до того, как
нужно будет ехать на станцию. Я отвел ее в свободную спальню и оставил одну.
Сам я уселся в гостиной и принялся ждать.  Господи, как же медленно тянулось
время.  Я  думал, часы никогда  не пробьют двенадцать. Я позвонил на вокзал,
мне  сказали,  что  поезд  придет около  двух ночи. В  полночь  она пришла в
гостиную,  мы  прождали  с  ней полтора часа.  Говорить нам было  не о  чем,
поэтому мы молчали. Потом я отвез ее на вокзал и посадил на поезд.
     -- А грандиозный скандал -- он был или нет?
     Фезерстоун скривился.
     -- Не  знаю. Я уехал в краткосрочный отпуск, а после получил назначение
на новое место.  До  меня  дошли  слухи,  что Тим продал  плантацию  и купил
другую,  но  я не знал,  где именно.  Когда я его здесь  увидел,  я поначалу
просто опешил.
     Фезерстоун  встал,  подошел  к  столу и  налил  себе виски с содовой. В
наступившем молчании я услышал монотонное кваканье лягушачьего хора. И тут с
дерева неподалеку  от  дома  подала  голос птица,  которую в  здешних  краях
прозвали "птичка-лихорадка".  Сперва три ноты  в  понижающейся хроматической
гамме, затем пять, затем четыре. Ноты, меняясь,  следовали одна  за другой с
тупым упорством,  против  воли  заставляя  прислушиваться и вести  им  счет.
Поскольку же  угадать  их  число было никак  невозможно, это было  форменной
пыткой.
     -- Будь она проклята, эта птица, --  сказал  Фезерстоун. -- Значит, мне
ночью не спать.