о капитал в Миссисипскую стальную компанию, обещает, вероятно, поддержать акции на рынке и вместо этого содействует его краху! Вертит Райдером, как хочет, и в конечном счете ведет его к гибели. Но зачем? Монтегю казалось, что он внезапно очутился перед бездонной пропастью и в испуге отпрянул назад. Он не мог себе этого представить. Уотерман! Всему причиной Дан Уотерман! Все это задумано им! Вот то отмщение, которым он грозил! Он все время расставлял ловушку для Райдера. Мысль казалась чудовищной и нелепой. Монтегю старался отогнать ее всякий раз, когда она у него появлялась. Нет, нет! Этого не может быть! Однако почему не может? В глубине души Монтегю был уверен, что посетивший его агент был подослан Уотерманом. Как только старик в первый раз увидел Люси, он сразу же постарался разузнать о ее делах. Внезапно перед глазами Монтегю всплыло пылающее гневом лицо, промелькнувшее мимо него на борту "Брунгильды". "Я буду преследовать вас!" - сказал тогда старик Люси. Несколько месяцев он молчал и вот теперь наконец дает о себе знать. "Отчего же нет? Отчего же нет? - продолжал себя спрашивать Аллан. - Что он, в сущности, знал про Миссисипскую стальную компанию? Какие у него есть доказательства, что она в самом деле конкурирует с трестом? Что он слышал о нем, кроме отзывов Стенли Райдера? И всего вероятнее, что Райдер только повторял сказанное ему Прайсом! Монтегю забыл о всем окружающем под наплывом одолевавших его мыслей. Бечевка опять дергалась, передавая имена нескольких вновь пришедших дельцов, хозяев города, но он уже не слышал их. - Зачем же надо было скрывать, что Прайс - агент Уотермана? - Зачем, зачем! - возмутился Бейтс. - Вы же видите, что широкая публика возмущена засильем монополий. И президент под ее влиянием ведет с ними борьбу! Если бы стало известно, что Стальной трест захватил предприятие своего последнего крупного конкурента, как знать, какие шаги предприняло бы правительство! - Понимаю, - сказал Монтегю. - И сколько же времени все это продолжалось? - Четыре года. Все они дожидались благоприятного момента, чтобы покончить с Миссисипской стальной компанией и затем в качестве благодетелей прибрать ее к своим рукам. - Ясно. - Слушайте! - сказал Бейтс, высовываясь из окна. Из номера, где происходила конференция, можно было с трудом расслышать звуки низкого мужского голоса: - У-о-т-е-р-м-а-н, - передал Родни. - Началась деловая часть заседания, - прошептал Бейтс. - С-о-з-д-а-л-о-с-ь с-л-о-ж-н-о-е п-о-л-о-ж-е-н-и-е. К-о-н-е-ц р-и-с-к-о-в-а-н-н-ы-м б-а-н-к-о-в-с-к-и-м о-п-е-р-а-ц-и-я-м. - То есть конец моим противникам, - прокомментировал Бейтс. - Д-ю-в-а-л-ь о-д-о-б-р-я-е-т, - продолжал Родни. Бейтс и Монтегю, сидя у окна, испытывали танталовы муки. До них доносились лишь обрывки речей, и только с большим напряжением можно было уловить какой-то смысл. - Скоро они прекратят говорить речи; - прошептал Бейтс. Действительно, предварительная часть заседания была закончена. Следующие два слова, переданные через бечевку, заставили Монтегю вскочить. - Г-о-т-т-а-м-с-к-и-й т-р-е-с-т. - Да, - прошептал Бейтс. Монтегю не произнес ни звука. - Райдер злоупотребляет доверием, - расшифровал Бейтс подергивание бечевки, схватил Аллана за руку и притянул его к себе. - Боже мой! - задохнулся он от волнения. - Кажется, они хотят свалить Готтамский трест. - Р-а-й-д-е-р-у о-т-к-а-ж-у-т в к-р-е-д-и-т-е, - передал Родни, и Монтегю почувствовал, как задрожала рука Бейтса. - Они отказываются учитывать векселя Райдера, - проговорил он. Монтегю словно окаменел. - З-а-в-т-р-а у-т-р-о-м, - передавала бечевка. Бейтс едва сдерживал волнение. - Вы понимаете, что это означает! Банковская расчетная палата вычеркивает из своих списков Готтамский трест! - Это конец тресту, - едва выговорил Монтегю. - Да они с ума сошли! - воскликнул Бейтс. - Понимают ли они, что творят! Начнется такая паника, какой Нью-Йорк еще не видывал! Это сокрушит все банки в городе! Готтамский трест! Подумайте-ка, Готтамский трест! - П-р-е-н-т-и-с в-о-з-р-а-ж-а-е-т, - сообщил Родни. - Возражает! - воскликнул Бейтс, ударяя себя по колену, не в силах сдержать волнения. - Ну, конечно, кому же еще возражать. Если падет Готтамский трест, то Кредитная компания США больше суток не протянет. - П-е-т-е-р-с-о-н н-е-д-о-в-о-л-е-н, - передавала бечевка. - Он многое теряет, - пробормотал Бейтс. Монтегю зашагал взад и вперед по комнате. - Но это же ужасно! - сказал он. Мысль Аллана перенеслась сейчас к маленькой грустной женщине, живущей в своей одинокой квартирке на Ривер-Сайд. Из-за нее, собственно говоря, разыгрывается сейчас вся эта страшная драма. Монтегю ясно представил себе мрачного старика с ястребиным взором, сидящего этажом ниже за столом и диктующего финансовым воротилам города свои законы. Этот человек также наверняка думал о Люси. Он и Монтегю - единственные среди всех собравшихся думают о ней. - У-о-т-е-р-м-а-н н-а-с-т-а-и-в-а-е-т н-а т-о-м, ч-т-о-б-ы р-а-з-д-а-в-и-т-ь Р-а-й-д-е-р-а. Л-и-ш-и-т-ь е-г-о к-р-е-д-и-т-а. - Все ясно, - прокомментировал Бейтс. - Они покончат с ним, если Уотерману так угодно. Но что завтра будет в Нью-Йорке! - У-о-р-д з-а-щ-и-щ-а-е-т з-а-к-о-н-н-ы-е б-а-н-к-и. - Щенок, - презрительно произнес Бейтс. - Законными банками он называет те, которые поддерживают его синдикаты. Тоже мне нашелся защитник! Однако тут в Бейтсе проснулся репортер. - Какая сенсация! - шептал он. - Вот это новость! О дальнейших сообщениях Родни у Монтегю осталось только смутное воспоминание. Он был поглощен собственными мыслями. Тем временем Бейтс продолжал расшифровывать слова Родни. Генерал Прентис, член правления Готтамского треста, пытался спасти положение. Но было ясно, что тресту уже никто не поможет. В памяти Аллана удержалось заявление: "Паника принесет пользу, она обуздает президента!" - Поняли ли вы? - кричал Бейтс. - Это все дело рук Уотермана! Что за характер! Мы присутствуем при историческом событии сегодня, мистер Монтегю! Прошло полчаса. Рука Бейтса, сдерживающая бечевку, дернулась, затем последовали еще два сигнала. - Это означает: тащите! - шепнул он. - Быстро! - И схватился за веревку. - Тяните изо всех сил, веревка выдержит. Они принялись тащить Родни, который помогал им, подтягиваясь за карниз окна. Был момент, когда Монтегю чуть не отпустил веревку, но затем тянуть стало легче. Родни встал коленями на карниз. Через несколько мгновений в окне показалась его рука, схватившаяся за подоконник. Монтегю с Бейтсом, подхватив его под мышки, втащили в номер. Родни едва стоял на ногах. Все трое молчали, еле переводя дыхание. Затем Родни бросился к Бейтсу и схватил его за плечи. - Старина, - взволнованно заговорил он. - Мы их провели! Мы их провели! - Да, это так. Мы провели их! - повторил, улыбаясь, Бейтс. - Вот это будет сенсация! - вскричал Родни. - Никогда нам не удавалось ничего подобного! Оба веселились, как школьники. Они обнимали друг друга, хохотали и плясали по комнате. Наконец все успокоились. Монтегю зажег свет и опустил штору. Он посмотрел на Родни. Костюм репортера был в беспорядке, лицо пылало от возбуждения. - Вы и представить себе не можете этой сцены! - сказал он. - У меня волосы встают дыбом, когда подумаю об этом. Только представьте - я был не более как в двадцати футах от Дана Уотермана. Все время казалось, что он смотрит прямо на меня. Я не смел шевельнуться, боялся, как бы он меня не заметил. Каждое мгновение мне мерещилось, что он встанет с кресла и бросится к окну. Но он спокойно сидел, стучал по столу, сверкал глазами и диктовал этим господам свою волю. - Я слышал, как он говорил, - сказал Бейтс. - Теперь я уверен: это был его голос. - О, Дан прямо положил их на лопатки! - продолжал Родни. - Когда он закончил, наступила такая тишина, что слышно было, как муха пролетит. От всей этой картины можно было сойти с ума. - Я вне себя от волнения, - сказал Бейтс. - Все, что случилось, просто невероятно! - Они и понятия не имеют, к чему это приведет. - Нет, имеют, - возразил Родни. - Но им все безразлично. Они почуяли запах крови. Это совершенно в их духе - они напоминали свору гончих, преследующих дичь. Надо было видеть этого Уотермана с худым, жаждущим крови, жадным лицом. "Час пробил, - сказал он. - Здесь нет ни одного, кто бы не считал, что рано или поздно это должно было произойти. Мы должны их уничтожить раз и навсегда". Надо было видеть, как он посмотрел на Прентиса, когда тот отважился выступить против него. - Прентису все это оказалось не по вкусу? - спросил Монтегю. - Нетрудно себе представить, как он разозлился, - вставил Бейтс. - Уотерман обещал ему свое покровительство. Но теперь он, должно быть, всецело в их руках. По-видимому, Федеральный банк вложил в Готтамский трест миллион долларов и вынужден будет взять их обратно. - Подумать только! - воскликнул Бейтс. - Подождите, - сказал Родни, - но ведь они хотят изменить всю политику. Я готов лишиться руки, лишь бы сфотографировать Дана Уотермана в ту минуту. Такой снимок следовало показать американскому народу и спросить его, что он обо всем этом думает. Дэвид Уорд заметил: "Небольшая встряска в наше время никому не повредит". А Уотерман стукнул кулаком по столу. "Страна нуждается в уроке, - заявил он. - Деловых людей оскорбляют и несут о них всякий вздор. Если поприжать народ, у него будет о чем думать, а не поносить тех, кому страна обязана своим благосостоянием. Мне кажется, джентльмены, что в нашей власти положить конец этому радикализму". - Только подумать! - произнес в волнении Бейтс. - Старый черт! - А Дюваль прибавил с усмешкой: "Одним словом, господа, мы заставим Райдера обанкротиться и напугаем президента". - Конференция закончилась? - спросил Бейтс, немного помолчав. - Оставалось только пожать друг другу руки, - ответил Родни. - Я не решился продолжать наблюдения, так как все они начали вставать со своих мест. Бейтс поднялся с кресла. - Идемте - сказал он, - нам нельзя терять времени. Дело еще далеко не закончено. Он принялся отвязывать веревку и свертывать ее. Родни взял одеяла и положил их на кровать, прикрыв простыней, чтобы не были заметны места, протертые веревкой. Он свернул бечевку и бросил ее в чемодан. Бейтс взял шляпу, пальто и направился к двери. - Извините нас, мистер Монтегю, - сказал он. - Вы понимаете, нужно еще много потрудиться над всем этим. - Разумеется, - сказал Монтегю. - Мы постараемся отблагодарить вас как можно скорее, - прибавил Бейтс. - Зайдите после того, как выйдет газета, и мы вместе это отметим. 20 Они распрощались. Подождав несколько минут, чтобы дать время репортерам выйти из отеля, Монтегю вызвал лифт. Лифт остановился этажом ниже. Аллан едва опомнился от возбуждения. Когда дверь открылась, он увидел группу людей и среди них Дюваля, Уорда и генерала Прентиса. Монтегю спрятался за спину лифтера, чтобы его никто не увидел. Аллан успел заметить, что Прентис был смертельно бледен. Не сказав никому ни слова, он вышел в коридор. Монтегю колебался с минуту, а затем решительно повернул и пошел за ним. Он нагнал Прентиса у дверей. - Добрый вечер, генерал! - сказал ом. Прентис обернулся и посмотрел на него невидящим взглядом. - А, Монтегю! - сказал он. - Как поживаете? - Хорошо, - ответил Аллан. На улице среди других автомобилей он заметил лимузин генерала. - Вы куда? - Домой, - ответил Прентис. - Я поеду с вами, если позволите, - сказал Монтегю. - Мне нужно кое-что вам сказать. - Хорошо. Генерал и не мог бы ему отказать, так как Монтегю взял его под руку и направился с ним к автомобилю. Впрочем, Аллан не ожидал отказа. Он помог генералу сесть в машину, сам уселся рядом и захлопнул дверцу. Прентис был в состоянии какой-то прострации. Монтегю наблюдал за ним некоторое время, затем внезапно наклонился к нему и сказал: - Генерал, зачем вы дали себя уговорить? - А? - сказал Прентис. - Я говорю, - повторил Монтегю, - зачем вы дали себя уговорить? Прентис повернулся и посмотрел на него остановившимся взглядом. - Я знаю все, - сказал Монтегю, - все, что произошло на вашей конференции. - Что вы хотите этим сказать? - Я знаю, к чему они вас принудили. Они хотят уничтожить Готтамский трест. Генерал был ошеломлен. - Что такое, - едва выговорил он. - Кто вам сказал? Как вы могли узнать? Монтегю выждал, пока генерал придет в себя. - Я ничем не мог помочь тресту, - вырвалось у него. - Что я мог сделать? - Вы можете отказаться действовать с ними заодно! - воскликнул Монтегю. - При чем здесь я? Они все равно добьются своего. И вы полагаете, что меня не сомнут, если я откажусь? - Но подумайте, к чему все это приведет! Разорятся сотни людей! Вы и на себя навлечете беду! - Я все это знаю, - сказал генерал с мукой в голосе. - Не подумайте, что я не боролся. Но я был беспомощен, совершенно беспомощен! Он вновь повернулся к Монтегю и дрожащей рукой ухватил его за рукав. - Я никогда не думал, что доживу до такого часа. Презирать самого себя, быть презираемым всеми! Чтобы меня третировали, оскорбляли, забрасывали грязью! Старик не в силах был говорить от волнения, голос его прерывался. - Взгляните на меня! Вы считаете, что я человек влиятельный, видное лицо в городе, глава большого предприятия, пользующегося доверием тысяч людей? Ничего подобного! Я марионетка, фигляр! Имя, которое я ношу, следует покрыть позором! Он закрыл лицо руками и наклонил голову, чтобы Монтегю не мог видеть его горе. Наступило долгое молчание. Монтегю лишился дара речи. Он чувствовал, что само его присутствие в машине оскорбляет генерала. Наконец Прентис открыл лицо. Он сжал кулаки и овладел собой. - Жребий брошен, - сказал он. - Мне пришлось согласиться. Чего это мне стоило, не все ли равно? Монтегю молчал. - Я не имею права оправдываться, - продолжал генерал. - Пути назад нет. Дан Уотерман теперь мой хозяин, и я должен ему повиноваться. - Как вы попали к ним в лапы? - спросил Монтегю. - Один из моих друзей организовал Федеральный банк и предложил мне стать его президентом, желая использовать мое имя. Я согласился, потому что хорошо знал этого человека и полностью ему доверял. Я вел дело, оно процветало, но через три года перешло в другие руки. Это было во время кризиса. Мне следовало уйти, но я должен был позаботиться о семье, о своих друзьях, которые были втянуты в это предприятие. Да и от своих интересов не смог отказаться. Я остался - и этим все сказано. Я чувствовал, что теперь возглавляю банк лишь номинально, но было уже слишком поздно. - Но отчего вам теперь не выйти из дела? - спросил Монтегю. - Теперь? - повторил генерал. - Теперь, когда все мои друзья оказались в зависимости от меня? Моим врагам это было бы только на руку, ибо дало возможность все свои грехи, свалить на мою голову. Они поставили бы меня рядом со Стюартом и Райдером. - Все ясно, - произнес Монтегю. - И вот наступил кризис, и я узнаю, кто теперь мой настоящий хозяин. Мне приказывают, и я подчиняюсь. Мне не угрожают. Я повинуюсь и без угроз. Бог мой, мистер Монтегю, если бы я рассказал вам, что творится в этом городе, какую грязь льют на почтенных людей и к каким мерам им приходится прибегать для своей защиты... И это самые уважаемые в городе люди, состарившиеся на службе народу. Все это слишком ужасно, чтобы рассказывать. Некоторое время оба молчали. - И ничего нельзя сделать? - спросил Монтегю. - Ничего, - ответил Прентис. - Скажите, генерал, ваше предприятие надежно? - Вполне. - Вы ничем себя не скомпрометировали? - Ничем. - Отчего же вы боитесь Уотермана? - Отчего? Да я обязан иметь в резерве восемьдесят процентов вкладов, а у меня их только пять. - Понимаю, - сказал Монтегю. - Я должен был сделать выбор между Стенли Райдером и самим собой, - прибавил генерал. - Но пусть Райдер отвечает сам за себя. Больше никто из них ничего не сказал. Они сидели, погруженные в свои мысли. Слышался только шум мотора автомобиля, мчавшегося по Бродвею. Монтегю тем временем составил себе план действий. Он пересел на откидное сиденье автомобиля, откуда мог хорошо видеть номера домов, мимо которых они проезжали. Наконец он обратился к Прентису: - Я покину вас на следующем углу. Генерал дал сигнал шоферу, и автомобиль остановился. Монтегю вышел. - Доброй ночи, генерал! - сказал он. - Доброй ночи! - ответил тот слабым голосом. Он не протянул руки Монтегю, захлопнул дверь из кабины, и машина помчалась дальше. Аллан направился на Ривер-Сайд. Вот и дом, где жила Люси. - Миссис Тэйлор дома? - спросил он привратника. - Сейчас посмотрю. Монтегю назвал свое имя и прибавил: - Скажите, что у меня к ней очень важное дело. Вскоре показалась Люси в черном платье. Взглянув на его расстроенное лицо, она сразу поняла: что-то случилось. - Что произошло, Аллан? - спросила она. - Люси, где теперь Райдер? - Его нетрудно найти, - ответила она и прибавила: - У вас плохая новость? - Да, - сказал он, - но прежде всего нужно разыскать Райдера. Некоторое время она нерешительно смотрела на него, но беспокойство взяло верх, и она сказала: - Стенли рядом в комнате. - Позовите его. Люси бросилась к двери. - Идите сюда, Стенли! - позвала она. Вошел Райдер. Лицо его было бледно, от аристократического лоска не осталось и следа. - Мистер Райдер, - начал Монтегю, - я располагаю фактами, которые касаются непосредственно вас, и считаю, что вам следует их знать. Завтра должно состояться собрание директоров, на котором будет решено, что банк, дисконтирующий векселя Готтамского треста, прекращает эти операции [дисконтирование векселей - учет векселей; покупка их банком у векселедержателей до истечения срока]. Райдер вздрогнул, лицо его стало серым. Он не издал ни звука. В тишине лишь слабо вскрикнула Люси. - Моя информация абсолютно точна, - продолжал Монтегю. - Решено свалить ваш трест. Райдер схватился за стул. - Кто? - пробормотал он. - Дюваль и Уотерман, - ответил Монтегю. - Дан Уотерман! - воскликнула Люси. Монтегю обернулся и увидел ее широко раскрытые глаза, полные ужаса. - Да, Люси, - подтвердил он. Тихий стон вырвался у нее из груди. Потом она хрипло спросила: - Объясните мне все! Я не понимаю, что это значит? - Это значит, что я разорен, - объяснил Райдер. - Разорен? - повторила Люси. - Совершенно! - сказал он. - Я в их руках. Я знал, что они за мной охотятся, но не думал, что они пойдут на такое! Он грубо выругался. Монтегю не отрываясь смотрел на Люси. Он чувствовал глубокое сострадание к ней. - Это из-за меня! Из-за меня! - твердила Люси прерывистым шепотом. - Люси, - начал Монтегю, но она, предостерегая его, подняла руки. - Тише! Он не должен знать! - прошептала она, задыхаясь. - Я ничего не рассказывала. Затем Люси снова повернулась к Райдеру. - Должен же быть какой-нибудь выход, - воскликнула она. - Должен! Райдер упал в кресло и закрыл лицо руками. - Разорен! - простонал он. - У меня не останется ни одного доллара! - Нет, нет! - кричала Люси. - Этого не может быть! Она приложила руку ко лбу, пытаясь собраться с мыслями. - Это надо остановить... Я пойду к нему... Я буду его просить. - Вы не должны этого делать, Люси, - сказал Монтегю. - Ни слова! - прошептала Люси с прежней настойчивостью. - Ни одного слова. Она кинулась в другую комнату и через минуту вернулась в шляпе и пальто. - Аллан! - сказала она. - Скажите, чтобы мне кликнули кэб. Он пытался протестовать, но Люси не хотела его слушать. - Вы можете ехать со мной. По дороге поговорим. Ну, пожалуйста, помогите мне. В ожидании кэба Люси стояла посреди комнаты, нервно ломая руки. - Теперь, Аллан, ступайте вниз и ждите меня там, - сказала она Монтегю. Кинув взгляд на совершенно подавленного Райдера, он взял шляпу, пальто и вышел. Монтегю ходил взад и вперед по холлу. Кэб подъехал. Через минуту появилась Люси под густой вуалью. Она решительно направилась к экипажу и села в него. Монтегю последовал за ней. Люси приказала ехать в большой мраморный дворец Уотермана. Повернувшись к Монтегю, она заговорила торопливо и страстно: - Я знаю, что вы намерены мне сказать, но избавьте от этих слов меня и себя. Мне горько, что вы станете свидетелем моего позора, но, видит бог, я не могу иначе. Я должна это сделать. Другого выхода нет. Я должна идти и умолять Уотермана пощадить Райдера. - Люси! Выслушайте меня... - Я не хочу вас слушать! - истерически закричала она. - Я не могу выносить ваших рассуждений по этому поводу. И так уж все это ужасно! - Но подумайте, чего вы можете добиться, - перебил он. - Не воображаете ли вы, что сумеете приостановить эту страшную машину, пущенную в ход Уотерманом? - Не знаю, не знаю, - сказала она, подавляя рыдания. - Я могу сделать только то, что от меня зависит. Если в нем есть хоть капля жалости, я брошусь перед ним на колени и буду молить его... - Но, Люси, подумайте, что вы делаете! Вы отправляетесь ночью к нему в дом! - Я не забочусь о своей чести, Аллан! Я не боюсь Уотермана. Я слишком долго думала только о себе, теперь я должна подумать о человеке, которого люблю. Монтегю промолчал. - Люси, - сказал он наконец. - Скажите мне, понимаете ли вы свою роль в этом деле? - Да, да, - вскричала она страстно. - Я давно знала, что Уотерман преследует меня. Я думала о нем. Каждый раз, когда нас настигала какая-нибудь беда, я чувствовала его власть. Но я никогда не предупреждала Райдера об опасности! - Из любви к нему... - начал Аллан. - Нет, нет! Дрожащей рукой Люси ухватила его за рукав: - Видите ли... вы даже не можете себе представить этого. Я скрывала от него, потому что боялась! - Боялись? Чего? - Я боялась, что Райдер оставит меня! Я боялась, что он откажется от меня! А я его слишком люблю! Теперь вы видите, что я за особа! И я еще могу рассказывать вам об этом. Разве после этого мне есть чего стыдиться? Разве еще что-нибудь может унизить меня? И что я могу еще сделать, кроме того, как пойти к Уотерману и постараться исправить то, что я сделала? Монтегю был потрясен ее унижением. - Люси!.. - попробовал он возразить. Но она снова схватила его за руку. - Аллан! - шептала она, - я знаю, что вы испытываете потребность остановить меня. Но это ни к чему не приведет, я должна это сделать! И я не могу слушать вас, от ваших слов мне становится еще тяжелей. Я избрала свой путь, и ничто в мире не остановит меня. Я хочу, чтобы вы оставили меня. И сейчас же! Я не боюсь Уотермана, я больше ничего не боюсь! Меня пугаете только вы и ваше сострадание. Предоставьте меня моей судьбе! И перестаньте обо мне думать. - Я не могу этого, Люси! - сказал Аллан. Она приподнялась и попросила кэбмена остановиться. - Я требую, чтобы вы ушли, Аллан! - закричала она. - Пожалуйста, выходите. Он еще попробовал уговорить ее, но она буквально выталкивала его из кэба. - Уходите, уходите! - кричала она, и он, совершенно растерянный, вышел из экипажа. - Пошел, - закричала Люси кэбмену и захлопнула дверцу. Монтегю, стоя на аллее парка, тупо смотрел, как фонари кэба исчезли за деревьями. 21 Монтегю шел по парку, не отдавая себе отчета, куда идет. Мысли его путались, и он не видел ничего вокруг. Вероятно, он провел около двух часов, расхаживая по парку, пока, наконец, не остановился на перекрестке. Стрелки больших часов на здании ювелирного магазина показывали два. Аллан огляделся. На противоположной стороне улицы как раз перед ним возвышалось здание, на котором светилась реклама "Экспресса". В голове у него мелькнула мысль о Бейтсе. "Приходите после того, как газета выйдет", - сказал ему репортер. Монтегю вошел в здание. - Мне бы хотелось видеть мистера Бейтса, репортера, - сказал он. - Редакция городских новостей. Одиннадцатый этаж. Угрюмый полусонный мальчик сидел в коридоре. - Здесь ли мистер Бейтс? - спросил Аллан. - Не знаю, - сказал мальчик и медленно сполз со стола. Монтегю вручил ему свою карточку, и мальчик исчез. - Пройдите туда, - сказал он, вернувшись. Монтегю очутился в огромном помещении со множеством конторок. Здесь царил полнейший беспорядок; весь пол сплошь был завален бумагой. Репортеры (их было человек двенадцать) уже собирались уходить и надевали пальто. - Вон Бейтс, - сказал мальчик. Монтегю увидел репортера, который сидел перед конторкой, закрыв лицо руками. "Устал", - подумал Монтегю. - Привет, Бейтс! - сказал он, но увидев бледное лицо репортера, вздрогнул от неожиданности. - Что случилось? Прошло с полминуты, прежде чем Бейтс смог ответить. - Меня уволили, - прошептал он. - Что? - с трудом выговорил Монтегю. - Меня уволили! - повторил Бейтс и ударил кулаком по столу. - И перечеркнули весь мой сенсационный репортаж. Взгляните-ка сюда, сэр, - прибавил он, раскладывая перед Монтегю два столбца гранок с заголовком, набранным жирным шрифтом: "Банкротство Готтамского треста". Гранки были накрест перечеркнуты синим карандашом. - Издатель снял из номера весь материал. Монтегю не находил слов. Он сел рядом с Бейтсом. - Как же это произошло? - Тут нечего рассказывать, - сказал Бейтс, - они не хотят этого печатать. И все. - Но отчего вы не передали статью в другую газету? - спросил Монтегю. - Слишком поздно, - сказал Бейтс. - Негодяи! Они даже не известили меня. - Он разразился целым потоком проклятий. Затем рассказал Монтегю, как было дело. - Я пришел уже в половине одиннадцатого и представил отчет редактору. Тот чуть с ума не сошел от радости и велел немедленно сдавать материал в набор на первую полосу в два столбца и все прочее, как полагается. И вот мы с Родни уселись за работу. Он сочинил отчет, я дал детали... О, мой бог, какой был материал! Все прочли и завизировали. Но через час или два, когда все было набрано, явился Ходжес - один из владельцев газеты, как вам известно. "Что это такое?" - раскричался он, когда прочел статью. Затем пошел к редактору. У них произошла стычка по этому поводу. "Никогда газета, которую я финансирую, не напечатает ничего подобного!" - заявил Ходжес; редактор пригрозил уходом, но и этим не смог сломить его упрямства. Я узнал обо всем лишь тогда, когда верстка уже пошла в типографию. - Что же так испугало Ходжеса? - спросил Монтегю. - А вот что, - сказал Бейтс. - Ходжес заявил редактору: "Если мы напечатаем этот материал, а директора банков не собирались и не приняли никакого решения, то на нас падет ответственность за дискредитацию Готтамского треста". Но все это вздор. Ведь ему хорошо известно, что у нас есть доказательства, что конференция действительно состоялась! - Это, конечно, не аргумент, материал можно было пускать смело, - сказал Монтегю. - Конечно, - сказал Бейтс. - Мы добились бы самого большого успеха, какой газета когда-либо имела, если бы "Экспресс" был действительно порядочной газетой. Но Ходжес не захотел напечатать статью. Он служит своим господам, кто бы они ни были. Я знал, что его участие в "Экспрессе" приведет к потере лица газеты. Он и раньше был издателем одной из газет и составил себе состояние продажей политических новостей. Ходжес снабжал финансовой информацией банкирские конторы Уаймана. Я могу это доказать. Вот с какой дилеммой приходится сталкиваться. К чему же теперь вся эта погоня за новостями? Бейтс с проклятьем отшвырнул стул в сторону. - Идемте отсюда! - сказал он. - Едва ли я еще когда-нибудь вернусь сюда. Монтегю провел пару часов, расхаживая по улице с Бейтсом, который рассказывал ему о разных столичных газетах. Затем он, совершенно измученный, отправился домой, но спать не мог. Аллан долго сидел в кресле. В воображении его рисовались картины паники, которая должна разразиться на бирже. Наконец, он прилег, но не успел сомкнуть глаз, как утро ярким солнечным светом заявило о своих правах. В восемь часов Аллан встал, подошел к телефону и позвонил Люси. - Позовите, пожалуйста, миссис Тэйлор, - сказал он. - Ее нет дома. - Пригласите тогда к телефону горничную. - Говорит мистер Монтегю, - сказал он, услышав женский голос. - Где миссис Тэйлор? - Она не возвращалась, сэр, - ответила горничная. Монтегю должен был идти в контору. Он принял ванну, побрился, выпил кофе и вышел на улицу. На Уолл-стрит даже в такой ранний час люди толпились, собирались группами. Слухи, ходившие уже со вчерашнего дня, сегодня приобрели определенность. Ничего не слышно было о Готтамском тресте, но, когда в полдень Монтегю возвращался из суда, мальчики, выкрикивающие газетные новости на перекрестках, уже объявили о принятом банкирами решении. Люси не удалось спасти Райдера. Удар был нанесен. В этот день на бирже началась паника. Тяжело было смотреть на людей с искаженными от страха, ужаса и волнений лицами. Но суд продолжал свою работу, его не касался крах Готтамского треста, и Монтегю должен был выступать с речью как защитник. Он поздно вышел из суда и, несмотря на то, что банки уже закрылись, видел толпы людей, собравшихся перед дверями компаний. Газеты писали, что натиск на Готтамский трест уже идет вовсю. В своей конторе Аллан нашел телеграмму от брата (Оливер все еще был в горах Адирондаг): "Деньги в Федеральном банке, телеграфируй первом признаке тревоги". Он ответил, что оснований для беспокойства нет, но пока ехал на фуникулере, обдумал, как поступить, и принял решение. В предприятие Прентиса он вложил около шестидесяти тысяч долларов - больше половины всего своего состояния. Прентис заявил ему, что банк вполне надежен. Он верил этому и решил для себя, что не поддастся панике, что бы ни случилось. Монтегю пообедал дома с матерью, а потом вновь отправился на квартиру Люси, так как все время думал о ней. В вечерних газетах он прочел, что Стенли Райдер вышел из Готтамского треста. - Дома ли миссис Тэйлор? - спросил он, назвав себя. - Миссис Тэйлор просит вас подождать, сэр. Монтегю остался ждать в прихожей. Через несколько минут мальчик принес ему записку. Он разорвал конверт и прочел следующие строки, явно написанные дрожащей рукой: "Дорогой Аллан! Благодарю вас за то, что вы пытаетесь оказать мне помощь, но я не могу принять ее. Пожалуйста, уходите. Лучше, если вы забудете обо мне. Люси". Между строк проскальзывала такая душевная мука, что Аллан готов был разрыдаться, но ему больше нечего было здесь делать. Он вернулся на Бродвей и пешком отправился домой. Монтегю чувствовал, что следует поговорить с кем-нибудь, раньше чем принять для себя окончательное решение. Он подумал о майоре и отправился в клуб, но паника на бирже прогнала оттуда всех, в том числе и майора. Он собирался на какую-то конференцию, и у него хватило времени только на то, чтобы поздороваться с Монтегю и посоветовать ему "убрать паруса". Тогда Монтегю вспомнил о Бейтсе и направился в "Экспресс". Он нашел репортера сидящим у стола без сюртука, окруженного кипами газет. Монтегю решил уйти, чтобы не мешать. - Подождите. Я сейчас освобожусь, - сказал Бейтс. - Вижу, вы вернулись, - заметил Аллан. - Я, как старая лошадь на мельнице, - ответил Бейтс, - куда я денусь. Он откинулся на спинку кресла, заложив пальцы за жилет. - Итак, - сказал он, - они осуществили свой смертоубийственный план. - Вот именно. - Но этого им еще мало. Теперь они преследуют другую дичь. - Кого еще? - Я брал интервью у Дэвида Уорда по поводу Банковской расчетной палаты, - сказал Бейтс. - Со мной был Гарри из "Курьера". Уорд по обыкновению распространялся с полчаса. Он рассказал нам о доблестных попытках банкиров остановить панику, заметив, что Федеральный банк тоже в опасности. Поэтому было принято особое решение, способное его спасти. "Представьте, ведь не было ни малейшего повода опасаться за судьбу этого банка", - заметил Уорд. - "Мы можем опубликовать наше интервью?" - спросил Гарри. - "Разумеется!" - ответил Уорд. - "Но это вызовет новую панику", - сказал Гарри. - "Что поделаешь. От фактов никуда не денешься. А потому и публикуйте". Что вы об этом скажете? Монтегю нахмурился. - Мне казалось, они обещали поддержку Прентису! - Да, - сердито сказал Бейтс, - а теперь они собираются его уничтожить. - Вы полагаете, что Уотерман знает об этом? - Без сомнения, Уорд только один из его агентов. - И "Курьер" это напечатает, вы думаете? - Почему бы и не напечатать. Я спросил Гарри, поместит ли он этот материал, и тот ответил утвердительно. Я сказал ему, что это вызовет новую панику, и получил ответ: "А мне-то что за дело!" Монтегю несколько минут сидел молча. Наконец, он произнес: - Уверен, что Федеральный банк вполне надежен. - Я в этом не сомневаюсь, - ответил Бейтс. - Тогда в чем же... Бейтс перебил его. - Спросите у Уотермана. Вероятно, между ними произошла какая-то ссора. Дан хочет кого-нибудь прижать. Может быть, просто надеется, что банкротство второго концерна еще больше напугает президента. Или, быть может, он хочет вызвать падение каких-нибудь акций. Я слышал, он выделил семьдесят пять миллионов на приобретение акций, и не удивлюсь, если этот слух оправдается. Кстати, Нефтяной трест обделал еще одно дельце! Электрическая компания также на краю краха. А ведь это соперник одного из предприятий треста. Монтегю подумал немного. - Для меня это очень важная новость, - сказал он. - Часть моих денег вложена в Федеральный банк. Полагаете ли вы, что он может пошатнуться? - Я говорил с Родни. Он слышал, что Уотерман поможет Прентису. Единственное, что можно хорошего сказать о старом Дане, это то, что он никогда не изменяет своему слову. Поэтому я полагаю, что он спасет его. - Но зачем в таком случае распускать подобные слухи? - Неужели вы не понимаете, - сказал Бейтс, - да им надо разыграть роль спасителей. - Да, - заметил Монтегю мрачно. - Это так же верно, как то, что я говорю с вами. Завтра утром, когда появится статья в "Курьере", объявят, что это чушь, бредни какого-то там репортера. И тут в качестве благодетеля выступит Уотерман. Вот будет комедия! - Как вы думаете, - сказал Монтегю, - не следует ли предупредить Прентиса. Он мой близкий друг... Впрочем, сомневаюсь, чтобы это принесло ему пользу. - Бедному старому Прентису никто не в силах помочь. Вы только лишите его сна на всю ночь. Монтегю ушел. Перед ним вставали вопросы, требовавшие немедленного решения. Возвращаясь домой, он прошел мимо великолепного здания Готтамского треста, перед которым собралась целая толпа, готовившаяся провести тут всю ночь. До полудня возбужденная публика осаждала здание. Миллионы долларов были выданы в течение нескольких часов. Монтегю знал, что завтра утром такая же толпа будет осаждать подъезд Федерального банка, но не собирался менять своего решения. Тем не менее он послал телеграмму Оливеру, чтобы тот немедленно возвращался. Дома Монтегю ждало письмо Люси. "Дорогой Аллан, - писала она, - вы, наверное, слышали новость о том, что Райдеру пришлось выйти из Готтамского треста, но частично я выполнила свою задачу. Уотерман обещал, что, когда паника утихнет, он поможет Райдеру вновь встать на ноги. Пока что мне советуют уехать. Это, наверное, лучше всего - помните, и вы уговаривали меня уехать. Райдер не может встретиться со мной: его преследуют репортеры. Я прошу вас не пытаться меня искать. Я сама себе противна, и вы меня никогда больше не увидите. Но кое-что вы еще можете для меня сделать. Помогите Стенли Райдеру, дайте ему совет, как привести в порядок его дела. У него нет теперь друзей, и он в отчаянном положении. Сделайте это для меня. Люси". 22 На следующий день в восемь утра пришел поезд из Адирондак. Оливер сразу же с вокзала позвонил Аллану: - Видел ли ты сегодня "Курьер"? - Нет, - ответил Монтегю, - но знаю, что в нем напечатано. - О Федеральном банке? - Да. Поэтому я тебе телеграфировал. - Но отчего же ты тогда не в городе? - Я решил не забирать своего вклада. - Что? - Я уверен, что банк надежен, и не желаю оставлять Прентиса в беде. Ты же можешь поступить так, как тебе угодно. Прошло какое-то время, прежде чем Оливер нашел что ответить. - Благодарю! - сказал он. - Тебе следовало бы еще кое-что сделать: послать кого-нибудь, чтобы занять для меня очередь. Ты с ума сошел. Но сейчас нет времени говорить об этом. Прощай. И он бросил трубку. Монтегю оделся. Во время завтрака он просмотрел "Курьер" и в хронике событий дня нашел роковое заявление по поводу Федерального банка. Монтегю с интересом читал газеты и следил за тем, как они преподносят происходящие события публике. То, о чем нельзя было умолчать, то есть события, о которых уже говорили везде и всюду, освещались широко. Но нигде не было ни малейшего намека на причину всего происходящего. Можно было подумать, что все страсти в банковском мире возникали как неожиданные вспышки молний на ясном небе. И с каждым днем отводилось все больше места уверениям, что несчастья вчерашнего дня последние. Отправившись в город, Монтегю специально проехал одну остановку, чтобы пройти мимо здания Федерального банка. Он увидел толпу у входа, причем люди все время подходили. Полицейские сначала спокойно расхаживали по улице, но потом вынуждены были, чтобы установить порядок, выдавать акционерам номера. Монтегю искал брата, но, сделав несколько шагов, с удивлением увидел коротенькую, толстую, седовласую фигуру майора Винейбла. - Винейбл! - крикнул он. Майор повернулся. - Монтегю! Боже мой, вы пришли как раз кстати, чтобы спасти меня от смерти! - Что случилось? - Мне нужен стул! - с трудом произнес майор, причем его багровое лицо казалось готово было лопнуть от напряжения. - Я стою здесь уже целых два часа, и если бы вы не подошли, сел бы прямо на тротуар. - Где же мне взять стул? - спросил Монтегю, с трудом удерживаясь от смеха. - На Бродвее, - сказал майор. - Зайдите в любую лавку и купите. Заплатите, сколько спросят - мне все равно. Монтегю отправился в магазин, торговавший изделиями из кожи, где увидел несколько плетеных стульев. Объяснив продавцу, в чем дело, он предложил ему пять долларов за стул. Тот не соглашался. Поторговавшись, Аллан купил стул за десять долларов. Продавец при этом заявил, что даже и в этом случае он рискует навлечь на себя неудовольствие хозяина. За пятьдесят центов Монтегю нанял мальчика, чтобы тот отнес стул, и с торжеством вернулся к своему почтенному другу. - Я никогда не думал, что вы можете оказаться в подобном положении, - заметил он, - я полагал, вы все всегда знаете заблаговременно. - Монтегю! - простонал Винейбл. - Но ведь у меня здесь четверть миллиона! - А у меня здесь, пожалуй, четвертая часть моего состояния, - сказал Монтегю. - Как? - удивился майор. - Так о чем же вы думаете? - Я намерен их тут и оставить, - заявил Монтегю. - Я думаю, что сегодняшние известия в "Курьере" не больше, как газетная утка. Банк надежен. - Но посмотрите, что делает публика! - Она и будет паниковать, если каждый последует вашему примеру. Вам ведь не нужна сейчас эта четверть миллиона. Вам что, нечем уплатить за завтрак? Майор не нашел что ответить. - Вы вносите свои деньги в какой-либо банк, - продолжал Аллан, - причем вам известно, что он обязан иметь только пять процентов вкладов в наличии, а выплатить должен вам все сто процентов. Как можно рассчитывать на то, что такое условие выполнимо? - Я не рассчитываю на это, - сердито отвечал майор, - а на то, что по первому требованию получу свои деньги из этих пяти процентов. - И, взглянув на длинный хвост людей, стоявших позади него, прибавил: - Полагаю, что на меня у них денег хватит. Монтегю прошел вперед и увидел брата. Впере