- Да вот, купил он браслет,  а  потом  спрашивает  мистера  Томпсона  -
знаешь, такой блондин, очень милый  молодой  человек,  -  не  скажете  ли,
спрашивает, где можно купить "кузнечик".  Хочу,  говорит,  подарить  одной
девочке.
   - Ну и что тут  такого?  -  спокойно  спросила  мисс  Дэвидсон.  -  Для
маленькой девочки очень подходящий подарок.
   - Да, конечно. Только странно командиру подводной лодки покупать  такую
игрушку. Да еще спрашивать ее в ювелирном магазине.
   - Наверно, он ухаживает за какой-нибудь богатой вдовой, а у вдовы  есть
дочка. Браслет для матери, а игрушка для дочки. Что тут такого?
   - Да ничего, - сказала миссис Фрейзер. - Только мы-то  все  думали,  он
ухаживает за тобой.
   - Сильно ошибаетесь, - невозмутимо  заявила  Мойра.  -  Это  я  за  ним
ухаживаю. - И отвернулась. - Мне надо бежать. Так приятно было вас видеть.
Я передам маме от вас привет.
   И она пошла своей дорогой, но про "кузнечик" забыть не могла. Она  даже
спрашивала про них в этот день в магазинах,  но  понапрасну.  Если  Дуайту
непременно нужна эта игрушка, не так-то просто будет ее раздобыть.
   Конечно, сейчас у каждого свой пунктик: Питер и Мэри  Холмс  помещались
на саде, отец на совершенствовании фермы, Джон Осборн на гоночной  машине,
сэр Дуглас Фрауд на портвейне, а теперь вот и Дуайт Тауэрс -  на  палке  с
пружинными подножками. А она сама, похоже,  на  Дуайте  Тауэрсе.  Все  эти
чудачества граничат с безумием, такое уж настало время.
   Хочется помочь Дуайту, еще как  хочется,  но  надо  быть  очень,  очень
осторожной. Возвратясь домой, Мойра вечером отыскала в чулане свой  старый
"кузнечик", тщательно стерла с него пыль. Искусный мастер мог бы  пройтись
по деревянной рукоятке наждачной бумагой, заново покрыть  лаком,  и  тогда
он, пожалуй, выглядел бы как новый,  хотя  сейчас  от  сырости  на  дереве
темнеют пятна. Но в металлические части въелась ржавчина, и в одном  месте
подножка проржавела насквозь, Хоть десять раз тут закрашивай, видно будет,
что вещь не новая,  а  Мойра  еще  слишком  хорошо  помнит  свое  детство:
игрушка, которая уже кому-то служила... даже думать об этом было противно.
Нет, это не выход.
   Во вторник вечером они, как условились прежде,  собрались  в  кино.  За
ужином Мойра спросила, как подвигаются работы на лодке.
   - Недурно, - сказал Дуайт. - Нам дают еще  один  электролизный  аппарат
для восстановления кислорода,  он  будет  работать  параллельно  с  нашим.
Пожалуй, уже завтра к вечеру  с  этим  закончат,  и  тогда  в  четверг  мы
проведем испытания. Думаю, в конце недели отправимся.
   - Это очень нужный аппарат?
   Дуайт улыбнулся.
   - Нам придется немало времени пробыть под водой. Неохота  мне  остаться
без кислорода, тогда либо всплывай  там,  где  воздух  радиоактивен,  либо
задохнись на дне.
   - Значит, этот аппарат вроде как запасной?
   Дуайт кивнул.
   - Нам повезло. Аппарат отыскался на флотском складе во Фримэнтле.
   В  тот  вечер  он  был  рассеян.  Оставался,  как   всегда,   милым   и
внимательным, но Мойра чувствовала - мысли его далеко. За  ужином  она  не
раз пыталась его растормошить; но безуспешно. И в кино  тоже:  Дуайт,  как
положено, старался показать, будто получает от фильма удовольствие  и  рад
доставить удовольствие спутнице, но все это было точно актерская игра  без
живой искорки. Это и понятно, уговаривала себя Мойра, ведь у него  впереди
такое плаванье...
   После фильма они пошли по опустелым улицам  к  вокзалу.  У  полутемного
входа,  под  аркадой,  где   можно   было   спокойно   поговорить,   Мойра
остановилась.
   - Одну минуту, Дуайт. Мне надо вас кое о чем спросить.
   - Давайте, - мягко сказал он, - я слушаю.
   - Вас что-то тревожит, правда?
   - Не то чтобы тревожит, но, боюсь, сегодня вам со мной было скучновато.
   - Это из-за похода "Скорпиона"?
   - Ну что вы, дружок. Я же говорил, это вовсе не опасно. У  меня  другая
забота.
   - "Кузнечик", да?
   В полутьме Дуайт изумленно уставился на нее.
   - Вот те на, откуда вы знаете?
   Мойра тихонько засмеялась:
   - У меня своя разведка. А что вы достали для сына?
   - Удочку. - Он помолчал, потом прибавил: - Наверно, вы думаете,  что  я
рехнулся.
   Мойра покачала головой.
   - Нет, не думаю. А "кузнечик" вы достали?
   - Нет. Видно, их совсем нет в продаже.
   - Знаю.
   Постояли, помолчали.
   - Я отыскала свой, - вновь  заговорила  Мойра.  -  Можете  хоть  сейчас
взять. Но он ужасно старый и металлические части совсем заржавели. Прыгать
все равно можно, но едва ли это хороший подарок.
   Дуайт кивнул.
   - Да, я тогда заметил. Видно, придется поставить на этом крест,  детка.
Если  сумею  вырваться  до  отплытия,  еще  похожу  по  магазинам,   поищу
что-нибудь другое.
   - А я уверена, что достать "кузнечик" можно. Наверно, их  делают  здесь
же, в Мельбурне. Во всяком случае,  в  Австралии.  Только  вот  успеть  бы
вовремя.
   - Бросьте, - сказал Дуайт. - Дурацкая была затея. Да это и не важно.
   - Нет, важно. Для  меня  важно,  -  возразила  Мойра.  Подняла  голову,
посмотрела  ему  в  глаза.  -  К  вашему  возвращению  я  его   раздобуду.
Непременно, даже если надо будет заказать мастеру. Я понимаю, он будет  не
совсем такой, как вам хочется. Но, может быть, и пригодится?
   - Вы очень добры, - глухо  сказал  Дуайт.  -  Я  скажу  дочке,  что  вы
захватили "кузнечик" с собой.
   - Могу и захватить, - сказала Мойра. - Так или иначе, когда мы  с  вами
опять встретимся, эта штука у меня будет.
   - Возможно, вам придется нести ее очень, очень далеко.
   - Не беспокойтесь, Дуайт. Когда мы опять встретимся, она у меня будет.
   В темноте под аркой он обнял ее и поцеловал.
   - Спасибо за обещание, - мягко сказал он. - И за  все  остальное  тоже.
Шейрон не рассердится, что я вас поцеловал. Мы оба вам благодарны.



        6

   Спустя двадцать пять дней "Скорпион" приближался к первой  цели  своего
маршрута. Уже десять дней, начиная с тридцатого градуса от экватора, лодка
не поднималась-на поверхность. Сперва она подошла к  острову  Сан-Николае,
поодаль от Лос-Анджелеса, и, опасаясь неразведанных минных полей, обогнула
город на почтительном  расстоянии.  Обошла  остров  Санта-Роза  с  внешней
стороны; приблизилась к берегу западнее Санта-Барбары; отсюда двинулась  к
северу на перископной глубине, держась в двух милях от  берега.  Осторожно
завернули в залив Монтерей, осмотрели рыбацкую гавань, но  не  увидела  ла
берегу ни признака жизни и почти  ничего  не  выяснили.  Уровень  радиации
везде оказался одинаково высок, и из  осторожности  решили  не  всплывать,
выставляли только перископ.
   Не доходя пяти миль до Золотых ворот, осмотрели Сан-Франциско. Только и
узнали, что мост рухнул. Похоже, опрокинулся  его  южный  устой.  Те  дома
вокруг Парка Золотых ворот, что видны были с моря, изрядно  пострадали  от
взрыва и пожара, похоже, ни в одном нельзя было бы жить. Нигде ни признака
жизни, и уровень такой, что навряд ли в этих местах мог выжить  хоть  один
человек.
   "Скорпион"  пробыл  здесь  несколько   часов:   фотографировали   через
перископ, насколько возможно, вели  наблюдения.  Снова  повернули  к  югу,
дошли до Залива Полумесяца, подошли  на  полмили  к  берегу  и,  ненадолго
всплывая, окликали через громкоговоритель - не отзовется  ли  кто.  Здания
как будто не слишком пострадали, но  на  берегу  по-прежнему  ни  признака
жизни. "Скорпион" пробыл здесь до сумерек, а потом двинулся на север вдоль
берега, держась от него мили за три-четыре.
   С тех пор как подводники пересекли экватор,  стало  правилом  за  время
каждой вахты один раз всплывать, возможно выше поднимать антенну и  ловить
радиопередачу со  стороны  Сиэтла.  Однажды,  на  пятом  градусе  северной
широты, и вправду удалось ее поймать - бессвязные,  бессмысленные  сигналы
продолжались-минут сорок,  потом  оборвались.  С  тех  пор  их  больше  не
слышали. И вот вечером, когда "Скорпион" всплыл вблизи  Форта-Брагга,  при
бурном море  и  сильном  встречном  северо-западном  ветре,  едва  включив
пеленгатор, они вновь услышали сигналы. На этот раз удалось  точно  засечь
направление.
   Дуайт наклонился над картой, на которой штурман, лейтенант Сандерстром,
прокладывал курс.
   - Санта-Мария, - сказал он. - Похоже, вы были правы.
   Они постояли, прислушиваясь - к  несущейся  из  динамика  бессмысленной
тарабарщине.
   - Это случайные сигналы, - сказал наконец лейтенант. - Такое  никто  не
станет выстукивать, даже если ничего не смыслит  в  радио.  Просто  где-то
что-то случайно включилось.
   - Похоже, что так, - Дуайт еще постоял, прислушиваясь. -  Но  там  есть
энергия. А где энергия, там и люди.
   - Не обязательно, - возразил лейтенант.
   - Гидроэлектростанция? Это я  понимаю,  -  сказал  Дуайт.  -  Но,  черт
побери, не могут же турбины два года работать безо всякого присмотра.
   - Представьте, могут. Есть турбины превосходные, очень надежные.
   Дуайт буркнул что-то невнятное и опять наклонился над картой.
   - На рассвете я хочу поравняться с мысом Флаттери. Продолжаем идти, как
сейчас, около полудня определимся и тогда отрегулируем  скорость.  Если  с
виду бухта в порядке, зайдем туда  на  перископной  глубине,  чтобы  можно
было, окажись на дне какая-нибудь помеха, продуть цистерны  и  увернуться.
Может быть, сумеем подойти к Санта-Марии вплотную. А может, и  не  сумеем.
Если подойдем, вы готовы высадиться на берег?
   - Ну конечно, - был ответ. - Я совсем не прочь на  время  выбраться  из
нашей коробки.
   Дуайт улыбнулся. Они шли с погружением уже одиннадцать дней, и хотя  на
здоровье пока никто не жаловался, у всех понемножку разыгрывались нервы.
   - Ладно, только бы не сглазить, будем надеяться, что нам повезет.
   - А знаете, - сказал Сандерстром,  -  если  не  пройдем  через  пролив,
пожалуй, я сумею добраться до станции посуху. - Он потянул к  себе  другую
карту. - Если мы войдем в Грейс-Харбор, я могу выйти на берег  у  Хокуиама
или Абердина. Вот эта дорога ведет прямиком к Бремертону и Санта-Марии.
   - Но это сотни миль.
   - Уж наверно я найду и машину и горючее.
   Капитан покачал головой. Двести миль в легком защитном костюме, когда и
машина, и горючее, и  вся  местность  вокруг  радиоактивны...  невозможная
штука.
   - Запас воздуха у вас только на два часа, - сказал он.  -  Понятно,  вы
можете захватить добавочные баллоны. Но все равно это невозможно. Так  или
иначе мы вас потеряем. Да и не так уж это важно - высадиться.
   "Скорпион" опять погрузился и пошел дальше прежним курсом. Когда  через
четыре часа всплыли, загадочный передатчик молчал.
   Весь следующий день лодка  по-прежнему  шла  на  север  на  перископной
глубине. Теперь капитана всерьез беспокоило настроение команды. В тесноте,
безвылазно в стальной коробке людям становилось невтерпеж;  радиопередачи,
которые могли бы их развлечь, давно уже не  доходят,  пластинки,  сто  раз
прокрученные по бортовому радио, опостылели. Чтобы встряхнуть подчиненных,
подбросить пищу для ума и тему для разговоров, Тауэрс открыл всем желающим
доступ к перископу, хотя смотреть было, в сущности,  не  на  что.  Но  эти
скалистые, ничем  не  примечательные  берега  -  их  родина,  и  один  вид
какого-нибудь кафе и замершего рядом "бьюика" радовал истосковавшиеся души
и развязывал языки.
   В полночь, следуя обычному распорядку, "Скорпион"  всплыл  подле  устья
реки Колумбия.  Вахту  у  капитан-лейтенанта  Фаррела  принимал  лейтенант
Бенсон. Фаррел как раз поднял перископ и, прильнув к окулярам,  настраивал
его на круговой обзор. И вдруг резко обернулся к Бенсону.
   - Ну-ка, позовите командира. На берегу  огни,  от  тридцати  до  сорока
градусов справа по носу.
   Не прошло и двух минут, как все столпились у перископа, один  за-другим
смотрели  и  сверялись  с  картой  -  Тауэрс,  Бенсон  и  Фаррел,  к   ним
присоединились Питер Холмс и Джон Осборн. Капитан  со  старшим  помощником
склонились над картой.
   - Огни в штате Вашингтон, - сказал Дуайт. - Примерно там, где  Лонг-Бич
и Илуэйко. По другую сторону устья, в Орегоне, ни огонька.
   - Гидроэлектростанция, - произнес за плечом командира Сандерстром.
   - Думаю, да.  Если  есть  свет,  работает  электростанция,  это  многое
объясняет. - Дуайт обернулся к физику. -  Мистер  Осборн,  какова  снаружи
радиация?
   - Тридцать в красном секторе, сэр.
   Капитан кивнул. Слишком высока, чтобы можно было выжить, но не  убивает
мгновенно; за последние пять-шесть дней уровень почти не  менялся.  Тауэрс
подошел к перископу, долго стоял, всматриваясь. Нет у  него  ни  малейшего
желания ночью подводить лодку ближе к берегу.
   - Ладно, - сказал он наконец. - Идем дальше прежним  курсом.  Отметьте,
мистер Бенсон.
   Он вернулся к себе и лег. Завтра будет тяжкий и  тревожный  день,  надо
хоть немного поспать. Но он тут же поднялся, в уединении крохотной каюты с
завешенной дверью отпер сейф, где хранились секретные документы, и  достал
браслет; при электрическом свете драгоценность так  и  засверкала.  Шейрон
эта вещица понравится. Дуайт осторожно вложил браслет в  нагрудный  карман
кителя. Потом снова вытянулся  на  койке,  положил  ладонь  на  сверток  с
удочкой и уснул.
   В четыре утра, перед  самым  рассветом,  снова  всплыли  чуть  севернее
Грейс-Харбор. На берегу не видно ни огонька, но ведь в здешних местах  нет
городов, и дорог  почти  нет,  так  что  это  еще  ничего  не  доказывает.
Опустились на перископную глубину, пошли дальше.  Когда  два  часа  спустя
Дуайт вышел в рубку,  в  перископ  видно  было,  что  день  настал  ясный,
солнечный, и  все,  кто  свободен  был  от  вахты,  по  очереди  приходили
поглядеть на пустынный берег. Дуайт  пошел  завтракать,  потом  стоял  над
штурманским столиком, курил, изучал  уже  хорошо  изученную  карту  минных
полей и наизусть знакомый вход в пролив Хуан де Фука.
   В семь сорок пять старший помощник доложил, что на  траверсе  показался
мыс Флаттери. Тауэрс погасил недокуренную сигарету.
   - Ладно, - сказал он. - Входите в пролив, Фаррел. Курс  ноль  семьдесят
пять. Скорость пятнадцать узлов.
   Впервые за три недели гул моторов стал глуше; относительное  затишье  в
стальной коробке показалось гнетущим. Все утро проливом, врезающимся между
Соединенными  Штатами  и  Канадой,  "Скорпион"  двигался  на   юго-восток,
подводники опять и  опять  определялись  при  помощи  перископа,  наносили
маршрут на карту, не раз и не два меняли курс. На берегу  почти  незаметно
было перемен, лишь в одном месте на острове Ванкувер, близ  реки  Джордан,
немалое пространство на южных склонах горы Валентайн опустошили,  судя  по
всему, взрыв и пожар. Как прикинули на "Скорпионе", пострадала площадь  не
меньше чем семь миль на пять; поверхность,  похоже,  осталась  ровная,  но
нигде ни пятнышка зелени.
   - Видимо, взрыв был в воздухе, - сказал Тауэрс, отходя от перископа.  -
Вероятно, чей-то самолет настигла управляемая ракета.
   Близились  места  густонаселенные,  и  теперь  постоянно  двое-трое  из
команды только и ждали минуты, когда офицеры отойдут и  можно  будет  хоть
одним  глазком  глянуть  в  перископ.  Вскоре  после  полудня   "Скорпион"
поравнялся с Порт-Таунсендом и повернул на юг, в Пьюгетский пролив.  Пошли
проливом, по правую сторону от острова Уитби и  перед  вечером  подошли  к
материку, напротив городка Эдмондс, в  пятнадцати  милях  севернее  центра
Сиэтла.  К  этому  времени  минные  заграждения  остались  далеко  позади.
Насколько видно было с моря, город не пострадал  ни  от  бомбежки,  ни  от
пожара, но уровень радиации все равно оставался высокий.
   Тауэрс  внимательно  смотрел  в  перископ.  Если  счетчик  Гейгера   не
ошибается, ничто живое  при  такой  радиации  не  может  протянуть  дольше
нескольких  дней,  и  однако  при  весеннем  солнышке  все  выглядит   так
обыкновенно... невозможно поверить, что здесь нет  людей.  Даже  стекла  в
окнах, за редкими исключениями, целы. Он отвернулся от перископа.
   - Десять влево, семь узлов, - распорядился он.  -  Подойдем  к  берегу,
станем у причала и попробуем некоторое время вызывать по радио.
   Он передал командование  старшему  помощнику  и  приказал  проверить  и
приготовить громкоговоритель. Фаррел  поднял  "Скорпион"  на  поверхность,
ввел в бухту, и они легли в дрейф в  сотне  ярдов  от  лодочной  пристани,
зорко наблюдая за берегом.
   Боцман тронул Фаррела за плечо:
   - Вы разрешите Суэйну глянуть в перископ, сэр? Это его родной город.
   Старшина Ральф Суэйн был  на  "Скорпионе"  оператором  радиолокационной
установки.
   - Ну конечно.
   Фаррел отступил, и Суэйн шагнул к перископу.  Довольно  долго  стоял  и
смотрел, наконец поднял голову.
   - Кен Палья открыл свою аптеку, - сказал он. - Дверь настежь,  и  шторы
на окнах подняты. А вот неоновую вывеску не погасил. Что-то не  похоже  на
Кена жечь электричество средь бела дня.
   - А людей на улицах не видно, Ральф? - спросил капитан.
   Старшина опять приник к окулярам.
   - Не видать. В доме миссис Салливен одно окно разбито, чердачное.
   Он смотрел еще три или  четыре  нескончаемые  минуты,  пока  Фаррел  не
тронул его за плечо и не стал сам к перископу. Суэйн отступил.
   - Видели свой дом, Ральфи? - спросил капитан.
   - Нет. С моря его не видать. Мой дом  повыше,  на  Рейнер-авеню.  -  Он
досадливо передернул плечами. - Никаких перемен не видать. Все  как  было,
так и есть.
   Лейтенант Бенсон взял микрофон и начал окликать берег:
   - Подводная лодка Соединенных Штатов "Скорпион" вызывает город Эдмондс.
Подводная лодка Соединенных Штатов "Скорпион" вызывает город Эдмондс. Если
кто-нибудь нас слышит, просим выйти  на  набережную,  к  причалу  в  конце
Главной  улицы.  Подводная  лодка  Соединенных   Штатов   вызывает   город
Эдмондс...
   Суэйн вышел из рубки и отправился в носовой отсек. Дуайт Тауэрс  шагнул
к перископу, к  которому  уже  приник  было  другой  матрос,  и  сам  стал
осматривать берег. От набережной город круто поднимался в  гору,  открывая
взгляду свои улицы и дома. Через несколько минут Тауэрс выпрямился.
   - Незаметно, чтобы Эдмондсу сильно досталось, - сказал он. - Если бы та
ракета угодила в "боинг" над Эдмондсом, тут только и осталось  бы  гладкое
место.
   - Противовоздушная оборона здесь очень сильна, - возразил Фаррел. -  От
всех управляемых ракет есть защита.
   - Верно. Однако же они прорвались к Сан-Франциско.
   - Но не похоже, чтобы они прорвались сюда. Просто дошла воздушная волна
от ракеты, которая взорвалась над проливом.
   Дуайт кивнул.
   - Видите неоновую вывеску над аптекой? Она  еще  горит.  -  Он  немного
помолчал. - Будем вызывать подольше... скажем, еще полчаса.
   - Слушаю, сэр.
   Капитан уступил место у перископа старшему помощнику, а  сам  отдал  по
переговорному устройству несколько распоряжений,  чтобы  лодка  не  меняла
позиции. Лейтенант Бенсон опять и опять в микрофон  вызывал  берег;  Дуайт
закурил,  прислонился  к  штурманскому  столику.  Недолго  спустя  погасил
сигарету, бросил взгляд на часы.
   От носовой части  донесся  металлический  удар:  с  лязгом  захлопнулся
стальной люк; Тауэрс вздрогнул, обернулся. Через минуту - еще удар,  потом
над головой, на палубе, шаги. Тотчас еще шаги - кто-то бежит по проходу  к
рубке, миг - и на пороге лейтенант Херш. Выпалил:
   - Суэйн вылез в аварийный люк, сэр! Он на палубе!
   Дуайт прикусил губу.
   - Сейчас люк закрыт?
   - Да, сэр. Я проверил.
   Капитан обернулся к боцману.
   - Выставить часовых у обоих люков, носового и кормового.
   Мортимер убежал, и в это время из-за борта послышался громкий всплеск.
   - Попробуйте посмотреть, что он там делает, - сказал Дуайт Фаррелу.
   Старший помощник наклонил перископ до предела и  стал  поворачивать  по
кругу.
   - Почему никто его не удержал? - спросил капитан Херша.
   - Наверно, не успели, очень быстро он изловчился. Перед тем  пришел  из
кормового отсека, сел и грызет ногти. На него и внимания-то не обратили. А
я ничего не видал, осматривал в это время носовую торпедную камеру.  Никто
и ахнуть не успел, а Суэйн уже в  шахте,  крышку  за  собой  захлопнул,  а
наружный люк открыл. Воздух-то снаружи отравленный, вот никто за ним и  не
погнался.
   Дуайт кивнул.
   - Понятно. Основательно продуть шахту,  а  потом  подите  и  проверьте,
хорошо ли задраена наружная крышка люка.
   - Вот, теперь я его вижу, - сказал, не отрываясь от перископа,  Фаррел.
- Он плывет к причалу.
   Дуайт наклонился к окулярам  (пришлось  согнуться  в  три  погибели)  и
увидел пловца.  Выпрямился,  сказал  несколько  слов  занятому  микрофоном
лейтенанту Бенсону. Тот повернул регулятор мощности.
   - Старшина Суэйн, слушайте меня. - Пловец  задержался,  покачиваясь  на
воде. - Приказ капитана: немедленно вернитесь. Если вы возвратитесь сейчас
же, капитан возьмет вас на борт,  даже  рискуя  заражением  лодки.  Но  вы
должны вернуться сию минуту.
   - Иди ты знаешь куда! - донеслось в ответ из динамика  над  штурманским
столом.
   По лицу капитана промелькнула усмешка. Он снова пригнулся к перископу и
смотрел не отрываясь: вот Суэйн подплыл  к  берегу,  вот  вскарабкался  по
лесенке на причал. Чуть погодя Тауэрс выпрямился.
   - Ну, все. - И повернулся к стоящему рядом Джону Осборну. - Сколько он,
по-вашему, протянет?
   - Сперва он ничего не почувствует, - ответил физик. - Вероятно,  завтра
к вечеру начнется рвота. А тогда... ну, кто его знает. У всех  по-разному,
смотря каков организм.
   - Три дня? Неделя?
   - Думаю, да. При таком уровне радиации едва ли дольше.
   - А сколько времени у нас остается, чтобы снова взять его на  борт  без
опасности для всех остальных?
   - Такого опыта у меня нет. Но  уже  через  несколько  часов  любые  его
выделения будут радиоактивны. Если он всерьез заболеет  на  борту,  мы  не
можем ручаться за здоровье команды.
   Дуайт поднял опущенный до предела перископ и приник к окулярам.  Суэйна
можно было еще разглядеть, в мокрой насквозь одежде  он  шагал  по  улице.
Замешкался у аптеки, заглянул в открытую дверь; потом завернул за  угол  и
скрылся из виду.
   - Что ж, он явно не намерен вернуться, - сказал капитан, уступая  место
у перископа помощнику. - Выключите громкоговоритель. Курс на  Санта-Марию,
держаться середины канала. Десять узлов.
   В подлодке воцарилось гробовое молчание, его нарушали  только  команды,
отдаваемые рулевому, приглушенный рокот турбин  да  мерное,  с  присвистом
дыхание двигателя. Дуайт Тауэрс, тяжело ступая,  пошел  к  себе  в  каюту,
Питер Холмс - за ним.
   - Вы не попробуете вернуть его, сэр? Я могу в защитном костюме выйти на
берег.
   Дуайт мельком взглянул на своего офицера связи.
   - Великодушное предложение, капитан-лейтенант, но я его не принимаю.  Я
и сам подумывал о том же. Предположим, мы высадили офицера и двоих людей в
подмогу, чтобы доставить Суэйна  на  борт.  Сперва  надо  еще  его  найти.
Возможно, ради этого мы застрянем тут часов на пять,  и  потом,  допустимо
ли, взяв его в обратный путь, рисковать жизнью всех  остальных  на  борту.
Возможно, он ел зараженную радиацией пищу или  пил  зараженную  воду...  -
Тауэрс чуть помолчал. - И еще Одно. В этом рейсе мы пробудем в погружении,
без настоящего свежего воздуха двадцать семь дней, а  то  и  все  двадцать
восемь. К концу некоторые окажутся в  прескверной  форме.  Хотел  бы  я  в
последний день услышать от  вас,  понравится  ли  вам  при  этих  условиях
провести лишних четыре-пять часов под  водой,  потому  что  это  время  мы
потратили на старшину Суэйна.
   - Понятно, сэр, - сказал  Питер.  -  Просто  я  хотел  предложить  свою
помощь.
   - Ну конечно. Я очень это ценю. Мы пройдем опять мимо Эдмондса  сегодня
ночью  или,  может  быть,  завтра,  когда  рассветет.  Тогда   остановимся
ненадолго и окликнем его.
   Капитан вернулся в рубку и остановился подле вахтенного офицера,  опять
и опять сменяя его у перископа.  Тщательно  наблюдая  за  берегом,  прошли
совсем рядом со входом в канал Вашингтонского озера, обогнули  Форт-Лоутон
и подошли к военной и торговой пристаням в бухте Эллиот,  в  самом  сердце
Сиэтла.
   Город  ничуть  не  пострадал.  У  военного  пирса  пришвартован  минный
тральщик, у торговых причалов -  штук  шесть  грузовых  судов.  В  высоких
зданиях в центре города почти все окна целы.  Слишком  близко  подойти  не
решились - вдруг под водой кроются нежданные препятствия, - но,  насколько
можно судить, глядя в перископ, все очень обыкновенно,  город  как  город,
только людей не видно. И до сих пор горит немало электрических  фонарей  и
неоновых вывесок.
   Капитан-лейтенант Фаррел оторвался от перископа, сказал Тауэрсу:
   - Сиэтл был отлично защищен от нападения с  воздуха,  сэр,  куда  лучше
Сан-Франциско. Мыс Олимпик тянется к западу на сотню миль с хвостиком.
   - Знаю, - отозвался капитан. - И тут было вдоволь управляемых ракет для
заслона.
   Дольше оставаться было незачем. "Скорпион" вышел из бухты и повернул на
юго-запад  к  острову  Санта-Мария;  уже  виднелись   высящиеся   на   нем
башни-антенны.
   Дуайт вызвал к себе в каюту лейтенанта Сандерстрома.
   - Вы готовы высадиться?
   - Все готово, - ответил радист. - Мне только напялить защитный костюм.
   -  Отлично.  Полдела  вы  сделали  заранее,  теперь   мы   знаем,   что
электростанция еще работает. И пожалуй, можно ручаться, что ни одной живой
души тут не осталось,  хотя  наверняка  знать  нельзя.  Ставлю  сто  тысяч
долларов против сосиски, радиосигналы подаются  по  какой-то  случайности.
Только ради того, чтоб выяснить, что это за  случайность,  я  не  стал  бы
рисковать лодкой и уж никак не стал бы подвергать риску вас. Понятно?
   - Понятно, сэр.
   - Так вот, слушайте. Воздуха в баллонах у вас на два часа.  Мне  нужно,
чтобы вы прошли дезактивацию и явились сюда ко  мне  через  полтора  часа.
Часы вы с собой не возьмете, за временем следить буду я.  Каждую  четверть
часа буду сигналить сиреной. Один гудок - через четверть часа после вашего
выхода, два - через полчаса и так далее. Когда услышите четыре гудка,  чем
бы вы там ни были заняты, закругляйтесь. При пятом гудке все бросайте и во
весь дух назад. Еще до шести гудков вы должны быть на "Скорпионе",  пройти
в шахте дезактивацию и задраить за собою аварийный люк. Вы меня поняли?
   - Прекрасно понял, сэр.
   - Хорошо. Сейчас я не слишком жажду выполнить весь план нашего рейса до
мелочей. Мне надо, чтоб вы вернулись на борт в целости  и  сохранности.  Я
нипочем не послал бы вас на берег, мы и так уже знаем почти  все,  что  вы
можете там найти,  но  я  сказал  адмиралу,  что  мы  вышлем  человека  на
разведку. Я не желаю, чтобы вы подвергались лишней опасности. Предпочитаю,
чтоб вы возвратились, даже если не выяснится до конца, откуда  берутся  те
сигналы. Рисковать вам позволительно в одном-единственном случае: если  вы
обнаружите на берегу хоть кого-то живого.
   - Все ясно, сэр.
   - С берега ничего не брать на память. В лодку должны  вернуться  только
вы сами - в чем мать родила.
   - Хорошо, сэр.
   Капитан опять отправился в рубку, а радист - в носовой отсек. При ярком
весеннем  солнце  лодка  медленно,  буквально   ощупью   шла   под   самой
поверхностью воды к  острову  Санта-Мария,  готовая  мгновенно  остановить
двигатели, продуть цистерны и всплыть, попадись на пути какая-либо помеха.
Соблюдалась  предельная  осторожность,  и  лишь  под  вечер,  около   пяти
"Скорпион" лег в дрейф по правую руку от, островного причала, глубина  тут
была шесть сажен.
   Дуайт прошел в носовой отсек  -  здесь,  облачась  в  защитный  костюм,
только  еще  не  надев  шлема  и  кислородных  баллонов,  сидел  лейтенант
Сандерстром и курил.
   - Ну, приятель, валяйте, - сказал Тауэрс.
   Молодой человек смял сигарету и поднялся, два матроса  надели  на  него
шлем, приладили за плечами баллоны. Сандерстром  проверил,  как  поступает
воздух, глянул на манометр, поднял большой палец - порядок! -  забрался  в
шахту и задраил за собой люк.
   Выйдя на палубу, он потянулся и глубоко вздохнул  -  какое  наслаждение
выбраться из стальной коробки, увидеть солнечный свет!  Потом  открыл  люк
надстройки, вытащил стянутую полосами пластика надувную  лодку,  развернул
ее, подсоединил к баллону  и  накачал  воздух.  Привязал  фалинь,  спустил
резиновую лодку на воду, взял весло и повел лодку к корме  "Скорпиона",  к
трапу за боевой рубкой. Спустился в лодку и оттолкнулся от стального  бока
"Скорпиона".
   Управлять лодкой при помощи единственного весла было не очень-то ловко,
и к причалу Сандерстром  добрался  только  через  десять  минут.  Накрепко
привязал лодку, вскарабкался по отвесной лесенке;  едва  сделал  несколько
шагов по причалу,  взревела  сирена  "Скорпиона".  Сандерстром  обернулся,
приветственно махнул рукой и зашагал дальше, на берег.
   Он дошел до каких-то строений, выкрашенных серой краской, вероятно, это
были склады. На ближайшей стене, под колпачком для  защиты  от  дождя,  он
заметил выключатель; подошел, повернул - над головой  вспыхнула  лампочка.
Сандерстром снова выключил свет и пошел дальше.
   Потом он увидел общественную уборную. Помешкал, перешел через дорогу  и
заглянул внутрь. На пороге одной кабинки растянулся  сильно  разложившийся
труп в военной форме. Собственно, чего  еще  можно  было  ожидать,  однако
зрелище это отрезвляло. Сандерстром повернулся и снова вышел на дорогу.
   Школа связи находится по правую ее сторону, в  нескольких  обособленных
зданиях. Учебные корпуса  знакомы  Сандерстрому,  но  ему  надо  не  сюда.
Шифровальный отдел - слева от дороги, и по соседству с ним почти наверняка
можно отыскать помещение главного радиопередатчика.
   Сандерстром вошел в кирпичный корпус шифровального  отдела  и  подергал
одну за другой двери в коридоре. Все двери оказались заперты, кроме двух -
от уборных. Туда он не заглянул.
   Он вышел наружу и огляделся. В глаза бросилась трансформаторная станция
со множеством проводов и изоляторов, и он пошел вдоль проводов  к  другому
двухэтажному зданию, деревянному. Подходя,  услышал  рокот  электрического
двигателя, и в ту же минуту дважды прогудела сирена "Скорпиона".
   Когда она смолкла, опять донесся тот же рокот, и Сандерстром  пошел  на
звук, к электростанции. Работающий генератор  оказался  невелик,  на  глаз
мощностью киловатт в  пятьдесят.  Все  стрелки  на  приборной  доске  были
спокойны, лишь одну - указатель температуры - занесло в красный сектор.  И
сквозь ровное гуденье пробивалась какая-то скрипучая нотка.  Пожалуй,  эта
машина скоро испустит дух, подумал Сандерстром.
   Он вышел из генераторной и прошел в административный корпус. Тут  двери
стояли незапертые, некоторые  распахнуты  настежь.  Первый  этаж,  видимо,
отведен был под конторы, во всех комнатах полы,  точно  сметенными  ветром
осенними листьями, устланы  бумагами  и  радиограммами.  В  одной  комнате
вырвана с мясом оконная рама, тут немало бед натворил  дождь.  Сандерстром
подошел к  пустому  проему  в  стене  и  выглянул  наружу:  оконная  рама,
сорванная с петель, валялась на земле.
   Он поднялся на второй этаж, отыскал главную аппаратную.  Вот  они,  два
пульта, над  каждым  высится  металлическая  стойка  передатчика  со  всей
аппаратурой. Один передатчик заглох, стрелки всех приборов на нуле.
   Второй передатчик у окна, оконная рама тоже сорвана с  петель  и  упала
поперек пульта. Верхний угол рамы  торчит  из  оконного  проема  наружу  и
подрагивает от несильного ветерка. Другим верхним углом рама  опирается  о
лежащую на пульте опрокинутую бутылку из-под кока-колы.
   Сандерстром протянул руку  в  защитной  перчатке  и  тронул  раму.  Она
качнулась,  стукнула  по  ключу   передатчика,   стрелка   миллиамперметра
дернулась кверху. Сандерстром  отпустил  раму,  и  стрелка  упала.  Вот  и
завершена одна миссия подводной лодки Соединенных  Штатов  "Скорпион",  он
увидел воочию то, ради чего пройдено  десять  тысяч  миль,  что  поглощало
столько усилий и внимания в Австралии, на другой, стороне земного шара.
   Сандерстром снял оконную раму с пульта  и  осторожно  положил  на  пол;
деревянный переплет ничуть не пострадал, раму запросто можно бы починить и
вставить на место. Сандерстром подсел  к  пульту  и,  пальцем  в  перчатке
нажимая на ключ, начал передавать открытым текстом:
   "Говорит остров Санта-Мария. Докладывает  подводная  лодка  Соединенных
Штатов "Скорпион". Никого живого здесь нет. Заканчиваю". Он  повторял  это
опять и опять, а тем временем трижды прогудела сирена.
   Он сидел и почти машинально повторял все ту  же  весть,  которая  почти
наверняка уже доносилась до Австралии, а взгляд блуждал по  сторонам.  Вот
лежит коробка с американскими сигаретами, недостает всего  двух  пачек,  о
таких сигаретах он только мечтал, но слишком четок приказ  капитана.  Есть
две-три  бутылки  кока-колы.  А  на  подоконнике  еще  громоздится  стопка
еженедельника "Сатердей ивнинг пост".
   Прикинув,  что  он  проработал  уже  минут  двадцать,  радист  решил  -
довольно. Последние три раза  он  закончил  сообщение  словами:  "Передает
лейтенант Сандерстром. На борту все в порядке. Идем  дальше  на  север,  к
Аляске". И прибавил: "Станция прекращает работу".
   Он снял руку с ключа и откинулся на спинку стула. Ей-ей,  эти  лампы  и
катушки, этот миллиамперметр и преобразователь внизу потрудились на славу.
Почти два года  безо  всякого  присмотра  и  замены  -  а  действуют,  как
новенькие! Он поднялся, осмотрел  аппарат,  щелкнул  тремя  выключателями.
Обошел передатчик кругом, открыл заднюю панель  -  надо  же  узнать,  чьей
фирмы эти лампы; с удовольствием послал бы им письменную благодарность.
   Он еще раз поглядел на коробку первоклассных сигарет  -  нет,  капитан,
конечно, прав: они должны быть радиоактивны, такое курево - верная смерть.
С сожалением он оставил их на место и  спустился  по  лестнице.  Прошел  в
генераторную, где все еще работала  машина,  внимательно  осмотрел  панель
управления, выключил рубильник, другой.  Гул  стал  затихать;  Сандерстром
выждал, пока все замерло. Да, отменно поработала эта  машина  и,  если  бы
сменить подшипники, еще долго служила бы не хуже. Тошно от одной  мысли  -
оставить ее на ходу, покуда не разлетится вдребезги.
   Пока он тут был, сирена подала  голос  четыре  раза,  и  свое  дело  он
сделал. В запасе еще четверть часа. Можно все  как  есть  обследовать,  но
чего ради? В жилых домах он только и найдет трупы, как там, в  уборной,  а
видеть их нет ни малейшего  желания.  Если  взломать  дверь  шифровальной,
возможно, там найдутся бумаги, интересные для австралийских историков,  но
ему не разобраться, которые интересны, да и  все  равно  капитан  запретил
брать что-либо на борт.
   Сандерстром вернулся туда, откуда вел передачу. Осталось еще  несколько
свободных минут, и он сразу взялся  за  журналы.  Как  он  и  ожидал,  тут
нашлись три номера, выпущенные после  того,  как  "Скорпион"  перед  самой
войной вышел из Пирл-Харбор - ни он сам и ни один человек на подлодке этих
номеров  не  видел.  Сандерстром  жадно  их  перелистал.  Тут   были   три
заключительные главы романа "Леди и лесоруб". Он сел и принялся читать.
   Не успев прочитать и половины первого отрывка,  он  очнулся:  пять  раз
кряду взвыла сирена. Надо идти. Мгновенье он колебался, потом свернул  три
выпуска газеты в трубку и сунул  под  мышку.  Надувная  лодка  и  защитный
костюм радиоактивны, их придется оставить в забортном отсеке  "Скорпиона",
их промоет морская вода; газеты можно засунуть в резиновую лодку, выпустив
из нее воздух - и, может быть, они уцелеют, может быть, в безопасных южных
широтах удастся  отмыть  их  от  радиации,  просушить  и  дочитать  роман.
Сандерстром вышел из здание  радиостанции,  заботливо  затворил  за  собой
дверь и зашагал к причалу.
   Чуть не доходя до причала напротив пролива стояла офицерская  столовая.
Высаживаясь на берег, Сандерстром едва скользнул по ней  взглядом,  а  вот
сейчас что-то привлекло его внимание, и он свернул к ней, полсотни  лишних
шагов не в счет. То была глубокая веранда,  с  нее,  конечно,  открывается
красивый вид. Оказалось, там обедают.  В  плетеных  креслах  сидят  вокруг
стола пятеро мужчин в хаки и две женщины; под легким  ветерком  затрепетал
край летнего платья. На столе - стаканы с виски и старомодные рюмки.
   На миг Сандерстром обманулся и поспешно подошел ближе. И остановился  в
ужасе: это застолье длилось  больше  года.  Он  отшатнулся  и  заспешил  к
причалу,  скорей,  скорей  назад,  в  тесную,  наглухо  закрытую  стальную
коробку, где надежно, безопасно, где тепло от близости товарищей.
   На палубе он выпустил воздух из надувной лодки, свернул ее,  в  складки
сунул газеты. Торопливо разделся, шлем и всю  одежду  сложил  в  забортный
отсек, захлопнул и запер крышку, спустился в шахту и  включил  душ.  Через
пять минут он вступил во влажную духоту подводной лодки.
   У выхода из тамбура ждал Джон Осборн, со всех сторон  обвел  прибывшего
счетчиком Гейгера,  ничего  худого  не  обнаружил,  и  еще  через  минуту,
опоясанный полотенцем, Сандерстром  уже  докладывал  в  капитанской  каюте
Дуайту Тауэрсу, рядом застыли офицер связи и первый помощник капитана.
   - Мы получили ваши радиосигналы, - сказал Тауэрс. - Не знаю,  дошли  ли
они уже до Австралии, это ведь долгий путь. Там  около  одиннадцати  утра.
Как вы думаете?
   - Думаю, передачу приняли, - ответил радист. - Там сейчас осень, гроз и
электрических помех не так уж много.
   Тауэрс разрешил ему пойти одеться и обратился к помощнику:
   - Эту ночь останемся на месте. Уже семь часов, пока  дойдем  до  минных
полей, стемнеет. - Без путеводных огней он не решался в темноте лавировать
в заминированном проливе Хуан де Фука. - Здесь нас  не  застигнет  прилив.
Солнце взойдет в четыре пятнадцать,  по  Гринвичу  это  полдень.  Тогда  и
пойдем.
   Ночь подводники провели в спокойной бухточке подле Санта-Марии, глядели
в перископ на береговые огни. А на рассвете двинулись в  обратный  путь  и
сразу же налетели на илистую мель. Начинался отлив,  предстояли  два  часа
мелководья, и однако, если верить карте, глубина  под  Килем  должна  была
быть шесть футов. Продули цистерны, пытаясь всплыть, но безуспешно, только
уши заложило от резкого перепада давления  в  корпусе;  ругательски  ругая
картографов, дважды повторили попытку - и все понапрасну. Как ни  досадно,
пришлось ждать прилива, только к девяти  утра  удалось  выйти  в  канал  и
направиться на север, в открытое море.
   В двадцать минут одиннадцатого лейтенант  Херш,  который  нес  вахту  у
перископа, вдруг объявил:
   - Впереди идет лодка!
   Старший помощник бросился к нему, на мгновенье приник к окулярам.
   - Зовите капитана! - И, когда вошел Дуайт, доложил: -  Прямо  по  курсу
лодка с подвесным мотором, сэр. До нее примерно три мили. В лодке человек.
   - Живой?
   - По-моему, живой. Лодка идет своим ходом.
   Дуайт подсел к перископу, долго присматривался. Потом поднялся.
   - По-моему, это Суэйн, - негромко сказал он. - Кто бы это  ни  был,  он
удит рыбу. Похоже, Суэйн раздобыл  моторную  лодку  и  горючее  и  занялся
рыбной ловлей.
   Фаррел ошеломленно посмотрел на него.
   - Надо же!
   Капитан немного поразмыслил.
   - Подойдите к лодке  поближе  и  ложитесь  в  дрейф.  Мне  надо  с  ним
поговорить.
   В "Скорпионе" все смолкло, только и слышались команды  Фаррела.  Вскоре
он велел остановить двигатели  и  доложил  капитану,  что  моторная  лодка
рядом. Дуайт взял микрофон на длинном проводе и подошел с ним к перископу.
   - Говорит капитан Тауэрс, - сказал он. - Доброе утро, Ральфи. Как дела?
   - Отлично, кэп, - донеслось в ответ из динамика.
   - Ловится рыба?
   Суэйн  выпрямился  в  лодке,  поднял  так,  чтоб  увидели  в  перископ,
пойманного лосося.
   - Одну поймал... обождите минуту, кэп, вы запутаете мою леску.
   У перископа Дуайт усмехнулся:
   - Сейчас он ее смотает.
   - Может, мне подать немножко вперед? - спросил Фаррел.
   - Не надо. Держитесь на месте. Он уже выбирает лесу.
   Они  выждали,  и  рыболов  благополучно  собрал  свою   снасть.   Потом
заговорил:
   - Послушайте, кэп, вы меня, верно, считаете подлецом - взял и  удрал  с
корабля.
   - Ничего, приятель, - сказал Дуайт. - Я все понимаю. Только вот на борт
вас уже не возьму. Мне надо думать обо всей команде.
   - Ну, ясно, кэп, я ж понимаю. Я "горячий" и, наверно, с каждой  минутой
становлюсь горячее.
   - А сейчас как самочувствие?
   - Покуда в порядке. Может, вы спросите мистера Осборна, долго еще я  не
скисну?
   - Он думает, примерно еще день, а потом вам станет худо.
   - Что ж, с последним днем мне здорово повезло,  -  отозвался  из  лодки
рыбак. - Вот была бы досада, если б пошел дождь.
   Дуайт засмеялся:
   - Правильно, так и надо рассуждать. Скажите, а что делается на берегу?
   - Все умерли, кэп... ну, вы это, верно, и сами знаете. Я побывал  дома.
Мать с отцом лежат мертвые в постели...  по-моему,  они  что-нибудь  такое
приняли. Пошел поглядеть на свою девушку, а она тоже мертвая. Не надо было
мне туда ходить. Ни собак, ни кошек не видать, и птиц нет, ни единой живой
твари... тоже, верно, все перемерли. А так вроде все как было. Я  виноват,
что удрал с корабля, кэп, а только рад, что воротился домой. - Он помолчал
минуту, потом прибавил:  -  У  меня  есть  своя  машина,  и  есть  чем  ее
заправить, и своя лодка есть, и подвесной мотор, и вся рыболовная  снасть.
И денек выдался славный