жант Брейтенбах. Ни в коем случае! -- ответил коммандант, при шедший в ужас от одной мысли о том, что ему придется оказаться в непосредственной близости от констебля Элса и трехсот фунтов взрывчатки, не говоря уже о воинственно настроенном полковнике с его богатым арсеналом. -- Сперва подавим их огнем, а потом возьмем штурмом. - Подавим так подавим, -- согласился сержант, наблюдая, как огонь полицейских срезает аккуратными валками высаженные полковником декоративные живые изгороди. Запертые на заднем дворе гончие полковника тоже стали все громче подавать голос, что в сочетании с лаем полицейских собак, сидевших пока в грузовиках, придавало происходящему дополнительное оживление. До большинства из запершихся в доме его защитников стало постепенно доходить, что они окружены со всех сторон и что черные орды вооружены новейшим автоматическим оружием. Маркиза решила, что ей тут больше делать нечего. Покинув свой пост, она пробралась наверх, чтобы надеть чистое белье в ожидании своей кошмарной участи. Тут-то и сразила ее автоматная очередь. Маркиза пала первой жертвой сражения за "Белых леди". Зулус-дворецкий, который до тех пор находился на кухне и у которого было больше присутствия духа, выбрался из дома, прокрался к телефону-автомату на окраине Веезена и набрал номер оператора. - Соедините меня с полицией! -- потребовал он. Но оператор была не из тех, кто позволяет себя учить. Ты как разговариваешь, кафир! - - зашумела она. -- Если что нужно, так попроси как следует! - Да, миссис, -- дворецкий мгновенно перешел на тот подобострастный гон, которого от него ждали. - "Скорую помощь", пожалуйста, миссис. "Скорую" для белого или для черного? -- спросила оператор. Дворецкий задумался над этим вопросом. - Для белого, миссис, -- ответил он наконец. - Случайно не для тебя ли? -- уточнила оператор. - Кафров в "скорой помощи" для белых не возят. А то потом приходится дезинфицировать машину. Нет, миссис, не для меня, -- заверил ее дворец кий. -- Для моего белого хозяина. Куда присылать? ~ К "Белым леди", -- ответил дворецкий. К какой белой леди? В особняк "Белые леди", -- сказал дворецкий. Донесшиеся звуки новой вспышки перестрелки подтверждали, что его просьба более чем своевременна. Это я знаю, кафир, - - закричала оператор. - Сама знаю, что белые леди живут в особняках, а не в хижинах, как вы. Имя этой белой леди? Зовут ее как? Миссис Хиткоут-Килкуун, - - ответил дворец кий. Ты что, сразу этого не мог сказать? -- продол жала шуметь оператор. Дворецкий повесил телефонную трубку и вышел во мрак ночи, где его белые хозяева убивали друг друга с совершенно непостижимой для него яростью. "Незачем мне попадать в эту переделку", -- подумал он и осторожно зашагал к центру Веезена. Время от времени над головой у него свистели пули, и тогда дворецкий пригибался. На главной улице его остановил полицейский и потребовал документы. Ты арестован, - заявил полицейский, когда дворецкий признался, что документов у него с собой нет. -- Нечего тут бродить всяким дикарям среди ночи без документов. - Да, босс, -- ответил дворецкий и послушно полез в полицейский фургон. Прибытие основных сил полиции вызвало у констебля Элса смешанные чувства. Тот факт, что он оказался теперь на своего рода ничейной земле, между двумя противостоящими силами, каждая из которых защищала западную цивилизацию, не доставлял ему особой радости. Спереди беспорядочно палил полковник, сзади ему отвечали автоматные очереди. Лежа под градом сыпавшихся на него от этой стрельбы листьев, Эле начал уже подумывать о том, что следует как-то заявить о своем присутствии. Он прополз под азалиями до угла дома, оттуда со всех ног промчался через задний двор и готов был уже чиркнуть спичкой, чтобы поджечь керосин, который он налил в винный погреб, как вдруг сообразил, что тем самым он поставит под угрозу и вещественные доказательства, столь тщательно приготовленные им в конюшне, и свою собственную жизнь. Поэтому он отыскал поливной шланг, притащил его в конюшню и стал обливать водой заготовленный на полках гелигнит. Он был так поглощен этой работой, что не заметил, как через двор тяжело перебежала какая-то массивная фигура и скрылась в темноте где-то за псарней. Будучи уверен, что теперь-то он предпринял все необходимые предосторожности, Эле закрыл ворота конюшни и незаметно пересек двор по направлению к дому. Сейчас я их выкурю, подумал он, чиркая спичкой, бросил ее в керосин и кинулся в укрытие. Огромная вспышка пламени озарила ночное небо, а вслед за ней в погребе под особняком "Белые леди" прогремел мощный взрыв. Констебль Эле лежал под кустом азалии и с удовлетворением смотрел на результат своих усилий. Позади него полицейские прекратили стрельбу. Продолжать ее не было никакой необходимости. Обитатели особняка "Белые леди" прекратили сопротивление, лишь время от времени где-то под многотонными развалинами раздавался хлопок лопающейся бутылки австралийского бургундского. "Ночь, когда Берри потерял свои мужские достоинства", подошла к концу. Полковник Хиткоут-Килкуун не остановился, чтобы обернуться и бросить последний взгляд на свой горящий дом. Он мчался сломя голову через открытое пространство, думая только о том, где бы скрыться, и проклиная попутно неизвестно куда запропастив-шуюся жену. Если бы она была тут, ничего бы не произошло, бормотал он, имея в виду не столько ее личные способности, сколько ее тесно сидевшее на нем нижнее белье, бежать в котором было до невозможности болезненно. Подгоняемый криками, приветствующими взрыв его дома, и злостью на соседей, которых не разбудили звуки учиненного туземцами сражения, "Английская роза", не разбирая дороги, домчался до леса и принялся сдирать с себя пояс и белье жены. - Скорее, а то лопну, - приговаривал он, пока минут через десять не сообразил, что уж что-что, а перспектива лопнуть в этом одеянии ему не грозит. В конце концов он решил, что если немного поспит, то мышцы расслабятся и избавиться от этих предметов туалета будет легче. Полковник забрался под куст и затих. Коммандант Ван Хеерден с чувством удовлетворения и одновременно сожаления, обозревал из башни броневика то, что осталось от имения "Белые леди". - Ну что, сержант, теперь не сомневаетесь в том, что они действительно диверсанты? -- спросил он сержанта Брейтенбаха. Нисколечко, ответил сержант. Там в конюшне столько гелигнита, что можно было бы взорвать половину Пьембурга. Коммандант Ван Хеерден поспешно нырнул в броневик. Было слышно, как он скомандовал водителю отъезжать отсюда ко всем чертям подальше. Сержант Брейгенбах обошел бронетранспортер и подошел к задней его дверце. - Не волнуйтесь, -- сказал он комманданту, -- не взорвется. Кто-то его весь облил водой. Точно? - - переспросил коммандант. Сержант Брейтенбах заявил, что не быть ему на этом месте, если не так, после чего коммандант вылез из броневика и уставился на дымящиеся развалины. -- Пожалуй, стоит вызвать пожарных, -- сказал он. -- Хватит с нас взрывов. И кроме того, надо как можно быстрее произвести подсчет тел. Сколько там должно было быть подозреваемых? -- спросил сержант. Одиннадцати хватит, -- ответил коммандант и снова забрался в бронетранспортер, чтобы немного поспать. У въезда в то, что когда-то было ее имением, такси миссис Хиткоут-Килкуун остановили сержант и несколько полицейских, вооруженные автоматами. Извините, мадам, -- сказал сержант, -- но приказ есть приказ. Въезд запрещен. Но я тут живу! - - Несмотря на охватившее ее отчаяние, миссис Хиткоут-Килкуун все же попыталась изобразить подкупающую улыбку. Больше не живете, - - ответил сержант. - В этом доме никто уже жить не сможет. Миссис Хиткоут-Килкуун поплотнее закуталась в жакет: ее внезапно охватила дрожь. Вдобавок ко всем ее несчастьям таксист отказывался везти ее дальше, пока она не заплатит. Но мне нечем платить, -- умоляла она. -- Вот все, что у меня осталось, -- и она показала на поднимавшиеся над азалиями клубы дыма, от которых ночь становилась еще темнее. Вы обещали мне двойную плату за то, чтобы я вас сюда довез, -- требовал таксист. -- Я за просто так не езжу. Мне нечем платить, - устало проговорила миссис Хиткоут-Килкуун. Посмотрим, -- ответил шофер и развернул машину. Отъехав на полмили, он съехал с дороги и пере брался на заднее сиденье. Ну что ж, так будет честно, - - пробормотала миссис Хиткоут-Килкуун, чувствуя, как его грубые руки неуклюже путаются у нее в белье. Глава шестнадцатая Чувства констебля Элса, наблюдавшего за концом "Белых леди", не были столь противоречивы, как у комманданта. Ему вообще несвойственна была раздвоенность натуры. Если он о чем и сожалел, то только о том, что его усилия выкурить обитателей особняка завершились столь всесокрушающим успехом. Он все же надеялся, что пламя заставит хотя бы некоторых из оставшихся в живых членов "клуба Дорнфорда Иейтса" спасаться бегством через открытую степь, и тогда их можно было бы, не торопясь, перестрелять там по-человечески. Особенно сожалел Эле о том, что ему не удалось как следует проститься со своим недавним хозяином. Ему очень хотелось отправить "Английскую розу" на тот свет, притом растянув этот процесс по возможности дольше и сделав его предельно невежливым, чего, по его мнению, полковник вполне заслуживал. Не успел еще остыть пепел, а констебль Эле уже рылся на пожарище, собирая и пересчитывая трупы и лично желая убедиться, что ошибок или неопознанных не будет. Ему удалось найти даже оплавившиеся украшения миссис Хиткоут-Килкуун, и потому, когда розыски были завершены, Эле был уверен, что кое-кого не хватает. Бродя по пожарищу, он снова и снова пересчитывал тела. - Здесь только одиннадцать, - - доложил он сержанту Брейтенбаху, неприязненно наблюдавшему за его действиями. А какая разница, -- бросил сержант. По-моему, существенная, - ответил Эле. -Должно быть тринадцать. Он посчитал что-то в уме. - Нет, неверно, - сказал он наконец.- Еще одного не хватает. Сколько было в доме слуг? -- спросил сержант. Я только людей считаю, -- обиделся Эле, -- кафры не в счет. Так кого же не хватает? Похоже, полковника, огорченно произнес Эле. -- Ловкий, поганец. Вечно улизнет. Сержант Брейтенбах заметил, что это не такое уж плохое качество, но все же направился к броневику и постучал в дверь. Ну что там такое? -- сонным голосом отозвался коммандант. Эле говорит, что полковник удрал, -- сказал сержант и поразился мгновенной перемене в поведении комманданта Ван Хеердена. Собак сюда! - - лихорадочно завопил коммандант. -- Пускайте собак! Во что бы то ни стало найти негодяя! Пока сержант Брейтенбах отдавал распоряжения проводникам доберман-пинчеров, констебль Эле отправился на псарню, и вскоре вся гравийная площадка перед бывшим домом была заполнена рычащими полицейскими собаками и гончими, причем те и другие явно оспаривали право друг друга находиться в этом месте. Оказавшийся в центре этой вол нующейся массы коммандант Ван Хеерден, пораженный и раздраженный тем, что муж миссис Хиткоут-Килкуун все еще на свободе и теперь, видимо, обозлен вдвойне, старался, как мог, избежать укусов. Джейсон, лежать! Снарлер, лежать! - - тщетно выкрикивал он, стараясь воспроизвести ту волшебную формулу, которая так прекрасно сработала тогда в лесной лощине. На этот раз она оказывалась бесполезной. Занятые собственными делами, гончие рычали и кидались друг на друга все ожесточеннее, и коммандант уже было подумал, что они загрызут его до смерти. Но тут подъехал на своей маленькой коренастой лошадке Эле, ведя в поводу гнедую кобылу миссис Хиткоут-Килкуун. Коммандант с благодарностью взгромоздился в седло и огляделся вокруг. Пожалуй, меня можно назвать предводителем, - с гордостью произнес он. Эле протрубил в рог, и своры двинулись из ворот в поле. - Предводителем чего? - - поинтересовался Эле, когда они тронулись вслед за собаками. Кхшмандант посмотрел на него как на идиота. - Полицейской охоты, разумеется, - ответил он и, пришпорив гнедую, поскакал вслед за гончими, которые уже уловили запах "Английской розы". Смесь "Шанели No 5" и анисового семени, конечно, невозможно было не уловить. Ее почувствовали даже доберман-пинчеры, зловеще мчавшиеся следом за гончими. Занимался рассвет, и собаки увеличили темп. То же самое сделал и полковник Хиткоут-Килкуун, не расслабившийся после сна и потому не сумевший избавиться от жестоких объятий корсетов своей супруги. Когда он неуклюже ворочался в зарослях, пытаясь скинуть с себя эту гадость, полковник услышал звук рога, в который протрубил Эле, и безошибочно понял смысл этого сигнала. Когда первые гончие показались на горизонте, примерно в миле от этого места, полковник покинул свое убежище и устремился к реке. На бегу он содрал с себя те причиндалы костюма "Английской розы", которые удалось сорвать. Бледно-желтая жоржетка, ее колоколоподобные рукава, шляпка из итальянской соломки и маленький передник -- все они остались валяться в вельде, как трогательные и жалкие напоминания об имперских мечтах. Добежав до берега реки, полковник на секунду замешкался, а потом бросился в воду. "Надо сбить их со следа", -- подумал он, вынырнув на поверхность, и замер, предоставив течению спокойно нести себя вниз. - Улизнул!, -- воскликнул Эле, когда гончие сгрудились кучей над обрывками брошенной полковником одежды. Вижу, - ответил коммандант, брезгливо разглядывая рваные куски чего-то розового. -- А ты уверен, что это не костюм майора Блоксхэма? -- спросил Ван Хеерден. -- Он говорил, что обычно носит розовое. Но Элс вместе с гончими был уже у реки и что-то вынюхивал в воздухе. Вот он куда направился, решил наконец Элс, указывая вниз по течению, и, подудев в рог, двинулся вдоль берега реки. Коммандант Ван Хеерден не спеша поехал за ним следом. Встало солнце, и вместе с ним к комманданту внезапно пришло чувство сожаления. Торопиться было уже некуда и незачем. Элс взял след, почуял кровь, и коммандант по собственному долгому опыту знал, что теперь жертва от него не уйдет. А кроме того, от претензий со стороны БГБ он себя обезопасил. Все ошибки и просчеты Веркрампа похоронены под развалинами имения "Белые леди". Сейчас, когда у него были одиннадцать трупов и триста фунтов взрычатки в качестве прямых улик, никто не посмеет сказать, будто бы он, коммандант, сработал неоперативно. Наконец-то он почувствовал себя в безопасности, и вместе с этим приятным ощущением к нему вернулось стремление к благородным поступкам. Несомненно, погоня по пересеченной местности за пожилым полковником, переодетым женщиной, было занятием не для джентльмена. В этом было что-то презренное, что-то подлое и отталкивающее. Бросив последний раз взгляд вслед бесхвостым доберман-пинчерам, чьи силуэты зловеще мелькали среди ив, коммандант развернул гнедую и медленно поехал назад, по направлению к дому. По дороге ему навстречу попался бронетранспортер, в котором ехал сержант Брейтенбах. Коммандант, движимый ожившими в нем самыми благородными порывами, направил сержанта в противоположную сторону. - Они вон туда поскакали, - - крикнул ему ком-мандант и посмотрел вслед бронетранспортеру, уносившему сержанта, пока они не скрылись за холмом. Откуда-то издалека, со стороны реки снова донесся звук рога, в который трубил Элс, и комманданту послышалось, будто бы кто-то крикнул: "Догнал!" Вслед за этим до него долетели лай и визг собак. Миссис Хиткоут-Килкуун провела ночь на заднем сиденье такси, наблюдая через плечо таксиста за тем, как ночное небо постепенно окрашивается в малиновый цвет. При этом она столь страстно реагировала на действия шофера, что у того не осталось ни малейших сомнений: ей нравится то, что и как он делает. Когда ночь окончательно угасла, угасли и силы миссис Хиткоут-Килкуун. Она затихла, а таксист уснул. Освободившись от него и выбравшись из машины, она первым делом подумала, не обыскать ли ей его карманы, чтобы найти хоть немного денег, но потом отвергла эту мысль. В доме ее ждало нечто гораздо большее. Когда броневики выехали со двора, кинувшись в погоню за ее мужем, миссис Хиткоут-Килкуун привела в порядок платье, пробралась через живую изгородь и подошла к развалинам. Гора обуглившегося мусора не имела ничего общего с особняком, который стоял тут еще совсем недавно. Однако миссис Хиткоут-Килкуун волновало не прошлое, а будущее. Не просто же так сменила она в свое время пригород Южного Лондона на опасную и лишенную комфорта жизнь в Африке. Она поднялась по ступенькам, на которых ей доводилось приветствовать так много гостей, -- каким-то образом они все еще хранили остатки тепла бывшего уюта этого дома, -- и осмотрела руины. Затем, ловко переступая между останками своих старых друзей, прошла в свою бывшую спальню и начала копаться там в золе и пепле. Услышав звуки рога, полковник Хиткоут-Килкуун выбрался из реки и скрылся под деревьями. Продравшись через кусты, он вскоре оказался у подножия высокого и крутого обрыва. Дальше идти было некуда. Лай гончих на противоположном берегу реки слышался все ближе. Полковник, затаив дыхание, постоял, прислушиваясь, а затем повернул вдоль обрыва в поисках места, где можно было бы спрятаться. Вскоре он нашел такое место под нависавшей скалой. Заглянув под нее, он обнаружил там нечто напоминавшее пещеру, довольно темную и глубокую, в которую вело узкое входное отверстие. "Чем-нибудь бы его завалить", -- подумал полковник. Внезапно его осенило, как это можно сделать. Жаль, что такие озарения приходят обычно лишь на склоне жизненного пути. Он выскочил из пещеры и принялся изо всех сил выдергивать из земли куст колючки. Куст не поддавался. Лай собак меж тем становился все ближе. Подгоняемый этим явным признаком приближающейся опасности, полковник в конце концов с корнем выдрал куст из земли с таким усилием, что если бы не корсеты его жены, этого усилия скорее бы не выдержал не куст, а он сам. Забравшись в пещеру, он втащил куст за собой. "Через колючку не пролезут", -- мрачно подумал он и скрючился в темноте, даже не подозревая о том, что стены пещеры испещрены рисунками, изображающими сцены охоты -- правда, не такой, что разворачивалась сейчас. На берегу реки констебль Эле и гончие снова что-то вынюхивали. Было совершенно непонятно, куда подевался тот, кого они преследовали. Эле прикинул, как поступил бы он сам, окажись он на месте полковника, и быстро пришел к выводу, что постарался бы скрыться в густых зарослях на противоположном берегу реки. Пришпорив лошадь, Эле въехал в воду и поплыл через реку, свора гончих последовала за ним. Через несколько минут гончие уже снова взяли след на другом берегу и устремились цепочкой в лес. Эле с трудом продрался через заросли следом за ними. Когда он выбрался на открытое место, то вся свора, высунув языки, вертелась вокруг куста колючки, абсолютно противоестественно торчавшего из глубины пещеры. Эле спешился и внимательно осмотрел это место. Доберман-пинчеры злобно зарычали, а гончие, напротив, радостно приветствовали его, впрочем, не дождавшись взаимности от того, кого они считали своим хозяином. Не обращая на собак никакого внимания, Эле распихал свору, подошел к кусту колючки вплотную и стал изучать его. Через минуту торжествующее "Догнал!" разнеслось вдоль обрыва, эхом отразившись от него. В своем укрытии полковник Хиткоут-Килкуун услышал этот крик. Голос кричавшего показался ему чем-то знакомым. В душе полковника затеплилась надежда. Если снаружи был действительно Харбингер, тогда он спасен. Полковник принялся выталкивать куст, чтобы выбраться наружу, но в приоткрывшееся было отверстие тут же бросились три доберман-пинчера. Морды их были злобно оскалены. Полковник поспешно втянул колючку назад и попытался что-то крикнуть Харбингеру, но его слова утонули в лае собак. Констебль Эле уселся перед пещерой на камень и закурил. Торопиться ему было некуда. "Подстрелить его нельзя", -- подумал Эле, вспоминая, что полковник был ярым противником охоты на лис с ружьем; надо раздобыть терьера. Но терьера не было, и Эле начал перебирать в уме, чем его можно было бы заменить. Вскоре он уже искал что-то среди камней, разбросанных здесь и там вдоль обрыва. Задача была явно непростой. К тому же поднялось солнце и становилось все жарче. Но полчаса спустя Эле нашел то, что искал. Он схватил большую змею, гревшуюся на выступе скалы, и, держа ее за хвост, пробрался назад к пещере. Собаки попятились. Посмеиваясь, Эле бросил змею на куст колючки и посмотрел, как она скользнула в темноту. Через минуту куст затрясло, как будто в конвульсиях, из-за него послышались вопли, и облаченный только в корсет полковник выскочил из своего убежища, промчался по каменистому подножию обрыва и скрылся в зарослях. - Держи его! закричал Эле и с довольной улыбкой поглядел на свору, бросившуюся в погоню. "Дурачок, -- подумал он, -- даже не знает, что травяные змеи безвредны". Рычание и крики, донесшиеся из кустов, свидетельствовали, что охота подошла к концу. Распихивая в стороны собак, Эле приблизился к жертве и достал нож. Когда коммандант, не торопясь, доскакал назад до "Белых леди", открывшийся ему вид резанул его по сердцу острой и незабываемой болью. Этот вид напомнил ему о героинях книг того автора, чей портрет украшал когда-то столовую особняка. Правда, миссис Хиткоут-Килкуун не была такой тонкой и стройной, как эти героини, а окружавший ее ореол был скорее мрачным, нежели светлым и сияющим. Но эти мелкие отличия меркли перед образом трагического горя, который выражала вся ее фигура. Коммандант оставил лошадь у ворот, пересек гравийную площадку, подошел и встал рядом с ней. Только тогда миссис Хиткоут-Килкуун подняла свежезавитую головку. - Они все там... -- начала она, и поток слез скрыл ее очаровательные черты. Коммандант Ван Хеерден посмотрел на труп, лежавший у ее ног, и покачал головой. - Это не Берри, Дафния, -- тихо проговорил он. - Это Малыш. Но миссис Хиткоут-Килкуун была вся в своем горе и не расслышала его слов. - Мое драгоценное сокровище... - - воскликнула она, бросившись на пепелище, и стала лихорадочно разгребать пепел. Коммандант опустился рядом с ней на колени и снова грустно покачал головой. - Их больше нет, дорогая моя, -- прошептал он и был поражен новым приступом горя, потрясшим супругу полковника. Проклиная себя за отсутствие такта и за то, что в такой момент он назвал ее дорогой, ком- мандант осторожно вложил ее руку в свою. Они уже в лучшем мире, проговорил он, глядя прямо в ее глубокие серые глаза. Миссис Хиткоут-Килкуун надменно оттолкнула его. Лжете, -- закричала она, --не могут они там быть. Кроме них, у меня ничего не осталось! - И, не жалея свои холеные руки, стала снова рыться в мусоре и пепле. Рядом с ней, не в силах скрыть обуревавшие его чувства, стоял на коленях и наблюдал за происходящим коммандант. Он все еще пребывал в этой позе и за этим занятием, когда некоторое время спустя к ним подъехал на своей коренастой лошадке Эле и помахал чем-то в воздухе. Мое! Мое! -- с торжеством прокричал он и спешился. Коммандант глянул на него сквозь слезы, заливавшие его лицо, и махнул рукой, показывая, что Элсу лучше сейчас удалиться. Но Эле не был наделен ни чувствительностью, ни тактом комманданта. Он легко взбежал по ступенькам, запрыгнул на пепелище и помахал чем-то под носом у комманданта. Взгляните! Неплохо, а? -- прокричал он. Коммандант Ван Хеерден в ужасе закрыл глаза. - Ради бога, Эле, всему же есть время и место... - закричал он как помешанный, но Эле уже мазнул его этой штукой по лбу и по щекам. Причастились! шумно радовался Эле. Причастились! Коммандант в ярости вскочил на ноги. - Скотина! -- заорал он. -- Грязная скотина! Я думал, вам понравится, --по его тону было ясно, что Эле искренне обиделся. То, что коммандант отверг его причастие, даже оскорбило Элса до глубины души. Но и миссис Хиткоут-Килкуун, кажется, была оскорблена не меньше. Пока коммандант поворачивался к ней, чтобы принести извинения за вопиющее отсутствие у констебля Элса хорошего вкуса, вдова полковника сама вскочила на ноги. Вор! Это мое! -- закричала она и стремительно и яростно бросилась на Элса. -- Верни немедленно! У тебя нет на это никаких прав! -- Коммандант должен был согласиться, что ее требования абсолютно справедливы, хотя ему был крайне неприятен тот факт, что она сочла возможным их предъявить. Верни, -- крикнул он Элсу, -- это действительно ее. Но прежде чем Эле успел вручить ей свой омерзительный сувенир, миссис Хиткоут-Килкуун, по-видимому, движимая стремлением получить более полноценную компенсацию за утраченное, бросилась на констебля и принялась рвать на нем брюки. О Господи! -- поразился коммандант, а Эле от неожиданности упал спиной на пепелище. Помогите! - закричал Эле, явно поняв смысл нападения вдовы так же, как и коммандант. Мое! Мое! - выкрикивала миссис Хиткоут-Килкуун, вцепляясь в нижнее белье Элса. Коммандант Ван Хеерден закрыл глаза и попытался не слышать вопли, которые издавал Эле. "Это же надо дойти до такого", - - подумал он. Женская ярость, которой кипела сейчас миссис Хиткоут-Килкуун, никак не сочеталась в его представлении с тем ее изнеженным образом, который он так долго лелеял. Но вот наконец с торжествующим возгласом вдова полковника поднялась на ноги. Коммандант открыл глаза и посмотрел на странный предмет, который она держала в руках. Он с радостью отметил про себя, что предмет оказался вовсе не тем, что он ожидал увидеть. В руке у миссис Хиткоут-Килкуун был зажат потемневший кусок металла, на неровной поверхности которого тут и там что-то поблескивало. Хотя то, что она держала, было исковеркано и частично оплавилось, но в этих поблескивающих каменьях коммандант узнал отдельные части прежних украшений миссис Хиткоут-Килкуун. Она стояла, прижимая к груди большой слиток металла, и на глазах превращалась в ту женщину, которую коммандант знал раньше. - Дорогие мои! -- воскликнула она, и на этот раз голос ее был окрашен неподдельной радостью. Мои драгоценнейшие! Коммандант свирепо повернулся к Элсу, который все еще лежал ничком, приходя в себя от пережитого потрясения. - Сколько раз я тебя предупреждал, чтобы ты ничего не крал? - загремел коммандант. Эле слабо улыбнулся и поднялся на ноги. - Я только хотел, чтобы они не пропали, -- ответил он, пытаясь оправдаться. Коммандант отвернулся от него и пошел вслед за миссис Хиткоут-Килкуун вниз по ступенькам. У вас есть машина? -- спросил он, демонстрируя внимание и заботу. Миссис Хиткоут-Килкуун отрицательно помотала головой. Тогда я прикажу вызвать такси, -- сказал коммандант. Лицо миссис Хиткоут-Килкуун залила смертельная бледность. - Шутите, - пробормотала она и свалилась без чувств ему в объятия. "Бедняжка, -- подумал коммандант, -- как же она испереживалась". Он осторожно взял ее на руки и отнес в бронетранспортер. Укладывая ее на пол броневика, коммандант заметил, что она продолжала сжимать слиток сведенной судорогой рукой. "Хватка, как у английского бульдога", -- отметил он и закрыл дверцу бронемашины. К тому моменту, когда колонна полицейских машин двинулась наконец из "Белых леди" в обратный путь, миссис Хиткоут-Килкуун пришла в себя и уже могла сидеть. Конечно, она была глубоко потрясена внезапными переменами в своей судьбе, и потому ком-мандант тактично не затрагивал эту тему. Вместо этого он занялся подготовкой документов и перебирал в уме то, что обязательно должен был сделать. Сержант Брейтенбах и еще несколько человек были оставлены охранять место преступления и фотографировать запасы взрывчатки и запалов, разложенные на полках в конюшне. Потом эти фотографии будут переданы в печать. Комманданту предстоит представить полный отчет о всех событиях верховному комиссару полиции, а копию - - в Бюро государственной безопасности. После этого он сможет заявить прессе, что в зародыше подавлен еще один революционный заговор, нацеленной на разрушение Республики. Возможно, он даже проведет специальную пресс-конференцию. Подумав, однако, он решил этого все же не делать: журналисты отнюдь не облегчали жизнь южноафриканской полиции, и нечего было им помогать, снабжая их информацией, К тому же у него были и более важные дела, нежели забота об общественном мнении. Например, неясно было, что теперь делать со вдовой полковника. Конечно, он всячески сочувствовал ей и ее тяжкой нынешней доле. Но при этом коммандант сознавал, что те неприятные действия, которые он оказался вынужден предпринять, вполне могли положить конец расположенности, которую она когда-то испытывала по отношению к нему. Когда колонна уже приближалась к Пьембургу, коммандант спросил миссис Хиткоут-Килкуун о ее планах на будущее. - Планы? - переспросила миссис Хиткоут-Килкуун, очнувшись от молчаливой задумчивости, в которую она была погружена всю дорогу. -Нет у меня никаких планов. - Ну, у вас же наверняка есть какие-нибудь друзья в Умтали, - - с надеждой в голосе спросил комман дант. -- Они о вас, безусловно, на первых порах позаботятся. Миссис Хиткоут-Килкуун кивнула. - Наверное, -- сказала она. Во всяком случае, это лучше, чем камера в полиции, - - сказал коммандант и объяснил, что обязан задержать ее как важную свидетельницу. -- Впрочем, если вы дадите мне слово, что не уедете из страны... -- добавил он. Вечером того же дня у таможенного поста возле моста через Бейт остановился "роллс-ройс". - Имеете что заявить? -- спросил родезийский таможенник. Да, с чувством ответила миссис Хиткоут-Килкуун. - Хорошо снова оказаться дома, среди своих. Верно, мадам, -- заметил таможенник Ван дер Мерве и махнул рукой, показывая, что она может проезжать. Опустилась ночь, и, чтобы не заснуть за рулем, миссис Хиткоут-Килкуун стала напевать вслух. Правь, Британия, морями! Бритту не бывать рабом! -- весело горланила она, пока ее машина не сшибла в канаву какого-то африканца, ехавшего на велосипеде. Останавливаться миссис Хиткоут-Килкуун не стала: она чувствовала себя слишком уставшей. -- Будет знать, как ездить без света, - подумала она и сильнее нажала на акселератор. В отделении для перчаток гремело и перекатывалось ее сокровище: золото и алмазы. Всю последующую неделю коммандант был слишком занят, чтобы обеспокоиться внезапным исчезновением миссис Хиткоут-Килкуун. Группа следователей, прибывшая из центральной службы безопасности в Претории, выехала в Веезен разбираться на месте в происшедшем. - Допросите там как следует владельца магазина, - посоветовал им коммандант. -- Он многое может рассказать. Сотрудники службы безопасности попробовали допросить его и были взбешены его категорическим отказом говорить на африкаанс. - Я легавых навидался, и с меня хватит, -- заявил им владелец магазина. -- Одного так я отсюда просто выставил, а сейчас выставлю и вас. Здесь Малая Англия. Проваливайте отсюда ко всем чертям. Следователи возвратились в Преторию, подтвердив, что коммандант безукоризненно провел все дело и упрекнуть его не в чем. Тот факт, что при осмотре трупы мужчин оказались одеты в женскую одежду, а единственная женщина Маркиза в остатки какой-то портупеи, лишь подтвердил обоснованность утверждений комманданта, что люди, ставшие жертвами действий полиции, готовили заговор против Республики. Действия комманданта во всем этом деле получили благоприятный отклик даже на уровне кабинета министров. - Вот что значит угроза терроризма. Теперь все избиратели будут на нашей стороне, - - заметил ми нистр юстиции. - - Эх, перед каждыми бы выборами да подобный случай. Лейтенант Веркрамп, все еще продолжавший пребывать в больнице в Форг-Рэйпире, отнесся к завершению этого дела с несколько иной стороны. Теперь, когда у него не было больше причины притворяться душевнобольным, Веркрамп вновь обрел достаточную ясность мысли, чтобы расценить свое предложение доктору фон Блименстейн выйти за него замуж как результат временного помутнения рассудка. - Я же был ненормальный, -- ответил он врачихе, напомнившей ему об их помолвке. Доктор фон Блименстейн укоризненно посмотрела на него. И это после всего, что я для тебя сделала,-- про говорила она. Да уж, действительно сделала. Лучше бы не де лала, -- ответил Веркрамп. А я уже наметила такое прекрасное свадебное путешествие, -- с сожалением протянула врачиха. Без меня, -- ответил Веркрамп. -- Я уже напутешествовался, до конца жизни хватит. Это твое окончательное слово? - спросила докторша. - Да, -- ответил Веркрамп. Доктор фон Блименстейн вышла из палаты и приказала дежурной медицинской сестре надеть на Веркрампа смирительную рубашку. Через десять минут это было сделано. Тем временем доктор фон Блименстейн уединилась в кабинете с больничным священником. Когда после обеда коммандант Ван Хеерден приехал в Форт-Рэйпир поинтересоваться состоянием Аарона Гейзенхеймера, его встретила доктор фон Блименстейн, одетая, по мнению комманданта, весьма нарочито. На ней была яркая цветочная шляпка и костюм из акульей кожи. Куда-нибудь собираетесь? - - спросил ее коммандант. За всеми перипетиями последнего времени он совершенно позабыл о предстоящем бракосочета нии Веркрампа. Мы едем в свадебное путешествие в Мюйзенберг, -- ответила врачиха. Коммандант Ван Хеерден выпрямился в кресле. А Веркрамп уже хорошо себя чувствует? -спросил он. Доктор фон Блименстейн, все еще находившаяся под впечатлением галантности, проявленной коммандантом во время их последней встречи, не уловила скрытый смысл его вопроса. - Нервы еще немножко шалят, но самую малость, - ответила она. Но, думаю, это пройдет безо всяких последствий. - - Она немного поколебалась, а потом все же продолжила, --я понимаю, что прошу от вас слишком многого, но не согласились бы вы быть нашим шафером? Коммандант Ван Хеерден не знал, что и ответить. Его привлекала возможность хоть в какой-то степени способствовать соединению брачными узами человека, принесшего ему столько неприятностей, с женщиной, любить которую было совершенно невозможно. Доктор фон Блименстейн в роли миссис Веркрамп -такого и врагу не пожелаешь. Надеюсь, он отказался от мысли о возвращении на прежнюю должность? -- с надеждой в голосе спросил коммандант. Доктор фон Блименстейн с удовольствием рассеяла все его сомнения. Не волнуйтесь, - - сказала она. - - Как только мы возвратимся из свадебного путешествия, Бальтазар сразу же выйдет на работу. Понимаю, -- сказал коммандант вставая. -- В таком случае мне лучше переговорить с ним прямо сейчас. Он в отделении гипнотерапии, -- сказала врачи ха, когда коммандант уже выходил из комнаты. - Передайте ему, что я скоро приду. Коммандант вышел в коридор и спросил у дежурной сестры, как найти это отделение. Проводив его и открывая перед ним дверь в палату, сестра улыбнулась. Вот ваш счастливчик, -- сказала она, пропуская комманданта внутрь. Веркрамп сидел на постели в окружении невероятного количества хризантем. И вы тоже? -- простонал Веркрамп, когда ком- мандант вошел и сел на стул возле кровати. -- Просто заглянул узнать, не надо ли тебе чего, -сказал коммандант. - Я и понятия не имел, что ты женишься. Я не женюсь, - ответил Веркрамп. -Меня женят. Я смотрю у тебя по такому случаю даже новая смирительная рубашка, - произнес коммандант, не расположенный обсуждать щекотливые темы. Она уже скоро не понадобится, - - сказала сестра. -- Ведь правда? -- Сестра взяла шприц и, откинув одеяло, перевернула Веркрампа на живот. Не хочу!.. -- закричал было Веркрамп, но сестра уже воткнула иглу ему в спину. Когда содержимое шприца было перекачано и сестра вынула иглу, ком- мандант испытал прилив заметного возбуждения, а Веркрамп, напротив, погрузился в странную тупую апатию. -. Вот и порядок, -- сказала сестра, снова переворачивая его на спину и развязывая смирительную рубашку. -- Больше эта противная штука нам не понадобится, да? - Да, -- ответил Веркрамп. Сестра улыбнулась комманданту и вышла из палаты. Послушай, -- спросил коммандант, пораженный тем, чему он только что стал свидетелем, - - ты и вправду не хочешь на ней жениться? Хочу, -- сказал Веркрамп. Коммандант, который уже собрался было убеждать его, что если он не хочет жениться, так и не надо, оказался в замешательстве. Мне показалось, ты говорил, что не хочешь, - переспросил он. Да, -- сказал Веркрамп. У тебя же еще есть время передумать, - убеждал коммандант. - Да, -- сказал Веркрамп. - Черт возьми, - в растерянности проговорил коммандант. -- Быстро же ты, однако, меняешь точку зрения. Да, -- сказал Веркрамп. В этот момент возвратилась сестра, принесшая обручальное кольцо. И часто он начинает вот так талдычить на все "да-да-да"? -- спросил ее коммандант, опуская кольцо в карман. Это новый метод лечения, -- объяснила ему сестра. -- Его изобрела доктор фон Блименстейн. И в чем же он заключается? -- поинтересовался коммандант. Синдром повторений, вызываемый химическим путем, -- объяснила сестра. Да, -- сказал Веркрамп. - О Боже, -- произнес коммандант, до которого внезапно дошел истинный смысл подобного лечения. Если доктор фон Блименстейн была в состоянии подобным образом отправить к алтарю Веркрампа (вопреки его собственному желанию) и при помощи химии заставить его там сказать "да", значит, ей было подвластно что угодно. Коммандант Ван Хеерден живо представил себе возможные последствия этого. Сотни вполне уважаемых и ни в чем не повинных граждан можно будет заставить признаться в осуществлении подрывной деятельности, членстве в коммунистической партии, в обучении террористов и в любом ином преступлении. Хуже того, доктор фон Блименстейн была не из тех женщин, что способны проявлять колебания, когда речь зайдет о карьере ее мужа, и она станет двигать эту карьеру любыми, в том числе и столь сомнительными, средствами. Коммандант задумался над тем, чем это может обернуться со временем лично для него как начальника полиции. В этот момент появилась невеста в сопровождении больничного священника и нескольких пациенток, которых она мобилизовала на роль подружек невесты. Магнитофон заиграл свадебный марш, и коммандант, вложив потихоньку обручальное кольцо в руку Веркрампа, выскользнул из палаты. Он не собирался быть шафером на свадьбе, которая означала бы конец его собственной карьеры. Он вышел на улицу, на площадку, где гуляли больные, и начал расстроенно бродить среди них, проклиная иронию судьбы, спасшей его от последствий предпринятой Веркрампом попытки подсидеть своего комманданта, но спасшей только для того, чтобы теперь добиться его отстранения другим способом. Пусть бы уж Веркрамп сам полностью расхлебывал все результаты деятельности его секретных агентов: это было бы лучше, чем позволить ему жениться на докторе фон Блименстейн! Коммандант лихорадочно пытался сообразить, что можно было бы сделать, чтобы расстроить этот план хотя бы в самую последнюю минуту. В этот момент он и обратил внимание на шум и суету возле отделения гипнотерапии, где рыдающую доктора фон Блименстейн выводили из импровизированной часовни. Коммандант Ван Хеерден поспешил туда. - Что стряслось? --