-- так звали крестьянина -- побледнел от страха и залез под скамью. Он
жалобно плакал и просил пощады, обещая отдать мне что угодно из того, чем
владеет.
Поначалу я думал, что здесь не обошлось без проделок Локи, но потом
Тьяльви признался, что во всем виноват он один -- это он расщепил одну из
костей. Тогда мы договорились с Эгилем, что в качестве выкупа за причиненный
мне ущерб я возьму с собой Тьяльви и его сестру. На том мы и порешили.
-- А что было с Эгилем и его женой?
-- Они отделались испугом, а потом нарожали еще кучу детей взамен тех
двоих, что я увез. Сейчас мы с ними лучшие друзья, и Тьяльви с Ресквой часто
их навещают. Тьяльви, вероятно, и сейчас у них -- что-то его уже несколько
недель нигде не видно.
Эрик неуверенно кивнул. Ему очень хотелось бы, чтобы Тор оказался прав,
однако дурные предчувствия не покидали его.
Тор поднялся на ноги, подошел к своей колеснице и достал из нее кожаный
мех для вина. Сшитый из кожи целой свиньи, он был полон душистого меда.
-- Хочешь попробовать? -- спросил, подмигнув, Тор. Эрик кивнул, и ас
протянул ему рог, до краев наполненный медом. -- Пей-пей, это полезно! --
улыбнувшись, сказал он.
Эрик отхлебнул сладкий крепкий напиток. Он оказался удивительно
приятным на вкус и отдавал пряностями. Действие меда сказалось моментально.
Никогда еще Эрик не пил так много. Голова его вдруг отяжелела, а когда
он встал, то почувствовал, что с трудом может сохранять равновесие.
Тор ухмыльнулся. Эрику все это тоже показалось чрезвычайно смешным.
Лицо Тора в его глазах вдруг сделалось каким-то странным, громкое бульканье
воды в котле, слышавшееся до сих пор, становилось все тише, тише...
Эрик ничего не мог с собой поделать: губы его растянулись чуть ли не до
ушей, так что получилась даже не улыбка, а какая-то гримаса. В тот же миг он
как бы со стороны услышал собственный смех.
Мальчик хотел было присесть на траву, но тут его качнуло, и он
повалился навзничь. Вставать не хотелось, и он остался лежать, продолжая
потихоньку хихикать. В ушах звучал хохот Тора, такой гулкий и раскатистый,
как будто он раздавался из какого-то огромного пустого зала. Постепенно он,
как бы удаляясь, звучал все глуше...
Эрик забылся тяжелым сном, полным причудливых грез.
-- Ну ладно! -- сказал Тор несколько часов спустя. -- Хватит! -- Он
решительно потряс мальчика за плечо и разбудил. -- Нам пора собираться
домой, скоро уже стемнеет.
Открыв глаза, Эрик бессмысленно уставился в склонившееся над ним старое
рыжебородое лицо.
-- Да-да, -- невнятно пробормотал он и сел. -- Сейчас иду.
-- Ну, как спалось? -- поинтересовался Тор.
Эрик со вздохом кивнул и слегка покраснел, глаза его блестели -- во сне
он видел Труд.
-- Хорошо, что здесь нет Труд, а то она, пожалуй, еще и не так бы
вспыхнула. Кстати, а козлятину-то ты так и проспал -- все уже съедено!
Эрик снова вздохнул: он был сконфужен. Похоже, ни от кого из обитателей
Асгарда невозможно скрыть свои мысли.
Тор рассмеялся.
-- Не обращай внимания, -- сказал он. -- Просто постарайся ни о ком не
думать ничего дурного. Пойдем, посмотришь, как я буду творить чудеса!
Эрик последовал за ним к тому месту, где лежали шкуры козлов. На каждой
из них горкой были сложены белые, дочиста обглоданные кости. Тор вынул
Мьелльнир и медленно провел им над шкурами, произнеся при этом какие-то
странные, непонятные слова.
В тот же момент шкуры ожили. Кости пришли в движение и стали сами по
себе раскладываться по местам. Углы шкур вокруг них свернулись и срослись.
Потом шкуры расправились, ноги козлов вытянулись. Черепа спрятались под
кожей голов, рога, а затем и уши с хвостами заняли свои привычные места.
Козлы стояли теперь как ни в чем не бывало и даже негромко блеяли,
оглядываясь на хозяина, как будто говоря ему; "Эй, приятель, мы уже готовы!"
- Вот так-то, - весело сказал Тор. - Теперь они снова могут
отправляться в путь. - И, похлопав своих скакунов по спинам, он начал
запрягать их в колесницу.
Глава 19
Дни шли за днями, и Эрик уже начал тяготиться своим пребыванием у Улля.
Ежедневные упражнения стали казаться ему неприятной рутиной, игры надоели,
радовался он все реже и реже. Мальчику хотелось вернуться в Асгард и пожить
тамошней жизнью. Правда, он почти совсем не знал ее, но тем не менее она
казалась ему куда полнее и интереснее его нынешней. Он также соскучился по
Труд, хотя и избегал заговаривать об этом с Уллем.
-- Фрейр однажды тоже был точно в таком же состоянии, как ты сейчас, --
заметил Улль как-то вечером, когда они сидели в горнице его усадьбы, у огня,
только что сытно поужинав жарким из лося.
-- О чем это ты? -- удивился Эрик, не понимая, куда клонит Улль.
-- Это было, когда Фрейр увидел Герд и влюбился в нее. Ну, теперь
понимаешь?
-- Не совсем, -- отвечал Эрик, сделав вид, что данная тема ему вовсе не
интересна.
Улль не обратил на его слова никакого внимания. Он сидел, пристально
глядя на языки пламени, лижущие толстые дубовые поленья, которые Эрик только
что подбросил в огонь. Мысли его, по-видимому, были устремлены в прошлое
Асгарда. Он продолжал:
-- Однажды Фрейр тайком пробрался на трон Одина, Хлидскьяльв. Ему
хотелось узнать, какие чувства испытываешь, глядя свысока на весь мир. Один
в то время как раз отсутствовал -- это была одна из его неудачных попыток
соблазнить Ринд, -- так что почти вся Вальгалла находилась, считай, в полном
распоряжении Фрейра.
Сидеть на троне, видя все вокруг, ему очень понравилось. Действительно,
он видел все -- от Земли до края Мирового Океана, от вершины Иггдрасиля до
его корней. Заглянул он и в глубь Царства мертвых, а также в самое сердце
Ётунхейма -- страны великанов.
Там в большой красивой усадьбе стоял дом великана Гюмира. Поначалу,
правда, Фрейр не обратил на него особого внимания. Но тут он вдруг заметил
перед домом какую-то деву. Когда она подняла руки и стала отпирать двери, то
вдруг озарилась вся ярким сиянием, и сияние разлилось по горам и долинам.
Фрейру показалось, что никогда еще он не встречал никого милее и прекраснее
этой девы!
Может, это было своего рода наказание ему за то, что он занял трон
Одина. Как бы там ни было, он сразу же покинул Вальгаллу и побрел к себе
домой, сгорбившись от охватившего его неистового желания обладать этой
женщиной.
Придя домой, он ни с кем не обмолвился и словом. Лицо его искажала
душевная мука, он был как взбесившийся бык, много дней и ночей не пил, не ел
и не спал. Все домашние ходили вокруг него на цыпочках, и никто не дерзнул
заговорить с ним.
Ньерд, его отец, не мог понять, что произошло с сыном -- он боялся, не
заболел ли тот. Позвал он к себе Скирнира, слугу Фрейра, и спросил, не знает
ли он, что случилось с Фрейром, почему он гневается по малейшему поводу.
Скирнир ничего не мог ему сказать, и Ньерд -- весьма обеспокоенный -- велел
ему пойти к Фрейру и спросить его самого.
Скирнир подчинился с неохотой, ибо опасался трепки со стороны хозяина.
Тем не менее он обещал Ньерду сделать все, что будет в его силах.
Собравшись с духом, он отправился к Фрейру, и тот неожиданно, вместо
того чтобы отругать слугу, рассказал ему о своей великой любви к юной деве
из рода великанов, которую видел всего лишь раз, сидя на Хлидскьяльве, и
которой, по-видимому, ему уже больше не видеть вовек.
Рекой хлынули из уст Фрейра слова о его тоске и печали, и под конец он
велел Скирниру скакать к дому юной девы и попытаться уговорить ее приехать
сюда, в Асгард.
Скирнир долго не соглашался, поскольку не надеялся вернуться живым из
этой поездки. Но в конце концов Фрейру все же удалось его уговорить. Он
позволил Скирниру взять своего коня, который не боялся ни огня, ни
колдовских чар великанов, а также пообещал, что, когда тот вернется, он
отдаст ему свой меч-самосек, способный в руках умного человека разрубить
все, к чему ни прикоснется.
Скирнир отправился в путь. Опасаясь за свою жизнь, ехал он лишь по
ночам, и наконец добрался до усадьбы Гюмира. На холме перед усадьбой стоял
грозный страж, а у входа была привязана свора злобных псов, так что никто не
мог проникнуть внутрь незамеченным. Псы учуяли Скирнира и подняли лай.
Пришлось ему открыто объявить о своем прибытии. Подъехав к стражу, он
спросил, каким образом он мог бы поговорить с девушкой.
-- Если ты собираешься сделать это, то считай себя уже мертвым, ибо
живым тебе к ней не пройти. Никому не разрешено говорить с дочерью Гюмира!"
-- отвечал ему страж.
Герд тем временем, слыша собачий лай и стук копыт коня Скирнира,
позвала служанку и спросила, что происходит. Служанка отвечал, что у ворот
стоит какой-то незнакомец, а рядом пасется его конь. Герд велела привести
Скирнира. Усадив его в горнице и напоив медом, она подождала, пока тревога в
доме улеглась, и стала расспрашивать гостя, кто он такой и зачем прибыл.
Скирнир объяснил, что послал его к ней Фрейр, который, раз увидев ее,
тотчас же безумно влюбился. "Если ты согласишься стать женой Фрейра, --
сказал он, -- он обещает подарить тебе блюдо с золотыми яблоками, а также
Драупнир -- золотое кольцо, из которого каждый девятый день капает но восемь
таких же колец".
С его стороны было, конечно же, неразумно обещать драгоценное кольцо
Одина великанше, и сделал это, лишь зная, что Один в то время находился в
отъезде. Как бы там ни было, но Герд, к удивлению Скирнира, отказалась!
Золото ее не прельщало -- у нее и своего было достаточно.
Тогда Скирннр пригрозил ей. Но и это не помогло -- хуже того, она
рассердилась и заявила, что ни угрозы, ни подарки никогда не заставят ее,
великаншу, стать женой аса. Она велела Скирниру побыстрее убираться
восвояси, ибо скоро должен был вернуться ее отец, и тогда ему ни
поздоровится.
Но Скирнир не унимался -- он решил прибегнуть к самому сильному
средству, которое приберегал напоследок. Поднявшись, он сурово и
торжественно произнес: "Женщина, тебе известны мощь и могущество асов, и,
если ты не смиришься, тебя ждут великие несчастья. Кроме всего прочего, --
продолжал он, -- ты будешь жить в том месте, где нет мужчин, нет любви, где
вокруг себя ты будешь видеть самые ужасные и безобразные вещи. Пища твоя
будет гадкой на вкус, окружать тебя будут отвратительнейшие из всех живущих
тварей. В мрачном безумии, среди диких воплей и вечного плача будешь влачить
ты свои дни. Увядшая и иссохшая, как осенний бурьян, будешь корчиться ты в
муках, ниспосланных тебе в наказание за твое глупое упрямство". В довершение
всего Скирнир поклялся, что все асы наложат на нее самые страшные из
известных им заклятий.
И Герд сдалась. Против таких угроз она была не в силах устоять и
пообещала встретиться с Фрейром через девять дней в небольшом лесочке,
зовущемся Баррей. Скирнир, очень довольный, отправился в обратный путь.
Фрейр, сгорая от нетерпения, встречал его у ворот своей усадьбы. Не успел
Скирнир сойти с коня, как Фрейр засыпал его вопросами.
Слуга поведал Фрейру, как в конце концов ему удалось уговорить Герд.
Но, услышав его рассказ, Фрейр, против ожиданий, не обрадовался, а,
наоборот, опечалился. "Только через девять дней! -- горестно вздохнул он. --
Нет, мне не вынести этого! Один день -- уже долгий срок, два -- еще длиннее,
а три -- это уже целая вечность! Я не могу ждать так долго!"
Но конечно же, он смог, -- усмехнулся Улль, -- и в результате увез
красавицу жену к себе в Альвхейм в Асгарде. С тех пор они неразлучны. У них
родился сын, которого назвали Фьельнир. Он сейчас повсюду таскается с этой
девчонкой, Ресквой. Ты, должно быть, уже слышал об этом?
Эрик со вздохом кивнул.
В этот момент в дверях показалась Труд.
-- О чем это ты вы тут болтаете? -- спросила она, бросив на Эрика
испытующий взгляд.
-- Да так, ни о чем, -- ответил Улль.
-- Но я же вижу! -- не унималась Труд. -- Почему вы не хотите мне
сказать?
-- Это не для девичьих ушей! -- продолжал поддразнивать ее Улль,
насмешливо улыбаясь.
-- Ну и глупые же вы! -- вспылила Труд и сердито села на скамью, однако
вскоре оттаяла и подсела к Эрику. -- Посмотри, что я тут тебе принесла! --
воскликнула она и положила ему на колени какой-то плоский продолговатый
предмет, завернутый в шкуры.
-- Это мне? -- удивился Эрик. -- А что это такое?
-- То, что может тебе весьма пригодиться. Разверни и посмотри!
Эрик взял сверток в руки. Внутри было что-то длинное и твердое. Он
вопросительно взглянул на Улля.
-- Но мне как будто ничего не нужно.
-- А ты все же посмотри. -- Труд, казалось, с не меньшим нетерпением
ждала реакции Эрика, чем сам он стремился узнать, что же находится в этом
загадочном свертке.
Наконец мальчик развернул шкуры и вынул из свертка кинжал. По размерам
он ничем не отличался от обычного спайдерского ножа, однако был
гораздо красивее. Роговую рукоять украшали резные рисунки, изображающие
мужчину и женщину, держащих друг друга в объятиях. Она ложилась в руку как
влитая, будто неизвестный мастер делал ее точно по мерке. Ножны были
костяные и также испещрены всевозможными фигурками и загадочными знаками.
-- Что здесь написано? -- спросил Эрик.
Труд протянула нож Уллю, и тот прочел:
-- "Муддур, сделано братьями Брисингами".
-- Что это значит? -- не понял Эрик.
-- Муддур -- это клинок, точнее, его имя. А изготовили его для тебя
братья Брисинги.
-- Это что же, тот самый клинок, над которым они трудились, когда мы
были у них?
Труд кивнула.
-- Тор очень рассердился, когда узнал, что мы у них побывали. Клинок
должен бы быть для тебя сюрпризом.
-- Вот как, -- сказал Эрик. Он снова взял в руки кинжал и вынул его из
ножен. Гладкая сталь блеснула в отсветах костра. Эрик потрогал лезвие. --
Острое, -- заметил он.
-- Еще бы! -- воскликнула Труд.
Эрик пошарил возле камина и поднял с пола несколько лучин для растопки.
Выбрав одну из них, он осторожно попробовал перерезать ее -- нож прошел
сквозь дерево как сквозь масло. "Не может быть, наверное, палка попалась
гнилая!" -- решил мальчик.
-- Попробуй-ка эту, -- сказала Труд, подавая ему толстую дубовую
колоду.
Не успел Эрик коснуться ножом поверхности дерева, как колода тут же
развалилась надвое! Мальчик, не веря собственным глазам, недоуменно
уставился на нож.
-- Так что будь поосторожнее с пальцами, -- смеясь, посоветовал Улль.
-- Это вовсе ни к чему, -- заметила Труд. -- Чары Муддура таковы, что
он никогда не может порезать своего хозяина.
-- Ты так считаешь? -- скептически хмыкнул Эрик.
-- А ты сам попробуй!
Мальчик осторожно провел ножом по руке. Теперь лезвие казалось
закругленным и тупым, и, чем сильнее Эрик нажимал Муддуром, тем сильнее он
затуплялся. Им невозможно было даже поцарапаться.
-- Ну-ка, попытайся уколоться!
Эрик ткнул острием ножа себе в руку. Поначалу он чувствовал острие, но
чем сильнее давил, тем больше оно округлялось и притуплялось. В общем, с ним
происходило то же, что и с лезвием. Мальчику не удалось даже уколоться.
Глаза Эрика засверкали.
-- И что, можно быть уверенным, что нож всегда будет вести себя так же?
-- спросил он.
-- Да, но лишь тогда, когда он будет в твоих руках. Он сделан для тебя,
и только для тебя. Однако у него есть еще и другие свойства. Чем старше и
сильнее ты будешь становиться, тем тяжелее и длиннее будет делаться клинок.
Кроме того, как я уже сказала, ты сможешь рассекать им все, что только
захочешь.
-- Не может быть, это невероятно! -- воскликнул Эрик.
-- Нет, может -- так сказали сделавшие его мастера.
-- О таком оружии можно лишь мечтать! -- восхищенно вздохнул Эрик. --
Он почти такой же, как тот меч, что Фрейр дал Скирниру.
-- Он лучше, гораздо лучше и способен на большее, ибо в нем заключены
куда большие чары. Братья Брисинги сказали, что если дела в Асгарде не
пойдут на лад, то это будет последним из того, что они сделали. Они вложили
в Муддур всю ту силу, которой обладали, поскольку от этого зависит также и
их жизнь!
-- Как так?
-- Если Асгард погибнет, то и они погибнут вместе с ним. Это оружие
будет служить тебе в твоем путешествии.
-- Какая же еще сила заключена в нем, кроме той, о которой ты уже
рассказала?
-- Муддур может увеличиваться в размерах в зависимости от того, с каким
врагом ты будешь иметь дело. "Чем серьезней противник, тем тверже и острее
клинок", -- сказали четверо братьев.
Эрик поочередно посмотрел в глаза Труд и Уллю. Неужели же ему и вправду
придется использовать клинок? Во взгляде его промелькнул страх.
-- Все будет в порядке, -- успокоил его Улль. -- Когда ты отправишься в
путь, никто не будет знать, что у тебя есть такой клинок. Тем более никто не
6удет знать, на что он способен. О существовании его неизвестно в Ётунхейме,
пока неизвестно...
Эрик почувствовал, что ладони его стали вдруг влажными, он тяжело
вздохнул.
Улль поднялся и вышел из комнаты. Некоторое время спустя он вернулся,
неся в руках какой-то пояс и пару луков.
-- Я тоже хочу кое-что тебе подарить, -- сказал он. -- Этот пояс
некогда принадлежал Бальдру. Серебряная пряжка принесет тебе удачу.
Как видишь, она сделана в форме волчьей головы. Луки тоже пригодятся.
Скоро ты будешь стрелять так же метко, как и я, и сможешь позаботиться о
том, чтобы добывать себе пропитание в Ётунхейме.
-- А почему их два?
-- Если один вдруг сломается и нет времени мастерить новый, полезно
иметь другой про запас. А вот и стрелы к ним -- это лучшие из всех, что у
меня есть.
-- Спасибо, -- пробормотал Эрик, но весь его вид говорил о том, особой
радости он вовсе не испытывал.
Глава 20
-- Этот нож -- знак того, что скоро уже тебе надо будет отправляться в
путь, -- сказал Улль.
Эрик посмотрел на Труд. Глаза девочки блестели. Разумеется, Эрику очень
хотелось бы, чтобы она или Улль сопровождали его. Каково будет ему одному в
этом странном, загадочном мире, а тем более в Ётунхейме, который
представлялся мальчику своего рода преддверием ада, где может
случиться все, что угодно? Как сможет он в одиночку противостоять
страшным, отвратительным великанам со всеми их колдовскими чарами?
Улль прервал его размышления.
-- Я успел полюбить тебя, -- сказал он, -- и буду очень скучать, когда
ты уедешь.
Эрик промолчал. Он сидел, уронив руки на колени, И рассеянно поигрывал
своим новым ножом. Что тут говорить? Он чувствовал на себе взгляды обоих
собеседников. Взяв нож за ручку, он опустил его острием к полу и разжал
пальцы, желая посмотреть, как он вонзится в половицу.
Тяжелый нож, свистнув, рассек воздух, с треском пробил дерево и скрылся
в образовавшейся дыре.
-- Эрик, Эрик! -- Улль укоризненно покачал головой. -- Я знаю, каково
тебе сейчас. Ведь ты же не ас, не такой, как все мы. Ты -- человек, со всеми
присущими ему слабостями и недостатками, и я прекрасно понимаю, что ты
боишься. Но пойми, мы здесь, в Асгарде, страшимся того же, чего боишься и
ты, страшимся и боремся против этого. Скажи, ведь тебе не хотелось бы, чтобы
настало такое время, когда все мечты и надежды угаснут, умрут под тяжким
бременем всепоглощающего ужаса, бессмысленного насилия, бесцельного
разрушения, вечной войны на истребление всего живого -- то есть то время,
которому имя Рагнарок?!
Эрик кивнул.
-- Я знаю также, что может случиться с тобой во время путешествия по
Ётунхейму, и, поверь, понимаю твой страх, -- продолжал Улль. -- Если
Рагнарок все же наступит -- хотя все мы надеемся, что этого не случится, --
не спасется никто. Однако останутся мифы о нас. Хоть мы и сойдем в мрачное
Царство мертвых, истории, саги о нас будут живы всегда. Так предначертано,
что, несмотря на нашу гибель и лежащий в руинах Асгард, память о нас никогда
не угаснет в сознании людей и будет передаваться из поколения в поколение.
Знай же, Эрик: против всего этого и выходишь ты сегодня на бой! Сражаясь за
нас, ты сражаешься и за себя!
Сильный раскат грома прервал его слова. Тьму за окном прорезали длинные
прямые молнии. Хлынул дождь. Несколько мгновений спустя дверь с шумом
распахнулась. На пороге стоял высокий рыжебородый старик. Эрик узнал в нем
отца Труд.
-- Где ты, Эрик -- сын человека? -- прогремел Тор, смахивая с лица
дождевые капли.
Эрик поднялся на ноги.
-- Я вижу, ты вырос за последнее время. Ну, как он, выдержит? --
спросил Тор Улля.
Улль кивнул.
-- Я сделал все, что было в моих силах, и надеюсь: он справится. Тор
вновь перевел взгляд на Эрика.
-- Ты уже опробовал нож?
-- Да, - смущенно ответил мальчик, стараясь ногой прикрыть отверстие в
полу.
-- Впредь будь осторожней, когда выпускаешь его из рук! -- нахмурился
Тор. -- Я тоже однажды лишился своего молота -- это было весьма неприятно.
Собственно говоря, это было ужасно. Чтобы его вернуть, мне даже пришлось
пойти на страшное унижение -- переодеться в женское платье. Жуткая история!
- при воспоминании о ней Тора даже всего передернуло. -- Однако сейчас самое
время выпить чего-нибудь -- я промок до нитки.
-- Да-да, конечно, скорей проходи к огню и обсушись, прежде чем
продолжишь рассказ. -- Улль прикрыл дверь, за которой вовсю бушевала
непогода, и протянул Тору огромную чашу меда. Любой другой, выпив ее залпом,
замертво рухнул бы на пол. Тор же лишь слегка крякнул, одним богатырским
глотком осушив чашу.
-- Спасибо, -- пробормотал он, глядя, как Улль снова наполняет ее до
краев. -- Ты, можно сказать, вернул меня к жизни. -- Он опять повернулся к
Эрику. -- Да, так вот я и говорю, -- начал он, поглаживая себя по животу, --
нехорошо лишаться своего оружия. Без него чувствуешь себя жалким и слабым.
Как я уже сказал, однажды кто-то стащил у меня мой молот, Я пришел в ярость
и, чтобы дать выход своему гневу, вышел на двор и принялся крушить огромные
камни.
-- Да уж, что было, то было, -- вставила Труд.
-- Хм, да... Прежде всего я накинулся на Локи, ибо был уверен, что это
он взял молот. Но Локи поклялся, что он здесь ни при чем, и, чтобы доказать
свою невиновность, взял у Фрейи ее соколиное оперение и отправился на поиски
молота.
Вылетев из Асгарда, Локи пересек горы и направился в Ётунхейм. Он
залетел так далеко, что едва не достиг края неба.
Там в седловине между двумя скалами сидел король великанов Трюм. Был он
огромным и могучим и в своем убежище меж скал чувствовал себя, как видно, в
полной безопасности -- спокойно плел из золотого шнура сворку для собак и
расчесывал гриву коню. Еще до того, как Локи приблизился, Трюм узнал его и,
ухмыляясь, спросил, как обстоят дела в Асгарде и что заставило Локи
забраться так далеко от дома.
"Плохи у нас дела, -- отвечал Локи, -- Тор потерял свой молот. Чтобы
вернуть его, я и прилетел сюда".
Трюм расхохотался, и по выражению его лица Локи понял, что молот у
него.
-- Что ж, верно, -- признался Трюм, -- это я взял молот. Сейчас он
спрятан на глубине восьми миль под землей. И отдам я его не раньше, чем
получу от вас в жены красавицу Фрейю. Привезите ее ко мне, и Тор сразу же
получит обратно свое оружие".
Узнав, что хотел, Локи стрелой полетел обратно и вскоре был у меня, в
Трудвангаре.
"Ну что, выяснил что-нибудь? -- спросил я его. -- Говори прежде, чем
сядешь, ибо сидящий часто забывает то, что хотел сказать, а уж лежащий и
вовсе может солгать!"
Локи рассказал все, что знал, и лишь тогда позволил я ему спуститься на
землю и снять с себя соколиное оперение Фрейи. Потом мы вместе с ним
отправились к Фрейе и поведали ей обо всем. Она всегда была охотница до
мужского пола, и мы полагали, что от небольшого приключения с королем
великанов с нее не убудет!
Но она неожиданно заупрямилась. Больше того -- будто совсем баба
рехнулась. Весь Фолькванг дрожал, в такую она впала ярость. Шея у нее
настолько раздулась от злобного крика, что ожерелье Брисингов порвалось и
упало на землю.
"Нет! -- кричала она. -- Ни за что!" -- и видно было, что с ней уже
ничего не поделаешь.
Как тут поступить? Я отправился за советом к Хеймдаллю в его владения
Химинбьерг, что расположены у моста Бивреста.
Эрик кивнул. Он вспомнил седого полупьяного светлого аса,
встретившегося им по дороге в Асгард.
-- Я рассказал ему о создавшемся положении. Он предложил вместо Фрейи
самому ехать к Трюму, переодевшись в женское платье.
Можешь себе представить, как я разозлился. Но ничего другого не
оставалось. И вот взял я у Фрейи ее ожерелье, чтобы Трюм без оглядки принял
меня за нее, и напялил на себя кучу тряпок, позаимствованных у Сив. Локи
сунул мне под платье два больших камня, которые должны были изображать
груди, а рыжие кудри мои спрятал под шалью. Венчала этот маскарад красивая
свадебная фата.
Локи, глядя на меня, не мог сдержать улыбки, да и то сказать -- являл я
собою в тот момент поистине ужасное зрелище. "Голь на выдумки хитра", --
фыркнул Локи, и, будь у меня мой молот, он бы тут же получил по лбу. К
сожалению, я был безоружен. Кроме того, слишком уж серьезной была наша
задача, чтобы ссориться по пустякам. Прав был Локи, когда говорил, что, если
я не верну свой Мьелльнир как можно, скорее, все великаны вторгнутся в
пределы Асгарда.
И хотя все в Асгарде потешались надо мной, пришлось мне мо терпеть
обиду. Однако я решил, что раз переоделся я, то следует переодеться и Локи!
Видишь ли, я полагал, что он может мне пригодиться, и хотел взять его с
собой под видом служанки. Кроме всего прочего не повредит иметь рядом хоть
какого-никакого помощника, когда собираешься играть незнакомую роль и
добровольно без оружия лезть прямо в львиное логово. Если львы окажутся
голодны, всегда можно пожертвовать своим спутником, а самому в это время
преспокойно смыться! -- Тор расхохотался, чрезвычайно довольный своей
шуткой.
Труд возмущенно хмыкнула.
-- Вот, значит, пошли мы на луг и стали запрягать козлов в колесницу. В
таком виде они не узнали меня -- мне пришлось даже прикрикнуть на них, чтобы
они повиновались. Как бы там ни было, мы тронулись в путь, и скоро уже
грохот нашей колесницы раздавался над Ётунхеймом.
Великанам издали было нас слышно, и Трюм начал готовиться к свадьбе.
"Все есть у меня, -- бубнил он, -- несметные сокровища, золоторогие коровы,
мощные быки, одного лишь не хватает -- Фрейи. И вот, слышу я, едет и она ко
мне. Вставайте же, великаны, устилайте скамьи мягкой соломой и посыпайте
полы чистым песком -- будет у нас великий пир!"
Приветливо встретили великаны нас с Локи и провели в просторный зал.
Слуги внесли еду и напитки. В пути я сильно проголодался и сразу же
набросился на еду. Я съел целого быка, восемь жирных лососей и все сладости,
предназначенные для женщин. Кроме того, все это я запил тремя бочонками
меда.
-- Да уж, папочка, умеренностью ты никогда не отличался, -- язвительно
вставила Труд.
Тор с шумом втянул в себя остатки меда и налил себе новую порцию.
-- Что ж, -- продолжал он, утирая усы, -- Трюм действительно был
удивлен -- у него прямо глаза на лоб полезли. "Никогда не видел я, -- сказал
он, -- чтобы невеста столько пила и ела!"
Локи тут же нашелся. "Все это потому, -- сказал он, -- что Фрейя
проголодалась. Восемь дней она практически ничего не ела и не пила, так
хотелось ей поскорее увидеть своего жениха".
Трюм самодовольно засмеялся и тряхнул своей глупой башкой бы, ему было
куда как приятно слышать это!
Локи старался изо всех сил, играя свою роль. Он знал, что рискует
собственной жизнью, если вдруг у нас что-то сорвется -- и правда, все чуть
было не сорвалось. Вскоре Трюм воспылал страстью и приподнял край моей фаты,
намереваясь поцеловать меня.
Я едва сдержался, чтобы не боднуть его головой. Да и взгляд у меня при
этом был, вероятно, весьма злобным. Трюм это заметил.
"Никогда еще не видел я, чтобы у невесты был такой взгляд. Кажется, что
глаза ее так и мечут молнии!" -- испуганно промолвил он, отшатнулся и даже
отошел на всякий случай в глубь зала.
Но Локи и здесь отговорился тем, что Фрейя не спала восемь дней,
стремясь поскорее прибыть к жениху.
В этот момент в зал пришла сестра Трюма и стала требовать с нас
подарки. Была она очень безобразной и жадности непомерной. Она сказала, что
не быть нам с нею друзьями, если она не получит от меня того, чего она
хочет. А требовала она ни больше ни меньше, как ожерелье Брисингов, взятое
мною у Фрейи.
К счастью, к тому времени Трюм уже полностью пришел в себя, оправившись
от неожиданности. Он заявил, что сперва -- свадьба, а подарки потом! Трюм
приказал принести Мьелльнир, чтобы клятва его была соблюдена и мы могли бы
принести друг другу обет, освященный Вар.
-- Вар -- одна из асинь здесь, в Асгарде, которая следит за исполнением
обетов, данных друг другу мужчинами и женщинами, -- пояснила Труд.
-- Ну да, -- нетерпеливо махнул рукой Тор, -- впрочем, это не имеет
особого значения, ибо рассказ мой подходит к самому веселому моменту -- в
зал внесли Мьелльнир. Ха! Быстрее молнии прыгнул я к нему, выхватил у слуг,
и первым, кого я стукнул по лбу, был, разумеется, Трюм. Затем настал черед и
его отвратительной сестрицы. Все его родные и близкие отведали моей стальной
колотушки! Покончив с ними, мы с Локи отправились домой. -- Тор снова
хлопнул себя по животу. -- Так вот, я и говорю, мой мальчик, будь
поаккуратней со своим ножом. Как ты знаешь, братья Брисинги сделали его
специально для тебя!
Эрик кивнул.
-- А теперь могу тебя порадовать -- может статься, когда придет время
отправляться в путь, ты получишь кое-кого в провожатые. -- Тор хитро
усмехнулся в усы. Тяжело опустившись на скамью, он осушил еще одну чарку
меда. Труд вышла на улицу. Дождь уже перестал, из раскрытой двери потянуло
приятной свежестью. Немного погодя девочка вернулась, неся в руках нож --
она отыскала его под домом.
-- Спасибо, -- поблагодарил ее Эрик, вкладывая клинок в ножны.
-- Но-но, -- шутливо подмигнул им Тор. -- Что за парочка -- чуть только
отвернешься, а они уже любезничают! Подождать не можете, что ли? Идите-ка
лучше собирайтесь. Нам пора обратно в Вальгаллу.
Глава 21
Они вчетвером уселись в колесницу Тора, и козлы дружно натянули
поводья. Колесница взмыла в небо и со своим обычным грохотом понеслась на
Таксдале, над равнинами, над лесами Види, над полями, холмами, долинами, над
горой сыновей Ивальди, миновала Трудвангар, Фенсалир, Альвхейм, Брейдаблик,
Фолькванг и множество других крепостей и усадеб Асгарда.
Некоторое время спустя они были уже вблизи Иггдрасиля. Эрик отчетливо
увидел бегающих среди его ветвей оленей. Заметив летящую колесницу, олени
остановились. Белочка Рататоск также замерла как столбик, высоко задрав
вверх свой пушистый хвост и уставившись на них большими темными глазами.
Огромный орел на вершине дерева молча застыл как изваяние. Ястреб, сидящий у
него между глаз, нервно пощипывал перья.
Стоял приятный теплый вечер, и все вокруг было погружено в какую-то
настороженную выжидательную тишину. Поле, на котором ежедневно бились
эйнхерии, к этому часу уже обезлюдело, и как-то непривычно было видеть его
пустым. Создавалось такое впечатление, что все древние викинги вдруг разом
снялись отсюда и отправились куда-то, чтобы присутствовать при некоем
чрезвычайно значительном событии, Валькирий тоже нигде не было видно.
Тор направил козлов к Вальгалле и подал им знак снижаться. Вальгалла
была освещена гораздо ярче, чем обычно. Во всех окнах виднелись горящие
факелы. У пятисот сорока ее ворот полыхали огромные костры, возле которых
сновали туда-сюда, подбрасывая хворост, многочисленные слуги.
У одних ворот стояла кучка каких-то животных, сюда-то и правил Тор.
-- Сегодня все собрались здесь, -- прошептала Труд.
-- Кто? -- спросил Эрик.
-- Все асы Асгарда.
-- Да, -- сказал Улль, -- похоже на то. Вероятно, нынче вечером должно
случиться нечто особенное.
-- Кто знает, -- задумчиво промолвил Тор, останавливая своих скакунов.
Все выбрались из колесницы и остановились, поправляя и отряхивая одежду. Уже
и здесь чувствовалась атмосфера торжественного настроения, царящего сегодня
в Вальгалле. Все вокруг было залито каким-то странным золотистым сиянием.
-- Этот свет исходит от Золотой Щетины -- вепря Фрейра, -- объяснила
Труд. -- А других животных ты знаешь?
-- Да, некоторых, -- отвечал Эрик. -- Вот эти две большие черные кошки
принадлежат Фрейе. Тот петух -- Золотой Гребешок. Это -- конь Одина,
Слейпнир, а рядом с ним -- Золотая Челка, конь Хеймдалля. Их я раньше уже
видел, а вот того коня, поблизости от них, не знаю.
-- Это бесстрашный конь Фрейра, а вон и Ховварпнир. На нем я больше
всего люблю кататься, -- сказала Труд.
Ховварпнир стоял чуть поодаль и нетерпеливо рыл копытом землю, как
будто желая показать, что с большей охотой пустился бы сейчас вскачь, чем
стоять вот так без дела и ждать неизвестно чего.
Эрик и Труд подошли и ласково погладили его по бокам. Труд потянулась к
уху коня и начала что-то нашептывать. Ховварпнир мигом успокоился, тихонько
заржал, обнюхал Эрика и отошел к другим лошадям.
Из окна вылетели два больших ворона, сделали несколько кругов над вновь
прибывшими и вновь скрылись в Вальгалле. "Это вороны Одина, -- подумал Эрик.
-- Наверное, он послал их проследить, где Тор".
Тор тем временем распряг козлов и пустил их пастись на лужайке.
-- Пошли, -- позвал он путешественников, -- посмотрим, в чем там дело.
Из огромного зала доносился сильный шум -- слышался рев пьяных мужских
голосов, женский визг я смех, грохот сдвигаемых кубков и лязг ножен.
Но стоило лишь Тору, Уллю, Труд и Эрику войти внутрь, как все
моментально стихло. В зале установилась мертвая тишина, лишь дрова тихо
потрескивали в костре.
В противоположном, дальнем от двери углу зала, возвышаясь над всеми на
своем троне, Хлидскьяльве, сидел огромный седовласый старик с величавой и
торжественной осанкой -- Один. Подле трона, также гордо выпрямившись,
облаченная в золотисто-пурпурную мантию, стояла его жена, Фригг. На спинке
Хлидскьяльва по обе стороны от Одина устроились его вороны, Хугин и Мунин, а
у ног главы асов лежали его волки -- Гери и Фреки.
За двумя длинными столами, косыми лучами расходящимися от стоявшего на
возвышении Хлидскьяльва, сидели асы и асини. Рядом с ними за столиками
поменьше примостилось множество карликов. Взгляды всех были прикованы к
четырем вошедшим, медленным шагом продвигавшимся к центру зала.
Эрик беспокойно озирался по сторонам. За каждым его движением с
пристальным вниманием, напряженным любопытством и каким-то тревожным
ожиданием наблюдали сотни пар глаз. Мальчик обратил внимание, что все
собравшиеся здесь смотрят главным образом на него. Внезапно он ощутил себя
бесконечно одиноким. "Вероятно, такое чувство испытывает подсудимый, когда
стоит перед судьей, готовясь выслушать приговор", -- мелькнуло у него в
голове.
Каждый шаг гулко отдавался у Эрика в ушах, ноги его отяжелели, будто
налились свинцом. Он был убежден, что, появись на гладком полу хоть малейшая
неровность, он обязательно споткнется и упадет. "Если можно здесь что-нибудь
сделать не так, я обязательно это сделаю!" -- с ужасом подумал он.
-- Успокойся, -- шепнул ему Тор. Он шел позади Эрика и положил ему руку
на плечо. Бок о бок с мальчиком шагала Труд. Ее присутствие приятно
волновало Эрика и отчасти придавало ему силы. Щеки девочки пылали, она шла,
гордо выпрямившись, почти под стать величавой осанке Фригг.
Позади всех следовал Улль. Улучив момент, он быстро и бесшумно
скользнул за один из столов и примостился там, смешавшись с толпой гостей.
Однако Эрик продолжал чувствовать на себе его испытующий взгляд. Со стороны
это, вероятно, было похоже на то, как учитель следит за своим учеником,
отвечающим на экзамене. Ладони Эрика вдруг вспотели.
Что здесь происходит? Все выглядело так торжественно, так великолепно и
величественно. Вот это гости! Весь мир богов Асгарда, собравшихся под одной
крышей! Все, кто мог ходить, ползать, летать, -- все были тут!
"Эх, если бы кто-нибудь мог сейчас меня увидеть! -- подумал Эрик, --
Кто-нибудь из них, моих домашних, там, на Земле. Нет, они бы и теперь ни за
что не поверили". Чем ближе подходил мальчик к Одину, тем слабее становилась
его уверенность в себе -- точнее, то, что от нее еще оставалось. Эрик
чувствовал, что и сам он как будто уменьшается в размерах, тогда как
окружающие его тысячи воинов-викингов, сидящих в зале, росли на глазах,
превращаясь в могучих богатырей, грозных воителей, ощетинившихся лесом
рогатых шлемов, щитов и мечей. Вместе с тем с каждым его шагом все большее
любопытство и почтительность читались в устремленных на него взглядах.
Асы и асини, сидящие за передними столами, постепенно также росли и
увеличивались до невероятных размеров, а глаза их сверлили мальчика как
острые копья. Чем ближе подходил к ним Эрик, тем неумолимее и жестче
становились эти взгляды. Даже карлики и те выглядели теперь великанами.
-- Успокойся! -- снова прошептал Тор, почувствовав, что мальчика
начинает бить дрожь. -- Клянусь, ничего плохого с тобой здесь не случится.
Подойди к Одину.
Труд молча вложила свою ладонь в руку Эрика. Пальцы их переплелись, и
она легонько погладила тыльную сторону его ладони своим большим пальцем.
Эрик почувствовал, как в душе его поднимается волна самой теплой
признательности к Труд и ее отцу. Однако выразить ее им сейчас он никак не
мог - все в нем словно застыло, он лишь покорно ступал вперед, как
заведенная механическая кукла. "Ничего, -- подумал он, - ведь Труд и Тор
могут читать мои мысли и наверняка поймут, какую нежность я к ним сейчас
испытываю". Мысль эта молнией промелькнула в его сознании и моментально
погасла - в данный момент ей там не было места.
Во рту у Эрика пересохло, в горле сильно першило. Он хотел было
проглотить слюну и не смог -- ее попросту не было. На глаза мальчика
навернулись слезы. Взгляд его был прикован к Одину -- он не мог отвести его
от верховного бога, который возвышался на своем троне над всеми остальными.
Единственный глаз Одина, в свою очередь, был устремлен прямо на мальчика. На
том месте, где должен был быть второй глаз, зияла темная дыра. Вообще во
всем зале не было теперь, пожалуй, никого, кто не смотрел бы на Эрика.
Когда Тор, Эрик и Труд достигли середины зала и поравнялись с
гигантским костром, викинги один за другим начали подниматься со своих мест.
В полном молчании, внимательно и с какой-то затаенной надеждой провожали они
глазами маленькую группу, шедшую сквозь их ряды к трону Одина. Друг за
другом воины обнажали мечи и поднимали шиты. Послышались негромкие медленные
удары, которые постепенно перешли в тихий, но ритмичный стук. Все новые и
новые бойцы покидали свои скамьи и присоединялись к поднявшимся ранее.
Шум быстро нарастал и под конец обрушился на идущих как ревущая лавина.
Дикий, неистовый грохот заполнил все вокруг, заглушив прочие звуки. Десятки
тысяч мечей с размаху ударяли в щиты, отбивая ритм мелодии, звучащей под
крышей Вальгаллы. Сердце гулко стучало в груди Эрика. Мальчику казалось, что
звук его ударов разносится по всему залу. И в такт все ускоряющимся с каждым
шагом ударам сердца звучал неистовый грохот щитов. Вальгалла чествовала
Эрика!
Грохот этот как бы проникал в тело мальчика, заставляя его содрогаться
все сильнее и сильнее. Все это было похоже на бушующее штормовое море, на
всемирный потоп, в котором ощущаются мощь и ярость бушующей стихии.
Рот Эрика раскрылся, из него вырвался крик. Мальчик зашатался и не упал
лишь благодаря тому, что Тор поддержал его, потихоньку подталкивая вперед.
Крика, однако, никто не слышал -- все заглушал дикий грохот щитов. Труд
также выглядела потря