Нас представляют друг другу. Знакомьтесь, это - Марла Зингер, она у нас новенькая. Привет, Марла! В "Преодолей себя!" мы начинаем обычно с Обмена Новостями. Ни слова о паразитах. Разве наша группа имеет какое-то отношение к паразитам? Ничего подобного, всем постоянно становится лучше. О, эта новая методика лечения! Все только что пошли на поправку. Однако во всем ощущается неизбывный привкус пятидневной непрерывной головной боли. Одна из женщин разражается беспричинными слезами. У всех висит на груди табличка с именем. Мы встречаемся уже целый год каждый вторник, и тем не менее многие, подходя к тебе с протянутой для рукопожатия ладонью, смотрят на табличку, чтобы узнать, как тебя зовут. Извините, разве мы уже встречались? Никто не употребляет слова паразит, все говорят возбудитель. Никто не употребляет слова лечение, все говорят процедура. Так что во время Обмена Новостями кто-нибудь сообщает, что возбудитель внезапно проник к нему в спинной мозг, и поэтому у него внезапно отнялась рука. А другой говорит, что возбудитель вызвал у него потерю внутричерепной жидкости, и теперь мозг задевает о стенки черепа, от чего случаются судороги. Во время последнего собрания, которое я посетил, Клои сообщила нам радостную весть. С трудом поднявшись на ноги и опираясь на подлокотники кресла, она поведала нам, что больше не боится смерти. Сегодня после знакомства и Обмена Новостями, душка, которой я никогда раньше не видел, по имени Гленда (если верить табличке) сказала, что она - сестра Клои и что Клои умерла в прошлый вторник в два часа утра. Какая прелесть! Два года Клои плакала в моих объятиях, и вот она умерла и лежит в земле, или в урне, или в мавзолее, или - как его там - в колумбарии. Еще одно доказательство того, что в один прекрасный день и ты станешь лакомством для червей и удобрением для растений. Смерть - это волшебное чудо, и я бы не имел ничего против нее, когда бы не эта тварь. Марла. Она снова уставилась на меня, словно кроме меня тут у паразитов не на кого и смотреть. Лжец. Симулянтка. Марла - симулянтка. И ты тоже симулянт. Да и все кругом притворяются, когда внезапно валятся на землю, хрипят, пускают пену и делают себе в штаны. Сегодня вечером направленная медитация неожиданно не действует на меня. За всеми семью вратами дворца - за зелеными, за оранжевыми - стоит Марла. И за голубой тоже стоит Марла. Лжец. Когда я проникаю в пещеру, животным, символизирующим мою волю, тоже оказывается Марла. Марла затягивается сигаретой и смотрит по сторонам. Лжец. Черные волосы и губы, пухлые, как французские подушки. Симулянтка. Губы, нежные, как кожаный итальянский диван. От таких не убежишь. А вот Клои была настоящая. Она походила на скелет Джони Митчел, который заставили улыбаться и ухаживать за гостями на большой вечеринке. Я часто представляю себе маленький мультяшный скелетик Клои, размером с небольшого насекомого, который бежит по галереям и закоулкам ее собственных внутренностей в два часа утра, в то время где-то вдалеке завывает сирена и чей-то голос объявляет: "Приготовьтесь к смерти через десять, девять, восемь секунд". "Смерть наступит через семь, шесть...". В ночной темноте Клои бежит по лабиринту рвущихся вен и взрывающихся труб, брызжущих горячей лимфой. Нервы выступают на поверхности тканей пучками проводов. Абсцессы вздуваются жаркими белыми бусинами. Голос сверху объявляет: "Приготовьтесь к опорожнению кишечника через десять, девять, восемь, семь...". "Приготовьтесь к эвакуации души через десять, девять, восемь...". Клои шлепает по вытекшей из отказавших почек жидкости. "Смерть наступит через пять...". "Пять, четыре...". "Четыре...". Повсюду видны следы жизнедеятельности паразитов, похожие на граффити, нарисованные аэрозольной краской на поверхности сердца. "Четыре, три...". "Три, два...". Клои карабкается на четвереньках по рифленой поверхности собственного горла. "Смерть наступит через три, две...". Лунный свет льется в открытый рот. "Приготовьтесь к последнему вздоху - ноль!". Душа эвакуируется. Ноль! Отделение от тела. Ноль! Смерть наступила. Как это было бы славно: сжимать и сжимать в объятиях теплую дрожь Клои, в то время как сама Клои уже давно лежит в сырой земле! Но вместо этого на меня смотрит Марла. Во время направленной медитации, я раскрываю объятия, чтобы принять в них ребенка, живущего во мне, но вместо ребенка в объятия мои устремляется дымящая как паровоз Марла. Белый исцеляющий шар света не появляется. Лжец. Чакры остаются закрытыми. Представьте себе каждую чакру, как распускающийся цветок, в центре которого, словно в замедленной съемке, вспыхивают лучи белого света. Лжец. Мои чакры не хотят открываться. Когда направленная медитация заканчивается, все встают на ноги, потягиваются, отряхиваются и готовятся к терапевтическому телесному контакту. Когда приходит время обниматься, я делаю три шага навстречу Марле, распахиваю руки и смотрю по сторонам, ища подсказки, что мне делать дальше. Подсказка: обними того, кто идет тебе навстречу. Мои руки смыкаются у Марлы за спиной. Выбери сегодня того, кто тебе нужен. Рука Марлы, сжимающая сигарету, надежно прижата к бедру. Расскажи ему, как ты себя чувствуешь. У Марлы нет рака яичек. У нее нет даже туберкулеза. Она и не собирается умирать. Ладно, беру свои слова обратно, с высшей философской точки зрения мы все потихоньку умираем, но Марла умирает совсем не так, как умирала Клои. Еще одна подсказка: поделись самым сокровенным. Алло, Марла, ты яблоки любишь? Самым сокровенным. Марла, валила бы ты отсюда. Вон! Вон! Вали отсюда вон и плачь там, где я тебя не вижу. Марла смотрит мне прямо в лицо. У нее карие глаза. Мочки ее ушей проколоты, но сережек она не носит. На растрескавшихся губах лежат, словно изморозь, чешуйки отшелушившейся кожи. Вали отсюда и плачь. - Ты тоже вроде еще не помираешь, - говорит Марла. Вокруг нас, обнявшись, рыдают пары. - Расскажи мне все честно, - твердит Марла, - а я расскажу тебе. Мы можем честно поделить неделю, объясняю я. Марла берет себе костные болезни, болезни мозга и туберкулез. Я оставляю за собой рак яичек, паразитов крови и хроническое слабоумие. Марла спрашивает: - А как насчет рака кишечника? Да, эта девочка твердо вызубрила свой урок. Рак кишечника мы поделим поровну. Ей достаются первое и третье воскресенья каждого месяца. - Нет, - отрезает Марла. Рак кишечника она хочет весь. И паразитов, и остальной рак тоже. Марла прищуривает глаза. Она и мечтать не мечтала, что может так прекрасно чувствовать себя. Она впервые чувствует себя живой. Ее прыщи прошли. За всю свою жизнь она ни разу не видела мертвеца. Она не понимала, что такое жизнь, потому что ей не с чем было сравнивать. О, но теперь-то она знает, что такое смерть и умирание, что такое настоящее горе и подлинная утрата. Что такое плач и содрогание, смертный ужас и угрызения совести. Теперь, когда Марла знает, что с нами всеми будет, она может наслаждаться каждым мгновением своей жизни. Нет, она не отдаст мне ни одной группы. - Я ни за что не соглашусь жить, как жила раньше, - говорит Марла. - Раньше, чтобы жить и наслаждаться просто тем, что еще дышишь, я работала в бюро похоронных услуг. У меня, правда, совсем другая специальность, ну и что с того? Тогда и вали отсюда в свое бюро похоронных услуг, предлагаю я. - Похороны - это ничто в сравнении с группами поддержки, - возражает Марла. - Похороны - это абстрактная церемония. В них нет истинного ощущения смерти. А здесь оно есть. Пары вокруг нас утирают слезы, сморкаются, хлопают друг друга по спине и расходятся. Мы не можем ходить в группу вместе, говорю я. - Тогда не ходи. Мне это нужно. - Тогда ходи на похороны. Все уже встали в круг и берутся за руки, готовясь к завершающей молитве. Я отпускаю Марлу. - Как долго ты ходишь сюда? Два года. Кто-то берет меня за руку. Кто-то берет за руку Марлу. Когда начинается молитва, у меня, как обычно, перехватывает дыхание. О, благослови нас! О, благослови нас в нашем гневе и страхе! - Два года? - шепчет Марла, склонив голову набок. О, благослови нас и сохрани. Все, кто могли бы заметить, что я в этой группе уже два года, или умерли или выздоровели и перестали сюда ходить. Помоги нам, помоги нам. - Ах так, - говорит Марла, - ну что ж, тогда я отдаю тебе рак яичек. Большой Боб, здоровенный шмат сала, обливает меня слезами. Спасибо тебе большое, Марла. Направь нас к нашей участи и даруй нам покой. - Пожалуйста. Вот так я и познакомился с Марлой. 5 Парень из службы безопасности мне все разъяснил. Грузчики не обращают никакого внимания на чемодан, в котором что-то тикает. Парень из службы безопасности зовет грузчиков "швырялами". Современные бомбы не тикают. Но если чемодан вибрирует, то и "швырялы", и служба безопасности обязаны вызвать полицию. У Тайлера я поселился именно из-за этой политики большинства авиакомпаний в отношении вибрирующего багажа. Возвращаясь из Даллса, я вез с собой один чемодан, в котором было упаковано все. Когда часто ездишь, вскоре вырабатывается привычка возить с собой все самое необходимое. Шесть белых рубашек. Две пары черных брюк. Минимум, необходимый для выживания. Дорожный будильник. Электрическую бритву на аккумуляторах. Зубную щетку. Шесть пар трусов. Шесть пар черных носков. Если верить парню из службы безопасности, при погрузке в Даллсе мой чемодан начал вибрировать и полиция сняла его с полета. В этом чемодане было все. Жидкость для контактных линз. Красный галстук в голубую полоску. Голубой галстук в красную полоску. Не в тонкую полоску, как клубные галстуки, а в широкую, как офицерские с цветами части. Еще один просто красный галстук. Список всех этих вещей я прикрепил у себя дома к двери платяного шкафа. Мой дом - это квартира на пятнадцатом этаже кондоминиума, расположенного в многоквартирном доме, напоминающем мне стеллаж для пожилых вдов и молодых профессионалов. Рекламная брошюра обещала, что между мной и включенным телевизором или стереоустановкой соседа всегда будет не меньше фута бетонного пола, потолка или стены. Фут бетона, но при этом система вентиляции и кондиционирования воздуха устроена так, что невозможно открыть окно без того, чтобы вся квартира, невзирая на кленовый паркет и выключатели с регулируемой степенью освещения, не начинала вонять как последний разогретый тобой на плите обед или санузел после твоего недавнего визита. Ах да, а еще там были кухонный гарнитур со столешницами из натуральной древесины и низковольтная проводка для осветительных приборов. Но все же, фут бетона - это очень важно, когда у твоей соседки села батарейка в слуховом аппарате и поэтому она смотрит свое любимое игровое шоу на полной громкости. Или когда вулканический выброс горящего газа и обломков, которые некогда были твоим гостиным гарнитуром и личными вещами, выбивает окна-витрины и вырывается наружу, оставляя в скале здания выжженную обугленную пещеру кондоминиума, твою личную и ничью больше. Такие вещи случаются. Все уничтожено взрывом, даже стеклянный зеленый сервиз ручной работы с крохотными пузырьками внутри и неровностями снаружи от прилипшего песка. (Это доказывает, что сервиз изготовил простодушный, честный, трудолюбивый туземец-ремесленник из - неважно, откуда). Так вот, все, включая этот сервиз, уничтожено взрывом. Трехметровые шторы-картины порваны в клочья и сожжены огненным ветром. С высоты пятнадцатого этажа пылающий пепел развеян над городом и рассыпан по крышам стоящих машин. Я тем временем мчусь во сне на запад с крейсерской скоростью 0,83 числа Маха или 455 миль в час. А в Даллсе спецподразделение ФБР обследует мой чемодан, одиноко стоящий на транспортере в помещении, из которого эвакуирован весь персонал. В девяти случаях из десяти вибрирует электробритва. Так было и с моим чемоданом. В одном случае - фаллоимитатор. Это мне рассказал парень из службы безопасности в аэропорту прибытия. Затем я поехал на такси домой и обнаружил, что все мое фланелевое белье лежит на асфальте, изодранное в клочья. Представьте себе, рассказывал мне парень из службы безопасности, пассажир прибывает к месту назначения, и тут ему объявляют, что его багаж задержан на Восточном побережье из-за фаллоимитатора. Бывает и так, что хозяин чемодана - мужчина. Политика авиакомпаний состоит в том, чтобы никогда не уточнять, кому принадлежал фаллоимитатор. Фаллоимитатор - и все тут. Ни в коем случае не "ваш фаллоимитатор". Следует говорить "самопроизвольное включение фаллоимитатора". "Самопроизвольное включение фаллоимитатора привело к необходимости задержать ваш багаж в аэропорту". Дождь шел, когда я покидал Стейплтон, штат Джорджия, где у меня была встреча. Дождь продолжал идти, когда я подъезжал к своему дому. Сначала стюардесса объявила, чтобы мы осмотрели свои места и постарались не забывать в салоне личных вещей. Затем она объявила, что в аэропорту меня ожидает представитель авиакомпании. Я перевел свои часы на три часа назад, но несмотря на это было глубоко за полночь. У выхода меня ждал представитель авиакомпании, а с ним рядом стоял парень из службы безопасности. Ха, ха, ха, ваша бритва самопроизвольно включилась, и из-за этого ваш багаж задержали в Даллсе. Парень из службы безопасности называл грузчиков "швырялами". А еще он называл их "пихалами". Дело могло быть и хуже, сказал мне этот парень, по крайней мере, бритва - все-таки не фаллоимитатор. А затем - может быть, потому, что мы оба были мужчинами и стрелки часов показывали час ночи, а может быть, просто чтобы поднять мне настроение, он рассказал, что на авиационном сленге стюарда называют "стюардесс". Парень этот носил форму, похожую на летную: белая рубашка с маленькими эполетами и голубой галстук. Он сказал, что мой багаж обыскали, и что он прибудет на следующий день. Затем он записал мое имя, адрес и номер телефона, и спросил, знаю ли я, в чем разница между презервативом и кабиной пилотов. - В презерватив только один хер входит, - объяснил он. Я доехал до дома на такси за последнюю десятку. Местная полиция замучила меня вопросами. Моя электробритва, которую приняли за бомбу, по-прежнему находилась от меня на расстоянии трех часовых поясов. А настоящая бомба, очень большая бомба, разнесла в щепки мой очаровательный кофейный столик дизайна "Ньюрунда" в форме образующих круг ярко-зеленого "инь" и апельсинового "ян". То же самое случилось и с моим мягким уголком "Хапаранда" дизайна Эрики Пеккари. Я не единственная жертва того инстинкта, что заставляет людей обустраивать свои гнездышки. Все мои знакомые, которые раньше сидели в туалете с порнографическим журналом в руках, теперь сидят с каталогом фирмы "ИКЕА". Теперь у нас у всех есть кресло "Йоханнесов", обитое полосатым драпом "Штинне". Мое, кстати, упало, охваченное пламенем, с пятнадцатого этажа в фонтан. У нас у всех одинаковые бумажные фонарики "Рислампа-Хар", обтянутые неотбеленной экологически безвредной бумагой. Мои фонарики были с рисунком "конфетти". Плоды визитов в туалет. Набор ножей "Алле". Нержавеющая сталь. Выдерживают машинную мойку. Настенные часы "Видьд" из оксидированной стали, как я мог обойтись без них? Стеллажный конструктор "Клипск", ясное дело. Коробки для шляп "Хемлиг". Конечно. Вся мостовая под окнами была усеяна сверкающими обломками. Набор покрывал "Моммала". Дизайн Томаса Харила. Большой выбор цветов. Орхидея. Фуксия. Кобальт. Слоновая кость. Антрацит. Яичная скорлупа и вереск. Вся моя жизнь ушла на покупку этого барахла. Простое в уходе лаковое покрытие на журнальных столиках "Каликс". "Стег" - комплект столиков "три в одном". Ты покупаешь мебель. Ты уверяешь сам себя, что это - первая и последняя софа, которую ты покупаешь в жизни. Купив ее, ты пару лет спокоен в том смысле, что как бы ни шли дела, а уж вопрос с софой, по крайней мере, решен. Затем решается посудный вопрос. Постельный вопрос. Ты покупаешь шторы, которые тебя устраивают и подходящий ковер. И вот ты стал пленником своего уютного гнездышка, и вещи, хозяином которых ты некогда был, становятся твоими хозяевами. И так продолжается, пока ты однажды не вернешься домой, и портье не скажет тебе, что произошел несчастный случай. И что полиция уже приезжала и задавала кучу вопросов. Полиция предполагает, что это мог быть газ. Возможно, погас в духовке, или же была утечка, а какая-нибудь конфорка осталась непогашенной, газ собирался под потолком, пока не наполнил весь кондоминиум от потолка до пола. Потолки высокие, объем кондоминиума - тысяча семьсот кубических футов, прошел не один день, пока газ не заполнил весь объем. А когда это случилось, где-то, возможно, в реле компрессора холодильника, проскочила искра... Детонация. Ударная волна выбивает окна из алюминиевых рам и все, что находилось в квартире - диваны, лампы, простыни, сервизы, школьные ежегодники, дипломы и телефон, - вылетает, охваченное пламенем, из окна, образовав нечто вроде солнечного протуберанца. Боже, а мой холодильник! Я старательно собирал коллекцию различных сортов горчицы - горчица ручного помола, крепкая английская горчица. У меня было четырнадцать сортов не содержащей жиров заправки для салата и семь сортов каперсов. Да, да, - вы совершенно правы, полный дом приправ и ни куска еды. Портье прочистил нос, извергнув нечто в носовой платок - с таким же звуком, с каким мяч падает в раструб перчатки бейсбольного кэтчера. На пятнадцатый этаж подняться можно, говорит портье, но квартира все равно опечатана. Распоряжение полиции. Полицейские спрашивали, нет ли у меня бывшей подружки с решительным характером или заклятого врага, имеющего доступ к динамиту. - Да и чего там смотреть, - продолжал портье. - Ничего, ведь, не осталось, кроме голых стен. Полиция не исключает предумышленного поджога. Газом не пахло. Портье многозначительно поднимает брови. (Этот тип только тем и занимался, что флиртовал с горничными и сиделками из больших квартир на верхнем этаже. После работы они ждали на стульях в холле, когда за ними приедут, чтобы отвезти домой. Три года я жил в этом доме, и этот портье сидел и читал свой "Эллери Квин" пока я перетаскивал мешки с покупками от машины к двери.) Портье многозначительно поднимает брови" и говорит, что некоторые уезжают в долговременную поездку, оставляя в квартире длинную-длинную зажженную свечу, поставленную посреди лужи бензина. Люди, испытывающие финансовые затруднения, часто откалывают такие номера. Люди, которые хотят подзаработать. Я попросил разрешения воспользоваться телефоном в привратницкой. - Молодежь хочет потрясти мир и покупает больше вещей, чем может себе позволить, - сказал портье. Я набрал номер Тайлера. Телефон зазвонил в доме, который Тайлер снимал на Бумажной улице. О, Тайлер, забери меня отсюда! Никто не подходит к телефону. Наклонившись к самому моему уху, портье говорит: - Молодежь сама не знает, чего хочет. О, Тайлер, спаси меня! Никто не подходит к телефону. - Молодежи сразу все подавай. Спаси меня от шведской мебели. Спаси меня от произведений искусства. И Тайлер подошел к телефону. - Когда не знаешь, чего хочешь, - говорит портье, - беды не миновать. Не хочу больше быть укомплектованным. Не хочу больше быть довольным. Не хочу больше быть самим совершенством. Тайлер, спаси меня от этого! Я договорился встретиться с Тайлером в баре. Портье спросил, по какому телефону полиция может найти меня. Дождь все шел и шел. Моя "ауди" на стоянке была целехонька, только лобовое стекло пробито насквозь торшером "Дакапо" с галогенными лампами. Мы встретились, выпили море пива, и Тайлер сказал мне, что я могу пожить у него, если окажу ему одну услугу. Мой чемодан прибыл на следующий день. Шесть пар рубашек и шесть пар трусов - все остальное пропало. Мы сидели в баре, пьяные, и никому до вас не было дела и нам ни до кого. И я спросил Тайлера, что я должен сделать для него. Тайлер сказал: - Врежь мне изо всей силы. 6 Мы успели показать только два демонстрационных слайда, подготовленных мною для компании "Майкрософт", как кровотечение возобновилось и мне пришлось сглатывать кровь. Мой начальник не владеет материалом, но он ни за что не позволит мне проводить демонстрацию с подбитым глазом и щекой, вздувшейся от швов, наложенных с внутренней стороны. Они разошлись, и я вынужден сглатывать кровь. Мой начальник ведет презентацию по написанному мной сценарию, а меня он посадил к проектору, так что я сижу в темном углу комнаты. Липкая кровь течет у меня по губам, я пытаюсь слизать ее, и, когда вспыхивает свет и я поворачиваюсь к Эллен, Уолтеру, Нор6ерту и Линде - консультантам из "Майкрософт" - и благодарю их за внимание, во рту у меня булькает кровь, проступая в щелях между зубами. Можно проглотить пинту собственной крови, прежде чем тебе станет дурно. Завтра у нас встреча бойцовского клуба, и я не могу пропустить ее ни в коем случае. Перед презентацией Уолтер улыбается мне фирменной улыбкой, демонстрируя контраст между жемчужными зубами и шикарным загаром, который оттенком напоминает картофельные чипсы, поджаренные на барбекью. Уолтер протягивает мне для рукопожатия руку, украшенную кольцом с печаткой, и мои пальцы тонут в его мягкой лапе. - Страшно даже подумать, как выглядит тот, кому вы задали трепку. Первое правило бойцовского клуба гласит: никому не рассказывать о бойцовском клубе. Я объясняю Уолтеру, что я упал. По собственной вине. Перед презентацией я сижу рядом с начальником, и показываю ему по сценарию, где и какой слайд демонстрируется, и в каком месте я намерен включить видеомагнитофон. Начальник спрашивает меня: - Почему каждый уик-энд ты попадаешь в какую-нибудь передрягу? Шрамы украшают мужчину, говорю я. Фабричное состояние вышло из моды. Когда я вижу старые автомобили производства 1955 года, которые выглядят так, словно только что сошли с конвейера, мне становится противно. Второе правило бойцовского клуба гласит: никому никогда не рассказывать о бойцовском клубе. Ты отправляешься перекусить, и к твоему столику подходит официант, у которого синяки под глазами, словно у гигантской панды. Ты вспоминаешь, что видел его в прошлый уик-энд в бойцовском клубе: стокилограммовый верзила-грузчик прижимал его голову коленом к бетонному полу и методично бил ему своим кулачищем в переносицу с глухим увесистым звуком, который пробивался даже сквозь одобрительный рев членов клуба, бил до тех пор, пока официант не исхитрился перевести дыхание и не прохрипел "Хватит!" Ты не имеешь права говорить ничего, потому что бойцовский клуб существует только в период от начала и до конца встречи. Ты видишь паренька, что работает в копировальном бюро. Ты познакомился с ним месяц назад. Он забывал подшивать при помощи дырокола заявки и прокладывать цветные пластиковые разделители между различдыми заказами, но в клубе этот парень бился как бог. Десять минут он выколачивал душу из главного бухгалтера, который был больше его в два раза, а затем повалил его на пол и лупил, пока тот не взмолился о пощаде. Таково третье правило бойцовского клуба: если противник теряет сознание, или делает вид, что теряет, или говорит "Хватит!", поединок окончен. Мы встречаемся каждый день, но нельзя даже и словом никому обмолвиться о том, какой он классный боец. В поединке участвуют только двое. Никто не проводит поединков больше, чем один за вечер. Биться следует голыми по пояс и без обуви. Поединок продолжается столько, сколько потребуется. Таковы остальные правила бойцовского клуба. В бойцовском клубе мы все - совсем другие люди, чем в реальной жизни. Даже если ты скажешь парню из копировального бюро, что он - классный боец, ты скажешь это совсем другому человеку. В бойцовском клубе я - совсем не тот человек, которого знает мой начальник. Когда после поединка возвращаешься к повседневному существованию, кажется, что кто-то повернул ручку громкости. Ничто не может заставить тебя потерять самообладание. Твое слово - закон, и даже если другие сомневаются в этом или отрицают это, и тогда ничто не может заставить тебя потерять самообладание. В повседневном существовании я - координатор отдела рекламаций в галстуке и рубашке, сидящий в темноте с полным ртом крови и меняющий слайды и диаграммы, в то время как мой начальник разглагольствует перед консультантами из "Майкрософт", почему он выбрал для меню именно этот оттенок нежно-голубого цвета. В первой встрече бойцовского клуба участвовали только я и Тайлер. Раньше, когда я возвращался домой сердитый, сознавая, что безнадежно отстаю от личного пятилетнего плана, я довольствовался тем, что возился с машиной или вылизывал свой кондоминиум. Я знал, что в один прекрасный день умру, и мое тело будет как новенькое - без единого шрама - и такими же будут моя машина и мой кондоминиум. Возможно, самосовершенствование - это еще не все. Тайлер не знал, кто его отец. Возможно, саморазрушение гораздо важнее. Тайлер и я, мы по-прежнему ходим в бойцовский клуб вместе. Бойцовский клуб находится в подвале одного бара, и в этом подвале - после того, как бар закрывается в субботу ночью - собирается все больше и больше парней. Тайлер становится под единственную лампу, которая висит посередине подвала, и видит, как из темноты блестят сотни глаз. И тогда Тайлер громко произносит: - Первое правило бойцовского клуба: никому не рассказывать о бойцовском клубе. - Второе правило бойцовского клуба, - продолжает Тайлер, - никому никогда не рассказывать о бойцовском клубе. От меня отец ушел, когда мне уже исполнилось шесть лет, но я все равно его не помню. У моего отца привычка заводить новую семью в новом городе каждые семь лет. Он, очевидно, считает что семья - это что-то вроде сети фирменных ресторанов. В бойцовском клубе собираются представители поколения мужчин, воспитанных женщинами. Тайлер стоит под единственной лампой в кромешной тьме подвала, полного мужчин, и объявляет остальные правила: дерутся двое, не более одного поединка на каждого, биться без обуви и без рубашек, поединок продолжается столько, сколько потребуется. - И седьмое правило, - громко объявляет Тайлер, - новичок обязан принять бой. Ходить в бойцовский клуб - это совсем не то же самое, что смотреть футбол по телевизору. В телевизоре ты видишь толпу незнакомцев, которые молотят друг друга на обратной стороне земного шара. Сигнал передается через спутник с двухминутной задержкой, каждые десять минут матч перебивается то рекламой пива, то заставкой канала. После первого посещения бойцовского клуба люди начинают относиться к футболу по телевизору примерно так же, как к порнографии, когда под боком - шикарная женщина. Вступив в бойцовский клуб, ты начинаешь посещать тренажерный зал, коротко стричь волосы и ногти. В тренажерных залах полно парней, которые хотят походить на мужчин, словно "походить на мужчин" ознаяает выглядеть так, как велят скульпторы или рекламные фотографы. Как говорит Тайлер, накачанным может назвать себя любое суфле. Мой отец так и не получил высшего образования, поэтому он считал крайне важным, чтобы я получил его. Окончив колледж, я позвонил отцу в другой город и спросил: - Папа, что мне делать дальше? Отец не нашелся, что мне ответить. Затем я устроился на работу, и когда мне исполнилось двадцать пять, вновь позвонил в другой город, и спросил - а что дальше? Отец не знал и потому сказал: женись. Мне тридцать лет, но я по-прежнему мальчик. Чем тут может помочь другая женщина? То, что происходит в бойцовском клубе, словами не объяснишь. Некоторые парни хотели бы драться каждую неделю. На этой неделе Тайлер сказал, что внутрь пускаются первые пятьдесят человек, а потом дверь закрывается. Баста. На прошлой неделе я приметил одного парня, и мы записались на поединок. Видать у него была трудная неделя: он сразу же заломил мне руки за спину двойным нельсоном и начал размазывать мое лицо по бетонному полу. Глаз у меня опух, так что я не мог его открыть, из разбитой щеки текла кровь, губы лопнули, а когда я сказал "Хватит", приподнялся и посмотрел вниз, то увидел, что на полу остался кровавый отпечаток моего лица. Тайлер стоит рядом со мной, он тоже видит на бетоне кровавое "О" моего рта и маленький росчерк глаза. - Клево! - говорит Тайлер. Я жму парню руку со словами: спасибо, отличный бой. А он отвечает мне: - Ну, так как насчет следующей недели? Я пытаюсь улыбнуться распухшим лицом, я говорю, посмотри на меня. Может, лучше через месяц. Нигде ты не чувствуешь жизнь так, как в бойцовском клубе. Когда остаешься наедине с противником под единственной лампой, окруженный со всех сторон толпою зрителей. Дело не в том, выиграешь ты или проиграешь. Дело не в словах. Вот новичок приходит в бойцовский клуб, и тело его похоже на хлебный мякиш. Но не проходит и месяца, и оно кажется выточенным из дерева. Теперь он способен отравиться самостоятельно с любой проблемой. Шум и прочие звуки в бойцовском клубе такие же, как в любом тренажерном зале, но в бойцовском клубе никто не заботится о внешности. Там выкрикивают непонятные слова на непонятном языке, как в церкви пятидесятников, а проснувшись утром в воскресенье, ты чувствуешь себя спасенным. После последнего поединка мой противник затирал шваброй кровавое пятно на полу, пока я вызывал представителя страховой компании, чтобы получить направление в травматологический пункт. В больнице Тайлер объяснил врачу, что я упал. - Иногда Тайлер говорит за меня. Это все я сам. За окнами тем временем всходит солнце. О бойцовском клубе нельзя говорить хотя бы потому, что за исключением короткого промежутка времени с двух до семи в ночь с субботы на воскресенье бойцовского клуба не существует. Ни я, ни Тайлер не дрались до того, как придумали бойцовский клуб. А если ты никогда не дрался, то боишься всего на свете: боишься боли, боишься того, что не сможешь справиться с противником. Я был первый, к кому Тайлер рискнул обратиться с этим предложением. Мы сидели в баре, мы были пьяны, никому вокруг не было до нас дела, и тут Тайлер сказал: - Окажи мне одну услугу. Я хочу, чтобы ты врезал мне изо всей силы. Сначала я отказывался, но Тайлер рассказал мне, что не хочет умереть без шрамов на теле, что ему надоело только смотреть по телевизору, как дерутся другие, что он желает больше узнать о себе. Он рассказал мне про саморазрушение. В то время мне казалось, что в моей жизни больше ничего не случится, поэтому я подумал, что стоит вырваться из клетки наружу и попытаться найти себе другую жизнь. Я огляделся по сторонам и сказал, ладно, ладно, но давай лучше выйдем наружу, на стоянку. Мы вышли, и я спросил, куда Тайлер хочет, чтобы я его ударил: в голову или в живот. Тайлер сказал: - Застигни меня врасплох. Я сказал, что никогда никого не бил. Тайлер сказал: - Ну так дай себе волю. Я сказал, закрой глаза. Тайлер сказал: - Ни за что. Я поглубже вдохнул воздух и, целясь Тайлеру в подбородок, изобразил удар, виденный сотни раз в ковбойских фильмах. Так поступают все новички в бойцовском клубе. Естественно, я попал не в подбородок - мой удар пришелся вскользь Тайлеру по шее. Черт, сказал я, это не считается. Давай я перебью. - Считается, считается, - и Тайлер неожиданно, как боксерская перчатка на пружине в воскресных мультиках, ударил меня кулаком прямо в грудь. Меня отбросило на чью-то машину. Некоторое время мы стояли молча: Тайлер растирал себе шею, а я держался рукой за грудь в мы оба, как кот и мышонок из мультика, понимали, что забрели куда-то, где еще не бывали, но при этом все еще живы и нам очень хочется знать, как долго можно идти по этой дороге, оставаясь живыми. Тайлер сказал: - Клево. Я сказал, ударь меня еще. Тайлер сказал: - Нет, теперь твоя очередь. И я ударил его как-то по-женски, неловко, прямо в ухо, а Тайлер в ответ пнул меня в живот. Все, что произошло дальше, словами не объяснишь. Как раз в это время бар закрылся. Люди выходили из него, собирались вокруг нас на стоянке и кричали. Не знаю, что уж там понял Тайлер, но я почувствовал, что теперь я в состоянии справиться со всеми неполадками в моем мире: и с химчисткой, которая постоянно возвращает мне рубашки со сломанными пуговицами, и с банком, засыпающим меня сообщениями о превышении кредита, и с моей работой, и с начальником, который хозяйничает в моем компьютере, как у себя дома, меняя настройки ДОС. И с Марлой Зингер, которая украла мои группы поддержки. Когда наш поединок закончился, ни одна из этих проблем никуда не девалась, но мне теперь было на них наплевать. Наш первый с Тайлером поединок случился субботней ночью: Тайлер не брился с пятницы, так что после поединка мои костяшки были ободраны в кровь о его щетину. Лежа на автостоянке на спине рядом с Тайлером и глядя на единственную звезду, которая пробивалась сквозь свет уличного фонаря, я спросил его, с кем он бился. И Тайлер сказал: со своим отцом. Впрочем, дело, возможно, совсем не в этом. В бойцовском клубе личность противника значения не имеет. Ты просто бьешься - и все. Хотя первое правило запрещало говорить о бойцовском клубе, мы все равно говорили, и вскоре на автостоянке после закрытия бара стало собираться все больше и больше парней. Когда похолодало, мы нашли другой бар, в котором нам разрешили собираться в подвале. Каждая встреча бойцовского клуба начинается с того, что мы с Тайлером оглашаем установленные нами правила. - Большинство из вас, - заявляет Тайлер, - очутились здесь потому, что кто-то нарушил правило. Кто-то рассказал вам о бойцовском клубе. Тайлер говорит: - Так что у каждого из вас есть выбор: или перестать болтать о нашем бойцовском клубе или открыть свой где-нибудь в другом месте, потому что в один прекрасный день вы придете сюда и обнаружите, что не попали в число первых пятидесяти допущенных. Но если уж ты попал, то тебе придется принять бой или признать, что отнимаешь место у тех, кто стоял в очереди за тобой. - Если ты пришел в бойцовский клуб впервые, - говорит Тайлер, - ты обязан принять бой. Очень многие приходят в бойцовский клуб, потому что боятся сразиться с чем-то в своей жизни. После нескольких схваток они перестают бояться. Многие становятся в бойцовском клубе лучшими друзьями. Все чаще и чаще на собраниях и конференциях я встречаю бухгалтеров, младших менеджеров и адвокатов с разбитым носом, который высовывается из-под гипса, фиолетовый как баклажан, или с парой-другой швов под глазом или со сломанной челюстью, стянутой металлической струбциной. Это спокойные люди: они сидят и слушают, и ждут, когда настанет время принять решение. Мы киваем друг другу. Как-то раз начальник спросил меня, откуда у меня так много знакомых. По мнению моего начальника, среди деловых людей все реже и реже можно встретить джентльмена и все чаще - шпану. Презентация продолжается. Уолтер из "Майкрософт" бросает на меня взгляд. Уолтер - молодой парень с идеальными зубами и красивой кожей - занимает завидный пост и пишет письма в журнал выпускников привилегированного колледжа. Он родился слишком поздно, чтобы стать участником любой войны, и если его родители не разведены, то все равно отец редко бывал дома. Он вглядывается в темноту, пытаясь рассмотреть мое лицо, одна половина которого гладко выбрита, а вторая - представляет собой один сплошной синяк. Кровь блестит у меня на губах. Не знаю уж, о чем он думает сейчас: может о вегетарианском пикнике в прошлые выходные, может, об озонном слое или необходимости прекратить испытания новых продуктов на животных, но, скорее всего, - о чем-то другом. 7 Одним прекрасным утром я нахожу использованный презерватив, который плавает словно медуза в моем унитазе. Вот как Тайлер познакомился с Марлой Зингер. Я встал отлить и вдруг прямо над разводами ржавчины, напоминающими наскальную живопись, плавает это. Интересно, что творится в голове у сперматозоидов? Что это? Неужели шейка матки? Всю ночь напролет мне снилось, что я вставляю Марле Зингер. Марла Зингер курит сигарету. Марла Зингер закатывает глаза. Я просыпаюсь в одиночестве, дверь в комнату Тайлера закрыта. Но Тайлер никогда не закрывает дверь своей комнаты. Всю ночь шел дождь. Кровля на крыше давно прогнила, провисла и разошлась, вода протекает на чердак, собирается над оштукатуренным потолком и каплями просачивается сквозь трещины в штукатурке. Когда идет дождь, мы выкручиваем пробки из распределительного щита. Все равно во время дождя электричество здесь может включить только самоубийца, В доме, который снимает Тайлер, три этажа и подвал. Когда идет дождь, мы зажигаем свечи. В этом доме имеются кладовые и альковы, отгороженные ширмами, и даже витражи на лестничных площадках. Эркеры в гостиной с думками, стоящими возле окон. Резные плинтусы в полметра толщиной, покрытые лаком. Дождь просачивается повсюду, и дерево, из которого построен дом, набухает и корежится, а гвозди, которыми скреплено дерево, ржавеют и выпадают. Отовсюду торчат ржавые гвозди, на которые легко наступить или напороться локтем, и на семь спален имеется только один туалет и вот в нем-то я и нахожу использованный презерватив. Дом чего-то ждет - то ли утверждения плана застройки, то ли обнародования завещания, - после чего он пойдет под снос. Я спросил Тайлера, как давно он поселился здесь, и Тайлер ответил - шесть недель. В первобытную эпоху ответственный квартиросъемщик этого дома скопил горы журналов - в основном, "Нейшнл Джиографик" и "Ридерз Дайджест". Горы эти становятся с каждым дождем все выше и выше. Последний жилец, сказал Тайлер, свертывал пакетики для кокаина, вырывая страницы из этих журналов. Замок на входной двери отсутствует с тех пор, как кто-то ее вышиб - возможно, это была полиция. На стенах столовой пучатся девять слоев обоев: цветочки поверх полосок, полоски поверх цветочков, цветочки поверх птичек, птички поверх листочков. По соседству с нами нет ничего: закрытый автомобильный магазин, а на другой стороне улицы - склад, длиной в целый квартал. Еще в нашем доме имеется стенной шкаф, в котором мы нашли семь длинных валиков - на них скатывали камчатые скатерти, чтобы не морщились. И еще один шкаф для хранения изделий из меха, с охлаждением и обивкой из кедровых досок. Плитка в ванной комнате расписана вручную маленькими цветочками так, как не всякий свадебный сервиз расписан, а в унитазе плавает использованный презерватив. Я живу вместе с Тайлером уже около месяца. Тайлер выходит к завтраку, демонстрируя шею и грудь, покрытую засосами. Я сижу и читаю старый номер "Ридерз Дайджест". Торговцы наркотиками любят такие дома, как наш. Соседей нет. И вообще на Бумажной улице нет ничего, кроме складов и бумажной фабрики. Пар, вырывающийся из ее труб, воняет кишечными газами, а запах оранжевых куч