а. - В последнее время ты так часто полуночничаешь. - Пожалуй, сегодня лягу рано. - Что собой представляет этот американец? - Славный. Очень спокойный и моряк моряком. - Женатый? - Я не спрашивала. Уж наверно был женат. - Чем вы занимались? Девушка подавила досаду - надоели эти допросы; мама всегда так, а времени слишком мало, жаль его тратить на пререкания. - Днем ходили на яхте. И она стала рассказывать матери о том, как прошла суббота, умолчав об истории с лифчиком и о многих подробностях вечера. В Уильямстауне капитан Тауэрс прошел на верфь и затем на "Сидней". Он занимал здесь две смежные каюты, соединенные дверью в переборке, одна каюта служила ему рабочим кабинетом. Он отправил посыльного на "Скорпион" за дежурным офицером, и тотчас явился лейтенант Херш с пачкой приказов. Тауэрс взял их и внимательно перечитал. Почти все касались дел обыденных - заправиться горючим, запасти продовольствие, но было и нечто неожиданное: бумага из военно-морского ведомства. В ней говорилось, что на "Скорпион" командируется для научной работы сотрудник НОНПИ - Национальной Организации Научных и Промышленных Исследований. Подчиняться он должен австралийскому офицеру связи. Имя командированного - Дж.С.Осборн. С бумагой в руке капитан Тауэрс поднял глаза на лейтенанта Херша. - Послушайте, известно вам что-нибудь про этого малого? - Он уже здесь, сэр. Прибыл утром. Я усадил его в кают-компании, а дежурному велел отвести ему на сегодняшнюю ночь каюту. Капитан поднял брови. - Ну, а что вам известно? Каков он с виду? - Очень высокий и тощий. Волосы то ли русые, то ли серые. В очках. - Возраст? - Пожалуй, немного постарше меня. Но тридцати нет. Капитан с минуту подумал. - В кают-компании становится тесновато. Пожалуй, поместим его в одной каюте с капитан-лейтенантом Холмсом. Сейчас у вас на борту трое рядовых? - Трое. Айзекс, Холмен и де Врайз. И еще боцман Мортимер. - Скажите боцману, чтобы к шестой переборке спереди, поперек хода лодки, пристроили еще койку, изголовьем к правому борту. Пускай возьмет из носового торпедного отделения. - Хорошо, сэр. Тауэрс просмотрел вместе с лейтенантом остальные бумаги, в которых не было ничего из ряду вон выходящего, затем послал его за мистером Осборном. Когда штатский вошел, капитан указал ему на стул, предложил сигарету и отпустил лейтенанта. - Вот поистине приятный сюрприз, мистер Осборн, - сказал он. - Я только что прочел приказ о вашем назначении к нам на "Скорпион". Рад с вами познакомиться. - Боюсь, это довольно скоропалительное решение, - сказал ученый. - Я о нем узнал только два дня назад. - На флоте нередко так бывает, - заметил капитан. - Что ж, начнем по порядку. Как вас зовут? - Джон Симор Осборн. - Женаты? - Нет. - Хорошо. На борту "Скорпиона" и любого другого военного судна вам надо обращаться ко мне "капитан Тауэрс" и время от времени называть меня "сэр". На берегу, вне службы, для вас я просто Дуайт... но не для младших офицеров. Ученый улыбнулся: - Очень хорошо, сэр. - Выходили вы когда-нибудь в море на подводной лодке? - Нет. - На первых порах, пока не привыкнете, вам будет не очень уютно. Я распорядился отвести вам койку в офицерском отделении, и питаться вы будете в офицерской кают-компании. - Он оглядел безупречный серый костюм ученого. - Вероятно, вам понадобится другая одежда. Завтра утром на "Скорпион" явится капитан-лейтенант Холмс, поговорите с ним, он возьмет для вас со склада что нужно. Если вы спуститесь в этом костюме в подводную лодку, вы его загубите. - Благодарю вас, сэр. Капитан откинулся на спинку кресла, оглядел собеседника, отметил про себя: умное худощавое лицо, нескладная фигура. - Скажите, а чем, собственно, вы будете у нас заниматься? - Вести наблюдения и точные записи уровня радиоактивности в атмосфере и в океане, особое внимание уделять показателям под самой поверхностью воды и радиоактивности в самой лодке. Насколько мне известно, вы направитесь на север. - Это известно всем, кроме меня. Наверно, так и полагается и когда-нибудь мне об этом скажут. - Он нахмурился. - Так вы предполагаете, что уровень радиоактивности в лодке станет расти? - Не думаю. Очень надеюсь, что этого не случится. Сомневаюсь, чтобы это было возможно, пока лодка идет под водой, разве что при каких-то чрезвычайных обстоятельствах. Но следует быть начеку. Как я понимаю, если радиация вдруг сколько-нибудь заметно возрастет, вам желательно узнать об этом сразу. - Безусловно. Они стали обсуждать разные технические подробности. Почти вся аппаратура Осборна была переносная, ее не требовалось крепить в корпусе подлодки. Уже смеркалось, когда он облачился в предложенный капитаном комбинезон, и они вдвоем перешли на "Скорпион", чтобы проверить установленный на кормовом перископе детектор радиации и составить план его калибровки по эталону. Такая же проверка понадобилась для детектора, установленного в машинном отделении, да еще кое-какая техническая работа - в одной из двух оставшихся труб торпедных аппаратов, чтобы можно было брать пробы забортной воды. Лишь когда совсем стемнело, Тауэрс и Осборн поднялись обратно на "Сидней" и поужинали в огромной, гулкой пустой кают-компании. Назавтра закипела бурная деятельность. Явившись с утра на "Скорпион", Питер первым делом позвонил приятелю в Оперативный отдел Адмиралтейства и надоумил хотя бы из вежливости сообщить наконец капитану подводной лодки то, что уже известно всем подчиненным ему офицерам-австралийцам, и замечания капитана внести в приказ о предстоящей операции. К вечеру план операции был доставлен и изучен, Джон Осборн одет, как полагается для работы на подводной лодке, работа над задним затвором торпедного аппарата закончена, и оба австралийца втискивали свои пожитки в отведенное им для этого невеликое пространство. Ночевали они на "Сиднее", а во вторник утром перебрались на "Скорпион". В считанные часы закончены были немногие оставшиеся работы, и Дуайт доложил о готовности к испытаниям. Им разрешили выход и, пообедав в полдень возле "Сиднея", они отчалили. Дуайт развернул лодку и на малой скорости повел ее к горловине залива. Весь день кружили по заливу вокруг баржи с грузом слаборадиоактивных материалов, стоящей на якоре посреди залива, и измеряли уровень радиации; долговязый Джон Осборн без передышки носился по "Скорпиону", снимал показания разнообразных датчиков, обдирал длинные ноги о стальные трапы, карабкаясь вверх и вниз то в боевую рубку, то на мостик, больно стукался головой о переборки и маховички управления, вбегая в рулевую рубку. К пяти часам испытания закончились; группе ученых, выведших барку в залив, предоставили вернуть ее к берегу, а "Скорпион" направился в открытое море. Всю ночь лодка, не погружаясь, держала курс на запад, и шла на ней самая обычная походная жизнь. На рассвете при свежем юго-западном ветре и довольно спокойном море миновали мыс Бэнкс (Южная Австралия). Здесь погрузились примерно на полсотни футов и дальше каждый час поднимались настолько, чтобы выставить перископ и оглядеться. Под вечер миновали мыс Борда на острове Кенгуру и на перископной глубине двинулись прямиком по проливу к порту Аделаида. В среду около десяти вечера в перископ увидели город; через десять минут, не всплывая на поверхность, капитан распорядился повернуть, и "Скорпион" опять вышел в открытое море. В четверг на закате прошли правее северной оконечности острова Кинг и повернули домой. Близ горловины залива Филипа всплыли на поверхность, едва забрезжил рассвет, вошли в залив и в пятницу ошвартовались рядом с авианосцем в Уильямстауне как раз вовремя, чтобы там позавтракать; как выяснилось, исправить и наладить надо было лишь несколько мелочей. В то утро главнокомандующий военно-морскими силами вице-адмирал сэр Дэвид Хартмен явился осмотреть единственное подначальное ему судно, стоящее внимания. Инспекторский осмотр занял час, и еще четверть часа вице-адмирал обсуждал на командном пункте с Дуайтом и Питером Холмсом изменения, которые они предлагали внести в план предстоящего похода. Затем он отправился на совещание с премьер-министром, находящимся в это время в Мельбурне; ни один самолет уже не летал, а без воздушного сообщения федеральному правительству в Канберре действовать было не просто, заседания парламента становились все короче и созывались все реже. В тот вечер Дуайт, как и обещал, позвонил Мойре Дэвидсон. - Ну вот, - сказал он, - я вернулся в целости. На борту есть кое-какая работа, но совсем немного. - Так могу я поглядеть вашу лодку? - спросила Мойра. - Рад буду вам ее показать. Мы не уйдем в море до понедельника. - Мне очень хочется ее осмотреть, Дуайт. Когда удобнее - завтра или в воскресенье? Он минуту подумал. Если сниматься с якоря в понедельник, воскресенье, вероятно, окажется очень хлопотливым днем. - Пожалуй, лучше завтра. В свою очередь Мойра быстро прикидывала: она приглашена к Энн Сазерленд, придется Энн подвести, но все равно там вечер, наверно, будет прескучный. - С восторгом приеду завтра, - сказала она. - Приехать поездом в Уильямстаун? - Это лучше всего. Я вас встречу на станции. Каким поездом вы приедете? - Я не знаю расписания. Пожалуй, первым, который приходит после половины двенадцатого. - Отлично. Если в это время я буду занят по горло, я попрошу Питера Холмса или Джона Осборна, они вас встретят. - Как вы сказали - Джон Осборн? - Да. А вы его знаете? - Австралиец из научного института? - Он самый. Высокий, в очках. - Вроде как моя дальняя родня: его тетушка замужем за одним из моих дядей. Он что, тоже в вашей команде? - Вот именно. По ученой части. - Он чокнутый, - предупредила Мойра. - Совершенно сумасшедший. Он угробит вашу лодку. Тауэрс засмеялся. - Ладно. Приезжайте и осмотрите ее, покуда ваш родич ее не потопил. - С удовольствием приеду. До скорого, Дуайт, в субботу утром. И на другое утро, никакими особыми делами не занятый, он встретил ее на станции. Она была вся в белом - белая юбка в складку, белая, с тонкой цветной вышивкой блуза немного в норвежском стиле, и туфли белые. Посмотреть на нее приятно, но, здороваясь, Тауэрс озабоченно сдвинул брови: спрашивается, как провести ее по "Скорпиону", по этому лабиринту механизмов в жирной смазке, чтобы она не перепачкала свой наряд, а ведь вечером он намерен поужинать с ней в ресторане. - Доброе утро, Дуайт, - услышал он. - Долго ждали? - Всего несколько минут. Вам пришлось очень рано выехать? - Не так рано, как в прошлый раз. Папа меня подвез на станцию, и я захватила поезд в девять с минутами. А в общем, довольно рано. Вы дадите мне выпить перед обедом? Он ответил не сразу: - Дядя Сэм не одобряет спиртного на борту. Придется пить кока-колу или апельсиновый сок. - Даже на "Сиднее"? - Даже на "Сиднее", - был решительный ответ. - Не захотите же вы за одним столом с моими офицерами пить что-нибудь крепкое, когда они пьют кока-колу. - Я хочу выпить перед едой чего-нибудь крепкого, как вы выражаетесь, - нетерпеливо сказала Мойра. - У меня во рту все пересохло, просто мерзость. Не хотите же вы, чтобы я при ваших офицерах закатила истерику. - Она огляделась по сторонам. - Тут где-то есть отель. Угостите меня стаканчиком заранее, и тогда на борту я стану пить кока-колу, а дышать на ваших офицеров коньяком. - Хорошо, - невозмутимо сказал Тауэрс. - Отель тут на углу. Идемте. И они отправились; в дверях Тауэрс неуверенно огляделся. Потом повел Мойру в дамскую гостиную. - Как будто нам сюда? - А вы не знаете? Неужели вы здесь еще не бывали? Он покачал головой. Спросил: - Вам коньяку? - Двойную порцию, - был ответ. - Со льдом, и самую малость разбавить. Неужели вы сюда не заглядываете? - Ни разу не заходил. - Неужели у вас никогда не бывает охоты напиться вдрызг? - спросила Мойра. - Вечерами, когда нечем заняться? - На первых порах бывало, - признался Тауэрс. - Но тогда я уходил в город. Не годится разводить пачкотню возле собственного дома. А через неделю-другую я это бросил. Толку все равно нет. - Что же вы делаете по вечерам, когда лодка не в походе? - Читаю газету или книгу. Иногда мы сходим на берег, идем в кино. Подошел бармен, и Тауэрс заказал для нее коньяк и полпорции виски для себя. - Очень нездоровый образ жизни, - объявила Мойра. - Я пошла в дамскую комнату. Присмотрите за моей сумочкой. Она выпила еще одну двойную порцию коньяка, и только после этого он не без труда извлек ее из отеля и доставил в гавань, на "Сидней", оставалось лишь надеяться, что при его подчиненных она будет вести себя прилично. Но страхи оказались напрасны: с американцами она держалась скромно и учтиво. И только с Осборном проявила истинный свой нрав. - Привет, Джон, - сказала она. - С какой стати вас сюда занесло? - Я член команды, - ответил Осборн. - Занимаюсь научными наблюдениями. Главным образом всем мешаю. - Капитан Тауэрс так мне и сказал. И вы вправду будете жить со всеми тут на подлодке? Все время? - Похоже на то. - А им известны ваши привычки? - Простите, не понял? - Ладно, я вас не выдам. Меня это не касается. Она отвернулась и заговорила с капитаном Ландгреном. Когда Ландгрен предложил ей выпить, она попросила апельсинового сока; приятно было посмотреть на нее в это утро в кают-компании "Сиднея", когда, стоя под портретом английской королевы, она пила с американцами апельсиновый сок. Пока она разговаривала с ними, капитан Тауэрс отвел офицера связи в сторону. - Послушайте, - сказал он вполголоса, - ей нельзя спуститься на "Скорпион" в таком платье. Вы не могли бы подыскать для нее комбинезон? Питер кивнул. - Найдется комбинезон для работы в котельной. Надо думать, нужен самый маленький размер. А где она переоденется? Капитан задумчиво потер подбородок. - Вы не знаете подходящего места? - Лучше вашей личной каюты не придумаешь, сэр. Там ей никто не помешает. - Ну и наслушаюсь я тогда - от нее же самой. - Не сомневаюсь, - сказал Питер. Мойра пообедала с американцами, сидя в конце одного из длиннейших столов в кают-компании, потом в смежной каюте-гостиной пили кофе. Затем младшие офицеры вернулись каждый к своим обязанностям, а Мойра осталась с Питером и Дуайтом. Питер разложил на столе чистую, выглаженную одежду кочегара. - Вот вам комбинезон, - сказал он. Дуайт откашлялся. - На подводной лодке слишком много смазки, мисс Дэвидсон, - пояснил он. - Меня зовут Мойра. - Хорошо, Мойра. Я думаю, лучше вам спуститься на "Скорпион" в комбинезоне. Боюсь, платье вы там перепачкаете. Мойра взяла комбинезон, развернула. - Полная перемена декораций, - заметила она. - А где мне можно переодеться? - Я думаю, в моей личной каюте, - предложил Дуайт. - Там вас никто не побеспокоит. - Надеюсь, хотя не так уж уверена. Я не забыла, что произошло на яхте. - Капитан рассмеялся. - Ладно, Дуайт, ведите меня в свою каюту. Надо же мне разок и на такое отважиться. Дуайт отвел ее к себе в каюту и вернулся в гостиную ждать, пока она переоденется. В крохотной личной каюте капитана Мойра с любопытством огляделась. Прежде всего увидела фотографии, их было четыре. На всех молодая темноволосая женщина с двумя детьми: мальчику лет восемь-девять, девочка года на два младше. Один снимок был работой профессионального фотографа в хорошем ателье, остальные - увеличены с любительских снимков; на одном, похоже, пляж, вероятно берег озера. Мать с детьми сидят на трамплине для прыжков в воду. На другом - лужайка, возможно, перед жилищем Тауэрсов: на заднем плане видна часть белого деревянного дома и длинный автомобиль. Мойра стояла и с интересом разглядывала снимки; видимо, мать и дети были очень славные. Тяжело это, но по-другому сейчас не бывает. Что толку из-за этого мучиться. Она переоделась, положила юбку с блузкой и сумочку на койку, скорчила гримасу своему отражению в маленьком зеркале и вышла в коридор на поиски хозяина. Он уже шел ей навстречу. - Ну вот и я, - заявила Мойра. - Похожа на черта. Ваша подлодка должна быть великолепна, Дуайт, иначе этому маскараду нет оправдания. Он со смехом взял ее под руку и повел. - Конечно, моя лодка великолепна, - сказал он. - Лучшая в Соединенных Штатах. Теперь сюда. Мойра чуть не сказала, что другой подлодки у Соединенных Штатов, наверно, вообще нет, но прикусила язык: незачем делать ему больно. Дуайт провел ее по трапу на узкую палубу "Скорпиона", затем на мостик и принялся объяснять, как что устроено. Мойра мало что знала о кораблях и ровным счетом ничего о подводных лодках, но слушала внимательно и раза два удивила Тауэрса дельными, толковыми вопросами. - Почему, когда вы погружаетесь, вода не льется в переговорную трубу? - спросила она. - Поворачивается вот эта заглушка. - А если вы забудете? Он усмехнулся: - Внизу, в машинном отделении есть еще одна. Через узкий люк он спустился с нею в рубку. Некоторое время она в перископ осматривала гавань и сумела понять, что к чему, но как размещать балласт и избегать крена - это осталось для нее и загадочно и не слишком любопытно. С недоумением воззрилась она на хитроумные машины, зато с живейшим интересом осмотрела помещение, где спят и едят члены команды, а также камбуз. - А как быть с запахом стряпни? - спросила она. - Как быть, когда у вас в подводном плаванье готовят капусту? - Стараемся не готовить. Во всяком случае, не свежую капусту. Запах держится довольно долго. В конечном счете помогает освежитель, притом воздух сменяется, добавляется кислород. Часа через два уже почти не пахнет. В своей крохотной каютке он предложил Мойре выпить чаю. Отпивая из чашки, она спросила: - Вы уже получили приказ, Дуайт? Он кивнул: - Обходим Кэрнс, Порт-Морсби и Дарвин. Потом возвращаемся. - Там ведь уже никого не осталось в живых, правда? - Не уверен. Именно это нам и надо выяснить. - И вы высадитесь на берег? Он покачал головой: - Не думаю. Все зависит от уровня радиации, но едва ли мы причалим. Может быть, даже не поднимемся на мостик. Если обстановка совсем скверная, наверно, останемся на перископной глубине. Потому-то мы и взяли на борт Джона Осборна: нам нужен человек, который по-настоящему понимает, насколько велик риск. Мойра подняла брови. - Но если даже нельзя выйти на палубу, откуда вам знать, есть ли на берегу кто-то живой? - Можем позвать через громкоговоритель. Подойти как можно ближе к берегу и окликнуть. - А услышите вы, если кто-нибудь отзовется? - Не так ясно, как будем звать сами. Возле рупора мы укрепим микрофон, но чтобы услыхать, если кто закричит в ответ, надо подойти очень близко. Все же это лучше, чем ничего. Мойра вскинула на него глаза. - Дуайт, а бывал кто-нибудь раньше в тех местах, где сильная радиоактивность? - Да, конечно. Это не так страшно, если вести себя разумно и не рисковать зря. Во время войны мы там довольно долго ходили - от Айва-Джаммы до Филиппин и потом на юг до острова Яп. Остаешься под водой и действуешь как обычно. Но, конечно, на палубу выходить не годится. - Нет, я про последнее время. Был кто-нибудь в тех местах после того, как война кончилась? Дуайт кивнул: - "Меч-рыба", двойник нашего "Скорпиона", ходила в Северную Атлантику. С месяц назад она вернулась в Рио-де-Жанейро. Я ждал, что мне пришлют копию рапорта Джонни Дисмора - это капитан "Меч-рыбы", - но до сих пор ее не получил. В Южную Америку давно не ходил ни один корабль. Я просил, чтобы копню передали телетайпом, но радио загружено более срочными делами. - А далеко зашла та лодка? - Насколько я знаю, она описала полный круг, - сказал Тауэрс. - Обошла восточные штаты от Флориды до Мэна, углубилась в нью-йоркскую гавань до самого Гудзона, пока не наткнулась на рухнувший мост Джорджа Вашингтона. Прошла дальше, к Новому Лондону, к Галифаксу и Сент-Джону, потом пересекла Атлантический океан, вошла в Ла-Манш и даже в устье Темзы, но там далеко продвинуться не удалось. Потом они глянули на Брест и Лиссабон, но к этому времени уже кончались припасы и команда была в скверном состоянии, так что они вернулись в Рио. - Тауэрс помолчал. - Я пока не слыхал, сколько дней они шли под водой... а хотелось бы знать. Безусловно, они поставили новый рекорд. - И нашли они хоть одного живого человека, Дуайт? - Едва ли. Если б нашли, мы бы наверняка об этом услышали. Мойра застывшим взглядом смотрела на узкий проход за занавеской, которая заменяла капитанской каюте стену, на сложную сеть труб и электрических кабелей. - Можете вы себе представить, как это выглядит, Дуайт? - Что именно? - Все эти города, и поля, и фермы - и ни одного человека, ни единой живой души. Никого и ничего. У меня это просто в голове не укладывается. - У меня тоже. Да я и не хочу себе это представить. По мне, лучше думать, что все выглядит как прежде. - Ну а я ведь никогда в тех местах не бывала. Никогда не выезжала из Австралии, а теперь уже ничего другого и не увижу. Другие страны я знаю только по кино да по книгам... какие они были прежде. Наверно, уже никто никогда не снимет фильма о том, какие они теперь. Дуайт покачал головой. - Это невозможно. Насколько я понимаю, оператор бы не выжил. Думаю, о том, как теперь выглядит северное полушарие, знает один господь бог. - Он помолчал. - По-моему, это хорошо. Не хочется помнить, как кто-то выглядел после смерти, хочется помнить его живым. Вот так я предпочитаю думать о Нью-Йорке. - Невообразимо. Не укладывается это у меня в голове, - повторила Мойра. - И у меня тоже. По-настоящему не верится, просто не могу привыкнуть к этой мысли. Наверно, не хватает воображения. Но я и не хочу, чтоб хватило. Для меня все живо, все города, все уголки Штатов я вижу в точности такими, как прежде. И пускай они останутся такими до сентября. - Ну конечно, - мягко сказала Мойра. Он очнулся. - Хотите еще чаю? - Нет, спасибо. Он снова вывел ее наверх; на мостике Мойра замешкалась, потирая ушибленную лодыжку, благодарно вдохнула морскую свежесть. - Наверно, до черта противно внутри, когда подолгу не всплываешь, - сказала она. - Сколько времени вы пробудете под водой в этом рейсе? - Недолго. Дней шесть, может быть, неделю. - Должно быть, это ужасно вредно. - Не физически, - возразил Дуайт. - Правда, недостает солнечного света. У нас есть пара ламп дневного света, но это совсем не то, что выйти наружу. Хуже всего погружение действует на психику. Иные люди - крепкие люди, в остальном вполне надежные - просто не могут долго оставаться под водой. Через какое-то время у всех сдают нервы. Нужен очень уравновешенный характер. Я бы сказал, невозмутимый. Мойра кивнула - он сам в точности такой, подумалось ей. - И вы все такие? - Да, пожалуй. Во всяком случае, почти все. - Смотрите в оба за Джоном Осборном, - предостерегла Мойра. - У него-то не очень спокойный нрав. Дуайт посмотрел на нее с удивлением. Он прежде об этом не думал, в пробном походе ученый держался безукоризненно. Но после замечания Мойры капитан призадумался. - Хорошо, непременно, - сказал он. - Спасибо за совет. Они поднялись по трапу на "Сидней". В ангаре авианосца еще стояли самолеты, будто бабочки со сложенными крыльями; безмолвный корабль казался мертвым. Мойра приостановилась. - Они уже никогда больше не полетят, правда? - Думаю, не полетят. - А хоть какие-нибудь самолеты еще летают? - Я давно уже ни одного не видел в воздухе. Авиационного бензина осталось очень мало. Молча, необычно притихшая, Мойра дошла с Тауэрсом до его каюты. Сбросила комбинезон, снова надела белую юбку и вышитую блузку - и воспрянула духом. Проклятые мрачные корабли, проклятая мрачная жизнь! Скорей бежать от всего этого, напиться, слушать музыку, танцевать! Перед зеркалом, перед фотографиями Дуайтовой жены и детей она ярко накрасила губы, нарумянила щеки, вернула блеск глазам. Вырваться из всего этого! Вон из этих стальных клепаных стен, вон отсюда сейчас же! Ей здесь не место. Скорее в мир романтических похождений, самообманов и двойных порций коньяка! Вон отсюда - обратно в свой, привычный мир! С фотографий в рамках понимающе, одобрительно смотрела Шейрон. В кают-компании навстречу гостье шел Тауэрс. - Вы шикарно выглядите! - воскликнул он с восхищением. Мойра коротко улыбнулась. - Зато чувствую себя гнусно, - сказала она. - Уйдемте отсюда, хочу на свежий воздух. Пойдем в тот ресторан, выпьем, а потом поищем, где можно потанцевать. - Как прикажете. Он пошел переодеться в штатское, а Мойру оставил с Осборном. - Выведи меня на взлетную палубу, Джон, - сказала Мойра. - Еще минута в этих железных коробках - и я начну визжать и кусаться. - Я плохо знаю дорогу наверх, - признался Осборн. - Я ведь тут новичок. Они набрели на крутой трап, ведущий наверх, к орудийной башне, опять спустились, побрели по длинному стальному коридору, спросили дорогу у встречного матроса и наконец поднялись в надстройку и вышли на палубу. На просторной, ничем не загроможденной взлетной палубе пригревало солнце, перед глазами синело море, дул свежий ветер. - Слава богу, наконец-то я выбралась, - сказала Мойра. - Как я понимаю, ты не поклонница флота, - заметил Осборн. - А тебе здесь нравится? Он немного подумал. - Пожалуй, нравится. Будет довольно занятно. - Смотреть в перископ на мертвецов. Я могла бы придумать более приятные-занятия. Некоторое время шли молча. - Важно знать, - сказал наконец Осборн. - Надо попытаться выяснить, что же произошло. Может быть, все обстоит не так, как мы думаем. Может быть, что-то поглощает радиоактивные элементы. Может быть, с периодом полураспада происходит что-то, о чем мы понятия не имеем. Даже если мы не откроем ничего хорошего, все-таки откроем что-нибудь новое. Не думаю, чтобы мы и вправду открыли что-то хорошее, обнадеживающее. Но все равно это забавно - узнавать. - По-твоему, узнавать плохое - забавно? - Убежден, - решительно сказал Осборн. - Иные игры забавны, даже если проигрываешь. Даже если знаешь, что проиграл, еще прежде, чем начнешь. Забавна сама игра. - Престранное понятие об играх и забавах. - Ты не хочешь смотреть правде в глаза, вот твоя беда, - сказал Осборн. - Что с нами случилось, то случилось, это непоправимо, а ты не хочешь с этим мириться. Но рано или поздно придется посмотреть правде в глаза. - Ладно, - сердито сказала Мойра, - придется мне посмотреть правде в глаза. Если все, что ваша братия толкует, - верно, это будет в сентябре. Еще успею. - Как угодно, - Джон Осборн усмехнулся. - Я не стал бы очень рассчитывать на сентябрь. Все может быть и на три месяца раньше или позже. Кто знает, возможно, нас прихватит уже в июне. А может быть, я еще успею поднести тебе подарок к Рождеству. - Так вы ничего точно не знаете? - вскипела Мойра. - Не знаем. Ничего подобного не бывало за всю историю человечества. - Физик чуть помолчал и неожиданно докончил: - А если б такое уже однажды случилось, мы бы сейчас об этом не беседовали. - Скажи еще хоть слово, и я столкну тебя в воду. Из надстройки вышел капитан Тауэрс, щеголеватый и подтянутый в синем костюме с двубортным пиджаком, и направился к ним. - А я гадал, где вы оба, - заметил он. - Извините, Дуайт, - сказала девушка. - Надо было вас предупредить. Мне захотелось на свежий воздух. - Будьте осторожны, сэр, - сказал Осборн. - Она совсем рассвирепела. На вашем месте я держался бы подальше - неровен час она начнет кусаться. - Он меня изводит, - пояснила Мойра. - Дразнит, как Альберт льва. Пойдемте отсюда, Дуайт. - До завтра, сэр, - сказал физик. - В субботу и воскресенье я останусь на борту. Дуайт с девушкой спустились с мостика внутрь. И когда шли по стальному коридору к трапу, Тауэрс спросил: - Как же он вас дразнил, детка? - По-всякому, - был туманный ответ. - Тыкал палкой мне в ухо. На поезд потом, Дуайт, сперва давайте выпьем. Мне станет получше. Он повел ее все в тот же отель на главной улице. За выпивкой спросил: - Сколько у нас сегодня времени в запасе? - Последняя электричка отходит с Флиндерс-стрит в четверть двенадцатого. Мне надо на нее поспеть, Дуайт. Мама мне вовек не простит, если я проведу с вами ночь. - Могу поверить. Но вы доедете до Бервика, а что дальше? Вас кто-нибудь встретит? Мойра покачала головой. - С утра мы оставили на станции велосипед. Если вы меня угостите, как надо, я, пожалуй, с него свалюсь, но он меня ждет. - Она допила двойную порцию коньяка. - Спросите мне еще, Дуайт. - Только одну. А потом пойдем отсюда. Вы ведь обещали, что мы потанцуем. - И потанцуем. Я заказала столик у Мэрайо. Я, когда пьяная, здорово топчусь. - Я не хочу топтаться, - возразил Дуайт. - Я хочу танцевать. Мойра взяла у него из рук стакан. - Вы слишком многого требуете. Не тычьте больше мне палкой в ухо, это невыносимо. Да почти все мужчины вовсе и не умеют танцевать. - И я не умею. Раньше в Штатах мы много танцевали. Но с начала войны я не танцевал ни разу. - По-моему, вы очень скучно живете. После второй порции коньяка Дуайту все же удалось увести ее из отеля, и уже в сумерках они пришли на станцию. Через полчаса приехали в город и вышли на улицу. - Еще рановато, - сказала Мойра. - Давайте пройдемся. Он взял ее под руку, чтобы уверенней вести сквозь субботнюю вечернюю толпу. Почти во всех витринах красовалось вдоволь всяких соблазнов, но лишь немногие магазины открыты. Рестораны и кафе набиты битком и явно процветают; бары закрыты, но на улицах полно пьяных. Кажется, в городе царит буйное, ничем не омраченное веселье, скорее в духе 1890 года, а отнюдь не 1963-го. На широких улицах никакого транспорта, кроме трамваев, и люди шагают прямо по мостовой. На углу Суонстон и Коллинз-стрит какой-то итальянец играет на большущем, безвкусно изукрашенном аккордеоне - и, надо сказать, играет отлично. И вокруг под эту музыку танцуют. Дуайт с Мойрой проходили мимо кинематографа "Королевский", перед ними, шатаясь, ковылял какой-то человек - и вдруг упал, продержался немного на четвереньках, потом, мертвецки пьяный, скатился в водосточную канаву. Никто не обратил на него внимания. Полицейский, что проходил по тротуару, приостановился, перевернул упавшего, небрежно осмотрел и зашагал дальше. - Ну и веселье здесь вечером, - заметил Дуайт. - Сейчас уже не так скверно, - ответила Мойра. - Сразу после войны было куда хуже. - Знаю. По-моему, люди от этого устают. - И, немного помедлив, Тауэрс докончил: - Вот как я устал. Мойра кивнула. - И потом, сегодня суббота. В обычные вечера здесь тихо и мирно. Почти как до войны. Они подошли к ресторану. Владелец встретил их приветливо, он хорошо знал Мойру: она бывала в его заведении по крайней мере раз в неделю, а то и чаще. Дуайт Тауэрс заходил сюда всего раз пять-шесть, он предпочитал свой клуб, но метрдотель знал, что это капитан американской подводной лодки. Поэтому обоим оказали достойный прием, отвели удобный столик в углу, подальше от оркестра; они заказали напитки и ужин. - Очень славные здесь люди, - одобрительно сказал Дуайт. - Я ведь прихожу не так часто, и когда прихожу, трачу не так много. - А я прихожу очень часто. - Мойра на минуту задумалась. - Знаете, вы очень везучий человек. - Почему вы так считаете? - У вас есть дело, вы все время заняты. Раньше капитану Тауэрсу и в мысль не приходило, что он счастливчик. - Да, верно, - медленно произнес он. - Мне и правда некогда болтаться зря и валять дурака. - А мне есть когда. Больше мне нечем заняться. - Вы что же, совсем не работаете? Никаких обязанностей? - Никаких. Иногда гоняю по нашим полям вола с бороной, ворошу навоз. А больше делать нечего. - По-моему, вам бы неплохо найти какую-то службу в городе. - По-моему тоже, - не без язвительности ответила Мойра. - Но это совсем не так просто. Перед самой войной я получила диплом с отличием в нашей лавочке, моя специальность - история. - В лавочке? - В университете. Потом думала выучиться машинописи и стенографии. Но какой смысл потратить на это год? Я бы не успела закончить курс. А если бы и закончила, никакой работы не найдешь. - Вы хотите сказать, что деловая жизнь сходит на нет? Мойра кивнула. - Очень многие мои подруги остались не у дел. Предприниматели и коммерсанты не работают, как прежде, и им не нужны секретари. Половина папиных друзей раньше где-нибудь да служила, а теперь они просто не ходят в свои конторы. Сидят у себя дома, вроде как вышли в отставку. Понимаете, масса учреждений и предприятий позакрывались. - Пожалуй, в этом есть смысл, - заметил Дуайт. - Если у человека хватает денег на жизнь, он имеет право последние месяцы прожить, как пожелает. - И девушка тоже имеет на это право, - сказала Мойра. - Даже если, чем гонять на ферме вола и раскидывать по полю навоз, она пожелает заняться совсем другими делами. - А работы нет никакой? - Я ничего не могла найти. Хотя очень старалась. Но понимаете, я даже на машинке печатать не умею. - Можете научиться, - сказал Дуайт. - Можете поступить на те курсы, вы же собирались. - А какой смысл? Ведь я не успею закончить и не смогу применить свои знания на практике. - Но у вас будет занятие. Вместо двойных порций коньяка. - Все равно чем, лишь бы заняться? - переспросила Мойра. - Отвратительно. Она беспокойно барабанила пальцами по столику. - Это лучше, чем пить лишь бы пить, - возразил Тауэрс. - Не болит голова с похмелья. - Закажите мне еще двойную порцию, Дуайт, - с досадой сказала Мойра. - А потом посмотрим, умеете ли вы танцевать. Ощущая что-то вроде жалости, он повел ее танцевать. До чего же она сейчас уязвима. Поглощенный своими заботами и обязанностями, он как-то ни разу не подумал, что и у тех, кто молод и не успел обзавестись семьей, теперь хватает огорчений и разочарований. Надо постараться, чтобы она приятно провела вечер, решил он и заговорил о фильмах и мюзиклах, которые они оба видели, об общих знакомых. - Холмсы чудаки, - сказала между прочим Мойра. - Мэри просто помешана на своем саде. Они сняли эту квартиру на три года, и она собирается осенью посеять всякую всячину, которая взойдет только на следующий год. Дуайт улыбнулся. - По-моему, очень правильная мысль. Мало ли, что может быть. - И опять перевел разговор на - не столь опасную тему: - Видели вы в "Плазе" фильм Дэнни Кея? Яхты и парусные гонки - темы совсем безопасные, поговорили и об этом. Под конец ужина немного развлеклись эстрадным представлением, потом опять танцевали. А потом Мойра объявила: - Я - Золушка. Нельзя опоздать на поезд, Дуайт. Она прошла в гардеробную, а Дуайт уплатил по счету и встретил ее в дверях. Улицы уже обезлюдели; музыка утихла, рестораны и кафе закрылись. Оставались только пьяные - шатаясь, бесцельно бродили взад-вперед или сваливались замертво и засыпали прямо на тротуарах. Мойра сморщила нос: - Не понимаю, почему это не прекратят. До войны такого не бывало. - Задача не из легких, - задумчиво сказал Дуайт. - И на лодке опять и опять с этим сталкиваешься. Я считаю, на берегу каждый вправе делать что хочет, лишь бы не мешал другим. В такое время, как сейчас, многие просто не могут без спиртного. - Он оглядел полицейского на углу. - Видно, и ваши полицейские того же мнения, по крайней мере здесь, в городе. Я еще ни разу не видел, чтобы пьяного забрали, а уж если - так не за то, что напился. Прощаясь на станции. Мойра поблагодарила его и пожелала спокойной ночи. - Чудный был вечерок, - сказала она. - И весь день тоже. Спасибо вам за все, Дуайт. - Мне тоже было очень приятно, Мойра, - ответил он. - Я уже сто лет не танцевал. - А танцуете совсем не плохо, - заметила Мойра. Потом спросила: - Вы уже знаете, когда надо будет идти на север? Он покачал головой: - Пока не знаю. Как раз перед тем, как мы сошли на берег, мне передали, что в понедельник утром мне и капитан-лейтенанту Холмсу надо явиться к адмиралу Хартмену. Думаю, тогда мы получим все распоряжения и, возможно, уже днем отчалим. - Желаю удачи, - сказала Мойра. - Вы мне позвоните, когда вернетесь в Уильямстаун? - Ну конечно. С удовольствием. Может быть, мы опять пройдемся на яхте или поужинаем и потанцуем, как сегодня. - Вот будет весело! А теперь надо бежать, не то мой поезд уйдет. Еще раз до свиданья и спасибо за все. - Сегодня было очень весело, - сказал Дуайт. - До свиданья. Он стоял и смотрел ей вслед, пока она не скрылась в толпе. Сзади, в легком летнем платье, она немного напоминает Шейрон - или, может быть, он уже забывает и путает? Нет, и правда немного напоминает Шейрон - почти такая же походка. А больше ничего общего. Быть может, оттого она ему и нравится - самую малость чем-то напоминает жену. Он круто повернулся и пошел к поезду на Уильямстаун. Наутро он отправился в Уильямстаунскую церковь - если только позволяли обстоятельства, он никогда не пропускал воскресную службу. А в понедельник в десять утра они с Питером Холмсом были уже в приемной главнокомандующего военно-морскими силами вице-адмирала Дэвида Хартмена. - Он сию минуту вас примет, сэр, - сказал секретарь. - Насколько мне известно, он поедет с вами обоими в резиденцию правительства. - Вот как? Лейтенант кивнул. - Он распорядился подать машину. - Тут зажужжал зуммер, молодой человек скрылся в кабинете и тотчас вышел. - Заходите, пожалуйста. Они прошли в кабинет. Вице-адмирал поднялся им навстречу. - Доброе утро, капитан Тауэрс. Доброе утро, Холмс. Премьер-министр хочет поговорить с вами перед вашим походом, так что сейчас мы к нему отправимся. Но сначала я хочу вручить вам вот это. - Он повернулся и взял со стола объемистую пачку отпечатанных на машинке листов. - Это доклад командира американской подводной лодки "Меч-рыба" о его походе из Рио-де-Жанейро в Северную Атлантику. - Он подал машинописные листы Дуайту. - Очень жаль, что это получено с таким запозданием, но радиостанции Южной Америки чрезвычайно загружены, а доклад очень длинный. Возьмите его с собой и почитайте на досуге. Американец взял пачку, с любопытством полистал. - Это будет для нас драгоценным подспорьем, сэр. Есть тут что-нибудь такое, что повлияет на план операции? - Не думаю. Он обнаружил высокую радиоактивность - атмосферную радиоактивность - на всем обследованном пространстве, на севере, естественно, больше, чем на юге. Погрузился он... давайте-ка посмотрим... - Вице-адмирал взял у Дуайта бумаги, быстро перевернул несколько страниц. - Погрузился на втором градусе южной широты, возле Парнаибы и весь рейс шел с погружением; когда возвращался, всплыл опять на поверхность только на пятом градусе южной широты вблизи Сан-Роке. - Сколько же времени он оставался под водой, сэр? - Тридцать два дня. - Наверно, это рекорд. Вице-адмирал кивнул: - Как будто так. Кажется, где-то он об этом упоминает. - Он отдал Тауэрсу бумаги. - Так вот, возьмите это и внимательно прочитайте. Получите представление об обстановке на севере. Кстати, если вы захотите сами с ним связаться, он направился на "Меч-рыбе" в Уругвай. Сейчас он в Монтевидео. - А в Рио становится опасно, сэр? - спросил Питер. - Да, это надвигается все ближе. Они вышли из кабинета, во дворе ждал электробус. Он бесшумно покатил по пустынным городским улицам на обсаженную деревьями Коллинз-стрит, к зданию правительства. Через несколько минут они уже сидели вокруг стола в обществе премьер-министра Австралии Доналда Ритчи. - Я хотел увидеть вас до вашего отплытия, капитан, - сказал премьер, - хочу сказать несколько слов о цели вашего рейса и пожелать удачи. Я ознакомился с планом операции, мне почти нечего добавить. Вы направляетесь к Кэрнсу, Порт-Морсби и Дарвину и доложите о том, какова там обстановка. Разумеется, особенно интересно выяснить, уцелела ли там хоть какая-то жизнь, будь то люди или животные. И сохранилась ли