письмом в одной руке и фонариком в другой. - Идем, - сказал он. - Одевайся. - Только не сегодня, Биггер! Только не сегодня... - Сегодня ничего и не будет. Я только хочу показать тебе, что нужно делать. - Но на улице очень холодно. Снег идет... - Тем лучше. Никто нас не увидит. _Одевайся_! Она сползла с постели; он смотрел, как она с трудом натягивала пальто. То и дело она останавливалась и оглядывалась на него, моргая, чтоб смахнуть слезы. Когда она была готова, он тоже надел пальто и кепку, и они вышли на улицу. Снег валил густыми хлопьями. Дул сильный ветер. Поднималась метель. Фонари казались грязно-желтыми пятнами. Они подошли к трамвайной остановке на углу. - Все, что угодно, только бы не это, - сказала она. - Ну, хватит. Теперь уже поздно. - Биггер, миленький, давай убежим вместе. Я буду работать на тебя, золотко. Не нужно нам этого. Ты ведь веришь, что я тебя люблю? - Не старайся, все равно ничего не выйдет. Подошел трамвай, он помог ей войти, уселся с ней рядом и стал смотреть мимо нее на белые хлопья, суматошливо кружившиеся за окном. Потом он взглянул на нее; она смотрела прямо перед собой пустыми глазами, точно слепая, которая ждет, чтоб ей сказали, где она находится. Один раз она всхлипнула, и он так сдавил ей руку выше локтя, что ощущение боли отвлекло ее на минуту от мыслей о том, что ее ждет. Они вышли на Тридцать шестой и пешком дошли до Мичиган-авеню. На углу Биггер остановился и заставил остановиться ее, снова сжав ей руку. Они стояли перед высоким белым нежилым домом с черными окнами. - Куда мы идем? - Вот сюда. - Биггер! - жалобно простонала она. - Ты опять начинаешь? - Но я не могу! - Ты _должна_. Он взглянул направо, потом налево: длинный призрачный ряд фонарей ронял мерцающие конусы желтого света в снежную мглу. Он подвел Бесси к парадной двери, за которой был омут безмолвной черноты. Он вынул фонарик и направил луч на шаткую лестницу, уходившую в непроглядный мрак наверху. Ступени заскрипели, когда они начали подниматься. Время от времени он чувствовал под ногами что-то мягкое, рыхлое. Паутина щекотала ему лицо. Кругом стоял сырой запах гнили. Вдруг он круто остановился: что-то, дробно шурша сухими лапками, метнулось ему под ноги и пронеслось мимо, издав жалкий, тоненький, испуганный писк. - Ай! Биггер стремительно повернулся и навел кружок света на лицо Бесси. Рот у нее был открыт, зубы обнажены, руки поднялись вверх, заслоняя совсем круглые от страха глаза. - Ты что же это? - спросил он. - Хочешь, чтобы весь Чикаго сюда сбежался? - Ой, Биггер! - Идем! Еще через несколько шагов он остановился и стал водить фонарем вокруг. Он увидел покрытые плесенью стены, почти такие же высокие, как в доме у Долтонов. Двери были гораздо шире, чем в тех квартирах, где ему приходилось жить. Когда-то здесь жили богатые белые, подумал он. Богатые белые. Почти все дома на Южной стороне были такие - затейливой постройки, старые и запущенные; когда-то они принадлежали богатым белым, но теперь были населены неграми или стояли пустые и мрачные, с черными дырами на месте окон. Он вспомнил о том, как белые бросали бомбы в эти дома, когда негры впервые стали переселяться на Южную сторону. Он перевел круг желтого света вниз и, осторожно ступая, прошел коридором в большую комнату, расположенную по фасаду. Свет уличных фонарей проникал в нее. Биггер погасил фонарь и огляделся. В комнате было шесть широких окон. Из них видны были улицы, расходящиеся по всем четырем направлениям. - Смотри, Бесси... Он оглянулся и увидел, что ее нет в комнате. Он позвал сдавленным голосом: - Бесси! Ответа не было; он бросился к двери и нажал кнопку фонаря. Она стояла, прислонясь головой к стене, и тряслась от рыданий. Он подскочил к ней, схватил ее за руку и втащил в комнату. - Перестанешь ты или нет? - Лучше убей меня сразу, - простонала она. - Чтоб больше я этого не слышал, понятно? Она молчала. Его раскрытая черная ладонь описала в воздухе стремительную дугу и звучно опустилась на ее лицо. - Заснула, что ли? Так я могу тебя разбудить. Она низко нагнула голову, он снова схватил ее за руку, потащил к окну. Он заговорил, прерывисто, как будто запыхавшись от долгого бега: - Ну смотри. Завтра вечером ты должна прийти сюда, понятно? Ничего с тобой не случится. Я все устрою. Бояться нечего. Делай, что я тебе говорю, и все. Встанешь тут у окна и будешь смотреть. Около двенадцати мимо проедет машина. Фары у нее будут мигать, понятно? Как только ты ее увидишь, бери фонарь и три раза подряд зажги и погаси его, понятно? Вот так. Запомни хорошенько. Потом следи за машиной. Оттуда выбросят сверток. Следи за свертком, в нем будут деньги. Он упадет прямо в снег. Тогда посмотри, нет ли кого поблизости. Если никого нет, выходи, бери сверток и иди домой. Но не сразу, понятно? Сначала проверь, не следят ли за тобой, не идет ли кто сзади. Садись на трамвай, пересядь на другой, на третий. Сойдешь кварталов за пять от дома и по дороге почаще оглядывайся, понятно? Теперь смотри сюда. Вот Мичиган, а вот Тридцать шестая, отсюда все видно во все четыре конца. Если кто-нибудь будет следить, ты сейчас же увидишь. Я завтра целый день буду там, в доме. Если они пошлют кого-нибудь на слежку, я тебе дам знать, чтоб ты не ходила... - Биггер... - Ну, еще что? - Проводи меня домой. - Сделаешь, как я сказал? Она молчала. - Все равно ты тоже будешь в ответе, если что, - сказал он. - Часть денег у тебя. - Мне уже все равно, - вздохнула она. - Это очень просто, вот увидишь. - Совсем не просто. Меня наверняка поймают. Но мне уже все равно. Я и так пропащая. Не надо было мне связываться с тобой. Теперь я пропащая, и пусть будет что будет. - Ну идем. Он повел ее к трамвайной остановке. Пока они ждали под снегом, кружившимся в воздухе, Биггер не говорил ни слова. Только когда послышался грохот трамвая, он взял у нее из рук сумочку, открыл ее и положил туда фонарь. Трамвай остановился; он помог ей войти, всунул семь центов в ее дрожащую руку и, отойдя в сторону, смотрел сквозь снег на ее черное лицо в заиндевевшем окне, пока трамвай не скрылся в темноте вечера. Под густым снегом он шел пешком к Долтонам. Правая рука была в кармане, пальцы нащупывали лежавшее там письмо. Дойдя до ворот, он внимательно осмотрелся по сторонам. Никого не было видно. Он взглянул на дом; дом высился перед ним безмолвной белой громадой. Он взошел на парадное крыльцо и остановился у двери. С минуту он постоял, чего-то ожидая. Так сильно было в нем сознание запрета, который он дерзко готовился нарушить, что он бы не удивился в эту минуту, если б само небо заговорило вдруг, приказывая ему отступить. Он быстро плыл вперед, навстречу ледяному ветру, от которого у него захватывало дух; но это ему нравилось. Вокруг него была ночь и тишина, и снег все шел и шел, как будто он шел так испокон веков и будет идти до конца мира. Он вынул письмо из кармана и подсунул под дверь. Потом, повернувшись, сбежал по ступеням и обежал вокруг дома. Я сделал это! Я сделал это! Сегодня вечером или завтра утром они его увидят... Он подошел к двери, ведущей в подвал, открыл ее и заглянул: там не было никого. Точно бешеный зверь, билось в топке пламя, бросая на все красные отсветы. Он стоял перед котлом, сквозь щели дверцы глядя на суетливые языки огня. Сгорела Мэри или еще не совсем? Ему хотелось помешать золу и посмотреть, но он не смел; он содрогался при одной мысли об этом. Он повернул рычаг, чтобы подбавить угля, и пошел в свою комнату. Когда он вытянулся на постели в темноте, он вдруг почувствовал, что дрожит всем телом. Ему было холодно и хотелось есть. Вдруг жаркий, жарче крови, поток страха затопил его, и он вскочил на ноги. Он стоял посреди комнаты, и перед ним мелькали его перчатки, карандаш, бумага. Как он мог про них забыть? Нужно было сжечь их. Скорей, сейчас же. Он зажег свет, подошел к своему пальто, достал перчатки, карандаш и бумагу и засунул их за пазуху. Он подошел к двери, прислушался, потом вышел в коридор и спустился в котельную. С минуту он постоял, глядя в полыхающие жаром щели. Потом он торопливо распахнул дверцу и бросил перчатки, карандаш и бумагу в огонь; он следил, как они задымились, вспыхнули, он захлопнул дверцу и услышал, как их подхватил яростный вихрь тяги. Странное ощущение овладело им. Что-то жгло внутри, и вся кожа горела. Колени подгибались. Он пошатнулся и, схватившись за стену, беспомощно прислонился к ней. Изнутри, из живота, поползло по всему телу цепенящее чувство онемения, захватило даже голову, глаза, заставило рот судорожно раскрыться. Силы оставляли его. Он упал на колени и ладонями уперся в пол, чтобы не свалиться совсем. Его охватил животный ужас. Зубы у него стучали, пот выступил под мышками, стекал по спине. Он застонал, стараясь не шевелиться. Предметы расплывались у него перед глазами, но постепенно опять обрели четкую форму. Снова он увидел котел. Тогда он понял, что был на грани обморока. Вскоре гул и блеск огня вошли опять в его сознание. Он закрыл рот и скрежетнул зубами, цепенящий столбняк проходил. Когда он оправился настолько, что мог уже держаться без опоры, он поднялся на ноги и рукавом вытер лоб. Он извелся оттого, что слишком долго не ел и не спал, а волнение еще истощило его силы. Нужно бы пойти на кухню пообедать. Это просто глупо - морить себя голодом. Он поднялся по лестнице и робко постучал в дверь; ответа не было. Он повернул ручку, толкнул дверь и увидел, что кухня залита светом. На столе белыми салфетками было покрыто что-то, по-видимому тарелки с едой. Он постоял, глядя на стол, потом подошел и приподнял край одной салфетки, другой, третьей. Там лежал нарезанный ломтиками хлеб, жареное мясо, картофель, стручковая фасоль, шпинат и большой кусок шоколадного торта. У него рот наполнился слюной. Неужели это все для него? Он оглянулся, недоумевая, где Пегги. Может быть, нужно пойти поискать ее? Но эта мысль ему не понравилась: выйдя из кухни, он обратил бы на себя внимание, а этого ему меньше всего хотелось. Он стоял посреди кухни в нерешительности, ему очень хотелось есть, но он боялся. Он положил свои черные пальцы на край белого стола, и безмолвная усмешка растянула его губы; на одно мгновение он как бы увидел себя со стороны во вспышке мертвенно-бледного света: он убил белую девушку, дочь богатого человека, отрезал ей голову и сжег ее тело в топке котла, солгал, чтобы свалить вину на другого, написал письмо с требованием выкупа в десять тысяч долларов - и вот теперь стоит и не решается тронуть еду, которая наверняка для него же и приготовлена. - Биггер! - А? - откликнулся он, еще не сообразив, кто его зовет. - Куда вы пропали? Вас обед с пяти часов ждет. Берите стул, садитесь и ешьте... "...сколько захочется..." Он уже не слушал. В руках у Пегги было его письмо. "Вы ешьте, а я вам пока кофе подогрею". Открывала ли она его? Знает ли она, что в нем? Нет, конверт цел. Она подошла к столу и сняла салфетки с тарелок. От волнения у него дрожали колени и на лбу выступил пот. Ему казалось, что вся кожа у пего пузырится, как от ожога... "может быть, подогреть мясо?" Вопрос дошел до него откуда-то издалека, и он покачал головой, не зная даже, о чем она спрашивает... "что вам, нездоровится?" - Нет, ничего, - пробормотал он. - Разве можно так долго ходить не евши? - Я не был голоден. - Это вам так только кажется. Она поставила у его прибора чашку и блюдце, потом положила письмо на край стола. Там оно лежало и притягивало его взгляд, как магнит железо. Пегги принесла кофейник и налила ему полную чашку. Видимо, она только что нашла письмо под дверью и еще не успела передать его мистеру Долтону. Она поставила перед ним маленький кувшинчик со сливками и взяла письмо со стола. - Я сейчас вернусь, - сказала она. - Вот только отнесу это мистеру Долтону. - Да, мэм, - шепотом отозвался он. Она вышла. Он перестал жевать и с пересохшим ртом уставился в пространство перед собой. Но он знал, что _нужно_ есть. Если он не будет есть сейчас, это может возбудить подозрение. Он стал набивать себя пищей, наскоро прожевывая каждый кусок и запивая глотком горячего кофе, чтобы он легче проходил. Когда кофе был выпит, он перешел на холодную воду. Все время он напряженно вслушивался, ловя ухом каждый звук. Но ничего не было слышно. Наконец дверь бесшумно распахнулась, и вошла Пегги. По ее круглому красному лицу ничего нельзя было узнать. Следя за ней уголком глаза, он увидел, как она подошла к плите и начала возиться с кастрюлями и сковородками. - Еще кофе хотите? - Нет, мэм. - Слушайте, Биггер, вас, верно, напугала эта суматоха в доме? - Нет, мэм, что вы, - сказал он, недоумевая, чем он мог навести ее на этот вопрос. - Уж эта Мэри! - вздохнула Пегги. - Вы подумайте, что только позволяет себе девчонка. Отец с матерью прямо голову потеряли. Ну и дети теперь пошли... Он торопливо доедал свой обед и ничего не говорил; ему хотелось поскорей выбраться из кухни. Никто еще ничего не знал о Мэри. Он представил себе отчаяние и ужас всей семьи, когда станет известно, что Мэри похищена. Это сразу отведет их подозрения от него. Они подумают, что Мэри похитили белые люди; им никогда не придет в голову, что жалкий, трусливый негр мог сделать это. Они возьмутся за Джана. Подпись "Красный" и рисунок молотка с кривым ножом наведет на мысль о коммунистах. - Ну как, сыты? - Да, мэм. - Завтра с утра надо-будет выгрести золу из топки, Биггер. - Да, мэм. - И к восьми подать машину мистеру Долтону. - Да, мэм. - Вам нравится ваша комната? - Да, мэм. Дверь резко распахнулась. Биггер подскочил от испуга. В кухню вошел мистер Долтон; лицо у него было пепельно-серое. Он пристально посмотрел на Пегги, а Пегги, с полотенцем через плечо, пристально смотрела на него. Мистер Долтон держал в руке распечатанное письмо. - Что случилось, мистер Долтон? - Кто... Где вы... Кто вам дал это? - Что? - Это _письмо_. - Никто мне не давал. Я его нашла под дверьми. - Когда? - Да вот сейчас только. А что? Мистер Долтон обвел взглядом кухню, ни на чем не останавливаясь, просто скользя по стенам широко раскрытыми, невидящими глазами. Потом он снова взглянул на Пегги, он как будто отдавался на ее милость: ждал от нее каких-то слов, которые рассеют надвинувшийся ужас. - Что с-случилось, мистер Долтон? - снова спросила Пегги. Прежде чем он успел ответить, в кухню вошла миссис Долтон, нащупывая дорогу протянутыми вперед руками. Биггер видел, как ее белые пальцы, дрожа, шарили в воздухе, пока не встретили плечо мистера Долтона. Они вцепились в борт пиджака с такой силой, что казалось, вот-вот оторвут его. Биггер не пошевелился, не моргнул глазом, только жар пошел у него по телу и мышцы напряглись. - Генри! Генри! - вскричала миссис Долтон. - Что случилось? Мистер Долтон не слышал ее; он все еще, не отрываясь, смотрел на Пегги. - Так вы не видели, кто принес это письмо? - Нет, мистер Долтон. - А вы, Биггер? - Нет, сэр, - прошептал он, с трудом ворочая языком в набитом рту. - Генри, я тебя умоляю! _Скажи мне_! Ради бога, скажи мне! Мистер Долтон обнял миссис Долтон одной рукой и прижал к себе. - Это... Это насчет Мэри... Эти... Она... - Что, что? Где она? - Они... Она у них... Они похитили ее! - Генри! Нет, не может быть! - застонала миссис Долтон. - Не может быть! - откликнулась Пегги, бросаясь к миссис Долтон. - Девочка моя! - рыдала миссис Долтон. - Ее похитили, - повторил мистер Долтон, как будто ему нужно было еще раз услышать эти слова для того, чтоб в них поверить. Биггер беспокойным, блуждающим взглядом смотрел на всех троих. Миссис Долтон все еще рыдала. Пегги, закрыв лицо руками, повалилась на стул. Вдруг она вскочила и бросилась вон из кухни, вскрикнув: - Господи, не допусти их убить ее! Миссис Долтон покачнулась. Мистер Долтон поднял ее на руки и понес, но в дверях запнулся о порог. В мозгу у Биггера пронеслась картина вчерашней ночи, как он нес на руках бесчувственную Мэри. Он встал и придержал дверь, помогая мистеру Долтону пройти, и потом стоял и смотрел, как он шел полутемным коридором, пошатываясь под тяжестью своей ноши. Он теперь остался в кухне один. Снова явилась у него мысль уйти, развязаться со всем этим. И снова он отогнал ее. Его непреодолимо тянуло остаться до конца, хотя бы даже этот конец означал темную пропасть, готовую поглотить его. Он как будто стоял сейчас на высокой башне, открытой всем ветрам. Приглушенный плач донесся до его ушей. Потом вдруг все стихло. Что там делается сейчас? Позвонит мистер Долтон в полицию или не позвонит? Он напряг слух, но все было тихо. Он подошел к дверям, осторожно шагнул в коридор. Ничего не было слышно. Он огляделся и, убедившись, что никто за ним не следит, на цыпочках стал красться дальше. Он услышал голоса; мистер Долтон разговаривал с кем-то. Он прокрался еще дальше; да, теперь все слышно... "Попросите пожалуйста Бриттена". Мистер Долтон говорил по телефону. "Пожалуйста приезжайте сейчас же да очень срочно случилось нечто ужасное по телефону я не хочу говорить". Значит, сейчас приедет Бриттен, и его опять будут допрашивать. "Да пожалуйста хорошо я вас жду". Нужно вернуться в свою комнату. Все так же, на цыпочках, он прошел назад, в кухню, спустился по лестнице и очутился в котельной. Щели дверцы пламенели в багровой полутьме, слышно было, как с хриплым присвистом всасывается в трубу воздух. Сгорела или нет? А впрочем, если даже нет, кому придет в голову искать ее в топке? Он поднялся к себе в комнату, вошел в стенной шкаф, затворил дверцы и прислушался. Тишина. Он вылез, но дверцы оставил раскрытыми и снял ботинки, для того чтоб быстро и бесшумно добежать до шкафа, когда понадобится. Потом он снова вытянулся на кровати, в голове у него быстро сменялись картины, рожденные сотнями противоречивых стремлений. Он мог убежать, мог остаться, мог даже сойти сейчас вниз и рассказать о том, что он сделал. Одна мысль о том, что перед ним открыто столько возможностей, давала ему ощущение свободы, ощущение, что он сам - хозяин своей жизни, что его будущее в его руках. Но никто не поверит, что это сделал он, смирный чернокожий паренек. Он вскочил с постели и прислушался: внизу как будто раздавались голоса. Он так ушел в свои мысли, что сам не знал, действительно ли он слышал разговор, или это ему только почудилось. Нет, верно, вот и шаги слышны. Он бросился к шкафу. Шаги прекратились. Донеслось приглушенное всхлипывание. Это была Пегги. Постепенно всхлипывания стихли, потом вдруг перешли в громкий надсадный плач. Долго он стоял так, вслушиваясь в рыдания Пегги и протяжные стоны ветра за окном. Наконец рыдания смолкли, и шаги послышались снова. Куда она пошла? Может быть, на парадном звонили? Снова раздались шаги, Пегги возвращалась на кухню. Он услышал низкий мужской голос. Сначала он не узнал его, потом понял, что это говорит Бриттен. - ...и там вы нашли письмо? - Да. - Когда это было? - С час тому назад. - Значит, вы не видели, кто его принес? - Оно торчало из-под двери. - Постарайтесь припомнить, вы никого не видели возле дома или у ворот? - Нет. Я да шофер, больше там никто не ходил. - А где сейчас шофер? - Наверно, у себя наверху. - Почерк этот вам незнаком? - Нет, мистер Бриттен. - Может быть, все-таки вы знаете иди догадываетесь, кто мог написать такое письмо? - Нет, мистер Бриттен. Просто ума не приложу, - простонала Пегги. Голос Бриттена смолк. Послышались еще чьи-то тяжелые шаги. С шумом задвигали стульями. Какие-то люди вошли в кухню. Кто они? Судя по шагам, это были мужчины. Снова Биггер услышал голос Бриттена. - Слушайте, Пегги. Как он вообще вам _показался_, этот шофер? - Я не понимаю вас, мистер Бриттен. - Ну что он: развитой, умный? Не _кажется_ вам, что он хитрит? - Не знаю, мистер Бриттен. Он такой же, как все негры. - Говорит он "да, мэм", "нет, мэм"? - Да, мистер Бриттен. Он очень вежливый. - Но вам не кажется, что он прикидывается большим простачком, чем он есть на _самом деле_? - Не знаю, мистер Бриттен. - У вас тут ничего не пропадало с тех пор, как он в доме? - Нет, ничего. - А не было случая, чтоб он вас оскорбил, наговорил вам дерзостей? - Нет, что вы! Ни разу! - Что он вообще за парень? - Право, не могу сказать, мистер Бриттен. Негр как негр. - Вы не замечали, чтоб он книжки читал? - Нет, мистер Бриттен. - А не бывает так, что вдруг он начинает говорить более складно, чем всегда? - Нет, мистер Бриттен. По-моему, он всегда разговаривает одинаково. - Вы ничего такого за ним не замечали, чтоб можно было подумать, что он знает про это письмо? - Нет, мистер Бриттен. - Когда его о чем-нибудь спрашивают, случается, что он отвечает не сразу, как будто раньше обдумывает, что сказать? - Нет, мистер Бриттен. Он говорит, как все люди. - А нет ли у него привычки размахивать руками при разговоре, как будто он много бывает среди евреев? - Что-то не замечала, мистер Бриттен. - Вы не слышали, чтобы он кого-нибудь называл _товарищ_? - Нет, мистер Бриттен. - Когда он входит в дом, он снимает шапку? - Я как-то не обращала внимания, мистер Бриттен. Должно быть, снимает. - Не случалось ли ему садиться в вашем присутствии без приглашения, так, как будто он привык бывать среди белых? - Нет, мистер Бриттен. Он всегда стоит, пока я не скажу, чтоб он сел. - Бывает, что он заговаривает первый, не дожидаясь, когда к нему обратятся? - Что вы, мистер Бриттен! Он слова не скажет, если его не спросят. - Теперь вот еще что, Пегги. Постарайтесь вспомнить, не растягивает ли он слова, когда говорит, знаете, на еврейский лад. Вы понимаете, я стараюсь выяснить, водится ли он с коммунистами. - Нет, мистер Бриттен. Он говорит так же, как все негры. - Где он сейчас, вы сказали? - У себя наверху. Когда голос Бриттена смолк, Биггер усмехнулся. Да, Бриттен хочет подловить его, найти против него улики, но ему не за что уцепиться. Вероятно, сейчас он придет к нему. Внизу послышались незнакомые голоса. - Скорей всего, ее уже нет на свете. - Да, пожалуй что. Они в таких случаях всегда спешат развязаться. Боятся, как бы их потом не опознали. - А что старик говорит? Будет платить? - Еще бы! Дочку-то хочется выручить. - Ну так это десять тысяч собаке под хвост, вот что я вам скажу. - Ему дочь дороже. - Голову прозакладываю, что это красные решили пополнить свои фонды. - Да ну! - А что ж вы думаете, так оно и делается. - Я бы их всех поодиночке перестрелял, и красных и некрасных. Скрипнула дверь, и послышались еще шаги. - Ну как, добились толку от старика? - Пока нет еще. - Это был голос Бриттена. - Он, верно, совсем раскис, а? - Ну знаете ли, и вы бы раскисли на его месте. - А полицию звать не хочет? - Нет. Боится. - Конечно, родным нелегко; но, если бы сказать этим бандитам раз навсегда, что никаких денег им не видать, они бы бросили это занятие. - Брит, вы бы все-таки попробовали уломать его. - Да, да, скажите ему, что тут другого ничего не придумаешь: надо звать полицию, и все. - Что-то я не уверен. Не хочется мне его трогать. - Ну, в конце концов, это _его_ дочь. Пусть делает как знает. - Да поймите, Брит. Ведь когда возьмутся за этого Эрлона, все равно без полиции не обойтись, и вся история попадет в газеты. Так дайте туда знать сейчас. Чем раньше полиция начнет действовать, тем лучше. - Нет, я все-таки подожду распоряжений старика. Значит, мистер Долтон не хочет вызывать полицию - это, во всяком случае, было ясно. Но надолго ли хватит его решимости? Как только задержат Джана, полиция вмешается в дело, потому что Джан расскажет достаточно, чтобы поднять на ноги и полицию, и газеты. Но что будет, когда Джан узнает потом, что Мэри похищена? Найдутся ли у него доказательства алиби? Если да, то полиция будет искать другого виновника. Опять начнут допрашивать его, Биггера, захотят узнать, для чего он солгал, будто Джан входил в дом. А может быть, подпись "Красный", которую он поставил под требованием денег, собьет их со следа и заставит думать, что это все-таки дело рук Джана или его товарищей. Ну кому придет на ум, что Мэри похитил Биггер? Биггер выбрался из шкафа и рукавом отер пот со лба. От долгого стояния на коленях у него затекли ноги, и в икрах словно иголками покалывало. Он подошел к окну, поглядел на пляску снежных хлопьев. Ветер все крепчал, разыгрывалась настоящая метель. Снег падал не сверху вниз, а сыпал во все стороны, наполняя мир белой бушующей бурей. Видно было, как при каждом порыве ветра хлопья долго кружились на одном месте, точно маленький снежный смерч. Окно выходило в переулок, упиравшийся в Сорок пятую улицу. Биггер попробовал открыть его; рама подалась, сначала немного, потом пошла кверху с громким скрипучим шумом. Кто-нибудь слышал? Он подождал, ничего не случилось. Ладно! На худой конец он сможет выскочить из этого окна и убежать по переулку. Окно было на втором этаже, и прямо под ним намело высокий сугроб. Он закрыл окно и снова лег на кровать, выжидая. На лестнице раздались тяжелые шаги. Да, кто-то поднимается сюда! Он сразу весь окостенел. В дверь постучали. - Да, сэр! - Открой! Он зажег свет, отворил дверь и увидел перед собой белого человека. - Ступай вниз, тебя зовут. - Да, сэр. Человек посторонился, и Биггер мимо него прошел в коридор и спустился в котельную, чувствуя на своей спине его взгляд, и слыша приглушенное дыхание пламени в топке, и видя перед собой окровавленную голову Мэри с завитками агатово-черных волос, блестящими и слипшимися от крови на смятых газетах. У котла стоял Бриттен и еще трое белых. - Привет, Биггер! - Здравствуйте, сэр, - сказал Биггер. - Слыхал, что случилось? - Да, сэр. - Вот что, приятель. Здесь все свои, и дальше это не пойдет. Скажи мне, как по-твоему, тут замешан Джан? Биггер опустил глаза. Он не хотел торопиться с ответом и решил про себя, что не нужно слишком прямо обвинять Джана, так как это повлечет подробный допрос. Он только намекнет, только наведет их на след Джана. - Не знаю, сэр, - сказал он. - Ну а как тебе _кажется_? - Не знаю, сэр. - Ведь ты его здесь вчера вечером видел, _правда_? - Да, сэр, видел. - Ты можешь подтвердить под присягой, что это он велел тебе снести сундук вниз и оставить машину у подъезда? - Я... я могу подтвердить под присягой все, что правда, сэр. - Было заметно по его поведению, что у него что-то на уме? - Не знаю, сэр. - Как ты сказал - в котором часу ты ушел отсюда? - Около двух, сэр. Бриттен повернулся к остальным; один из них стоял у самого котла и грел руки, заложив их за спину. Ноги его были широко расставлены, в углу рта торчала сигара. - Это его работа, этого красного, - сказал ему Бриттен. - Факт, - сказал человек, гревший руки. - Зачем ему понадобилось заставлять этого парня стаскивать вниз сундук и оставлять машину на дворе? Для отвода глаз, ясно. - Слушай, Биггер, - сказал Бриттен. - Неужели ты ничего не заметил в нем особенного? Ну, может быть, он нервничал, был возбужден, а? О чем он с тобой вообще _говорил_? - Про коммунистов говорил... - Он уговаривал тебя вступить в партию? - Он мне дал те книжечки, чтоб я их прочел. - А еще? Повтори, какие он тебе слова говорил. Биггер знал, какие слова белые не любят слышать от негров, и знал, что именно эти слова всегда говорят красные. И еще он знал, что белые не любят слышать эти слова даже от белых, которые вступаются за негров. - Он говорил, - сказал Биггер с запинкой, как будто нехотя, - он говорил, что наступит такое время, когда не будет ни богатых, ни бедных... - Ну, дальше. - И что неграм тогда тоже все можно будет... - Дальше. - И что никого не будут линчевать. - А девушка что говорила? - Она тоже говорила, что так будет. - Ну а ты что? - Простите, сэр? - Ты-то сам охотно слушал эти разговоры? Он знал, что белым людям обычно не нравится, когда негр охотно слушает такие разговоры. - Я на службе, сэр. Что мне прикажут, то и делаю, - пробормотал он. - А тебе не показалось, что девушка чего-то боится? Он начал понимать, какое обвинение они хотят возвести на Джана, и тут он вспомнил, что Мэри заплакала, когда он отказался войти в кафе и сесть за стол вместе с ними. - Не знаю, как сказать, сэр. Один раз она плакала... - _Плакала_? Его окружили со всех сторон. - Да, сэр. - Он что, ударил ее? - Этого я не видел. - Что ж он сделал, когда она заплакала? - Он ее обнял, и она перестала. Биггер стоял, прислонясь спиной к стене. Багровые отблески пламени играли на лицах белых людей. В ушах у Биггера гул тяги смешивался с глухими завываниями ветра в темноте за окном. Усталость одолевала его, на секунду он закрыл глаза, но сейчас же снова открыл, помня, что ради собственного спасения нужно быть начеку и отвечать на все вопросы. - А о белых женщинах он ничего тебе не говорил, этот Джан? Биггер весь подобрался. - Сэр? - Не говорил, что, если ты вступишь в партию, он тебя сведет с белыми женщинами? Он знал, что очень многих белых одна мысль о близости негра с белой женщиной приводит в бешенство. - Нет, сэр, - сказал он с притворным смущением. - Джан спал с мисс Долтон в тот вечер? - Не знаю, сэр. - Ты не возил их в гостиницу или в какой-нибудь дом? - Нет, сэр. Только катал по парку. - А они сидели сзади? - Да, сэр. - Долго вы там были, в парке? - Так, часа два, сэр. - Да ты говори, не стесняйся. Спал он с ней или нет? - Я не знаю, сэр. Они сидели сзади и целовались и все такое. - А она сидела или лежала? - Простите, сэр. Она лежала, - сказал Биггер и опустил глаза; так, он решил, будет лучше. Белые уверены, что все негры мечтают о белых женщинах, а поэтому уместно выказать почтительную робость, когда в его присутствии хотя бы упоминают имя белой женщины. - Они ведь были пьяны оба, правда? - Да, сэр. Они много выпили. Он услышал шум автомобилей, въезжающих во двор. Полиция? - Кто это? - спросил Бриттен. - Не знаю, - сказал один из его людей. - Я пойду посмотрю, - сказал Бриттен. Он оставил дверь открытой, и Биггер увидел на снегу четыре машины с зажженными фарами. - Эй, кто там? - крикнул Бриттен. - Пресса! - Здесь для вас ничего нет, - сказал Бриттен с беспокойством в голосе. - Ладно, ладно, - ответил чей-то голос. - Все равно половина истории уже попала в газеты. Можете смело досказать нам остальное. - Что попало в газеты? - спросил Бриттен, когда приехавшие репортеры входили в котельную. Высокий краснолицый человек сунул руку в карман, вытащил сложенную газету и протянул ее Бриттену. - Красные заявили, что вы обвиняете их в похищении дочери старика. Биггер, не двигаясь с места, покосился на газеты; он прочел: АРЕСТ КОММУНИСТА В СВЯЗИ С ИСЧЕЗНОВЕНИЕМ МОЛОДОЙ НАСЛЕДНИЦЫ. - Вот дьявольщина, - сказал Бриттен. - Уф! - сказал краснолицый. - Ну и вечерок. Арест красного! Снежная буря! А у вас тут так прямо и пахнет убийством! - Советую вам придержать язык, - сказал Бриттен. - Вы находитесь в доме мистера Долтона. - О, прошу извинить. - А где сам старик? - Наверху. Он просил, чтобы его не беспокоили. - А что, девушка действительно исчезла или это все розыгрыш? - Я вам ничего не могу сказать, - ответил Бриттен. - Кто этот парень? - Биггер, ни слова, - сказал Бриттен. - Это тот самый, о котором говорил Эрлон? Который его обвинил? Биггер жался к стене и смотрел на всех затуманенными глазами. - Что ж, так и будем играть в молчанку? - спросил один из репортеров. - Вот что, друзья, - сказал Бриттен. - Погодите расстраиваться. Я сейчас пойду и узнаю, может быть, старик вас примет. - Давно пора. Нам ждать некогда. Эта история уже разносится по всем проводам. Бриттен поднялся наверх, оставив Биггера одного в кругу белых людей. - Тебя зовут Биггер Томас? - спросил краснолицый репортер. - Биггер, ни слова, - сказал один из людей Бриттена. Биггер молчал. - Слушайте, что это за комедия? Вы не можете запретить ему разговаривать. - Чую я, тут дело серьезное, - сказал один из репортеров. Биггер в первый раз видел таких людей: он не знал, как с ними держаться и чего от них ожидать. Они не были такими богатыми и недосягаемыми, как мистер Долтон, и в них чувствовалась еще большая беспощадность, чем в Бриттене, только какая-то безличная, и это, пожалуй, было еще опаснее. Нахлобучив шляпу, сдвинув в угол рта сигары или сигареты, они расхаживали по котельной в отсветах огня. Биггер чувствовал их холодное равнодушие ко всем и ко всему. Они похожи были на бывалых охотников, идущих по следу. Теперь они не скоро отстанут, раз уж Джан арестован и дал показания. Как они относятся к тому, что он рассказал о Джане? Бриттен запретил ему разговаривать с ними, но нужно ли слушаться Бриттена? Глаза Биггера неотступно следили за свернутой в трубку газетой в обтянутой перчаткой руке белого человека. Если б ему прочесть эту газету! Репортеры примолкли в ожидании Бриттена. Вдруг один из них подошел и встал у стены рядом с Биггером. Биггер покосился на него и ничего не сказал. Репортер закурил сигарету. - Куришь, малый? - Нет, сэр, - пробормотал он. Он почувствовал, как что-то коснулось его ладони. Он хотел посмотреть, что это, но услышал предостерегающим шепот. - Тес, тише. Это тебе. Я хочу, чтобы ты мне все выложил начистоту. Пальцы Биггера сомкнулись на лоскутке глянцевитой бумаги; он уже знал, что это деньги и что их нужно отдать. Он сжимал бумажку и ждал удобного случая. События развивались так быстро, что он не успевал оценить их должным образом. Он устал. Ах, если б можно было поспать! Если б только можно было отложить это все на несколько часов, чтобы хоть немного отдохнуть! Тогда уж он сумел бы справиться со всем этим. Все, что происходило, было похоже на обрывки мучительного сна, сменяющие друг друга без всякой связи. Временами он как будто забывал, что только что было и чего он ждет теперь. Дверь наверху отворилась, и он увидел Бриттена. Все повернулись к нему, и, воспользовавшись этой минутой, Биггер быстро сунул деньги в руку стоявшего с ним рядом репортера. Тот оглянулся на него, покачал головой, отшвырнул свою сигарету и пошел навстречу Бриттену. - Очень мне жаль, друзья, - сказал Бриттен, - но старик не может принять вас раньше вторника. Биггер быстро соображал: значит, мистер Долтон решил заплатить и не звать полицию. - Вторника? - Ну, это ерунда! - _Где_ же все-таки девушка? - К сожалению, ничего не могу сказать вам, - ответил Бриттен. - Раз так, мы должны будем дать в прессу все, что удастся разузнать стороной, и вы сами в этом будете виноваты, - сказал один из репортеров. - Все вы знаете мистера Долтона, - возразил Бриттен, - и вы этого не сделаете. Подождите, не трогайте старика. Я сейчас не могу вам сказать почему, но это очень важно. А за ним не пропадет. - Но девушка в самом деле _исчезла_? - Не знаю. - _Здесь_, в доме, ее нет? Бриттен помялся. - Сейчас, по-видимому, нет. - Когда она уехала? - Не знаю. - А когда вернется? - Не могу сказать. - Правду говорит этот Эрлон? - спросил один из репортеров. - Он сказал, что мистер Долтон подвел его под арест, чтобы бросить тень на коммунистическую партию. И еще для того, чтобы помешать ему встречаться с мисс Долтон. - Я ничего не знаю, - сказал Бриттен. - Эрлона арестовали, отвезли в полицейский участок и допросили, - продолжал репортер. - Он заявил, что утверждение этого парня, будто он заезжал сюда вчера вечером, - сплошная ложь. Кто же из них прав? - Ничего не могу сказать об этом, - ответил Бриттен. - А это правда, что мистер Долтон запретил Эрлону встречаться с мисс Долтон? - Не знаю, - сказал Бриттен, вытаскивая платок и отирая пот со лба. - Честное слово, я вам ничего не могу сказать. Вот, говорите со стариком. Все головы поднялись. Мистер Долтон стоял на площадке лестницы, белый как мел, с листком почтовой бумаги в руке. Биггер сразу узнал свое письмо. Что будет сейчас? Все репортеры заговорили разом, выкрикивая вопросы, требуя разрешения снимать. - Где мисс Долтон? - Это вы добились ордера на арест Эрлона? - Правда, что они были обручены? - Правда, что вы запретили ей видеться с ним? - Вам не нравятся его политические взгляды? - Может быть, вы хотите сделать заявление, мистер Долтон? Биггер увидел, что мистер Долтон поднял руку, как бы желая водворить тишину, затем медленно спустился на несколько ступенек и остановился почти у подножия лестницы, слегка возвышаясь над кучкой людей, замерших в ожидании. Репортеры придвинулись ближе, вскинули свои серебряные лампочки. - Вы не хотите высказаться по поводу заявления Эрлона о вашем шофере? - А что сказал Эрлон? - спросил мистер Долтон. - Он сказал, что шофера подкупили, чтобы он оговорил его. - Это неправда, - твердо сказал мистер Долтон. Прямо в глаза Биггеру сверкнула молния, и он зажмурился. Репортеры убрали серебряные лампочки. - Джентльмены! - сказал мистер Долтон. - Прошу вас! Одну минуту. Я хочу сделать заявление. - Мистер Долтон остановился, губы у него дрожали. Биггер видел, что он сильно волнуется. - Джентльмены, - снова начал мистер Долтон, - я хочу сделать заявление и прошу вас точно записать его. Помните, от вас зависит сейчас жизнь и смерть человека, человека очень близкого мне, всей моей семье. Человека... - Голос мистера Долтона прервался. Гул нетерпения прошел по котельной. Биггер услышал тихий шелест бумаги; рука, державшая письмо, задрожала. Лицо мистера Долтона было мертвенно-бледно, глубоко посаженные глаза покраснели, а под ними темнели коричневые круги. Огонь в топке догорал, и в трубе только тихо посвистывало. В бледных отсветах пламени седые волосы мистера Долтона блестели, как расплавленное серебро. Внезапно, так внезапно, что все вздрогнули, проем двери позади мистера Долтона заполнило что-то белое, струящееся. Это была миссис Долтон; она шла, устремив вперед неподвижные, широко раскрытые белые глаза, подняв к лицу руки с длинными белыми, широко раздвинутыми пальцами. Брызнул белый свет десятка серебряных лампочек. Миссис Долтон бесшумно, как привидение, спустилась по лестнице и остановилась рядом с мистером Долтоном; за ней по пятам шла белая кошка. Одну руку миссис Долтон легко положила на перила, другая осталась висеть в воздухе. Мистер Долтон не оглянулся и не двинулся с места; он только накрыл рукой ее руку на перилах, продолжая смотреть на толпу репортеров. Между тем белая кошка сбежала вниз, одним движением вспрыгнула Биггеру на плечо и уселась там. Биггер замер у стены; он почувствовал, что кошка выдала его, указала на него как на настоящего убийцу Мэри. Он попробовал сбросить ее, но она крепко вцепилась когтями в его пиджак. Снова сверкнула серебряная молния, и он понял, что сфотографирован с белой кошкой на плече. Он опять потянул кошку вниз, и на этот раз ему удалось оторвать ее. Она шлепнулась на все четыре лапы с тихим жалобным визгом, потом стала тереться о ноги Биггера. А, черт! Что она ко мне пристала, эта кошка! Он услышал голос мистера Долтона: - Джентльмены, можете снимать сколько вам угодно, но прежде выслушайте меня. Только что я звонил в полицию и просил немедленно освободить мистера Эрлона. Заявляю публично, что я не намерен поддерживать обвинение против него. Мне важно, чтобы в этот вопрос была внесена полная ясность. Прошу вас дать сообщение в ваши газеты. Биггер задумался: значит ли это, что с Джана снято подозрение? Что, если попробовать сейчас ускользнуть из дома? Следят за ним или нет? - Это еще не все, - продолжал мистер Долтон. - Я желаю публично принести мистеру Эрлону извинения за причиненное ему беспокойство. - Мистер Долтон сделал паузу, провел языком по пересохши