Лес тоже приуныл и вылинял. Скотт поднялся на ноги. Он слегка пошатывался, но он не был пьян. Я вообще уже разобрался, что Скотт часто и вполовину не был так пьян, как прикидывался. Его иногда что-то будто глодало, грызло изнутри и заставляло изображать нализавшегося до полусмерти. Вряд ли, правда, он сам себе отдавал в этом отчет. Вот и сейчас - деловито подошел к скатерти, сгреб ее за все четыре уголка вместе со стаканами, мясом, хлебом, сыром, фруктами и закинул за спину мешком. - Ты готов, Эрнест? - спросил он. Я было подумал, он сейчас всем этим запустит в Хемингуэя. Хемингуэя передернуло. - Ты опять за свое? - А что? Надо же решать, как по-твоему? - Делай, что хочешь. Только ведь ты леса совсем не знаешь. И ничего ты мне не докажешь. - Нет, это уж ты мне доказывай, пожалуйста,- сказал Скотт, и я понял, что речь у них опять о таинственной "военной игре", только о какой игре - непонятно.- Сперва,- сказал Скотт натянуто,- я зарою эти отбросы вон у того шалаша, и пусть некий американский паломник грядущих веков откроет их и подивится, что бы могли они значить. Скотт направился к шалашу, который я давно заприметил под горкой. - Скотт, милый, неужели вы все это выбросите,- крикнула Бо ему вдогонку.- Жалко ужасно. - Когда остаются дурные воспоминания - тоже жалко ужасно,- кинул Скотт через плечо.- А у нас останутся одни дурные воспоминания, если мы будем хранить эту дрянь. - Останови ты его,- сказала Бо. - Нет, пускай,- сказал Хемингуэй спокойно.- Сейчас с ним лучше не связываться. Я тоже так подумал, и мы смотрели на Скотта, как он, шатаясь, заковылял под горку со своим узлом. Упал, поднялся, снова упал, встал, добрался до шалаша. Там он опустился на колени, поаккуратней, потуже увязал узел. Потом пихнул его в шалаш и старательно засыпал листьями. Не вставая с колен, подправил холмик из листьев, а потом присел на корточки, созерцая свежую могилу. - Молится он там, что ли,- сказала Бо. Но Скотт, наверно, просто сидел там, стараясь похоронить жут кую свою никчемность, которая вдруг ни с того ни с сего одолевала его и отравляла ему радости, дружбу, любовь, пикники, минуты восторга и часы простой благопристойности. Я и раньше уже видел, как он боролся с низостью в себе, и никогда мне не было его так жалко, как тогда, когда он спохватывался, каялся, терзался. - Бедненький Скотт,- сказала Бо.- Вот уж кому нужен духовный отец. Она пошла за деревья выручать шляпу Скотта, а Хемингуэй вырыл последние бутылки и теперь смотрел, как Скотт бредет к нему. - Ну вот,- преспокойно и трезво сказал Скотт и надел пальто.- День кончился, историческое место освящено. Так что давай приступим, Эрнест? - К чему это вы приступите? - спросила Бо.- Да скажите же, что вы затеяли, я уже прямо с ума схожу! Но они ничего ей не объяснили, только вылакали в несколько глотков бутылку розового и снова начали спорить. Перебрасывались отрывистыми фразами - со стороны не понять. Единственное, что я понял: они разошлись в толковании тактики шуанов - бретонских крестьян, боровшихся на стороне контрреволюции здесь, в Фужерских лесах, в 1793 году,- и вот требовали друг от друга доказательств. Для того они и затеяли "военную игру" - чтоб проверить свои теории на практике, тут же в лесу. - Вы просто спятили,- сказала Бо, сообразив, что они надумали.- Темно, а лес на много миль тянется. Тут опасно. Да и что вы друг другу докажете? - Нет, все логично,- упирался Скотт,- а иначе нельзя, Бо. - Да что вы собираетесь делать? - Бороться,- сказал Скотт.- В ночной тиши лесов. - Эрнест, ради Христа... - Он пьян и сам не знает, что мелет,- сказал Хемингуэй. Скотт был в подпитии, но не пьян. Просто опять он работал под пьяного. Но Хемингуэй уже распалился от собственных слов, голос, и всегда-то резкий, стал совсем пронзительным, так вечно бывало, когда он перепьет.- Фицджеральд пьян, как сапожник, и наплюйте на него. - Нет, скажите, что вы затеяли? - наседала Бо. - Я сейчас...- сказал Скотт и нагло задрал голову.- Я сейчас исчезну в лесу. Я запрячусь в чаще, а Эрнест, ха-ха, бравый молодец Эрнест меня найдет. Это он так думает. Думает, он меня поймает. Уже совсем стемнело, и соваться в лес, не зная его, значило за полчаса заблудиться. Мы стояли возле "фиата", и, по-моему, лучше всего было бы дать им выговориться. Но Бо все требовала, чтоб они одумались, а одуматься оба не могли, так что Бо их, в общем-то, только подначивала. - Ладно,- сказал Скотт.- Я пошел. - Куда ты, идиот несчастный? - сказал Хемингуэй.- Куда ты попрешься? - Дай мне десять минут и увидишь,- Скотт вдруг развеселился.- Увидишь, если что разглядишь в этой тьме, Эрнест. Нет уж, тебе меня не поймать! - Вопрос ставился совершенно не так. Вечно ты все к черту корежишь. - А, ты на попятный! - Скотт рассовывал две бутылки по карманам роскошного верблюжьего пальто Джеральда Мерфи, а остальные Хемингуэй уже сунул в свой огромный пиджак. - Я пошел,- сказал Скотт. - Иди себе на здоровье. Только я за тобой не пойду. - Ты на попятный. - Ты пьян, как пудель Эдит Уортон. И ничего не соображаешь. - Ради Христа,- взмолилась Бо.- Вы бы уж договорились заранее, чего вы хотите. Ну, пожалуйста... - Не волнуйся, Бо,- сказал Скотт ласково.- Просто я хочу показать Эрнесту, кто он такой. Он думает, он замечательный солдат. Понимаешь, он путает две вещи - одно дело стоять под пулями, другое дело - быть солдатом. Я под пулями в жизни не стаивал, только вот под пулями Эрнеста, но, ей-богу, я солдат не хуже его, а самовлюбленность и самоуверенность его только губят, ну, и я выведу его на чистую воду. Вот и посмотрим, как он со мною сладит. Это понятно? Нам все было понятно. Мы старались их отговорить, но разве могли мы с Бо предотвратить классическое мужское состязание, особенно (как потом выразилась Бо) учитывая, что состязающиеся были пьяны и притом американцы. А Бо еще вдобавок сдуру снова стала говорить, до чего опасно соваться в огромный лес, где темно, хоть глаз выколи, и тянется, мол, он на много миль, и там, мол, полно рытвин, оврагов, ручьев и болот. И там можно заблудиться, сломать ногу, руку, можно спьяну свалиться, уснуть, и тебя засосет болото. - Чистое безумие,- заключила Бо. - Это все он затеял,- сказал Хемингуэй.- А мне-то что прикажете делать? Снабдить его путеводителем? Но, в общем-то, теперь уже Хемингуэй не желал отступать. - Только уговор: я буду действовать по-своему,- сказал он Скотту. - И чудно. Ты же в военных операциях гений. Действуй как тебе угодно, я тебя все равно обставлю. - Ну вот, опять пошла пьяная похвальба.- И Хемингуэй подо брал "федору" Скотта. Он нацепил ее на палку, а палку всадил в землю. - Сюда и нацелиться. - Зачем - нацелиться? - Бо, кажется, вообразила, что у них с собой ружья. - Мы поедем сейчас на тот край леса,- объяснил Хемингуэй.- И там я сброшу Скотта Фицджеральда. И ему надо будет пройти весь лес и раньше меня добраться до этой шляпы. И чтоб я его не перехватил. А потом он снова вернется к "фиату". - Запросто,- сказал Скотт и сел в машину. - Нет! - крикнула Бо.- Я не еду. Но я затолкал Бо в машину, потому что понял, что, если нам не ехать с ними, они нас бросят тут на всю ночь и, хоть лично мне только того и надо, Бо тут же зашагает к Фужеру. Правда, она заставила меня сесть за руль. - Хочу добраться туда живьем,- сказала она.- Не хочу раскроить череп об дерево в этом темном, страшном лесу. Глава 10 Уж не помню, как я гнал "фиат" извилистыми, грязными дорожками, повинуясь Хемингуэю, который хлопал меня сзади то по левому, то по правому плечу, когда надо было повернуть. Мы довольно долго добирались до какой-то просеки, в свете фар казавшейся мне туннелем. Нас отделяло от шляпы Скотта километров пять, не меньше, густого, непроходимого березняка. - Вылезай,- скомандовал Хемингуэй.- Вылезай, дружище. Скотт мирно спал, Хемингуэю пришлось основательно его тряхнуть. Он выключил фары, и сердце у меня замерло, я будто с высокого трамплина прыгнул вдруг в темную, бездонную, глубокую пропасть. Лес затаился, ошеломил нас тишиной. Бесплотные наши голоса доносились ниоткуда. - Нельзя, нельзя вам этого делать,- сказала Бо. - Тьфу ты,- сказал Скотт и попробовал застегнуть верблюжье пальто.- Не выдумывай, Бо. А Бо уже свирепо шипела мне в ухо: - Останови ты их! - Не могу,- зашипел я в ответ. - Тогда иди со Скоттом. - А ты? Не могу же я тебя тут одну бросить! - Я пойду с Эрнестом. За меня не беспокойся. Я ходить умею. Только Скотту не говори, а то он шум поднимет. Как-то надо кончать с этой дурацкой историей. Я не стал спорить, она была права. Скотт окончательно проснулся, и тут я сказал ему как ни в чем не бывало, что иду с ним. - Зачем еще? - На случай, если ты заблудишься,- сказал Хемингуэй.- Это весьма вероятно. - Нет,- вскинулась Бо.- Нет, просто вдруг ногу подвернете или что... И если вы не возьмете Кита с собой, я, честное слово, сейчас же сажусь в машину и уезжаю вместе с ним. Долго спорили и в конце концов решили, что я иду со Скоттом, но буду во всем его слушаться и не стану обгонять ни при каких обстоятельствах. Скотт вдруг даже обрадовался, он нашел тут свою логику: - Если мне удастся провести через лес одного человека, значит, я провел бы и целый батальон. Ну ладно, пошли. Он сделал шагов десять и со всего размаха плюхнулся ничком. - Господи Иисусе! - простонал он, и хохот Хемингуэя полетел по лесу, как призывный клич ночной птицы. - Ах, мне жаль тебя,- причитал Хемингуэй,- мне жаль тебя! Ах, капитан, капитан... Скотт выронил бутылку и шарил по листьям в ее поисках, я подошел, помог ему подняться. - Ничего, погоди, скоро и тебе придется протопать на своих ножищах по этой ничейной земле,- кинул он Хемингуэю. - Да ты даже не в ту сторону пошел! - хмыкнул Хемингуэй. - Как? - Ты взял на восток. А тебе надо на запад. - Я сам знаю, куда мне надо. Оба говорили весело, и я понял, что, несмотря на всю жестокость затеи, они ею наслаждаются. - Куда нам, Кит? - шепнул мне Скотт. Он старался застегнуть верблюжье пальто, взбухшее от бутылок.- Ты мне только направление покажи, а дальше уж я сам. Я почти не видел его, чуть не наугад взял его под руку, мы вломились в густую листву и вдруг очутились у крутого обрыва. Я поскорей потянул Скотта за собой, туда, где, как мне казалось, лежал прямой путь к его шляпе, до которой я мало надеялся добраться. - Я минут через пятнадцать несколько раз прокычу совой,- крикнул Хемингуэй,- в знак того, что я иду за вами по пятам, как охотничий пес! - Вот я вернусь и с тобой разделаюсь, капитан Хемингуэй,- крикнул Скотт.- Путь открыт, идем напрямик! Но не прошли мы и ста ярдов, как я понял, что ничего у нас не получится. Осенняя ночь упала на нас сразу, черная и сырая, земля была вся в ухабах, лес мрачно затаился, мы не различали даже ближних деревьев, натыкались на них. Скотт растерялся. - Кит... Господи... Ты хоть что-нибудь видишь? - Ничего. Тут невозможно пройти. - Ну вот, что за слова. Эрнест только таких от нас и ждет.- Тут Скотт снова упал. Застонал, поднялся.- Пошли,- сказал он.- Вперед. Будем как тот безумный англичанин, который силком волок коней всю дорогу до Южного полюса. Важно стремиться к цели, Кит... Он пошел напролом; мои глаза привыкли к темноте, и я Оросился за ним, как некогда доблестные соратники за великим Робертом Фолконом Скоттом (19). Что еще им оставалось? Что еще оставалось мне? - Скорей,- бормотал Скотт,- Эрнест догонит. Не успели мы одолеть еще одну горку, Скотт снова плюхнулся и заорал, потому что я споткнулся об него и на него навалился. Ямы, рытвины крылись под густым папоротником на каждом шагу, и как только мы, слава богу, добрались до какой-то полянки, я схватил Скотта за руку и сказал, что дальше его не пущу. - Да вы хоть в ту сторону идете-то? - сказал я.- Нельзя ломиться наобум. Скотт вспотел, задыхался, я тоже. - Почем я знаю, в какую нам сторону,- прохрипел он.- Просто надо идти и идти, чтоб Эрнест не догнал. - Ладно,- сказал я.- Ладно. Вы только не волнуйтесь. Снова мы поскакали по папоротнику, по скользким, облиплым кочкам. Я уже было освоился с этой гонкой, но тут Скотт рухнул в огромную груду листьев, перекувырнулся и зарылся в нее чуть не с головой. - Все пальто проклятое,- проговорил он, задыхаясь и выныривая из-под листьев, как пловец из воды. Он содрал с себя верблюжье пальто, швырнул на низкий сук березы. - На обратном пути захватим. Нож у тебя есть? Я всегда таскал с собою нож. - Открой бутылку,- и он сунул ее мне в руки.- Надо горло промочить. Тошно мне. Я не стал спорить. Зачем? Что толку? Я открыл бутылку и протянул ему. Скотт налег спиной на березовый ствол, а голову свесил и все не мог отдышаться. Потом он задрал голову, несколько раз приложился к бутылке и отдал ее мне. - Нет, спасибо,- сказал я. - И правильно,- сказал Скотт.- Совершенно правильно, Кит. Не сдавайся. Только не сдавайся, никогда. Поверь, уж я-то знаю. Вино как стимулирующий укол мгновенно подействовало на Скотта, верней, оно подстегнуло его актерские способности. Когда Скотт встал, он снова шатался. Но я-то знал, что вовсе он не пьян. Он еще как бык трезв, удивительно трезв, хотя он ужасно странно и путанно говорил. - Давайте сюда бутылку, я понесу,- сказал я, а сам решил зашвырнуть ее подальше. - Ха-ха. Не лишай меня моего единственного неотъемлемого права, старина Кит. Не тронь! И не учи меня,- прибавил он злобно. И вдруг побежал вперед, будто услыхал за собой лай собак и улюлюканье охотников. - Бежим, бежим,- чуть не взвизгнул он. Я подобрал его пальто и тоже побежал. На бегу он швырнул бутылку. Она разбилась о ствол. - Что это? - он даже остановился. - Вы бутылку разбили. - Я? Он снова побежал, добежал до крутой горки, не смог ее взять, свалился в грязь и там остался лежать. Он так задыхался, что я подумал, он все пошлет к черту. Тут мы услыхали, как на бретонский лад кычет сова. - Шшшу-аны... шшшуаны... - Хемингуэй.- И Скотт поднялся на ноги.- Господи, догоняет. - Погодите-ка, Скотт,- сказал я.- Ему нас тут ни за что не найти. Почему бы сперва не разобраться толком, в какую нам сторону? - А Эрнест и не станет нас искать, неужели ты не понял? Он хочет нас обогнать, вот и все. Он хочет раньше добраться до моей шляпы. И, ей-богу, он доберется до нее, как пудель Эдит Уортон, только чтоб доказать, какой он замечательный солдат и как он здорово ориентируется в лесу. И нечего тебе со мной спорить. Пошли. Он снова пошел, он спотыкался как слепой. Свесил голову и шарил руками по воздуху, чтоб не наткнуться на дерево. Я двигался за ним таким же манером, и хоть смысла во всем этом было не больше, чем прежде, я тоже спотыкался, падал, вставал,- а что мне еще оставалось? - а он то и дело скатывался в ямы, в вороха листьев и вот, кажется, совсем изнемог. Потом он насилу поднялся, подполз к поваленному дереву, оперся об него и сказал: - Только ты ради Христа меня подымай, Кит. Если ты меня оставишь лежать - я пропал. - Да какая разница? - простонал я, шлепаясь на мертвый ствол с ним рядом и изо всех сил глотая воздух.- Мы же все равно не знаем, где мы. - Брось ты свои английские штучки,- осадил меня Скотт. Он попробовал подняться, не держась за дерево.- Я точно знаю, где мы. Я разработал план кампании, и вся позиция у меня в голове как на карте.- Он постучал себя по лбу.- Так что держи свои английские штучки при себе. Опять он сунул мне бутылку - последнюю. Только тут уж я отказался ее открывать. - Если вы выпьете еще хоть каплю этой дряни, нам не видать вашей шляпы и нам вообще не выбраться отсюда. - Открывай! - Нет. - Открывай немедленно, щенок! Я рукой отстранил бутылку. - Лесной дикарь! - заорал он.- Неужели тебе не ясно, мне вина-то и не надо! Ты только открой... Я выдернул пробку и отдал бутылку. Скотт ее выхватил, как-то странно замахнулся на меня, потом запустил полной бутылкой в темноту. - Ну как, доволен? - спросил он. - Да. - Вот и хорошо. Теперь давай соображать, где мы, а то я ни черта не понимаю.- И он как-то жалостно прибавил: - Неужели и ты не знаешь, Кит, где мы? А еще называется - житель лесов! - Сами сюда забрались. Не я же вас привел. - Наверное, нам надо вон туда,- и он снова стал продираться сквозь чащу. Потом начался сплошной бред, мы с хрустом ломали сучья, спотыкались, падали, для нас будто нарочно нагородили кочек, понапрятали щелей и дыр, и мы одолевали их как траншеи, как заграждения из колючей проволоки на полях Пикардии. Я весь вымок, я извалял брюки в грязи, изодрал их к черту, куртка промокла, ботинки расквасились, волосы липли к лицу, меня бросало то в жар, то в холод, я злился, и я совсем замучился. - Чушь собачья,- бормотал я.- Надо же было придумать такую дурацкую, идиотскую, проклятую чушь! В конце концов Скотт просто рухнул, и я прислонил его к грязному пригорку. Лица я не видел, но я знал, что он смотрит на меня как угодивший в капкан изнемогший зверь. Я так и чувствовал на себе затравленный взгляд светлых глаз. - Когда-нибудь, Кит, дружище,- оказал он, когда я его поднимал,- ты еще умрешь за родину, как Эрнест. Общеизвестный факт. Хемингуэй погиб под Капоретто. От него уже ничего не осталось.-Он вздохнул, а потом весь ушел в себя и вдруг крепко заснул. Я накинул на него спасенное верблюжье пальто, не глядя, как попало. Он уже храпел, а я переминался с ноги на ногу, чтобы согреться, и не знал, что с собою делать. Бросить его! - решил было я мрачно. Бросить и вернуться к машине. Я его не бросил. Но, в общем-то, я его обманул, я, в общем-то, предал его. До тех пор я был на стороне Скотта. Хотел, чтоб он переспорил Хемингуэя, хотел не из-за Хемингуэя, а ради самого Скотта. Хотел, чтоб он выиграл этот дурацкий спор. Но, наверное, я вел себя неправильно, потом-то Скотт говорил, что я тоже виноват во всем, что в конце концов случилось. "Если б ты тогда не дал мне спать, если бы ты их не окликнул, если б ты не был так уверен, что ничего у меня не получится, все, может, еще повернулось бы иначе". Так он говорил. Но тогда я и думать не думал о том, правильно или нет я поступаю. Скотт мне осточертел, и я не стал будить его, я просто решил ждать, когда рассветет, а тогда уж можно идти к машине. Пока Скотт спал, я раз десять слышал крик хемингуэевой совы, я прислонился к стволу, и так стоял, и надеялся, что они на нас набредут. Но их крики были такие далекие, что в конце концов я задрал голову и откликнулся австралийской совою - "куууеее", а этот вопль дальше раскатывается по лесу, чем всякий иной звук, производимый горлом, языком и гортанью. Тут-то я и предал Скотта. Ответ меня удивил: "Чирип-чип-чип..." Эта сова явно разговаривала по-английски, не по-французски. Значит, Бо. Каким-то чудом и Скотт ее услышал, меня не слышал, а ее услышал. Он вскочил, заспанный, с мутным взглядом, и снова бросился в лес, на ходу сбрасывая пальто. - Пошли, Кит. Они догоняют. Он очень быстро рванулся, я не успел еще поднять пальто, а он уже исчез. - Да погодите вы! - рявкнул я.- Постойте! - Ради бога, не застревай там! - орал он из темноты. - Сами не знаете, куда идете! - крикнул я.- Заблудились ведь уже! Тут он остановился. Я догнал его, и он сказал несчастным голосом: - Ну вот, я все испортил, да? Эрнест меня обставил. - Да нет, почему,- сказал я.- Небось тоже заблудился. - Кто? Эрнест? Господи, ты правда так думаешь? - Конечно, а чем они лучше нас? - Тогда поищи дорогу, ну пожалуйста. А я за тобой. Только бы обскакать Эрнеста. Обштопать старого убийцу. Ты уж веди, а я за тобой, как пес. Снова прочирикала англичанка-сова. - Что это? - спросил Скотт. - Это Бо. - Как? Где она? - С Хемингуэем,- сказал я. - Как? Она с ним - в лесу? - Ну да. - Я не знал. Я думал, она в машине осталась. - Бо пошла с Хемингуэем, а я с вами. - Нет, она, видно, рехнулась. Одна с Эрнестом - в темном лесу! Да лес и тьма богом нарочно созданы для соблазна! Тут Эрнеста не проведешь. Он и писал про это. Что же ты мне сразу не сказал? - Бо просила не говорить. - Но неужели ты не соображаешь, что нельзя оставлять девушку с Эрнестом в темном лесу? Как же ты ее отпустил? - Бо сама за себя отвечает,- сказал я. - С ума сошел! Эрнест умеет так опутать женщину, что та и ахнуть не успеет. Я пока рассматривал Бо просто как смотрительницу, защитницу Хемингуэя от вина или, если хотите, наоборот. А сейчас мне передался страх Скотта, я вспомнил, как Бо мне тогда говорила - только бы ей не пропасть, только б не было с ней, как с крестьянской девкой в лесу. Только бы!.. Значит, она сама за себя не отвечала. - Бо! - хрипло взвыл Скотт.- Как ты там? - Она не услышит,- сказал я. - Тогда сам крикни, чтоб услышала. Я послал свой вопль в ночь, в лес, и мы ждали ответа. По ветру донеслось что-то дальнее, невнятно английское. - Где они? - спросил Скотт. - Где-то за нами. - En avant, Кит, en avant!(20) - А как же шляпа? - сказал я. Странно, мне и тут еще не хотелось, чтоб Скотт бросил свою идею, хоть я волновался за Бо. - К черту шляпу. Надо было с самого начала призадуматься, стоит ли так надсаживаться из-за Хемингуэя. У каждого своя судьба, Кит, и ты от нее никого не спасешь. Человека не спасешь даже от его собственных глупостей. - Теперь-то чего уж,- сказал я. - Думаешь, он ее уже соблазнил? - Я почем знаю,- огрызнулся я. - Тогда повторяй свой австралийский клич, не давай Эрнесту покоя. Знаю я его... Мы наугад пошли в сторону криков Бо. Я все время орал, а она отвечала редко и как будто с разных мест, так что мы совсем запутались. Целый час мы промаялись еще хуже, чем раньше, и продолжали идти, по-моему, только потому, что я злился на Бо, а Скотт серьезно боялся, как бы Хемингуэй ее уже не соблазнил... - Нет, это ему так просто не сойдет,- бормотал Скотт, задыхаясь и ковыляя за мной по пятам, как хромой пес.- Это уж чересчур, даже для Эрнеста... Я совсем замучился и перестал окликать Бо. Я отчаялся. Дважды Скотт от меня отставал, я чуть не плакал от усталости. Где же конец нашей нелепой, безнадежной, жуткой дороге? И вдруг - снова Бо. - Чиррип-чип-чип... Так близко, что мы даже вздрогнули. - Ну, попался, голубчик,- сказал Скотт. Он стоял рядом со мною и дрожал. Он крикнул: - Бо, где же ты, ох, господи? - Тут я... Только осторожней... Вы слышите меня? - Да, да! Идем! Только на последних пятистах ярдах я убедился, как здорово мы научились обходить неожиданные канавы, скрытые рытвины, скользкие листья, упрятанные стволы, мы качались, спотыкались, но больше не падали, а на самой опушке Бо уже направляла нас, как с диспетчерской вышки направляют обессилевших летчиков. Мы попали туда же, откуда вышли,- к "фиату". - Привет,- крикнула Бо.- Шляпа у вас? - К черту шляпу,- крикнул Скотт.- Почему ты фары не включила? - Господи, я и не догадалась. - Ну, ты как, ничего? - Конечно, ничего. - А где негодяй Эрнест? - Спит в машине. - Добрались вы туда? - спросил я, подойдя к ней вплотную. - Да ты что? Мы заблудились. - Ха! - сказал Скотт.- Эрнест - и заблудился? Кто поверит, чтобы великий воин и следопыт заблудился, идучи через эдакий жалкий скверик? - И тем не менее, Скотт. А потом он стал ужас что вытворять, и упал, и ногу повредил. Здорово ушиб, хоть, надеюсь, не сломал. - А как же вы сюда-то добрались? - спросил Скотт недоверчиво. - Сама не знаю, ей-богу. Сперва он шевельнуться не мог, но потом поднялся и заковылял. Но снова упал и другую ногу вывихнул. Я уж думала, вам его нести придется. - Нализался, наверное? - спросил Скотт. - В общем-то да,- призналась Бо.- Но я сама все время падала, и я сказала ему, что если он не уймется, я одна вернусь, сяду в машину и доеду до этой проклятой шляпы. Он еле шел, стал ругать вас обоих и дурацкую шляпу и сдался - якобы только ради меня. Чудо еще, что я машину нашла. - Это ты ее нашла? Да? - Какая разница кто? Мы сюда добрались. Эрнест прикончил последнюю бутылку, а теперь мирно храпит, как... - Мужик! - сказал Скотт.- Он к тебе лез? Бо минуту молчала, а в такой темноте мы со Скоттом не могли разглядеть, накаленный у нее взгляд или нет. - Дурацкий вопрос,- сказала Бо, но моему ревнивому сердцу это показалось неубедительным. - А с ногой правда плохо дело? - опросил Скотт. - Он еле ходит. - А так хвастался своими ножищами.- Скотт явно веселился.- Вот и опростоволосился. - Я закоченела,- сказала Бо.- И чего тут торчать? Ну пожалуйста! Пошли в машину и поехали, пока он не проснулся. - Ага,- сказал Скотт.- Прыгай на заднее сиденье, Кит, я поведу. - Нет,- сказала Бо.- Пусть Кит ведет. А вы садитесь к Эрнесту. Он ужасающе храпит. Мы все посмотрели на Хемингуэя. Он лежал вдоль заднего сиденья, ноги нелепо свисали в открытую дверцу. - Запихните ему ноги,- сказал Скотт. Мы посадили его. Он был мокрый и грязный, как мы все, он дико глянул на нас, проворчал что-то невнятное, отпихнул нас и тут же опять заснул. Скотт снова сказал: "Мужик!" - втиснулся на заднее сиденье, и я повел наш охрипший, несчастный "фиатик" из этого жуткого леса. Было почти пять, и рассвет не настал как тихое пробужденье от сна, а настиг как дикая, разламывающая головная боль с похмелья. Я только и мечтал добраться до гостиницы, сбросить с себя все мокрое, завалиться в теплую постель и - спать. Мы долго колотили в дверь "Ноtel dе Franсе" в Фужере, пока добудились портье, который не сразу поверил, что эти дымящиеся грязные вороха мокрых листьев уже занесены в гостиничную книгу в качестве постояльцев. Бо его убедила. Я вошел следом за нею, а Скотт будил Хемингуэя и орал ему, что мы приехали. - Все!-кричал Скотт.- Пошли. - Я из этой коробки никак не выберусь,- ворчал Хемингуэй. - Тогда вываливайся. Скорее! - Отстань ты,- заорал Хемингуэй, когда Скотт потянул его за руку. - А я и так отстал. Успокойся. - Я упаду! Скотт не унимался, и Бо посылала меня их выручать, но мне уже было все равно. Лучше держаться от них подальше. Бо проследила, как Хемингуэй ввалился в вестибюль, и запретила мне уходить, пока они не доберутся до лестницы. - Вам со Скоттом надо сразу в постель и проспаться,- сказала она им.- И больше не пейте. - После чего нам проспаться? - спросил Хемингуэй. - После всей этой глупости. Вы пьяны, Эрнест. Интересно, что означило "вся эта глупость"? Но нет, мне не хотелось, не хотелось про нее думать. Ни с того ни с сего Скотт вдруг развеселился. - Да ты хоть понимаешь,- сказал он Хемингуэю, таща его по лестнице,- что ты сплоховал, опростоволосился, что ты никудышный солдат и никчемушный охотник? - Я не виноват,- проурчал Хемингуэй. - Но ты же туда не добрался! - торжествовал Скотт.- А больше нам и знать ничего не надо. Ты опростоволосился! - А сами-то далеко ли проползли на четвереньках? - Почти полпути. А потом стали волноваться насчет Бо и вернулись. Спроси у Кита. Портье в сабо шептал: "Ш-ш-ш" и "Taisez-vous"(21). - Зачем мне Кита спрашивать? - во весь голос орал Хемингуэй.- Погляди лучше на свой костюм от братьев Брук. На четвереньках ползал! - Тем не менее мы выиграли, а ты проиграл. - Господи, ну и что из этого, что это доказывает? - А то это доказывает, капитан Хемингуэй, что ты утерся, провалился и ты такой же воин и охотник, как я. - Заткнись ты... Они искали ключи, высматривали свои номера, орали во все горло. - Ты физически никудышный, как святой Антоний,- радостно провозгласил Скотт. - Хватит, может быть? Сам-то ты ничего не выиграл. Ни черта! - Никто и не думал, что я выиграю,- сказал Скотт.- А вот ты опростоволосился. Хемингуэй нашел, наконец, свою дверь. Он близоруко гнулся к дверной ручке, высматривая, куда сунуть ключ. Отверг помощь Скотта, сам всадил ключ, повернул. - Ты пьян! - сказал он и захлопнул дверь у Скотта перед носом. Скотт прислонился к стене, растерянный, но веселый. Я подумал, Бо сейчас сунется ему помогать. - Не надо! - сказал я. Он стянул ботинки и на цыпочках пошел по коридору, напевая и вглядываясь в цифры на дверях. Потом тихо вошел в свою дверь, снова выглянул и выставил сильно пострадавшие ботинки. Бо прижалась ко мне: - Неужели это кончилось! Мне просто не верится. - И мне,--сказал я. Я чуть не опал на ногах. Она взяла меня под руку, мы уже подходили к моей лестничной площадке. - Я спущусь завтракать в девять,- решительно сказала она.- Если хочешь, тоже спускайся. - Ой, в девять? Ну что ты, Бо! - Ровно в девять. Я буду уже внизу, за завтраком. Я смотрел, как грязные, безупречные ноги Бо ступают по лестнице к следующей площадке. Юбка от Шанель промокла до пояса. Руки заляпаны до локтей. Но спина была чистая и сухая, и мои ревнивые подозрения поутихли. - Бедный Скотт,- шепнула она, свесившись ко мне через перила.- Неужели уж ты не мог добраться до дурацкой шляпы? - В такой тьме? - Ты бы все же постарался. - А зачем? - громко сказал я.- Хемингуэй проиграл. Остальное неважно. - Ну как ты можешь так говорить? - шепнула она.- Непременно надо было помочь Скотту выиграть. - Теперь-то чего уж меня пилить? - сказал я. Я так разозлился, что снова заговорил громко. - Ш-ш-ш! - зашикала она.- Как думаешь, им это хоть немного пойдет на пользу, а, Кит? - Не знаю,- ответил я хриплым шепотом. - Наверно, пойдет. - Завтра поглядим,- сказал я. Бо подарила меня алым, крепким поцелуем со своей собственной ладони, и я пошел спать, и в конце концов все не так уж плохо складывалось. За Хемингуэя и Скотта можно было не беспокоиться, да и за Бо, в общем, тоже. Ничего. Мне ужасно хотелось спать, я свалился в постель, и свернулся калачиком, и решил не думать о них совсем. Да ну их всех, господи. Я не знал, что с девяти часов утра пойдут новые события, и они на весь остаток жизни изменят наши пути. Глава 11 Непонятно, зачем Бо решила завтракать в девять, и когда я сел к ней за белый столик в баре, я высказал ей свое недоумение: - Спать жутко хочется. - День надо начинать с начала,- сказала она. Она была совершенно свежая, выспавшаяся, розовая, как пион на солнышке.- А то его вовсе не начнешь, проволынишься, а я этого терпеть не могу. - Но ты спала-то часа два всего. И я тоже. - Я хотела тебя увидеть, пока те не встали,- сказала она.- Я кое-что тут решила. Она заказала два двойных кофе, уже раскатала мой и свой croissant, намазала маслом, джемом, снова скатала. И первый положила мне на тарелку. Значит, она кое-что решила... - Насчет чего? - спросил я. - Насчет тебя, конечно.- И тут она спросила, сколько мне лет. - Девятнадцать,- сказал я.- А что? - Мне два месяца назад восемнадцать исполнилось,- и она облизала с губ джем.- Но я гораздо тебя старше, женщины вообще гораздо раньше развиваются. Я радостно задрожал, прежде чем успел как следует оценить эту мысль. - Куда ты гнешь? Какое тебе дело до моего возраста? - Просто я подумала, что ты еще ужасный ребенок. Она очень деловито наливала мне кофе. И тут в первый раз при мне она оказалась неловкой. Поставила кофейник не глядя, прямо на кусок сахара, косо, кофе пролился на скатерть. - Ох ты черт! Кофе не успел еще как следует впитаться, а она уже прикрыла пятно развернутой салфеткой. - Дай-ка свою,- велела она. Я протянул салфетку, она обтерла кофейник. Подозвала официанта, попросила еще две салфетки. И только когда пятно было надежно прикрыто и чистота, порядок и гармония вполне восстановлены, она вернулась к начатому разговору: - Знаешь, что я подумала, когда тебя увидела в первый раз? Я глупо моргнул, не зная, куда она клонит. - Я подумала, что ты дико чистый,- сказала она.- Нетронутый такой и дико чистый... Я даже не донес чашку до рта, так и плюхнул ее на блюдце. - Ну... сам понимаешь. - Ничего я не понимаю,- не выдержал я. - То есть ты вышел из лесов совершенно естественным, в чем мать родила - и это сразу ясно. - Да ну тебя, Бо! - ет, правда,- продолжала она свое.- Ты так прелестно сохранился. Эдакий зверик. И ты весь из одного куска. А меня всю жизнь клеем склеивают. Бо приложила руки к груди, будто демонстрируя свой тезис. Я сказал: клей, видно, замечательный, каждому бы такой. - Ты куда меньше меня похожа на "сложи картинку". - Просто ты ничего про меня не знаешь, верно ведь? - Да,- сказал я.- Мало что знаю. - Нет, ты именно ничего не знаешь,- сказала она.- Это к лучшему. И она скорчила на своей восемнадцатилетней мордашке то, что, видимо, казалось ей ужасной гримасой: - Ой, хорошо б тебе так про меня и не узнать. Ты б ничего не понял. Кусок не полез мне в горло. О чем это она? Но Бо засмеялась. - Да нет же, не пугайся. Я как ты - совсем еще зеленая. Je suis encore toute etourdie(22). Только я этого не стесняюсь, а ты стесняешься. Просто моя жизнь на твою ну ни капельки не похожа. Вообще-то даже смешно. И она б тебе показалась дико странной и необыкновенной, и она б тебе не понравилась. Вот и все. - Не понимаю, про что ты говоришь,- сказал я, Бо явно хотела, чтоб я приставал к ней, выуживал из нее каждое слово. А я не умел. Я ужасно нелепо себя вел. - Хорошо бы мы были лет на десять постарше,- сказала она.- Или хоть ты был бы постарше. - Зачем? - Тогда было бы куда больше смысла в том, что я задумала. Я немного обождал. - Ну,- сказал я наконец.- А что же ты задумала? Бо нервничала. Она сцепила пальцы и только закачала головой. - Не дразнись! - выпалил я. - А я и не дразнюсь. Я все тебе скажу. Честное слово, я сама скажу. Я только не знаю, как начать, ты уж меня не пытай. Я пожал плечами. - Как хочешь. - Не сердись и не пожимай плечами. Мне, ей-богу, не до того. Заманила меня в такую рань к завтраку, а теперь дает обратный ход. И я снова стал есть, решив молчать как рыба, и пусть говорит, когда ей вздумается, или вообще не говорит. Утомлять ее я не буду. - Ну вот, ты и расстроился,- сказала она.- Я ведь вижу. - У тебя все какие-то намеки, недомолвки,- проворчал я.- Что же прикажешь делать - силой из тебя слова выжимать, да? Бо собрала шарф, перчатки, лакированную сумочку и схватила меня за руку. - Кит, миленький, ты не сердись, у нас еще столько времени впереди. И я хочу тебе все рассказать по порядку, как следует, чтоб ты не пугался, не удивлялся и не думал, что я на тебя давлю. Вот и все. - Ладно уж,- сказал я ласково. Я видел, какое серьезное у нее лицо, и понял, что она правда хочет мне сказать что-то очень важное. - Ну, ты все съел?.. Тогда пошли,- сказала она. - Куда это? - спросил я вставая. - Я хочу спасти бедненькую шляпу Скотта. - Господи, зачем? - А зачем мы ее там бросили? Это безобразие. Несправедливо. - Да как ты до лесу-то доберешься? - спросил я, выходя следом за нею на улицу.- Дотуда миль шесть-семь переть. - На "фиате", конечно. Ты можешь править? - Править-то я могу,- сказал я.- Но вдруг Скотт будет недоволен? - Чем? - Ну, что мы машину взяли. - Но машина моя, Кит. - "Фиат"? - Ну да. А ты не знал? - Не знал. Скотт говорил, это машина племянницы Джеральда Мерфи. Да, кажется, так он говорил - племянницы. - А это я. - Джеральд Мерфи - твой дядя? - Нет. Не в полном смысле. То есть у меня сотни таких дядь. В общем, Сара - знакомая моей мамы. Я стоял на тротуаре, задавал Бо множество вопросов, а она делалась все непонятней, так что впору просто спросить, кто она и откуда. - тебя все на лице написано.- Теперь она подтрунивала надо мной.- Ну чего ты удивляешься? Мог бы догадаться. Так что давай, будешь править. - Ой нет,- сказал я.- Это твоя машина... - Не дури. - Вдруг я ее разобью.- Я вспомнил свои неудачные опыты. К тому же я не сомневался, что Бо правит в сто раз лучше меня. - Ладно,- сказала она.- Жалко. Но раз тебе не хочется... Я затряс головой, мы сели в машину. Руль радостно подался под руками у Бо. Все ладилось, к чему только ни прикасались эти пальцы, и ладони, и запястья, эти руки и ноги. "Фиат" взял с места не кашлянув, и мы свернули в улочку и покатили мимо витрин, как на самокате. - Осторожней! - не выдержал я. Мощный грузовик вынырнул впереди из переулка, а Бо его не заметила. - Ненавижу эти серые грузовики,- оказала она. Она катила по людным улицам, как по пустыне. Мне вдруг захотелось зажмуриться. Мы выехали на площадь, и тут я окончательно понял, что Бо не умеет править. Все движения у нее были точные, но замечала она только то, что под носом. Водить машину - это не часы чинить. Бо не замечала ни людей, ни велосипедов, ни собак, ни кошек. - Смотри! - Женщина переходила дорогу в пятидесяти метрах от нас, и мне снова пришлось орать.- Смотри же, Бо! - Знаю! - крикнула она.- Французы дико неосторожны, правда? Я ухватился за щиток одной рукой, за дверцу - другой, и я почувствовал облегчение, лишь когда мы выехали на пустую сельскую дорогу, которая шла в гору, в Фужерский лес, и привела нас к поляне, где мы оставили на палке шляпу Скотта. - Ой, она еще тут,- обрадовалась Бо, выходя из машины. Мне в дороге свело челюсть, и теперь я не сразу обрел дар речи. - А ты как думала? - сказал я.- Что один из них прокрадется сюда ночью и ее стащит? - Не напускай на себя цинизм,- ответила она.- Наивный и обиженный ты куда милей. Правда, ты тогда мне гораздо больше нравишься. Нет, я окончательно понял, что ничего не могу с нею поделать. Я беспомощно и жадно глядел, как она осматривает бедную шляпу, расправляет вмятину, вертит "Федору" в руках, дышит на нее, пытаясь восстановить былое совершенство. - Она вся промокла. А что ты с брюками-то сделал? Они ведь у тебя тоже все промокли и на заду разодрались... - Я их выбросил,- оказал я.- А тебе советую выбросить шляпу. Вряд ли Скотт такую наденет. - А ты скажи Эрнесту и Скотту про свои брюки, пускай они тебе новые покупают. - Обойдусь,- выдавил я. Бо засмеялась. Как всегда, моя гордость подвела меня и вогнала в краску. Но я так сгорал от любви к Бо, что уж не до того было, краснеешь или не краснеешь. Я все время злился, страдал, томился и радовался. Правда, я старался перебороть себя, и страх, и застенчивость, но у меня все было на лице написано. - Вот бы мне быть как ты,- сказала она.- У тебя все чувства наружу. Я люблю, когда ты краснеешь. Она стояла совсем рядом, почти прикасалась ко мне грудью. И тут я положил ладонь ей на лицо. Она отстранила мою руку и крепко ее сжала. - А я и не краснею,- сказал я.- Просто у меня температура. Она не слушала, моя попытка сострить провалилась. Бо спросила, что думаю я про Хемингуэя и Скотта. - Останутся они друзьями, а? То есть настоящими друзьями? - А что? - сказал я.- Пока они ведь еще держатся. - Но ты разве не чувствуешь? Они оба старются измениться, чтото из себя сделать новое, а у них не выходит. - Скотт, может, и старается,- сказал я.- И думает, что Хемингуэй старается тоже. - Нет, правда, я вот еще хотела тебя спросить,- она все не отпускала, а крепко держала мою руку, будто я собирался ее вырвать.- Думаешь, оба и есть то, за что себя выдают? Они ведь ужасно оба запутались. Правда же? - Они тут ничего не могут поделать. Они вечно друг друга з