлокотник крайнего кресла и непринужденно включился в общую беседу. По прибытии в Токио Соэда в тот же день решил навестить Кумико. - Заходите, заходите, - радостно улыбаясь, встретила его девушка. Когда Соэда стал-снимать в прихожей ботинки, вышла Такако. Она прошла с ним в гостиную, а Кумико юркнула на кухню. - Разве сегодня Кумико не была на службе? - спросил Соэда. - Она взяла отгул за воскресную работу, - ответила Такако. Соэда хотел сначала рассказать о своей поездке в Нару, но потом решил, что это было бы преждевременным. Кумико принесла кофе. - А мы с дочерью тогда все же пошли в театр. Помните? Пьеса нам очень понравилась, и места были прекрасные. - Мама, - обратилась к матери Кумико. - Вам так и не удалось узнать, кто прислал билеты? - Нет, - ответила Такако. - Не понимаю, - с недовольной миной сказала Кумико. - Зачем скрывать свое имя? Тем более если это кто-то из старых знакомых отца. - Наверно, кто-то из его знакомых. И все же приятно, когда люди не забывают добра. - А мне неприятно получать подношения от анонимов, - стояла на своем Кумико. В какой-то мере Соэда разделял недовольство Кумико. Но сейчас его занимала другая мысль - знают ли они о смерти Такасукэ Ито, хотя имя это им, конечно, ничего не говорит, даже если они и прочли об убийстве в газетах. - Простите, пожалуйста, за нескромный вопрос; знакомо ли вам имя Тадасукэ Ито? - спросил он. - Тадасукэ Ито? - переспросила Такако. - Да, этот человек был военным атташе в представительстве, где служил ваш муж. - Нет, этого имени я не знаю. Муж в своих письмах никогда не писал ни о работе, ни о сослуживцах. А почему вы меня об этом спрашиваете? - Ничего особенного, просто хотел узнать, были ли вы с ним знакомы. 7 На следующий день из общего отдела принесли список сотрудников газеты на первое октября. Список этот обновлялся ежегодно, и каждый мог из него узнать о различных передвижениях по службе, увольнениях и уходах На пенсию. Соэда рассеянно стал листать список. В конце числились фамилии почетных служащих - это звание присваивалось сотрудникам, ушедшим на пенсию и занимавшим должность не ниже начальника отдела. Там значилась и фамилия Таки. "Ресэй Таки, в настоящее время директор-распорядитель Ассоциации по культурным связям с зарубежными странами. Проживает по адресу: Токио, Ода-ку, Дэнэнтефу, 3-571", - прочитал Соэда. Значит, он живет в районе Дэнэнтефу, подумал Соэда и в следующий момент буквально привскочил на стуле. Да ведь это один из районов, которыми интересовался Тадасукэ Ито! Владелец гостиницы так и сказал: "Господин Ито спрашивал, как проехать в Дэнэнтефу". Было бы, безусловно, преждевременным связывать Таки с Ито, исходя лишь из такого совпадения, но Соэду не оставляла мысль, что Ито по приезде в Токио в первую очередь посетил именно Таки. На это были определенные основания. Оба они - и спецкор газеты, и военный атташе - в конце войны находились в одной и той же нейтральной стране, и их связывало не просто шапочное знакомство. И Соэда в конце концов утвердился в мысли, что Ито на следующий день по приезде в Токио сразу же направился к Таки. Если бы в этом районе проживали его родственники или друзья, он, во-первых, перед отъездом сказал бы об этом приемному сыну, а во-вторых, остановился бы у них, а не снимал номер в гостинице. Напрашивался и следующий вывод: человек, которого Ито посетил в Дэнэнтефу, не настолько был ему близок, чтобы он мог остановиться у него в доме, а дело было настолько важным и не терпящим отлагательства, что по приезде Ито сразу пошел по этому адресу. Обнаружив в книге посетителей подпись Коити Танаки, чей почерк был поразительно похож на почерк Ногами, а может, и столкнувшись случайно с этим человеком, Ито решил, обязательно повидать его в Токио. Но он не знал, где тот мог остановиться, и, вполне естественно, решил навести справки у их общего знакомого - Таки. Этот ход мыслей привел Соэду в сильное возбуждение. Попробуем отыскать еще одно доказательство, подумал он и направился в информационный отдел. - Покажите мне последние должностные списки государственных служащих, - попросил он. Соэда присел в уголке и начал листать довольно объемистый том, который принес ему работник отдела. Отыскав департамент стран Европы и Азии министерства иностранных дел Японии, он прочитал: "Есио Мурао, домашний адрес: Минато-ку, Акасака, квартал Аояма, 6-741". Итак, его догадка подтвердилась - это был второй адрес, где побывал Ито. Значит, после Таки он отправился к Мурао. Мурао был помощником первого секретаря представительства. После отъезда посланника все трое - Мурао, Ито и Таки - работали под руководством Ногами. Значит, можно предположить, что Ито, не получив у Таки нужных сведений, пошел к Мурао. В сильном волнении Соэда покинул информационный отдел. Его буквально подмывало тотчас же встретиться с Таки у Мурао и задать им один и тот же вопрос: "Чем закончилась ваша недавняя встреча с бывшим военным атташе Тадасукэ Ито?" Он представил при этом их физиономии. В то же время он понимал, что желаемого ответа не получит и, следовательно, встреча с Таки и Мурао сейчас преждевременна, она только насторожила бы их! Следует подождать более подходящего момента. Безусловно, и тот и другой прочитали в газетах об убийстве Ито, но, по-видимому, сознательно не захотели помочь группе розыска в выяснении обстоятельств убийства. Итак, факт встречи Ито с Таки и Мурао следует считать доказанным. Затруднительно, конечно, в точности представить себе, о чем они говорили, но именно после этой встречи в районе Сэтагая был обнаружен труп Ито; пока неясно одно - непосредственно ли связана их встреча с последовавшим за ней убийством. Не исключено, что подобная связь существует. Во всяком случае, приезд Ито в Токио привел его к трагической гибели. Соэда зашел в отдел социальных проблем. - Меня интересуют отели, где обычно останавливаются иностранцы. - В Токио их наберется чуть больше десятка. Для чего это вам? - спросил сотрудник отдела. - Хочу отыскать фамилию одного постояльца, а для этого надо просмотреть регистрационные карточки в отелях с десятого по пятнадцатое октября. - Задача не из легких. Ведь владельцы отелей, соблюдая коммерческую тайну, даже корреспондентам газет не показывают регистрационных карточек. - Мне это очень нужно. Подскажите какой-нибудь способ, - попросил Соэда. - Если придете просто с улицы, ничего не добьетесь. Надо действовать через полицию. - Не годится, - нахмурился Соэда. - Тогда через Ассоциацию владельцев отелей. Если заручиться рекомендательным письмом от кого-нибудь из членов правления, все будет в порядке. У вас есть среди них знакомые? - К сожалению, нет, - покачал головой Соэда. - В таком случае лучше всего обратиться к А. в отдел зарубежной информации. Он ведь не пропускает ни одного именитого иностранца, приезжающего в Японию, без того, чтобы не взять у него интервью. Само собой, его должны знать и владельцы отелей, где останавливаются иностранцы. Соэда тут же поднялся на четвертый этаж в отдел зарубежной информации и изложил А. свою просьбу. - Фамилия иностранца вам известна? - спросил тот. - Нет. Знаю только, что это японец, приехавший из за границы. - Каким образом, объясните, вы отыщете в регистрационных карточках фамилию, которую не знаете? - удивился А. - Затрудняюсь сказать, но надеюсь, - отыщу, - ответил Соэда, а сам подумал, что, наверно, интересующий его человек приехал под другой фамилией. - Во всяком случае, советую в первую очередь сходить к господину Ямакаве. - А. дал Соэде свою визитную карточку, на которой написал несколько слов. Похожий на пожилого франта господин Ямакава не заставил себя ждать - должно быть, подействовала визитная карточка сотрудника отдела зарубежной информации. - Мы обычно посторонним не показываем регистрационные карточки, - начал Ямакава. - Во-первых, мы соблюдаем интересы постояльцев, кроме того, это составляет, так сказать, нашу коммерческую тайну. Другое дело, если бы вы назвали фамилию. А отдавать на просмотр все регистрационные карточки... Соэда и сам понимал безнадежность своей затеи, но все же уповал на доброжелательное отношение владельца отеля. - К сожалению, фамилия японца, прибывшего из-за границы, мне неизвестна. Знаю только, что ему лет шестьдесят. - Он прибыл из Америки? - Не знаю, может быть, из Англии, но не исключено, что и из Бельгии... - Так-так, значит, японец шестидесяти лет, прибыл из-за границы, - повторил Ямакава, постукивая пальцами по столу. - Он приехал с семьей? - Точно не знаю. Думаю, что один. - Полагаю, просмотр регистрационных карточек ничего не даст. Попробуем узнать у обслуживающего персонала. Однако и опрос персонала не дал результатов. Соэда обошел все лучшие отели, в которых останавливаются иностранцы, но нужного ему человека нигде не обнаружил, хотя в конце концов и вынужден был назвать обе фамилии: Коити Танаки и Кэнъитиро Ногами. На объезд семи отелей понадобилось больше четырех часов. Когда уставший до изнеможения Соэда сел в машину и направился в редакцию, уже начало смеркаться и на магазинах зажглись неоновые рекламы. Наступил час пик, и машина ползла черепашьим шагом. На перекрестке пришлось довольно долго ожидать зеленый свет. Соэда бездумно глядел сквозь ветровое стекло на поток людей, переходивших улицу. Внезапно он заметил знакомое лицо. Ну конечно же, это Сэцуко Асимура! Женщина миновала перекресток и пошла в том же направлении, куда должен был ехать и он. Соэда хотел было выскочить из машины, но вспомнил о правилах уличного движения и отказался от своего намерения. Машина медленно двинулась. Соэда не отрывал глаз от Сэцуко, стараясь не потерять ее из виду. - Останови здесь, - сказал он шоферу, когда они обогнали женщину. Он вышел из машины и зашагал в обратном направлении, внимательно разглядывая прохожих. Но Сэцуко как сквозь землю провалилась. Соэда стал беспокойно оглядываться по сторонам: ведь только что она была здесь! Он увидел ее, когда уже совершенно отчаялся и собирался вернуться к машине. Сэцуко была в магазине, торгующем фруктами и фарфоровой посудой. По-видимому, она зашла туда в тот момент, когда Соэда вылезал из машины. Он остановился у входа, закурил и стал ждать. Сэцуко появилась минут через двадцать. - Какая неожиданность! - воскликнула она, увидев Соэду. - Никогда бы не подумала, что встречу вас здесь. - Извините, Сэцуко, не могли бы вы уделить мне полчаса? - сказал Соэда. - Пожалуйста! Но может быть, нам будет удобней поговорить в кафе? Они прошлись немного пешком и вскоре зашли в уютное кафе. На полках из красного кирпича стояли изящные вазы с хризантемами, которые яркими цветовыми пятнами оживляли царивший здесь полумрак и под тихую музыку, казалось, перебирали свои лепестки. - Так вы утверждаете, будто страницы из книг посетителей... - Сэцуко, не моргая, во все глаза глядела на Соэду. - Совершенно верно, - кивнул Соэда. - Были аккуратно вырезаны именно те страницы, где стояла фамилия Коити Танаки. И в Ангоине, и в храме Тоседайдзи. Причем привратники ничего не заметили. Да и могло ли им прийти в голову, что кому-то понадобится вырезать страницы из книги посетителей?! А вы что думаете по этому поводу? - Абсолютно ничего. Просто все кажется таким загадочным. - Мало того, невероятным. Можно было бы считать случайностью, если бы страницу вырезали лишь в одном храме либо в двух этих храмах - разные страницы. А то ведь вырезаны страницы именно с фамилией Коити Танаки, значит, это не случайно. Кого-то она заинтересовала, - сказал Соэда. Сэцуко испуганно посмотрела на собеседника. - Господин Соэда, вы специально были в Наре, чтобы самому взглянуть на эти книги? - Честно говоря, да. Узнав от Кумико о вашем открытии, я решил увидеть все своими глазами, ну, а что из этого вышло, вы только что слышали. - Но все-таки, почему вы вообще этим заинтересовались? Соэда на минуту задумался. - Меня удивила поразительная идентичность почерков Коити Танаки и господина Ногами, - ответил он. - Но теперь я убежден, что это заинтересовало еще кого-то, кроме меня. И этот человек, опередив меня, вырезал в книгах посетителей интересующие нас обоих страницы. Вам не кажется все это странным? На этот раз задумалась Сэцуко. Ее взгляд, остановившийся было на Соэде, устремился в сторону, где молоденькая миловидная официантка разносила посетителям кофе. - Господин Соэда, - тихо сказала она, не отрывая взгляда от девушки. - Вы думаете, мой дядя жив? - Именно так, - без промедления ответил Соэда. - Помните, ваш муж говорил, будто вас водил дух господина Ногами. А я думаю, дело здесь вовсе не в духе, просто сам господин Ногами находится в Японии. - Ну, а как же быть с официальным сообщением о смерти дяди? Если бы сообщение касалось погибшего на поле боя солдата, в его достоверности можно было бы еще сомневаться - такие случаи известны. Но дядя был не солдатом, а первым секретарем нашего представительства, в нейтральной стране. К тому же сообщалось, что он сперва заболел и был помещен в больницу. Просто трудно поверить, что официальное сообщение могло быть ложным. Ведь оно касалось дипломата, занимающего видный пост. Неужели могли при таких обстоятельствах дать ошибочную телеграмму? - В этом все и дело. - Соэда утвердительно кивнул головой. - Мне тоже трудно не верить в правдивость официального сообщения. Вы совершенно правы, говоря, что господин Ногами был не солдатом и погиб не на войне. Это не тот случай, когда кто-то, кого считали убитым на фронте, вернулся домой. И, все же меня почему-то не оставляет мысль, что господин Ногами жив и сейчас находится в Японии. - Этого не может быть, господин Соэда, - сказала Сэцуко, и, хотя на губах ее появилась улыбка, взгляд ее был строг. - Мы не можем подвергать сомнению официальное сообщение правительства. Дядя был дипломатом, он представлял японское государство, он умер в нейтральной стране. Всякая ошибка в сообщении абсолютно исключена. И я прошу вас: оставьте, пожалуйста, все ваши сомнения на этот счет. - Я и сам неоднократно хотел это сделать, - ответил Соэда. - В тех условиях, когда война уже вступила в решающую стадию, трудно предположить, чтобы нейтральная страна и японское правительство в чьих-либо интересах опубликовали заведомо неверную телеграмму о кончине господина Ногами. - И что же? - Сэцуко резко изменилась в лице. - Поэтому, поверьте, я всеми силами старался отбросить в сторону свои предположения, ведь нельзя же, в самом деле, не доверять этим сообщениям. И тем не менее сколько странных совпадений! В нарских храмах обнаруживаются подписи человека, обладающего почерком господина Ногами, а как известно, господин Ногами издавна любил посещать именно эти храмы. Потом кто-то вырезает как раз те страницы в книгах посетителей, на которых расписался этот человек. Может быть, это только мое предположение, но, возможно, Коити Танака был не только в Тоседайдзи и Ангоине. Не исключено, что он побывал еще в каких-либо храмах, расписался и там и что страницы с его подписью там тоже исчезли... - Но почему в мире не может быть человека, почерк которого похож на почерк Ногами? - перебила его Сэцуко. - Простите за резкость, но на этом основании строить версию о том, что мой дядя жив, по меньшей мере глупо. - Вполне возможно, что в своих предположениях я зашел слишком далеко. И все же они не так фантастичны, как могут показаться. Позвольте сообщить вам, что несколько дней назад на глухой окраине Сэтагая был убит человек, который во время войны служил в качестве военного атташе в том же представительстве, что и господин Ногами... Лицо Сэцуко покрыла мертвенная бледность. 8 - Позировать? - спросила Кумико, удивленно глядя на мать. Кумико, во-первых, неприятно поразила неожиданность предложения, а во-вторых, все это было так непохоже на ее мать, которая всегда отличалась большой рассудительностью. Не успела она вернуться с работы, как мать сообщила ей, что один художник желает пригласить Кумико позировать. - Пусть тебя это не пугает, - успокаивала ее мать. - Он лишь просит, чтобы ты несколько сеансов позировала ему в своей обычной одежде. - Такако назвала фамилию довольно известного художника: Кедзо Сасадзима. - Но почему он решил выбрать именно меня? - спросила Кумико. - Говорит, что где-то тебя увидел. - Мне это не нравится. - Художник задумал написать крупное полотно, для которого ему понадобился образ девушки. Он долго искал подходящий типаж и все никак не мог найти. Однажды он увидел тебя и сразу решил, что именно ты отвечаешь его замыслам. Так по крайней мере мне объяснил господин Таки. - Господин Таки?! - Он самый. В свое время господин Таки был специальным корреспондентом в той же стране, где последние годы служил твой отец. Я с ним очень давно не встречалась. И вот неожиданно сегодня он пришел к нам и рассказал о предложении художника. Меня это посещение удивило: ведь мы не встречались лет семь или восемь. - И вы, мама, сразу согласились? - спросила Кумико, поразившись легкомыслию матери. - Что мне оставалось делать? Ведь он столько лет работал с отцом бок о бок. Я не решилась отказать. Но если тебе это предложение неприятно, забудем о нем. Я предупредила господина Таки, что прежде всего нужно твое согласие. И все же дело идет всего лишь о трех сеансах. К тому же господин Таки очень настойчиво просил об этом. - А откуда господин Таки знаком с художником Сасадзимой? - Они давнишние друзья. Оказывается, художник обратил на меня внимание в электричке. Он даже специально сошел не на своей остановке, незаметно проводил-тебя до дома и узнал, кому этот дом принадлежит. - Честно говоря, мне все это очень не нравится. Что за привычка - выслеживать человека? - сердито сказала Кумико. - Художники - они такие. Если увидят подходящий для себя типаж, обо веем забывают. Но ведь пришел сам господин Таки, именно он просил за своего друга. Как же мне было ему отказать, тем более что речь шла всего лишь о трех сеансах. - Но разве трех дней хватит? - с сомнением спросила Кумико. - Художник сказал, что вполне достаточно. Ему надо сделать всего лишь набросок твоего лица. - Ах так? В общем, Кумико понимала, почему мама дала согласие. Все, что было связано с отцом, она принимала близко к сердцу и, конечно, не могла-отказать его старому другу. - Я подумаю, - умерив свою непримиримость, сказала Кумико. При других обстоятельствах она рассердилась бы на мать и наотрез отказалась, но сейчас не хотела ей особенно перечить. - Мне что же, придется ходить к нему по вечерам? - спросила Кумико. Поскольку днем Кумико работала, а вечером посещать незнакомого мужчину девушке неприлично, она рассчитывала, что это убедит мать в неприемлемости предложения художника. Но Такако, по-видимому, обдумала все заранее. - В этом году ты ни разу не брала отпуск, - сказала она. - Да, но ведь я хотела использовать его, чтобы зимой покататься на лыжах. - А ты возьми отпуск только на два дня, да воскресенье прихвати - вот три и получится. Надо пойти навстречу не художнику, нет, господину Таки. - Как вы настойчиво уговариваете меня, мама! - Но ведь господин Таки был другом отца. - Хорошо, - согласилась Кумико, - но, наверно, мне придется позировать не весь день? - Господин Таки сказал, не более двух часов. Кумико согласилась, и Такако успокоилась. Ей казалось, что она исполнила свой долг перед покойным мужем. - А ты знаешь художника Сасадзиму? - спросила она. - Только слышала о нем, - ответила Кумико. - Говорят, он очень талантлив, специалисты высоко ценят его картины, - с улыбкой сказала мать, повторяя, вероятно, слова господина Таки. Кумико действительно приходилось читать о Сасадзиме хвалебные отзывы, в которых за ним признавали большой талант и отмечали необычное увлечение темными тонами. Особенно он пользовался популярностью среди американцев, которые с удовольствием приобретали его картины. Внезапно Кумико вспомнила, что она где-то читала, будто Сасадзима холост. - Мама, - на лице Кумико снова появилось недовольное выражение, - этот Сасадзима ведь не женат. - Да, господин Таки сказал мне об этом, - без всякого смущения ответила Такако. - И заверил, что художник исключительно порядочный человек, ничего лишнего себе не позволит, да и речь-то идет всего о трех днях. - Ну что ж, если вы так считаете, я согласна. И все же сама мысль о позировании мне неприятна, - сказала Кумико. Сасадзима жил сравнительно близко - в том же районе Сугинами, возле станции Митакадай. От станции к его дому вела дорога, постепенно поднимавшаяся в гору. В этом районе большинство домов стояло на обширных участках, где еще с прежних времен сохранились целые рощи. Дом Сасадзимы находился в пяти минутах ходьбы от станции. Участок был необычно велик, а сам дом казался небольшим. Позади дома виднелось еще одно строение, по-видимому мастерская художника. Была суббота, поэтому Кумико смогла прийти к Сасадзиме пораньше. Накануне ее мать сообщила господину Таки по телефону о согласии дочери и о часе первого визита, с тем чтобы он предупредил художника. Миновав ворота и пройдя по дорожке, обсаженной бамбуком, Кумико остановилась перед слегка покосившимся порогом. Она обратила внимание на обилие цветов на участке. Особенно много было роз. Очевидно, Сасадзима любил цветы. Кумико позвонила. Дверь отворил сам художник. Он ласково приветствовал Кумико и извинился за небрежность в костюме. - Проходите, госпожа Ногами. - Художник улыбнулся, прищурив глаза, под ними собрались многочисленные морщинки. Его длинные волосы ниспадали на лоб и закрывали впалые щеки. Он, наверно, был заядлый курильщик: зубы у него уже потемнели от никотина, но это не вызывало неприятного ощущения. Не дав Кумико ответить на приветствие, он проводил девушку в гостиную. - У нас гости, - громко крикнул он куда-то в глубину дома. Когда спустя несколько минут пожилая женщина, по-видимому служанка, внесла чай, Кумико поняла, что именно к ней обращался Сасадзима. Стены гостиной, словно картинная галерея, были увешаны работами художника. Кое в каких мелочах чувствовался тот самый беспорядок, который присущ лишь холостякам. Но может, Кумико это показалось, поскольку она знала, что Сасадзима не женат. - Прошу простить меня за то, что вынудил вас посетить мой дом, - сказал Сасадзима. - Причину вам, вероятно, господин Таки объяснил. - Да, - коротко ответила Кумико и слегка покраснела под пристальным взглядом художника. - Позвольте искренне поблагодарить вас за согласие позировать мне. Я хотел бы сделать лишь несколько набросков вашего лица. Прошу вас чувствовать себя совершенно свободно, сядьте вот здесь, возьмите книгу и почитайте, - сказал художник, успокаивающе улыбаясь. Кумико в самом деле успокоилась. Это спокойствие возникло из уважения и пока еще смутного доверия, какое она начала испытывать к художнику. - Когда мы начнем? - спросил Сасадзима. Кумико сказала, что хорошо бы с завтрашнего дня, с воскресенья. - Откровенно говоря, я не был уверен, что вы согласитесь позировать, - добавил он. Вошла служанка, она поздоровалась с Кумико, расставила чашки, налила чай и сразу же вышла. - У меня нет жены, - смущенно улыбаясь, сказал художник, - поэтому в доме беспорядок. Вам придется потерпеть, тем более что с завтрашнего дня прислуги не будет. Кумико испуганно взглянула на Сасадзиму. Его слова вновь возбудили в ней беспокойство: ведь ей придется в течение трех дней находиться наедине с художником в этой огромной мастерской со стеклянной крышей. - Не люблю, когда во время работы по дому бродят посторонние люди, - объяснил художник. - Некому, правда, будет меня обслуживать, но я к этому привык. Ну, а кофе я вам сам сварю. Протестовать бессмысленно, подумала Кумико, уж раз дала согласие, надо терпеть. Теперь художник мог воспринять ее отказ как оскорбление. Уж два-то часа она как-нибудь выдержит. К тому же Кумико не хотелось так просто потерять то чувство доверия, которое она начала испытывать к художнику. - В какое время вам будет удобнее приходить? - спросил Сасадзима. - Я бы хотела в первой половине дня... - Прекрасно. В эти часы наиболее подходящее освещение. Жду вас завтра в одиннадцать, - сказал художник, не отрывая взгляда от Кумико. Пустых разговоров художник, должно быть, не любил. Поэтому, договорившись о встрече, он сразу умолк, тем самым намекая, что ей пора уходить. Подобная невежливость, как ни странно, еще более успокоила Кумико. Сасадзима проводил девушку до порога и с легким поклоном простился с ней. Кумико той же дорогой направилась к станции. Она никак не могла разобраться в своих впечатлениях. В ожидании электрички Кумико глядела в ту сторону, где она только что была. Там, на холме, среди деревьев, виднелась сверкающая на солнце стеклянная крыша мастерской Сасадзимы. Кумико охватило странное чувство: ей казалось, что не она, а кто-то другой будет завтра позировать в этой мастерской. Кумико предполагала, что художник будет рисовать ее в мастерской, но Сасадзима сделал иначе. Он усадил ее в плетеное кресло на террасе и сказал: - Начнем с эскизов. Ему хотелось уловить ряд естественных выражений лица, естественных поз, и здесь, на террасе, этого было легче добиться, чем в мастерской, где обстановка принуждала к официальности, объяснил он. Кумико тоже чувствовала себя на террасе более свободно. С террасы открывался вид на обширный, хорошо ухоженный сад с многочисленными клумбами, обрамленными бордюром из красного кирпича. На каждой клумбе были высажены цветы определенного сорта. Кумико особенно понравились хризантемы, которые были в самом цвету. Человек, который так любит цветы, должен быть добрым, подумала она. На этот раз на Сасадзиме был модный свитер в клетку, в котором, как казалось Кумико, он больше походил на художника. Он сел напротив в плетеное кресло, разложил на коленях этюдник и взял в руки карандаш. Лицо его, как и вчера, озаряла легкая улыбка. Половину лица и плечо художника мягко освещали лучи утреннего солнца. Те же лучи освещают и меня, подумала Кумико, и ей стало понятно, почему Сасадзима вчера обрадованно сказал, что в этот час освещение особенно хорошее. Вначале Кумико ощущала некоторую скованность: ведь она впервые позировала, да еще известному художнику. Сасадзима это сразу уловил и, продолжая держать в руке карандаш и посасывая трубку, завел непринужденную беседу. Сасадзима был человеком широко образованным. Он сперва показался Кумико молчуном и нелюдимом. Но вскоре она убедилась, что он очень интересный собеседник. Говорил он тихо и проникновенно, так, что его слова невольно запоминались. Его негромкий голос удивительно гармонировал с окружающей тишиной и прозрачным воздухом. Во время беседы глаза художника неотступно следили за выражением лица Кумико. - Вам нравится ваша служба? - спросил Сасадзима, делая набросок. Он брался за карандаш только тогда, когда лицо Кумико обретало естественность. - Ничего особенного, обыкновенная работа, каждый день утром - на службу, вечером - домой. - И все же работать лучше, чем сидеть дома сложа руки. Такой, совершенно обыденный, разговор успокаивающе действовал на Кумико, снимал напряженность, чего художник и добивался. Кумико вначале думала, что ей придется по приказанию художника принимать различные позы, но Сасадзима просто беседовал с ней, а когда схватывал понравившийся ему ракурс, мгновенно наносил на бумагу несколько штрихов. - Скажите, пожалуйста, почему вы до сих пор не женаты? - осмелилась спросить Кумико, когда основательно освоилась с обстановкой. Бесцеремонность подобного вопроса смягчалась девической непосредственностью, с которой он был задан. Художник улыбнулся. - Я в молодости интересовался только живописью. Вот и упустил время. А теперь поздно, да и привык уже к одиночеству, думаю, что сейчас жена только стесняла бы меня. Нынешним утром лицо художника было каким-то просветленным. Когда накануне, неряшливо одетый, он появился перед Кумико, она подумала: что за неопрятный старый холостяк. Теперь же, особенно когда Сасадзима работал, он казался ей подтянутым и моложавым, хотя его волосы уже посеребрила седина. Ну что ж, подумала Кумико, может, вполне естественно, что он не женат. Такова, должно быть, судьба всех, кто посвятил себя искусству. А может, в молодости он испытал безответную любовь и с тех пор дал обет безбрачия. Но спросить его об этом Кумико пока еще не осмеливалась. И все же сами эти мысли были лишним доказательством того, что девушка уже освоилась и не дичилась сидевшего напротив художника. Внезапно Кумико заметила какого-то человека, бродившего по саду. По-видимому, садовник, решила она. Чтобы не мешать художнику, он не глядел в их сторону и бесшумно переходил от одной клумбы к другой, что-то срезая садовыми ножницами. На нем была старая широкополая шляпа и защитного цвета рубашка. Художник действительно любит цветы, если нанимает человека специально ухаживать за садом, подумала Кумико. Сасадзима работал быстро. Закончив один