е почва наконец была хорошо подготовлена, в один прекрасный день они, сопровождаемые Менестеем, стали вдруг метаться по городу, взбешенные, в растерзанных одеждах: "Убийца, деспот, кровопийца! Тесей надругался над нашей сестренкой! Афиняне! Вспомните о ваших сестрах, дочерях, невестах! Мы требуем удовлетворения!" Поднялась страшная буря. Тогда Тесей отправил их в Афидны, и тамошний люд в один голос подтвердил: Елена живет у них с самого первого дня под наблюдением Этры. Тесей даже не навестил ее ни разу. Какой чудовищный провал! Со злости Диоскуры истребили всех жителей селения --- "подлые сообщники!". Елену же вместе с Этрой отправили домой, в Спарту * /* Им ужасно хотелось увидеть сестру опозоренной. В доме Тиндарея, повторяю, семейные привязанности были очень сильны. --- Прим. автора. */. Узнал ли афинский народ, как умно перехитрил Тесей коварных ахейцев? Какое! К тому времени уже все Афины бушевали на улицах и ничего не слышали из-за собственных воплей: "Все эллины --- братья!", "Долой деспота!", "Тот, кто эллин, будет с нами!" Короче говоря, с помощью микенских козней консервативная партия --- объединившая главным образом бывших царьков и люмпеновские элементы --- свергла Тесея за несколько часов. Как случилось, что умный и решительный Тесей не реагировал вовремя? Быть может, что-то отвлекло его внимание от этих событий? Согласно одному варианту легенды, он как раз в это время отбывал четыре года в Тартаре. Более вероятно другое: Тесей был болен. Душевно болен после недавней семейной трагедии. Но что же его войско? Войско готовили к защите Афин, а не к гражданской войне. Возможно, какая-то часть его поддалась обработке Диоскуров. "Мы же не против Афин боремся, только против Тесея! Афиняне наши братья!" Тесей даже не принял всерьез вспыхнувшее возмущение: "Надругательство над Еленой?" Да вся история вот-вот лопнет как мыльный пузырь То-то будет смеху! Случаются и такие ошибки. Прежде всего Тесей перевел в безопасное место, на остров Эвбея, домочадцев своих и ближайших сотрудников, затем и сам сел на корабль. Как говорят, он торжественно проклял Афины с горы Гаргетта. Какое --- проклял! Просто сказал то, что сказал бы любой другой на его месте: --- Вы еще будете слезно молить меня вернуться! Так, вероятно, и произошло бы. Однако на море поднялась буря, и Тесей нашел убежище от нее на ближайшем острове Скиросе. Тем более что этот остров был, собственно говоря, владением его семьи, полагался лично ему по наследству, управляющим же был там некто по имени Ликомед. Нетрудно догадаться, что Тесей за последние десятилетия не слишком много внимания уделял своему имению. Нетрудно догадаться также, что Ликомед, как это с управителями бывает, давным-давно считал остров своей собственностью. К тому же был, по слухам, приятелем Менестея. Во всяком случае, очень хотел потрафить новому царю. Да и вообще, ощущая себя крупным землевладельцем, тянулся к эвпатридам и с неудовольствием смотрел на новый уклад жизни в Афинах. Под предлогом, что с вершины ближней скалы хорошо видно все владение, он подвел Тесея к самому краю и как бы невзначай столкнул вниз, а потом объявил, что гость его выпил лишнего за обедом, после обеда же решил прогуляться, и вот, с похмелья закружилась голова. Столетия спустя афиняне объявили вопросом национального престижа перенесение земных останков Тесея с острова Скироса домой. С великой помпой в Афинах сооружена была роскошная усыпальница, однако, по правде говоря, и по сей день неизвестно, действительно ли кости Тесея обнаружены были в том месте, которое будто бы указала им птица. В Афинах же воцарился Менестей. Вскоре он поведет под Трою афинский флот. Ибо Афины стали вассалом Микен. Однако под Троей мы видим и сыновей Тесея. Там же и Ахилл, сын Пелеев, с его мирмидонцами. Причем как раз история с Ахиллом показывает: кто не шел добром, того принуждали. Ибо после того, как пал Тесей, на эолийской и ионийской землях уже ничто не препятствовало великоахейским планам. Атрей торжествовал. Что же, подождем конца! Конечно, всем нам ясно: посреди столь бурно развивающихся событий общественному мнению недосуг было заниматься еще и Прометеем. На улицах к нему привыкли: утром идет из дворца, вечером возвращается во дворец, с ним здороваются, он отвечает, все обыкновенно. "Вон бог идет, что у Кузнеца работает". "Тот чужеземец, что у Кузнеца работает". "Тот, что у Кузнеца работает". И вид у него, как у всех, и одежда чистая, будничная, только и разницы, что и на теле и на тунике, там, где не прикрыто кожаным передником, видны пятнышки --- следы ожогов. Но тут уж и вовсе нечему удивляться: "у Кузнеца ведь работает". Да, мы можем считать за верное: Прометей работал у Кузнеца. Это подтверждается вещественными доказательствами. Теперь, когда не мешали придворные занятия во дворце и когда отступились толпы больных, толпы жаждавших пророчеств и чудес, бог, по всей вероятности, что ни день, с утра до вечера работал у Кузнеца. И работал много. Стоит припомнить хотя бы творения "Гефеста" той поры, о которых упоминают Гомер и другие источники, --- и этого уже немало; а ведь речь идет об истинных шедеврах ремесла, о художественной работе высокого класса. Притом источники, несомненно, перечисляют далеко не все. Обычно в них по совершенно другому поводу, \`a propos * /* Кстати (франц.). */, так сказать --- то есть, по сути дела, случайно, --- вдруг упоминается: "Доспехи, что были на нем выковал чудо-кузнец, Гефест, сын Зевесов". Источника в котором бы говорилось: "Гефест же выполнил из металла следующие изделия", и затем перечислялось бы все подряд, --- такого источника у нас нет. Так что на самом деле Прометей сработал гораздо больше божественно прекрасных изделий, чем упоминается в источниках. (Ad vocem * /* К слову (лат.). */, о "Гефесте". Просто уму непостижимо: неужто никого никогда не поразило, что на протяжении долгих тысячелетий колченогий олимпиец ни прежде, ни потом не работал по заказам смертных, что все, с его именем связанные творения, от шлема Геракла до щита Ахилла и доспехов Мемнона, приходятся общим счетом на два примерно десятилетия? Притом два десятилетия, следующие непосредственно за освобождением Прометея?! Ведь это бросается в глаза, буквально вопиет! Но в таком случае почему "Гефест"?! Несправедливо и к тому же отдает безвкусным снобизмом. Торгашеским снобизмом.) Итак, Прометей работал, много работал на микенского Кузнеца, и притом --- даром. В конечном счете, что же, --- у него был дом, сад, обслуга и приличное ежегодное пособие из государственной казны. Особых потребностей насколько нам известно, за ним не числилось. Ему нужна была работа, а не плата. Что для Кузнеца было весьма небезразлично. Ведь чем жил микенский Кузнец? Своим трудом, ответил бы человек наивный, например историк. Однако я пристально изучил этот вопрос с привлечением широкого круга лучших специалистов --- наших венгерских ремесленников-частников --- и пришел к следующим выводам. Кузнец жил, разумеется, обработкой выданного ему металла, то есть действительно жил своим трудом. Если можно назвать это жизнью. Жил он также трудом помощников своих, главным образом трудом предоставленных в его распоряжение рабов. Если опять-таки это можно назвать жизнью, поскольку за использование рабочей силы с него взимали высокие налоги. Кузнец покупал металл на черном рынке у людей, оказавшихся в стесненных обстоятельствах, это был уже его собственный металл, из которого он и выделывал, тоже для черного рынка, различную утварь, этим он жил. Кузнец знал множество трюков, с помощью которых умудрялся экономить выделенное ему сырье. Сэкономленный металл шел на изделия для левой продажи, на это он тоже жил. Очень любил, например, работать со сплавами. Если заказывали электрон, золота использовал больше, а серебра меньше --- главное, чтобы общий вес выходил какой нужно. (Серебро, как мы знаем, тогда ценилось выше. Кстати, припомним: все это было за добрых тысячу лет до Архимеда!) Весьма уважал облицовочные работы, где вес использованного металла установить невозможно. Так, на форштевнях военных галер по кромке припускал меди потолще, середину же обивал совсем тонким слоем. Кто его выведет на чистую воду? А ведь таких заказов сверх головы, но помалу да помалу и птичка гнездо свивает! Главное же: у Кузнеца были приходящие работники, --- вот этим-то он и жил. Таким приходящим работником был Прометей. Работником, идеальным по многим причинам. Во-первых, у него имеется государственная рента --- профсоцобеспечение, --- во-вторых, он любитель, дилетант, работает не за деньги. А значит, Кузнец не обязан заявлять о нем, платить за него налог. Да если бы и обязан был! Работает-то он для самых высших кругов --- и где тот народный контролер, у которого хватит духу совать нос в такие дела! (Если вообще в Микенах хоть один народный контролер куда-нибудь совал нос!) Наконец, Прометей делал исключительной красоты вещи, в прямом смысле слова --- "божественные вещи". И Кузнец на этих "божественных вещах" божественно наживался. Ибо нетрудно догадаться: все хотели иметь их --- для себя, для мужа, для сына. "Все" --- примерно в том же смысле, в каком у нас "все" желают иметь машину западной марки. Поэтому Кузнец мог оценивать работы Прометея как бог на душу положит. Теперь, скажет любезный Читатель, я мог бы хоть и вовсе отложить перо, закончить свой тяжкий многолетний исследовательский труд: "И с тех пор работал Прометей у Кузнеца, жил тихо да мирно, пока не умер". Ибо жизнь титана в тех обстоятельствах, с которыми мы только что познакомились, и в самом деле могла продолжаться уже спокойно, без конфликтов. Так нет же. Увы, нет, я и по этому вопросу консультировался с самыми выдающимися --- действительно, выдающимися --- специалистами, придя в результате к следующему выводу. Прометей неминуемо, иначе говоря, закономерно, оказался в конфликте с Кузнецом по трем вопросам сразу. Столь же закономерно назревал между ними еще и четвертый конфликт, в котором заложена развязка нашей истории. Слово "закономерно" подчеркиваю, ибо с этого момента ввиду отсутствия достоверных документов нам придется делать выводы, опираясь только на непреложные закономерности. Итак, посмотрим! В Микенах известно было довольно широко, какие чудеса творит Прометей в мастерской Кузнеца. Знали это решительно все, в том числе и те, кто никогда бы не приобрел изделия Прометеевых рук для себя. Люди, вообще говоря, только одно предпочитают собственной работе: смотреть, как работают другие. Даже если речь идет о такого рода деятельности, которую человек, по трезвом размышлении, и правда охотнее выполнял бы сам. Так что вокруг Прометея всегда крутились "болельщики". Один заглянул вроде бы поговорить насчет заказа, другой зашел к Кузнецу по-соседски, что-то продать, о чем-то спросить, чьи-то слова передать --- уловки известные! --- а сам так и прилипал к месту, не сводя глаз с работающего Прометея. Хозяину это очень не нравилось. В мастерской ступить негде от ротозеев, только под ногами мешаются, злился Кузнец. Отчасти, быть может, он злился по той же причине, по какой у нас --- например, в автосервисе --- не любят заказчиков, готовых "здесь и подождать, пока сделаете". Машину-то ведь не смазывают, неисправность не устраняют, добротные детали растаскивают. К чему тут глаз непосвященного?! И заказчика гонят прочь, ссылаясь на трудовую дисциплину и соответствующее указание министра. Отчасти же и главным образом причина была та, о которой я уже говорил: любой умелец всячески старался спрятать от чужих глаз секреты своего мастерства. Кузнец ворчал: "Чего сидят, проходу нет от них", --- Прометей заступался, говорил примирительно: они же в сторонке держатся, никому не мешают. В конце концов, не выдержал Кузнец, высказался (цитата не дословная): --- Сударь, вся моя наука от отца моего, его наследие. И я передам ее сыну. Ведь это мой хлеб, этим я живу! А он тут постоит, поглазеет, подсмотрит, дома сам попробует делать по-моему, а там и пустится подхалтуривать, клиентуру мою отобьет! Мастерство --- дело великое, одаривать им направо-налево негоже. А Прометей ему: он всем людям равно даровал ремесла. Видел Кузнец --- есть вещи, которые Прометею не втолкуешь. Тогда-то он и придумал запрятать его в самый дальний угол --- "вам, господин мой, здесь будет куда удобнее!" --- возле каменной стены, огибавшей его усадьбу. В помощники подсылал к нему сыновей да кого-нибудь из рабов половчей, посмышленей --- эти-то пусть учатся. Зато другим возле Прометея попросту не оставалось места. Причем доброжелательный бог, я думаю, и не заметил подвоха. Этот конфликт был улажен. Второй конфликт состоял в том, что Кузнец волей-неволей начал поторапливать Прометея. Заказы на "божественную" работу так и сыпались, Кузнец мечтал и на складе иметь хоть немного этих поделок про запас, но какое там! --- уже в очередь приходилось устанавливать заказчиков (знатных из знатных, сливки города!), номерки им выдавать да то и дело оправдываться, прощения просить за задержку. Он показал Прометею целый ряд хитроумных уловок: как ускорить чеканку, как пошире высверливать винтовые стыки, делать нарезку поплоще, паять кое-как, для виду --- "и так продержится, сколько нужно, зато быстрее!" --- как, варьируя несколько готовых шаблонов, создать видимость совершенно оригинального, неповторимого изделия. И так далее. Перечислять все эти трюки не буду, вдруг да сыщется среди них такая хитрость, какую еще не освоили наши мастера. Не мне же подавать им идею на основании моих микенских изысканий! А Прометей объяснял, что, во-первых, работать имеет смысл лишь добротно, красиво, тогда и сам человек будет получать от своей работы удовольствие. Затем: хорошее качество работы хороших людей создает, а хорошие люди и все житье-бытье устраивают по-хорошему. "Если я подсовываю другому несовершенную работу, этот другой тут же соображает: ага, значит, сходит и так. И уже сам выполняет свою работу спустя рукава. Если завтра ты переселяешь, скажем, рабочего-корабельщика в новое жилье, а в этом новом жилье пол стоит горбом, дверная ручка при первом же прикосновении отлетает, окна и двери толком не закрываются, --- все это не просто для корабельщика того неприятность, это становится общественным злом, которое наваливается на всех, словно лавина! И послезавтра корабельщик такое судно сляпает, что Пилос тут же вернет его нам, даже смотреть не станет --- я Нестора знаю, --- а кто тогда у нас его купит, разве что Аркадия, на свои-то гроши! Ты, Кузнец, пойми: я такие вещи хочу выпускать из рук моих, чтобы тот человек, кто станет ими пользоваться, завтра стал бы лучше, чем он есть сегодня. Чтобы, только взглянув на эту вещь, он тотчас уразумел: человеку должно сравняться с богами, стать совершенным!" И опять Кузнец видел, что Прометею невозможно растолковать самые простые вещи. Что ему оставалось делать? Ограничить повышенный спрос, установив избирательные цены, с помощью этих же цен вознаградить и себя. Словом, этот конфликт тоже был как-то улажен. Третий --- затянувшийся надолго --- конфликт был более давнего происхождения. Собственно говоря, он возник еще в ту пору, когда Прометей использовал для поделок свою же цепь. Источник конфликта --- очевидные изъяны микенского металлоплавильного дела. Когда Прометей плавил цепь, больно было смотреть, сколько железа пропадает зазря. То же было и с другими металлами. Раскопки подтверждают: выброшенный за ненадобностью шлак имел еще весьма высокое содержание металла. Таким образом, очевидно, и мы можем считать доказанным даже без привлечения специальных источников; Прометей сделал Кузнецу важные рационализаторские предложения. Печь нужно перестроить заново, так же как и воздуходувку. Пойдем далее: теперь, когда заказы посыпались как из рога изобилия, дворец же охотно слал в помощь Кузнецу все новых и новых рабов, у наковален росли горы сырья и готовой продукции, и повсюду толпился народ, отчего то и дело создавались "пробки", парализуя работу. Прометей, каким мы его знаем, не мог взирать безучастно на всю эту бестолковщину и плохую организацию труда --- он, что ни день, вносил новые предложения: о переоборудовании мастерской, об изготовлении шаблонных изделий конвейерным способом и тому подобное. Иначе говоря, он предлагал Кузнецу проект полной реконструкции производства на современном уровне. Какой мы должны сделать из этого вывод? Что Кузнец все это круто, напрочь отверг? Просто так, из примитивного консерватизма? Не будем все же так презирать микенского Кузнеца. (Греки! Культурный народ!) Нет, ведь Кузнец, в конце-то концов, был кузнец, у него тоже сердце обливалось кровью, когда видел он, сколько дорогого металла пропадает в шлаке низа что, а рабы топчутся без настоящего применения. Но что мог он ответить богу? --- Дорогой господин мой, у меня столько заказов на типовое бронзовое оружие и корабельную снасть, что с сорока рабами не поспеваю управляться. Что же будет, ежели я хоть на день остановлю все ради реконструкции этой! Да и вообще: все мое хозяйство, вот это, какое видите, досталось мне еще от отца моего, не про наши времена слаживалось, не на троянское силовое равновесие рассчитывалось! Были б у меня участок, дом, строительный материал, капитал, чтобы отстроиться заново, да разве я и сам не затеял бы перестройку эту --- но так?! Ведь и рабов и сырье --- все мне храм дает, заказы --- оттуда же; разойдется товар --- новый делаю. Как могу и покуда могу. Пока не подохну на этом. Ежели так и дальше пойдет... Так что уж вы, государь мой, бросьте все это, бросьте, прошу! У меня и так-то голова кругом идет! Этот конфликт, следовательно, улажен не был и растянулся на годы. Однако, с точки зрения Прометея, игра стоила свеч: его предложения все-таки застряли у Кузнеца в голове. Мне это ведомо совершенно точно, потому что Кузнец как-то, после долгого спора, закричал вдруг сердито: --- А вы покажите мне участок, государь мой, хоть один участок, где я мог бы построиться! В этом поганом городе давно уж все заграбастали, прибрали к рукам знатные господа, да жрецы, да военачальники! А и зачем было ему сдерживать себя! Он --- лицо значительное, могли бы, кажется, пойти ему навстречу. К тому же он был прав. В конце XIII века до нашей ары земля в Микенах и окрест была нарасхват, так что с ростом войска и подсобных, военного характера промыслов при сложившейся конъюнктуре вообще не осталось ни единой свободной парцеллы не только в Микенах, но и во всей Арголиде. И наконец, рассмотрим упомянутый выше подспудный конфликт! Супруга Кузнеца. До сих пор мы видели ее лишь мельком. Обесцвеченные волосы, порядком выпирающий из-под корсета зад. Когда-то была, надо думать, красивая девица. Но теперь, когда подходит ее черед ритуальной проституции, жрецы предпочитают получить от нее пару гусей либо барашка, да и отпустить с миром. Хотя вкусы бывают разные, кое-кому такая дебелая матрона больше по нраву. А уж в прежние времена была она, и правда, девица красивая и не каждому чета. Ее дружбы добивались люди самого приличного круга и умели быть благодарны. Один воин немалого ранга покончил, говорят, из-за нее самоубийством. В дом Кузнеца вошла она с солидным приданым, родила мужу девять детей (из них четверо --- мальчики) и всей душой презирала распутных женщин, испытывала к ним просто физическое отвращение. Особенно если какая-нибудь из них, как ей казалось, начинала обхаживать ее супруга. И тут уж напрасно толковал ей Кузнец: "Да пойми ты, она же заказчица!" Итак, мы знаем, у Прометея было много работы. Последнее время так уж повелось, что приходил он с самого утра, уходил поздно вечером. Туда да обратно --- полуторачасовая прогулка. В такие дни Кузнец приглашал его к своему столу отобедать. По-человечески иначе нельзя. Да и жаль ему было того времени, что уйдет на пустую ходьбу. Как-то вечером, когда уж пошабашили, Кузнецова жена и говорит: (Ни вещественных, ни документальных подтверждений у меня нет, но Кузнецову жену я знаю. Диалоги воспроизвожу почти дословно.) --- Вот ты все твердишь, что он даром работает. Зачем же он у нас обедает, коли так? В тот день Кузнец ей не ответил. Несколько дней спустя жена опять взялась за свое: --- Да знаешь ли ты, какие нынче на все цены? Пойди-ка разок на базар! Тогда б хоть не говорил, что он "задаром работает"! --- Да где же ему поесть-то?! --- У него у самого обед есть. Пусть домой идет! --- Женщина, ты глупа! Да ведомо ли тебе, сколько стоит его работа, какую он за то время, что домой ходил бы, выполнит? Не то что обед твой заср....! --- Сам ты глупец, потому что цен не знаешь! И обед мой никакой не заср.... Тебе-то легко, выдал денег, а я с ними крутись. --- Она уже ревела в три ручья. --- Вот хоть нынче, сколько всего накупить пришлось... На двенадцать-то человек да сорок рабов... Эх вы, мужчины... Бедная моя матушка мне вон когда говорила... А ведь ты в то время напевал мне иное... Кузнец принялся толковать с ней по-хорошему: он много получает с Прометеевых трудов, а ведь не поест даровой подручный --- какой уж из него работник; Прометей вообще в любой момент может передумать и назавтра просто не явиться в мастерскую; да они бы должны пылинки сдувать с того стула, на какой Прометей сядет. Так объяснял он, внушал плачущей жене, а сам все поглаживал ее, и было видно: как ни тяжела была днем работа, ночью ей парой гусей от него не откупиться. Жена понемногу смягчилась: --- Да уж знаю, как не знать! Я ж только одно говорю: почему это "даром"? Несколько дней было тихо. Но однажды вечером все началось сначала: --- Ты посчитал, сколько он лепешек на оливковом масле сожрал? --- За день хватает с меня и других счетов. --- Мог бы и заплатить за них. --- Что?! --- Я не говорю, чтоб домой шел. Но заплатить за обед он бы мог. --- Женщина, ты спятила! Радуйся, что он приходит, работает! --- Да знаю, знаю. Но только почему "даром", коли ест он! --- Замолчи! Работает --- значит, и ест, понятно! --- Хорошенькое "даром"! Пять лепешек с маслом уплел, не поперхнулся, с оливковым маслом! Да знаешь ли ты, почем нынче оливковое масло?! Поскольку мне, к сожалению, платят не за работу, а за ее объем, я не хочу, чтобы любезный мой Читатель заподозрил меня в меркантильности, а потому оставляю эту тему. Пожелай я репродуцировать ее целиком, она заняла бы половину этого труда. Ибо литания сия тянулась месяцы, годы. Были приливы, бывали иной раз и отливы. У Прометея хорошо уродились фрукты, зачем ему столько, --- и он мимоходом говорит жене Кузнеца, чтоб послала собрать их. Смягчающий мотив: "Ну, по крайней мере с него хоть шерсти клок --- варенья наварим". Изумление --- другой мотив: "Ну и сад! Ты бы видел! Какой огромный! А уж красота-то какая! Елисейские поля, да и только!" (Мы и с самого начала не отрицали ни на минуту, что государственный совет по отношению к Прометею --- по крайней мере с точки зрения Кузнецовой жены --- был истинно щедр.) Однако позже и это стало предметом жалоб: "Надо же --- сколько земли... да он и не знает, что с урожаем-то делать! А я даже лук паршивый должна покупать на рынке!" Но оставим это! В общем, ничего невыносимого в ее причитаниях нет. По крайней мере Кузнец сносил их стоически. И, разумеется, по-прежнему приглашал Прометея к обеду, домой не отсылал, платы за кошт не спрашивал. Так что конфликт тлел подспудно и, думаю, ни разу не привел к взрыву. Но не назревал ли, однако, некий конфликт в душе самого бога? Поразмыслим: Прометей, даритель ремесел, вынесший ради людей адские мучения, Прометей, всей благостыней своей и сквозь все горькие муки любящий Человека, кует оружие в бешено готовящихся к войне Микенах! В душе титана что-то, несомненно, свершалось. Надо полагать, и любезный Читатель обратил внимание: тот пресловутый "Гефест" (а мы уже подозреваем, кто он был в действительности) изготовлял исключительно защитные доспехи --- только щит, только шлем, панцирь, наплечники, наколенники, только и только это. И никакого оружия: ни копья, ни меча, ни лука со стрелами --- ничего для нападения! Однако и щит ведь --- тоже оружие. Без него на битву не пойдешь. Что же в таком случае произошло? Мудрее ли стал Прометей или пошел на компромисс --- признал правоту своего обратившегося в бога покойного друга? Признал, что человеку недоступно творить хорошее вообще --- он может сделать только нечто лучшее: лучшее, чем что-то другое, третье. И в этом заключено все хорошее, что может совершить человек. Даже если он бог среди людей. От веселья до похмелья Власть Атрея простиралась широко, с севера до юга. Заключил он союз и с фракийцами. Над Микенами сияло солнце предвоенной конъюнктуры: цены подымались. Однако "дикари в свиных шкурах", нанявшись "работать на войну", ели каждодневно --- для них уже и это дело великое. А завербовавшись в солдаты, чего только они не получали... правда, муштра была жестокой, но зато --- вот тебе холщовый хитон, вот пояс, широкий кожаный панцирь, наколенники, шлем, копье, и дешевого вина перепадет, и дешевой похлебки достанется! Разумеется, они благословляли Атрея, благословляли Дельфийский оракул, объявивший: вечно царить в Микенах крови Пелопа! Сейчас передо мною стоит трудная стилистическая проблема. В предыдущей главе я уже писал, что политические события "сгустились", как же охарактеризовать теперь то, что происходило на стыке веков?! Прежде всего событие, сильно всколыхнувшее общественное мнение; вскоре после афинской авантюры Кастор и Полидевк погибли. Две таких звезды, и так внезапно, трагично! Жили в Мессении двоюродные братья Диоскуров, тоже близнецы, Идас и Линкей --- их соперники как в глазах собиравшегося на спортивных трибунах люда, так и в хулиганских выходках. Идас --- сильный, как буйвол, борец; Линкей --- непревзойденный стрелок из лука, о котором шла молва, будто попадает он в цель даже в кромешной тьме. Сколько козней строили они друг против друга, сколько было меж ними мелких стычек и свар --- не перечислить. Но вот, как мы упоминали, цены на продовольствие очень подскочили. В Аркадии же было одно знаменитое стадо --- великолепное стадо! У наших друзей глаза на него разгорелись: ведь целое состояние, лишь бы заполучить его! И Диоскуры, и двоюродные их братцы все уже высмотрели --- где стадо пасется, как охраняется, словом, знали каждую мелочь. Убедились: охрана сильная, много собак, да не каких-нибудь --- молосских, затевать нападение каждой паре отдельно --- дело гиблое, нужно объединиться. Черт возьми, ведь и половина добычи --- куш немалый!.. Итак, сговорились. Ворвались в Аркадию, стадо угнали. Однако, приступив к дележу --- чемпионы-спортсмены, как ни посмотри! --- вцепились друг другу в волосья и, при обстоятельствах, не прояснившихся и поныне, взаимно друг друга истребили. Утверждаю и подчеркиваю: "при обстоятельствах, не прояснившихся и поныне", --- это ведь только в старом анекдоте выходило, что от двух сцепившихся голодных львов остались, в конце концов, лишь два хвоста. Подозрительно, что Полидевк, который, по одной версии, все же пережил кровавое побоище, внезапно "был вознесен" горе. (Он добровольно принял смерть, дабы разделить полученное в наследство от Зевса бессмертие со своим братом. Иными словами, с той поры братья посменно пребывают то в преисподней, то на небе.) Еще подозрительнее становится все от того, что благодаря этому прискорбному событию притязания Атридов распространились теперь и на южную часть Пелопоннеса, на Спарту; поскольку других сыновей у Тиндарея не было, ему оставалось лишь усыновить мужа Елены. А что мужем Елены будет Менелай --- дело, по всей видимости, давно решенное. Нет, я не мог бы поклясться, что во всей этой истории со стадом не было руки Атрея. И действительно, едва минуло положенное время траура, как Елену выдают замуж. Родители, повторяю, еще раньше сговорились на том, что обе династии породнятся дважды. Ведь и Агамемнон похитил Клитемнестру во исполнение этого сговора! (Кто скажет, будто бы в текстах нет тому подтверждений? Вот они, пожалуйста! Агамемнон убивает зятя и внуков Тиндарея, похищает его дочь. А Тиндарей не только не в обиде на Агамемнона за все эти художества, но даже идет войною, чтобы помочь ему вскарабкаться на трон. Можно это понять? Можно объяснить чем-то иным?) Обычай требовал, чтобы на руку Елены могли претендовать открыто и с равным правом все царственные юноши Греции. Противоречия тут нет; это в точности то же, что и у нас при замещении определенных должностей. Кандидат, правда, имеется, но закон предписывает объявить открытый конкурс. Что же, конкурс объявляется особым сообщением соответствующего министерства, набирают сообщение нонпарелью. Если же кто-то это сообщение все-таки прочитает, место к тому времени уже будет занято. "Что делать, пока напечатали, много воды утекло, да и почта венгерская, как известно, не торопится". И, поверьте, так оно и хорошо, как есть. Места и должности следует заполнять не самыми подходящими, наиболее приспособленными для них людьми --- в таком контексте это отвлеченная метафизическая болтовня, --- а люди, заполняющие эти места и должности, сами должны к ним лучше (слово-то какое гадкое!) приспосабливаться. И в этом смысле для Елены самым подходящим мужем был Менелай. Но объявление о соискании следовало сделать. А ведь тогда еще не было ни бюллетеней, ни иных печатных органов. И стали поступать предложения. Являлись многие. От всех сколько-нибудь заметных семейств Эллады и островов прибыли неженатые молодые люди или же, в качестве сватов --- что придавало еще большее значение делу, --- самые знатные родичи; цари и военачальники заполонили дворец Тиндарея, подарки женихов уже некуда было девать. Положение пренеприятное. В самом деле! Тиндарей понимал, разумеется, что без нескольких соперников Менелая дело не обойдется. Елена, с ее златокудрой головкой, молочно-белой кожей, большими серыми глазами, была известная всей стране красавица. К тому же замечательная спортсменка: чемпионка в женской борьбе, охотница, посрамляющая мужчин. Имущество главной жрицы (награбленное ее старшими братьями, о чем я уже упоминал) обеспечивало ей не только блестящее положение, но и большие доходы. Кроме того, через Клитемнестру она уже состояла в родстве с Атреем. Тиндарей готов был к тому, что соберется несколько женихов, которые получат отказ и которых он рано или поздно умилостивит --- кого простою любезностью, кого ответными подарками. Однако же он не ожидал, что придется оскорбить решительно всех --- от Олимпа до Крита, от Элиды до Лемноса. Если б не самая малость, Елена оказалась бы виновницей не панэллинского союза и Троянской войны, а гражданской войны самих греков. "Малостью" этой был Одиссей. Сей "козий царь" сомнительного, мягко выражаясь, происхождения из смутной периферии эллинского мира выступает здесь на первый план, оказывается в самом центре событий. Он тоже явился как жених. Правда, никаких даров с собой не привез. Да и что бы мог он привезти из своей Итаки, не сделавшись посмешищем всех богатых и знатных по крови господ Эллады! (Чтобы быть скрупулезно точным, добавлю: вообще-то он мог привезти то да се, но не посмел. Ведь часть добычи, награбленной дедом, в том числе и весьма ценные вещи, он уже получил по наследству. Да только вот беда --- знатные эллины, чего доброго, и опознать бы могли кое-какие из этих вещиц. Нельзя ему было в Элладе похваляться своим добром!) А еще, приехав с пустыми руками, он желал дать понять: не такой он глупец, чтобы надеяться на успех среди подобных соперников; его приезд --- просто знак уважения, не больше, ну и желание немного "повращаться в хорошем обществе". Античные авторы дают нам точный портрет Одиссея: он человек храбрый, умный, но бесконечно подлый. Однако со временем эта последняя черта как бы ушла в забвение. По крайней мере у нас, мне кажется, держат в памяти лишь смелые его затеи и умные военные хитрости. А между тем мы могли бы припомнить, как он ежечасно и повсеместно, почти патологически лжет. Могли бы припомнить, как он труслив, как буквально ползает в ногах у Гекубы, вымаливая себе жизнь, сулит ей всяческие блага, только бы его отпустили; после же бесстыдно забывает все свои обещания. А ведь, кажется, как не припомнить самый древний в истории, насколько нам известно, сфабрикованный процесс: Одиссей зарывает в шатре Паламеда мешок с золотом, подделывает "письмо Приама", по которому выходит, будто золото прислано Паламеду за выдачу греческого лагеря; между прочим, убивает пленного фригийца, чтобы всунуть письмо ему в руку, а сам видит "чудесный сон", чтобы сокрушение "предательства" оказалось его заслугой. Ничто не ново под луной. Из-за чего же проделывает все это Одиссей? Просто ему не удалось добыть у фракийцев провиант для войска (деньги он, как можно догадаться, присвоил), тогда как Паламед быстренько обернулся и доставил галеру, доверху нагруженную зерном. То есть "задел честь" Одиссея. (Коль скоро зашла о том речь, замечу в скобках: у Гомера фракийцы и фригийцы сражаются на стороне Трои. Возможно, в троянском войске и были отдельные отряды фракийцев и фригийцев, переселившихся ранее, однако то, что основная масса этих двух народов ворвалась в Малую Азию (через Босфор) одновременно с греками и вместе с ними опрокинула Хеттское царство, --- непреложный исторический факт. Более того, и в Синайской битве они были на стороне греков.) Итак, вернемся к Одиссею: заметив растерянность Тиндарея перед вполне вероятными дипломатическими осложнениями, он тотчас понял, что здесь можно поживиться. И спросил: "Согласен ли ты добыть для меня руку Пенелопы, если я развею твою беду?" Тиндарей обещал. Да и не верил он, что Одиссей сумеет найти выход. Пенелопа была небогата, ее семья --- как раз из-за Тиндарея --- потеряла былую власть; однако это был древний аристократический род, известный на Пелопоннесе, а Пенелопа даже и теперь слишком завидная партия для Одиссея. Хитрец предложил следующее: прежде чем Елена сделает выбор, пусть все женихи поклянутся, что помогут с оружием в руках будущему ее супругу, если кто-либо (из зависти к его счастию) нападет на него. Женихи --- никто ведь не знал еще, кому это пойдет на пользу, --- согласились. Клятва при самом торжественном обрамлении --- женихи стояли на жертвенной, разрезанной на куски лошади --- была принесена. После чего Елена повесила ритуальный венок на шею зятя своего Агамемнона, который участвовал в соискании невесты от имени Менелая. То есть, говоря по-нынешнему: не только раздоров не последовало из-за Елены, но, напротив, уже существовавший под эгидой Микен политический союз благодаря прозвучавшей здесь клятве о взаимопомощи превратился в союз военный. И очень скоро, еще в том же году, Атриды этим воспользовались. Вернувшийся в Микены Фиест организовал, как известно, убийство Атрея и занял трон. Восстановить эту историю весьма затруднительно, не буду и пытаться. Наши сведения о ней противоречивы; к тому же --- как уже говорилось --- потомки приписали братьям все ужасы семейных распрей, и те, о каких помнили с древних времен, и еще те, что придумали от себя. Очевидно, во время коронации Атрей --- как это было принято --- объявил всеобщее помилование и дал знать Фиесту, что амнистия, само собой, распространяется и на него. Традиция полагает, что Фиест получил приют в Сикионе; впрочем, неважно, где именно, --- при сложившейся политической ситуации его присутствие было крайне стеснительно для любых местных властей, и они не могли не радоваться, что амнистия избавляет их от долга гостеприимства. Итак, Фиест вернулся в Микены. Был ли он брошен в темницу, покушались ли на его жизнь? Возможно, а впрочем, не верится. С одной стороны, Атрею сейчас, как никогда, важно было внушить доверие к своему слову. С другой стороны, Фиест, опасный везде, в Микенах казался безвредным. По всем соображениям политики Фиест должен был жить во дворце, жить по-княжески, однако как бы под домашним арестом. Впрочем, охрана была, надо думать, не слишком строгой, со временем же и вовсе ослабела. Атрей чувствовал себя в полной безопасности, потому-то и удалось Фиесту совершить дворцовый переворот. То, что Эгист (в действительности сын Фиеста, хотя считал себя сыном Атрея) принял будто бы участие в убийстве, и вся мелодраматическая сцена "узнавания" --- неправда. Не мог бы Эгист после этого оставаться в Арголиде и тем более не стал бы наместником Агамемнона на время Троянской войны, будь он убийцей Атрея! (Некоторые мифографы, правда, считают, будто Эгист после падения Фиеста в самом деле бежал и вернулся в Микены хитростью, в отсутствие Агамемнона, чтобы соблазнить Клитемнестру. Однако это вымышленный мотив, который служит лишь обоснованию мелодрамы, а еще более --- обелению Клитемнестры. В течение всей войны Агамемнон поддерживал с Микенами постоянную связь нарочными или, в особо важных случаях, с помощью "светового телеграфа". Без его ведома и согласия Эгист не мог бы стать регентом на микенском троне.) При таком дворе, под сенью такого деспота, как Атрей, всегда имеются элементы, почитающие себя преследуемыми, обойденными, всегда имеются недовольные, те, кто рассчитывал на большее. Фиест быстро сориентировался в этих кругах и организовал заговор. Даже не организовал, просто --- появился. Появился кто-то, к кому также относилось дельфийское предсказание (ведь и он --- кровь Пелопа) и кого заговорщики могли назвать царем, противопоставить Атрею. (Нужно ведь знать сущность предсказаний вообще. Предсказание не может быть конкретно, хотя бы во избежание рекламаций. Так, когда дорийцы, потерпев поражение на Истме, стали попрекать додонский оракул, ответ получили весьма крутой --- сами они недотепы, "третий плод" означает не третий год, а третье поколение. Атрей, который по всем признакам основательно задобрил Дельфы --- все ж подозрительно, как предсказания неизменно ему благоприятствуют! --- мог бы, кажется, испросить для себя и персонального пророчества. Да только ведь никто не поверил бы, что это подлинное предсказание --- слишком оно конкретно! Сговорились на "крови Пелопа" --- и теперь это обернулось на пользу Фиесту.) Фиест продержался у власти недолго, пожалуй, лишь несколько месяцев. Агамемнон сбежал в Спарту. Его тесть Тиндарей тотчас призвал к оружию участников "клятвы на лошадином трупе", членов союза о взаимопомощи, и двинулся на Микены с войском. А Фиеста одолевали между тем заботы внутриполитического характера. Слава богу, мы --- просвещенные люди двадцатого столетия --- очень хорошо знаем, как обманна военная конъюнктура. Оружие может быть товаром, но не относится к числу потребных человеку благ. Если общество какую-то долю труда обращает на военное производство, это в лучшем случае равносильно тому, как если бы занятые в этой отрасли рабочие вообще не работали. В то же время они --- поскольку получают заработную плату, а хозяева их даже наживаются на сомнительном своем товаре --- отбирают без всякой компенсации необходимые для поддержания жизни блага, причем отбирают как раз у тех, кто трудится на пользу общества.