сказали мне историю всех райен-криковских семей до самого прародителя Ноя. - Не глупи, Лора. Лора уже карабкалась по насыпи. Джош полез было под проволоку вслед за ней, но дурацкий рюкзак не проходил, застрял, ни взад, ни вперед, как ни дергай и ни тяни. Ты попался, словно рыба на крючок, и лямки больно врезались в плечи. Ну и черт с ней, если ей так хочется разбиться насмерть, пусть разбивается на здоровье! С него хватит. Спокойно. Он вытянул руки из лямок и опустил на землю чертов рюкзак. Она над тобой смеется, Джош Плаумен. - Лора, немедленно спускайся вниз! Даже если ты ныряешь оттуда каждый божий день, меня это нисколько не интересует. Она уже наверху, идет, должно быть, вдоль самых рельсов. И глядя на него с высоты: - Смотри! - Лора Джонс, ты совсем рехнулась! - Ты оттуда ничего не увидишь. Отступи немного. Вон туда, к запруде. Не порть мне все, Джош. Как ее убедить? Все равно что взывать к благоразумию скал. - Ну отойди вон туда, Джош. Пожалуйста. - Лора, не может быть, чтобы ты запросто прыгала с такой высоты. - Подначиваешь? - Вовсе нет. На меня, пожалуйста, не переваливай. Я думал, у тебя в голове что-то есть. - Да я всегда тут прыгаю, Джош. Это пустяки. - Если пустяки, зачем же мне непременно смотреть? Стоит там в высоте глупая, ах какая глупая девчонка. Потом снова двинулась, осторожно ступая, вышла на мост. Там - ни перил, ни парапета. Только аккуратно обтесанные, давным-давно уложенные бревна и дальше - пустота. - Джош, прошу тебя, отойди, чтобы тебе было видно. - Мне и отсюда видно больше чем достаточно. - Но ты не увидишь, как я нырну. Я хочу, чтобы ты видел, как я уйду под воду. Не порть мне все, Джош. Страшное подозрение, что все-таки, наверно, она это делает специально для него. Даже не подозрение, а уверенность. И ужас. Лора, я читаю тебя, как открытую книгу. Ты ничего не можешь мне доказать. Что ж тут поделать, если мне нравится Бетси? Нет, правда, Лора, Гарри правильно сказал: в другом месте я бы на тебя и не посмотрел даже. Зачем же ради меня рисковать жизнью? Я же через неделю уеду. - Лора, сойди оттуда. - Не сойду. - Я позову Гарри. - Гарри далеко. И ему все равно. - Если ему все равно, значит, он еще глупее, чем кажется. Лора стоит на самом краю и ждет, чтобы он отошел подальше. Какая там глубина? Вдруг слишком мелко? А что, если она ударится об опору моста и разобьется? Далеко ли они выступают? Что, если она полетит отвесно вниз? Ах, Лора, не верю я тебе, не верю. Никогда ты с этого моста не прыгала. Лора все еще стоит на краю и ждет. Тебе нужно к ней подняться, Джош. Все-таки она дурочка. Просто это не всегда заметно. Она может быть хитрой, может быть чуткой, но это не меняет дела. Почему ты вечно связываешься с такими людьми? Только что хи-хи-хи да ха-ха-ха, и вот уже невесть что происходит. И так всегда, с самого твоего младенчества. Приводил в дом всех убогих и придурковатых, словно им больше деваться некуда. У тебя у самого винтиков не хватает. Лицо у тебя доброе, вот в чем твое наказание. - Лора, я смотреть не буду. Я закрою глаза! Зажмурюсь изо всех сил. По-моему, ты ведешь себя глупо. По-моему, ты просто выхваляешься. Будь хорошей девочкой и сейчас же спускайся вниз. - Джош, пожалуйста. Ты должен снять ее оттуда. На тебе ответственность, Джош. Ты ведь сам так говоришь маме, когда приводишь в очередной раз домой какого-нибудь бедолагу. Ты должен о ней позаботиться. Она не может сама за собой смотреть - ума не хватает. Неважно, сколько ей лет, пятнадцать, шестнадцать - все равно. Она действительно еще маленькая, Джош, - именно это тетя Клара и хотела сказать. Надо бы ей только яснее выражаться. Надо было бы сказать ему так: "Берегись этой девочки, Джош. Как увидишь, что она идет, беги со всех ног". В таком духе. - Лора, я сейчас поднимусь к тебе. - Зачем? - Неважно зачем. - Тоже хочешь прыгнуть? - Нет уж, я пока в своем уме. Перелез через ограждение, а там трава - по пояс. И палки от змей с собой нет. Ну а что ты будешь делать, когда взберешься туда, наверх? Схватишь ее в охапку и понесешь вниз, а она будет ногами дрыгать? Да ты ее от настила не оторвешь. Попробуй только поднять, и сразу в землю уйдешь, провалишься с головкой. - Ты зачем сюда лезешь, чтобы меня удержать, да? - Да нет, пожалуй. - Чтобы лучше видеть? - Возможно. Занять ее пока разговором. - Если ты плохо переносишь высоту, ты отсюда упадешь. - Это в мои планы не входит, Лора. - Парень, что в прошлый раз упал, убился насмерть. - Не удивительно. - Ударился головой. Ты бы лучше не лез сюда. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Нет, вы только послушайте ее! Он карабкался по насыпи, но то и дело скатывался обратно. Босиком Лора прямо-таки взлетела туда, а тебе, Джош, придется, видно, попотеть. Может, для нее это и правда привычное дело. Практика, как говорится, залог совершенства. Немногого же ты тогда стоишь, если она каждый божий день туда лазит и оттуда ласточкой, а ты не способен даже доверху добраться. Вперед! Тоже мне Дон-Кихот, повергнутый в прах ветряными мельницами. Неженка Джош Плаумен - не может разуться, босиком боится ноги наколоть. А может, у него ногти не стрижены или носки рваные. Вот так Плаумен! Уф-ф! Считай, половина подъема. Весь в горячем поту, скользя, спотыкаясь, ухватился за ветку акации. А Лора с моста: - Здесь за проволокой - полоса отчуждения. Если тебя заметят, начальник станции пожалуется твоей тетушке. Тяжело дыша, Джош бормочет что-то нечленораздельное. Какое невыносимое унижение. - Тебе сейчас запруду видно, Джош? - Видно. - Ну хорошо. Тогда смотри! Она сумасшедшая! - Лора, не смей! Разве это похоже на прыжок в воду? Она высоко подскочила, поджала ноги, одну руку вытянула вверх, другой зажала себе нос и, мелькнув за стропилами, рухнула в воду, точно груда кирпичей. Ужасный, невероятный всплеск. Джош тоже летит вниз, оскользаясь, спотыкаясь, крича: - Убилась! Продрался сквозь кусты, бросился к воде. - Сволочь ты, Лора Джонс! Тут только мелькнула мысль об ограждении - как взрыв в мозгу. Но было уже поздно. Натянутая проволока загудела от удара, и Джош, раскинув ноги и руки, шмякнулся головой - весь дух у него в землю ушел. Ошеломленный, на три четверти обеспамятевший, он лежит навзничь и внутренне оплакивает самого себя. Бедный я человек. Бедное мое тело. Не доживешь ты с ним до совершеннолетия. Всегда оно тебя подводит. Вечно ушибается, вечно падает, вечно ему ото всех достается, выбивают из него душу, как пыль из ковра. Голова кружится. И болит. С головой что-то явно неладно. Может, ты себе мозги повредил, Джош. Вот так так! Лишился своих блестящих способностей. Утратил свой талант. Не будешь больше писать стихи. И все из-за какой-то идиотки, вздумавшей прыгать с моста. Попробуй что-нибудь сочинить. А ну постарайся. Быстро. Матрос вырвался из горящего трюма, он был печальный и довольно угрюмый. Поднялся, держась за проволоку, преодолевая дрожь, боясь, что его сейчас стошнит. Оказалось, к его удивлению, что он находится уже за оградой, а Лоры нигде не видно. Никаких признаков Лоры. Джош побрел к запруде, тяжело дыша и чувствуя боль в животе, будто туда затолкали узловатую веревку. Растерзать эту девчонку мало. Убить ее мало. Нет Лоры. Желтые круги все еще набегают на берег. Но в воде Лоры нет. На берегу тоже. Брошенное полотенце так и валяется, и кучка одежды лежит нетронутая. Джош, как же быть? Здесь слишком глубоко. Ты утонешь. - Лора! - крик души. - Что ты с собой сделала? Шут ты гороховый, Джош Плаумен. Ходишь - ноги заплетаются. Не мог влезть на насыпь. Не умеешь плавать. Стать во весь рост и то не способен. - Лора. Спустился кое-как к самой кромке воды, ботинки сразу увязли в тине, но он не остановился, вошел в воду, все время окликая Лору, забредая все глубже и глубже. Вода уже по грудь. - Я здесь, Джош. Со мной ничего не случилось. Да где же она, в конце концов? В тени под мостом поднялась рука, потянулась, ухватилась за что-то, за какую-то укосину, за планку, за щепку. Бог знает за что. - Вылезай на берег, Джош. Я сейчас. Все в порядке. - Глупая девчонка. - Я прыгнула, Джош. - Ты могла убиться насмерть. - Я прыгнула, Джош. - Ты мне соврала. Никогда ты раньше не прыгала с этого моста. - Иди на берег, Джош. Я сейчас вылезу. Если ты там еще немного простоишь, совсем увязнешь. - Ты себе ничего не повредила? - Да нет. - Чего же ты тогда не плывешь к берегу? - Мне уже лучше. Пожалуйста, не стой, Джош. Ты увязнешь, а я еще не совсем очухалась, мне трудно будет тебя вытягивать. Я прыгнула, Джош. - Да, Лора. С трудом вытаскивая ноги, удивляясь, что не потерял ботинки, Джош выбрался на сухое место. Ну что на все скажешь? Хлюпая мокрыми ботинками и цепляясь руками за траву, он поднялся по откосу вверх, тяжело опустился на землю и растянулся на спине в полном изнеможении. 18  Страдая душой, Джош лежал с закрытыми глазами и сочинял стихи. А тело его под отвесными лучами солнца исходило паром, будто кипящий чайник. С одного края горячий, с другого холодный, там мокрый, тут сухой. Как отварное мясо с гарниром из салата, взятое на обед в кафетерии. Неаппетитная мысль, нарушающая его поэтическое отчаяние, и потому-долой ее. Напрягая все силы, Джош пытался выдавить из себя звучные фразы, которые увековечили бы девочку в зеленом в желтой воде, и желтую дорогу, и желтый свет на жнивье. Но ничего не выдавливалось, кроме желтой жижи и пузырей. Свершилось, Джош, свершилось ужасное: остался твой талант висеть на проволочных колючках. Стенание. - Чудной ты какой-то. С немалым огорчением Джош припомнил, что на земле обитает не один только Дж. Плаумен. Рядом сидела Лора и расчесывала волосы, накинув на плечи испачканное, в грязных потеках полотенце. Это как проснешься утром с тяжелым чувством и думаешь, что сегодня надо идти на экзамен, а потом вдруг вспоминаешь, что экзамен был вчера и ты уже с треском провалился. - Это ты верно говоришь, Лора. Сколько она пробыла в воде? И как давно уже сидит на берегу? - Ты теперь возьмешь меня снова за руку? - Нет, Лора. - Ты противный, вот что. Кивок. - Ты бы снял с себя мокрое. Хорошо бы она ушла. Его пугало, что придется опять с ней разговаривать, делать попытки разобраться, что к чему, хотя у него было такое чувство, что в ее присутствии он сразу как-то повзрослел. - Ты же весь насквозь мокрый. Тебе надо раздеться. С беззвучной мольбой о недостижимом одиночестве Джош сел и покачал головой. - Да нет, ерунда. Солнце горячее. - Расшнуруй хоть ботинки. А то ссохнутся на ногах. Он позволил себе поддаться на уговоры, но, как только наклонился вперед, сразу закружилась голова. - Разуйся, чего ты ботинки не хочешь снять. - Не приставай. Не буду я разуваться. - У тебя от ног, что ли, пахнет? - Не особенно. - А у Гарри пахнет. Джош поморщился. - Охотно верю. - Ты лицо поцарапал. - Жив останусь. - Как это ты умудрился? - К тебе бежал. Думал, ты убилась. - Тебе жаль было бы? - Конечно, было бы жаль. - Как кролика? Джош ничего не ответил. Но и она уже думала о другом, мечтательно глядя на воду. - Никто отсюда не прыгал. Бетси в жизни отсюда не прыгала. - Еще бы! - Только Брендан О'Халлоран. - Кто это? - Ему было девятнадцать лет. - Ну и что с ним случилось? - Убился насмерть, прыгая с этого моста. Джош закрыл глаза, чувствуя, что сердце его сжимают ледяные ладони. - Зачем ты мне соврала? Какая глупая ложь. - А я прыгнула. Ты видел. - ДурА ты. - Мисс Плаумен говорит, если ты называешь своего ближнего дураком... - Ладно. Прости. Но ты поступила крайне неразумно. - Неразумно, что сделала, чего никто еще не делал? И теперь никто не скажет, что я этого не сделала? - Да. - Что сделала и осталась живая? Джош с тяжелым вздохом: - Забудь мои слова, Лора. Давай все забудем. Я хочу побыть один. Иди поиграй в куклы. Ему даже захотелось, чтобы вернулись ребята. Кругом эти непроходимые заросли, эта огромная равнина, это бездонное небо над головой. Так было и тогда, когда в эти места впервые вышел прадедушка Плаумен, прорубил себе дорогу туда, где радуга уходит в землю. Но если бы он нашел там Лору Джонс, то сразу бы повернулся и прорубил себе дорогу обратно. Прадедушке-то хорошо было. - А что у тебя в рюкзаке? Она все еще здесь. - Завтрак. - На двоих хватит? - Послушай, Лора, как ты можешь думать о еде? - Я проголодалась. Я утром ела, знаешь как давно. В полседьмого. - Чего ради в такую рань? - Чтобы отец поспел на работу. - Так рано? - Он развозит хлеб. По всей округе. За много-много миль. Работы на весь день хватает. Лошадь устает. После завтрака я дою корову, кипячу молоко и принимаюсь за домашние дела. - А чем занят Гарри, пока ты все это делаешь? - Кормит свиней, засыпает корм курам. Приносит с огорода овощи для обеда. Опоражнивает выгребную яму, если приезжают. Джош похолодел. - Опоражнивает что? - Сама же она не опорожнится. Помереть можно. - Гарри умный. Он еще учится. Ему надо как-то зарабатывать, чтобы платить за ученье. - А что с вашим отцом? - Ничего. А что? - Почему он сам ее не опоражнивает? - Он же хлеб развозит. - Я не могу больше этого выносить, Лора Джонс. - Так как насчет завтрака, Джош? - Ах, Лора, ну как ты можешь? У тебя, должно быть, луженый желудок. - Ты не хочешь со мной поделиться? - Я не про то... - У него мелькнула мысль об умном Гарри и не особенно умной Лоре. - Гарри еще учится, а ты, Лора? - А зачем мне-то учиться? Чего ради? Так, мисс Джонс, вопрос по существу. - Значит, ты ходишь на работу? - На какую работу? - Не знаю, Лора, я тебя спрашиваю. - Где здесь взять работу? Здесь ничего нет для таких, как я. В магазины берут только хорошеньких. Ездить в Балларат? Ты это имел в виду? Какой смысл? Тратить на проезд, что зарабатываешь за день! - Чем же ты занимаешься? Весь день сидишь без дела? - Конечно, нет. - Может быть, тебя как раз сейчас ждут какие-нибудь дела? - Например? Ты ведешь сражение, Джош, и явно сдаешь позиции. - Это я тебя спрашиваю, Лора. - Ну, что за дела? Позавтракать днем. Помочь обед приготовить. А по вторникам вымыть полы у мисс Плаумен. - Значит, ты все-таки зарабатываешь что-то? У тебя есть работа? - Какая работа? - Как - какая? А полы у тети Клары? - Ты что! Думаешь, я беру деньги у твоей тети? Разве можно? - Я сам не знаю, что я думаю, Лора. Кажется, я уже совсем ничего думать не могу. Почему нельзя, чтобы она тебе платила? Почему? - Брать деньги у твоей тети! - Да-да, если ты для нее выполняешь работу, почему бы ей не платить тебе по справедливости? Так принято во всем мире. Чтобы перемыть у нее полы, надо ведь потратить целый день. - Брать деньги у твоей тети? Брось ты эти разговоры, Джош. Поделись с ней своим завтраком. Пусть ест и молчит. Пусть набьет себе желудок, тогда ее, может быть, сон сморит. Приехал погостить в Райен-Крик. Программа на понедельник: встреча с мисс Лорой Джонс. Программа на остальные дни недели: все повторяется, как икота, хотя за икоту винить приходится лишь самого себя. Джош развязал рюкзак и вытряхнул завтрак - смявшиеся пакеты и бутылка лимонада, на удивление целая. - Здорово у тебя все смялось. - Если бы тебя так швыряли и пинали, Лора, ты бы стала калекой. Он стал разворачивать пакеты, чувствуя все возрастающую неловкость. Гораздо лучше было бы их снова завернуть, да поскорее. (Тетя Клара, что вы со мной сделали? Тетя Клара, вы предательница. Как можно есть такой завтрак на глазах у других ребят?) Хлеб грубого помола, черствый, несвежий, намазанный густым слоем какой-то черной овощной замазки. Большие куски сыра, салатные листья. Морковка, молодая морковка, прямо с огорода, обчищенная и связанная пучком. Какая-то банка и при ней ложка, а в банке что-то липкое, наподобие патоки, и отдает рыбьим жиром. И еще медовый пряник, помятый, раскрошившийся. Почесывая ногу, Лора заметила: - Странный у тебя завтрак. И так, только в более умеренной форме, выразила его собственные чувства. - Что же в нем странного? - Все странное. - Нет, ты скажи, Лора. - Ты что, осел? Это только ослы едят. - Очень смешно. - Или кролик? Может, это твой маленький братик в капкан попался? - Ужасно смешно. Просто умора. Это исключительно полезный завтрак. - Очень рада. - Рада? - Ну да, больше-то ничего хорошего о нем не скажешь. - Так ты его будешь есть или нет? - А ты сам-то собираешься его есть? - Конечно, собираюсь. - Ты всегда ешь такие вещи на второй завтрак? - А у вас разве другое едят? Лора с ожесточением скребет ногу, того и гляди кровь пойдет. - Ты ешь, а я посмотрю. - Вот это здорово! Я достал свой завтрак, все распаковал, хотя сам есть не хотел, а теперь ты заявляешь, что будешь смотреть? - Угу. - Разве это не подлость? - Пойдем, если хочешь, ко мне домой, я тебе дам приличную еду. А то наешься этого сена, еще заржешь, пожалуй, по-лошадиному. - Ишь ты какая юмористка, оказывается. - Так пошли к нам? Джош решил перехитрить ее: - Ты иди вперед, приготовь все. А я подойду в двенадцать часов. Видно было, как она размышляет, соображает, прикидывает. - Я думаю, тебе лучше сразу пойти со мной. - Нет, Лора. - Почему же? - Мне нужно сперва тут подсушиться. - Мало у тебя было, времени? - При тебе, что ли? Лора опять поразмыслила. - Я умею печь вкусные блины. Я добавляю в тесто разные приправы. И мы едим их с томатным соусом. Я пеку много-много блинов. Хочешь четыре штуки? Гарри съедает четыре блина с тарелку каждый. - Сколько дашь, Лора. Она нерешительно натянула поверх купального костюма платье, сунула ноги в сандалии, но на душе у нее явно было неспокойно. - А ты правда придешь? - Приду. - Ко мне еще никогда ни один мальчик не приходил в гости к завтраку. Или к чаю. Я и не мечтала, что гость у меня будет вот такой, как ты. - Прошу тебя, Лора, не мучай меня. - Я напеку чудных блинов, Джош, вот увидишь. Ты знаешь, где я живу? - Конечно, знаю. Между домом дяди Джефри и магазином тканей. - Это Бетси там живет! Прямо зашипела, как кошка. Сейчас шерсть дыбом встанет. Что ты наделал, Джош! - Нет, лучше пойдем со мной. - Слушай, Лора, ты объясни мне, где ты живешь, и все. - Знаешь, где пекарня? - Найду. - Напротив нее, через дорогу. На калитке есть имя: "Смит". - Я думал, твоя фамилия Джонс. - Так и есть, но на калитке другое имя. Ты придешь? - Да, Лора. - А как ты узнаешь, что уже двенадцать? - Буду слушать бой часов. - Каких часов? - Ты беги, Лора. Я приду. - Может быть, уже сейчас двенадцать? - Нет, Лора. Не может быть. - Ты меня не обманешь? - Нет! - С ума сойти. - Но если ты сейчас же не уйдешь, я не успею высушить одежду. А я не собираюсь сидеть за твоим столом мокрый. Обиженная, сомневающаяся, Лора отходила пятясь. Бедная маленькая Лора. Бедная большая девочка. Такая неуверенная. Оглянулась, задрала голову, смотрит на мост. - А я спрыгнула. Спрыгнула! Теперь еще ты ко мне придешь, и это будет самый счастливый день в моей жизни. Пошла наконец. Джош весь сник, съежился на земле, внутренне опустошенный, будто выжатый, сам не веря, что это он сейчас с ней говорил, а не кто-то другой. Надо же! О господи! Лора шла по тропинке, то и дело оборачиваясь, наверно хотела удостовериться, что он в самом деле существует и никуда не исчез. Потом она скрылась из виду. С ума сойти. Джош Плаумен, ты низкое животное. Но ты не можешь пойти в этот дом. Это просто невозможно. Тишина. Спокойствие. Восхитительная тишина и спокойствие. Джош снова вытянулся на земле, лицом вниз, подставив спину ласковому солнцу. Какое облегчение. Гора с плеч. Словно пружина внутри расслабилась, и уже где-то в глубине души зашевелились первые ростки будущих стихов. Какие-то тени мыслей, не обретшие четких очертаний. Но все-таки они возникли. Благодарю тебя, господи, что ты исцелил мою голову. Тут он вспомнил про завтрак, брошенный на солнце. Ну и ладно. Пусть жарится. С вашей стороны, тетя Клара, это было нечестно. Я бы съел все это у вас за столом, только бы сделать вам приятное, но разве можно было заставлять меня есть этот ослиный корм на глазах у ребят? Джош перекатился на спину, чтобы обсохнуть спереди. Надо бы, конечно, снять одежду. В мокрой не очень-то приятно. Снять и вывернуть наизнанку. Пусть солнце прожарит. Да ну еще, возиться. Чудесное тепло. Чудесное чувство - куда-то погружаешься, все глубже и глубже, и наплывает знакомое и радостное биение стихов. Ушла. Ушла. Ушла. Бог прекрасен. Бог справедлив. Вот и тетя Клара так говорила. Хотя она, может быть, подразумевала не совсем то же самое. 19  Который же это час? Давно пора вылезать из печки или по крайней мере убавить жар. Да ты, Джош, совсем испекся. Добавить подливы из лимонада - одна бутылка. Присел, весь в поту, перед глазами круги. Солнце уже перевалило зенит, перешло черту и начало спуск. Скажем, час дня. Сколько же времени он проспал? Где лимонад? На самом солнцепеке, черт бы его драл. Разогретый, как теплый отвар от простуды, который пьешь непогожим зимним вечером. Выругался бы, да нельзя: ведь тетя Клара его сама выжимала. Джош вытащил пробку зубами - горячий, да еще и горчит - чуть не поперхнулся раздавленной мякотью. В двух шагах от него, скрестив ноги, сидит рыжий постреленок. Физиономия измазана лакричным леденцом, голубые глаза вытаращены. - Вкусный лимонад, Джош? Застигнутый врасплох, Джош беспомощно заморгал, лимонад струйкой побежал по подбородку, закапал на грудь. - Опять ты! - таким свирепым голосом, будто готов зарубить его топором. - Ага. - Ты что здесь делаешь? Другого места, что ли, не нашел? - Вкусный был леденец. А теперь я пить хочу. - Ну и иди домой к маме, попроси воды напиться. - А я хочу лимонада, вот чего. - Не получишь, не надейся. - Я лимонад люблю. - И я тоже, Сынок. - Это твой завтрак? - Да, - ответил, как отрубил. - Оставил его на солнце, мухи вон налетели. Ты его все равно что выбросил, вот что. Я твоей тетушке скажу. Она рассердится. - Ты ведь хороший мальчик, правда? - в голосе Джоша - хрипотца, в сердце - злоба. - Я лимонад люблю. Очень даже. Джош с кривой усмешкой: - Ну, если так, я дам тебе, пожалуй, немного. - И протянул бутылку. - Вот, отпей, Сынок, до сих пор. Сынок обтер горлышко бутылки грязной ладонью и стал, булькая, умело, как бывалый пьянчуга, лить лимонад себе в глотку. Джош обеспокоенно: - Все! Довольно! Сынок облизнулся, отрыгнул, два раза чихнул в бутылку и сказал: - Он горячий и противный. - Никто тебя не заставлял его пить. Отдавай. - А мне пить хочется, я долго на солнце сидел. Джош со стоном смотрел, как Сынок допивает его лимонад. - Спасибочки. - Да уж на здоровьице. Сынок утерся грязной рукой и сказал: - Опоздаешь. - Опоздаю. Куда? - На блины к Лоре. - Вот тебе на! Ты-то откуда знаешь? Сынок засопел и стал старательно разглядывать свое ведерко из ржавой жестянки с проволочной ручкой. - Я вот головастиков наловил, раки не ловятся. - Откуда ты знаешь про блины у Лоры? - Она меня послала проверить, где ты. - Она тебя послала? Ну вот, ты и проверил. - Ты же собирался прийти в двенадцать. - Еще нет двенадцати. - Есть. Уже больше двенадцати. Но я знал, что тебе не хочется идти, вот и не стал тебя будить. Джош ничего не ответил. Опасный малый. - Я еще, может, сегодня увижу Лору. Могу сказать ей, что ты сказал, пусть она провалится. - Посмей только! - Я бы съел шоколадную лягушку, вот мне чего хочется. - А по уху получить тебе не хочется? - Если бы у меня был пенни, я мог бы пойти и купить себе шоколадку. И я бы не пошел тогда к Лоре. - Нет у меня пенни. - А ты поищи. - По-твоему, я миллионер, что ли? - Я могу сказать Лоре, что ты сказал, она уродина. - Только попробуй! - Могу сказать Гарри, что ты обманул его сестру, потому что она жирная. Джош посмотрел на него в недоумении. Джош не верил своим ушам. - Ах ты, гаденыш! А вчера еще нес тетикларины книги. Пел псалмы. Собирал пожертвования в тарелку. Сколько монет ты спрятал себе в карман? - Я могу и это передать Гарри. Мы с Гарри родня, вот что. Мы с ним рядом живем. И еще я своему папе могу сказать. У папы есть знакомый полицейский в Балларате. - Держу пари, Сынок, что твой папа знаком только с тем полицейским, который сажает его под замок. Нашел тоже, кем меня пугать. Но пострел уставился в свою жестянку и молчал. То ли он ничего не понял, то ли размышлял, оценивал силы противника. Господи, ну что будешь делать с таким чудовищем? - Ладно. Бери мой завтрак. - Если я съем у тебя завтрак, об этом может узнать твоя тетушка, вот что. - Маленький, а какой негодяй. Надеюсь, мне не придется с тобой встретиться, когда ты вырастешь. Ну хорошо, у меня есть карандаш! Годится? - У меня у самого есть три карандаша. Я лучше хочу шоколадную лягушку. - Ладно, я дам тебе еще один пенни, но имей в виду, это будет в последний раз. В самый, самый распоследний. Если ты снова явишься с вымогательствами, я из тебя все мозги вытрясу. - Джош стал шарить в карманах. - Я из-за тебя совсем без денег останусь. На всю неделю. Иди домой и скажи своей маме, чтобы она тебя утопила! Он искал, но ничего не находил. Силы небесные. Он потерял все деньги! - Давай мой пенни! Джош сквозь зубы: - Нету твоего пенни. - Тогда я про тебя скажу. Тут Джош взорвался: - Иди. Иди говори, что хочешь! Говори, кому хочешь! Наплевать мне! Нет у меня ни пенни. Нет у меня денег. Я их потерял. Все деньги потерял! - Давай мой пенни! - Я из тебя сейчас котлету сделаю, Сынок. - Отдавай пенни! - Я тебя предупредил... Маленький людоед попятился: - Ты меня не тронь. Ты меня не бей. Я маме скажу, я папе скажу. И стал отступать задом, совсем как Лора, такой же расстроенный, неуверенный. Потом вдруг повернулся и бросился бежать. - Я маме скажу! Я папе скажу! Бежал, громко плача, бросив возле Джоша свое ржавое ведерко. Деньги... где же он их обронил? Может, в лесу, когда убегал от кролика? А может, на насыпи? Или когда лез через проволочное ограждение и свалился? А может, на дне пруда? Сынок отбежал уже далеко, но слышно было, как он орет, будто его режут. 20  Джош Плаумен шагал по желтому жнивью к желтому горизонту, туда, где начиналась широкая желтая равнина, на которой некогда люди умирали от жажды и лишений - если повезет. Куда люди уходили и пропадали, рассчитывая, что там их ни за что не отыщут. На придорожном указателе значилось: "Мельбурн, 110 миль". Удивительно. От Мельбурна считалось только 95. Шагал, прихрамывая, опираясь на палку, за плечами болтался пустой рюкзак, в карманах, где должны быть деньги, тоже пусто. Шел и грыз увядшую морковку. Думал о тете Кларе. Думал о Лоре. Думал о Сынке. Сочинял записку, которую найдут рядом с его телом. Я не знаю, тетя Клара, почему все так вышло. Просто у меня врожденный дар - нарываться на неприятности. Раз - закрутилось, и пошло-поехало. Так всегда бывает. Где что не так, там обязательно я. А вот где мои деньги - этого я не знаю. Посмотрите на мои руки: все ногти обломаны. Это я в земле копался, искал монетки. Четыре недели тяжкого труда. По субботам я расчерчивал теннисные корты. По воскресеньям подстригал газоны. Экономил на всем. А этот постреленок только сунется туда - и сразу найдет, можно не сомневаться. Мне очень жаль, тетя Клара, но откуда я знал, что маленький людоед побежит домой с ревом? Я его пальцем не тронул. Я, если б схватил его за горло, так бы вот, кажется, и придушил. Вымогатель паршивый. Уж у него-то деньжата водятся. Монетки под матрацем, монетки под половицей. Монетки зарыты в саду. Запирайте свое серебро, тетя Клара. Он же готовится в преступники. Не про то вы ему рассказываете, тетя Клара... Он вот наслушался о египетской резне. Но ведь если господь бог может рубить у людей головы, почему же тогда Сынку нельзя за их счет поживиться? А вы говорите, они живут в открытую, друг у друга на виду. Да в этом поселке, наверно, от таких, как он, каждый вынужден втихую откупаться. Теперь насчет Лоры. Вы должны понять, тетя Клара: Лора - хищница. Вас при этом не было, вы не поверите. Из-за таких, как она и этот Сынок, у вас в поселке просто страшно жить. Да я бы не пошел к ней домой, даже если б надо было пожар у них заливать. Пусть рвет на себе волосы - ничем не могу быть полезен. Пусть кричит со всех крыш - мне дела нет. Если повесится на люстре - пошлите цветы. Позволить, чтобы она запустила в меня когти? Да я бы от нее всю жизнь не отделался. Я еще мальчик, я пока жениться не собираюсь. Мне все равно, что они вам будут рассказывать, тетя Клара. Мне все равно. Все равно. Я не знаю, как это случилось. Что-то такое затевалось. А я как раз проходил мимо. Чему быть, того не миновать, если окажешься поблизости. Он брел в желтую даль и разговаривал с птицами. Это были вороны. Пронзительно каркающие черные вороны. После них остаются лишь чистые кости. Прочь, мерзкие стервятники. Поищите другое место и другое тело. Разве вы не видите, что я еще дышу? Это как история, тетя Клара. Как война. Просто я там оказался. Тот человек, что приходил к нам в школу, опираясь на палку, он нам рассказывал о войне. Мы хохотали как безумные. Потом, говорил он, обязательно нужно посмеяться, хоть в самое то время тебе совсем не до смеху. Потом, говорил он, все выглядит так, словно человеческую трагедию разыгрывают шуты. Я как раз об этом сейчас размышляю, тетя Клара, и мне это час от часу становится яснее. Он не рассказал нам, как его скрючило. Не рассказал, как чуть не погиб. Я прочитал об этом в книге, написанной кем-то другим, в истории его полка: мама эту книгу в библиотеке откопала. Там, тетя Клара, было все, о чем он говорил. Было все, но страшно серьезно, без всяких шуточек. Они все были героями, и все были как железные. Никто не дрогнул. Никто не намочил штаны. Живой человек, говорил он, должен уметь смеяться. Что ты делаешь, Джош? Смеюсь. С такой вытянутой физиономией? - Я смеюсь! Противно смотреть, когда мальчишка плачет. Джош уселся на камень, одной рукой подперев подбородок, другой отгоняя от глаз мух. Маленькая Лора Джонс, что я с тобой сделал? Тетя Клара, может, и поймет, но ты никогда. Ты прочитала мне свое стихотворение, ты прыгнула ради меня с моста, рисковала ради меня жизнью, напекла для меня блинов, а я обошелся с тобой как бессердечный негодяй. Я плачу о тебе. Слез нет, но я о тебе плачу. 21  С легким южным ветерком донеслось далекое поскрипывание. Затем среди безбрежной равнины, словно пририсованные с краю пейзажа, показались маленькие фигурки человека и лошади с телегой и стали с каждой минутой приближаться, расти, словно задались целью превратить пейзаж в портрет человека с лошадью и телегой на фоне пейзажа. Джош забавляется этой мыслью, как игрушкой. Вертит ее и так и этак. Поэты покрупнее, чем Джош, писали о менее значительных вещах. Джош побрел навстречу картине. Человек, лошадь и скрипучая телега уже сходили с полотна. На голове у лошади шляпа, сквозь шляпу торчат уши. Опусти уши, лошадь, и не будешь слышать скрип. В плоской телеге на высоком ящике сидит человек. Подложи под себя подушку, возчик, и тебе не будет жестко. На дне телеги подпрыгивают охапки сена. Перетянись веревкой, сено, тогда не вывалишься на дорогу. Свесив ноги через задний борт, на телеге едут мальчишки. Подложите руки себе под колени, ногам не будет больно. Джош посторонился, пропуская телегу. - Не в ту сторону идешь, парень. Охота уже закончилась. Полезай к нам. Телега остановилась. Человек смотрит сверху вниз, а мальчишкам и головы поворачивать не пришлось. - Я Митчелл, друг твоей тетушки. Мы в церкви с тобой виделись. Я думал, ты придешь с ребятами. Что случилось? Ах, Джош, мог бы ты догадаться, мог бы сообразить. - Ничего не случилось, мистер Митчелл. Не поспел. Вот и все. - Как-нибудь в другой раз? - Да, сэр. - Залезай, Джош. Места много. Отвезу тебя домой. - Я еще не готов идти домой, сэр. Меня не ждут раньше четырех. - Тогда лучше поспеши. Уже больше пяти. - Не может быть. - Точно. Залезай, Джош. Джош прошелся вдоль телеги, высматривая, где сено лежит не до самого борта. Свободное место только рядом с Гарри, Биллом и Рексом. Гарри протянул ему руку. Джошу не хочется ее брать, но приходится, потому что возчик следит и явно хмурится. Джош положил в телегу свою палку, ухватил за руку Гарри - тот без надобности сильно стиснул ему пальцы и втянул его в телегу. - Спасибо, мистер Митчелл. Я уже влез. - Но-о-о. Пошел! Подпрыгивая вместе с телегой и морщась от пронзительного скрипа, Джош старается усесться в сене поглубже, и в животе у него вдруг все сжимается, потому что он замечает трех убитых кроликов и большую птицу с размозженной головой, замечает кровь на штанах у Гарри и глупую ухмылку Рекса. У этого мальчишки, наверно, тик. - Ты что весь день делал? - спрашивает Гарри вполголоса, наклоняясь к самому его уху, дыша ему в затылок. - Ничего. - Ничего не делал, а натворил дел. Джош пожал плечами и отстранился, но Гарри напирал, и вид у него был откровенно угрожающий. С ним произошла какая-то перемена. Хорошо, что впереди сидит взрослый человек. Но из-за сена его не видно. Да и скрип и громыхание телеги заглушают голоса. - Что ты делал у запруды? - Разве я сказал, что был у запруды? - А и говорить нечего. От тебя сыростью пахнет. Зачем лазил в воду в одежде? - Это мое дело. - Там была Лора, а раз так, это и мое дело. - С Лорой ничего не случилось. - А что с ней могло случиться? Джош поджал губы. Сделал глубокий вдох. - Ты же первый про нее заговорил. Я ей не нянька. Сама может за собой смотреть, не маленькая. - Ты тут поосторожнее насчет Лоры, Джошуа. С Лорой надо поступать честно. - Она была у запруды? Была. Я ее туда не приглашал. Если ты о ней так заботишься, отправил бы ее домой. - Что он говорит? - Билл вытянул шею из-за спины Рекса, а этот дурак Рекс по-прежнему ухмыляется, он, должно быть, так и родился с усмешечкой на лице. - Говорит, что был на запруде. - Я этого не говорил. Это Гарри сказал. - А что он там делал? - Не знаю, но от него тиной разит. Она, видно, опять тину баламутила, а он бултыхнулся в ботинках и во всем. - Что я тебе говорил. Нельзя было оставлять ее там. - Я думал, он домой пойдет, поплакаться тетеньке. Ты тоже так думал. Что он делал целый день? Ведь пять часов уже. Рекс хихикнул: - Значит, за Бетси не гонялся, раз гонялся за Лорой. Гарри толкнул плечом Джоша. - А Бетси там была? - Это ты у Бетси спроси. - А я у тебя спрашиваю. Джош пожал плечами, стараясь не терять спокойствия, стараясь не проговориться, припоминая совет отца на случай, когда силы неравны: "Сильного противника надо озадачить". Но всему есть предел, и он к этому пределу уже приближался. - Держись подальше от наших девочек, Джошуа. Не приставай к ним. - Меня зовут Джош. - А я говорю Джошуа, и твоя тетя так говорит. А будешь приставать к нашим девочкам, вообще забудешь, как тебя звали. - Меня ваши девочки не интересуют. - Недостаточно хороши для тебя? - Да отвяжитесь вы! Послушай, мне четырнадцать, а не двадцать восемь. Я еще не путаюсь с девчонками. - А ты не ори! Ты тише говори, ясно? - Захочу - и буду орать, Гарри Джонс. А вам тут думать больше не о чем, что ли? Мне не разрешают путаться с девчонками, да у меня и охоты нет. - Ты в поезде на Бетси глаз положил. И в воскресной школе на нее глазел. И на улице чуть шею не вывернул, с нее глаз не спускал. - Ну и что? Она красивая. На нее приятно смотреть. Это еще не значит, что я собираюсь ей свидание назначать. А собирался бы, тебя бы не спросил. Ты что, ей дедушка? - Она Биллу сказала, передайте, пусть этот слюнтяй отваливает. Вот я тебе и передаю. - Ну и прекрасно. Ты передал. Дальше что? - И не беги опять жаловаться тете. Не вздумай ей на нас наушничать. Ты как у нас тут появился, только и знаешь, что всем пакостишь. - Я не наушничал и не пакостил! - Не ори! - Буду орать! Вам, может, есть что скрывать, а мне нечего. Надоело мне вас покрывать. - Что, что тебе надоело? - Я про вас тете Кларе ничего не говорил. Она даже не знает, что вы у нее за спиной над ней смеетесь. Ну что вы за ребята, в этом поселке, интересно знать? У нас бы вам в глаза плюнуть и то побрезговали. Джош уперся ладонями в бортик телеги, оттолкнулся и спрыгнул, но не устоял на ногах и шлепнулся коленями о желтый гравий. - Ох! Телега остановилась. Трое ребят сидят рядком, невинные лица - худого не видели, не слышали, не говорили. Трое ребят замерли как изваяния. Возчик спрыгнул на дорогу. - Ну, что случилось? Джош поднялся на ноги. В душе - неистовая буря чувств, в лице ни кровинки, губы крепко сжаты, чтоб не дрожали. - Джош, ты упал или тебя столкнули? Джош делает вдох, глубокий-глубокий, - надо, чтобы ответ прозвучал внятно: - Я спрыгнул. - Это было глупо. - Я хочу идти пешком. - Когда можно ехать? - Я сам дойду, мистер Митчелл. Спасибо вам большое. Я не привык ездить на телеге. На ней очень трясет. Меня укачало. - Вот как? - Да, сэр. Возчик трет ладонью затылок, испытующе вглядываясь в лица Гарри, Биллу и Рексу, а потом вспрыгивает к себе на ящик. - Только смотри шагай живее, Джош. Твоя тетя будет беспокоиться, если ты задержишься. Телега с сеном, скрипя, покатила дальше. Джош ковыляет следом. Теперь перед ним другая картина, другой пейзаж: телега на равнине все уменьшается и уменьшается. А в небе, как знамение, прочерчен прадедушкин мост. - Летите прочь, вороны. Я еще дышу. 22  На коврике перед дверью спит толстый белый Джордж. Джош - дома, он вернулся домой с войны, вернулся к запахам печного дыма и лаванды. - Это ты, Джош? - голос тети Клары из кухни. - Я, тетя Клара. - Иди сюда и рассказывай. - Мне бы сперва переодеться. Я ужасно грязный. Джош неуверенно топчется в прихожей. Дома-то ты дома, Джош, но какие россказни опередили тебя? В дверном проеме появилась тетя Клара. В руках у нее миска, она мешает в ней ложкой, но как-то машинально, все медленнее и медленнее. - Ничего не случилось, Джош? - Да нет, что вы. Ложка в руке у тети Клары совсем остановилась. - Ты припозднился. - Такой уж выдался день. - Хорошо ты его провел? - Пока не знаю. Мне еще надо все обдумать. Тетя Клара снова начинает помешивать. - Ты говоришь как взрослый. С сегодняшнего утра ты, кажется, повзрослел?.. Ушла. Только голос доносится из кухни: - Колонка в ванной наполнена, и дрова положены. Осталось спичкой поджечь. Ты ведь умеешь затапливать? Брось одежду в чулане. Я принесу тебе чистое. Джош выполняет приказания, как завод