ому! Говори сейчас же: кроме Мэри, Бесси, мисс Эштон и сестры миссис Клинтон, были еще женщины, которых ты изнасиловал и убил? У Биггера вырвалось: - Не знаю я никакой мисс Эштон и миссис Клинтон! - Не ты летом напал на девушку в Джексон-парке? - Нет! - Не ты осенью изнасиловал и задушил женщину на Юниверсити-авеню? - Нет! - Не ты в Инглвуде влез в окно и изнасиловал женщину? - Нет, нет! Не я! - Ты говоришь неправду, Биггер! Так у нас с тобой ничего не выйдет. - Я _говорю правду_! - Кто придумал написать письмо с требованием выкупа? Джан? - Джан совсем тут ни при чем, - сказал Биггер, чувствуя, что Бэкли непременно хочется, чтобы он запутал в это дело Джана. - Какой смысл упрямиться, Биггер? Тебе же хуже. Может быть, рассказать и покончить со всем этим? Они знают, что он виноват. Они могут доказать это. Если он будет молчать, они обвинят его во всех преступлениях, какие только смогут придумать. - А скажи мне, почему это ты и твои приятели отказались от своего плана ограбить лавку Блюма в прошлую субботу? Биггер изумленно посмотрел на него. Они и это узнали! - Ты не думал, что я это знаю? Я знаю гораздо больше, милый мой. Я знаю, чего можно ждать от таких молодчиков, как ты, Биггер. Ну говори. Значит, письмо о выкупе ты написал? - Да, - вздохнул Биггер. - Я написал. - А кто помогал тебе? - Никто. - Кто должен был помочь тебе получить деньги? - Бесси. - Правду говори. Джан? - Нет. - Бесси? - Да. - Так зачем же ты ее убил? Пальцы Биггера судорожно стиснули пачку и вытащили из нее сигарету. Бэкли поднес ему огня, но он оставил эту услугу без внимания и сам зажег себе спичку. - Когда я увидел, что не получу денег, я убил ее, чтобы она не болтала, - сказал он. - И Мэри ты тоже убил? - Я не хотел ее убивать, но это теперь все равно, - сказал он. - Ты ее изнасиловал? - Нет. - Ты изнасиловал Бесси перед тем, как убить. Так сказали врачи. Что ж ты думаешь, я тебе поверю, что ты не тронул Мэри? - Я ее _не трогал_. - А Джан? - Тоже нет. - А может быть, Джан первый изнасиловал ее, а потом уже ты? - Нет, нет... - Но письмо-то Джан написал, правда? - Нет, я вам сказал, что нет. - Ты _сам_ написал? - Да. - Джан велел тебе его написать? - Нет. - Почему ты убил Мэри? Он не отвечал. - Слушай, Биггер. То, что ты говоришь, не имеет никакого смысла. Ты первый раз попал к Долтонам в дом в субботу вечером. И вдруг за одну ночь в этом доме изнасиловали, убили, сожгли девушку, а назавтра родители получают письмо с требованием выкупа. Оставь свои увертки. Расскажи все, как было, и назови тех, кто тебе помогал. - Никто мне не помогал. Делайте со мной что хотите, но на других вы меня не заставите наговаривать. - Но ты же сам сказал мистеру Долтону, что Джан участвовал в этом. - Я тогда думал все свалить на него. - Ну ладно. Говори все по порядку, как было. Биггер встал и подошел к окну. Руки его впились в холодные стальные прутья. Он стоял и думал о том, что никогда не сумеет рассказать, почему он убил. Не оттого даже, что ему этого не хочется, а оттого, что тогда понадобилось бы рассказать всю свою жизнь. Самый факт убийства Мэри и Бесси сейчас занимал его меньше, главным было другое: он знал и чувствовал, что никогда никому не сумеет объяснить, как он дошел до этого убийства. О его преступлениях знают все, по никто никогда не узнает, что он испытал перед тем, как совершить эти преступления. Он охотно признал бы свою вину, если бы надеялся, что при этом сумеет дать понять глубокую, удушающую ненависть, которой он жил, ненависть, которую он хотел бы не чувствовать, но не мог. Но как это сделать? В эту минуту желание рассказать было в нем почти так же велико, как раньше - потребность убить. Он почувствовал прикосновение к своему плечу, он не обернулся, только опустил глаза и увидел блестящие черные ботинки. - Я тебя отлично понимаю, Биггер. Ты негр, и у тебя такое чувство, что с тобой поступают не по справедливости. Верно? - голос Бэкли звучал тихо и вкрадчиво, и Биггер слушал его с ненавистью, потому что он говорил правду. Он прислонился усталой головой к стальным прутьям и с удивлением думал, как может этот человек, зная о нем так много, желать ему зла. - Ты, может быть, давно уже задумывался над негритянским вопросом, а, Биггер? - продолжал Бэкли все так же вкрадчиво и тихо. - Ты, может быть, думаешь, мне это непонятно? Ошибаешься. Я отлично знаю, каково это ходить по улицам, среди других люден, быть одетым так же, как они, говорить на том же языке и не чувствовать себя равным им по той единственной причине, что у тебя другого цвета кожа. Я знаю негров. Как же, Южная сторона всегда отдает мне свои голоса на выборах. Я как-то беседовал с одним негритянским парнем, который изнасиловал и убил белую женщину, вот так, как ты изнасиловал и убил сестру миссис Клинтон... - Не было этого! - вскричал Биггер. - Брось упрямиться! Если ты расскажешь все, может быть, судья отнесется к тебе снисходительно. Сознайся чистосердечно, и покончим с этим делом. Тебе сразу станет легче. Знаешь что? Если ты мне сейчас все расскажешь, я устрою так, чтобы тебя взяли в больницу на освидетельствование. Может быть, тебя признают невменяемым, тогда тебе не придется умирать... Биггер рассердился. Он не полоумный и не желает, чтобы его считали полоумным. - Не надо мне никакой больницы. - Это для тебя единственный выход. - Не надо мне выхода. - Вот что, начнем с самого начала. Кто была первая женщина, которую ты убил? Он молчал. Он хотел было заговорить, но ему не понравилась нотка нетерпения в голосе Бэкли. Он услышал, как позади скрипнула дверь: он оглянулся и увидел незнакомое белое лицо, вопросительно смотревшее на Бэкли. - Я вам не нужен? - Да, да, входите, - сказал Бэкли. Вошел белый человек, сел и положил на колени блокнот и карандаш. - Ну, Биггер, - сказал Бэкли, взяв Биггера за плечо. - Садись и рассказывай по порядку. Покончим с этим делом. Биггер хотел рассказать о том, что он чувствовал, когда Джан держал его руку; что он испытал, когда Мэри стала расспрашивать его о том, как живут негры; какое лихорадочное возбуждение владело им эти сутки, проведенные в доме Долтонов, но у него не нашлось слов. - Значит, ты явился к мистеру Долтону в субботу, в половине шестого, так? - Да, сэр, - пробормотал он. Он стал рассказывать безучастным, усталым тоном. Факт за фактом он излагал всю историю. Бэкли задавал вопросы, и каждый раз он медлил отвечать, думая о том, как ему связать голые факты со всем тем, что он перечувствовал и передумал, но слова выходили плоские и тусклые. Белые люди смотрели на него, ожидая его слов, и все чувства в нем замерли, как тогда, когда он сидел в машине между Джаном и Мэри. Когда он кончил, он почувствовал себя более измученным и разбитым, чем после поимки. Бэкли встал; другой белый человек тоже поднялся и протянул ему бумаги, чтобы он подписал. Он взял перо в руки. Почему не подписать? Он виновен. Он погиб. Его убьют. Никто ему не поможет. Вот они стоят над ним, наклонились, заглядывают ему в глаза, ждут. Его рука задрожала. Он подписал. Бэкли неторопливо сложил бумаги и спрятал их в карман. Биггер беспомощно, растерянно глядел на обоих белых людей. Бэкли посмотрел на человека с блокнотом и усмехнулся. - Я думал, будет труднее, - сказал Бэкли. - Он все выложил как по писаному, - сказал человек с блокнотом. Бэкли посмотрел на Биггера и сказал: - Просто запуганный негритенок с Миссисипи. Последовала короткая пауза. Биггер чувствовал, что они уже забыли о нем. Потом он услышал: - Это все, шеф? - Пока все. Я буду в своем клубе. Дайте мне знать о результатах допроса. - Слушаю, шеф. - Пока. - До свидания, шеф. Биггер, уничтоженный и опустошенный, соскользнул с койки на пол. Он услышал удаляющиеся шаги. Дверь отворилась и захлопнулась снова. Он был один, безнадежно, непоправимо один. Он повалился ничком и заплакал, недоумевая, какая сила распоряжается им, почему он здесь. Он лежал на холодном полу и плакал; но на самом деле он твердо стоял на ногах и держал в руках всю свою жизнь, взирая на нее недоуменно и тревожно. Он лежал на холодном полу и плакал; но на самом деле он пробивался вперед, всеми своими крохотными силенками напирая на мир, слишком большой и слишком неприступный для него. Он лежал на холодном полу и плакал; но на самом деле он со страстным упорством нащупывал среди хаоса явлений путь туда, где он предчувствовал источник благодатной влаги, способной утолить жажду его сердца и разума. Он плакал оттого, что снова доверился своим чувствам, и снова они обманули его. Откуда явилась у него эта потребность объяснить, открыть свои чувства? Почему он не прислушался к тем откликам, которые эти чувства рождали в чужих сердцах? Было время, когда он слышал отклики, по всегда они звучали так, чти он, негр, не мог ни понять их, ни принять, не унизив себя перед лицом того мира, в котором он впервые себя обрел. Он боялся и ненавидел проповедника, потому что проповедник советовал ему склониться и просить о милосердии, но, как бы ни нуждался он в милосердии, гордость никогда не допустит его до этого, никогда, покуда он жив, покуда светит солнце. А Джан? А Макс? Они советовали ему верить в самого себя. Однажды он уже попробовал последовать безоговорочно тому, что подсказывала ему его жизнь, не останавливаясь даже перед убийством. Он опорожнил сосуд, наполненный для него жизнью, и не встретил смысла, которого искал. Сейчас сосуд снова полон, и снова нужно его опорожнить. Но только не слепо на этот раз! Он чувствовал, что не может теперь сделать ни одного движения, повинуясь только внутреннему велению своих чувств; чувствовал, что теперь, для того чтобы действовать, ему нужен свет. Постепенно его рыдания стихли - не потому, что он успокоился, но потому, что у него иссякли силы, - и он перевернулся на спину и стал смотреть в потолок. Он сознался, и теперь смерть вплотную придвинулась к нему. Как же ему встретить эту смерть на глазах у толпы белых, жаждущих смертью расквитаться с ним за то, что он бросил им в лицо всю обиду человека, у которого черпая кожа? Как может теперь он в смерти победить? Он вздохнул, поднялся с пола, лег на койку и долго лежал так, не то бодрствуя, не то дремля. Потом дверь отворилась, четыре полисмена вошли и окружили койку, один тронул его за плечо. - Вставай, малый. Он сел и обвел их вопрошающим взглядом. - Пойдешь опять к коронеру. Они защелкнули наручники на его запястьях и повели его через коридор к дожидающемуся лифту. Дверцы захлопнулись, и он провалился вниз, в пространство, стоя между четырьмя рослыми молчаливыми людьми в синих мундирах. Лифт остановился, дверцы распахнулись, он увидел бушующую толпу и услышал шум голосов. Его повели по узкому проходу в толпе. - А, сволочь! - Смотри, какой черный! - Убить его! Сильный удар в висок сбил его с ног. Лица и голоса исчезли. В голове застучала боль, правая половина лица онемела. Он поднял локоть, заслоняясь, но его рывком заставили встать и идти дальше. Когда в глазах у него прояснилось, он увидел, что полисмены оттесняют от него худощавого белого мужчину. Крики слились в оглушительный рев. Впереди какой-то белый человек стучал по столу куском дерева, похожим на молоток. - Тише! Или я всех, кроме свидетелей, удалю из зала! Шум утих. Полисмен подтолкнул Биггера к деревянному креслу. От стены до стены простиралась сплошная масса белых лиц. Кругом с дубинками в руках стояли полисмены, краснолицые и суровые, расправив квадратные плечи, поблескивая серебряными бляхами на груди, зорко глядя по сторонам голубыми и серыми глазами. Справа от человека за столом, по трое в ряд, сидели в креслах шесть человек, держа на коленях пальто и шляпы. Биггер огляделся и увидел еще столик, на котором были сложены кучкой белые кости; рядом лежало его письмо, придавленное склянкой с чернилами. Посреди стола лежало еще несколько листов бумаги, скрепленных металлической скрепкой; это было его подписанное признание. Мистер Долтон, бледный, седой, тоже был здесь; а рядом с ним сидела миссис Долтон, прямая и неподвижная, с лицом, как всегда доверчиво приподнятым кверху и отклоненным вбок. Потом он увидел сундук, в который он с таким трудом втиснул тело Мэри, сундук, который он тащил по лестнице вниз и потом возил на вокзал. А еще, да, еще там было почерневшее лезвие топора и маленький круглый кусочек металла. Биггер почувствовал чью-то руку на своем плече и оглянулся; Макс улыбался ему: - Ничего, Биггер, ничего. Говорить вам здесь не придется. И это все будет недолго. Человек за столом опять постучал: - Есть ли здесь кто-либо из родственников покойной, кто мог бы дать нам сведения о ее семье? По залу прошел ропот. Какая-то женщина торопливо встала со своего места, подошла к миссис Долтон, взяла ее под руку, вывела вперед и усадила в кресло справа от человека за столом, лицом к тем шестерым. Это, верно, миссис Паттерсон, подумал Биггер, вспомнив компаньонку миссис Долтон, о которой говорила Пегги. - Прошу вас поднять правую руку. Хрупкая, восковая рука миссис Долтон нерешительно потянулась вверх. Человек за столом спросил миссис Долтон, обещает ли она в своих показаниях говорить правду, всю правду и одну только правду во имя господа бога, и миссис Долтон отвечала: - Да, сэр, обещаю. Биггер старался казаться равнодушным, чтобы публика не могла заметить в нем ни тени страха. Нервы у него были натянуты до предела; он внимательно вслушивался в слова слепой. Отвечая на вопросы, миссис Долтон рассказала, что ей пятьдесят три года, что она живет на бульваре Дрексель, 4605, что она бывшая школьная учительница и что она жена Генри Долтона и мать Мэри Долтон. Когда перешли к вопросам, непосредственно касавшимся Мэри, все в зале, не вставая с мест, подались вперед. Миссис Долтон сказала, что Мэри было двадцать три года, что она была не замужем; что ее жизнь застрахована на тридцать тысяч долларов, что она обладала недвижимым имуществом, оцениваемым примерно в четверть миллиона, и до дня своей смерти сохраняла полную платежеспособность. Голос миссис Долтон звучал слабо и напряженно, и, слушая ее, Биггер думал о том, насколько у него хватит сил. Лучше бы он тогда встал во весь свой рост под блуждающими лезвиями света и его изрешетили бы пулями. По крайней мере он отнял бы у них это развлечение, эту потеху, эту охотничью забаву. - Миссис Долтон, - сказал человек за столом, - мне чрезвычайно неприятно беспокоить вас всеми этими вопросами. Но я - коронер и должен получить все необходимые сведения для того, чтобы установить личность убитой... - Я вас слушаю, сэр, - прошептала миссис Долтон. Осторожными движениями коронер взял с соседнего столика кусочек почерневшего металла; потом он повернулся лицом к миссис Долтон, шагнул к ее креслу и остановился. В зале было так тихо, что Биггер слышал скрип половиц под ногами коронера. Подойдя к миссис Долтон вплотную, он бережно взял ее руку и сказал ей: - Я кладу вам в руку металлический предмет, извлеченный полицией из кучи золы в котельной вашего дома. Миссис Долтон, прошу вас самым тщательным образом ощупать этот предмет и сказать мне, держали ли вы его уже когда-нибудь в руках. Биггер хотел отвести глаза, по по мог. Он следил за выражением лица миссис Долтон; он видел, как задрожала рука, державшая почернелый кусочек металла. Он резко повернул голову. Какая-то женщина громко заплакала. В зале поднялся гул. Коронер поспешно отступил назад и застучал по столу костяшками пальцев. Тотчас же водворилась тишина, только женщина все еще всхлипывала. Биггер снова перевел глаза на миссис Долтон. Она теперь обеими руками нервно теребила кусочек металла; вдруг у нее затряслись плечи - она плакала. - Вы узнаете этот предмет? - Да-да-а... - Что это такое? - Это... это серьга... - Когда вы первый раз держали ее в руках? Миссис Долтон овладела собой, слезы застыли у нее на щеках. Она отвечала: - Это было очень давно, когда я еще была молодой девушкой... - Вы не можете точно припомнить когда? - Тридцать пять лет тому назад. - Она принадлежала вам? - Да, их было две. - Так, миссис Долтон. Вероятно, вторая серьга расплавилась в огне. Эта проскочила между прутьями решетки и осталась лежать в золе. Теперь скажите, пожалуйста, миссис Долтон, долго вы носили эти серьги? - Около тридцати лет. - Как вы их приобрели? - Мне их подарила моя мать, когда я стала взрослой. Она их получила в свое время от моей бабушки, а когда моя дочь стала взрослой, я в свою очередь подарила ей. - Что вы называете "взрослой"? - Когда ей исполнилось восемнадцать лет. - Итак, значит, когда вы подарили эти серьги вашей дочери? - Пять лет тому назад. - И она всегда носила их? - Да. - Вы вполне уверены, что эта серьга из той пары? - Да. Тут не может быть ошибки. Это фамильная драгоценность. Других таких не существует. Моя бабушка заказывала их по специальному рисунку. - Миссис Долтон, когда вы последний раз находились в обществе покойной? - В субботу ночью, точнее сказать, в воскресенье утром. - В котором часу это было? - Мне кажется, около двух. - Где Она была в это время? - У себя в комнате, на кровати. - Скажите, вам часто приходилось видеть - то есть, я хотел сказать, навещать вашу дочь в такой час? - Нет. Я знала, что она утром собирается уехать в Детройт. Когда я услышала, что она вернулась, я хотела узнать, где она была так поздно... - Вы с ней говорили? - Нет. Я окликнула ее несколько раз, но она не отвечала. - Вы прикасались к ней? - Да, тронула рукой. - Но она ничего вам не ответила? - Я слышала какое-то невнятное бормотанье... - Вы знаете, кто бормотал? - Нет. - Миссис Долтон, вы допускаете, что ваша дочь в это время уже была мертва и вы этого не заметили и не почувствовали? - Не знаю. - Вы думаете, что ваша дочь была жива, когда вы обращались к ней? - Не знаю. Мне кажется, что она была жива. - Был в комнате еще кто-нибудь в это время? - Не знаю. Но мне было там как-то не по себе. - Не по себе? Что вы хотите этим сказать? - Я... я не знаю. Почему-то я была недовольна собой. У меня было такое чувство, будто что-то такое я должна была сделать или сказать - и не сделала. Но я себя уговаривала, что она просто спит. - Если у вас было такое чувство, почему же вы не попытались разбудить ее? Миссис Долтон ответила не сразу; ее тонкие губы были раскрыты, и лицо сильно отклонено вбок. - Я почувствовала в комнате запах алкоголя, - прошептала она. - И что же? - Я подумала, что Мэри пьяна. - Вам когда-нибудь раньше случалось видеть вашу дочь пьяной? - Да, потому я и решила, что она пьяна. Я узнала запах. - Миссис Долтон, если бы вашей дочерью обладал мужчина в то время, как она лежала на своей кровати, могли бы вы это как-нибудь заметить? Зал загудел. Коронер постучал, призывая к порядку. - Я не знаю, - прошептала она. - Прошу меня извинить, миссис Долтон, еще несколько вопросов. Что навело вас на мысль о том, что с вашей дочерью что-то случилось? - Когда я наутро вошла к ней в комнату, я ощупала ее постель и заметила, что даже покрывало не снято. Потом я пошарила в гардеробе, и меня удивило, что она оставила дома все новые платья. - Миссис Долтон, если я не ошибаюсь, вы и ваш муж жертвовали крупные суммы негритянским просветительным организациям? - Да. - Вы не можете приблизительно сказать, сколько именно? - Свыше пяти миллионов долларов. - Вы не питаете антипатии к неграм вообще? - Нет, ни малейшей. - Миссис Долтон, скажите нам, что вы еще сделали перед тем, как уйти из комнаты дочери? - Я... я... - Она запнулась, наклонила голову и прижала платок к глазам. - Я опустилась у изголовья на колени и помолилась... - сказала она, и вместе с этими словами у нее вырвался вздох отчаяния. - Благодарю вас, миссис Долтон. Это все. Зал перевел дух. Биггер увидел, как миссис Паттерсон повела миссис Долтон к ее месту. Теперь много глаз было обращено на Биггера, много холодных серых и голубых глаз, полных сосредоточенной ненависти, которая была хуже криков и проклятий. Чтобы уйти от их пристального взгляда, он перестал смотреть, хотя глаза его остались открытыми. Коронер повернулся к тем шестерым, что сидели справа от него, и сказал: - Господа присяжные, есть ли среди вас знакомые покойной или ее родственники? Один из шестерых поднялся и сказал: - Нет, сэр. - Есть ли обстоятельства, которые могут помешать вам вынести справедливое и нелицеприятное решение по данному делу? - Нет, сэр. - Нет ли отводов против кого-либо из этих джентльменов? - спросил коронер у публики. Ответа не было. - Прошу присяжных пройти к этому столу и освидетельствовать останки покойной, девицы Мэри Долтон. В полной тишине все шестеро встали и гуськом обошли вокруг стола, рассматривая кучу белых костей. Когда они снова уселись на свои места, коронер объявил: - Теперь мы выслушаем мистера Джана Эрлона. Джан поднялся, быстрым шагом подошел к столу и подтвердил свое согласие говорить правду, всю правду и только правду во имя господа бога. Биггер подумал, может ли быть, чтобы Джан вдруг перекинулся на сторону его врагов? Можно ли до конца положиться на белого человека, даже если этот белый человек сам пришел и предложил ему свою дружбу! Он наклонился вперед и стал слушать. Джана несколько раз спросили, не иностранец ли он, и Джан отвечал, что нет. Коронер подошел вплотную к креслу Джана, изогнул верхнюю часть корпуса и спросил громким голосом: - Являетесь ли вы сторонником гражданского равноправия негров? Зал оживился. - Я считаю, что все расы равны... - начал Джан. - Мистер Эрлон, отвечайте _да_ или _нет_! Вы не на уличном митинге. Являетесь ли вы сторонником гражданского равноправия негров? - Да. - Вы член коммунистической партии? - Да. - В каком состоянии была мисс Долтон, когда вы с ней расстались в воскресенье утром? - Что вы хотите сказать? - Она была пьяна? - Пьяна - это сильно сказано. Но она выпила немного. - В котором часу вы с ней расстались? - Около половины второго. - Она сидела в машине рядом с шофером? - Да, на переднем сиденье. - Она все время там сидела? - Нет. - Когда вы отъехали от кафе, она там сидела? - Нет. - Вы усадили ее туда, когда вышли из машины? - Нет, она сама сказала, что хочет сесть с шофером. - А не вы ей это _предложили_? - Нет. - Когда вы с ней расстались, она была в состоянии сама выйти из машины? - По-моему, да. - Когда вы сидели с ней в машине, были с вашей стороны какие-нибудь действия, после которых она могла бы себя чувствовать, скажем, утомленной, расслабленной, так чтобы ей трудно было самой выйти из машины? - Нет! - Может быть, мисс Долтон была не в силах сопротивляться и вы взяли ее на руки и усадили рядом с шофером? - Нет! Я не брал ее на руки и никуда не усаживал! Голос Джана прогремел на весь зал. В рядах зашептались. - Как же вы оставили беззащитную белую девушку одну в машине с пьяным негром? - Я не заметил, чтобы Биггер был пьян, и Мэри не казалась мне беззащитной. - До этого вам случалось оставлять мисс Долтон одну в обществе негров? - Нет. - Вы никогда не пользовались мисс Долтон в качестве приманки, мистер Эрлон? Биггер услышал сзади какой-то шум. Он оглянулся; Макс поднялся с места. - Я понимаю, что мы не на суде. Но задаваемые вами вопросы не имеют никакого отношения к выяснению причин и обстоятельств смерти покойной. - Мистер Макс, мы допускаем здесь полную свободу опроса. Имеет это отношение или не имеет, решит обвинительная камера. - Но подобные вопросы разжигают страсти... - Многоуважаемый мистер Макс. Нет такого вопроса, который разжег бы страсти больше, чем самый факт смерти Мэри Долтон, и вы это знаете. Ваше право - допросить любого из свидетелей, но никакой демагогии со стороны ваших единомышленников я не допущу. - Но мистер Эрлон здесь не в качестве обвиняемого, уважаемый коронер! - Он подозревается в соучастии! А мы ищем истинного виновника смерти этой несчастной девушки и стараемся установить мотивы преступления. Если вы не согласны с моим ведением допроса, можете допросить свидетеля по-своему после того, как я кончу. Но делать мне указания вы не вправе. Макс сел. Зал снова затих. Коронер несколько минут шагал взад и вперед, прежде чем заговорить снова; лицо его было красно, и губы плотно сжаты. - Мистер Эрлон, вы передали этому негру какую-нибудь коммунистическую литературу? - Да. - Что это была за литература? - Я дал ему несколько брошюрок по негритянскому вопросу. - Содержащих пропаганду равенства негров и белых? - В этих брошюрках разъясняется... - В этих брошюрках встречается лозунг "единения белых и черных"? - Да, конечно. - Скажите, агитируя этого пьяного негра, вы говорили ему, что для него вполне допустимо вступать в половые сношения с белыми женщинами? - Нет! - Вы советовали мисс Долтон вступить с ним в половое сношение? - Нет! - Вы _пожимали_ руку этому негру? - Да. - Вы сами первый _подали_ ему руку? - Да. Я считал, что каждый порядочный человек... - Потрудитесь точно отвечать на вопросы, мистер Эрлон. В ваших коммунистических разъяснениях мы здесь не нуждаемся. Скажите, вы _ужинали_ вместе с этим негром? - Да, конечно. - Вы _пригласили_ его за свой стол? - Да. - Мисс Долтон сидела за этим столом, когда вы его _пригласили_? - Да. - Сколько раз вам до того приходилось есть за одним столом с неграми? - Но помню. Много раз. - Вы _любите_ негров? - Я не делаю различия... - Мистер Эрлон, вы _любите_ негров? - Я протестую! - вскричал Макс. - Это не имеет касательства к делу. - Прошу вас не указывать мне! - вскричал коронер. - Я вам уже это раз сказал! Речь идет о зверском убийстве белой женщины. Этот свидетель ввел покойную в соприкосновение с человеком, который последним видел ее в живых. Мы имеем полное право определить отношение свидетеля к этой женщине и к этому негру! - Коронер снова повернулся к Джану: - Скажите, мистер Эрлон, вы предлагали этому негру сесть _между_ вами и мисс Долтон на переднем сиденье машины? - Нет, он с самого начала там сидел. - Но вы _не_ предложили ему перейти на _заднее_ сиденье? - Нет. - Почему? - Боже мой! Он такой же человек, как и все! Почему вы не спрашиваете... - Я спрашиваю то, что мне нужно, а вы отвечайте на мои вопросы. Потрудитесь сказать, мистер Эрлон, вы легли бы в постель с этим негром? - Я отказываюсь отвечать на этот вопрос. - Однако вы не отказались признать право этого негра лечь в постель с белой девушкой, не так ли? - У нас не было никаких разговоров о его праве общаться с ней или с кем бы то ни было... - Вы делали попытки оградить мисс Долтон от этого негра? - Яне... - Отвечайте, да или нет? - Нет! - У вас есть сестры? - Есть одна сестра. - Где она живет? - В Нью-Йорке. - Она замужем? - Нет. - Вы позволили бы ей выйти замуж за негра? - Меня не касается, за кого она выйдет замуж. - Вы отрицаете, что просили этого пьяного негра называть вас не "мистер Эрлон", а "Джан"? - Не отрицаю, но... - Потрудитесь отвечать на вопросы! - Но, мистер коронер, вы... - Я стараюсь установить повод к убийству ни в чем не повинной девушки! - Неправда! Вы стараетесь опорочить целую расу и, кроме того, политическую партию! - Ваши заявления излишни. Скажите, мисс Долтон была в состоянии проститься с вами, когда вы уходили, оставляя ее одну в машине с этим пьяным негром? - Да. Она со мной попрощалась. - Сколько вы дали мисс Долтон выпить за эту ночь? - Не знаю. - Что именно она пила? - Ром. - Почему вы выбрали ром? - Нипочему. Просто я купил бутылку рома. - Может быть, для того, чтобы вызвать особо сильное физическое возбуждение? - Нет. - Каких размеров была бутылка? - Пятая часть галлона [галлон - 3,78 л]. - Кто платил за нее? - Я платил. - Из фондов коммунистической партии? - Нет! - Разве вам не предоставляется известная сумма на вербовочные расходы? - Нет! - Сколько было выпито до того, как вы купили эту бутылку рома? - Мы пили пиво. - Сколько? - Не помню. - Вы что-то многого не помните из того, что произошло этой ночью. - Все, что я помню, я говорю. - _Все_? - Все. - Но может быть, вы не все помните? - Все, что я помню, я говорю. - Может быть, вы были настолько пьяны, что забыли многое? - Нет. - Вы отдавали себе отчет в своих поступках? - Да. - Значит, вы сознательно оставили девушку одну в таком состоянии? - Ни в каком _таком_ состоянии она не была. - Насколько, по-вашему, она была пьяна после всего этого пива и рома? - Она, по-видимому, сознавала все, что делает. - А вы не задумались над тем, способна ли она защищать себя? - Нет. - Вам было все равно? - Конечно, нет. - Но вы считали, что, если даже что-нибудь случится, это неважно? - Я не думал, что может случиться что-нибудь дурное. - Все-таки скажите мне, мистер Эрлон, насколько была пьяна мисс Долтон? - Ну, она была немножко, как говорится, в приподнятом настроении. - Весела? - Да, пожалуй. - Сговорчива? - Я не понимаю, что вы хотите сказать. - Вы остались довольны прогулкой? - Что вы хотите сказать? - Вы приятно провели время? - Да, конечно. - Обычно, когда приятно проведешь время с женщиной, потом наступает некоторое утомление, не правда ли? - Я не понимаю, что вы хотите сказать. - Было уже довольно поздно, мистер Эрлон. Вам захотелось домой? - Да. - Вам больше не хотелось оставаться в обществе мисс Долтон? - Нет, я очень устал. - И потому вы ее оставили негру? - Я ее никому не оставлял. Я оставил ее в машине. - Но в этой машине был негр? - Да. - И она села впереди, с ним рядом? - Да. - И вы не пытались помешать ей? - Нет. - А до того вы все трое пили ром? - Да. - И вы без опасений оставили ее вдвоем с пьяным негром? - Что вы хотите сказать? - Вы не беспокоились за нее? - Конечно, нет. - Вы думали, что она настолько пьяна, что любой мужчина устроит ее так же, как вы? - Нет, нет... Не в этом смысле. Вы превратно... - Отвечайте на вопросы. По вашим сведениям, имела мисс Долтон когда-либо прежде половые сношения с негром? - Нет. - Значит, вы решили, что это для нее удобный случай начать? - Нет, нет... - Вы обещали негру в ближайшие дни встретиться с ним снова, чтобы узнать, готов ли он вступить в коммунистическую партию? - Я этого не говорил. - Вы не говорили, что увидитесь с ним опять через два-три дня? - Нет. - Вы в этом уверены, мистер Эрлон? - То есть я говорил, что увижусь с ним, но совсем не в том смысле, который вы пытаетесь этому придать... - Мистер Эрлон, вы были удивлены, когда услышали о смерти мисс Долтон? - Да. В первую минуту я был настолько ошеломлен, что не поверил. Я решил, что это, вероятно, какое-нибудь недоразумение. - Вы не ожидали, что этот пьяный негр так далеко зайдет, не так ли? - Я ничего вообще не ожидал. - Но ведь вы велели негру прочесть коммунистические брошюры? - Я ему их дал. - Вы велели _прочесть_ их? - Да. - Но вы не ожидали, что он зайдет так далеко, что изнасилует и убьет белую девушку? - Я об этом вообще не думал. - Вы свободны, мистер Эрлон. Биггер смотрел, как Джан шел к своему месту. Он понимал, что чувствовал Джан. Он понимал, куда клонит коронер, задавая все эти вопросы. Не он один был здесь предметом ненависти. Что же такого сделали эти красные, что коронер так ненавидит Джана? - Теперь я попрошу сюда мистера Генри Долтона, - сказал коронер. Биггер выслушал сообщение мистера Долтона о том, что в доме у Долтонов принято было брать в шоферы молодых негров, предпочтительно таких, которым бедность, отсутствие образования, какое-либо несчастье или физический недостаток мешали пробиться. Мистер Долтон объяснил, что цель его была - дать этим юношам возможность помогать семье и чему-нибудь учиться. Он рассказал, как Биггер пришел к ним в дом, каким он казался робким и замкнутым и с каким сочувствием и участием отнеслась к нему вся семья. Он рассказал, как он не допускал и мысли, что Биггер имеет касательство к исчезновению Мэри, и как он даже не дал Бриттену допросить его. Затем он рассказал о полученном письме и о том, как он был потрясен, когда узнал, что Биггер бежал из его дома, тем самым выдав свою вину. Когда коронер исчерпал свои вопросы, Биггер услышал голос Макса: - Можно мне задать несколько вопросов свидетелю? - Пожалуйста. Спрашивайте, - сказал коронер. Макс вышел вперед и остановился прямо перед мистером Долтоном. - Вы - председатель известной вам жилищной компании? - Да. - Дом, в котором последние три года жили Томасы, принадлежит вашей компании? - Не совсем. Моя компания является основным акционером другой компании, которой принадлежит этот дом. - Понимаю. А как называется эта компания? - Жилищная компания Южной стороны. - Если я не ошибаюсь, Томасы платили вам... - Не мне! Они вносили квартальную плату Жилищной компании Южной стороны. - Контрольный пакет акции Долтоновской жилищной компании принадлежит вам, верно? - Да. - А этой компании в свою очередь принадлежит контрольный пакет акций Жилищной компании Южной стороны, верно? - Да. - Следовательно, я могу сказать, что Томасы платят _вам_? - В конце концов, если хотите, да. - Кто определяет политику этих двух компаний? - Я. - Чем объяснить, что с Томасов и других негров вы берете более высокую плату, чем с белых жильцов? - Ставки квартирной платы устанавливал не я, - сказал мистер Долтон. - А кто? - Стоимость квартир регулируется законом спроса и предложения. - Мистер Долтон, здесь говорилось о том, что вы жертвуете миллионы долларов на образование негров. Почему же вы взимаете с семьи Томасов непомерную цену - восемь долларов в неделю за одну дурно вентилируемую, кишащую крысами комнату, в которой спят и едят четыре человека? Коронер вскочил на ноги. - Я не позволю вам так дерзко разговаривать с этим свидетелем! У вас нет чувства такта! Мистер Долтон - один из самых уважаемых граждан Чикаго! И ваши вопросы не имеют отношения к делу... - Они _имеют прямое_ отношение! - выкрикнул Макс. - Вы сами сказали, что здесь допускается свобода опроса! Я тоже хочу найти настоящего виновника! Джан Эрлон не единственный человек, оказавший влияние на Биггера Томаса! Были и _другие_! Я имею такое же право выяснить зависимость его поступков от их влияния, как вы - определять степень влияния Джана Эрлона! - Я охотно отвечу на все ваши вопросы, если это может помочь делу, - мягко сказал мистер Долтон. - Благодарю вас, мистер Долтон. Итак, скажите, пожалуйста, почему вы брали с семьи Томасов восемь долларов в неделю за одну скверную комнату в многоквартирном доме? - Видите ли, сейчас ощущается известный квартирный кризис... - Во всем Чикаго? - Нет. Здесь, на Южной стороне. - У вас и в других районах есть дома? - Да. - Почему же вы не сдаете там квартиры неграм? - Видите ли... э-э... я... я полагаю, что негры не согласились бы селиться в других районах. - Кто это вам сказал? - Никто. - Вы сами пришли к этому заключению? - Да. - А может быть, это _вы_ не соглашаетесь сдавать неграм квартиры в других районах? - Пожалуй, вы правы. - А почему? - Такой установился обычай. - Вы считаете этот обычай правильным? - Не я его устанавливал, - сказал мистер Долтон. - Вы считаете этот обычай правильным? - повторил Макс. - Мне казалось, что неграм приятнее жить всем в одном месте. - Кто _это_ вам сказал? - Никто не говорил. - Может быть, это выгоднее, когда они живут все в одном месте? - Я не понимаю, что вы хотите сказать. - Мистер Долтон, не кажется ли вам, что, ведя такую политику, ваша компания принуждает негров селиться в одном районе, на Южной стороне? - В конечном счете так выходит. Но инициатива не принадлежит... - Мистер Долтон, вы тратите миллионы на помощь неграм. Почему бы вам не снизить им плату за их собачьи конуры, списав разницу со счета вашего благотворительного фонда? - Видите ли, если б я снизил плату, это было бы неэтично. - _Неэтично_? - Да, конечно. Этим я поставил бы в затруднительное положение моих конкурентов. - Разве между белыми владельцами существует особое соглашение относительно ставок квартирной платы для негров? - Нет. Но в деловом мире существует свой кодекс чести. - Итак, то, что вы зарабатываете на семействе Томасов в виде квартирной платы, вы отдаете им обратно, чтобы облегчить их тяжелую жизнь и заодно успокоить свою совесть? - Вы искажаете факты, сэр! - Мистер Долтон, зачем вы даете деньги на образование негров? - Я хочу дать им возможность выйти в люди. - Вы приняли к себе на службу хоть одного из тех негров, которым вы помогли получить образование? - Нет. - Мистер Долтон, не думаете ли вы, что ужасающие условия, в которых семья Томасов жила в одном из ваших домов, имеют некоторую связь со смертью вашей дочери? - Я не понимаю, что вы хотите сказать. - У меня больше вопросов нет, - сказал Макс. После мистера Долтона к столу коронера подошла Пегги, затем Бриттен, затем подряд" несколько врачей, репортеров и полисменов. - Теперь мы выслушаем Биггера Томаса, - объявил коронер. Волна возбужденного шепота прошла по залу. Пальцы Биггера вцепились в ручки кресла, в котором он сидел. Макс тронул его за плечо. Биггер оглянулся, и Макс шепнул ему: - Сидите на месте. Макс встал: - В качестве защитника Биггера Томаса я хочу заявить, что мой клиент отказывается от дачи показаний. - Его показания необходимы, чтобы помочь нам установить истинную причину смерти покойной, - сказал коронер. - Мой клиент уже подвергнут тюремному заключению и потому вправе отказаться от публичного допроса... - Как угодно. Как угодно, - сказал коронер. Макс сел. - Сидите спокойно. Все в порядке, - шепнул Макс Биггеру. Биггер откинулся на спинку кресла, чувствуя, как стучит у него сердце. Ему томительно хотелось, чтобы произошло вдруг что-нибудь такое, что помешало бы этим белым людям глазеть на него. Наконец белые лица отвернулись. Коронер подошел к столу и медленным, закругленным, рассчитанным движением взял со стола письмо о выкупе. - Джентльмены, - сказал он, обращаясь к шестерым, сидевшим в креслах. - Вы слышали показания свидетелей. Тем не менее желательно, чтобы вы ознакомились с вещественными уликами, собранными департаментом полиции. Коронер вручил письмо одному из присяжных; тот прочел его и передал другому. Все присяжные по очереди рассмотрели сумочку, нож со следами крови, почерневшее лезвие топора, коммунистические брошюры, бутылку из-под рома, сундук и подписанное Биггером признание. - Ввиду своеобразной природы этого преступления и ввиду того, что тело убитой почти полностью уничтожено огнем, я считаю необходимым предъявить вам для ознакомления еще одно вещественное доказательство. Это поможет пролить свет на истинные обстоятельства смерти мисс Долтон, - сказал коронер. Он повернулся и кивнул двум служителям в белых халатах, ожидавшим у двери в глубине. В зале стояла тишина. Биггер думал о том, долго ли еще это будет тянуться; он чувствовал, что его силы скоро иссякнут. Время от времени туман застилал ему глаза и голова начинала кружиться; но он напрягал все мускулы своего тела, и напряжение разгоняло одурь. Вдруг поднялся гул голосов, и коронер постучал, призывая к порядку. Потом у дверей возникла какая-то суматоха. Биггер услышал незнакомый голос, повторявший: - Посторонитесь, пожалуйста! Он оглянулся и увидел, что служители в белых халатах идут по