мотрел туда, где на полу, рядышком сидели Тарлоф и этот второй русский -- верзила. По выражению лица и жестам -- хотя они и разговаривают на непонятном ему русском языке -- ясно, что Тарлоф упорно стоит на своем и тверд, как и в самом начале. А Раск не спускает злых, прищуренных глаз с Тарлофа... -- Почему вы, собственно, так переживаете? -- поинтересовался у него Фитциммонс. Глаза Раска вдруг заволокло пеленой гнева, запульсировали жилки на горле, стянутом тесным воротничком. -- Да не желаю я появляться в суде! -- завопил он.-- И чтобы повторилась вся эта идиотская канитель; расследование, адвокаты, отпечатки пальцев... Пиджер вдруг нанес ему короткий, сильный, злой удар кулаком в ребра. -- Почему бы тебе не купить время для выступления по Общенациональному радио? Обратись с воззванием ко всем американцам -- от одного побережья до другого! Раск метнул на него короткий убийственный взгляд и, наклонившись к Фитциммонсу, хрипло прошептал, тыча в него длинным, согнутым пальцем: -- Не хотите ли, чтобы я воткнул вот этот палец вам в рот? -- Что все это значит?! -- громко воскликнула Элен.-- Что это за такое странное выражение -- "воткнуть палец в рот"? Зачем ему втыкать палец в твой рот? Раск метнул в нее взгляд, полный невыразимой ненависти, но, не в силах вымолвить ни словечка от охватившего его сильнейшего гнева, повернулся и отошел. За ним следом устремился Пиджер. Двое у двери, в серых шляпах, молча наблюдали за происходящим, не двигаясь с места ни на дюйм. -- Ну, что скажешь, Клод? -- начала снова заводиться Элен. -- Совершенно очевидно,-- понизив голос, стал объяснять ей муж,-- что мистеру Раску ужасно не хочется, чтобы кто-то взглянул на отпечатки его пальчиков. Без такой процедуры он явно чувствует себя значительно счастливее. -- Самый подходящий вечер ты выбрал для всего этого! -- покачала головой Элен.-- Почему бы нам сейчас не встать и не уйти отсюда? Раск и шествующий рядом с ним Пиджер вскоре вернулись; большими шагами подошли к Фитциммонсу, остановились перед ним. -- Послушайте, я ведь человек семейный! -- Раск состроил соответствующую физиономию.-- Прошу вас, сделайте мне одолжение -- поговорите с этим упрямым русским! -- Мне пришлось посетить модный магазин Бергдорфа Гудмана,-- вмешалась Элен (у нее у самой полно хлопот, будет она еще беспокоиться об этом Раске),-- и купить там дорогой туалет, чтобы провести в нем целый вечер в полицейском участке! Можно представить себе, что напишут завтра газеты: "Миссис Клод Фитциммонс вчера вечером блистала в своем великолепном бархатном голубом платье, с серебристой лисой на плечах, в приемной полицейского офицера Крауса в восьмом полицейском участке. Среди гостей выделялись всем хорошо известный Лепольд Тарлоф, а также мистеры Пиджер и Раск, в серых шляпах. Были также русский посол и два знаменитых итальянских офицера-артиллериста, тоже в серых шляпах". Пиджер вежливо засмеялся. -- Ваша жена -- очень остроумная женщина,-- заметил он. -- Да, этого у нее не отнимешь,-- согласился Фитциммонс, мысленно спрашивая себя, уж не потому ли он на ней женился. -- Ну, спросите вы его, ради Христа, что вам стоит? -- убеждал Раск.-- Вас от этого не убудет. -- Мы со своей стороны сделали все, что могли,-- отметил Пиджер.-- Мы даже привели с собой русского, чтобы обсудить все детали на его родном языке. Не пожалели ради этого никаких усилий. В пустом желудке Фитциммонса вдруг громко заурчало. -- Видите ли,-- смущаясь, объяснил он,-- я ничего не ел с самого утра. -- Вот видите! -- подхватил Пиджер.-- Все вполне естественно. -- Ну да! -- присовокупил Раск. -- Может, сходить купить тебе бутылку молока? -- холодно предложила Элен. Фитциммонс направился к стене, где сидели Тарлоф с другим русским. Остальные пошли за ним следом. -- Вы все еще намерены, мистер Тарлоф,-- задал вопрос Фитциммонс,-- выдвинуть обвинение? -- Да, совершенно верно,-- ни секунды не задумываясь, ответил тот. -- Десять долларов,-- предложил Раск.-- Я плачу вам десять долларов. Может ли кто-нибудь сделать для вас больше? -- Деньги -- это не цель.-- Тарлоф фуражкой вытирал нос -- оттуда все еще сочилась кровь; он ужасно опух, лицо окривело, и вообще вид у таксиста был ужасный. -- Какова же цель? -- захотел узнать Раск. -- Цель, мистер Раск,-- это принцип. -- Поговорите-ка вы с ним! -- обратился Раск к Фитциммонсу. -- Так, теперь можете все подойти! -- объявил офицер Краус. Все столпились у письменного стола -- лейтенант возвышался над ним на своем стуле. Тарлоф рассказал, как все было,-- дорожное происшествие, наглый удар по носу. -- Да, все верно,-- подтвердил Пиджер.-- В самом деле -- произошло столкновение, а потом -- небольшая потасовка. Но все -- по ошибке. И этот человек не так уж пострадал -- небольшая припухлость возле носа, больше ничего.-- И актерским жестом указал на Тарлофа. -- С физической точки зрения,-- Тарлоф сдернул с головы фуражку и гундосил, нос забила свернувшаяся кровь,-- я сильно не пострадал. Но с психологической...-- и пожал плечами,-- мне нанесено серьезное увечье. -- Мистер Раск предлагает ему компенсацию в размере десяти долларов,-- возвестил Пиджер.-- К тому же приносит свои извинения. Ему жаль, что так произошло. Лейтенант устало посмотрел на Раска. -- Вы в самом деле об этом сожалеете? -- Да, конечно, сожалею! -- Раск поднял правую руку.-- Могу поклясться на Библии, если нужно. -- Мистер Тарлоф,-- обратился к пострадавшему лейтенант,-- если вы хотите возбудить судебное дело против этого джентльмена, вам придется прежде предпринять кое-какие шаги. Нужны ваши письменные показания под присягой. У вас есть свидетели? -- Вот они.-- С робкой улыбкой Тарлоф, глазами указал на чету Фитциммонс. -- Они должны будут постоянно присутствовать,-- продолжал сонным голосом лейтенант. -- О Боже! -- застонала Элен. -- Потом будет суд. -- О Боже! -- еще громче возопила Элен. -- Вопрос заключается в следующем, мистер Тарлоф.-- Лейтенант зевнул.-- Готовы ли вы взять на себя все эти хлопоты? -- Факт налицо,-- не уступал несчастный Тарлоф.-- Он ударил меня по голове без малейшей провокации с моей стороны. Он виновен в совершении преступления против моей личности; нанес мне оскорбление; несправедливо обошелся со мной. Подобные проступки предусмотрены законодательством. Никому, ни одному человеку не позволено наносить побои другому человеку на городских улицах безнаказанно. За это полагается наказание на законном основании.-- Тарлоф энергично размахивал руками, убеждая всех в своей правоте: чету Фитциммонс, лейтенанта, Пиджера.-- Все дело в принципе -- в человеческом достоинстве, в справедливости. От дурного поступка одного страдает другой. Очень важно, чтобы... -- Я человек легко возбудимый! -- заорал Раск.-- Ну, если тебе так хочется,-- ударь меня по голове! -- Нет, это не выход,-- отказался Тарлоф. -- Этот джентльмен,-- лейтенант сонно растирал глаза,-- выражает сожаление, предлагает вам компенсацию в размере десяти долларов; чтобы привлечь его к суду, потребуется длительная и утомительная процедура; в результате будет потрачена куча денег налогоплательщиков; к тому же вы причиняете массу беспокойств этим приличным людям, у которых есть множество своих дел. Какой в этом смысл, мистер Тарлоф? Таксист медленно шаркал ногами по грязному полу, печально, с надеждой глядя на чету Фитциммонс. Муж уставился на жену, а она бросала на Тарлофа испепеляющие взгляды, нетерпеливо, все громче постукивая по полу каблучком. Фитциммонс снова перевел взор на Тарлофа -- маленький человечек стоял в своем рваном пальтишке перед столом лейтенанта; седая шевелюра, усталое, перекошенное, ужасно распухшее лицо, умоляющие, глубоко запавшие глаза -- и лишь печально пожал плечами. Тарлоф весь ссутулился, устало покачивал головой, недоуменно пожимал плечами; теперь, казалось, он один стоял перед столом лейтенанта, покинутый всеми, раз и навсегда,-- один на своей твердой скале принципа. -- О'кей,-- выдавил он. -- Вот, держи! -- Раск жестом фокусника извлек из кармана десятидолларовую купюру. Тарлоф оттолкнул его руку. -- Убирайся отсюда прочь! -- грубо выпалил он, не поднимая глаз... В такси, по дороге к дому Адели Лоури, все молчали. Тарлоф, открыв дверцу, глядел прямо перед собой, покуда его пассажиры вылезали из машины. Элен поскорее направилась к двери дома и позвонила. Фитциммонс протянул Тарлофу плату за проезд. Тот покачал головой. -- Нет, не нужно. Вы были так добры ко мне... Забудем об этом. Фитциммонс нерешительно засунул деньги обратно в карман. -- Клод! -- раздался крик Элен.-- Дверь заперта-а! В это мгновение, как ему показалось, он ненавидел свою жену,-- даже не повернулся на ее крик. Протянул руку Тарлофу, тот устало ее тряхнул. -- Мне ужасно жаль... Я хотел бы... Тарлоф пожал плечами. -- Ничего, все в порядке. Я все понимаю. Его лицо, при тусклом свете лампочки в машине,-- изможденное, старое, хранящее глубоко въевшиеся следы усталости от езженых-переезженых вдоль и поперек нью-йоркских улиц,-- казалось кладезем скорби. -- Нет времени,-- засмеялся он, пожав плечами.-- Нет времени на отстаивание принципа. Сейчас у нас нет ни для чего времени...-- И переключил скорость. Такси медленно отъехало, тарахтя разлаженным двигателем. -- Кло-од! -- снова крикнула Элен. -- Ах, заткнулась бы ты, дрянь! -- ругнулся про себя Фитциммонс. Повернулся и быстро зашагал к дому Адели Лоури. ЦЕНА ОБЕЩАНИЯ Все стояли в мокрых плащах, с которых еще скатывались капли дождя, оставляя влажные следы на коврике, перед легкой перегородкой, разделяющей офис на две части. За перегородкой девушка у коммутатора все время повторяла: -- Офис мистера Ван Митера. Мистера Ван Митера пока нет. Должен прийти в три. Мистер Ван Митер не набирает в данный момент актеров.-- И поглядывала время от времени на вымокших лауреатов, не выражая ни удивления, ни любопытства. -- Уже десять минут четвертого.-- Мисс Титтл потирала нос носовым платком, прикладывала его к глазам: она все еще плакала и сморкалась -- ей пришлось проделать пешком весь путь от Центрального вокзала сюда по такому холоду.-- Пришел бы он поскорее! Мне еще нужно вернуться в Стэмфорд. Я уезжаю в шесть. -- Вы играете там, в Стэмфорде? -- вежливо осведомился Шварц. -- Нет,-- отвечала мисс Титтл,-- работаю там в библиотеке. Мне надо уехать в шесть. -- Понятно,-- кивнул Шварц, улыбнувшись ей, переминаясь с ноги на ногу и все тяжелее опираясь на свою палку. -- Какая красивая трость! -- похвалил Мидкиф. -- Заплатил за нее девяносто пять центов,-- пояснил Шварц.-- У меня ревматизм. -- Ах вон оно что! -- сочувственно произнес Мидкиф и понимающе кивнул. Дауд, небрежно прислонившийся к перегородке, тоже кивнул. Мисс Титтл чуть подвинулась на маленькой скамейке у стены, приглашая Шварца сесть рядом. Он сел, протянул негнущиеся ноги, тяжело вздохнул и молвил печально: -- Такая вот погода -- как раз для ревматиков! Все молчали, только девушка у коммутатора говорила: -- Еще раз повторяю вам: это не "Круг". Семь -- девять -- один -- семь -- три -- один... -- Может, они передумали,-- предположил Мидкиф, крупный, толстый мужчина; его большие руки работяги, привыкшие к тяжелому труду, были усеяны шрамами от возни с инструментами: когда-то фермер, потом штукатур,-- обе профессии, конечно, оставили свои следы на руках.-- В конце-то концов, непонятно, зачем им платить каждому из нас по тысяче долларов за раз.-- Он сделал красноречивый жест -- свидетельство отсутствия всякой логики. -- Ты что, шутишь? -- нервно высказался Дауд. -- Нет, я прав! -- настаивал на своем Мидкиф, глядя сверху вниз на Дауда. Мидкиф в свои тридцать три уже облысел и казался гораздо старше остальных.-- Я прав, мой мальчик. Расстегнув пальто -- легкое, осеннее, несмотря на середину зимы,-- он похлопал его полами, чтобы стряхнуть капли дождя, промочившего его насквозь; ткань возле пуговиц и петлиц сильно истерлась и обтрепалась, на манжетах от ветхости бахрома. -- Сценаристы в кино,-- молвил Мидкиф,-- носят цилиндры.-- И с важным видом огляделся, а его тяжелые русые брови съехались на лбу.-- Мы с вами не так одеты для торжественной церемонии. Что ты собираешься делать со своими деньгами? -- обратился он к Дауду. Дауд нервно кусал верхнюю губу, то и дело облизывал свои песочные усы. -- Собираюсь перебраться в город,-- объяснил он,-- на Бэн-стрит. Сейчас живу в Бруклине. Там, в Бруклине, атмосфера, абсолютно непригодная для работы. Жил он в семье жены, работавшей в страховой компании, и все ненавидели Дауда за то, что он существовал на зарплату жены и занимали они ту же комнату, что она сама -- до замужества. Его заставляли бегать по разным поручениям: то в магазин за маслом и картошкой, то на почту заплатить за телефон, то в налоговое управление -- оспорить сумму налогов. Стоило сесть за пишущую машинку -- теща тут же придумывала для него новое задание. -- Я всегда работаю очень вдумчиво,-- Дауд словно просил извинения за эту свою особенность,-- у меня уходит много времени на обдумывание перед началом работы, и подвигается она очень медленно. Дауд опубликовал уже два своих рассказа в журнале "Рассказ". Ему пришлось затратить на каждый из них по три месяца, а получил он всего двадцать пять долларов, и его шурин с угрюмым видом тут же подсчитал, сколько же вышло у него в неделю. -- Мне нужно тихое место. Там, где живут творческие люди, где понимают все, что нужно для творчества.-- Он нервно улыбнулся. Мидкиф согласно кивнул. -- Мистера Ван Митера пока нет,-- снова сообщила девушка за коммутатором, как-то резко и отрывисто. Мидкиф принялся ходить взад и вперед по ограниченному пространству между стеной и перегородкой. -- Собираюсь внести кое-какие улучшения в свой сельский дом,-- поделился он своими планами: он жил в шестикомнатном номере, на отшибе, в "Астории", с женой и шестью детьми.-- Знаете, нам приходится топить камин ящиками от яиц. Негоже... Хочу поэкспериментировать с углем, если получу свою тысчонку. И еще -- с газовой компанией: предложу им заплатить за их труд, посмотрим, что из этого выйдет. Дважды продюсеры купили у него пьесы и чуть было даже не поставили; вполне естественно, обе -- на тему штукатурки. -- Эх, хорошо бы сейчас наступило лето! -- задумавшись, пробормотал Мидкиф. -- Да уж...-- откликнулся Шварц, потирая колено. Ему только двадцать девять, но он уже передвигается как глубокий старик. Написал одну, первую свою пьесу, которая имела успех, и потом еще три, провальные, и критики в один голос заявили: все, он, мол, выдохся. -- Лично я уезжаю в Альбукерке, штат Нью-Мексико. Там хоть и жарко, зато прозрачный воздух. Мне нужно беречься от холода, сырости.-- И стал энергично растирать колено.-- Знаете, по правде говоря, здорово, что фонд выделяет нам такие деньги. -- Просто чудесно! -- подхватила мисс Титтл, хихикнув. -- Шесть тысяч долларов на нужды Большого Искусства,-- произнес Мидкиф.-- Подарок от стальных королей. Сознательно выделяемые деньги. Девушка за коммутатором посмотрела на Мидкифа. Он коротко махнул ей в знак приветствия. -- Мистера Ван Митера пока нет,-- равнодушным тоном говорила она в трубку. Мидкиф стоял теперь рядом с мисс Титтл, глядя на нее сверху вниз. -- Ну а куда вы собираетесь потратить эти деньги? Сразу вспыхнув, она высморкалась. Мидкиф терпеливо ждал ответа. -- Положу в банк,-- спокойно ответила она.-- Для приданого. Ну, когда выйду замуж. Мидкиф кивнул. -- Вы помолвлены? Мисс Титтл вдохнула через мокрый платок. -- Нет. Мидкиф посмотрел на Дауда, пожал плечами. Повернувшись, подошел к открытой двери, выглянул в холл. -- Честно говоря, я страшно удивился, почему это они выбрали именно меня,-- признался Шварц.-- Мне казалось, что все согласны с мнением критиков: мне конец, я выдохся.-- И улыбнулся.-- Может, в фонде не читают Джона Мейсона Брауна? В Альбукерке есть свое преимущество -- он расположен очень далеко от Джона Мейсона Брауна.-- Шварц засмеялся. Никто его не поддержал; он медленно постукивал кончиком трости по подошве ботинка. Стоило Шварцу, маленькому уродцу, в очках с толстыми линзами, улыбнуться, как такое впечатление пропадало, и он казался человеком приятным, готовым угодить любому, хоть и печальным. Через дверь торопливо вошел Джонни Марбл. -- Я не опоздал? -- осведомился он с тревогой у Мидкифа. -- Нет, не опоздал,-- успокоил его Мидкиф.-- Мистер Ван Митер поехал на ланч, потом будет обедать -- есть вкусные ростбифы в компании прекрасных женщин, чьи имена повторяют все от одного побережья страны до другого. -- Пришлось порепетировать с двумя актерами, которых я ввожу в завтрашний спектакль,-- сообщил Марбл -- импресарио пьесы, которая еле держалась на подмостках от одной недели к другой; быстрыми, резкими движениями он зажег сигарету.-- Продержится еще месяц -- поверю в чудо. Мидкиф, взяв его за руку, подвел к мисс Титтл. -- Хочу представить вам, мисс Титтл, еще одного гения, явившегося за тысячей долларов,-- мистер Марбл. -- Как поживаете? -- приветствовала его мисс Титтл. Они с Марблом обменялись рукопожатиями. У него были длинные черные волосы и открытый воротник на рубашке, подчеркивавший, что никакой он не импресарио, а настоящий поэт. -- Мисс Титтл из Стэмфорда,-- уточнил Мидкиф. -- Какое отвратительное, просто смешное место! -- заявил Марбл.-- Разве могут там жить драматурги?! -- Он всегда считал, что говорит с остроумными обобщениями, как Ноэль Коуард, и всегда был очень дерзок с женщинами. -- Мисс Титтл -- библиотекарь,-- сообщил Мидкиф. -- Какое чудное место для драматурга,-- спохватился, широко улыбаясь, Марбл,-- библиотека! Там полно надежных, не раз испытанных материалов.-- И засмеялся. -- Чему это ты так радуешься? -- подивился Мидкиф. Марбл загасил сигарету о перегородку. -- Хочешь знать правду? -- Да, правду. -- Вовсе я ничему не радуюсь, чтоб ты знал. С улицы ввалился Джентлинг,-- в его густых усах поблескивали капельки дождя, черная шляпа съехала на ухо, как сомбреро мексиканца. -- Шестой по счету, но самый выдающийся драматург,-- пдытожил Марбл.-- Высокий, как каланча, как Роберт Шервуд. Мисс Титтл снова хихикнула, и Джентлинг от самой двери бросил на нее свирепый взгляд. Пальто на его плечах выглядело как романтически наброшенный плащ. Мисс Титтл тут же умолкла. -- Ах! -- вздохнул негромко Джентлинг; в его речи, а он был родом с Миссисипи, всегда сквозили трагические нотки.-- Итак, все нищие явились пораньше, чтобы выстроиться в очередь за подаянием от "Фаунтен фаундейшн", славящейся своей холодной, равнодушной пресвитерианской благотворительностью. Никто на его тираду не прореагировал, и драматург замолк и картинно прислонился к перегородке. -- Тысяча долларов...-- задумчиво произнес Марбл.-- Еще никогда в жизни не получал я за один раз такой большой суммы -- тысяча долларов. Просто невероятно! Не верится! -- Драматургия,-- поучал его Мидкиф,-- это призвание богатого человека, все равно как охота на тетеревов. Марбл засмеялся и, бормоча, повторил эту фразу, намереваясь позже, когда они выйдут отсюда, записать ее где-нибудь у себя. Мисс Титтл хихикнула. -- Кто она такая? -- поинтересовался Джентлинг. -- Мисс Титтл -- библиотекарь. -- Очень рад с вами познакомиться! -- Джентлинг с обезоруживающим, настырным южным шармом приподнял свое черное сомбреро с дырочками на складках.-- Оставайтесь и впредь библиотекарем. Мисс Титтл снова вспыхнула и высморкалась, поднеся к носу платочек; потом резко повернулась, чтобы не видеть перед собой нагловатого лица Джентлинга. -- Честно говоря, я страшно удивился, когда узнал, что мне присудили премию,-- высказался он.-- По-моему, впервые в театральном искусстве был отмечен такой хлам, а не что-нибудь еще, куда более достойное. Им нравятся трюки и всякая бессмысленная чепуха, этим писакам -- критикам с Парк-авеню. -- Где вы живете? -- спросил Мидкиф. -- На Двадцать третьей улице. -- Неплохо устроились. -- Из Нью-Йорка никогда не дождаться талантливой литературы,-- вдруг вслух сформулировал свою мысль Джентлинг. Никто не попросил его пояснить свой комментарий. Он потеребил кончики усов и объявил: -- Завтра я уезжаю в Натчес! Сразу же отсюда он собирался на Пенсильванский вокзал -- купить билет и поскорее уехать, покуда снова не надрался. В Натчесе он пить не будет. Сядет за письменный стол -- и писать по восемь часов в день... Тряхнув головой и свирепо оглядевшись по сторонам, он большими шагами подошел к коммутатору и рявкнул: -- Сколько можно ждать? Где, черт подери, этот Ван Митер? -- Эй! -- подбежал к нему Марбл.-- Полегче на поворотах! Без шума! Тут мне должны тысячу баксов, понимаешь? -- Мистера Ван Митера пока нет,-- холодно ответила девушка. -- Кто он такой, черт бы его побрал?! Что он о себе возомнил?! -- громко возмущался Джентлинг перед остальными драматургами.-- Если сказал в три, значит, в три, и ты должен неукоснительно соблюдать назначенное время, если ты настоящий джентльмен. -- Да тише вы, ша! -- пытался угомонить его Марбл. -- Какой-то жирный толстяк бросает кость нашему Искусству,-- витийствовал Джентлинг,-- и думает, что ему позволительно вести себя так, словно он король Англии! Дни августейших патронов давно канули в вечность, дорогая моя юная леди! -- Погрозил пальцем девушке за коммутатором.-- Ну, все, я ухожу! Если понадоблюсь -- вы все знаете мой адрес.-- И зашагал к двери. В эту секунду в офисе появился мистер Ван Митер, лицо у него раскраснелось от быстрой ходьбы. -- Прошу простить меня, джентльмены, что заставил вас ждать! -- Он тяжело дышал.-- Прошу вас! -- И придержал перед ними створку калиточки, улыбаясь мисс Титтл. Сам он вошел следом за драматургами в свой кабинет; высокий, холеный господин, с таким цветом лица, придать который не под силу даже опытному парикмахеру, он выглядел лет на пятнадцать моложе своих пятидесяти пяти. Кабинет его был отделан сосновыми панелями, на стенах большие фотопортреты знаменитостей сцены и киноэкрана с трогательными дарственными надписями: "Дорогому Ральфу", "Самому дорогому на свете Ральфу"... Среди них все увидели и портрет Герберта Гувера1: с серьезным, надутым видом он почему-то затесался в гущу актрис. -- Садитесь, леди и джентльмены! -- пригласил драматургов хозяин кабинета, сделав гостеприимный жест рукой, и сел за большой письменный стол, засыпанный сигаретным пеплом.-- Так вот, фонд поручил мне произнести что-то вроде торжественного спича... Драматурги молча следили за ним. -- Не знаю, право, что и сказать вам,-- продолжал Ван Митер, чувствуя себя немного неловко из-за воцарившейся в кабинете мертвой тишины: ему приходилось, по существу, говорить в пустоту.-- Само собой разумеется, фонд гордится тем, что может оказать помощь и поддержку шести творческим личностям, наделенным таким большим талантом...-- И с надеждой посмотрел в сторону Шварца. Но тот лишь, постукивая кончиком трости по подошве ботинка, задумчиво глядел на портрет Герберта Гувера. -- Мы считаем, что американский театр не должен умереть,-- Ван Митера несколько смущали сейчас такие высокие слова, хотя он и не находил в них ничего особенного, когда записывал в блокнот во время ланча,-- и его судьба сейчас находится целиком в руках таких вот молодых людей, как вы.-- Он обратил взор на Мидкифа, старательно, кругами поглаживающего свою лысину. -- К нашему большому несчастью,-- Ван Митер убыстрил речь и повысил голос,-- ни одна из шести пьес, выбранных менеджерами по просьбе фонда, не оказалась готовой для немедленной постановки. Джентлинг хрипло засмеялся. Ван Митер чуть подпрыгнул на стуле, но тем не менее заговорил еще быстрее: -- Посему мы хотим довести до вашего сведения, что выделенные вам премии -- это, скорее, аванс за ваш многообещающий талант...-- он затряс головой -- жаль, что не опрокинул за ланчем еще три "манхэттена",-- лишь небольшое вложение капитала в будущее американской драматургии. Вот как мы, если хотите знать, смотрим на все это. -- Когда мы получим деньги? -- сорвалось с языка у Дауда. Это произошло само по себе, без всяких усилий с его стороны. С виноватым видом озираясь по сторонам, он вытащил носовой платок и старательно вытер губы. Ван Митер глубоко вздохнул и улыбнулся Дауду со сдержанной теплотой. -- В свое время, мой друг, в свое время... -- Прошу меня извинить,-- пробормотал сквозь зубы Дауд. -- Цель нашего фонда,-- продолжал Ван Митер, хотя в его голосе уже чувствовались нотки отчаяния,-- выжать все, что можно, по максимуму, выражаясь художественно, из наших денег. Джентлинг снова громко засмеялся. Ван Митер бросил на него любопытный взгляд. Джентлинг без всяких церемоний, никого не стесняясь, поднял на виду у всех свой промокший, насквозь рваный ботинок и закинул ногу на ногу. -- Мы хотим еще и еще раз убедиться,-- говорил Ван Митер, сцепив руки,-- что наши деньги помогут таким талантливым людям, как вы, писать больше хороших пьес. -- Как нам будут платить -- наличными или чеком? -- спросил Мидкиф. Ван Митер улыбнулся ему, показывая всем своим видом, что благодарен ему за остроту. -- Для того чтобы предоставить вам как можно больше времени, свободного от финансовых забот, фонд решил разделить сумму премии на несколько еженедельных взносов. Нога Джентлинга в дырявом башмаке сорвалась с коленки другой ноги и опустилась, мягко стукнувшись о ковер с густым ворсом. -- Боже мой! -- с несчастным видом произнес Дауд. -- Послушайте, у фонда нет никакого желания навязывать вам какой-то определенный жизненный уровень, но принято решение,-- Ван Митер, колеблясь, все повышал голос,-- что на двадцать пять долларов в неделю можно жить вполне сносно и выполнять обычную работу. Все драматурги устремили взгляды мимо Ван Митера -- на фотопортреты звезд на стенах. -- Итак, если разделить тысячу долларов на двадцать пять, то получается, что всей суммы каждому из вас должно хватить месяцев на десять. Хотя, честно говоря, леди и джентльмены, очень трудно написать хорошую пьесу менее чем за десять месяцев, это точно. Все вы, конечно, знаете афоризм: "Пьеса не пишется,-- она постоянно переписывается". -- Так нам заплатят чеками или наличными? -- повторил свой вопрос Мидкиф.-- Что-то не могу припомнить, когда кто-нибудь заполнял для меня чек на двадцать пять долларов. -- Я уверен, что соглашения всегда можно достичь, мистер Мидкиф,-- успокоил его Ван Митер, в душе ненавидя за то, что тот принимался гладить свою лысую голову каждый раз, как он обращался к ним со словами "молодые люди". -- Тем лучше,-- откликнулся Мидкиф. -- Видите ли,-- Ван Митер улыбался, лишний раз демонстрируя свой шарм, в котором никто и не сомневался,-- нам приходилось и прежде иметь дело с творческой интеллигенцией, и мы с большим уважением к ней относимся. Мы хорошо понимаем творческих людей. Они, в сущности, дети -- талантливые, чудесные дети. Особенно в том, что касается финансовых вопросов. Уверен, что через десять месяцев вы будете только благодарить нас за такое мудрое решение.-- И встал. Все поднялись за ним. Расточая им щедрые улыбки, он кивал головой. Мисс Титтл кивнула в ответ. Все они стояли в этом кабинете, отделанном сосновыми панелями, с фотографиями бессмертных на стенах: подтянутый Ван Митер; Дауд -- с посеревшим лицом; дергающая носом мисс Титтл; Джентлинг, важный, как лорд, в своем полном безразличии; Шварц -- с задумчивым видом; Марбл, лихорадочно соображающий, сумеет ли уговорить кредиторов подождать еще. Давящая, мрачная атмосфера сменила общее приподнятое настроение, и никто теперь не вышел бы из этого кабинета с той же грациозностью, с теми же светлыми надеждами, с какими входил сюда. -- Да-да,-- повторял Ван Митер, весьма довольный, что все наконец благополучно завершилось.-- Да, именно так. -- Ну,-- наконец вымолвил Мидкиф, запахивая потуже свое потертое, промокшее насквозь пальто с великим достоинством, словно заворачивал себя в полковое знамя,-- не знаю, что вы, подонки, собираетесь делать с вашими деньгами, а лично я иду покупать себе "паккард"! -- И, чуть поклонившись Ван Митеру, водрузил на голову шляпу, величественной походкой покинул офис и взял курс на "Асторию". Остальные лауреаты немедленно последовали за ним. ЛЕМКЕ, ПОГРАН И БЛАУФОКС Машинные операторы, закройщики, молодые рабочие со склада -- все разошлись по домам спать. Свет горел только в демонстрационном зале компании "Лемке, Погран и Блауфокс": повсюду разложены вязаные изделия, пояса, бюстгальтеры, корсеты самых разнообразных моделей. Так тихо бывает только на фабрике спустя двадцать минут после того, как выключены все машины, все работницы-девушки давно ушли и свет во всех помещениях погашен. Сквозь мягкую пелену опустившейся на город темноты сюда из-за окон доносились далекие гудки автомобилей и шарканье подошв -- пешеходы спешили домой к обеду. Из лифтовых шахт доносилось нудное завывание, сообщающее о перемещении кабины. В демонстрационном зале сидели Лемке с Пограном; старались друг на друга не смотреть и не разговаривали. Слышали, как мягко, замедляя движение, приближался к залу лифт. Двери его раздвинулись, и оттуда с деловым видом выпорхнул Морис Блауфокс, тихо напевая себе под нос: -- "Не знаю, какой тогда был час..." Увидав их, он оборвал песню, всплеснул руками в искреннем удивлении и так, с поднятыми руками, замер перед ними. Блауфокс, по-видимому, только что вышел от парикмахера,-- тот над ним неплохо поработал: лицо розовое, лоснится, пенсне резво раскачивается на черной ленточке, короткие гетры на ногах безукоризненны. -- Лемке! Погран! -- закричал он.-- Боже, мои дорогие партнеры! Мало вам трудиться не покладая рук целый день, так вы еще и по ночам работаете, негодники! -- Он искренне засмеялся.-- Нельзя же, мальчики, ковать деньги день и ночь! Нужно порой еще выкраивать время жить! -- И по очереди хлопнул их рукой по спине. Ростом всего пять футов пять дюймов, Морис Блауфокс, когда стоял рядом со своими партнерами, казался высоким, исполненным самоуверенности и жизненных сил. -- Мы не ковали деньги,-- спокойно возразил Погран. -- Честно говоря,-- добавил Лемке,-- мы ждали тебя, Морис. -- Ах вон оно что! -- снова всплеснул руками Блауфокс.-- Я превысил расходную ведомость! Так прочтите мне нотацию, ребята,-- добродушно позволил он.-- Иногда деньги текут как вода сквозь пальцы, хотя покупатель у тебя на крючке. -- Речь не о расходной ведомости,-- опроверг это Погран. Блауфокс зажег сигару. -- В один прекрасный день, мальчики, я вытащу вас с собой на весь вечер за счет этой ведомости. Обед в Лонгшэм, музыкальная комедия -- билеты по спекулятивным ценам, ночной клуб.-- Он засмеялся.-- Все, все за счет фирмы! Вообще все так, словно вы оба -- наши покупатели. Неплохо, а? -- Да, неплохо,-- согласился Погран. -- Большое тебе спасибо,-- добавил Лемке. -- Итак, мальчики,-- Блауфокс размахивал сигарой,-- в чем дело? Лемке пригладил рукой несколько сохранившихся седых волосиков на лысом черепе. -- Морис,-- начал он жестким голосом,-- дело обстоит так...-- И осекся. -- Вы что-то хотите мне сказать? -- добродушно отозвался Блауфокс.-- Готов вас выслушать. Выкладывайте все, что накопилось на душе,-- все, о чем думаете. -- Морис,-- вмешался Погран, заговорив громче, чем сам ожидал,-- это по поводу той девушки... женщины... той дамы -- из французского варьете "Фоли бержер". По лицу, над которым так славно потрудился парикмахер, поползли жесткие морщины, Блауфокс отложил в сторону сигару. -- Прошу меня извинить,-- он направился к двери,-- у меня свидание. -- Морис! -- крикнул Лемке, устремляясь следом за ним.-- Прошу тебя, нечего так себя вести! К чему тебе все эти позы? -- Выслушай нас сперва.-- Погран держал Блауфокса за локоть.-- Нам потребуется всего пять минут -- вполне можешь уделить. В конце концов, мы все друзья и должны выслушивать друг друга. Блауфокс остановился, не отрывая, однако, руки от двери; молчал, стоял не двигаясь. -- Мы видели выписанные на ее имя чеки,-- продолжал Погран,-- выписанные твоей рукой, Морис Блауфокс. Мы видели тебя с ней в ресторане "Честерфилд". Выяснили, что тот телефон, который ты оставляешь нам дождливыми вечерами,-- это телефон номера в отеле "Лоури", на Двадцать третьей улице. Видели, как ты туда входил и выходил оттуда вместе с Энн Геренсон. -- Дорогие мои партнеры,-- с горечью произнес Блауфокс,-- да вы не партнеры, вы тайная полиция. Дик Трейси с друзьями. -- Мы ничего не имеем против,-- пояснил Лемке.-- Абсолютно ничего. Ни капли. -- Как раз наоборот! -- подхватил Погран. -- Итак,-- откликнулся Блауфокс,-- предположим -- на всякий случай,-- что это на самом деле так. Ну и что же? -- Очень красивая женщина,-- констатировал Лемке и вздохнул. -- Первый класс, что там говорить,-- согласился с ним Погран. -- Всю свою жизнь,-- признался Лемке,-- я мечтал о такой женщине. Выражение на лице Блауфокса сразу изменилось: появилось легкое самодовольство, удовлетворение, губы чувственно изогнулись. -- Да, выглядит неплохо. Настоящая актриса, если хотите, не какая-нибудь кривляка из кафешантана. Беда в том, что для нее нет хороших ролей. Театр ведь медленно умирает -- шесть тысяч безработных актрис. -- Да, знаем! -- одновременно закивали Погран с Лемке. -- Ей ведь нужно чем-то зарабатывать на жизнь, как вы думаете? -- спросил Блауфокс.-- Французское варьете, это "Фоли",-- дело временное. -- Да, да...-- соглашались партнеры,-- понимаем. -- Если хотите знать правду,-- он сел рядом с ними, закидывая одну на другую аккуратные, стройные ноги,-- всю правду,-- так я в самом деле помогаю ей, плачу за квартиру, не стану от вас скрывать, в конце концов, мы партнеры вот уже целых шестнадцать лет. Зачем нам что-то скрывать друг от друга? -- Ах,-- вздохнул Лемке,-- на что только не толкает жизнь коммивояжера. -- Плату за ее квартиру в расходную ведомость я не вносил. Прошу принять это к сведению с самого начала. В демонстрационном зале установилась тишина; лишь доносился через стекла окон отдаленный гул зимнего вечернего Нью-Йорка. -- А что я такого плохого делаю, смею вас спросить? -- продолжал Блауфокс с тревогой.-- Я все еще люблю жену. Но ведь она больна, моя Берта; располнела, у нее больные гланды. Я забочусь о ней как могу, сил не жалею, даже умереть за нее готов. Трачу на нее кучу денег. Но ведь она,-- и стряхнул пепел со стола в мусорную корзину на полу,-- лечится по шесть месяцев в год и дома ее не бывает. Зимой самое подходящее место для ее астмы -- штат Аризона. А летом самое лучшее место для ее сенной лихорадки1 -- Нью-Гэмпшир. Сами понимаете, мужику становится скучно -- не может же он проводить всю свою жизнь в компании покупателей. -- Мы тебя ни в чем и не виним,-- Лемке похлопал его по плечу,-- поверь. Блауфокс, вскинув голову, занялся внимательным изучением лиц приятелей -- в первый раз за весь вечер. -- А почему это вы вдруг ни с того ни с сего затронули эту тему, а? -- подозрительно осведомился он. Лемке посмотрел на Пограна, а тот в свою очередь, опустив голову, беспокойно шаркнул по ковру ногой. -- Прошу вас, продолжайте,-- призвал их Блауфокс.-- Коли вы уж так далеко зашли -- давайте дальше, нечего останавливаться на полпути. -- Ты везучий,-- отметил Лемке. Блауфокс пожал плечами. -- По-своему везучий, Морис,-- уточнил Лемке.-- Ведь и люди часто одиноки. Вот... несчастный Лемке. Мужик не должен жить один в номере отеля. Тысячу раз тебе говорил. -- Морис,-- начал Погран,-- переходим к сути дела. У тебя есть девушка -- красивая девушка, мы восхищены ею. Получили бы большое удовольствие, если бы иногда выходили куда-нибудь вместе с вами. На чисто социальное, скажем, мероприятие,-- например, по четвергам. Начинали бы с такого мероприятия каждый новый месяц.-- Он говорил торопливо, не вынимая рук из карманов, не спуская глаз с третьей пуговки на жилете Блауфокса.-- Подумать только -- обед в ресторане, в меню морские деликатесы... трое друзей за столом с очаровательной женщиной... -- Ах! -- выдохнул Блауфокс. -- Приятно, конечно,-- поддержал Лемке.-- А особенно приятно познакомиться с кем-то, кого не так часто встречаешь среди своих знакомых. С дамой из театрального мира, например, которая... ах! -- И, весь задрожав, плюхнулся на стул. Сидели молча, глядя в окно. -- Ничего, ничего...-- Лемке посидел немного, успокоился.-- Как-то я и не готов к такому -- я, маленький, смешной человечек... Такая дама наверняка не пожелает меня видеть рядом с собой... -- Вовсе ты не смешной человечек, Лемке,-- искренне, как друг, пытался успокоить Блауфокс Лемке. Тот потянулся за шляпой на вешалке. -- Дикая идея с самого начала,-- обратился он к Пограну.-- Блауфокс -- мужчина высокий, всегда весел, умеет себя вести с женщинами, знает, что сказать; шуточки всякие откалывает, коктейли один за другим пьет... Ну а я? Вы только посмотрите на меня! -- Пожал плечами и надел шляпу. -- А мне вот хотелось бы иметь такой талант, как у тебя,-- утешил его Блауфокс.-- Где в стране найдешь второго такого дизайнера шерстяных изделий, как Адольф Лемке? Настоящий художник! Лемке горько усмехнулся. -- "Художник"... Этот художник возвращается домой один. Ты идешь со мной, Погран? Погран тоже снял с полки свою шляпу. -- Подождите минутку,-- остановил их Блауфокс.-- Мы вот что сделаем. Пойдем сейчас к моей даме и поговорим с ней. Спросим -- пойдет она с нами пообедать или нет? -- Вот это справедливо! -- тут же согласился Погран.-- Вот это дружеский равный подход! Вышли все вместе, забыв закрыть на замок демонстрационный зал. -- Будь спокоен, все расходы поделим точно на троих, за счет фирмы,-- предложил Лемке.-- Почему бы не внести еще одну фамилию в отчетные книги нашей фирмы? Все трое дружно поддержали эту идею и, крикнув: "Такси!" -- поехали в отель "Лоури". Погран с Лемке остались ждать в холле, а Блауфокс поднялся в номер к Энн. Компаньоны сидели там под пальмами, стараясь сохранить абсолютное спокойствие и думая, что им это удастся, но стоило какому-нибудь клерку бросить на них взгляд, они вздрагивали и краснели. -- Нет, ничего не выйдет,-- высказал свои опасения Лемке.-- У меня какое-то такое ощущение... честно... Из лифта вышел Блауфокс и с величайшим достоинством приблизился к друзьям. -- Прошу вас, любезные господа, следовать за мной,-- пригласил он. Вошли в кабину лифта. -- Энн хочет посмотреть на тебя,-- заявил он Лемке. У того от неожиданности, что называется, отвисла челюсть. -- И для чего ей это? -- поинтересовался он, когда выходили на восьмом этаже. Энн с самым серьезным видом пожала всем руки. -- Прошу садиться, джентльмены. Джентльмены сели, опустив глаза. -- Мистер Блауфокс рассказал мне о вас, джентльмены,-- Энн посмотрела на Лемке.-- Что вас терзают сомнения. Вам кажется, будто вы такой замухрышка, что я