о раз сам Зевс просил у него совета в важных вопросах. (И ведь не мог --- даже Зевс не мог --- провести его с Пандорой!) Так почему же мне верить, будто щит Ахилла изготовил грубый и глупый Гефест, который, между прочим, и на Земле-то не бывал в те времена?! Тогда как Прометей, как я знаю, был, и не где-нибудь, а именно в готовящихся к Троянской войне Микенах! Полагаю, спорить здесь не с чем. Вот только позднее мне еще нужно будет вернуться к вопросу, по какой все-таки причине этим изделиям, выполненным куда более знатным по происхождению богом, была присвоена марка Гефеста! Итак, Прометей в Микенах стал чем-то вроде помощника Кузнеца, мастером, выпускающим из рук своих особенные, уникальные, высокохудожественные изделия. Даже при наличии косвенных вещественных и письменных доказательств это утверждение звучало бы чересчур смело, не исходи мы из того постулата, что должен же он был что-то делать, что безделья не вынес бы даже бог. А если так --- что он мог делать еще, что иное мог он делать? У нас есть все основания полагать, что Прометей в Микенах не сразу, конечно же, добрался до кузни. Что поначалу им попытался завладеть двор. Живой бог в Микенах --- шутка ли! Чтобы рассеять все сомнения, исследуем и эту сторону проблемы: почему Прометей не мог остаться при дворе, почему не освоился, не пустил корни в тесном кружке "родичей"? Разумеется, не затем так любезно, детально и всесторонне старались царедворцы помочь ему разобраться в вопросах внутренней и внешней политики, чтобы он всего-навсего в них разобрался. А разве мы затем везем на завод или в сельхозкооператив какого-нибудь фабриканта из ФРГ, чтобы он только дивился, разинув рот? Нет, мы делаем это для того, чтобы он, вернувшись домой, пошатнул капитализм. Хоть немножко. Скажем, предоставил нам кредит. Так и с Прометеем: микенцы ждали, чтобы он определил свою позицию и оказал божественную поддержку (в те времена это именовалось пророчеством). От Прометея ждали пророчества, хотя он сразу же объяснил, не так ли, что умеет "провидеть будущее" --- рассчитывать наперед, но пророчествовать не умеет. Объяснить объяснил, однако придворная знать уразумела тотчас, что Прометей просто не понимает, что такое "пророчество". И продолжала ждать его. Ожидал пророчества тот же Атрей по поводу междоусобицы с братом Фиестом и верховной власти, "назначенной ему самим Зевсом". Конечно, довольно скоро, хотя, когда именно --- уточнить не могу, Атрей и завел о том разговор. Что мог ответить ему Прометей? Попробуем уловить ход его божественной мысли. "Если ты захватил силой эту твою Зевсом назначенную верховную власть, то кто-то другой и у тебя может отнять ее силой". Пусть он не слово в слово сказал так, но иного "пророчества" дать не мог. "Рассчитать вперед" в данном случае по данному вопросу можно было только так. Ну и пророчество! Столько-то Атрей знал и сам. И такое "пророчество", разумеется, обнародовать на захотел. Или еще один щекотливый вопрос и опять затрагивавший авторитет Атрея: общественное мнение не было единодушно относительно того, кому персонально дал огонь Прометей. Вообще-то полагали, что Форонею, отцу Пеласга. Но в противовес этому "святое семейство" старалось утвердить собственные традиции: огонь получил один из их предков, вопрос только в том, кто именно --- Пелоп или Тантал? И Атрей прямо задал вопрос тому, кому это ведомо было лучше всех: верно ли, что он дал огонь Форонею? Прометей самым решительным образом ответил отрицательно. Великолепно! Теперь уж Атрей повторил свой вопрос публично, перед всем двором и множеством гостей. "Заявляю совершенно твердо, --- повторил Прометей, --- я дал огонь не Форонею". --- "Значит, Пелопу, не так ли?" --- "Нет, не Пелопу". --- "Ах, ну, конечно, Танталу!" --- "Нет, не Танталу". --- "Всеблагое небо, тогда кому же?!" --- "Человеку", --- сказал Прометей. Но что это значит --- "Человеку"? Это же ничего еще не значит! Кто он, человек, --- ведь было же какое-то имя у того царя!.. И тут полились пространные рассуждения, поистине пустословие --- вернее не скажешь! Тогда, дескать, еще и слова такого не было --- "царь". (Да что "царь" --- и рабов, выходит, не существовало!) А был только Человек, которому Прометей и дал огонь, дабы отличить его от Животного. Вернее, от прочих животных. И говорить-то Человек еще не умел, только блеял невнятно, и уж какой беспомощный был... Предок Атрея, предок присутствующих владетельных "родичей" --- блеет! Да еще беспомощен! И --- вовсе невероятное: он во всем был равен слугам! В конце концов, еще выяснится, будто он равен был и предкам дикарей этих, что в свинячих шкурах ходят! В самом деле, ситуация немыслимая! Атрей на вершине славы, Атрей, которому сопутствует успех за успехом... Впрочем, что же --- Атрей! Возьмем хотя бы нашу просвещенную эпоху, эпоху демократизма и научного мышления! Разве посмели бы мы опубликовать в газете, что такой-то политический деятель происходит от обезьяны? Или в областной газете --- что предок представителя совета блеял? Или в армейской газете --- что предок генерала был совершенно беспомощное существо? Продолжать ли? Вспомнить ли о том, как высказывался Прометей о войне? "Кто возьмет в руки меч, тот сам может быть сражен им. Кто хочет раздобыть рабов, рискует сам попасть в рабство. Кто жаждет победы, может сам оказаться побежденным". Вот тебе и пророчество! А что говорил он о рабах? "Так вот же они, излишки рабочей силы, незачем ради этого отправляться за море!" Сразу видно, что не доводилось ему иметь дело с дикарями в свиных шкурах! Или о "вонючих сидонцах": "А вы поступайте, как они!" Ну и ну, тогда уж надежнее пиратство. Высказывался он, разумеется, совсем не категорически. Просто задавал вопросы: "А у них разве нет оружия?.. Ну, а если он захватит тебя в рабство?.. А может, и вам поступать, как сидонцы?" Да и вообще --- уж эти его вопросы! Ученые мужи, толкуя исчезновение Прометея, оперируют двумя терминами, и, по моему разумению, совершенно напрасно, ибо термины эти решительно ничего не объясняют. Они говорят: потому исчез Прометей, потому сохранились двенадцать олимпийцев, что двенадцать олимпийцев были богами полиса, тогда как Прометей --- богом tekhne * /* Ремесло, искусство (греч.). */. Я не стану сейчас отвлекаться и напоминать о том, что двенадцать олимпийцев тоже не все были богами полиса, то есть олицетворяли идею государственности, в особенности же не были таковыми сотни богов и божков помельче вокруг них, которые, однако, тоже сохранились. Нет, то, что произошло с Прометеем, произошло в Микенах. Там, где Прометей жил после освобождения. Именно в те самые десятилетия, перед Троянской войной. Прометею рассказывали о наиболее животрепещущих, наиболее злободневных проблемах микенской политики. И просили пророчества. А он --- мудрец, "промыслитель", "провидец" --- анализировал, "рассчитывал" и все им выкладывал начистоту, как и подобает богу, который любит Человека. И потому потерпел крах. Правда, господа микенцы в основном отмалчивались --- но что они думали про себя относительно его "предсказаний"! Те, кто подоброжелательней, фыркали: "Сразу видно, что с неба свалился!", "Право, наивные у него представления об элементарнейших законах экономики". А злые языки нашептывали: "Видно, Геракл его уже обработал". Или даже: "Ставленник Геракла, дело ясное!" Однако поначалу, и еще очень долго, озабоченно морщились микенские лбы: "А он хитрей, чем мы предполагали, --- так и норовит нас облапошить!" И, утомясь от усилий, время от времени уже подумывали: может, и не стоит просить у Прометея совета. А Прометей, вероятно, слушая их пререкания, приходил к выводу, что тратить время на бдения в государственном совете --- дело, кажется, совершенно пустое. Но будем осторожны --- очень осторожны! --- рассуждали столпы микенского общества. Ведь Прометей --- бог! Да, как ни смотри, бог! И, похоже, не столь уж опальный, не в такой уж немилости у Зевса, ведь с тех пор, как он здесь объявился, в городе --- никаких бедствий, напротив! (Да, и Зевс, как только дело касается какого-либо божества, всегда на защиту своего рода-племени становится!) И микенцы снова и снова старались прямо или обиняками нащупать, выпытать с осторожной почтительностью, в чем состоит его божественная сила. Странно казалось им, что Прометей не требует себе храма, жертвоприношений, не назначает обрядов, да они не слишком ему тут и верили; просто приняли к сведению, что высказываться на сей счет он пока не желает. Видно, помочь городу не очень-то способен. Но повредить --- может! Надо полагать, им все больше не давал покоя вопрос, какие имеются в его распоряжении санкции. Вопрос чрезвычайно важный, быть может наиважнейший! Подбирались они к нему всячески, и так и эдак, со всех сторон. --- Не прогневайся, господин мой, но ведь мы не знаем обрядов и церемоний, тебе угодных, и домочадцы наши и слуги того не знают. Будь добр, поведай нам, что запрещаешь ты, как и за какие провинности караешь! Ни за что на свете не желали бы мы оскорбить тебя, не хотели бы по незнанию своему совершить нечто такое, из-за чего мы сами или слуги наши вдруг ослепли бы, или обратились в летучих мышей, или подверглись иной какой напасти, как это у вас, богов, в обычае. А Прометей и в сотый раз твердил одно и то же: поймите же наконец, я --- добрый бог! Чем, разумеется, ничуть их не успокаивал. Оно и понятно. В самом деле, взять хотя бы Гестию --- тоже ведь добрая богиня, уж кто-кто, а Гестия действительно добра. Всякий раз, как на небесной агоре * /* Место народных собраний в древнегреческих городах; там же вершился суд. */ идет суд, Гестия неизменно стоит за обвиняемого. Гестия охраняет путников, у Гестии ищут спасения преследуемые, она в самом деле сплошная доброта --- еще бы --- богиня домашнего очага. Однако, оскорбленная, умеет наказывать и она, наказывать ужасно! Но Прометей только смеялся на это: --- Гестия умеет, а я нет. Ну как вы не понимаете: я --- добрый бог. В конце концов они поняли --- долго-предолго не понимали, но потом все-таки поняли: как видно, бывает и такое. Боги есть всякие, почему же не быть и Прометею --- доброму богу. Поняли, что это природа Прометея --- быть добрым богом, и самая суть его в том, что он добрый бог, а не был бы он добрым --- не был бы и Прометеем, вообще уже не существовал бы. Иными словами, Прометей не может не быть добрым богом. Повторяю, поняли это много-много времени спустя. По моим наблюдениям --- даже при регулярных соприкосновениях, --- проходит лет пять-шесть, покуда люди поймут такое и поверят. А пока что микенцы еще боялись. Между тем двор по-прежнему волновала Прометеева цепь. Естественно: железная цепь такой величины и в самом деле вещь незаурядная. Ну, хорошо, Прометей отказывается от храма, не желает и корпуса жрецов для почитания и хранения цепи. Что-то здесь, конечно, не так, но, черт возьми, в конце концов у него есть на то свои причины: он не желает отдавать свою цепь ни храму Зевса, ни Геры или кого-то другого, желает сохранить ее себе на память. Да, но что значит --- "сохранить на память"? Если бы он действительно сохранял се! Но мы знаем: Прометей только что отхватил от цепи солидный кусок, чтобы выковать шлем для Геракла. Мы заблуждались бы относительно Прометея, вообще не поняли бы его сущности, если бы предположили, что он способен был отпустить Геракла в новые его опасные и дальние походы все с той же бутафорской львиной мордой на голове, когда у него самого лежит без дела --- просто так, на память! --- великолепная, выкованная Гефестом цепь из благороднейшей стали. (Что-что, а делать цепи Гефест был мастер: однажды, как мы знаем, он и Геру на цепях подвешивал. Правда, для Геры сковал их из серебра. Все-таки --- мать.) Шлем все еще не найден, и описаний его нет, однако, зная другие работы рук Прометеевых, можем не сомневаться: Прометей сделал для Геракла очень красивый шлем. Он был тоньше, легче бронзовых и притом прочнее. Но почти полуметрового куска цепи как не бывало! Что он делает?! Так вот и собирается растранжирить все? Нет, это недопустимо! Город-то бедный. Ну, хорошо, хорошо, богатый, конечно, богатый, самый богатый город в Европе. И все-таки --- бедный в сравнении с лелеемыми им планами, грандиозными планами! Да и не в том дело --- просто сейчас как раз такое время, когда каждый талант на счету! Прометей --- гость Микен, он даже намерен как будто вообще здесь обосноваться ("О, для нас это высокая честь!"), но его цепь --- неважно, где она висит, в храме или у него дома, как память, --- это городская реликвия, общая драгоценность, сокровище, принадлежащее всему городу! И вот, часть этого бесценного металла --- на голове Геракла; кто знает, куда еще этот шлем попадет, где окажется?! Что за беда, если бог дает какие-то туманные советы? Это все пустяки: вежливо его выслушаем и поостережемся советами пользоваться. Но железная его цепь --- это деньги! Сокровище! Вот только кто решится сказать ему, да и как такое сказать? Отобрать-то все же нельзя. Даже если это правда, что он "добрый бог" и мстить не будет, не годится столь грубо нарушать законы гостеприимства. Можно ли подвергать себя гневу Эриний? Вот если бы он сам отдал ее, свою цепь! Не отбирать и даже не просить --- но сделать так, чтобы отдал сам, по собственному почину. Женщины И тут настало время --- откладывать больше нельзя --- продемонстрировать результаты моих исследований еще в одном направлении, весьма щекотливом и для многих утонченных натур, боюсь, по праву оскорбительном: о женщинах в жизни Прометея. Думаю, на основании всего предыдущего любезный Читатель уже догадывается, что в намерения мои не входит пичкать его скользкими сплетнями и пустыми выдумками. Щекотлива тема или нет --- мы должны смотреть правде в глаза, ибо эта правда строго научна: в жизни Прометея женщины были. Даже допуская, что долгий и мучительный плен Прометея (хотя он и не сказался, по-видимому, губительно на общем состоянии этого вечного организма --- относительно вечного, как мы теперь знаем) все же несколько подпортил, а то и вовсе иссушил, по крайней мере отсутствием практики, его мужские способности, --- нам весьма трудно представить себе, чтобы микенские женщины тихо и безропотно приняли к сведению: в их городе, среди них живет-поживает некий бог и --- нигде ничего! Припомним хотя бы отдельные, все еще недостаточно воспетые достоинства женщин. Например, их чисто материнские свойства --- неизменную готовность прийти на помощь воздержанному мужчине, с решимостью врачевателя подступиться к тому, кто самой воздержанностью своей возбуждает подозрение в некоей неполноценности. Не забудем и о том, что мы находимся в тринадцатом веке до нашей эры, когда Зевс, а также --- с большим или меньшим успехом --- Гермес, Аполлон, Посейдон то и дело впутывались в бесчисленные любовные приключения на Земле. Этнологи, по следам Фрейда, связывают это с осознанием роли оплодотворения, образованием патриархата, захватом ионийцами и ахейцами своей новой родины, сопровождавшимся, как правило, насилиями, и в первую очередь над жрицами предэллинских культов. Не вступая в дискуссию по существу, скажу: даже отвлекаясь от внутренних противоречий, таящихся в таком объяснении, даже соглашаясь считать, что память человечества позднее приблизила события незапамятной древ ности к обозримым границам --- в "ракурсе" временной перспективы, --- то есть к десятилетиям кануна Троянской войны, я все-таки не вижу необходимости в подобных псевдорационалистических толкованиях. Для нас гораздо существеннее подумать просто о том, что у каждого народа была эпоха, когда он видел своих богов лицом к лицу, беседовал с ними, как и они с ним, сидел с ними за одним столом и они тоже вкушали его пищу, когда боги нет-нет да и вступали в сожительство с дочерями человеческими. И от такой связи происходили незаурядные личности, как, например --- уже напоследок, --- Иисус. Такое явление не объяснить просто "осознанием", от чего рождаются дети. Поэтому оставим в покое псевдорациональные, уводящие в сторону толкования, удовлетворимся самою реальностью! То есть в нашем случае удовлетворимся тем фактом, что именно в это время --- не так ли? --- спартанская царица, эта провинциальная дамочка, несколько пренебрежительно третируемая в микенских кругах, стала вдруг распространять слухи, что несет яйца от самого Зевса. ("Чисто гусыня!" --- это не я говорю, это говорят про нее микенские дамы; и похоже, что их мнение разделяет сам Зевс, иначе с чего бы он являлся ей, как я уже упоминал, в образе лебедя?!) А теперь представим себе душевное состояние знатных микенок. Ведь "спартанская гусыня"-то полубогов высиживает, отпрысков Зевса! В этой ситуации божественная природа Прометея, его происхождение от старшей ветви богов, несомненно, приобрели особое значение в кругу микенских дам. И многие из них --- особенно же те, кто постоянно был озабочен поддержанием своего престижа, --- также решили, что непременно произведут на свет полубогов. В виде ли яйца или как-то иначе, это дело десятое, но, коль скоро Прометей находится в Микенах, надо пользоваться случаем! Сколько было подобных дам и кто они были поименно, знать нам не дано. Да и вряд ли когда-либо это станет известно. Но типаж угадать можно. Почти несомненно, что среди них была Адмета, дочь Эврисфея. Можем мы угадать приблизительно и то, как пытались осуществить свои намерения эти дамы. Адмета, конечно же, прямо отправилась к Прометею под покровом ночи в сопровождении единственной наперсницы и, сбросив плащ, без проволочек возлегла с ним рядом. Адмета почитала себя редкостной красавицей, перед которой никто не способен устоять, да и вообще она привыкла властвовать. Примерно так же поступили и другие дворцовые дамы, решительно или стуча зубами от страха, бесстыдно или с девической сдержанностью. Одна вносила вдруг кубок с освежающим напитком, другая --- немного сладостей: "Я ведь заметила, вы ничего не ели за ужином"; третья: "Что-то не спалось, вышла в коридор, вдруг слышу, вы вскрикнули..." И если Прометей говорил, что вовсе не кричал --- да и что еще мог он сказать? --- дама тотчас от игры переходила к делу. Иная приглашала Прометея к себе. Причем в такой день, когда муж уезжал охотиться или осматривать имение. Она приглашала бесхитростного бога в дом и, в то время как он ожидал в приемном зале --- мегароне, --- вдруг влетала туда, едва одетая, с легким вскриком: "Иисусе, вы уже здесь, Прометей? А я было горничную хотела кликнуть, только что приняла ванну... Ай, не смотрите же, ах, ах, да где же эта девчонка..." И, грациозно перебегая по залу, нагибаясь, вытягиваясь на цыпочки, "искала" горничную, которую сама же услала прочь вместе со всеми домочадцами. И при этом, повторяю, была едва одета, а может, и вовсе не одета, тут уж все зависело от возраста дамы, достоинств ее фигуры и самооценки. Иные брали стряпней --- прежде всего хорошенько кормили Прометея. Какая-нибудь --- в обществе --- задыхающимся шепотком объясняла Прометею на ухо, как необходима ему истинная духовная подруга. Или --- как необходим духовный друг ей самой, ибо дружба --- величайшее и столь редкое в наше время сокровище. Или --- что зрелая женщина все же иное дело, чем все эти зеленые пустышки... И что он --- первый в ее жизни. Второй в ее жизни. Третий в ее жизни. (Больше не бывает.) Не стану вдаваться далее в хитроумнейшие уловки микенских дам, старавшихся заманить Прометея в свои сети, --- изобретательность женщин в этом отношении далеко превосходит фантазию любого писателя. В конце концов, четыре основных типа --- напористый, молчаливо-кокетливый, кулинарный, психологизирующий --- могут быть расцвечены бесчисленным количеством оттенков, обогащены великим множеством вариантов. Одно представляется мне безусловным: все эти ухищрения вряд ли помогли знатным микенкам обзавестись наследниками-полубогами. Ибо в противном случае мы о том знали бы. Сыновей и дочерей богов память людская всегда держала на учете. Так, родись у Прометея сын, он обязательно оказался бы среди греческих воинов в Трое и добросовестный Гомер непременно обронил бы о нем словечко, пусть даже назвав не сыном Прометея, но сыном такого бога, которого можно с Прометеем спутать. Будь у Прометея дочь, под Троей сражался бы зять его и, как зять бога, был бы хоть где-то упомянут вышеназванным автором. Однако подобного упоминания нет! Но вот и самое решающее доказательство: слава, как известно, дело счастья, удачи, но все же среди неисчислимых вариантов удачи мы видим несколько постоянных факторов: долголетие, талант, а также --- и в нашем случае это особенно существенно --- честолюбивая жена и наследники. Отправная точка нашего исследования --- парадоксальный факт: исчезновение Прометея из памяти народной, из преданий, не так ли? Он исчез, будучи богом, добрым богом, единственным по-настоящему добрым богом --- величайшим благодетелем человечества. Но мыслимо ли это, родись у какой-нибудь из честолюбивых микенских дам --- неважно, какой именно, --- от Прометея сын?! Да разве потерпела бы вдова, разве потерпел бы ею взращенный отпрыск, чтобы Прометея просто-напросто забыли?! Разве не "выбила" бы она храм для него, улицу какую-нибудь или площадь, даже город для увековечения Прометеева имени?! Не добилась бы установления ежегодного празднества, вечеров, посвященных Прометею, состязаний его имени?! И утверждаю: если бы хоть одной из микенских дам удалось с успехом завершить свое предприятие, имя Прометея сияло бы ярко, пусть бы и Зевс уже сошел в Аид, пусть вымер бы весь Олимп! Прометей не был импотентом. Это несомненно, иначе мы это знали бы. Даже ЮНЕСКО уделяет импотенции большое внимание, древний же мир --- тем паче. Мы знали бы это хотя бы в форме иносказания: "За время пребывания в неволе Прометей ослеп". Поэтому чего не было, того не было. Но и слишком инициативным --- как говорится, завзятым сластолюбцем --- Прометей не был тоже. Ведь и эту породу предание заботливо хранит в памяти. Деяния, ими совершенные и не совершенные, остаются вечно юной темой литературы, которая без конца их перерабатывает, дабы, развлекаясь, люди совершенствовались, дабы утонченней становилась их нравственность, обогащалась душа. Прометей не был завзятым сластолюбцем, поскольку мы ничего об этом не знаем. Прометей был всего-навсего таков, каково большинство из нас, стареющих мужчин. Он покорял женщину, когда не мог отвертеться, и вступал с нею в связь, если не находил сгоряча подходящего алиби. Но наследника у него не было. По крайней мере от честолюбивой и знатной микенской дамы. А теперь я вернусь к сути наших размышлений: даже представить себе невозможно, не правда ли, чтобы микенские дамы, увидя цепь Прометея, тотчас не загорелись: "Ах, какой apart * /* Необыкновенный (искаж. франц.). */ браслет мог бы получиться из единственного звенышка этой цепи!" Когда же Прометей смастерил шлем Гераклу, а потом еще и арфу, тут, мне кажется, даже мужья не стали препятствовать женам от раздумий перейти к действиям. Да, тут уж микенские красавицы поднялись, вероятно, все как одна. Примем еще во внимание, что хотя в те времена к супружеской верности относились не более легкомысленно, чем теперь, но зато неверность, если она и становилась всем известна, не считалась таким преступлением, как сейчас. Будь у меня склонность к неточным формулировкам, я сказал бы: верность и неверность они понимали иначе, чем мы. Но, желая быть точным, скажу: они понимали верность и неверность так же, как мы, просто тогдашние обычаи позволяли им не отрицать это так пылко, как отрицаем мы. Пенелопа --- вечный образец женской верности, не так ли? А между тем общеизвестно, что Пенелопа во время двадцатилетнего отсутствия Одиссея весьма бурно развлекалась с целой армией женихов. И только на одно не давала согласия: объявить Одиссея мертвым. Между тем их брак не был браком по любви. С ее стороны он был вынужденным, со стороны же Одиссея это был брак по расчету. Причем Одиссею выпал двойной выигрыш: во-первых, он получал в жены фанатическую поклонницу Зевса, а это значило, что она признает единобрачие и безусловное подчинение мужу, а во-вторых, сам без роду-племени, он сразу обзаводился хорошим родством. Но мало того --- на другой же день после свадьбы Одиссей, попирая обычай, насильно увез Пенелопу в Итаку. И, как указывают некоторые источники, проделал это весьма грубо. В свете вышесказанного ясно, как следует понимать верность Пенелопы. А именно: она не желала вновь выйти замуж и тем лишить Одиссея трона, дав ему в лице нового мужа наследователя и врага. Иначе говоря, она сделала самое большое, что может сделать для мужа жена: она была с ним солидарна. А так как, по законам природы, нуждалась в мужчине, то и держала их вокруг себя в избытке, постоянно меняя. Не то что действительно неверная Клитемнестра, слюбившаяся с Эгистом и измыслившая детронизацию и убиение своего супруга. Ахейская моногамия имела в виду брак, а не половую жизнь. И для мужчины не было позором, если жена ему изменяла. Ясно, что Менелай бы не сражался битых десять лет за Елену --- да, да, помимо всего прочего, и за Елену, желая вернуть ее! --- и ахейцы не признали бы одним из полководцев своих рогоносца Менелая, если бы рассуждали об этих вещах так, как рассуждают ныне некоторые мужчины. Что же до милостей, коими удостаивает супругу какой-нибудь бог, то этому, по моим наблюдениям, иной раз радуются и нынешние мужчины. Брак означал установление правовых и экономических связей, брак означал семью, дом, где воспитываются дети и обретают покой заслуженные старцы. Иными словами, брак был яслями и детским садом, а также институтом пенсионного обеспечения, но и только. Итак, подведем итог: ни чувство стыда, ни муж, ни страх публичного осуждения не удерживали микенских женщин от попытки сближения с Прометеем. Ради наследника или браслета --- не имеет значения. (Хотя бы даже просто так --- мы и такого варианта не можем исключить вполне.) Вариант "просто так" я взял в скобки. Однако мне очень не хотелось бы, да и вообще было бы чрезвычайно несправедливо, если бы на этом основании кто-то обнаружил во мне некий раблезианский антифеминизм. Поверьте, ничто мне так не чуждо! Взял же я этот вариант в скобки, потому что, откровенно говоря, считаю практически немыслимым, чтобы к Прометею могли проникнуть и такие женщины, которым он даже обрадовался бы, которые не .собирались ни тягаться с Ледой, ни хвастаться металлическими браслетами, ни сеять вокруг себя зависть своими похождениями, а просто любили Прометея или, что для иных женщин одно и то же, жалели его за ужасные, уму непостижимые адские муки, за совершенную против него, им выстраданную несправедливость, --- женщины, которые, быть может, даже понимали, что за все, решительно за все должны благодарить его, Прометея. Конечно же, не могло не быть в Микенах таких женщин, которые за скромностью Прометея угадали бы подлинное величие, в тихом нраве и доброте увидели божественную его сущность, во всем поведении --- истинную человечность. Но подумаем вместе, могла бы такая женщина приблизиться к Прометею при тех, остальных? И можно ли себе представить, чтобы Прометей оттолкнул всех, кто рвался к нему, и отправился на поиски затаившейся где-то скромной фиалки? Боюсь, что нет. У Прометея хватало других забот, да и не так уж был он молод; самое же главное --- боюсь я, что если бы он и встретил такую, лишь ради него расцветшую, лишь за него самого его любящую фиалку, то и не поверил бы уже, что фиалки бывают. Исходя из самой природы Прометея, мы можем с достаточной достоверностью установить, как принимал он любовные атаки женщин. Он был добрый бог, поэтому не мог ни притворяться, ни лгать. Он был очень старый и очень мудрый добрый бог. То есть он знал: в любви могут лгать губы, но --- как принято говорить --- не сердце. Хотя можно сформулировать это и так: он был уже достаточно стар и мудр, поэтому сердце его уже не умело лгать. Словом, я, конечно, не думаю, чтобы он попросту отвергал микенских дам, к тому же среди них попадались, надо думать, такие --- и такие складывались ситуации, --- что самому богу выстоять не под силу! Но одно несомненно, и мы уже упоминали об этом: последствий --- демографических последствий --- эти приключения не имели. Однако столь же несомненно и то, что, видя, как безумствуют микенские дамы из-за его цепи, он легко дарил им по звену от нее независимо от того, было между ними что либо или не было. Дарил, пока не раздарил все. Или почти все. Ему и в голову не приходило, что его действия бестактны, более того --- преступны. Металл был монополией города. Купля-продажа металлических изделий должна была совершаться через посредничество фирмы Часовой и ювелирной промышленности, как это принято и в наши дни в отношении благородных металлов. Только и того, что фирма называлась иначе --- храмом. Совершенно очевидно, что стоило появиться первым ласточкам с полученным от Прометея браслетом --- наградой за любовные утехи или же просто свидетельством его сердечной доброты, --- как власти тотчас это заметили. Но когда за супругами владетельных особ щеголять железными браслетами стали и представительницы средних слоев, власть вмешалась самым решительным образом. Вмешалась и --- как сказали бы мы сегодня --- наложила на остатки цепи арест. Прометею объяснили, кого и что, какого бога и какой закон он оскорбил и теперь, во искупление содеянного, на какие именно общественные цели должен предложить остатки своей цепи. Замечу, что в этом, на мой взгляд, вполне очевидном факте интересен не столько сам факт, сколько более глубокий смысл, который сквозь него просвечивает. А именно: в конечном итоге женщины причинили Прометею только неприятности. Оно и понятно. Нужно быть беспардонным соблазнителем, отпетым циником, чтобы, сталкивая соперниц друг с дружкой, строго соблюдая среди них иерархию, использовать эту пикантную ситуацию для упрочения своих позиций в Микенах. Порядочного мужчину подобная популярность способна лишь погубить. Все они, кого он не пожелал или по каким-то от него не зависящим причинам не мог сделать матерью полубога, на него злились. А как было бы просто этого избежать! Стоило только припугнуть их соответствующими "пророчествами". (Дитя, что должно от него родиться, непременно окажется матереубийцей, погубителем семейства и даже всего города. Шаблоны готовы!) После того оставалось лишь припасть к прелестнице, уронить голову ей на колени, объяснить, сколь свято и чисто его чувство, главное же --- совершенно духовно. Рассказать о миллионе лет тяжких мучений, а когда она уронит слезу (непременно уронит!), осыпать ее пылкими поцелуями, восклицая: "Ради этой минуты стоило перенести все!" И непременно добавить: "Как вы похожи на мою мать!" Да-да, и все сразу наладится. И женщины станут его любить. Разыграй он эту комедию хоть с сотней женщин, все сто будут защищать его, твердить повсюду, что он, "в сущности, очень славный". Так всегда и бывает. И не потому, что женщины глупы. Они отлично знают истину. Однако ждут --- и правильно делают! --- чтобы мужчина обманывал их. Эти хитрости и обманы и делают любовь любовью. Тем отличая людей от животных. И женщина вправе требовать этого в знак уважения ее достоинства. Однако Прометей, как мы знаем, в силу печального стечения обстоятельств, не включился в этот процесс облагораживания женщины. К тому же Геракл с товарищами своими вновь отправился в поход, так что возле Прометея не нашлось теперь и доброго друга, который бы помог богу ориентироваться в столь сложных делах человеческих. Да и вообще: тому, кто не обучился этому искусству лет в шестнадцать --- восемнадцать, никогда уже не удастся овладеть им по-настоящему. Потому-то столько неудачных браков вокруг! Но нет, ведь это надо вообразить такое: бог, всегда и во всем искренний! Да еще все больше сомневающийся в бескорыстии и искренности чувств, обрушиваемых на него микенскими дамами... Короче говоря, Прометей грубо обошелся с тончайшим кружевом женской души. Одну за другой оскорбил самых именитых. Тут уж браслет --- вознаграждение недостаточное. А он раздаривал их направо и налево, как только приходило в голову, как только улавливал малейший намек. И в результате именно браслетами вконец разобидел микенок. Обидел тех, кому не подарил браслета. Но обидел и тех, кому подарил, ибо --- зачем дарил другим! Мы уже знаем Прометея. После первых своих приключений он, конечно, спешил к Кузнецу, чтобы, и себе же в радость, сделать из чудесного своего железа изящное тонкое украшение. Но позднее он охладел к этому. Во-первых, просто не поспевал с утра до ночи заниматься в кузне этой "компенсацией" --- а ему ли делать что бы то ни было наспех, кое-как?! Тогда уж лучше вовсе ничего не делать! Во-вторых, он видел, не мог не видеть, что дамы, получив подарок, тотчас взвешивают его на ладони, самой же работой не интересуются. Не знают в ней толку. Зато отлично знают --- о чем не подозревал Прометей, --- что в случае нужды сумеют продать безделушку лишь по цене железного лома. Словом, Прометей вскоре стал раздавать звенья цепи своей без обработки --- на браслеты: дамы даже предпочитали их, говорили, что так "натуральнее". Однако я опасаюсь, что с некоторых пор Прометеевы браслеты надевать перестали. Представим себе званый вечер в Микенах. Это, разумеется, отчасти религиозный, отчасти государственный праздник, но прежде всего светский раут. Одна за другой появляются жены и дочери самых знатных особ, и у каждой на руке Прометеев браслет. Помните, какой скандал разразился на одном из кинофестивалей несколько лет назад, когда две --- замечу: только две! --- кинозвезды появились в совершенно одинаковых туалетах --- "неповторимых" творениях Диора! Какая началась истерика, как обе они тут же вылетели пулей, какой процесс о возмещении убытков навязали Диору! А теперь вообразим то же самое, но при участии дам и барышень из доброй полусотни самых хороших домов! Да еще вот такой нюанс: упомянутых киноактрис, разумеется, никому не пришло в голову заподозрить в том, что они переспали с Диором ради злополучных своих туалетов, --- а тут!.. Мы полагаем, что эти события заняли немалое время, к тому же были ведь и перерывы, паузы, так что на все про все следует отвести года три-четыре, а пожалуй, даже пять лет. То у одной, то у другой лицо покрывалось бледностью при виде все новых и новых железных браслетов: "Ну-ну! Этакое дерьмо!.. Могла ли я думать?.." (Слова "этакое дерьмо" --- мы-то понимаем, не правда ли? --- хотя и завуалированно, относились, по существу, к Прометею. Было бы роковым заблуждением считать столь решительное высказывание косвенной самокритикой!) То там, то здесь на Пелопоннесе вспыхивали скандалы, то там, то здесь начинала вдруг яриться и безумствовать какая-нибудь напористая дама, почитающая себя несравненной красавицей, достойной совершенно особой судьбы. И она проклинала имя Прометея, проклинала тот час, когда Геракл освободил его, час, когда бог появился в Микенах. --- А вы, дурачье, еще такой тарарам, такое торжество устроили в его честь! И ты туда же! В конце концов, на кого и обратить бедной женщине свой гнев, как не на собственного мужа! "Ты же мямля, ты всегда и все стерпишь, твою жену оскорбляют все кому не лень!" А муж-то ее тоже не мелкая сошка, вот что надобно помнить!.. Что же до любви истинной... Да, нужно ведь и ее принять во внимание, пусть хотя бы как слабенькую гипотезу. Скромный и нежный цветок, возросший в каком-нибудь захолустном поместье, пристанище во время многодневной охоты, мог, разумеется, привлечь взгляд Прометея --- равно как и нарядная рабыня, разносящая напитки в светском собрании, в перерывах между спортивными состязаниями, или как, скажем, простодушная и мечтательная горожаночка с той же улицы, где проживал Кузнец: такая дева, заметив благосклонность бога, была бы потрясена до глубины души и, стыдливо краснея, так трогательно не верила бы очевидному и так была бы счастлива, что это неминуемо имело бы чувственные последствия. О, не хватало еще, чтобы высокий Олимп подстроил и это! Тут уж микенские дамы заговорили бы иначе. Судьба несчастной девчушки, во всяком случае, была бы предрешена. Вспомним: кровавые обычаи только-только начинали выходить из моды --- то есть их еще нетрудно было бы и возродить. Я знаю аналогичный случай, происшедший в знакомом мне кругу. Некий --- не бог, но что-то вроде --- холостой инженер довольно долго колебался между директрисой будапештской бельевой фабрики и мастером одной из поточных линий, работавшей под ее началом (не между придворной львицей и простой горожаночкой!). Так продолжалось с полгода, пока и директриса и мастер поняли, чем вызваны хронические колебания желанного для обеих жениха. Случилось это уже несколько лет назад, но мастер фабрики так и осталась с той поры белошвейкой-частницей. О чем, кстати сказать, нимало не сожалеет. Что, однако же, больше говорит о высоком гуманизме нашего развитого социалистического общества, нежели об отсутствии желания уничтожить врагиню свою у директрисы, когда она приняла "волевое" решение: "Чтобы духу ее здесь не было!" Увы, как ни смотрю, как ни верчу я эту тему и так и этак, словно калейдоскоп, --- все известные нам факторы, а также неизвестные, но вполне вероятные отношения неизменно складываются в траурный рисунок. И я не вижу даже самой малой возможности для Прометея обрести хоть немного счастья, не говоря уж об удаче, благодаря женщинам, благодаря их --- можем выразиться и так, поскольку речь идет о боге, --- особо пылкому религиозному чувству. Между тем обыкновенный мужчина --- и чем обыкновенней, тем вернее, --- обязательно извлек бы из всего этого пользу. Прометей подорвал свой престиж бога в глазах мужчин, ведь между теми, кто приникает к одному и тому же источнику, неминуемо устанавливается некое фамильярное равенство. А оскорбленные женщины делали все возможное, чтобы оскорбились и их мужья! Итак, микенские господа увидели: Прометей легкомысленно и, можно сказать, компрометирующим город образом расшвыривает то единственное, что в конечном счете составляет его собственную осязаемую "позитивную" ценность; тогда они сразу осмелели и изыскали такой способ изъятия железной цепи, чтобы и бога не оскорбить пуще необходимого, и противу закона гостеприимства не погрешить. Никто не потребовал от Прометея: "Остальное извольте тотчас представить в казну!" --- о нет! Ему заказали различную храмовую утварь, большие и малые ритуальные предметы, и, конечно же, не иначе как в память и в честь счастливого освобождения титана, в знак вящей их радости, что он живет в одном с ними городе! Тонко, не правда ли? Воспользовавшись нынешней терминологией, я бы сказал: они учредили орден Великого Огнедарителя, или Микенский орден Великого Бога-Огнедарителя, и попросили Прометея любезно выковать соответствующие побрякушки первой, второй, пятой и так далее степени. Разумеется, из единственно подходящего для этой цели материала. Все это представляется весьма вероятным: ведь только так они могли, не нанося обиды, выманить драгоценный металл у скомпрометировавшего себя бога, --- действуя уже не через жен своих, что все же чревато неприятностями, а прямо, но с тем, однако, чтобы драгоценность так или иначе осталась в семье. Очень вероятно, что