ерь ему можно зайти в отдел дегустации. Дегустаторы сидели за круглым столом, перед каждым стоял серебряный кофейник, Пингицер из своего цедил кофе. - Ах-ха, - сказал он, - как раз время. Вот есть кофе, мой собственный мысль, из Вена, отшен старый. Он налил чашку, протянул ее Томасу, тот взял и начал дегустировать. Дегустировал он не спеша. - Хороший, - сказал он. - Мой собственный мысль, - сказал Пингицер, - Вена. Как шесть лет назад, Томас Трейси слушал их разговоры и прохаживался по комнате. Когда его чашка опустела, он протянул ее Шайвли, и тот налил из своего кофейника. Его кофе тоже был хороший. - Ну, пора снова приниматься за работу, - сказал Том, - у меня ее выше головы. - Ах-ха, - сказал Пингицер, - это есть молодость. Это есть заблуждений молодость, это есть _прекрасный_ заблуждений. Был время в Вена, когда Пингицер имел этот молодость и этот заблуждений. Это был прекрасный время, прекрасный молодость, прекрасный заблужений. Ах-ха. Вот есть Пингицер семьдесят два, нет желаний работать, нет прекрасный заблуждений. - Я еще зайду, - сказал Трейси и вышел. Он пошел прямо к окну - еще раз увидеть двор. Да, ему было о чем подумать, только начать думать хотелось как можно позже, но все же - в ближайшие час или два. Время всегда изумляло Тома. Он знал, что не понимает его, но знал также: все, что к тебе приходит, все хоть сколько-нибудь стоящее - любая мысль, любая истина - приходит _сразу_. Хочешь, можешь ждать хоть до бесконечности или перестать ждать, или можешь начать двигаться, двигаться _вместе_ со временем и в _глубь_ времени, работать над мыслью, которая должна появиться; и вдруг благодаря тому, что ты двигался вместе со временем и в глубь времени, и благодаря тому, что ты работал над мыслью, - она приходит к тебе наконец, приходит полностью, приходит ясная, приходит сразу. Но чтобы для новоприбывшей нашлось место, нужно где-то внутри себя двигаться очень медленно. Надо нестись во весь опор - и в то же время почти не трогаться с места. Трейси было о чем подумать, было что сделать, и начать надо было с работы. То, что предстояло сделать - а сделать надо было много, - нужно было начать с выполнения простой работы: перетаскиванья мешков с кофе. Трейси простоял минуту, улыбаясь жалкой, но в то же время прекрасной картине за окном и огромности предстоящей работы, припоминая - неторопливо, без спешки - все с нею связанное, между тем как взгляд его устремился к низкой арке ворот старого дома на другой стороне двора. Он перенес еще с полдюжины мешков, прежде чем снова остановился взглянуть на эту картину, и сейчас он только _взглянул_, потому что работа теперь доставляла удовольствие и ему хотелось ее продолжать. Но в ту секунду, когда он бросил взгляд в окно, ему что-то почудилось. Он уже нес следующий мешок, когда вдруг спросил себя: а что же такое ему почудилось? Или просто ему пригрезилось то, что было когда-то, давным-давно, в столь богатое возможностями время? Он решил перенести еще с полдюжины мешков и тогда уже снова остановиться передохнуть. На этот раз он пойдет к задней двери, откроет ее, выйдет на крыльцо и посмотрит оттуда. Когда он вышел на крыльцо и окинул двор взглядом, ни на чем его особенно не задерживая, ему снова почудилось, что он видит _это_, и его охватила глубокая радость. Что бы это ни было, оно было рядом. Где-то рядом. Сомневаться в этом не приходилось. Он снова принялся за работу, перенес еще три мешка, а потом опять зашел на минутку в отдел дегустации. - Ну как оно, после шестилетнего перерыва? - спросил Рингерт. - Теперь легче, почти как раньше, - ответил Трейси. - А как ваши дела, Рингерт? - О, - ответил Рингерт, - теперь уж я не скачу и не брыкаюсь. - Ах-ха, - сказал Пингицер, - это брыкайсь - это есть два? Один - двигать ног, два - делать жалоба? Не может двигать ног? Не может делать жалоба? - Я не знаю, - ответил Рингерт. - Ногой я могу двинуть, хотя и не так, как прежде. И жаловаться могу, хотя тоже не так, как прежде. Прежде я мог жаловаться на что угодно, и мне это очень нравилось. Теперь у меня остался только один повод для жалоб, но у меня даже нет желания им пользоваться. - Какой есть этот повод? - спросил доктор Пингицер. - Конец Рингерта, - ответил Рингерт. - Ах-ха. Какой есть вкус Рингерт кофе? - Хороший, - ответил Том Трейси. - Пошалуста, - сказал Пингицер, протягивая чашку через стол Рингерту, и тот налил ее до краев. Доктор Пингицер попробовал. - Ах-ха. Карош. Том Трейси перенес еще три мешка, остановился у окна, прислонившись к нему спиной, и прислушался. Он простоял долго, может быть, целых три минуты. Во дворе было тихо. Он не был уверен в том, что действительно что-то слышал, и, поняв, что не уверен в этом, снова взялся за работу. Возвращаясь за каждым новым мешком, он останавливался и прислушивался. После того как он перенес еще шесть мешков и прислушался еще шесть раз, он сел на мешок - не ради отдыха, а для него, чтобы отдаться чувству благодарности, приблизиться ко _всему_, к сути _всего_, и радоваться тому, к чему приблизился. Когда, в конце концов, у него исчезли последние сомнения в том, что слышит _это_, он не испытал удивления, не вскочил на ноги, не обернулся, а только тихо-тихо повторил услышанное. Через секунду он услышал то же самое снова, и тогда он медленно-медленно встал, взвалил мешок на плечо и понес его. Когда Том опустил мешок, выпрямился и обернулся, он увидел тигра. Даже издали бросалось в глаза, какой у него жалкий вид. Он был раненый, больной, худой и слабый. Скользнув по нему взглядом, Том Трейси пошел назад, к штабелю мешков, поднял новый и понес его. А тигр тем временем вскарабкался на самый верх штабеля и улегся там отдыхать и смотреть. Том Трейси и тигр стали разговаривать, на этот раз без слов, даже без звуков, но оба понимали _все_. Стремительная мысль достигла наконец места назначения. Когда он перенес последний мешок, была четверть первого. Дегустаторы уже ушли на ленч. Тигр стал около Тома, и они вместе спустились на два лестничных марша ниже - к выходу на улицу. При виде входной двери тигр испугался и попятился. Том постоял секунду, а потом молча вышел и стал на ступеньках, и дверь за ним захлопнулась. 15 Капитан Хьюзинга и шеф Блай наблюдали из окна комнаты третьего этажа в доме напротив. Томас Трейси вышел и теперь стоял перед входом к "Отто Зейфангу" точно в назначенное время. - Сколько сейчас? - спросил Блай. - Полпервого, - ответил Хьюзинга. - Вы верите, что это... произойдет? - Что-то _уже_ произошло - вы слышали, какие сводки поступают каждые полчаса? - Да, слышал. - Четыре часа подряд все спокойно! - Да. Так вы верите, что _это_ произойдет? - Ну а если даже нет? Посмотрите на него: разве он сумасшедший? - Самый настоящий, - неожиданно сказал Хьюзинга. - Такой же, как вся эта затея. Я ошибся. Я ничего не понял. Вон мы повесили вывеску - "Отто Зейфанг". Отто Зейфанг уже три года как умер. В доме товарный склад, а не контора по импорту кофе. _Сейчас_ и шесть лет назад - совсем не одно и то же. Он - сумасшедший, самый настоящий, но все равно не такой сумасшедший, как я. Поверить, чтобы кто-нибудь мог вернуть прошлое, победить то, что от начала времен разбивает человеческие сердца! Это _невозможно_ сделать. _Невозможно_, и все. Мне жаль его, он безумен. Он не знает, но он должен будет вернуться в "Бельвю", и девушка тоже. Ничего не произойдет, шеф. Простите меня. Я уйду в отставку. Я искренне верил, что он это сделает, но поверить в это было чистым безумием. Ничего не произойдет. - Ну а как быть с тем, что _уже_ произошло? - спросил Блай. - Случайное совпадение, - ответил Хьюзинга. - А потом, такое бывало и раньше. Я поднимал архивы: в декабре 1882 года было семь часов, в течение которых тоже ничего не произошло. В марте 1896-го - одиннадцать часов, в июле 1901-го - пять, в августе 1908-го - девять. Такое бывало. - Правильно, - сказал Блай. - Но откуда вы знаете, что одновременно не происходило что-то другое - такое, о чем никто не знает? Что-то другое оставшееся незамеченным. - То есть, по-вашему, что-то _должно_ еще произойти? - По-моему, _уже_ произошло, и... послушайте: не возвращайте их в "Бельвю". - Я дал слово доктору Скаттеру. Через несколько минут я повезу их назад, а потом сразу же подам в отставку. - Вам не надо подавать в отставку. Неужели мы не сможем как-нибудь замять эту историю? Мы уже делали это не один раз. Ваше место остается за вами, вам не о чем беспокоиться. Допустим, все провалится - кому до этого дело? - Мне, - ответил Хьюзинга. И тут они увидели на Уоррен-стрит Лору Люти. Они увидели, как Томас и Лора встретились. Увидели, как они улыбаются друг другу. Увидели, как двигаются их губы. Увидели, как Лора поднимается к Тому по ступенькам. Увидели, как он обнимает ее. Увидели, как ее руки обвивают его шею. Увидели, как стоят и смотрят на это Пиберди, Рингерт, Шайвли и Пингицер. Увидели, как Томас Трейси, собираясь идти, взял Лору под руку и приоткрыл входную дверь. Не распахнул, а чуть-чуть приоткрыл ее. И тогда они увидели, как тигр Тома Трейси вышел и стал рядом с Лорой Люти. Это была черная пантера, прихрамывающая на правую переднюю ногу. Если бы не хромота, это была бы самая красивая черная пантера, которую кому-либо доводилось видеть. Они увидели, как Том Трейси, Лора Люти и тигр Тома Трейси вместе пошли по Уоррен-стрит. Увидели, как они вошли в складское помещение, на стенах которого висели теперь картины с изображениями животных. А через некоторое время они увидели, как Томас Трейси и Лора Люти вышли оттуда и направились к докам в конце Уоррен-стрит. И еще они увидели, что тигра с ними нет. Блай и Хьюзинга сбежали вниз по лестнице, выскочили на улицу, пересекли ее и вбежали в здание, из которого только что вышли Том и Лора. Слу и Сплайсер стояли и ждали их. - Который из вас Слу? - спросил Блай. - Я, сэр, - ответил один из них. - Прекрасно, - сказал Блай. - Расскажите мне, что вы сейчас видели. - Я видел, как молодой человек и девушка вошли сюда и осмотрели все картины на стенах, - сказал Слу, - а потом ушли. - А еще что? - спросил Блай. - Больше ничего, сэр. - Теперь вы, Сплайсер, расскажите подробно, что вы видели. - Я видел то же самое, сэр. - Вы уверены? - Так точно, сэр. - Возвращайтесь на свои участки. Двое молодых полицейских ушли. - Ну, - спросил Блай Хьюзингу, - что вы на это скажете? - Просто не знаю, что сказать. Вы ведь видели тигра, правда? - Я видел тигра. - Вы ведь не просто... говорите это? Вы видели, как Трейси открыл дверь? Видели, как тигр вышел и стал рядом с Лорой, - правда? - Да, я все это видел. - Но Слу и Сплайсер не видели тигра. - Да, не видели. - И тигр исчез. - Да, исчез. - Куда делся тигр? - Я не знаю, - ответил Блай. - Если вы не против, я хотел бы получить на остаток дня увольнительную. - Вы выполнили свою работу. Чем думаете сейчас заняться? Пойдете на бейсбол? - Нет, - ответил Хьюзинга, - пожалуй, схожу ненадолго в церковь святого Патрика. А потом, пожалуй, домой. Мне не терпится увидеть жену и малышей. - Да, - сказал Блай. - Идите. Хьюзинга обошел помещение, рассматривая одну картину за другой, а потом вышел и зашагал к церкви святого Патрика. Теперь картины стал рассматривать Блай. Посмотрев все, он вернулся бросить еще один, последний взгляд на картину, где был изображен спящий в пустыне араб, над которым стоит лев. После этого он вышел на улицу и направился в церковь святого Патрика. Такова история Томаса Трейси, Лоры Люти и тигра, имя которому - любовь.