енно они пришли в себя. Почти стали снова друзьями. Когда Куан Мэн огляделся, он почувствовал себя не в своей тарелке. Здесь собирался совсем другой народ, чем в тех барах, к которым он привык. Уверенные люди, знающие свое место в жизни, люди с профессией или с собственным делом, люди, либо добившиеся успеха, либо родившиеся в преуспевающих семьях. Однако почти все они держались так, будто проводили время недостойным обра- 135 зом - то ли нервничали из-за того, что пришли не с женами, то ли еще что. Они были похожи на маленьких мальчиков, которых застукали с руками в карманах. Но после первой же бутылки пива Куан Мэн перестал обращать на них внимание. - Счастливчик ты, Порция! - говорил Хок Лай. - Представляешь, сколько беленьких девочек ждет тебя, смуглого чужестранца. Напиши мне и подтверди - точно ли, что белые девочки предпочитают черных мужчин. - Да иди ты! - Чего - иди ты! Ты что, не слышал? - Если что и правда, так им, наверное, нравятся настоящие черные, негры, а не индусы вроде меня. - Брось ты! Ты ж черней любого негра! Мы тебя еле видим в темноте, что, не так? - Кончай дурака валять! - Но ты же действительно везунчик, скотина! - не отставал Хок Лай. - В чем это мне повезло? Ты тоже когда-нибудь поедешь за границу. Вот женись на этой своей курочке, которая золотые яйца несет, - на Сесилии. Хок Лай уже успел похвалиться своей близкой помолвкой с Сесилией. В конце месяца он уходил из страховой компании в банк будущего тестя. Хок Лай и Порция разговаривали преимущественно друг с другом, и Куан Мэн не был уверен, помнят ли они о его присутствии. Нет, наверное, думал он. А может, да. Бывает иногда, что присутствие третьего человека оживляет беседу, даже когда этот человек принимает в ней пассивное участие. Нет, не то чтобы он играл роль буфера. Его функция многозначней, поэтому ее трудно определить. Ясно было одно - Куан Мэн чувствовал, что между ним и его друзьями появилась не вполне отчужденность, но какая-то отдаленность. Какими разными мы становимся, подумал он и тут же понял, что это началось давно, что они были разными уже в школьные годы, в самом начале их дружбы. Просто сейчас разница между ними сделалась отчетливей, а дальше будет еще отчетливей. И пути их разойдутся. Куан Мэн понимал, что вместе им осталось быть совсем недолго. Вот уедет Порция в Англию, вот женится Хок Лай. Я один останусь неустроенным... Хотя Куан Мэн утверждал, что всю жизнь будет клерком и что его образ жизни будет точным повторением отцовского, он все-таки не мог представить себя в будущем. Невозможно повторить отцовскую жизнь - вообще ничего нельзя повторить, а если повторение будет неточным, то и сходство будет неполным. А самое важное - это разница. Куан Мэн был молод и не мог поверить, что его жизнь так и пройдет, как он предсказывал. В молодости люди бывают способны провидеть будущее, и часто правильно, но они не в силах поверить тому, что знают. Может быть, это их спасает, хотя в конечном счете ничто никого не спасет. ГЛАВА 18 Дверь была раскрыта настежь, и Куан Мэн видел Бун Тека на диване с книгой в руках, но все равно решил постучаться. - Заходите, заходите! Милости просим! - Бун Тек поднялся с дивана, протягивая руку. - Садитесь. Жена на кухне, производит какие-то последние операции с обедом. Мэй Ай! Куан Мэн пришел. В комнату вошла жена в сопровождении Анны. - Познакомься, Мэй Ай, это наш сосед Куан Мэн. А с Анной вы должны быть знакомы - она двоюродная сестра жены. Куан Мэн поздоровался. Он много раз видел жену Бун Тека во дворе. На вид ей не было и двадцати, она была тоненькая, в таких же, как у Анны, очках. Забавно, думал он, значит, и правда близорукость у них в роду. Никак он не рассчитывал встретиться здесь с Анной. - Вам, мужчинам, придется пока побыть в одиночестве, - сказала Мэй Ай. - Извините, Куан Мэн, но если мы не вернемся на кухню, то обеда не будет! - Конечно, конечно, - торопливо ответил Куан Мэн. Анна смущенно улыбалась ему, явно довольная его удивлением. Женщины исчезли за кухонной дверью. - Выпьем перед обедом, Куан Мэн? Что вам? - спросил Бун Тек. - Пива, если можно. Пока Бун Тек ходил к холодильнику за пивом, Куан Мэн осматривался. Комната обставлена просто, но со вкусом. Стены окрашены в неяркий зеленый цвет, по стенам развешаны репродукции с картин Ван Гога, Сезанна и местные, сингапурские батики. Куан Мэн, привыкший к побеленным стенам, залюбовался этой зеленой комнатой. Длинные книжные полки с книгами, проигрыватель и целая стопка долгоиграющих пластинок. Жена Бун Тека повесила на окна шторы из зеленого с золотом батика, а на диван и кресла положила подушки из той же ткани. С потолка свисал японский абажур из молочно-белой бумаги, а в углу, за одним из кресел, стоял торшер под красным абажуром. Узкий, длинный кофейный столик перед диваном завален журналами, а на столике ваза со свежими цветами. Куан Мэн никогда бы не поверил, что стандартная квартира может стать такой нарядной и уютной. Их квартира была местом для жилья - и только. Никогда никто не пытался придать ей привлекательный вид. Оказывается, для этого и нужното немного! Все дело в том, заинтересован ли человек в том, чтобы сделать свое жилище, свою жизнь привлекательной. Вернулся Бун Тек с пивом. - Как у вас уютно, Бун Тек. - И недорого обошлось. Всю эту мебель отыскала Мэй Ай. Она любит бродить по толкучке, знаете, которую называют "воровской базар". Куан Мэн знал не столько толкучку, сколько нестерпимо вонючий канал, на берегу которого она располагалась. Отчаянная эта Мэй Ай, если ее даже такая вонища не останавливает. Про толкучку рассказывали, что в былые времена воры сбывали там краденое - если чей-то дом оказывался ограбленным, то можно было на другой день с утра прийти на "воровской базар" и отыскать там свое добро. Возвращали его, конечно, не даром, а за деньги, но дорого не брали. Куан Мэн рассматривал горшочки с кактусами. - У вас прекрасно! Моя квартира рядом с вашей - как хлев. - Потому что это не ваша квартира. Вот женитесь, начнете жить самостоятельно и устроите все по своему вкусу. Мои родители жили в таком же хлеву, и я с ними, пока мы с Мэй Ай не поженились. Живя с родителями, я совершенно не интересовался домом. Постель застелю - и все. Теперь не так - теперь я чувствую, что это мой дом. - Очень у вас хорошо! - в третий раз восхитился Куан Мэн. - Мне кажется, что очень важно уделять внимание обстановке, в которой живешь. Это и есть стиль жизни. Дом как жизнь - как устроишь, так и будет. Нужно об этом помнить и брать жизнь в свои руки. Хотя мне часто кажется, что даже наше поколение, которого война уже не коснулась, недостаточно сознает это. Плывем себе по течению, живем, как получится. Я и в школе всячески ста- раюсь внушить детям эту мысль. По-моему, это важно. - Вы, наверное, хороший учитель, Бун Тек. - Стараюсь. Каждый должен стараться делать все как лучше. Уж если что-то делаешь, лучше это делать хорошо. - Даже когда твоя работа не имеет смысла? - Все имеет смысл. Как хотелось Куан Мэну поверить в это! Но почему-то не получалось. Он действительно хороший учитель, подумал Куан Мэн. Как он убедительно это сказал - не назидательно, а как-то так, что стало похоже на правду. Вслух он произнес другое: - Я не совсем согласен. Бывают вещи, работа например, - уточнил он, - в которой нет никакого смысла. Куан Мэн вспомнил свою работу. - Работа может казаться бессмысленной, но на самом деле она нужна. Все зависит от того, с какой точки зрения смотреть. Мне думается, что всякую деятельность следует рассматривать в контексте всего общества. Прежде всего необходимо признать, что человек - животное социальное. Он живет в обществе, а чтобы общество функционировало, в нем должна выполняться работа разного рода. Тем не менее, к какой бы категории ни относилась работа, какого бы рода она ни была, она обязательно входит, как винтик, в сложный общественный механизм. Как колесико в часах, скажем. Каждая деталь механизма важна и имеет смысл. - Может быть. Но разве в старые времена не рассуждали точно так же, чтобы оправдать необходимость рабства для общества? Какой-то греческий философ, забыл, как зовут, что-то говорил об этом, да? - Сейчас мы не находим оправданий рабству, - возразил Бун Тек. - Просто называем его по-другому. Если общество заставляет человека делать бессмысленную работу, то это тоже рабство. - Ну что вы! - мягко остановил его Бун Тек. Куан Мэн смолк. Он вообще не любил споров. Они казались ему тоже бессмысленными, потому что почти никогда не бывало, чтоб один из спорщиков согласился с точкой зрения другого или чтоб кого-нибудь удалось переубедить. Не надо мне спорить, решил он. А то кончится тем, что я разозлюсь на Бун Тека, а он - на меня, а я не хочу на него злиться. - Надо только понять, что современное общество - структура сложная, и чем она современней по форме, тем сложней. Естественно, что такое общество не может не иметь множества необходимых функций разного рода, от самых значительных до самых примитивных. Собственно говоря, степень дифференциации определяет уровень развития общества. - Бун Тек сделал паузу, может быть рассчитывая, что Куан Мэн продолжит спор, но, не встретив возражений, продолжал: - На первый взгляд теория водоноса и дровосека, как неизбежных членов общества, выполняющих свои функции, кажется вопиющей несправедливостью, но, как это ни парадоксально, в этом заключается смысл демократии. А я и не спорю, все это верно, я не отрицаю, может, это и демократично, я только хочу сказать, что это очень грустно, думал Куан Мэн. Вслух он ничего не сказал. - Я понимаю - это грустно, - продолжал Бун Тек, будто читая его мысли, - но неизбежно. В конечном счете вопрос в том, как научить людей понимать, что, какой бы скучной ни была их работа, она имеет смысл и значение для нормального функционирования общества. - Но удовлетворения она им все равно не даст и интересней от этого все равно не станет! - парировал Куан Мэн. - Верно. Но если людям объяснить, что их работа важна, что без нее не обойтись, что своим трудом они помогают прогрессу и процветанию общества, может быть, это и даст им какое-то удовлетворение. Надо, чтоб они понимали, что участвуют в преобразовании общества, изменяют его к лучшему для своих детей и внуков. Мысль об этом будет им утешением, если уж не даст удовлетворения и счастья. - А как это сделать, Бун Тек? - Это дело политиков. Они должны воспитывать массы в этом направлении. - Они и сейчас это делают. - Делают. - А нас это мало утешает. Открылась кухонная дверь. Обед был готов. Квартира была точно такая же, как та, в которой жил Куан Мэн, и Лимы тоже вынесли обеденный стол - четырехугольный на четыре стула - на кухню. Но кухня у них была чистенькая и нарядная, выкрашенная в лимонно-желтый цвет. В центре стола стояла бутылка с пучком свежих цветов. Обед подали на малайский лад, и тут выяснилось, что Мэй Ай и Анна - полукровки, "перанакан". В окрестностях Перанакана жили китайцы, прадеды и прапрадеды которых переселились в Малайю и Сингапур. Сменилось несколько поколений, и потомки переселенцев переняли малайскую одежду, еду и даже стали говорить на каком-то смешанном малайско-китайском диалекте. Куан Мэн любил острую малайскую еду, особенно наси-лемак - рис, сваренный в кокосовом молоке. Как раз такой рис и приготовила Мэй Ай. - Тебе нравится? - спросила Анна. - Потрясающе! - искренно ответил Куан Мэн. - Анна тоже хорошо готовит, - сказала Мэй Ай. Анна покраснела. - Ты лучше. - Пусть Куан Мэн судит сам, - предложил Бун Тек. - Пускай Анна что-нибудь приготовит и угостит его. - Вот придете к нам еще раз, - улыбнулась Мэй Ай, - заставим Анну готовить. После обеда мужчины снова устроились на диване пить пиво, а женщины остались убирать со стола и мыть посуду. Бун Тек начал рассказывать о своей жизни. Они с Мэй Ай поженились два года назад. Он тогда получил диплом учителя, а Мэй Ай поступила в учительский колледж. Первые месяцы после женитьбы они жили с родителями Бун Тека, но это было не очень удобно. Большая семья, объяснил Бун Тек, дяди, тетки. Молодые почти не могли оставаться вдвоем. Потом им повезло: они подали заявление и получили свою теперешнюю квартиру. Живется им в ней хорошо. Квартира. Куан Мэн все больше проникался ее атмосферой, ощущением покоя и домашней непринужденности, которые дает только счастливая семейная жизнь. Теперь ему казалось, что ничего на свете не может быть лучше счастливой и спокойной семейной жизни. Но, с другой стороны, счастливых семей немного. Он вспомнил Хок Лая и Сесилию. Непонятно почему, но Куан Мэн был уверен, что эти двое не будут счастливы, когда поженятся. Более того, он чувствовал, что Хок Лай и Сесилия тоже знают это, особенно Хок Лай. Знают и готовятся соединить свои судьбы - так беззаботно, так уверенно, так весело! Бесшабашно роют себе яму! Пройдет год, а то и меньше, и Хок Лай начнет бегать за другими, еще через год Сесилия смирится с его изменами ("В интересах дела, - скажет Хок Лай, - в интересах дела мне приходится приглашать людей в ночные клубы"), она все поймет и проведет остаток жизни за игрой в маджонг. Бун Тек поставил пластинку. - Симфония Брамса, - сказал он и пошел открывать новую бутылку пива. Куан Мэн подошел к полкам. У Бун Тека была целая библиотека книг по литературе, истории и политике, в основном дешевых изданий. - Вы много читаете, - заметил он Бун Теку, когда тот вернулся в комнату. - Люблю читать. И Мэй Ай любит. Мы почти никуда не ходим, в кино только иногда, когда идет хороший фильм. И телевизора у нас нет. Я как-то боюсь покупать телевизор. Говорят, это затягивает, а мне бы не хотелось. - Жалко, что я так мало читал, - сказал Куан Мэн. - Никогда не поздно начать, Куан Мэн. Если хотите, можете брать у нас книги. В любое время. В конце концов, мы же соседи. - Спасибо, но я такой ленивый! - Ну, глупости. Стоит только начать, и вы увидите, как вы увлечетесь. Главное тут - начать и не читать всякую дрянь. Тогда вам не будет скучно. Лучше начинать с художественной литературы. Она очень много дает. Бун Тек тут же начал отбирать на полках книги, которые Куан Мэну нужно прочесть. "Преступление и наказание" Достоевского, "Иметь и не иметь" Хемингуэя, "Тигр для Мальгуди" Нарайана. - Так я же все это и за сто лет не прочитаю! - ужаснулся Куан Мэн. - А я вас не тороплю. Можете держать книги, сколько понадобится. Начните с Нарайана,посоветовал Бун Тек, - посмеетесь. Он удивительно остроумно пишет. Женщины закончили свои дела на кухне и подали маленькие чашечки черного кофе. - Ты взял книги почитать? - заинтересовалась Анна. - Можно посмотреть? Куан Мэн показал. - О, вот эта очень смешная! - Анна показала на роман Нарайана. - Надо достать другие его вещи, - сказала Мэй Ай мужу. - Да я искал, - ответил Бун Тек с досадой. - Чуть не все книжные магазины обошел, и никакого толку. И когда у нас наладится книготорговля? Куан Мэн понятия не имел. Он почти не заглядывал в книжные магазины. - Пластинка кончилась, Бун Тек, - сказала Мэй Ай. Бун Тек направился к проигрывателю. - Не нужно больше ничего ставить, - попросила Мэй Ай. - Лучше поговорим с гостями. В этот вечер Куан Мэн был разговорчивей обычного и ничуть не стеснялся. Поворачиваясь к Анне, он всякий раз ловил на себе ее взгляд. Потом, как и предполагалось, Куан Мэн вызвался проводить Анну домой. Они простились с Мэй Ай и Бун Теком, спустились на лифте и вышли на улицу. Было свежо и прохладно. Куан Мэну больше не хотелось говорить. Он молча показал Анне на темнеющие на углу деревья. - Красиво! - восхитилась она. - Старые красивые деревья. Я бы хотела посмотреть на них в лунную ночь. Куан Мэн кивнул. Они долго ехали в пустом автобусе. Кондуктор получил с них за билеты и ушел на дальнее сиденье пересчитывать мелочь из своей кожаной сумки с ремнем. На них он больше не обращал внимания. Они были вдвоем, предоставленные самим себе. На обратном пути Куан Мэн все время чувствовал приятную тяжесть книг, и это как-то обнадеживало. Он хорошо провел время. Бун Тек пригласил его поиграть в бадминтон в следующее воскресное утро, а он пригласил Анну на пляж в субботу после обеда. Добравшись до дому, он сразу лег спать и быстро заснул. ГЛАВА 19 Переменилась погода. Несколько дней над городом не расходилась давящая серость, было невыносимо душно, невозможно было спать, даже раздевшись догола, - потом все переменилось. Небо опять засияло голубизной, дождь растаял в памяти. После дождей появилось множество всякой мошкары, а однажды вечером город заполнили тучи летучих муравьев, которые летели на огонь и, обожженные, сыпались вниз. У Куан Мэна расставили под лампами тазики с водой - муравьев было слишком много, чтобы убивать их руками, а кроме того, убитые муравьи распространяли сладковатый смрад. Когда они падали в воду, растопыренные крылья удерживали их на поверхности, где они бесконечно и безнадежно боролись за жизнь, дергая крохотными конечностями. Теперь по утрам Куан Мэну и его отцу незачем было всматриваться в небо, глядя - пойдет или нет дождь, теперь можно было не сомневаться в неизменно ясной погоде. Куан Мэн приходил на работу и покорно делал свое дело, хотя утешения, о котором говорил Бун Тек, так и не нашел. Он взял в привычку подолгу просиживать в уборной в рабочее время, читая книги, взятые у Бун Тека. Коллеги могли слышать хихиканье из его кабинки и, наверное, думали, что он спятил - а он всего только читал Нарайана, и ему было смешно. Потом его увлек Хемингуэй. В субботу после работы Куан Мэн отправился за Анной, в ее колледж. Он пришел слишком рано и решил, что подождет у больших кованых ворот. У них, наверное, еще лекции, подумал он и закурил. Наконец по одной, по две и стайками начали выходить молодые учительницы. Большинство выходило пешком, но кое-кто выезжал на мотороллерах или на машинах. Появилась Анна. Она явно обрадовалась Куан Мэну. Они пошли обедать в кафе, заказали малайскую еду и попросили положить побольше перца. Потом сели в автобус и поехали через весь город. У Бедака автобус свернул к огромному участку земли, недавно отвоеванному у моря. Лежали горы желтой, вздыбленной почвы, на которой сгрудились громадные машины, краны и длинные конвейерные линии. Слева гигантские экскаваторы вгрызались в Сиглапские холмы. Выглядело все это очень внушительно, но Куан Мэн отчего-то пожалел тех, кто жил в маленьких домиках, которые раньше стояли на самом берегу, а теперь оказались на пустыре с желтой землей. Их строили окнами на море, но море стало далеко, а они, нелепые и ненужные, смотрели на еще не осевшую землю. Стрелы кранов, высоко взметнувшиеся над горами земли, были оранжевым чертежом в небесной синеве. Пыльной, пересохшей почве так недоставало травы и деревьев. Их, конечно, скоро здесь высадят. И поселят людей. Как всегда после дождей, пляж был чистым от мусора, от красноречивых остатков людского пребывания, но он был весь завален сохнущими водорослями, плавником и кусками легкого коралла, выброшенными волнами. Море выносило на берег со дна своего какие-то странные, неземные предметы, и даже плавник, долго пробыв в море, утрачивал всякое сходство со своим прежним земным естеством. Куан Мэн и Анна брели по пляжу; время от времени Куан Мэн задерживался у плавника или коралла, переворачивая его ногой. Попадались куски, сиявшие ослепительной белизной. Белым был и песок, будто очищенный приливами и долгим одиночеством дождливых дней, когда люди не решались появляться на море. Таким должен быть песок на необитаемых островах, на островах мечты, которые омывают коралловые моря, осеняют гибкие пальмовые ветви, целует солнце... и все такое прочее. Вода была чистой и прозрачной. Куан Мэн показал Анне свой стиль плавания - чем еще было удивить ее - и даже немного поучил плавать, как он. Они много смеялись, и день кончился неспешно и приятно. На другое утро они встретились в квартире у Бун Тека и Мэй Ай. Куан Мэн не мог говорить - у Бун Тека, не мог говорить - у Мэй Ай. Квартира была частью их обоих. А они были парой, супругами: Бун Тек и Мэй Ай. Куан Мэн принес книги. - Ну как? Дали они вам что-нибудь? - Дали, - медленно ответил Куан Мэн.Конечно, дали, но я не могу сказать, что именно они мне дали, потому что я не знаю. - Я понимаю! - обрадовалась Анна. - Со мной сначала тоже так было. - Со временем, - обнадежил Бун Тек. - Нужно некоторое время, чтобы научиться понимать, что тебе дает чтение. Ну и, может, надо сделать усилие и проанализировать свои впечатления. - Я вот думаю, не надо ни учиться, ни анализировать. Что бы это ни было, пусть остается во мне такой темной штукой, - задумчиво сказал Куан Мэн. - Но это уже леность, - пожурил его Бун Тек. - Леность, - повторил он. - А это серьезный недостаток. - Может быть, - согласился Куан Мэн, - может быть. Они с Бун Теком поехали играть в бадминтон, а Анна осталась готовить обед вместе с Мэй Ай. Играл Куан Мэн с удовольствием, хоть и не очень хорошо. Он был не в форме - с тех пор как кончил школу, ни разу не брался за ракетку и в первые полчаса чувствовал себя ужасно неуклюжим, но потом разошелся и неплохо закончил игру. Он, конечно, сильно выдохся и чувствовал, как мышцы ноют от непривычного напряжения. Сегодня еще ничего, думал он, а вот завтра будет паршиво. Смеяться больно будет. И Куан Мэн решил, что не будет смеяться на следующий день. Дома он принял душ, переоделся и сказал матери, что пообедает у друзей. Освеженный и веселый он заторопился к друзьям. На обед приготовили рис и кэрри {Кэрри - соус из куркумового корня, чеснока и разных пряностей.}. После обеда сидели на балконе, мужчины пили пиво и курили. Мне хорошо сейчас, думал Куан Мэн. Мне давно не было так хорошо. А в принципе все так просто. Обыкновенно даже. Значит, это и есть счастье? И это так просто? Бун Тек и Мэй Ай - самые счастливые люди, каких я видел. Им хорошо друг с другом, они получают удовольствие от простых вещей: от своей маленькой квартиры, от незамысловатой мебели и безделушек, которые они сами подобрали по своему вкусу, от своих книг, пластинок, друзей, а больше всего друг от друга. Ну ясно, в этом же все дело. Они вместе, и это важней всего. Если они вместе, то все остальное - все их вещи - это не так уж важно. К тому же у них нет ничего дорогого. Ни одной дорогой вещи. Они живут по средствам, а средства у них ограниченные. Все дело во вкусе и в стиле жизни. И друг в друге. Когда послеобеденное солнце добралось до балкона и там сделалось жарко, все вернулись в квартиру слушать музыку. Мэй Ай опустила штору, затемнив комнату, и включила вентилятор в центре потолка, который погнал несильную волну воздуха. Анна впервые сидела на диване совсем рядом с ним. Почти касаясь. Куан Мэн чувствовал ее близость. Удивления не было. Жара спала, и Бун Тек предложил прогуляться к водохранилищу Мак-Ритчи. Там должен был играть полицейский оркестр. Всем понравилась мысль о прогулке. Пришли они рано, оркестр еще не начинал. Пошли по дорожке вокруг водохранилища. Бун Тек и Мэй Ай шли впереди, держась за руки. Куан Мэну понравилось, что семейные люди держатся за руки на людях - такое не часто увидишь. Анна шла рядом с ним. Куан Мэн не заметил, когда она взяла его за руку - настолько естественно это вышло, - пока Мэй Ай не обернулась и он не перехватил ее потаенную улыбку, обращенную к Анне. Куан Мэн застыдился, но Анна не отпустила его руку, даже еще крепче стиснула пальцы. Куан Мэн расслабился и начал смотреть по сторонам. Ему было ясно, что что-то решилось, но он не дал себе труда подумать, что именно. Он не умел так быстро анализировать события. Леность, наверное, как говорит Бун Тек. Но его редко занимали такого рода суждения о его характере. Сад, где они гуляли, был кусочком Англии, такой Англии, какую они изучали по учебникам в школе. Противоположный берег водохранилища, казавшегося естественным озерцом, был одет зеленым лесом. Их берег зарос камышом, высоко поднявшим стреловидные стебли. Все было так соразмерно, так спокойно. И было что-то иноземное, не сингапурское, в этом зеленом спокойствии. Над водой поплыли первые аккорды, и они повернули к оркестровой раковине. Отыскали столик на четверых у недавно открытого чайного домика, заказали чаю. Оркестр играл вальсы Штрауса и старые бродвейские мелодии. Собиралась воскресная толпа - у берега, поросшего камышом, на склоне у оркестровой раковины. Толпа была по-воскресному принаряжена, на лицах воскресное выражение. Так показалось Куан Мэну - по воскресеньям у людей совсем особенные лица. Мужчины выглядели так, будто они прикидывают, как сложится наступающая неделя и каким будет завтрашний день; женщины - будто они соображают, что подать к воскресному ужину, а дети были заняты - только настоящим, тем, что их повели на семейную прогулку. Иные из мужчин явно отбывали семейную повинность, другие, похоже, искренно радовались возможности провести время с детьми. Разгуливали группы подростков, которые всем демонстрировали, что им море по колено - по крайней мере пока они в своей компании. Влюбленные парочки прятались за деревьями, за которыми спрятаться было невозможно. Куан Мэн и его друзья уходили из сада, когда уже начали собираться сумерки, горизонт окрасился в пурпурно-лиловый цвет, а темная полоска деревьев на другом берегу стала почти черной и на воде появилось ее короткое черное отражение. Куан Мэн пригласил всех есть сатэ в "Сатэклуб" рядом с кинотеатром "Альгамбра" - ему хотелось отплатить за доброту людей, которые уже два раза кормили его в своем доме. Он не мог пригласить к себе домой. Не то что не мог, а не хотел. Мэй Ай сказала что-то насчет того, что Куан Мэн и Анна хотят, наверное, побыть вдвоем. Анна ответила - не говори глупостей, и все пошли вместе. Народу в это время было немного. Над открытыми жаровнями плыл пряный запах сатэ - кусочков маринованного мяса, нанизанных на вертел. Повар облил их горячим жиром, перевернул вертел, помахал веером над огнем. Сатэ шипели и брызгали жиром. Выйдя из "Сатэ-клуба", Бун Тек и Мэй Ай заявили, что им пора домой. Они явно хотели оставить Куан Мэна с Анной. Спорить было бесполезно - можно было только проводить их до автобуса. Оставшись вдвоем, Куан Мэн и Анна переглянулись - они не знали, куда еще пойти. Да это было и неважно. Постояли в нерешительности. Потом Анна предложила прогуляться до Эспланады. Куан Мэну вспомнилось, как он первый раз пришел на Эспланаду не один, а с Анной и с другими, как ему казалось, что посторонние люди посягают на его тайну, на его вечерние корабли. Сейчас, вдвоем с Анной, все было по-другому. Он смотрел на корабли, на огоньки, мигающие во тьме, на пляску их отражений в воде и не боялся ни за свою тайну, ни за нерушимость своего внутреннего мира. - Странно, - проговорила Анна, - когда смотришь на корабли, обязательно начинаешь думать о далеких странах и хочется уехать. - Почему? - изумился Куан Мэн. - Ты хотела бы уехать? Анна улыбнулась его удивлению. - Конечно, Мэн. Ему это не приходило в голову. Девушка, стоящая рядом с ним, вдруг стала таинственной, и, поняв неожиданно, как мало он ее знает и как далеки от истины его представления о ней, Куан Мэн почувствовал, что только что сделанное открытие нравится ему. Анна улыбалась - ее забавляло его изумление. Она чувствовала, что начинает нравиться ему. Она знала, что должна заговорить первая. - А разве не всем хочется уехать, Мэн? Куан Мэн подумал. - Да, наверное, всем. - Мы все мечтаем убежать, в один прекрасный день взять и убежать, далеко-далеко. Ему и в голову не приходило, что таким, как она, может захотеться убежать. Как плохо он ее знает! - А куда - далеко? - с любопытством спросил он. - В Южную Америку. - Почему именно в Южную Америку? - спросил он, чувствуя себя дураком. - Потому что она совсем другая и она очень далеко. Нет смысла убегать недалеко. Если недалеко, значит, там будет почти то же самое, от чего хочешь убежать. Не так? Анна заглянула в его недоуменное лицо и рассмеялась. Она взяла его за руку и сказала: - Пошли. ГЛАВА 20 Куан Мэн часто виделся с Анной. После работы он шел встречать ее у ворот учительского колледжа или, поужинав дома, шел к ней. Она жила с родителями в старом просторном доме в районе Кэрнхилл. С ее родителями Куан Мэну почти не случалось разговаривать - он никогда не оставался в доме надолго. Входил, здоровался, и они с Анной уходили. Ее отец, плотный и седой, был учителем на пенсии. Когда-то он работал заместителем директора государственной школы в Пасир-Панджанге. Анна ничуть не походила на него; она пошла в мать: и фигурой и очками. У нее было четверо младших братьев и сестра. Куан Мэн всего один раз видел одного из маленьких - тощенького мальчишку лет десяти, украдкой поглядывавшего на них с Анной из-за сверкающих очков; перехватив взгляд Куан Мэна, мальчишка сразу юркнул за угол дома. По вечерам и в воскресные дни Куан Мэн и Анна ходили к Бун Теку и Мэй Ай. Их там всегда радушно принимали, и они чувствовали себя как дома. Куан Мэн стал регулярно брать у Бун Тека книги, прочел всего Достоевского и Хемингуэя и взялся за Сартра. Он привык захватывать с собой книгу, куда бы ни шел, и ему перестало казаться, будто все на него глазеют. Понемногу его жизнь вошла в новое русло. Он больше не испытывал отчаяния по вечерам оттого, что нужно придумать, куда пойти и что делать. Если он не встречался вечером с Анной, просто сидел дома и читал. Родители, которые долго не могли прийти в себя от удивления, привыкли и просто нарадоваться не могли. Они догадывались, что у сына появилась девушка, хотя он с ними об этом не заговаривал. В день помолвки Хок Лая и Сесилии Куан Мэн рано вышел из дому. Анна надавала ему каких-то мелких поручений, а потом он должен был заехать за ней. Анна ожидала его одетая в нарядное, хорошо сшитое китайское платье. Куан Мэн подумал, что и ему следовало приодеться на помолвку друга, но потом решил, что это не имеет значения. Перед особняком Онгов вдоль улицы вытянулся длинный ряд машин, машины заполнили и весь просторный двор особняка. И дом, и сад были ярко освещены и блистали огнями на весь квартал. Они пробрались между машин к воротам с колоннами и с будочкой для сторожа, которую в этот день занимал полицейский. У Онгов была своя охрана. Войдя в сад, они направились к большому дому. Под развесистым деревом стояла группа шоферов. - Куан Мэн! Он увидел Азиза, малайца из их класса. Куан Мэн, Порция, Хок Лай и Азиз бин Мухаммад проучились все годы в средней школе вместе. - Привет, Азиз! Давненько не виделись, а? Ты как? - Ничего. А ты? - Нормально. Познакомься, Азиз, это - Анна. - Здравствуйте, Азиз. - Здравствуйте. - Мы с Азизом учились в одном классе, - пояснил Куан Мэн. - Вот как? Вас тоже пригласили на помолвку? - Не меня. Я привез хозяина с семьей. Видите ли, я - шофер. - Постой, Азиз! Но ты знаешь, что это помолвка Хок Лая? - начал выяснять Куан Мэн. - Хок Лая? Нашего Хок Лая?! - Азиз опомниться не мог от неожиданности. Он смерил взглядом особняк, посмотрел на Куан Мэна. Куан Мэн кивнул. Азиз присвистнул. - Вот так вот, - подтвердил Куан Мэн. Азиз опять присвистнул - видно, ему все не верилось. - Вот это да! Наш Хок Лай? Куан Мэн расхохотался. - И что, ты тоже так процветаешь, Куан Мэн? - Я? Ну что ты! Я обыкновенный клерк. А как ты, Азиз? Как твоя жизнь? - Я-то? Я всего-навсего шофер. Я же тебе сказал. Работаю у Ли, вожу все семейство. У них дом не меньше этого. Очень богатые. Я их привез сюда. Я знал, что здесь что-то происходит, но и подумать не мог, что это как-то связано с Хок Лаем. Вот дела! - опять заволновался Азиз. - А почему вы не пойдете с нами, Азиз? - вмешалась Анна. - Я уверена, если бы Хок Лай знал, что вы здесь, он бы обязательно позвал вас. - Да нет. Нехорошо получится. И хозяин может рассердиться: шофер - и чтоб ходил туда же, куда хозяева ходят. Непорядок. - Да брось ты! - загорячился Куан Мэн. - Не надо, Куан Мэн. Мне и тут хорошо. Мы тут с шоферами устроим свою помолвку, на кухне. Нас накормят, может, и выпить поднесут. - Но ведь вы школьный товарищ Хок Лая, Азиз, - сказала Анна. Азиз рассмеялся, блестя своими великолепными белыми зубами. Куан Мэн всегда завидовал прекрасным зубам и красоте малайцев. Может быть, они все кажутся красивыми потому, что они такие веселые и всегда смеются. - Учились в одном классе, - подтвердил Азиз. А сейчас все это не имеет значения, читал Куан Мэн мысли Азиза. Каждый пошел своим путем. В школе мы все равны, ну, или почти равны, а в настоящей жизни все по-другому. Такова жизнь. Суровая штука, но ничего не поделаешь. Куан Мэн сказал Анне, чтоб она шла вперед. А он ее скоро догонит. Ему хотелось побыть с Азизом, поговорить с ним. О добрых старых временах. Анна простилась с Азизом и без большой охоты пошла в дом. В школе Азиз учился средне. Зато отлично плавал и выступал на соревнованиях в школьной сборной. А после школы, рассказал он Куан Мэну, пришлось долго болтаться в поисках работы. В нескольких местах обещали, но ничего не вышло. На письменные запросы не отвечали. А университет? - спросил Куан Мэн. В университет почему он не поступил, раз малайцы не должны платить за высшее образование? Во-первых, для этого нужно сдать экзамены, объяснил Азиз, что ему не по зубам, во-вторых, он просто-напросто не мог себе этого позволить. Семье надо помогать. Отец Азиза - рыбак, а рыбакам живется несладко. Чтоб заработать, нужно приобрести современную снасть и тралить в открытом море. Прибрежное рыболовство отжило" свое. Какой уж тут лов - при всех этих траулерах, нефтеочистительных установках на прибрежных островах, при засыпке грунтом морских участков и растущем обороте в порту! Рыбаки, которым не на что приобрести моторки и хорошие сети, не могут ни на что рассчитывать. Вся надежда была на Азиза - на единственного в семье, кто получил английское образование. Единственная надежда. Азиз посмеялся, показывая белые зубы. А работы не было. Азиз ничего не говорил, но Куан Мэн все равно знал, что он считает себя жертвой дискриминации. Сингапур - город китайский, и китайцы славятся своей клановостью. Если есть работа, они дадут ее родственникам, потом идут семьи близких друзей, потом земляки и дальше, дальше, дальше. Где уж тут малайцу найти себе работу! К тому же про малайцев всегда говорили, будто они ленивые. Куан Мэна всегда злили эти разговоры, но что поделаешь? Ну и в конце концов, продолжал Азиз, устроился шофером. Не так уж плохо, если вникнуть. Получает полтораста в месяц и еще по три доллара за те дни, когда приходится задерживаться после шести. Но Куан Мэн знал, что Азизу горько. Он же окончил среднюю школу! А какое у шофера будущее? Или у клерка?.. Так что оба они - продукты послевоенного бэби-бума - не могли ждать ничего хорошего от жизни. Лет тридцать-сорок назад, если человеку удавалось получить среднее образование, он что-то собою представлял. А теперь? Азиз заторопил Куан Мэна, сказал, что в большом доме, уж наверное, идет веселье. Они договорились встретиться, хотя оба знали, что, скорей всего, этого не произойдет. Их будет относить все дальше друг от друга, и если даже им приведется еще увидеться, то по чистой случайности. С тяжелым сердцем шел Куан Мэн к дому. Огни как сверкают! В открытые окна он видел людей, они переходили из комнаты в комнату, смеялись, пили. Повернуться и уйти - никто не заметит. Но где-то в доме была Анна, и она ждала его. Анна куда-то пропала, а никого из гостей он не знал. Мужчины были все в галстуках, кое-кто даже в смокинге. Разодетые женщины, по свежим прическам которых можно было догадаться, что они провели послеобеденные часы в парикмахерской. Куан Мэн чувствовал себя не в своей тарелке. Подскочил слуга, одетый в черное и белое, подставил серебряный поднос с напитками. Куан Мэн выбрал пиво. Он осматривался, ища Анну, но ее нигде не было видно. И вообще, не было видно ни одного знакомого лица. Будто он на чужой праздник попал. Группа молодежи привлекла внимание Куан Мэна. - Он лихо обогнул этот угол и пошел, пошел как стрела! - говорил кто-то. - На "брэбхате"? - спросил другой. - Нет, ты что, не видел? "Купер-климакс", - поправил его третий. - У Альфреда был "купер-климакс", и я раз проехался. Вещь! - А он сам? - Слушайте, кто все-таки возьмет завтра Большой приз? Куан Мэн перешел в другую комнату. Комнат в особняке было не меньше двадцати, и каждая раза в два-три больше всей его квартиры. - Гинза вообще какое-то бандитское место, - вещал толстяк в смокинге. - А я все-таки ставлю на первое место Тайвань, - возражал другой. - За десять сингапурских долларов можно взять женщину на всю ночь. И женщина будет делать все, понимаете, все. Раздался одобрительный смех. - Сейчас не сезон, - вмешался худощавый человек в темном костюме. - Сейчас там черт знает как холодно. - Холод сексу не помеха! - заявил кто-то. Опять смех. - А меня холод стимулирует. Помню, как-то зимой в Нью-Йорке как заперся в номере с одной рыжей, так трое суток и не выходил, - сказал толстяк. - Тебе, толстому, хорошо. Тебя жир защищает от холода! - поддразнил его худощавый. - Найди себе толстую женщину, заодно и погреешься, - парировал тот. - Толстуху? Хватит с него жены, куда уж толще! - съязвил кто-то. Взрыв смеха. Худощавый встретился взглядом с Куан Мэном. Куан Мэну сделалось неудобно, и он двинулся дальше. - Куан Мэн! - услышал он голос Хок Лая. - Тебя искала Анна! - А где она? - Успеешь к ней! Сначала выпьем. Хок Лай потащил его в большую комнату рядом. Там был устроен бар. Самый настоящий бар, как показывают в кино: стойка, высокие вращающиеся стулья, пивные бочки, за стойкой зеркало во всю стену, бармены - все, как положено. - Что будешь пить, Мэн? - Хок Лай уже входил в роль хозяина особняка. - Пиво. - Да брось ты! Выпей чего-нибудь покрепче. Ну коньяку, что ли. Есть потрясающий коньяк. Куан Мэну пока не случалось пить ничего понастоящему крепкого. Пиво было его всегдашним напитком. - Да нет, все-таки лучше пиво! - Одно пиво, один коньяк со льдом! - крикнул Хок Лай бармену. - Понимаешь, какое дело, - объяснил он Куан Мэну, - коньяк не пьют со льдом, но я никак не приучусь пить его просто так. Обжигает. Приучишься, хотелось сказать Куан Мэну, кто-кто, а ты обязательно приучишься. - Ну что ты как потерянный? - привязался Хок Лай. - Твоя бесценная Анна пошла к Сесилии. Приданое смотреть. Она рассказала Сесилии, что вы встречаетесь. Ну и когда у вас это самое? Я так понимаю, что ты уже тоже на крючке, а, друг? - Ну что ты, - покраснел Куан Мэн. - Подожди, а в чем дело? На крючке так на крючке. Сесилия сказала, что вы с Анной на полном серьезе, - не отставал Хок Лай. - Брось! - Да в чем дело? Мы все должны остепениться рано или поздно. По тону Хок Лая было легко догадаться, что фразу эту он повторяет часто. Куан Мэн начал уже соображать, как отвязаться от него, но тут, на счастье, появились Анна и Сесилия. - Ты давно здесь? - спросила Анна. - Не очень. - Привет! - улыбнулась Сесилия, одетая во что-то неописуемо красивое, не платье, а шедевр. - Привет. - Мы только что встретили Порци