у IV пришлось отправиться пешком в Каноссу, чтобы испросить у папы прощения.}, - подумал он, когда процессия устало притащилась по снегу к парадной двери и зазвонил звонок. Может, сразу не открывать? Пусть помаются. Нет, не стоит. В конце концов и триумф Папы Римского Григория был временным. Сэр Богдер вышел в прихожую и впустил гостей. - Ну, джентльмены, - сказал он, когда они сгрудились в кабинете, - чем теперь могу быть полезен? Вперед выступил Декан. - Мы пересмотрели свое решение, господин Ректор, - сказал он. Все члены Ученого совета покорно закивали. Сэр Богдер посмотрел в их лица и почувствовал удовлетворение. - Вы хотите, чтобы я остался Ректором? - Да, господин Ректор, - ответил Декан. - Это общее пожелание всего Совета? - Общее. - И вы готовы принять предложенные мной перемены без каких бы то ни было оговорок? - спросил Ректор. Декан через силу улыбнулся. - Естественно, у нас есть оговорки, - сказал он. - Не станете же вы ожидать, что мы откажемся от своих... мм... принципов без права на оговорки частного характера. Но в интересах колледжа в целом мы признаем, что возможен компромисс. - Мои условия окончательные, - отрезал Ректор. - И должны быть приняты такими, какие они есть. Я не собираюсь смягчать их. Надеюсь, я ясно выразился? - Конечно, господин Ректор, конечно, - слабо улыбнулся Декан. - В таком случае я отложу свое решение, - сказал сэр Богдер, - до следующего заседания Совета. У всех нас будет время продумать на досуге этот вопрос. Встретимся, скажем, в следующую среду, в это же время. - Как вам угодно, господин Ректор, - сказал Декан, - как вам угодно. Члены Совета гурьбой двинулись к выходу. Сэр Богдер проводил их до двери и из окна наблюдал, как мрачная процессия уходит в темноту зимнего вечера. Он ликовал. "Железный кулак в ежовых рукавицах", - бормотал он. Впервые за долгую карьеру, полную политических маневров и компромиссов, он наконец-то одержал четкую победу над непримиримой оппозицией. Можно не сомневаться: теперь они будут плясать под его дудку. На брюхе приползли. Сэр Богдер с удовольствием припомнил эту сцену, а затем стал прикидывать, какие же последствия будет иметь их капитуляция. Никто - и уж кому как не сэру Богдеру это известно - не приползет так покорно, если его хорошенько не прижмет. Слишком уж безоговорочное почтение проявили члены Совета. Чего-то они испугались. Неужели его угроза так безотказно подействовала? Вряд ли. Конечно, они подчинились, но зачем Декану - не кому-нибудь, а Декану - так раболепно вилять хвостом? Что же им руководило? Сэр Богдер сел у огня и попробовал найти подсказку в характере Декана. Но чем больше он думал, тем меньше находил причин для преждевременного ликования. Декана нельзя недооценивать. Старик - невежественный фанатик, но фанатики упорны, а невежи коварны. Хочет выиграть время, это ясно как день. Но для чего? Ректор нахмурился. Уже не в первый раз со времени прибытия в Покерхаус сэру Богдеру становилось тревожно на душе. Его либеральным идеалам угрожала мрачная схоластика. Настолько мрачная, что становилось не по себе. На оранжевом небе вырисовывались силуэты средневековых строений колледжа. Снова пошел снег, поднялся ветер, снежинки носились взад и вперед, гонимые внезапными, разнузданными вихрями. Он задвинул шторы, чтобы не видеть беспорядка, царящего в природе, и поудобней устроился в кресле с книжкой своего любимого Бентама {Джереми Бентам (1748-1832) - английский юрист, социолог и философ. Основоположник утилитаризма в философии.}. За профессорским столом обедали в унылом молчании. Даже браконьерски пойманный Шеф-поваром лосось не поднял преподавателям настроение, испорченное упрямством Ректора и воспоминаниями о недавней капитуляции. Только Декан сохранял присутствие духа, он уплетал за обе щеки, кидая куски в рот, словно подпитывая решимость стоять на своем. Одновременно он сыпал проклятия на голову сэра Богдера. Лоб его жирно поблескивал, а глаза светились коварством, которое и подметил сэр Богдер. В профессорской, за кофе. Старший Тьютор первым поднял разговор о дальнейших действиях. - Как мне кажется, до среды нужно расстроить планы сэра Богдера, - сказал он, изящно потягивая бренди. - Коротковат срок, позвольте заметить. - Короткий, но достаточный, - отрезал Декан. - Должен сказать, меня ваша уверенность несколько удивляет, - заерзал Казначей. Декан тут же бросил на него свирепый взгляд. - А меня удивляет ваша неосторожность, Казначей, - кинул он. - Вряд ли дело приняло бы столь печальный оборот, не раскрой вы Ректору финансовое положение колледжа. Казначей покраснел до ушей. - Я просто хотел сказать Ректору, что его перемены обернутся для нас непосильным финансовым бременем, - начал оправдываться Казначей. - Если мне память не изменяет, вы первый предложили довести до Ректора состояние нашей казны. - Конечно предложил, не спорю. Однако я не предлагал посвящать его в детали приема студентов, - огрызнулся Декан. - Джентльмены, - вмешался Старший Тьютор, - ошибка совершена. Сделанного не воротишь. Перед нами проблема, требующая неотложного решения. И не в наших интересах валить вину друг на друга. Если уж на то пошло, мы все виноваты. Не будь между нами разногласий, выбрали бы Ректором доктора Сбилингтона и назначения сэра Богдера можно было избежать. Декан допил кофе. - В этом есть доля правды, - признал он. - Хороший урок всем нам. Мы должны быть заодно. Между тем я уже кое-что предпринял. Договорился сегодня вечером встретиться с сэром Кошкартом ОТрупом. Его машина уже ждет. Он встал и подобрал подол мантии. - А можно узнать, какова цель этой встречи? - спросил Прелектор. Декан презрительно посмотрел на Казначея. - Не хотелось бы, чтобы наши планы достигли ушей сэра Богдера, - процедил он. - Честное слово... - начал Казначей. - Я попросил о встрече, потому что сэр Кошкарт, как вам известно, является президентом клуба выпускников Покерхауса. Пусть узнает, какие перемены задумал Ректор. А заодно - как он тут распоясался. Кажется, в следующий вторник состоится чрезвычайное заседание ученого сообщества Покерхауса для того, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию. Я твердо надеюсь, что на этом заседании будет принята резолюция, осуждающая сэра Богдера за диктаторские замашки, которые он позволяет себе по отношению к Совету колледжа, и содержащая требование о его немедленной отставке. - Но, Декан, это же неблагоразумно, - всполошился Старший Тьютор. - если это предложение будет принято, Ректор непременно уйдет в отставку и опубликует свое письмо, будь оно неладно. Не понимаю, чего мы этим добьемся. Казначей даже грохнул чашкой о стол. - Побойтесь Бога, Декан, - взмолился он. - Что вы делаете? Декан зловеще улыбнулся. - Если сэр Богдер угрожает нам, мы будем угрожать ему. - Но как же скандал! Подумайте о скандале! Нам никому потом не отмыться, - пробормотал в отчаянии Казначей. - И сэру Богдеру тоже. Как раз то, что нужно. Мы ввяжемся в драку первыми, потребовав его отставки. Да, если администрация колледжа и ученое сообщество Покерхауса потребуют его отставки, то грош цена его письму и всем его разоблачениям. А если их напечатают в газетах, так мало ли что может с досады наговорить человек с уязвленным самолюбием! Кроме того, вы переоцениваете политическое мужество сэра Богдера. В среду, на заседании Совета, мы представим ему наше решение. Едва ли перед этим ультиматумом Ректор и дальше будет упрямиться. - А если требование о его отставке уже опубликуют... - Не опубликуют. Я надеюсь, решение будет принято единогласно, но с его обнародованием мы спешить не станем. Посмотрим, как поведет себя сэр Богдер. Заупрямится - обнародуем. - А если он уйдет в отставку без предупреждения? - Все равно обнародуем. Будем наводить тень на ясный день, пока все окончательно не запутаются - сам он подал в отставку или мы его вытурили. Уж мы заварим кашу, джентльмены. В этом не сомневайтесь. Если без грязи не обойтись, то пусть все нахлебаются вдоволь. Декан повернулся и вышел. Его мантия зловеще развевалась. Преподаватели уныло переглянулись. Похоже, Декан развернется не на шутку. Как бы он не устроил заваруху, перед которой поблекнут все затеи Ректора. Тишину нарушил Капеллан. - Должен сказать, - закричал он, - сегодня Шеф-повар превзошел себя. Отменное суфле. "Роллс-ройс" сэра Кошкарта нарочно дожидался Декана не где-нибудь, а у главных ворот. Декан закутался в широченное пальто, надел свою самую черную шляпу и проследовал мимо сторожки привратника. Кухмистер услужливо открыл дверь автомобиля. - Добрый вечер. Кухмистер. - Добрый вечер, сэр, - почтительно пробормотал Кухмистер. Декан забрался на сиденье, и машина тронулась, замесили слякоть колеса. Декан сидел в глубине лимузина и смотрел на вихри снежных хлопьев, кружащие за окном, на прохожих, склоняющихся навстречу ураганному ветру. Ему было тепло и приятно, он не испытывал той тревоги, которую Ректор пытался разогнать чтением Бентама. Такую суровую холодную погоду он уважал. Река разбушевалась, ветер не знает удержу. В такую погоду особенно отчетливо проявляется неравенство, к которому он привык с малолетства, - разделение на богатых и бедных, хороших и плохих, благополучие и нищету. Он так старается сохранить это многообразие. А сэр Богдер со своей любовью к бездушной уравниловке норовит все привести к одному знаменателю. "Старые устои меняться будут, - бормотал про себя Декан, - но чертовски медленно. Уж я об этом позабочусь". Кухмистер вернулся в сторожку. - Пойду поужинаю, - сказал он своему помощнику и поплелся через двор на кухню. Спустился по каменной лестнице в буфетную, где Шеф-повар уже накрыл стол на двоих. Было жарко и, перед тем как сесть. Кухмистер снял пальто. - Говорят, опять снег, - сказал Шеф-повар и занял место за столом. Кухмистер подождал, пока молодой официант с широко разинутым ртом принес блюда и сообщил: - Декан поехал навестить генерала. - Да ну! - удивился Шеф-повар, накладывая себе остатки браконьерски пойманного лосося. - Сегодня заседание Совета было, - продолжал Кухмистер. - Я тоже слыхал. Кухмистер покачал головой. - Знал бы ты, что затеял Ректор, - сказал он. - У тебя от этих затей волосы дыбом встанут. - Так я и думал, мистер Кухмистер. - Все гораздо хуже, чем я ожидал. Шеф, намного хуже, - перед тем как продолжить, Кухмистер глотнул вина. - Самообслуживание в столовой, - сказал он мрачно. Шеф-повар отложил в сторону нож с вилкой. - Ну это уж дудки! - прорычал он. - Правда-правда. Самообслуживание в столовой. - Через мой труп, - отрезал Шеф-повар. - Только через мой труп, черт меня подери. - А еще и бабья в колледж наведут. - Что? Женщины в колледже? - Точно. Женщины в колледже. - Чудовищно, мистер Кухмистер, чудовищно. - Еще бы не чудовищно. Чудовищно и безнравственно. Скверно это. Шеф, одно слово - срамота. - Надо же, самообслуживание, - бормотал Шеф-повар. - Дожили. Как вспомнишь, сколько лет я Шеф-поваром в колледже, сколько обедов я им приготовил, - и вдруг такое свинство. Что они о себе думают? Да у них права такого нет. - Они ни при чем, - сказал Кухмистер. - Это он воду мутит. - А они куда смотрят? Совет все-таки. Скажут "нет" - тут его затеям и конец. - Не могут. Он угрожает уйти в отставку, если не согласятся. - Так ну и пусть. Скатертью дорожка. - Он пригрозил написать в газеты и растрезвонить, что они продают дипломы, - сказал Кухмистер. Шеф-повар посмотрел на него с тревогой. - Выходит, ему известно о ваших... - Не знаю, что ему там известно. Но про моих-то он вряд ли знает. Видно, он имеет в виду, что в колледж принимают тех, у кого кошельки набиты. - Кого хотим, того и принимаем, - возмутился Шеф-повар. - Это наш колледж, а не чей-нибудь там. - Он смотрит по-другому на дело, - сказал Кухмистер. - А если они заупрямятся, он их ославит на всю страну. Они и согласились. - А что Декан? Неужели стерпел? - Сказал, нужно выиграть время, прикинуться, будто согласны. Сейчас к генералу поехал. Они что-нибудь да придумают. Кухмистер допил вино и улыбнулся своим мыслям. - Не на тех напал, - приободрился он. - Это ему не губошлепы в парламенте. Трепачи - вот они кто. Думают, что стоит слово сказать, и завтра нате, все готово. Ни черта не умеют, только болтать горазды. Им терять нечего. Другое дело - Декан. Они с генералом - да они от него мокрого места не оставят. Вот увидишь. Он многозначительно улыбнулся и подмигнул здоровым глазом. Шеф-повар угрюмо пощипывал виноград. - Это как же? - полюбопытствовал он. - Будут грязь искать, - ответил Кухмистер. - Искать грязь в его прошлом, так Декан сказал. - Грязь? Какую-грязь? - Женщин, - ответил Кухмистер. - А-а, - догадался Шеф-повар, - дурных женщин. - Именно, Шеф, и деньги в придачу. Шеф-повар сдвинул колпак на затылок. - А когда он был студентом, деньжата у него водились? Кажется, нет. - Нет, - ответил Кухмистер, - не водились. - А теперь он богат. - Женился на деньгах, - объяснил Кухмистер. - Легкие денежки. Денежки леди Мэри. Вот каков фрукт, этот сэр Богдер. - Костлявая бабенка. Мне эти костлявые как-то не того. Я люблю помясистей. У него, поди, и любовница имеется. Кухмистер с сомнением покачал головой. - У этого - нет. Пороху не хватит. - Так вы думаете, они ничего не найдут? - Найдут. Не одно, так другое. Но прищучить его чем-нибудь надо. Влиятельные друзья у колледжа есть. Декан сказал. Их и пустят в дело. - И чем скорее, тем лучше. Делать мне нечего - заправлять столовой самообслуживания, да еще терпеть здесь бабье, - сказал Шеф-повар. Кухмистер встал из-за стола и надел пальто. - Декан не допустит, - пообещал он и пошел вверх по лестнице к выходу. Дул ветер, и ступеньки засыпало хлопьями снега. Кухмистер поднял воротник. - Не имеет он права менять порядки, - проворчал он под нос и вышел на ночной воздух. Декан и сэр Кошкарт сидели в библиотеке Кофт-Касла. Рядом на столике стоял полупустой графин с бренди. Они с горечью вспоминали о былом величии. - Погибла Англия. А все проклятые социалисты, - ворчал сэр Кошкарт. - Превратили страну в благотворительное общество. Видать, думают, что можно управлять нацией благими намерениями. Черта лысого. Дисциплина - вот что стране нужно. И хорошая порция безработицы, чтобы привести в чувство рабочий класс. - В наши дни это, кажется, не помогает, - вздохнул Декан. - Вот в былые времена депрессия, по-видимому, оказывала благотворное влияние. - Пособие по безработице всему виной. Иной раз безработный получает больше, чем работающий. Гнилая система. Поморить бы их хорошенько голодом - все бы и пошло на лад. - На это можно возразить, что пострадают и женщины и дети. - Подумаешь, - отмахнулся генерал. - Голодная женщина больше возбуждает. Помню, видел я одну картину. Сидит за столом куча парней, ждут обеда. Тут заходит хозяйка и снимает крышку с блюда. Их как пришпорило! Толковая женщина. Превосходное полотно. Еще бренди? - Большое спасибо, - сказал Декан, подставляя бокал. - Беда в том, что этот ваш Богдер Эванс из бедных, - продолжал сэр Кошкарт, когда стаканы были снова наполнены. - Откуда ему знать, что такое настоящий мужчина. Он же не из старого дворянского рода. Вожак из него никакой. Нужно пожить с животными, чтобы понимать людей, рабочих людей. Их надо дрессировать хорошенько. Не слушаются - драть, слушаются - погладить по головке. А забивать им голову разными идеями не дело: не в коня корм. Всякое там образование - бредни и все тут. - Вполне согласен, - сказал Декан. - Одна из величайших ошибок нашего века - это то, что людям дают образование выше, чем они того заслуживают согласно своему общественному положению. Образованная элита - вот что нужно стране. Что она фактически и имела в течение последних трех столетий. - Трехразовое питание и крыша над головой - и средний человек будет доволен. Крепкий народец. А существующая система только плодит бездельников. "Общество потребления", "общество потребления"... Нельзя потреблять то, что не произведено. Чертовщина, будь она трижды неладна. Декан клевал носом. Огонь в камине, бренди, вездесущее центральное отопление Кофт-Касла да теплота чувств сэра Кошкарта - все это в совокупности дало о себе знать. Декана разморило. До его сознания доносился лишь смутный гул проклятий генерала, отдаленный и тающий, словно шум отлива, обнажающего дно устья, где когда-то стоял на якоре целый флот. Теперь все опустело, корабли исчезли, они разобраны, отданы на слом, свидетельство былого могущества растаяло как дым, только кулик с лицом сэра Богдера роет клювом ил. Декан спал. - 9 - Лежавший на полу комнаты Пупсер зашевелился. От соприкосновения с ковром лицо горело. Голова раскалывалась. Кроме всего прочего ему было холодно, руки и ноги онемели. Он повернулся на бок и посмотрел в окно. Небо над Кембриджем бросало оранжевый отблеск сквозь падающие снежинки. Он медленно собрался с силами и встал. Тошнота и слабость давали о себе знать. Он подошел к двери, включил свет и замер, щурясь на две большие коробки, лежащие на полу. Поспешно сел на стул, пытаясь вспомнить, что с ним случилось и как он стал обладателем двадцати четырех дюжин трехсосковых, проверенных электроникой, упакованных для торгового автомата презервативов с гарантией. Детали сегодняшних событий медленно всплывали в памяти Пупсера, а с ними и мысли о недоразумении с Деканом. "На неделю лишаюсь права покидать территорию колледжа", - бормотал он, и - тут до него дошло, какие нежелательные последствия это влечет за собой. Ведь он подписал бланк в оптовой конторе, но не может теперь доставить эти мерзкие штуковины в "Единорог". Начнется расследование. Бармен из "Единорога" его опознает. Опознает и этот гнусный бородач из оптовой конторы. Дело передадут в полицию. Последует обыск. Арест. Обвинение в незаконном хранении двадцати четырех дюжин... Пупсер схватился руками за голову. Что делать? Нужно избавиться от этого добра. Он взглянул на часы. Одиннадцать. Надо спешить. Может, сжечь их? Он посмотрел на газовую горелку и отбросил эту мысль. Исключено. Спустить в унитаз? Это идея. Он бросился к коробкам и начал их открывать. Сначала наружную коробку, потом внутреннюю, затем саму пачку и наконец снял обертку из фольги. Очень трудоемкая работа. Этак он сто лет будет возиться. И все-таки надо браться за дело. Рядом на ковре медленно росла куча пустых пачек, а вместе с ней куча фольги и нелепая композиция из резиновых колец, похожих на сплющенные и полупрозрачные шляпки маленьких грибов. Руки Пупсера стали липкими от сенситола, разрывать фольгу стало еще труднее. Прошел час, а он опустошил только одну коробку. Часы показывали двенадцать. Он сгреб презервативы в кучу, взял для начала горсть и через лестничную клетку прошел в уборную. Бросил их в унитаз и дернул спуск. Хлынула вода, все завертелось и запузырилось. Утонули? Когда вода поутихла, он увидел, что две дюжины резиновых колечек вызывающе плавают на поверхности. "Вот черт!" - в отчаянии сказал Пупсер и подождал, пока бачок наполнится снова, а еще через минуту опять дернул за цепочку. Две дюжины презервативов радостно глядели на него снизу. Один или два развернулись и наполнились воздухом. Пупсер бешено уставился на проклятые резинки. Надо как-то их пропихнуть. Он выхватил из-за унитаза ершик и стал заталкивать злополучные колечки. Одно или два исчезли в бездне унитаза, но большая часть и не думала тонуть. Мало того, у трех хватило нахальства прилипнуть к ершику. Пупсер брезгливо снял их и с отвращением бросил обратно в воду. К тому времени бачок снова наполнился, тихо булькая, и напоследок издал чего-то вроде шипения. Пупсер задумался. Раздобыть эту мерзость было чертовски трудно, а теперь вот оказывается, что избавиться от нее - просто адская работа. Он опустился на унитаз и стал раздумывать о неподатливости презервативов. Внимание его привлекла жестянка с очистителем для унитазов. Может, резина растворится? Пупсер встал и высыпал содержимое банки на плавающих в воде врагов. Но химическая реакция, которую должен был вызвать очиститель, не произвела на презервативы никакого впечатления. Пупсер снова сунул ершик в унитаз. Сильный запах дезинфицирующего средства ударил в нос. Он громко чихнул и схватился за цепочку. В третий раз из бачка хлынула вода, а Пупсер принялся следить, как она убывает. Он насчитал шесть презервативов, которых не взяла ни химия, ни напор воды. Вдруг кто-то постучал в дверь. - Что за черт? Кто там дурью мается? - спросил голос. Голос принадлежал Фокстону, жившему через стену. Пупсер затравленно посмотрел на дверь. - Понос у меня, - слабо отозвался он. - А какого лешего ты цепочку-то дергаешь каждую минуту? Спать мешаешь, - сердился Фокстон. Он пошел к себе, а Пупсер повернулся к унитазу и ершиком принялся выуживать шесть оставшихся в живых презервативов. Прошло двадцать минут, а он все придумывал, как избавиться от улики. Он побывал в шести уборных на соседних площадках и нашел способ, как затопить эту гадость. Сначала он наполнял их водой из крана, потом завязывал. Работа была долгой, тягомотной, а главное, шумной. В одной уборной он пробовал утопить сразу шесть штук, и потом пришлось тратить время, чтобы пробить засор. Пупсер вернулся в свою комнату и сел, дрожа от холода и страха. Уже час ночи, а он избавился только от тридцати восьми. Если и дальше так дело пойдет, то к прибытию миссис Слони он все еще будет смывать унитазы по всему колледжу. Он посмотрел на кучу фольги и пустых пачек. Еще и от них избавляться. "Засунуть их за газовую плиту и сжечь", - подумал он и уже начал разгребать место за плитой, как в трубе завыл ветер, и Пупсера осенило. Он подошел к окну. Кружились, летели во все стороны снежинки, дрожало от ветра оконное стекло. Пупсер открыл окно и высунул голову на ураганный ветер, потом послюнявил палец и стал определять направление. "С востока", - пробормотал он с довольной улыбкой и закрыл окно. Спустя мгновение Пупсер уже стоял на коленях перед газовой плитой и отсоединял шланг, подводящий газ. Через пять минут первый из двухсот пятидести надутых презервативов жизнерадостно заскакал вверх по закопченным стенкам средневековой трубы и исчез высоко в ночном небе. Пупсер ринулся к окну и стал искать хоть какой-то намек на гонимую ветром пикантную вещицу, назначение коей - призвать мир к воздержанию. Но небо было слишком темным, и Пупсер ничего не увидел. Тогда он взял фонарик и посветил в дымоход. Кроме пары случайно залетевших снежинок, там ничего не было. Ободренный Пупсер повернулся к плите и надул еще пять штук. И снова эксперимент удался на славу. Резиновые шарики плавно поднимались вверх по дымоходу и вылетали в открытое небо. Пупсер надул еще двадцать и столь же успешно запустил их. Он надувал уже сотый презерватив, как вдруг кончился газ, шарик сдулся, издав отвратительное шипение. Порывшись в карманах, Пупсер выудил шиллинг. Он бросил монету в счетчик, и презерватив приобрел новую, приятную для глаза форму. Пупсер завязал его и засунул в трубу. Ночь тянулась медленно, и Пупсер скоро набил руку. Натянуть на трубку, включить газ, выключить, узел на конце - и по дымоходу. Рядом стояли коробки с отслужившей свое фольгой, и Пупсер подумал, а есть ли такие школьники, которые коллекционируют пачки от презервативов - ведь собирают же некоторые пробки от молочных бутылок. Тут он понял, что в дымоходе происходит что-то неладное. Последний презерватив застрял, и только вздутая нижняя часть с перехваченным веревкой хвостиком свисала из камина. Пупсер услужливо пихнул презерватив, но маленький паскудник в ответ лишь угрожающе деформировался. Пупсер вытащил шарик и заглянул в трубу. Заглянуть, впрочем, удалось недалеко. Труба была заполнена жаждущими свободы презервативами. Он извлек еще один, испачканный в саже, и положил на пол. Затем третий - его он сунул между двумя первыми. Потом четвертый и пятый, оба покрытые сажей. Наконец он бросил это дело. "До остальных не достать". Он выкарабкался из камина и в недоумении опустился на пол. По крайней мере, он расправился со всеми двадцатью четырьмя дюжинами, пусть даже некоторые застряли в дымоходе. Там их никто не найдет, тем более когда он поставит плиту на место. А утром он подумает, как от них избавиться. Сейчас он слишком устал, и ничего не идет в голову. Он повернулся, чтобы взять те пять презервативов, которые удалось вынуть, но, к своему удивлению, обнаружил, что они исчезли. "Я же их на ковер положил. Как сейчас помню", - бормотал он, как в бреду, и собирался уже заглянуть под книжный шкаф, как подметил уголком глаза какое-то движение на потолке. Пупсер посмотрел вверх. Пять закопченных презервативов устроились в уголке над дверью. На потолке чернели пятна сажи. Пупсер устало поднялся на ноги, встал на стул и протянул вверх руку. Ему удалось достать пальцами до брюха одной из штуковин, но схватить ее было невозможно из-за скользкого сенситола. Презерватив игриво скрипнул, ускользнул из рук и неуклюже покатился по потолку в другой конец комнаты, оставляя за собой полоску сажи. Пупсер попробовал схватить другой, но и тут потерпел неудачу. Он передвинул стул в противоположный угол и снова потянулся вверх. Легко, вперевалку, презерватив покатился в угол над окном. Пупсер снова пододвинул стул, но презерватив снова укатился. Пупсер слез и бешено посмотрел на потолок. Его избороздили тоненькие черные следы, как будто в гости заходила гигантская улитка, предварительно отработавшая смену кочегаром. Самообладание, стоившее Пупсеру больших усилий, стало изменять ему. Он схватил первую попавшуюся книгу и запустил в презерватив, который выглядел особенно нахально, однако сей жест оказался совершенно бесполезным: шарик переместило на противоположную сторону, к двери, туда, где зависла стайка его коллег. Пупсер придвинул к двери стол, поставив на него довольно-таки шаткий стул, и вскарабкался наверх. Он схватил презерватив за хвостик, слез и водворил его обратно в дымоход. Пять минут спустя все пятеро были на месте и, хотя последний все же торчал из камина, его не стало видно, когда Пупсер задвинул плиту на место. Он повалился на диван и уставился в потолок. Осталось только очистить штукатурку от сажи. Пупсер вышел в комнату для прислуги, взял тряпку и следующие полчаса двигал стол по всей комнате, то слезая, то снова вскарабкиваясь. Следы сажи все же остались, но теперь были не так заметны. Пупсер задвинул стол обратно в угол и оглядел комнату. Кроме ощутимого запаха газа и наиболее неуступчивых пятен на потолке, ничто не напоминало о недавнем присутствии двадцати четырех дюжин презервативов, полученных обманным путем в оптовой конторе. Пупсер открыл окно, чтобы проветрить комнату, прошел в спальню и лег. На востоке появлялся первый отсвет зари, но Пупсеру было не до красот природы. Он забылся беспокойным сном, терзаемый мыслью, что затор в трубе может прорваться и наутро глазам ничего не подозревающих обитателей колледжа предстанет на редкость жизнерадостное зрелище. Впрочем, он зря волновался. Презервативы уже наводнили колледж. Снегопад не дал им далеко улететь. Как только каждое туго надутое, смазанное сенситолом противозачаточное средство появлялось из дымовой трубы, ночной полет его резко прерывался из-за тающего снега. Пупсер не предвидел опасностей обледенения. Декан вернулся в Покерхаус около двух в "роллс-ройсе" сэра Кошкарта. Душевное равновесие вернулось к нему, зато физически он ослаб: треволнения минувшего дня и бренди сэра Кошкарта сделали свое дело. Он постучал в главные ворота. Кухмистер, все это время покорно ожидавший Декана, поспешил открыть дверь. - Вам помочь, сэр? - спросил Кухмистер, когда Декан, шатаясь, проходил мимо. - Вот еще, - заплетающимся языком ответил Декан и заковылял через двор. Кухмистер шел за ним, как верный пес, соблюдая дистанцию. Он прошел за Деканом в арку, а затем вернулся в сторожку спать. Он уже закрыл дверь и отправился в заднюю комнату, когда с нового двора донесся сдавленный крик Декана. Кухмистер ничего не услышал. Он снял воротничок, галстук и забрался под одеяло. "Лыка не вяжет, - с уважением подумал он.-Ну и правильно, не джентльменское это дело - лыко вязать". С этими мыслями Кухмистер закрыл глаза. Декан лежал на снегу и чертыхался, пытаясь угадать, на чем же он поскользнулся. Только не на снегу - это точно. Снег так не пружинит. И конечно же не взрывается. И пусть даже воздух в наши дни загрязнен до предела, но от снега так газом не пахнет. Декан улегся на ушибленный бок и стал всматриваться в темноту. Со всех сторон доносился странный шорох, к которому примешивалось то шипение, то - изредка - скрип. Казалось, двор ожил: в звездном свете блестели распухшие полупрозрачные предметы. Декан попробовал дотянуться до ближайшего и почувствовал, как тот мягко ускакал прочь. С превеликим трудом он встал на ноги и пнул другую загадочную вещицу. От столкновения друг с другом предметы зашуршали, заскрипели, по всему двору прокатилась рябь. "Проклятый бренди", - бормотал Декан. Он пробрался сквозь скопление непонятных предметов к своему подъезду и вскарабкался по лестнице. Чувствовал он себя исключительно скверно. "Должно быть, печень", - подумал он и тяжело опустился на стул. В голове внезапно созрело решение, что в будущем, он будет держаться подальше от бренди. Спустя несколько минут он встал и подошел к окну. Сверху заснеженный двор казался пустым - ничего необычного. Декан закрыл окно и повернулся к нему спиной. "А это случайно не..." Он задумался: на что же они похожи, эти непонятные штучки, заполнившие двор? Но ничего подходящего на ум не приходило. Воздушные шарики, что ли. Но воздушные шарики не обладают такими отвратительными полупрозрачными свойствами - ни дать ни взять привидения. Он прошел в спальню, переоделся в пижаму и лег, но сон не шел. Он слишком долго продремал у сэра Кошкарта, кроме того, не давало покоя недавнее приключение. Прошел час. Декан встал с кровати, накинул халат, спустился вниз и стал всматриваться в глубину двора, однако ночь выдалась темная, хоть глаз выколи. Декан вышел во двор и наткнулся на один из предметов. "Ну, так и есть", - пробормотал он и нагнулся за этой интересной вещью. Штуковина была упругой, чуть маслянистой и, как только Декан попытался ее ухватить, выскользнула из пальцев. Он попробовал поймать другую, но и она сбежала, и только с третьей попытки он сумел удержать ее. Декан за хвостик понес ее к подъезду и на свету стал рассматривать с растущим отвращением. Возмутительно! Шарик ни за что не хотел висеть вниз головой и все время переворачивался. Так Декан и понес его через двор к сторожке привратника. Из задней комнаты показался заспанный Кухмистер. Увидев Декана в халате, держащего за хвостик надутый презерватив, Кухмистер от ужаса лишился и без того скудного дара речи. Он вытаращился на Декана. Где-то сверху, почти вне поля зрения, непристойно покачивался презерватив. - Кухмистер, я только что нашел это на новом дворе, - объявил Декан и вдруг сообразил, что появление в таком виде может быть истолковано превратно. - Ух ты, - протянул Кухмистер Таким тоном, словно в его душу закрались нехорошие подозрения. Декан поспешил отпустить презерватив. - Так вот... - начал он и тут же замолчал. Шарик медленно поплыл вверх. Кухмистер и Декан смотрели как завороженные. Презерватив ткнулся в потолок и застыл. Кухмистер перевел взгляд на Декана. - И такого добра там полно, - продолжал Декан. - Ух ты, - повторил Кухмистер. - На новом дворе, - сказал Декан. - Там их Бог знает сколько. - На новом дворе? - медленно переспросил Кухмистер. - Да, - ответил Декан. Кухмистер явно заподозрил его в чем-то скверном, и Декан уже готов был взорваться. Но презерватив его опередил. Из двери тянуло сквозняком, и шарик оказался рядом с лампочкой. Не успел Декан сообщить, что новый двор просто кишит этими тварями, как презерватив, висящий над ними, соприкоснулся с лампочкой и взорвался. По сути дела, раздались три взрыва. Сначала лопнул презерватив. Потом лампочка, и, наконец, что самое тревожное, воспламенился газ. Ослепленные вспышкой. Декан и Кухмистер стояли в полной темноте, на голову им сыпались осколки и кусочки резины. - Там еще есть, - сказал наконец Декан и вышел на улицу. Кухмистер нащупал в темноте котелок и нацепил его. Затем полез за конторку, взял фонарик и последовал за Деканом. Они прошли через арки, и Кухмистер посветил фонариком на новый двор. Словно живое море безногих тварей, двор заполонили около двух сотен презервативов, поблескивавших в свете фонарика. Забрезжил рассвет, поднялся легкий ветерок, а с ним и самые надутые презервативы. Казалось, будто они пытаются оседлать своих более безропотных соседей. Пространство двора бурлило и подергивалось рябью. Один или два крутились у окон первого этажа. - Фу, - с отвращением сказал Кухмистер. - Чтобы к рассвету их не было, - сказал Декан. - Никто не должен об этом узнать. Репутация колледжа... Вы понимаете. - Да. сэр, - ответил Кухмистер. - Все уберу. Предоставьте это дело мне. - Хорошо, Кухмистер, - Декан последний раз бросил брезгливый взгляд на непристойную ораву и поднялся к себе. Миссис Слони принимала ванну. Она добавила в воду ароматизатор, розовая мыльная пена прекрасно сочеталась с ее цветастой шапочкой для душа. Купание для миссис Слони было целым событием. Уединившись в ванной, она чувствовала себя свободной от уз здравого смысла. Она стояла на розовом коврике и любовалась своим отражением в запотевшем зеркале. Такое впечатление, что к ней вернулась молодость. А с ней и склонность увлекаться. Вот она и увлеклась Пупсером. В этом не было никаких сомнений, как и в том, что Пупсер увлекся ею. Она ласково вытерла свое большое тело, надела ночную рубашку и вышла в спальню. Затем забралась в кровать и завела будильник на три часа. Надо встать пораньше. Есть одно дело. Она вышла из дома ни свет ни заря, села на велосипед и поехала по ночному Кембриджу. Оставила велосипед у церкви и пошла по Тринити-стрит к боковому входу в Покерхаус. Отперев дверь ключом, которым она пользовалась в прежние времена, когда была заправщицей у Капеллана, служанка миновала кладовую; оказалась рядом с аркой и уже собиралась пересечь новый двор, как вдруг услышала странный звук и остановилась как вкопанная. Присмотрелась. В слабом свете зари ее взору предстала потрясающая картина: Кухмистер гонялся за воздушными шариками. Или чем-то вроде них. Даже не гонялся - скорее, танцевал. Бегал. Прыгал. Выделывал невероятные па. Он жадно вытягивал руки, силясь схватить это нечто, но оно беспечно улетало из-под его носа, будто насмехаясь над привратником. Странное преследование продолжалось. Кухмистер сновал по древнему двору, и, когда уже казалось, что беглец вот-вот ускользнет через стену в сад, раздался громкий хлопок, и на ветках вьющейся розы повисли лохмотья, похожие на запоздалый цветок. Кухмистер остановился, тяжело дыша, и посмотрел вверх на объект преследования, а затем, очевидно воодушевленный его гибелью, поспешил к арке. Миссис Слони отступила в темноту, подождала, пока Кухмистер пройдет мимо, и, убедившись, что он направился к сторожке, вышла на свет и на цыпочках пробралась через океан презервативов к Бычьей Башне. Вокруг ее ног все скрипело и шуршало. Она поднялась в комнату Пупсера. От такого изобилия противозачаточных средств вожделение ее усилилось. Этакой уймы она в жизни не видывала. Даже американские летчики, с которыми она когда-то была близка, никогда так резинками не разбрасывались, а они, если память ей не изменяет, были куда как щедры. Миссис Слони проскользнула в комнату Пупсера и заперла дверь от непрошенных гостей: а то еще кто-нибудь помешает. Она пробралась в спальню Пупсера и включила ночник. Тревожный сон Пупсера прервался. Щурясь от света, он сел на кровати и уставился на миссис Слони, на ее блестящий красный плащ. Утро? Вроде не похоже. Но пришла миссис Слони - значит, утро. Миссис Слони не придет посреди ночи. Пупсер слез с кровати. - Прошу прощения, - пробормотал он, потянувшись за халатом. - Проспал, должно быть. Взгляд Пупсера упал на будильник. Половина четвертого. Видимо, встал. - Ш-ш, - сказала миссис Слони со страшной улыбкой. - На дворе полчетвертого ночи. Пупсер снова взглянул на часы. Полчетвертого - сомнений нет. Он попытался установить связь между временем и прибытием миссие Слони, но не мог. Случилось что-то непоправимо ужасное. - Рыбонька ты моя, - проворковала миссис Слони, очевидно, чувствуя его растерянность. Пупсер смотрел на нее, разинув рот. Миссис Слони снимала плащ. - Не шуми, - продолжала она с той же странной улыбкой. - Что за черт? Что происходит? - паниковал Пупсер. Миссис Слони исчезла в соседней комнате. - Подожди минутку, я сейчас, - отозвалась она хриплым шепотом. Пупсер встал с кровати. Его трясло. - Что вы делаете? - спросил он. Из соседней комнаты послышался шорох платья. Даже сбитому с толку Пупсеру стало ясно: миссис Слони раздевается. Он подошел к двери и стал всматриваться в темноту. - Ради Бога, - взмолился он. - Не надо. Миссис Слони выплыла из полумрака. Она была без блузки. Пупсер вылупился на бюстгальтер невозможного размера. - Козленок, - сказала она. -- Иди в кроватку. Стоишь, смотришь. Я стесняюсь. Она легонько толкнула его, и он отлетел на кровать. Потом она опять вышла и захлопнула дверь. Пупсер сидел на кровати и весь дрожал. Внезапное появление миссис Слони в половине четвертого утра из мрака его сокровенных фантазий, появление во плоти, вселяло ужас. Что же делать? Кричать, вопить, звать на помощь? Не годится. Кто поверит, что это не он ее пригласил заняться с ним... Выгонят его. Конец карьере. Он опозорен. А тут еще презервативы в дымоходе. О Господи! Пупсер заплакал. В соседней комнате миссис Слони сбросила лифчик и трусики. Было ужасно холодно. Она собиралась закрыть окно, но насторожилась. Снизу доносились негромкие хлопки. Она выглянула. Кухмистер носился по всему двору с какой-то палкой. Словно копьем, он пронзал ею презервативы. "Ему до утра работы хватит", - подумала довольная миссис Слони и захлопнула окно. Потом она зажгла газовую плиту. "В тепле одеваться приятней", - рассудила служанка и направилась в спальню. Пупсер забился в кровать и погасил свет. "Не хочет меня смущать", - умилилась миссис Слони и забралась в постель. Пупсер отпрянул, но она этого даже не заметила, обхватила его и прижала к своим исполинским грудям. Пупсер истошно закричал, но ее губы нашли в темноте его губы. Пупсеру показалось, что он угодил в объятия огромного белого кита. И он отчаянно забарахтался, хватая ртом воздух, на мгновение появлялся на поверхности и снова проваливался в бездну. Кухмистер вернулся из сторожки, вооруженный палкой от метлы с примотанной на конце булавкой. Он храбро бросался на вражеское войско, яростно нанося удары направо и налево. Ярость его только частично объяснялась тем, что пришлось работать всю ночь. Гораздо сильнее бесила его наглость сволочных пузырей. Кухмистер в свое время этими приспособлениями почти не пользовался. Он считал, что это "против естества", и причислял к вещам низшей социальной