Саки (Гектор Хью Манро). Животное, чересчур животное --------------------------------------------------------------- © BEASTS AND SUPER-BEASTS -- H. H. MUNRO ("SAKI") © Александр Сорочан (bvelvet@rambler.ru), перевод, 2006 --------------------------------------------------------------- СОДЕРЖАНИЕ ВОЛЧИЦА СОКРОВИЩА САМАЯ СТРАШНАЯ ЗАБАСТОВКА ВО ИМЯ РЕАЛИЗМА КУЗИНА ТЕРЕЗА КАК В ЯРКАНДЕ ПИР НЕМЕЗИДЫ МЕЧТАТЕЛЬ ЗАПРЕТНЫЕ КАНЮКИ СТАВКА МЕСТО ДЛЯ ВОЛА ГЕНИЙ САМОЗАЩИТЫ ЛОСЬ ДОЛОЙ ПОЗДРАВЛЕНИЯ! ИМЕНИНЫ ФИЛАНТРОПИЯ И СЧАСТЛИВЫЙ КОТ НА ПРОБУ От переводчика Верный данному слову, представляю вниманию читателей тексты из сборника Саки 1914 года. На русском эти рассказы ранее не публиковались, насколько мне известно; остальные произведения из этой книги выходили в переводах И. Богданова. Стиль книги - все тот же; злая насмешка скрывает глубоко трагическое восприятие окружающего мира. Кажется, среди этих рассказов нет шедевров, подобных "Открытому окну" или "Эсме". Однако все они принадлежат - в подлиннике, разумеется - к золотому фонду англоязычной новеллистики. Лапидарность стиля Саки я в очередной раз попытался передать доступными мне средствами. Впрочем, некоторые рассказы (например, "Филантропия и счастливый кот") организованы посложнее. Увы, почти нет здесь рассказов о детях - их я считаю лучшими у Саки. "Мечтатель" очень хорош, но он - немного о другом. Впрочем, Гектор Хью Манро не умел писать плохо. Надеюсь, мои усилия послужат хоть сколько-нибудь близкому знакомству наших читателей с этим гением. Сейчас продолжаю работу над переводом редких рассказов, не входивших в сборники Саки. Далее - "Хроники Кловиса" и романы. По-прежнему нет у меня текстов "Алисы в Вестминстере" и "Квадратного лица". Буду признателен за помощь... Приятно чтения. Александр Сорочан (bvelvet@rambler.ru). ВОЛЧИЦА Леонард Билситер принадлежал к числу людей, которые не находили и не хотели искать в этом мире привлекательное и интересное, компенсируя это "невидимым миром" своего собственного опыта, воображения -- или изобретения. Дети успешно справляются с такими вещами, но дети довольствуются тем, что верят сами, не опошляя ситуацию и не пытаясь обратить в свою веру других людей. Убеждения Леонарда Билситера были адресованы "немногим", то есть всем, кто мог его услышать. Его развлечения с невидимым миром не выходили бы за пределы всем известного, банального поведения провидца из гостиной, если б нелепая случайность не повысила его акции на рынке мистических знаний. В компании с другом, интересовавшимся горнодобывающей промышленностью Урала, он совершил поездку по Восточной Европе в тот момент, когда крупнейшая российская железнодорожная забастовка из угрозы обратилась в реальность; ее начало застало путешественника в дороге домой, где-то по ту сторону Перми; и во время двухдневного ожидания на придорожной станции, когда движение временно приостановили, Леонард Билситер встретился с продавцом металлоизделий, который с пользой разгонял скуку долгой стоянки, знакомя своих английских попутчиков с обрывками народного творчества, которые он услышал от транс-байкальских торговцев и аборигенов. Леонард возвратился в родные края, многословно повествуя о российской забастовке, но ограничиваясь намеками на какие-то темные тайны, которые он скрывал под звучным титулом "Сибирской магии". Эта скрытность постепенно исчезла через неделю-другую по причине полного отсутствия любопытства, и Леонард начал делать более детальные намеки на огромные возможности, которые эта новая таинственная сила, выражаясь его словами, даровала немногим посвященным, постигшим способы овладения ею. Его тетя, Сесилия Хупс, которая, вероятно, любила сенсации гораздо сильнее, чем правду, сделала ему такую эффектную рекламу, какой мог пожелать любой волшебник, после того, как Леонард прямо у нее на глазах воплотил растительную сущность в деревянного голубя. История, выражавшая могущество сверхъестественных сил, сильно обесценилась в некоторых кругах из-за того отношения, которое установилось к силе воображения самой госпожи Хупс. Однако, как бы ни расходились мнения по поводу статуса Леонарда, чудотворца или шарлатана, он, разумеется, прибыл на вечеринку к Мэри Хэмптон с репутацией мастера в той или иной из этих двух специальностей; и он не собирался избегать известности, которая могла бы выпасть на его долю. Эзотерические способности и необычайные силы постоянно фигурировали во всех беседах, в которые ввязывались он или его тетушка, а его собственные действия, прошлые и будущие, становились предлогом для таинственных намеков и темных признаний. - Я хочу, чтобы вы превратили меня в волка, мистер Билситер, - сказала хозяйка дома за завтраком в день после его прибытия. - Моя дорогая Мэри, - заметил полковник Хэмптон, - я никогда не подозревал, что у твои желания простираются в этом направлении. - В волчицу, разумеется, - добавила миссис Хэмптон. - Было бы слишком сложно изменить и пол, и биологический вид в одно мгновение. - Я не думаю, что по этому поводу можно шутить, - сказал Леонард. - Я не шучу, я совершенно серьезна, ручаюсь. Только не делайте этого сегодня; у нас всего восемь хороших игроков в бридж, и это разрушило бы одну из партий. Завтра у нас будет вечеринка побольше. Завтра вечером, после обеда... - При нашем нынешнем несовершенном понимании этих скрытых сил, думаю, следует приближаться к ним скорее с почтением, чем с насмешкой, - заметил Леонард с такой серьезностью, что его собеседники тут же сменили тему. Кловис Сангрэйл сохранял необычное молчание, пока все обсуждали возможности "Сибирской магии". После завтрака он отвел в сторону лорда Пабхэма; когда они оказались в сравнительном уединении бильярдной, Кловис задал необычный вопрос: - Есть ли в вашем собрании диких животных такая штука, как волчица? Волчица с умеренно хорошим характером? Лорд Пабхэм задумался: - Есть Луиза, - сказал он, - вполне подходящий образец лесной волчицы. Я получил ее два года назад в обмен на нескольких арктических лис. Большей частью мои животные становятся почти ручными прежде, чем пробудут у меня сколько-нибудь долгий срок; думаю, можно сказать так: у Луизы настолько ангельский характер, насколько может быть у волчицы. А почему вы спрашиваете об этом? - Я подумал, не одолжите ли вы ее мне на следующую ночь, - сказал Кловис с такой небрежностью, будто собирался позаимствовать булавку или теннисную ракетку. - На следующую ночь? - Да, волки - ночные животные, так что поздний час не будет ей помехой, - продолжил Кловис с таким видом, будто принял во внимание все возможные детали. - Один из ваших людей мог бы привезти ее из Пабхем-парк после наступления сумерек; с минимальной помощью он сможет контрабандой доставить ее в оранжерею в тот самый момент, когда Мэри Хэмптон будет совершать скромную прогулку. С минуту лорд Пабхем взирал на Кловиса в извинительном замешательстве; потом его лицо покрылось от смеха сетью морщинок. - О, это ваша игра, не так ли? Вы собираетесь сотворить немного Сибирской магии для самого себя. А миссис Хэмптон тоже участвует в заговоре? - Мэри готова согласиться со мной, если вы гарантируете спокойный нрав Луизы. - Я ручаюсь за Луизу, - изрек лорд Пабхем. На следующий день вечеринка действительно приобрела большие размеры, и тяга Билситера к саморекламе соответствующим образом возросла под влиянием растущей аудитории. На обеде в тот вечер он подробно остановился на невидимых силах и таинственных возможностях, и его поток впечатляющего красноречия лился неустанно, пока в гостиную не подали кофе, предваряя всеобщее перемещение в карточную залу. Его тетя обеспечивала почтительное внимание к его речам, но ее склонная к сенсациям душа жаждала чего-то более драматического, чем простая вокальная демонстрация. - Разве вы ничего не сделаете, чтобы УБЕДИТЬ их в ваших способностях, Леонард? - взмолилась она. - Придайте чему-нибудь иную форму. Он может, знаете, если он только захочет, - просветила она собравшихся. - О, сделайте же это, - искренне сказала Мэвис Пеллингтон, и просьбу поддержали почти все присутствующие. Даже те, которые не склонились на убеждения, желали поразвлечься любительским колдовством. Леонард почувствовал, что от него ожидают чего-то материального. - Есть у кого-нибудь из присутствующих, - спросил он, - три пенни или еще какая-нибудь мелкая вещица, не представляющая особенной ценности...? - Вы, конечно, не собираетесь заниматься исчезновением монет или чем-то примитивным в том же роде? - высокомерно произнес Кловис. - Я думаю, что с вашей стороны не слишком-то вежливо отказываться от моего предложения превратить меня в волка, - сказала Мэри Хэмптон, отправляясь в оранжерею, чтобы выделить своим попугайчикам обычную дань от десертных блюд. - Я уже предупреждал вас об опасности насмешливого обращения с этими силами, - изрек Леонард торжественно. - Я не верю, что вы сможете это сделать, - дразняще рассмеялась Мэри из оранжереи. - Я бросаю вам вызов: сделайте это, если можете. Я не верю, что вы обратите меня в волка. Сказав это, она исчезла в зарослях азалий. - Миссис Хэмптон... - начал Леонард с возрастающей торжественностью, но не сумел продолжить. Порыв холодного ветра, казалось, пронесся по комнате, и в это самое время ары разразились оглушительными криками. - Что, ради всего святого, там происходит с этими птицами, Мэри? - воскликнул полковник Хэмптон; в этот момент еще более пронзительный крик Мэвис Пеллингтон заставил всех присутствующих вскочить с мест. В различных позах, выражавших беспомощный ужас или инстинктивную попытку спастись, гости замерли перед злобным с виду серым животным, которое уставилось на них из гущи папоротников и азалий. Миссис Хупс первой оправилась от общего хаоса испуга и замешательства. - Леонард! - пронзительно вскрикнула она, обращаясь к племяннику, - превратите это обратно в миссис Хэмптон, немедленно! Оно может броситься на нас в любой момент. Превратите обратно! - Я...я не знаю, как, - заколебался Леонард, который выглядел более напуганным и изумленным, чем все прочие. - Как! - возопил полковник Хэмптон, - вы совершили отвратительный поступок, превратили мою жену в волка, а теперь стоите себе спокойно и говорите, что не можете вернуть ее обратно! Если уж объективно судить Леонарда, то спокойствие не было основной особенностью его поведения в тот момент. - Ручаюсь вам, что не превращал миссис Хэмптон в волка; это никак не входило в мои намерения, - возразил он. - Тогда где она и как попало в оранжерею это животное? - потребовал полковник. - Конечно, мы должны поверить вашему слову, что вы не превращали миссис Хэмптон в волка, - вежливо сказал Кловис, - но согласитесь, что обстоятельства свидетельствуют против вас. - Неужто нам надо предаваться взаимным обвинениям, пока этот зверь стоит рядом и готовится разорвать нас на части? - негодующе вскричала Мэвис. - Лорд Пабхэм, вы много знаете о диких животных... - подсказал полковник Хэмптон. - Дикие животные, с которыми я имел дело, - ответил лорд Пабхэм, поступали с надлежащими документами от хорошо известных продавцов или рождались в моем собственном зверинце. Я никогда прежде не сталкивался с животным, которое беззаботно появляется из кустов азалии, в то время как мы недосчитываемся очаровательной и знаменитой хозяйки дома. - Насколько можно судить по ВНЕШНИМ признакам, - продолжил он, - перед нами взрослая женская особь из породы североамериканских лесных волков, являющейся подвидом обычного CANIS LUPUS. - О, не надо латинских названий! - вскрикнула Мэвис, как только животное сделало еще шаг-другой по направлению к гостям. - Разве вы не можете приманить его какой-нибудь едой и запереть там, где оно не сможет причинить никакого вреда? - Если это и в самом деле миссис Хэмптон, которая только что очень хорошо пообедала, я не думаю, что еда на нее окажет особенное воздействие, - сказал Кловис. - Леонард, - со слезами на глазах взмолилась миссис Хупс, - даже если это не твоих рук дело, разве ты не можешь использовать свои великие силы, чтобы обратить это ужасное животное во что-нибудь безопасное, прежде чем оно искусает всех нас. Может, в кролика или еще в кого-то? - Не уверен, захочет ли полковник Хэмптон, чтобы его жену превращали по очереди в разных удивительных животных, как будто мы с ней играем, - вставил Кловис. - Я решительно запрещаю это! - проревел полковник. - Большинство волков, с которыми я имел дело, необычайно любили сахар, - сказал лорд Пабхем. - Если вы пожелаете, я испытаю этот эффект. Он взял кусочек сахара с блюдца своей кофейной чашки и бросил его ожидающей Луизе, которая еще в воздухе подхватила лакомство. В обществе разнесся вздох облегчения: волк, который ел сахар, когда он мог бы по меньшей мере заняться разрыванием на части попугаев, уже не казался таким зловещим. Вздох сменился взрывом благодарностей, когда лорд Пабхем выманил животное из комнаты, притворно обещая ему следующий кусочек сахара. Все тотчас же помчались в опустевшую оранжерею. Там не было никаких следов миссис Хэмптон, кроме тарелки с ужином для попугайчиков. - Дверь заперта изнутри! - воскликнул Кловис, который ловко повернул ключ, нагнувшись якобы для проверки. Все обернулись к Билситеру. - Если вы не превращали мою жену в волка, - сказал полковник Хэмптон, - то будьте любезны объяснить, куда она подевалась, так как она, ясное дело, не могла пройти сквозь запертую дверь? Я не стану требовать от вас объяснений того, как североамериканский лесной волк внезапно появился в оранжерее, но я, кажется, имею некоторое право поинтересоваться, что же случилось с госпожой Хэмптон. Повторные отговорки Билситера были встречены общим ропотом нетерпеливого недоверия. - Я отказываюсь оставаться еще час под этой крышей, - объявила Мэвис Пеллингтон. - Если наша хозяйка действительно утратила человеческий облик, - сказала миссис Хупс, "ни единая леди на вечеринке не может чувствовать себя в безопасности. Я однозначно отказываюсь прогуливаться в компании волка! - Это -- волчица, - сказал Кловис успокоительно. Необходимость соблюдения этикета в данных необычных обстоятельствах не удостоилась дальнейшего обсуждения. Внезапное появление Мэри Хэмптон сделало дискуссию куда менее интересной. - Кто - то загипнотизировал меня! - раздраженно воскликнула она. - Я оказалась в кладовке и лорд Пабхем кормил меня сахаром. Я ненавижу гипноз, и доктор запретил мне касаться сахара. Ей объяснили ситуацию, насколько было возможно что-нибудь, именуемое объяснением. - Так вы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО превратили меня в волка, мистер Билситер? - взволнованно воскликнула она. Но Леонард сжег лодку, в которой он мог бы теперь плавать по морям славы. Он мог только слабо мотать головой. - Это я взял на себя такую вольность, - сказал Кловис. - Видите ли, я по случаю провел пару лет в Северо-Восточной России и ближе, чем обычные туристы, познакомился с волшебным ремеслом тех краев. Никто не рискнет говорить об этих странных силах, но иногда, в определенных обстоятельствах, когда слышишь о них так много ерунды, возникает соблазн показать, что Сибирская магия может означать в руках кого -- то, кто действительно понимает ее. Я уступил этому искушению. Могу я получить немного бренди? Я ослабел от этого опыта. Если бы Леонард Билситер мог в тот момент превратить Кловиса в таракана и затем наступить на него, он с удовольствием выполнил бы оба эти действия. СОКРОВИЩА Огромный галеон лежал, наполовину скрытый песком, водорослями и водами северного залива, в который его давным-давно забросили капризы войны и погоды. Три с четвертью столетия прошли с того дня, когда он вышел в экстерриториальные воды, будучи важной составной частью боевой эскадры -- какой именно эскадры, исследователи так и не решили. Галеон ничего не дал миру, но, согласно устным рассказам и письменным отчетам, много забрал. Но сколько именно? И в этом случае ученые разошлись во мнениях. Некоторые были столь же щедры в своих оценках, как собиратели подоходного налога, другие применяли в описании затонувших сундуков с сокровищами методы научной критики и уменьшали их предполагаемое содержимое до объема золота гоблинов. К первому направлению принадлежала Лулу, герцогиня Далвертон. Герцогиня была не только сторонницей существования затонувшего сокровища потрясающих размеров; она также полагала, что знает метод, которым упомянутое сокровище могло быть обнаружено и с минимальными затратами извлечено. Ее тетушка со стороны матери была фрейлиной при дворе в Монако и проявляла немалый интерес к глубоководным исследованиям, которыми правители этой страны, нетерпеливой, возможно, из-за земельных ограничений, привыкли заниматься. Именно с помощью этой родственницы герцогиня узнала об изобретении, усовершенствованном и вскоре запатентованным неким монегаском; посредством этого аппарата можно было изучать семейную жизнь средиземноморских сардин на глубине многих фатомов в холодном белом свете, превосходящем по яркости блеск танцевального зала. Частью этого изобретения (и, по мнению герцогини, наиболее привлекательной частью) была электрическая землечерпалка, специально предназначенная для перемещения на поверхность таких интересных и ценных объектов, которые можно было обнаружить на более доступных уровнях океанского дна. Права на изобретение оказались доступны за восемнадцать сотен франков, а аппарат - еще за несколько тысяч. Герцогиня Далвертон была богата в глазах всего мира; она лелеяла надежду, что когда-нибудь станет богатой в своих собственных глазах. Создавались компании, и в течение трех столетий снова и снова предпринимались усилия обнаружить предполагаемые сокровища таинственного галеона; она полагала, что при помощи этого изобретения сможет работать на месте крушения конфиденциально и независимо. В конце концов, кто-то из ее предков со стороны матери происходил от Медины Сидонии, так что она решила, что у нее столько же прав на сокровище, сколько у всех прочих. Она приобрела права на изобретение и купила сам аппарат. Среди множества родственных связей и хлопот, был у Лулу племянник, Васко Хонитон, юный джентльмен, благословенный низким доходом и обширным кругом родственников и неизменно живший за счет того и другого. Имя Васко ему дали, вероятнее всего, в надежде, что он может поддаться тяге к путешествиям и приключениям, но он ограничивался только авантюрами в родных краях, предпочитая эксплуатировать известное, а не исследовать неизвестное. Общение Лулу с ним в последние годы сводилось к тому, чтобы оказываться в отъезде, когда Васко звонил ей, и оказываться безденежной, когда он писал ей. Теперь, однако, она сама задумалась, что Васко прекрасно подходит для руководства экспериментом по поискам сокровищ; если кто-нибудь и мог извлечь золото из бесперспективной ситуации, это был, несомненно, Васко -- конечно, если будут необходимые гарантии и надзор. Там, где на кону стояли деньги, совесть Васко хранила упорное молчание. Где-то на западном побережье Ирландии в собственности у Далвертонов имелись несколько акров камней, скал и вереска, слишком бесплодные, чтобы поддержать даже самые смелые аграрные опыты, но окружающие маленький и довольно глубокий залив, в котором каждый год наблюдался неплохой улов омаров. На этом участке был построен холодный маленький дом, и для того, кто любил омаров и одиночество и мог смириться с представлениями ирландского повара о том, что можно подавать под названием майонеза, Иннисглатер был терпимым местом изгнания в продолжение летних месяцев. Лулу редко отправлялась туда сама, но щедро предоставляла дом друзьям и родственникам. Теперь он перешел в распоряжение Васко. - Это самое подходящее место, чтобы поэкспериментировать с подъемным аппаратом, - сказала она. - Залив местами весьма глубок, и вы сможете проверить все полностью до начала поисков сокровищ. Менее чем через три недели Васко вернулся в город, чтобы доложить об успехах. - Устройство работает превосходно, - проинформировал он тетушку, - чем глубже мы продвигаемся, тем лучше. Мы обнаружили следы кораблекрушения, над которыми можно практиковаться! - Кораблекрушение в заливе Иннисглаттер! - воскликнула Лулу. - Затонувшая моторная лодка, "ТАЙНА", - сказал Васко. - Как! неужели? - откликнулась Лулу. - Лодка бедного Билли Юттли. Я помню, это случилось около трех лет назад. Его тело выбросило на берег в Пойнте. Люди тогда говорили, что лодку перевернули преднамеренно -- самоубийство, видите ли. Люди всегда так говорят, когда случается что -- нибудь трагическое. - В этом случае они были правы, - сказал Васко. - Что ты имеешь в виду? - тотчас спросила Герцогиня. - Что заставляет тебя так думать? - Я знаю, - просто сказал Васко. - Знаешь? Откуда ты можешь знать? Откуда вообще об этом можно узнать? Ведь все случилось три года назад. - На яхте я обнаружил водонепроницаемый несгораемый шкаф. Там лежали бумаги. - Васко сделал драматическую паузу и на мгновение замешкался, роясь во внутреннем нагрудном кармане пальто. Он развернул помятый листок бумаги. Герцогиня воспользовалась этим с почти неприличной поспешностью и отодвинулась поближе к камину. - Это было в сейфе "ТАЙНЫ"? - спросила она. - О нет, - небрежно ответил Васко, - это список известных людей, которые будут вовлечены в очень неприятный скандал, если бумаги с яхты предадут гласности. Я поместил вас во главу списка, дальше все идут в алфавитном порядке. Герцогиня беспомощно разглядывала вереницу имен, среди которых, казалось в тот момент, были почти все ее знакомые. Фактически, ее собственное имя в начале списка оказало почти парализующее действие на ее мыслительные способности. - Конечно, ты уничтожил бумаги? - спросила она, немного опомнившись. Она сознавала, что сделала замечание с явственным недостатком убежденности. Васко покачал головой. - Но ты должен, - сурово сказала Лулу. - Если, как ты говоришь, они в высшей степени компрометирующие... - О, да, я убежден в этом, - вставил молодой человек. - Тогда ты должен тотчас же избавиться от них. Предположим, что -- нибудь выйдет наружу, подумай обо всех этих бедных, несчастных людях, которые пострадают от раскрытия тайны. И Лулу указала на список взволнованным жестом. - Несчастные, возможно, но не бедные, - поправил Васко. - Если вы прочитаете список тщательно, то заметите, что я не включил никого из тех, чье финансовое положение остается сомнительным. Лулу впилась взглядом в своего племянника; на несколько минут воцарилась тишина. Потом она спросила хрипло: "И что ты собираешься делать?" - Ничего -- до конца жизни, - многозначительно ответил он. - Буду немного охотиться, возможно, - продолжил Васко, - и у меня будет вилла во Флоренции. Вилла "Тайна" будет звучать довольно странно и живописно, как вы думаете? И очень многие люди будут придавать некоторый смысл этому названию. Я полагаю, мне понадобится хобби; вероятно, я буду коллекционировать полотна Рэбурна. Родственница Лулу, которая жила в графстве Монако, получила весьма раздраженный ответ, когда она порекомендовала еще одно новейшее изобретение для проведения подводных исследований. САМАЯ СТРАШНАЯ ЗАБАСТОВКА Сезон забастовок, казалось, подошел к концу. Почти все отрасли торговли, промышленности и сферы обслуживания, в которых можно было ожидать опасности, наслаждались тишиной и покоем. Последней и наименее успешной вспышкой эпидемии оказалась забастовка Всемирного Союза Хранителей Зоологических Садов; они, ожидая удовлетворения неких требований, отказывались до этого момента учитывать желания животных, переданных на их попечение, и не позволяли другим хранителям занять их места. В данном случае усилила и ускорила кризис угроза администрации Зоологических садов, что, раз уж "забастовали" люди, то должны забастовать и животные. Почти неизбежная перспектива того, что огромные плотоядные животные, не говоря уже о носорогах и бизонах, будут голодными стадами бродить по самому центру Лондона, не относилась к числу тех, которые допускали длительные совещания. Вчерашнее правительство, которое из-за свойства на несколько часов отставать от развития событий именовалось Позавчерашним Правительством, было вынуждено вмешаться с быстротой и решимостью. Усиленные отряды моряков направили в Риджент-парк, чтобы занять временно опустевшие места забастовщиков. Силы морские были избраны вместо сил сухопутных отчасти из-за традиционной готовности Британского Флота куда-нибудь идти и что-нибудь делать, отчасти из-за дружественных отношений среднего моряка с обезьянами, попугаями и прочей тропической фауной, но в основном по срочному запросу Первого лорда Адмиралтейства, которому было необходимо выполнить какое-то личное мероприятие по части коммунального обслуживания в помещении его отдела. - Если он настаивает на том, чтобы лично накормить детеныша ягуара вопреки пожеланиям матери младенца, - что ж на севере пройдут еще одни дополнительные выборы, - заметил один из его коллег, с надеждой понизив голос. - Дополнительные выборы не очень желательны в настоящее время, но нам не следует проявлять эгоизм. Фактически забастовка завершилась мирно без какого-либо внешнего вмешательства. Большинство хранителей настолько привыкли к своим обязанностям, что возвратились к работе по собственному желанию. И тогда народ и печать с чувством облегчения занялись более приятными вещам. Казалось, что вот-вот наступит новая эра всеобщего довольства. Уже отбастовали все, кто хотел забастовать или кого можно было вынудить или обманом привлечь к забастовке, хотели они того или нет. Теперь жизнь оборачивалась ко всем светлой стороной. И среди других тем, которые внезапно заняли выдающееся положение, оказался ожидаемый иск о разводе Фалвертуна. Герцог Фалвертун был одним из тех человеческих HORS D'OEUVRES, которые поддерживают общественный аппетит по части сенсаций, но никогда его не утоляют. Уже ребенком он демонстрировал задатки гениальности; он отказался от редакторского поста в "Англиан ревью" в том возрасте, когда большинство мальчиков могут отказываться разве что от MENSA, и хотя он не мог утверждать, что породил футуристическое направление в литературе, его "Письма будущему внуку", написанные в возрасте четырнадцати лет, привлекли значительное внимание. В следующие годы его блеск проявлялся менее заметно. В ходе дебатов в Палате лордов по вопросу о Марокко (в тот момент, когда эта страна в пятый раз за семь лет привела половину Европы на край войны) он вставил замечание: "Такая маленькая пустыня, а как много шума". Но несмотря на ободрительный прием, оказанный этому политическому заявлению, он никогда не стремился дальше двигаться в том же направлении. Вообще, вскорости стало очевидно, что он не намерен слишком часто мозолить глаза обществу, покидая свои многочисленные городские и загородные резиденции. И затем поступили непредвиденные новости: слушания о разводе неизбежны. И какой развод! Были перекрестные иски, заявления и опровержения, обвинения в жестокости и измене -- практически все необходимое, чтобы сделать этот случай одним из наиболее сложных и сенсационных в своем роде. И в числе выдающихся людей, упомянутых на процессе или вызванных в качестве свидетелей, оказались не только видные деятели обеих политических партий и некоторые колониальные губернаторы, но и экзотические личности из Франции, Венгрии, Соединенных Штатов Северной Америки и Великого Герцогства Баден-Вюртембергского. Мест в наиболее дорогих гостиницах не хватало. "Это похоже на дурбар без слонов", воскликнула некая восторженная леди, которая, заметим к чести ее, никогда не видела дурбара. Преобладающим чувством в обществе была благодарность, что последняя забастовка завершилась до того момента, когда должно было начаться основное слушание. Вспомнив о сезоне мрака и индустриальной борьбы, который только что завершился, агентства, которые провоцируют сенсации и закулисно руководят ими, собрались превзойти себя в этом крайне важном случае. Из удаленных уголков Европы и с того берега Атлантики были призваны люди, создавшие себе репутацию особых специалистов по части описаний; им следовало взять в руки карандаши, чтобы приукрасить ежедневные печатные отчеты о слушании дела; один художник слова, который специализировался на описаниях того, как бледнеют свидетели под перекрестным допросом, был срочно вызван с известного и затяжного судебного процесса об убийстве в Сицилии, где его таланты решительно пропадали впустую. Художники и фотографы-эксперты получали невообразимое жалованье, а на специалистов по описанию одежды возник большой спрос. Предприимчивая парижская фирма представила герцогине-ответчице три специально созданных костюма, которые были надеты, отмечены, изучены и с избытком описаны на разных стадиях процесса; а что касается деятелей кинорынка -- их труды и продуктивность были просто невообразимы. Фильмы, представляющие герцога, прощающегося со своей любимой канарейкой накануне суда, были готовы за несколько недель до того, как могло произойти само событие; другие фильмы изображали герцогиню, проводящую мнимые консультации с фиктивными адвокатами или совершающую легкую трапезу из особо рекламируемых вегетарианских бутербродов во время перерыва на завтрак. Насколько хватало человеческого предвидения и людской предприимчивости, было обеспечено все, чтобы принести процессу успех. За два дня до открытия слушаний ведущий репортер важнейшего синдиката добился интервью с герцогом с целью собрать последнюю информацию относительно личных планов его Светлости на время суда. - Я полагаю, что могу сказать: это будет одно из самых крупных дел в своем роде в жизни целого поколения, - начал репортер, как бы оправдываясь за незначительность деталей, которые он собирался выяснить. - Можно сказать и так -- если процесс откроется, - лениво заметил герцог. - Если? - переспросил репортер голосом, который казался чем-то средним между удушьем и криком. - Герцогиня и я оба думаем о забастовке, - пояснил герцог. - О забастовке! Мрачное слово возникло вновь -- давно знакомое, ужасное, отвратительное. Придет ли конец его повторениям? - Вы хотите сказать, - заколебался репортер, - что вы обсуждаете взаимное изъятие обвинений? - Точно, - сказал герцог. - Но подумайте о мерах, которые были приняты, о специальных репортажах, о киноаппаратах, готовых к съемке выдающихся иностранных свидетелей, о подготовленных намеках в мюзик-холлах; подумайте обо всех деньгах, которые были вложены... - Точно, - холодно сказал герцог. - Герцогиня и я поняли, что именно мы поставляем материал, из которого растет эта огромная и далеко идущая промышленность. Очень многие получат хорошую работу, слушание дела принесет кому-то огромную прибыль; а мы, испытывающие все это напряжение, что получим мы? Незавидную славу и возможность оплатить немалые юридические издержки, какой бы ни был вынесен приговор. Отсюда наше решение забастовать. Мы не желаем примирения; мы полностью понимаем, что это -- серьезный шаг, но пока мы не дождемся каких-либо разумных соображений от этой огромной волны денег и промышленности, которую мы породили, -- до тех пор мы намереваемся отказаться от судебного процесса и не будем его возобновлять. Всего хорошего. Новости об этой самой последней забастовке вызвали всеобщее беспокойство. Ее нельзя было урегулировать обычными методами убеждения, и потому забастовка приобрела до странности огромные размеры. Если герцог и герцогиня упорствовали в своем намерении примириться, у правительства едва ли был повод вмешиваться. Привлекли общественное мнение в форме социального остракизма, чтобы повлиять на забастовщиков, но дальше этого принудительные меры пойти не могли. Не оставалось ничего, кроме конференции, наделенной полномочиями предложить подходящие условия. Ко времени ее начала некоторые иностранные свидетели уже отбыли, а другие телеграфировали об отмене заказанных номеров в гостиницы. Конференция, затяжная, неприятная и иногда резкая, наконец приняла меры к возобновлению тяжбы, но это была бесплодная победа. Герцог, легко уязвимый по причине раннего развития, умер от преждевременного ослабления организма за две недели до начала нового суда. ВО ИМЯ РЕАЛИЗМА - Надеюсь, что вы привезли с собой немало новых идей по поводу рождества, - сказала леди Блоунз последним из прибывших к ней гостей. - Старомодное Рождество и современное Рождество -- и то, и другое ужасно приелось! В этом году я хочу устроить нечто действительно оригинальное. - Я была у Мэтсонов в прошлом месяце, - тут же выпалила Бланш Бовиль, - и нам пришла такая чудесная идея. Все в доме должны были выбрать определенных персонажей и все время действовать соответственно их характерам, а в конце визита следовало угадать, кто какого героя изображал. Потом мы голосовали, и тот, кого признали наиболее точным исполнителем избранной роли, получал приз. - Звучит забавно, - сказала леди Блоунз. - Я была святым Франциском Ассизским, - продолжала Бланш. - Мы решили не ограничивать выбор мужских или женских ролей. Я вставала посреди трапезы и отдавала еду птицам; сами знаете, главное, что мы помним о святом Франциске -- то, что он любил птиц. Но все оказались такими несообразительными: они думали, что я представляла старика, который кормит воробьев в саду Тюильри. А полковник Пентли был тогда Веселым Мельником с берегов Ди. - Как же он добился сходства? - поинтересовался Берти ван Тан. - "Он смеялся и пел с утра до ночи", - пояснила Бланш строчкой из песни. - Да, для всех остальных это было ужасно, - сказал Берти. - В любом случае, он был не на берегах Ди. - Но это как раз и следовало вообразить, - сказала Бланш. - Если б вы могли все воображать, то вам легче легкого было бы представить стада на другом берегу и звать их домой через пески Ди, как Мэри. Или вы могли бы заменить реку на Ярроу, думать, что она над вами, и говорить, что вы на самом деле Вилли, или как его там, который утонул в Ярроу. - Конечно, легко над нами потешаться, - парировала Бланш, - но зато все было чрезвычайно интересно и забавно. Хотя вручение приза обернулось фиаско. Видите ли, Милли Мэтсон сказала, что ее героиней была леди Баунтифул, а поскольку она была нашей хозяйкой, разумеется, всем нам пришлось заявить, что она справилась с ролью лучше всех. В противном случае приз получила бы я. - Да, это подходящая идея для рождественской вечеринки, - заявила леди Блоунз. - Разумеется, мы сумеем ее осуществить. Сэр Николас не разделял ее энтузиазма. - Вы абсолютно уверены, моя дорогая, что устройство подобной вечеринки будет разумным поступком? - спросил он жену, когда они остались наедине. - Она могла очень хорошо пройти у Мэтсонов, где собралась компания вполне уравновешенных, пожилых гостей, но здесь все будет совершенно иначе. Здесь эта вертихвостка Дармот, например, которая просто ни перед чем не остановится, и вы сами знаете, что собой представляет ван Тан. Есть к тому же и Сирил Скаттерли; по одной линии у него в семье -- наследственное безумие, по другой -- венгерская бабушка. - Я не понимаю, что они могут сотворить такого ужасного, - ответила леди Блоунз. - Неизвестно, чего следует опасаться, - сказал сэр Николас. - Если Скаттерли вобьет себе в голову, что ему следует представить быка из Башана... В общем, я предпочел бы оказаться подальше. - Конечно, мы запретим всех библейских персонажей. Кроме того, я не знаю, действительно ли быки из Башана были настолько ужасны; они только бродили и зевали, насколько я помню. - Моя дорогая, вы же не сумеете угадать, что может подсказать Скаттерли его венгерская фантазия; и мы получим лишь ничтожное удовлетворение, сказав ему впоследствии: "Вы вели себя так, как не мог бы себя вести ни один бык из Башана". - О, вы настоящий паникер, - сказала леди Блоунз. - Мне очень хочется устроить эту вечеринку. Уверена, что о ней много будут говорить. - Весьма вероятно, - согласился сэр Николас. * * * * Обед тем вечером прошел не слишком оживленно; напряженные попытки исполнять роль избранного героя или отыскивать намеки в поведении других гостей существенно ограничивали удовольствие, получаемое обыкновенно от таких праздников. Большинство испытало чувство благодарности и облегчения, когда добрейшая Рэйчел Кламмерстейн предложила, что следует часок-другой отдохнуть от "игры", чтобы все после обеда могли послушать игру на фортепьяно. Любовь Рэйчел к фортепьянной музыке была небескорыстна, и миссис Кламмерстейн сосредоточилась в основном на аккордах, создаваемых ее боготворимыми отпрысками, Морицем и Августой, которые, следует сказать, и впрямь играли замечательно. Кламмерстейны были заслуженно популярными рождественскими гостями; они щедро дарили дорогие подарки к Рождеству и Новому Году, и госпожа Кламмерстейн уже насколько раз намекала, что намерена вручить приз за лучший сыгранный персонаж. Проведав об этой перспективе, все просияли; если бы на долю леди Блоунз, как хозяйки, выпало вручение приза, она решила бы, что небольшой подарок ценой примерно в двадцать или двадцать пять шиллингов подойдет к такому случаю. А приз из щедрых рук Кламмерштейнов мог достичь нескольких гиней. Перерыв в конкурсе подошел к концу с долгожданным изгнанием Морица и Августы от фортепьяно. Бланш Бовиль ушла пораньше; перед уходом она совершила в комнате несколько старательных прыжков, которые, по мнению Бланш, могли сойти за терпимую имитацию Павловой. Вера Дармот, "шестнадцатилетняя вертихвостка", громко выразила свое мнение, что это представление, должно быть, посвящено всемирно известной скачущей лягушке Марка Твена и что в данном случае изображение следует признать удовлетворительным. Другим гостем, также последовавшим примеру раннего отхода ко сну, был Уолдо Плабли, который всю жизнь провел в соблюдении скрупулезно разработанной системы расписаний и гигиенических процедур. Уолдо был пухлым, ленивым юношей двадцати семи лет; мать с самого начала решила, что у него необычайно слабое здоровье, и в конце концов, после долгого домашнего ухода, добилась того, что Уолдо стал физически мягким, а духовно -- уязвимым. Девяти часам непрерывного сна предшествовали сложные дыхательные упражнения и другие гигиенические ритуалы; это были обязательные инструкции, которые разработал для себя сам Уолдо. Также существовали неисчислимые мелкие условия, соблюдения которых он добивался от тех, кто так или иначе был обязан подчиняться его требованиям; специальный заварной чайник для приготовления его утреннего чая торжественно передавался прислуге в каждом доме, где бы Уолдо ни останавливался на ночлег. Никто и никогда не сумел до конца постичь механизм действия этого драгоценного сосуда, но на совести Берти ван Тана была легенда, согласно которой носик чайника должен быть обращен во время вливания строго на север. В эту конкретную ночь необходимые девять