али раз, сделали два... так и осталось на веки вечные. - Ну-у, Уильям, ты начинаешь ожесточаться, - заметила Тони. - С возрастом, правда, это проходит. - Она взяла в рот сигарету и спросила: - У кого найдутся спички? У Филиппа их никогда не бывает. У тебя есть, Уильям? А у тебя, Кристофер? Кристофер вынул из кармана пижамы коробок и бросил его Тони. Коробок упал на пол. - Не очень-то ты любезен, - проворчала Тони. - Она перегнулась и подняла спички. - Он всегда такой до десяти утра, - подтвердила Эвис. - Жалкие создания эти мужчины, - заметила Тони. - Ну, пойду приведу себя в "божеский вид, чтобы доставить им удовольствие, хотя они этого и не заслуживают. Она не спеша прошествовала к выходу, Филипп в своем углу откинулся назад и глубоко вздохнул. - На редкость интересная девушка, - заметил я. - Приятно это слышать. Хороший вы человек, старина, - отозвался Филипп. Мы сидели и молча слушали музыку. Потом Филипп поднялся и заявил: - Пойду-ка я тоже сполоснусь и побреюсь. Тощища ужасная - каждый день одно и то же, Когда-нибудь возьму да и перестану умываться и отращу себе длинную бороду. - Вряд ли тебя даже на это хватит, - поддразнил его Кристофер, но Филипп уже исчез за дверью. Уильям вытянул ноги и сказал: - Нам с Кристофером тоже не мешало бы одеться. Нельзя же целый день щеголять в пижамах. У Эвис чуть дрогнули в улыбке губы, она предложила мне подняться на палубу, пока Кристофер и Уильям переодеваются. Я с радостью согласился: в каюте нечем было дышать, и, кроме того, я начал серьезно опасаться, что от этого грохота у меня лопнут барабанные перепонки. Эвис и я за ней следом - какие стройные ножки, прости меня, господи! - поднялись на палубу и замерли. Яхта так легко и бесшумно скользила по притихшей воде, что казалось, будто время остановило свой бег. Мы решили пойти к Роджеру поболтать с ним немного. Вдруг Эвис схватила меня за руку и рванулась вперед, к штурвалу. Внезапный страх охватил меня, и я бросился за ней. Когда я догнал ее, она уткнулась лицом мне в плечо и дрожащим пальцем показала вниз. Я увидел тонкую струйку крови, потом Роджера, и у меня волосы зашевелились на голове. Яхтой управлял мертвец. Глава третья Я ТОЛКАЮ ДРУЗЕЙ НА НОВОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ Зрелище было жуткое. Как большинство людей моего поколения, я на своем веку повидал немало случаев насильственной смерти. Некоторые воспоминания останутся живы до конца моих дней. Мне, например, привелось пройти по полю сражения в Ипри спустя всего лишь несколько часов после первой газовой атаки. Я попал в Дублин на пасху 1916 года и бродил по улицам, усеянным трупами; казалось, здесь приложил руку какой-то злобный шутник, придав мертвым телам причудливые позы: мальчик, как бы распятый на стене, с удивленно раскрытым ртом, а в метре от него - полная краснощекая старуха, прикрывающая своим телом детскую коляску, из которой ручьями вытекало на тротуар виски. Но в жизни своей я не видел ничего более ужасающего, чем вид мертвого Роджера. Он сидел, привалившись спиной к наружной стенке каюты, зажав румпель между телом и согнутой в локте рукой. Черная дырочка на рубахе и тонкая струйка крови, вытекающая из нее, приковали все мое внимание, и я стоял, не в силах двинуться с места. Когда же наконец я заставил себя взглянуть на его лицо, я весь похолодел от ужаса - на его лице застыла веселая, приветливая улыбка, какой он обычно встречал друзей. Эвис стояла, вцепившись в мою руку, ее била нервная дрожь. Внезапно она истерично рассмеялась, и смех этот казался откликом на неживую улыбку Роджера. - Иен, - произнесла она заплетающимся языком, - это нелепость какая-то. Это просто невероятно. Ее напряженный голос звучал у меня в ушах, и на какое-то мгновение я тоже ощутил нереальность происшедшего: у меня было такое чувство, будто кто-то сыграл с нами злую шутку. Но я тут же постарался трезво взглянуть в лицо фактам. - Нет, дорогая, это так же верно, как то, что я стою перед тобой, - сказал я. - Надо позвать всех сюда. Уильям! - крикнул я. - Поднимись- ка, пожалуйста, на палубу. Произошла пресквернейшая история. - Тогда я даже не заметил, как нелепо прозвучали мои слова в этой трагической ситуации. Уильям взбежал по кормовому трапу на палубу. Он был по пояс голый. Увидев Роджера, он понял все с одного взгляда. - Мертв, - констатировал он, и, хотя Уильям не сказал ничего нового, это коротенькое слово прозвучало зловеще. - И ничем нельзя помочь? - спросил я в тщетной надежде. Уильям что-то пробормотал. - У него прострелено сердце, - заявил он с холодной профессиональной уверенностью. - Эвис, зови всех наверх. Надо причалить к берегу. И он взял на себя роль старшего. Я позвал именно Уильяма, а не кого-нибудь другого, ибо инстинктивно чувствовал, что среди нас он единственный человек дела, прирожденный руководитель. Он высвободил румпель из коченеющей руки Роджера, выбрал шкоты и с присущей ему решительностью, которую вкладывал в любое дело, повел яхту к берегу. Кристофер и Филипп появились на палубе одновременно, - Роджер мертв, - просто сообщил Уильям. - Нам нужно немедленно пришвартоваться. Вы оба идите на нос и будьте наготове. - Мертв? - переспросил Кристофер. Филипп замер на миг с побелевшими губами, но потом, видимо, овладел собой. - Вы что, это серьезно или...? - спросил он дрожащим голосом. - Отправляйтесь на нос и никаких разговоров! - строго прикрикнул Уильям, и они безропотно подчинились. Пока Уильям высматривал место, чтобы пришвартоваться, на корму, где я стоял с багром в руках, вышла Тони. - Роджер убит, - сообщил я ей шепотом. - Вижу, - откликнулась она. Голос ее совсем сел, ярко накрашенные губы искривила загадочная усмешка. Вскоре Уильям нашел среди нескончаемых зарослей тростника выступ с твердым грунтом и решил, что мы можем здесь пристать. В напряженном молчании мы пришвартовались и свернули парус. Когда все было закончено, Уильям деловито сказал: - Оставим его здесь, - он жестом указал на труп, - только натянем тент. А то всякие зеваки, что поплывут мимо, будут гадать, как очутилось на палубе мертвое тело. Я заметил, что Эвис содрогнулась от этих трезвых слов. Меня тоже резанул тон Уильяма, но тут было не до церемоний - надо поскорее натянуть тент. Когда тент был поднят и яхта приняла вид судна, причалившего к берегу на ночную стоянку, Уильям сказал: - Все в порядке. У нас есть еще немного времени. Пойдемте в кают- компанию, обсудим, как быть. По пути Уильям бросил: - Мне нужно заскочить к себе надеть рубаху. Я мигом. А вы идите и рассаживайтесь. Мы расположились в большой каюте. По молчаливому уговору место во главе стола было оставлено для Уильяма. Я сел справа от него, Кристофер - слева. Филипп и Тони устроились рядом с Кристофером, а Эвис подсела ко мне и бессильно опустила голову на руку. Казалось, она вот-вот лишится чувств. Она была в таком состоянии, что даже не замечала встревоженных взглядов, которые бросал на нее Кристофер. Все притихли. Всякий раз, когда я, обегая взглядом каюту, натыкался на опустевшую койку Роджера, у меня больно сжималось сердце. Наконец вошел Уильям и занял оставленное для него место. Я не заметил у него никаких признаков волнения, даже руки не дрожали, когда он закуривал сигарету. Он начал: - Вы все знаете, что произошло. За истекшие полчаса был убит Роджер. - А ты уверен, что это не самоубийство? - спросил Кристофер. - Никаких следов оружия на месте не обнаружено. Его, должно быть, бросили за борт, - объяснил Уильям. - А с простреленным сердцем, как известно, бросать за борт оружие не очень-то сподручно. Кристофер согласился, и Уильям продолжал: - Совершенно очевидно, что Роджер был убит, и это произошло в течение последних тридцати минут. - А на каком основании вы так точно определяете время? - Меня поразила его безапелляционность. - Rigor mortis? <Окоченение трупа (лат.)> - Нет, пока еще слишком рано. К тому же только круглые идиоты или мошенники могут всерьез считаться с подобными доказательствами. Окоченение начинается по-разному и зависит от многих факторов, и в частности занимался физическим трудом человек перед смертью или нет, - объяснял Уильям с видом превосходства. - Нет, я беру тридцать минут как крайний срок по одной простой причине - покойник не может управлять яхтой. Я не знаю этой реки, но готов биться об заклад, что последний поворот мы прошли не более десяти минут назад. - Это довольно легко проверить, - заявил я. - Сейчас 9.40. Когда мы с Эвис вышли на палубу, было приблизительно 9.25. - Из этого следует, что убийство произошло самое раннее в 9.15, - быстро подсчитал Уильям. - Итак, ясно: Роджер убит между 9.15 и 9.25. - Он сделал паузу и холодным бесстрастным тоном продолжал: - Убит кем- то из шестерых здесь присутствующих. У меня бешено заколотилось сердце. Я услышал, как рядом охнула, нет, как-то всхлипнула Эвис. Филипп начал было что-то возражать, но Уильям одернул его: - Не будь ребенком, Филипп, - сказал он. - Неужели ты полагаешь, что кто-то подплыл к яхте, пристрелил Роджера и бесследно скрылся... и все просто так, в качестве разминки перед завтраком, да? Где у него была гарантия, что поблизости в этот момент никого не будет? У меня по спине пробежал холодок, и тут впервые мы с чувством гнетущего страха посмотрели друг на друга. Я стал думать: кто бы это мог быть? Ведь какие бы чувства я ни испытывал, было ясно, что Уильям сказал правду. Спокойным голосом Уильям безжалостно продолжал: - Роджер был убит выстрелом в упор. На рубашке видны следы пороха. Вы что, всерьез допускаете, что какой-то неизвестный на ходу забрался на борт яхты и, поиграв у Роджера перед носом пистолетом, застрелил его? Факты говорили сами за себя. И я - мне не стыдно в этом сознаться - с трудом, будто проглотив комок в горле, сказал: - Ты прав, Уильям. Чуть замявшись, кивнул в знак согласия и Кристофер. В голубых глазах Филиппа застыло изумление. Тони, вынув зеркальце, с нарочитым старанием подвела бровь и произнесла глухим голосом: - Ну, и кто же из нас сделал это? Уильям сухо рассмеялся. - Кто бы это ни был, все равно он... или она в этом не признается. И тогда я внес предложение, которое при всей своей нелогичности, безнравственности и бессмысленности казалось мне, да и сейчас кажется, самым разумным выходом из того ужасного положения, в которое мы попали. Я сказал: - Послушайте, я на тридцать лет старше любого из здесь сидящих, и я, с вашего позволения, выскажу свое мнение по поводу этого происшествия. Все мы связаны дружескими узами, и я не ошибусь, если скажу, что всем нам хотелось бы уладить это дело без лишних жертв. Роджер мертв, и смерть еще одного человека не поможет ни ему, ни кому- либо из нас. Тот, кто убил его, совершил тяжкое преступление, которое я лично не могу простить. Но это отнюдь не означает, что я хочу видеть, как он... - тут я запнулся, - или она умрет позорной смертью. Я не верю во все эти лицемерные разглагольствования об искуплении вины. Мне кажется, что это само по себе очень похоже на преступление. Поэтому я предлагаю: если тот, кто совершил это преступление - кто бы он ни был, - сейчас нам признается, мы представим смерть Роджера как самоубийство и ни одна живая душа никогда не узнает правды. Мы должны поклясться. Но сделаем мы это при одном условии: убийца исчезнет из нашего общества и никогда больше не покажется нам на глаза. На миг воцарилось молчание. Нарушил его Уильям, который сказал с не свойственной ему теплотой: - Иен, вы сделали сейчас то, на что я бы никогда не решился. - Ну как, все готовы дать клятву? - спросил я. Мертвая тишина повисла в каюте. Кто признается? Кто? Сердце стучало молотом. Я почувствовал, как мой лоб покрылся испариной. Сделав над собой усилие, я продолжал: - Прошу каждого обещать хранить молчание обо всем, что он здесь услышит. Никто не ответил, и я продолжал: - Ладно. Первым начну я. Клянусь, пока я жив, не разглашать признание, которое сделает здесь один из нас. Если кто-нибудь не хочет присоединиться к этой клятве, он должен заявить об этом сразу. Никто не произнес ни слова. - Значит, все согласны, - заключил я. - Теперь я попрошу всех по очереди повторить клятву... или признаться. Дрожащим пальцем - я видел, как он дрожал, - я указал на Тони. - Ну что ж, начнем с Тони, - произнес я. - Тони, обещаете ли вы хранить тайну? Наши взгляды скрестились. Глаза ее сверкнули. Тут я впервые увидел, сколько воли в лице этой девушки. - Разумеется, обещаю? - как бы отмахнувшись, произнесла она. - А вы что, ожидали иного? У кого-то вырвался еле уловимый вздох облегчения. Итак, Тони вышла из игры... Как в лихорадке я двинулся дальше. - А вы, Филипп? - спросил я. Он весь как-то сразу обмяк. Я увидел, что Тони, обернувшись, смотрит ему прямо в лицо. Пожав плечами, он с кислой улыбкой ответил: - Обещаю. Тони схватила его за руку, но они оба сразу же выпали из поля моего зрения. Кто же остался? Кристофер, Уильям и Эвис, - Теперь вы, Кристофер, обещаете вы хранить тайну? - Обещаю, - спокойно ответил Кристофер. Его худое темное лицо было полно решимости. Трое поклялись, и теперь сделать признание могли только Уильям или Эвис. Но не Уильям же в самом деле? Я старался совладать со своим волнением. Уильям, поглаживая свой квадратный подбородок, пытался поймать мой взгляд. - Вы обещаете, Уильям? - Да. Обещаю, - отчеканил он. Его голос звенел, как металл. Мало- помалу до моего сознания дошло значение его слов, и я до боли впился ногтями себе в ладони. По каюте пронесся шумок. Холодея от страха, я повернулся к Эвис, сидевшей слева от меня. Она перестала всхлипывать, но все еще продолжала закрывать лицо руками. У меня подкосились колени и бешено забилась жилка на шее, - Эвис? - шепотом произнес я. Она подняла свое заплаканное лицо. Все как один подались вперед. - Обещаю молчать, - произнесла она и добавила с жалкой улыбкой: - Только теперь, по-видимому, это не имеет ровно никакого значения. Обстановка разрядилась. С чувством глубокого облегчения я закрыл глаза и, словно сквозь сон, услышал гортанный смех Тони, от которого всем стало как-то легче. Только что со смешанным чувством недоверия, страха и надежды мы испытующе вглядывались друг в друга, пытаясь распознать убийцу, только что мы торжественно поклялись, что тайна преступления умрет вместе с нами, а оказалось, что тайны-то никакой и не было. Мы весело рассмеялись - это была разрядка после напряжения. Первым опомнился Уильям. - А все-таки один из нас - убийца, - резко бросил он. - Надо решать, что делать дальше. Кристофер, постукивая ногой по полу, предложил: - Я полагаю, нужно сообщить куда следует. Филипп вяло поддержал его: - Если этот безмозглый кретин не хочет признаваться, не остается ничего другого, по-моему... - ...как пойти в полицию и заявить, - перебил его Уильям. Я сделал еще одну последнюю попытку: - Досадно, однако, - сказал я, - что из-за одного всем нам придется фигурировать в качестве свидетелей в деле об убийстве. А вы хорошо представляете, что это за пытка - допросы? - Вообще это ад кромешный, - с горечью заметила Тони, - для всех без исключения. - Ну что ж, ничего не поделаешь, - резко сказал Уильям. - Придется все-таки заявить в полицию, чтобы они, не откладывая дела в долгий ящик, взялись за расследование. Один из нас рано или поздно будет выведен на чистую воду. И тогда он... или она (если раньше это пресловутое "или она", встречаясь в юридических документах, вызывало у меня лишь ироническую улыбку, то теперь, когда я увидел, как вздрогнула Эвис, эта оговорка прозвучала зловеще) будет приговорен к позорной смерти. Опять повисла тяжелая тишина. Атмосфера в каюте с низко нависшим потолком становилась напряженной и гнетущей. Эвис начала всхлипывать. Снова раздался голос Уильяма: - Итак, все. Поговорили и хватит. Я отправляюсь за полицией. - А не лучше ли позвонить прямо в Норидж и попросить прислать оттуда компетентного человека? - предложил Кристофер. - А то пришлют какого-нибудь местного увальня из соседней деревушки, хлебнем тогда горя, пока втолкуем ему что к чему. - Ладно, - согласился Уильям. - Мы трое - Кристофер, Иен и я - едем на шлюпке в Горнинг и попытаемся дозвониться до Нориджа. Кристофер и Иен сядут на весла... кроме того, мы все трое будем на глазах друг у друга, чтоб никто не попытался скрыться. Ведь мы теперь все под подозрением, не забывайте. - Разумеется, - подтвердил я. - А это значит, - глубокомысленно изрек Кристофер, - что полиция будет держать нас под своим неусыпным оком. Где мы переночуем? Не можем же мы оставаться на яхте. - Да, проблема... - подтвердил Уильям. - А не махнуть ли нам куда-нибудь в гостиницу, - предложила Тони. - Боюсь, что мы поставим себя в неловкое положение, - возразил Уильям. - Сбегутся зеваки, чтобы поглазеть на нас, - шутка ли, увидеть своими глазами настоящего убийцу. - Я знаю, что делать, - неожиданно сказал Кристофер. - У моего друга по ту сторону Поттер-Хайгема есть собственная вилла. Он приютит нас у себя. В тесноте да не в обиде. Тони засмеялась. - И полицейский в любую минуту к нашим услугам. Между прочим, дорогой мой Филипп, я питаю слабость к полицейским. - Вот и прекрасно, - подытожил Уильям. - Если тебе удастся заполучить тот дом, Кристофер, - это для нас лучший выход из положения. Там мы будем предоставлены сами себе, пока полиция не покончит с формальностями. - В таком случае, мы там сегодня и переночуем, - поддержал я. - Минуточку, еще одна вещь, - сказал Уильям, потирая подбородок, - нам предстоит прожить бок о бок в атмосфере, отравленной взаимными подозрениями. Мы будем действовать друг другу на нервы. Возникает вопрос: как вести себя в создавшихся условиях? - Как будто ничего не произошло, - ответила Тони. - Разве это возможно, ведь мы знаем, что произошло, - вмешался Кристофер. - Хотя я лично за то, чтобы все у нас было по-старому. И однако чем скорее все это выяснится, тем лучше. Уильям нетерпеливо продолжал: - Я хочу сказать, не случилось бы так: каждый возомнит себя сыщиком и начнет шпионить за другими, надеясь разоблачить убийцу. - Да мы и не сможем, - возразил Филипп. - Мы же не детективы. - С другой стороны, - твердо гнул свою линию Уильям, - этот пример может оказаться заразительным. Аппетит приходит во время еды. А мне совсем не улыбается быть подстреленным, как заяц. - Единственно разумный выход - это вести себя по возможности естественно, - предложил я и, почувствовав беспомощность своих слов, поспешил добавить: - А впрочем, лучше не устанавливать непреложных правил, что можно и чего нельзя. - Пожалуй, вы правы, - согласился Уильям и, как бы завершая разговор, произнес: - Итак, мы обо всем договорились. А сейчас мы втроем отправляемся в полицию и заодно выясним насчет нашего временного пристанища. Уильям и Кристофер первыми выскочили из каюты и как по команде направились к носовому трапу (ибо кормовой находился в непосредственной близости от зеленого тента). Они вышли на озаренную светом палубу. Река искрилась под солнцем. Тони и Филипп, взявшись за руки, последовали за ними. Я уже был на пороге, когда услышал сдавленный голос Эвис: - Постойте, Иен, прошу вас! - Что, дорогая? - ответил я, обернувшись. На нее было жалко смотреть: лицо Эвис было залито слезами. - Что случилось? - Полиция решит, что это моих рук дело. Я уверена, что будет именно так! Я взял ее за плечи. - Успокойтесь же, не будьте глупышкой! - сказал я как можно строже. - И почему, собственно, кто-то должен подозревать вас? - Иначе быть не может. Вот увидите. Вы же знаете, что после Роджера наследницей всех денег его дяди являюсь я. Иен, я погибла. Меня повесят... - Да на вас ни за что не подумают. Это просто немыслимо, - пробовал я ее утешить. - Меня повесят, - дрожа, твердила она. - Иен, вы должны убедить их, что я тут ни при чем, что кто-то другой повинен в этом, но не я. Вы должны спасти меня. Я чувствовал себя беспомощным. В некоторых обстоятельствах я, видимо, еще более беспомощен, чем большинство мужчин. У меня отличная наблюдательность, и я прекрасно запоминаю всякие мелкие детали, но я встаю в тупик, когда сталкиваюсь со сложными жизненными проблемами, - такой уж у меня характер. Мне было ясно, что я не в состоянии ей ничем помочь. И все же я не мог заставить себя честно признаться в этом девушке, которая стояла передо мной и, еле сдерживая рыдания, умоляюще заглядывала мне в глаза. - Я сделаю все, что в моих силах, - пролепетал я, и вдруг меня осенило: есть такой человек! Он и только он способен раскрыть это преступление; кроме того, на его порядочность можно целиком и полностью положиться: что бы он ни узнал в процессе расследования, он будет держать язык за зубами. Я никак не мог побороть в себе страх за последствия, которые может повлечь за собой это расследование. - Я знаю, кто нам нужен, - ликующе возвестил я. - Я когда-нибудь рассказывал вам о своем друге Финбоу? - Рассказывали, - ответила она. - Я попрошу его приехать и заняться этим преступлением. Не надо зря волноваться, Эвис. А теперь я должен идти... Уильям ждет. Я вышел и оставил ее сиротливо стоять посреди пустой каюты. Когда я спустился в шлюпку, там уже сидели, зло поглядывая друг на друга, Уильям и Кристофер. - А я тебе говорю, греби, - кипятился Уильям. - Дорогой Уильям, - парировал Кристофер, - до сих пор мы подчинялись тебе во всем, но должен же ты в конце концов уразуметь, что твое слово для нас вовсе не закон. Уильям стиснул зубы. - При чем здесь это? Ты гребешь лучше меня, а нам нужно добраться до Горнинга как можно скорее. Кристофер пожал плечами: - Вот это другое дело, умные речи и слушать приятно. Так бы и сказал с самого начала, нечего было кричать. - Он налег на весла, и шлюпка понеслась к Горни нгу. Я с тревогой отметил, что нервозная обстановка уже давала себя знать и даже пустячное расхождение становится поводом для конфликта. Однако вскоре, успокоенный мерным движением шлюпки, я перестал думать об этой ссоре и благословлял ту минуту, когда мне пришла счастливая мысль о Финбоу. Познакомился я с ним сразу после войны, в Гонко'нге. Я оказался там случайно по делу (тогда я еще не был в отставке), а Финбоу, находясь на государственной службе в министерстве колоний, где продолжает служить и по сей день, жил там постоянно. Он в ту пору занимал должность третьего помощника министра колоний или что-то в этом роде. Финбоу был еще совсем молод, но и тогда уже мне не понадобилось много времени, чтобы узнать и оценить в нем тонкого знатока человеческой души, каких редко встретишь. Почему он заживо похоронил себя на Востоке и почему продолжал жить там, для меня осталось загадкой, но, так или иначе, он создал себе там свой особый мирок и, кажется, был счастлив. Он умел ценить радости жизни, был гурманом, хорошо разбирался в винах и любил провести время за приятной беседой. Он читал китайских поэтов и играл в крикет, но истинную радость приносила ему единственная страсть - изучение рода человеческого с его слабостями и чудачествами. Он вел свои наблюдения каким-то особым, научным методом и очень скрупулезно. Мне припоминается случай, когда Финбоу удивил меня, рассказав в подробностях, о которых я сам не подозревал, перипетии одной моей глупой любовной интрижки в дни пребывания в Китае. Первое, на что я обратил внимание, когда познакомился с Финбоу, была его несколько отпугивающая бесстрастность- он как бы со стороны, с усмешечкой наблюдал жизнь. Но когда я узнал его ближе, я открыл в нем доброту и сердечность, которые он тщательно пытался скрыть, и полюбил его за это. За месяц до нашей злополучной прогулки на яхте мы с ним встретились в Лондоне, куда он приехал провести свой ежегодный отпуск. Я осмелился сказать ему, что не так уж чуждо ему все человеческое, как он хочет изобразить. В ответ он улыбнулся и сказал, что я бы удивился, узнав, какой он черствый, бездушный сухарь. Впрочем, каким бы он ни был, никто, кроме него, не смог бы помочь мне и Эвис и никто не сумел бы в такой короткий срок пролить свет на тайные движения души человека, который решился на это преступление. Я благословлял судьбу за то, что Финбоу оказался в Англии как раз тогда, когда он был больше всего нужен. Пока Кристофер без передышки греб к Горнингу, Уильям сосредоточенно всматривался в красные коттеджи, показавшиеся из-за поворота. Я обратился к ним, стараясь говорить как можно непринужденнее: - Если вы оба ничего не имеете против, я бы хотел пригласить в нашу компанию одного моего друга, Уильям сразу насупился. - Не очень подходящее время принимать гостей, - заметил он. - А кто этот человек? - Его зовут Финбоу, - ответил я, Кристофер усмехнулся. - Что за дурацкая фамилия! В жизни такой не встречал, - заметил он. - А кто он такой, этот ваш Финбоу? - Он работает в Гонконге. Его присутствие нам не помешает, а вот польза от него может быть несомненная, уж поверьте мне. Совсем неплохо иметь рядом человека, который не запутан в эту историю и на которого можно положиться А Финбоу к тому же искушен в юридических делах и сумеет найти лазейки в сетях законов. Я притворялся, как мог, чтобы никто не догадался об истинной цели приезда Финбоу, ибо считал, что так будет разумнее. - Мы и сами за себя постоять сумеем, - заявил Уильям. - Без Финбоу нам не обойтись, уверяю вас, - упорствовал я. - Ну зовите его, если уж вам так хочется, - не очень любезно сказал Уильям. - Хотя должен сказать, все это кажется мне странным. Впрочем, нет худа без добра: у нас будет четвертый партнер для бриджа, когда Филиппу вздумается целоваться со своей Тони. Кристофер с улыбкой поддержал его: - Я не возражаю, Иен. Зовите хоть всех Финбоу, вместе взятых, мне все равно. Мы добрались до Горнинга, позвонили из гостиницы "Лебедь". Уильям взял на себя переговоры с полицейским участком Нориджа. Его резкий голос становился все нетерпеливее, по мере того как разговор затягивался. Мы с Кристофером, слыша только одну часть телефонного диалога, терялись в догадках, что происходит на другом конце провода; как проходил этот разговор, мы узнали позднее. - Полицейский участок Нориджа? - начал Уильям. - Да. А кто это говорит? - Слушайте. Около часа назад на борту своей яхты "Сирена" убит доктор Роджер Миллз. - Кто? - Доктор Роджер Миллз. - Что с ним стряслось? - Его убили. - Кого убили? - Доктора Роджера Миллза. - А вы уверены в этом? Уильям начал выходить из себя. - Помолчите минуту и постарайтесь уяснить то, что. я вам скажу, - проговорил он ледяным тоном. - Яхта "Сирена" пришвартована сейчас в полумиле от Горнинга у Роксемского берега. На борту находится с пулей в груди ее владелец... - С че-ем? Уильям закусил губу. - С пулей... с пулей в груди. Он умер насильственной смертью. Можете вы немедленно прислать сюда своего человека? Наступила долгая пауза, затем, повернувшись к нам, Уильям сказал: - Все в порядке. Для расследования сюда выезжает некто Беррелл, сержант полиции Беррелл. Когда мы впервые услышали это имя, оно не произвело на нас никакого впечатления, зато потом, спустя несколько часов, при упоминании его у нас возникали совсем иные ощущения. Кристофер довольно быстро дозвонился до своего приятеля и с непринужденной самоуверенностью, которой я всегда восхищался, договорился о вилле. Мне же пришлось потратить немало времени, прежде чем меня соединили с квартирой Финбоу на Портленд-Плейс: сначала была занята линия, потом я ждал, когда он изволит выбраться из своей постели и подойдет к телефону. Кристофер с Уильямом потеряли терпение и вернулись к шлюпке. Наконец я услышал искаженный до неузнаваемости голос друга и в двух словах изложил ему суть дела. В ответ послышалось протяжное "та-ак" - любимое словцо Финбоу. - Непременно приеду, - отчетливо услышал я. Право, мне нечасто приходилось испытывать подобную радость. Финбоу помолчал, а затем в трубке снова послышался его голос: - Буду на яхте часа через два. До скорой встречи. С чувством облегчения я вернулся на шлюпку. Фигура убитого мрачной тенью заслоняла свет ясного дня. Меня преследовали страшные видения: мертвый Роджер с улыбкой на губах и плачущая у меня на груди Эвис. Но я знал, что поступил так, как диктовал мне разум. Через час-другой я расскажу все Финбоу, и пусть он занимается этим темным делом сам. Как только я сел в шлюпку, Кристофер спросил: - Ну как, ваш друг приедет? - Да, - ответил я, - он с радостью ухватился за такую возможность, он просто не знает, куда себя девать. Уильям хмыкнул и взялся было за весла, но тут Кристофер отстранил его: - На весла сяду я, - заявил он. - Ты же греб, когда мы ехали в эту сторону, - возразил Уильям, - обратно буду грести я. - Нет, тебя надо проучить, чтобы ты зарубил себе на носу: не всегда все будет по-твоему, - заметил Кристофер, - В эту сторону я греб, так как ты убедил меня, что это необходимо, а теперь я сяду на весла, потому что сам этого хочу. Уильям проворчал что-то, и Кристофер молча, мерными рывками повел шлюпку к месту стоянки яхты. Я сидел и думал - ручаюсь, что мои попутчики думали о том же, - что по возвращении на яхту мы снова увидим зеленый тент там, где еще совсем недавно сидел у штурвала своей яхты благодушный, пышущий здоровьем Роджер. На воду темной ровной полосой падала тень от высокого тростника. Все вокруг было мирно и спокойно. Смерть с виду тоже иногда кажется мирной и спокойной, подумал я. Что-то ожидает нас впереди? У меня больно сжималось сердце. Взглянув случайно на Кристофера, я заметил, что ему тоже явно не по себе. - Надеюсь, - сказал он, делая, взмах веслами, - что на яхте в наше отсутствие ничего не случилось. Надеюсь, что Эвис... Уильям оборвал: - Уж она-то в полной безопасности. Однако мне, несмотря на такое заверение, захотелось, чтобы она была с нами в эту минуту. Внезапно со стороны Горнинга послышался рокот мотора, и я увидел, что прямо на нас на бешеной скорости несется моторная лодка. Проскочив мимо, она обдала нас волной, которая вырвала из уключины одно весло, Кристофер выругался. Шлюпка повернулась и встала боком к волне. Еще секунда - и я барахтался в воде рядом с Кристофером и Уильямом, а в нескольких ярдах от нас плавала опрокинутая шлюпка. Развернувшись, моторная лодка возвратилась к нам, уже значительно снизив скорость. За рулем сидел темноволосый мужчина с широким румяным лицом. Он крикнул нам громким, отнюдь не виноватым голосом: - Что за глупые шутки! Надеюсь, вас спасать не нужно? - Надо полагать, ко дну не пойдем, чурбан вы эдакий, - свирепо ответил Уильям. Он подплыл к шлюпке и пытался перевернуть ее, а Кристофер в это время выуживал из воды весло. - Уж как-нибудь выберемся без вашей помощи. Какого дьявола вы носитесь по реке как сумасшедший? - У меня важное дело. Очень важное, - ответил круглолицый. - Я сержант сыскной полиции Нориджа Алоиз Беррелл. Имею срочное задание расследовать преступление, совершенное где-то здесь неподалеку. Так что мне некогда, выбирайтесь сами. И моторка рванулась вверх по течению. Так произошла наша первая встреча с Алоизом Берреллом. Глава четвертая АЛОИЗ БЕРРЕЛЛ И ФИНБОУ Побарахтавшись в воде, мы наконец вскарабкались в шлюпку. Уильям сел на весла и, срывая на них свой гнев, повел шлюпку дальше. Это маленькое происшествие на время вытеснило мои дурные предчувствия, мокрая одежда, прилипшая к телу, доставляла мне немало неприятностей. Но когда наконец из-за крутого поворота показалась наша яхта с аккуратно натянутым тентом на корме, страх охватил меня с новой силой, страх перед тем, что ожидает нас на борту. На палубу вышла Эвис и, заметив нас, стала следить за шлюпкой. Она стояла, прислонившись к мачте, и при нашем приближении сделала рукой какой-то неопределенный жест, отдаленно напоминающий приветствие. Мою тревогу как рукой сняло, когда я услышал голос Эвис: - У нас на борту какой-то странный тип. Он сует свой нос повсюду. Уильям презрительно фыркнул. - Это тот сумасшедший, что искупал нас, чтоб ему неладно было! Когда мы, мокрые с ног до головы, выбрались на палубу, Эвис сочувственно улыбнулась. - Вам бы не мешало переодеться, - заметила она. - Мы как раз и собираемся это сделать, дорогая, - сказал Кристофер, ласково потрепав ее по щеке мокрой рукой, - это чтобы и ты тоже немного вымокла. Эвис улыбнулась ему, и я с радостью заметил, что она оправилась настолько, что уже способна откликнуться на шутку. - Иди и смени одежду, Кристофер, - проворковала она. - Я не прочь была бы понянчиться с тобой, но боюсь, что сиделка из меня не выйдет. - Тебе в лапки только попадись... - сказал он. - Пойду-ка я действительно переоденусь... а может, следует сначала доложиться этому Берреллу? Эвис сразу нахмурилась, и тень пробежала по ее лицу. - Он расспрашивал меня буквально обо всех, - возмущенно заметила она. - А сейчас он, по-моему, рыскает вокруг... Роджера. Уильям внезапно взорвался: - Ну, я иду переодеваться, и ему придется подождать, если он вообще желает со мной разговаривать. - И он грубо окликнул: - Сержант Беррелл! - Я занят, - послышалось откуда-то со стороны штурвала. - А я вымок до нитки! - нетерпеливо повысил голос Уильям. Через минуту на палубу вышел Беррелл. Когда он сидел за рулем моторки, я заметил только лунообразное лицо и вынес весьма смутное представление о его внешности; теперь же я увидел перед собой маленького круглого человечка, очень живого, добродушного и энергичного. - О-о, - сказал он, - так вы те самые парни, что бултыхались в воде? - Они самые, - ответил Уильям, холодно глядя на него. - Итак, все шестеро в сборе, - продолжал Беррелл. - Парочка внизу, эта молодая леди и вы трое. Я самолично должен допросить каждого из вас в отдельности. Вот только возьму свои бумаги. - Вы, вероятно, заметили, - сказал Уильям, - что на нас сухой нитки нет. Так вот, мы сперва пойдем переоденемся, а потом расскажем вам все, что сможем. Я готов был увидеть раздражение на круглом, румяном лице Беррелла, но вместе этого увидел лицо обиженного ребенка, у которого отняли любимую игрушку. Очевидно, мы обманули его ожидания. - А мне казалось, что вы должны были бы проявить больше заинтересованности и хоть на минуту забыть о том, что вы вымокли. - Какой заинтересованности? - с любопытством спросил я. - Как какой? В расследовании преступления, - ответил он глубоким, звучным голосом. - Вы не находите, что расследование преступлений - романтика в полном смысле этого слова? Неужели вы не понимате, что это прекрасно? Это ли не романтика - заставить служить доброму делу все самое темное, что есть в человеке?! Когда-то слагали баллады, прославляющие войны, насилие и похоть (я не могу воспроизвести отвращение, которое он вложил в последнее слово). Теперь же сочиняют детективные романы, и здесь энергия человека направлена на разоблачение зла. Неужели вы не чувствуете разницы? Если взглянуть на это явление без предубеждения, то получается, что детективная литература - признак цивилизации и расследование преступлений - символ всего положительного, что есть в современном мире! Я был просто ошарашен этим монологом. Во взгляде Беррелла горел огонь исступленной веры. Очевидно, сам он не находил ничего из ряда вон выходящего в этой своей декларации. Более того, слова лились так гладко, что я заподозрил, что он уже произносил их прежде, и не однажды. Впрочем, я был слишком встревожен, чтобы задумываться над эксцентричным поведением полицейского сыщика. Я заметил только, что остальные были ошеломлены не в меньшей степени. По лицу Кристофера пробежала усмешка, он сказал: - Мы сделаем все, что в наших силах, сержант, но прежде переоденемся. Мы вас не задержим. - Вот и отлично, - воскликнул Беррелл, смягчившись. - А я тем временем произведу кое-какие измерения около э-э... незадачливого джентльмена. Эвис побелела и отвела глаза. Уильям и Кристофер направились к носовому трапу, а Беррелл, окинув нас с Эвис взглядом, засеменил к румпелю. Я шепнул Эвис: - Он не станет вас очень допекать. - От этого одержимого всего можно ожидать, - процедила она сквозь зубы. - Примерно через час здесь будет Финбоу, - сообщил я. - О Иен, вы просто чудо! - улыбнулась она мне, но горькая складка, обозначившаяся между бровями, так и не разгладилась. Я переоделся как можно быстрее и в целях профилактики выпил глоток крепкого виски. Затем пошел к Берреллу и Кристоферу в среднюю каюту. Уильям переоделся и вышел на палубу. Беррелл что-то записывал в огромную тетрадь, старательно, как школьник, помогая себе кончиком языка. Когда я вошел, он, взглянув на меня, сказал: - Вот ведь какое странное дело, мистер Кейпл. Я уже собирался в отпуск и заскочил на участок за перочинным ножиком - я его там забыл - и в результате получил это задание. Это лишний раз доказывает, что мелочи могут привести к серьезным последствиям. Я был озадачен таким выводом, но ничего не возразил ему. А он продолжал: - Если бы я не вернулся в участок, у меня бы из рук ускользнуло самое интересное дело, с каким мне приходилось сталкиваться. Это просто находка для меня. Главное, здесь потребуется некоторая доля воображения. А вы, наверное, считаете, что у нашего брата оно отсутствует. - После знакомства с вами подобная мысль не могла бы прийти мне в голову, - ответил я уверенно. И я не покривил душой. Как всякому здравомыслящему человеку, мне претят любые предрассудки независимо от того, идет ли речь о представителях одной профессии, одного пола или одной национальности. И все-таки в моем представлении образ полицейского сыщика - до того, как я встретился с Алоизом Берреллом, - никак не ассоциировался с тем, что я увидел воочию: передо мной был человек с моложавым, свежим лицом, неугомонный и болтливый, способный загореться при одном только слове "преступление". Окончив свою речь в защиту воображения у полицейских, он обрушил на мою голову целый поток вопросов и тут же записывал ответы крупным круглым почерком. Он был на редкость многословен, выяснял массу ненужных подробностей, но я обнаружил, что, несмотря на это, он по- своему умен и, возможно, сумеет докопаться до сути преступления. Его особенно интересовало, где я был и что делал с того момента, как проснулся, до того, как вернулся в каюту, чтобы переодеться. - Вы говорите, что окликнули доктора Миллза? - спросил он. - Да, - ответил я. - И он отозвался? - Да. - Это значит, - резюмировал Беррелл, - что около девяти часов он был еще жив... если вы не ослышались. Он испытующе посмотрел на меня. Неужели, мелькнуло у меня в голове, эта дубина подозревает меня? - Я не ослышался, - грубо ответил я. - Может быть. Вот когда у меня в руках будут показания остальных свидетелей, я лучше смогу судить об этом. Темп - вот что самое интригующее в этом деле. Я никак не мог догадаться, что он подразумевает под словом "темп", и решил, что я, должно быть, ослышался, А Беррелл без передышки продолжал: - Вы видели пистолет? - Нет, - ответил я. - Я имею в виду не только сегодня утром, а вообще, с того времени, что вы на яхте? - Да я на яхте всего со вчерашнего вечера. - Верно, - согласился Беррелл. - Еще бы не верно, - ответил я. - У меня просто не было времени выяснить, где что лежит. Если на борту и были какие-то пистолеты, я бы все равно не успел их заметить. - Гм, - произнес Беррелл. - Один-то наверняка был. Итак... Как вы обнаружили убитого? - Я вышел на палубу с мисс Лоринг. И тут мы увидели, что доктор Миллз убит. - То же самое показала и мисс Лоринг, - согласился он. - А кто из вас двоих предложил выйти на палубу? - Кажется, она... но я бы и сам через минуту вышел. Беррелл снова хмыкнул. - Какой вид имел доктор Миллз, когда вы его увидели? В какой позе он лежал? - Почти в той же, что и сейчас... не лежал, он сидел у штурвала. Только, когда мы увидели его утром первый раз, он сидел, зажав румпель так, будто все еще правил яхтой, - ответил я. - А кто же изменил эту позу? - с вызовом спросил Беррелл. - Доктор Гарнет, когда пришвартовывал яхту. - О-о, - заметил Беррелл, приоткрыв рот и постукивая карандашом по зубам. - С вас пока достаточно, мистер Кейпл. Я должен немедленно поговорить с доктором Гарнетом. Кристофер слышал наш разговор. Порой он еле сдерживался, чтобы не рассмеяться. При последних словах Беррелла он вышел позвать Уильяма. - А-а, доктор Гарнет, - приступил к делу Беррелл, как только Уильям появился на пороге, - зачем это вам понадобилось трогать румпель и нарушать первоначальное положение тела? Уильям не спеша уселся на свою койку и насмешливо посмотрел на Беррелла. - А вы знаете способ, при котором можно было бы пришвартоваться, не прикасаясь к штурвалу? - ответил он вопросом на вопрос. - А вам и не нужно было пришвартовываться. Могли бы сообразить, что мертвое тело не полагается трогать. Если мы не знаем, в каком положении находилось тело пострадавшего, когда