Кент, бывший бритоголовый, а ныне известный поэт и романист, лауреат литературных премий. С нарочитым лестерским выговором Барри принялся разглагольствовать: - Да кому он, в задницу, нужен этот мудацкий Совет по культуре? Писатель на хрен должен быть революционером. Его подлинная роль - ниспровержение [бип] господствующей верхушки, будь то консервативные [бип] мешки с говном или [бип] лейбористские оборванцы. А если писателю нужно подкинуть [бип] деньжат, прежде чем он перенесет на бумагу свои говеные слова: - Барри презрительно загоготал. - Пусть он несколько дней проведет со мной. Я ему открою на хрен [бип] глаза, покажу на хрен, что такое бедность и вырождение на хрен, я отведу его туда, где люди сидят на [бип] игле на хрен. Тут Барри принялся декламировать одно из своих напыщенных стихотворений. Одно из тех нелепых произведений, за которые он получил шесть поэтических премий (три британских, три французских): Убей всех буржуев! Сожги их дворцы! Бабам их вставь! И т. д. и т. п. Когда Барри Кент получил степень почетного доктора в университете Де Монтфорт, он попал в заголовки газет всего англоязычного мира - распахнул полы своей докторской мантии, под которой ничего не было, и принялся нараспев читать "Йо! Я Человек". Теперь это знаменитое стихотворение распевается на футбольных трибунах всего цивилизованного мира. Йо! Я Человек! Йо! Я человек! Не! Мою свой зад! Не меняю свои трусы, И счастлив тем от души. На футбол я иду, Потому что люблю! Йо! Я человек! Пиво есть в банке, Сигареты в кармане, Давай, парень, вдарь! Припечатай судилу, Суку-мудилу размажь! Йо! Я человек! Йо! Я человек! Йо! Я человек! Йо! Пятьсот студентов, которые три часа парились в раскаленном шатре, пришли в неистовство, вскочили и устроили Кенту овацию. Тогда Барри пригласил на сцену свою мамашу Эдну и заорал: - Это Эдна, моя мама. Она чистит туалеты, и почему она должна этого стыдиться, а? Миссис Кент, которая до этого момента, насколько мне известно, никогда не стыдилась своей работы, неловко заерзала, вид у нее был такой, словно ей не терпится остаться с Барри наедине и задать ему хорошую взбучку. Мне об этом рассказала моя собственная мать - по дороге в городскую управу. В здании управы были предприняты строгие меры безопасности, все благодаря компании "Цитадель лимитед". Нам пришлось встать очередь, чтобы наши фамилии проверили по списку. Мама тут же потеряла терпение и принялась громогласно жаловаться. Я совсем не удивился, когда ее вывела из очереди - якобы наугад - угрюмая охранница с квадратной челюстью по имени Сандра Лиф. С личного досмотра мама вернулась, бормоча себе под нос зловещие угрозы в адрес Сандры Лиф и "Цитадель лимитед". Она заявила, что утром же позвонит Чарли Давкоту и узнает, нельзя ли "привлечь этих уродов" за сексуальные домогательства. Стоило нам только войти в здание, тут же подскочил Иван Брейтуэйт и выкрикнул: - Да, Полин, да! Эти туфли - само совершенство! Что такое с этим человеком? Он что, фетишист, свихнувшийся на обуви? Мама вытянула ногу в вульгарной красной туфле на шпильке, и Иван чуть не эякулировал на месте. Я с облегчением перевел дух, когда к нам подошла миссис Таня Брейтуэйт и встала между моей матерью и своим мужем. Интересно, спросил я себя, сколько времени миссис Брейтуэйт провела перед гардеробом, прежде чем выбрала подходящий костюм? Думала ли она о том, что ее будут фотографировать, а, может, и снимать на видео в качестве матери кандидата? Ночь ведь очень теплая. Разве зеленый мохеровый свитер с вышитыми французскими пудельками годится для этой торжественной ночи? И разве подходят к вышитым французским пуделям плиссированная юбка в клетку а-ля принц Уэльский? И разве незатейливые темно-синие босоножки "Кларкс" удачно завершают ансамбль? Нет! Нет! И нет! Что случилось с женщиной, элегантностью и богемным стилем которой я прежде неизменно восторгался? Я шепотом спросил маму, что произошло. Оказалось, миссис Брейтуэйт пережила в декабре небольшой удар; теперь она почти поправилась, если не считать полностью атрофировавшегося эстетического вкуса. Мне потребовалось дожить до двадцати шести лет, чтобы понять - у человека на самом деле шесть органов чувств: зрение, слух, осязание, обоняние, вкус обычный и вкус эстетический. Телевизионные группы выстроились в очередь, чтобы взять интервью у Пандоры. Между съемками она доставала небольшую черную пудреницу с тисненым логотипом Шанель и пудрила свое восхитительное лицо. Сэр Арнольд Тафтон топтался в углу, окруженный озабоченными толстяками в полосатых костюмах. Тем временем на столах, выстроенных вдоль зала, все выше и выше росла пачка бюллетеней за лейбористов. По всему залу бежал шепоток: сокрушительная победа. Ленни Пербрайт, агент Пандоры, коренной лондонец, бывший владелец киоска по продаже кальмаров, представился мне со словами: - Мне хочется пожать вашу руку. Я никогда так хорошо не ужинал, как в вашем ресторане. На мой взгляд, вы должны стать звездой путеводителя "Мишлен". Естественно я был польщен и спросил, что он ел в "Черни". - Рубец, жирный жареный картофель и печеную фасоль, - ответил он, облизываясь. - Вот только, - добавил Ленни, - вы заставили нас ждать. Я объяснил, что Питер Дикар не разрешает пользоваться в кухне микроволновкой, уверяя, будто она испускает "вредные лучи" всякий раз, когда открывается дверца, поэтому замороженный рубец поневоле оттаивает медленно. Ленни ответил: - Да, да, стоило подождать, я не жалуюсь. Я спросил о столь необычайно превращении владельца кальмаровой лавки в профессионального политика. Ленни сказал, что как-то утром ехал домой из Биллинсгейта в фургоне, забитом кальмарами, и услышал, как Рой Хэттерсли в программе "Сегодня" на Радио-4 сказал про Джона Мейджора: - Он не справится даже с киоском по продаже кальмаров. Метафора лорда Хэттерсли вдохновила Ленни Пербрайта круто переменить течение своей жизни. Я сообщил, что лорд Хаттерсли - завсегдатай "Черни". Жаркое из капусты и картофеля с солониной "Фрей Бентос" и соусом "Эйч-пи" - его любимое блюдо. А для его пса по кличке Забулдыга сделали исключение и разрешили лорду Хэттерсли приводить питомца в ресторан при условии, что тот будет мирно сидеть у ног хозяина и не станет набрасываться на еду и других посетителей. В 1.30 ночи объявили, чтобы кандидаты через пять минут собрались на сцене. Я кинулся в туалет. В минуты волнения мой мочевой пузырь вдруг развивает чрезмерную активность. Все писсуары были заняты, поэтому я заглянул под дверь первой кабинки. И там занято - красными туфлями на шпильках и сандалетами "Биркенсток". Разумеется, для подобного сочетания обуви можно было придумать много объяснений, но ни одно из них не приходило на ум, за исключением очевидного: моей матери и отцу Пандоры так не терпелось уединиться, что ради этого они готовы дышать аммиачной вонью общественного сортира. Я выскочил из мужского туалета и бросился в женский, где нашел-таки свободную кабинку. И вот, когда я облегчался, в туалет вошли две женщины. Она заняли соседние с моей кабинки и продолжили разговор. 1-АЯ ЖЕНЩИНА: Это просто кошмар какой-то. Девять дней! 2-АЯ ЖЕНЩИНА: А у меня кровяные пятна похожи на континенты. В прошлом месяце вышла идеальная Африка. Я вылетел из туалета, не помыв руки. Кандидаты уже выстроились на сцене. От моего внимания не ускользнуло, что у сэра Арнольда Тафтона расстегнута ширинка. На сцене распоряжалась веселая бритоголовая женщина в футболке с надписью СЛАГ. Я спросил маму, которая была тут как тут, что значит надпись. - Социалистки-лесбиянки-антиглобалистки, - объяснила она. - Это Кристина Спайсер-Вудс, служила в ВВС, а так просто славная женщина. - Но что заставляет женщин носить стричься наголо? - Химиотерапия, - ответила мама, уничтожив меня взглядом. Мисс Спайсер-Вудс приковывала к себе взгляд. И тем не менее, Пандора заставила все глаза обратиться на нее. Найджел и его друг Норберт протиснулись в первый ряд. Найджел шепнул мне: - Пан - самая кайфовая красавица после Леонардо Ди Каприо. Его друг Норберт, мускулистый мужик в темных очках от Гуччи, добавил: - Да, красотка что надо, Найджел, а костюмчик просто охренеть. Это же Шанель, да? Найджел объяснил, что Норбер торгует тряпками и может за тысячу шагов опознать фирменный лейбл модельера. Уполномоченный по выборам, невысокий человечек с лицом бобра, сверкнул в нашу сторону злым взглядом, и в зале воцарилось молчание. Только в дальнем углу раздавалось жалкое скандирование: "Кит, Кит, Кит!" - это слабо вякали сторонники Чокнутого Монстра, поддерживая своего кандидата Кита Маттона, грустного человека в маске Граучо Маркса. Наконец, после вмешательства квадратной Сандры Лиф и ее коллег из "Цитадели", Чокнутые угомонились, и началось оглашение результатов. Я огляделся в поисках мамы и Ивана Брейтуэйта, но они снова куда-то исчезли. В тот момент, когда человек-бобер говорил: "Марсия Гримболд, "Верните местные налоги", 758 голосов", в дальнем конце зала возник какой-то шум, я повернулся и увидел Джека Кавендиша, престарелого любовника Пандоры. Сандра Лиф заломила ему руку. К ним через толпу пробирался полицейский в форме. Кавендиш закричал на весь зал: - Я любовник Пандоры Брейтуэйт! Я должен стоять на сцене рядом с ней, фашисты трепаные! Его выпроводили через запасный выход в сад - к мусорным бакам и сломанной офисной мебели. Я поднял взгляд на Пандору, дабы посмотреть, как она отреагировала на насильственное изгнание своего любовника. Улыбка и на краткий миг не покинула ее лица. Что ж, Пандора безжалостна в своих честолюбивых устремлениях. Ее обаятельный взгляд нашел объектив телекамеры. Объектив подмигнул в ответ. Совершенно очевидно, что Пандора и телекамера вот-вот закрутят страстный роман. Жена сэра Арнольда Тафтона - похожая на какое-то сумчатое животное особа в шелковом костюме-двойке и слишком больших туфлях, купленных, судя по виду, на распродаже в "Маркс и Спенсер", сердито ткнула в пах своему муженьку. Тафтон затеребил расстегнутую молнию, производя пренеприятное впечатление, будто он решил заняться публичным самоудовлетворением. Дорогой Дневник, я отнюдь не сторонник сэра Тафтона и питаю бесконечное отвращение к его философии "алчность - двигатель прогресса", но должен признать, что не смог справиться с жалостью, когда на телемониторе показали гигантски увеличенную руку Тафтона, которая продолжала теребить гигантски увеличенную расстегнутую ширинку. Кристину Спайсер-Вудс бурно приветствовали ее коллеги из СЛАГ, она улыбнулась и победно вскинула руки, услышав, что получила 695 голосов. Сэр Арнольд и леди Тафтон, задрав головы, смотрели на люминесцентное табло, на нем вспыхнули цифры: 18 902. Вот и настал миг, когда объявят результаты Пандоры. - Пандора Луиза Элизабет Брейтуэйт: - забубнил человек-бобер. - Двадцать две тысячи четыреста пятьдесят семь: Зал взорвался продолжительными криками одобрения, которые сдули пыль со стропил. Пандора облизала губы; не могу сказать, то ли от перспективы соблазнительной карьеры, то ли для того, чтобы придать еще больше блеска телевизионной улыбке. Она стояла, опустив долу взгляд и сцепив руки, словно молилась. Я отлично знал, что Пндора - весьма умелая актриса. Мало кто забудет, как душераздирающе любовь всей моей жизни играла Марию в рождественской пьесе "Звезда в яслях" в средней школе имени Нила Армстронга. Мисс Эльф сказала даже под конец: "Похоже, Пандора решила рожать Иисуса с помощью щипцов". Пандора изобразила, что "пришла в себя" и подошла к микрофону. Дрогнувшим от "избытка чувств" голосом она поблагодарила полицию, "Цитадель лимитед", добровольцев и доброволок, которые дежурили в избирательном штабе. Во время страстной речи о справедливости и свободе она ловко притворилась, будто едва сдерживает слезы. В конце своей речи Пандора провозгласила: - Эшби-де-ла-Зух сбросил ярмо правления тори! Впервые за сорок пять с лишним лет вы, жители Эшби, выбрали в парламент лейбориста. Надеюсь, я смогу оправдать ваше доверие. Я достал мобильный телефон и позвонил отцу, чтобы рассказать ему о триумфе Пандоры. Трубку снял Уильям: - Алло, - пискнул он. - Кто говорит? - Папа, - встревоженно ответил я. Почему ребенок не спит в два часа ночи? - Где дедушка? - спросил я, стараясь не выдать паники. Ответа не последовало, но я слышал в трубке тяжелое дыхание Уильяма и странные звуки, какие обычно издают телепузики. Я повысил голос в надежде достучаться до ушедшего в себя мальчишки. - УИЛЬЯМ, ГДЕ ДЕДУШКА? В голове проносились пугающие картины:  Уильям крутит вентили газового камина в гостиной.  Уильям нашел зажигалку и спички, хранящиеся на каминной полке в кружке "Тоби".  Уильям добрался до кухни и играет с ножами "Сабатье", которые я подарил маме на Рождество.  Уильям включил электрический чайник и пытается приготовить чай.  Уильям с легкостью открутил защитную крышку и горстями глотает парацетамол.  Уильям сумел выйти из дома и разгуливает в пижаме по улицам Эшби-де-ла-Зух.  Полицейские водолазы ныряют в муниципальное озеро под камерами репортеров регионального телевидения. Сигнал в телефоне слабел. Я заорал: - УИЛЬЯМ, РАЗБУДИ ДЕДУШКУ! Сигнал окончательно пропал, и я проклял тот спутник, который без толку прошел над головой. После целых тридцати секунд бесплодного нажимания кнопок, я увидел, что загорелся красный сигнал, означавший "батарея разряжена". Я лихорадочно огляделся в поисках телефона. Подбежала мама, вся в пене от возбуждения. Следом за ней вышагивал Иван Брейтуэйт. - Как только Пан пообщается с публикой на улице, едем в "Красный лев"! Тут я сказал маме: - Ты должна вернуться, Уильям бродит по дому, а папа спит или мертв! - Это твой ребенок и твой отец, - весьма агрессивно ответила моя родная мать. - Ты и иди домой. А я остаюсь праздновать. Велев им непрерывно звонить домой, я бегом пересек зал и протиснулся через толпу восторженных сторонников лейбористов, которые собрались на тротуаре и мостовой. Все глаза были устремлены вверх к балкону, где ожидалась Пандора, которая подобно Эвите явится перед пеонами Эшби-де-ла-Зух. Я медленно вел машину через толпу со скоростью пять миль в час, расталкивая людей. Впереди появилось еще одно препятствие. У бордюра стоял абсурдно длинный лимузин. Шофер в серой форме и фуражке ходил вокруг нелепого серебристого автомобиля и методично открывал все шесть дверец. Из машины вылез Барри Кент в алом кожаном пиджаке и темных очках. За ним показались Эдна, мать Кента, два его братца-люмпена и три сестры-люмпенши. Вся компания неловко перегородила тротуар. Эдна высвободила платье из расщелины своих огромных ягодиц. Два расплывшихся в улыбках полицейских препроводили Кента и его свиту через толпу. Он увидел, что я что-то кричу через ветровое стекло, и остановился. Я опустил окно. Кент сунул голову внутрь машины. От него дорого пахло. - Моули, а ты чЈ, разве не празднуешь победу своей старой подружки? - Нет, у меня семейный кризис, - ответил я. - Попроси его подвинуть машину. Кент щелкнул двумя пальцами и крикнул: - Эй, Альфонсо, двинь копытами, живо! Вырвавшись с автостоянки, я как безумный рванул по пустынным улицам. Я проскакивал светофоры на желтый. На шее моей угрожающе пульсировала вена. Небо превратилось в шершавую губку. Я проклинал тот день, когда один из моих сперматозоидов пробился в яичники Жожо и породил Уильяма. Почему мне никто не сказал, что превращение в родителя обречет меня на такие муки? Я винил среднюю школу имени Нила Армстронга. Это так называемое учебное заведение не научило меня быть родителем. Никаких машин скорой помощи на Глициниевой аллее не было, языки пламени не лизали крышу. Дом вообще был погружен в темноту. Я ворвался внутрь и завопил: - Уильям! Уильям! Из гостиной доносились тихие звуки. На экране резвились телепузики, а на диване спал отец. Кто-то (кроме Уильяма некому) исчеркал маленькую лысину черным фломастером. Я быстро обыскал дом. Уильяма нигде не было. Моего сына нашла Рози, в непристойный час заявившаяся с очередного кутежа. Уильям спал, голым, под раковиной в собачьей корзине. Глядя на него, я вспомнил плакат, призывавший собирать средства для Общества защиты детей. Весьма вероятно, что Уильям наелся собачьих галет: к его губам прилипли крошки, несколько галетин были зажаты в маленьком кулачке. Если социальная служба прознает о случившемся, моего ребенка упекут в детский приют, а таблоид "Сан" непременно окрестит его "собачьим выкормышем". Отца я наказал тем, что не сообщил ему о разрисованной лысине. Уложив Уильяма спать, включил телевизор и узнал результаты выборов. Приятно, конечно, было посмотреть, как высокомерные и напыщенные кегли консерваторов сбиты шарами электората на кегельбане истории, но гвоздем выпуска стало появление Пандоры на балконе городской управы. Рядом с Пандорой стоял Барри Кент и дирижировал толпой, распевавшей: "О, Пандора, мы тебя обожаем", на мотив бетховенской "Оды к радости". Ее сходство с Эвой Перон было воистину поразительным и, по моему глубокому убеждению, вполне намеренным. Я вспомнил, как в школе Пандора написала реферат о южноамериканских диктаторах и в какую ярость впала, когда получила четверку с минусом вместо обычной пятерки с плюсом. Учитель истории мистер Фагг написал на полях: "Тщательно подготовленная работа, изложенная, как обычно, блестящим стилем, но омраченная пространным и обескураживающе неуместным эссе на тему пристрастия Эвы Перон к Баленсьяге (18)". Рози ненадолго села рядом со мной - посмотреть, как члены нового лейбористского правительства празднуют победу в Королевском Фестивальном зале. В ожидании Тони с Чери победившие лейбористы весело виляли бедрами и щелкали пальцами под музыку "Дальше будет только лучше". (19) Я заерзал от смущения, вспомнив, как папа танцевал на свадьбе тети Сьюзен в клубе тюремных надзирателей. Как только ди-джей (осужденный и отпущенный под честное слово) поставил песенку "Коричневый сахар" группы "Роллинг стоунз", отец вскочил на ноги и начал выписывать кренделя a la Мик Джаггер. Аманда, новая "жена" тети Сьюзен, стояла рядом со мной у стойки бара, заливая в себя пинту "гинесса". Она произнесла единственную фразу: "Вот бедолага", когда отец, остервенело вихляя задом, прошел мимо, колотя одной рукой воздух, а другой соблазнительно опираясь о свою тощую ляжку. Почти такое же отвращение я ощутил, глядя на Робина Кука (20), пытающегося попасть в ритм. Страшно даже подумать, каков он во время коитуса, где без ритма никуда. Хотя у меня имелось подозрение, что с коитусом Робин Кук давным-давно завязал. Я где-то читал, что его страсть - скаковые лошади. Мы смотрели на отплясывающих политиков, и тут Рози сунула пальцы в рот и издала оглушительные рвотные звуки. Я счел себя обязанным защитить новое правительство и невинную радость его членов по поводу законного избрания. - Прояви терпимость, Рози. - Терпимость! - фыркнула она. - Терпимость - это типа для твоего говЈного поколения, а не для моего. - Она еще раз фыркнула. - Если бы я была диктатором, я бы эти Ј: танцы запретила для всех, кому больше восемнадцати лет. В кадр попал Питер Мандельсон, хлопающий в ладоши на размашистый американский манер. Рози хмыкнула: - Во класс. И ушла спать. Пятница, 2 мая В 6.14 утра услышал, как дырявая выхлопная труба Ивана Брейтуэйта свернула на Глициниевую аллею и остановилась у нашего дома. (По всей видимости, вместе с остальной машиной. Я имею в виду - по всей видимости!) Слез с дивана, заглянул в щель занавесок и увидел, как мама и Иван Брейтуэйт пылко общаются на передних сиденьях машины. Мать глубоко затягивалась сигаретой. Брейтуэйт щурился от дыма. Вдруг мама дернула дверцу. Брейтуэйт перегнулся через рычаг переключения передач с изумленным выражением на небритом окороке-лице. Мама обежала машину сзади и, не оглядываясь, пошла по дорожке. Я услышал, как ключ скрежещет в замочной скважине. Маме никогда - никогда! - не удавалось открыть замок быстрее, чем за три минуты, поэтому я сжалился над ней и впустил. Она была потрясена, увидев меня. Я осведомился: - Что происходило в машине? Мама сняла красный жакет и повесила на кухонный стул. Предплечья у нее были опухшими и отвисшими, словно в них вкололи комковатый белый соус. - Я спорила с Иваном Брейтуэйтом по поводу того: э-э: кто из Димбелби лучше освещал выборы. Чудовищная ложь. - И кто из Димбелби тебе понравился больше? - с иронией спросил я. - Дэвид! - ответила она, но в глаза мне не посмотрела. Я услышал, как наверху скрипнула кровать, когда мама ложилась спать. Затем наступила тишина. Лежал без сна на диване и думал, должен ли я вмешаться, пока мать не устроила еще одну трагедию. Вот не может она не испортить радость по поводу победы лейбористов. Новая славная заря оптимизма и чистая радость по поводу торжества всего лучшего, что только есть в человечестве, были омрачены грозными тучами, нависшими над семейным суверенитетом Моулов и Брейтуэйтов. И все потому, что у двух людей далеко не среднего, между прочим, возраста свербит в одном месте. Час дня Домашние спали допоздна. Нас разбудила Таня Брейтуэйт, которая разыскивала Ивана. Похоже, домой он не возвращался, а его мобильный телефон отключен. Мать подслушала, как я притворно выражаю озабоченность, и выхватила у меня трубку. Пока она с пристрастием допрашивала Таню, я накормил Нового Пса и Уильяма, после чего отнес отцу чашку "Нескафе". Папа лежал, уткнувшись лицом в стену. На лысом пятачке темнели каракули, нанесенные черным фломастером. Когда я ставил кружку на тумбочку, он попросил задернуть занавески, чтобы солнечный свет не проникал в комнату. - Сегодня ты должен чувствовать прилив сил, папа. Возможно, Тони изменит твою жизнь. Он с хриплым клекотом приподнялся на кровати и потянулся за пачкой "Ротманс". - Послушай, сынок, при миссис Тэтчер у меня получалось три раза в неделю, а в лучшие дни я был просто секс-машиной. - Я имею в виду социально-экономические аспекты прихода к власти нового правительства. - Ну да, конечно, - буркнул он, затягиваясь сигаретой, - а я имею в виду, что при правлении Мэгги в моем карандаше имелся грифель. С тем я и покинул его спальню. Лишний раз убедился, что нет смысла вразумлять человека, который не видит дальше кончика своего карандаша. Перед отъездом в Лондон попытался набраться смелости и поговорить с матерью о катастрофических последствиях, которые могут иметь место, если она вознамерится продолжить роман с родителем члена парламента. МИ-5 наверняка устроит слежку за ней. Ее телефон будут прослушивать и, что еще важнее - неужели она готова во второй раз подвергнуть процедуре развода моего бедного отца? Настроившись на серьезный лад, я отправился в гостиной, где мама, подпрыгивая от радости, смотрела по видео, как меняется физиономия Майкла Портильо (21) при известии, что бывшие почитатели лишили его места в парламенте. Мама крикнула в экран: - Выкуси, надменный ублюдок! Будешь знать, каково это, когда тебя выбрасывают на свалку, как Джорджа Моула. Мне не хотелось прокалывать воздушный шар ее незамутненной радости. Кроме того, я не мог позволить себе спор, который наверняка закончится решительным отказом ухаживать за внуком. Забраться в свой "монтего" я сумел только после того, как оторвал от своих ног Уильяма. Наконец, его уговорили отпустить меня, пообещав показать видео, где Джереми Кларксон тестирует "ламборгини". Малыш махал рукой, пока я не свернул за угол. Меня так и подмывало дать задний ход и забрать его с собой в Лондон. Но разум одержал верх над инстинктами. Куда я дену его на все то время, пока тружусь в ресторане? Стоял чудесный теплый день, я опустил окно и наслаждался ветерком, овевающим мое лицо. К сожалению, перед поворотом на шоссе в левую ноздрю залетело какое-то насекомое, отчего глаза слезились до самого Лондона. По дороге видел одиннадцать грузовиков Эдди Стобарта. Поприветствовали меня только девять. Может, остальные два водителя не видели, как я им мигаю? В остальном поездка протекала без происшествий. В 17.00 свернул на автомобильную стоянку торгового центра в Брент-Кросс, где я обычно оставляю машину. До Сохо добрался на автобусе к 18.00. Почему ближайшая к Сохо бесплатная парковка, которую я смог найти, - это Брент-Кросс? Как местный житель, я обратился за разрешением ставить машину рядом с домом, но там очередь на 2000 человек. Ловкий Клайв, мой знакомый из криминального мира, предложил незаконным путем добыть для меня разрешение. - Помер один старикан. Ему краткосрочная парковка больше не нужна. У него теперь долгосрочная, даже вечная. Но я отклонил его любезное предложение. Не могу извлекать выгоду из смерти ближнего, к тому же Ловкий Клайв запросил 500 фунтов. На работу мне надо было только к семи тридцати вечера, поэтому я купил "Гардиан" и устроился в баре "Италия" на Греческой улице. Я надеялся, что Фрэнка Бруно, Пола Дэниэлса и Брюса Форсита заметили в аэропорту Хитроу - в случае победы лейбористов они пообещали бежать из страны, но никаких сообщений, что эти лица были где-либо замечено, я не нашел. Наверное, прошло слишком мало времени. Им ведь еще надо продать свои особняки в псевотюдорском стиле и проконсультироваться с финансовыми советниками. Моя приятельница Джастина, которая занимается тем, что ерзает на коленях у завсегдатаев клуба "Тайны", встретилась со мной на чашку эспрессо и сообщила, что прошедшую ночь отбоя не было от посетителей. - Даже если им всем члены поотрезать, все равно лишнего мужика впихнуть в бар не удалось бы, - сказала она, заставив меня поморщиться от слишком натуралистичного описания давки. А Джастина продолжала говорить со своим гейтсхедским выговором: - И сплошь одни сторонники лейбористов. Она сказала, что ее босс, Большой Алан, "до усрачки боится" смены правительства. В случае победы лейбористов Большой Алан предсказывал массовые сокращения рабочих мест в секс-индустрии Сохо. - Члены парламента от консерваторов всегда были нашими постоянными клиентами, - объяснила Джастина. - Большой Алан давал большую скидку - в обмен на пропуск в палату общин. - А каких специальных услуг потребуют члены парламента от лейбористов? - спросил я. - Ну, - прошептала Джастина, приближая ко мне искусственно загорелое лицо, - Давнишний член парламента от Престона имеет целый список выражений, который мне надлежит выкрикивать, когда я делаю вид, будто кончаю. - Например? - очень настоятельно спросил я. - Всякие странные выражения, - сказала Джастина и поправила груди в своем чудо-лифчике, чтобы они смотрелись повыигрышнее. - Я должна кричать "Октябрьская революция", "Четвертый пункт" (22), а кончать нужно с криком "Бетти Бутройд (23)". Совершенно очевидно, что Джастина пребывает в полном неведении по части славной истории Лейбористской партии. Я-то, разумеется, понял, о чем идет речь, потому что некогда был основателем и лидером политической организации "Розовые бригады". Мы были группой радикально настроенных, страстных подростков. Мы требовали:  Организовать вдоль автострад велосипедные дорожки  Объявить мораторий на библиотечные штрафы для пенсионеров  Отменить НДС на скейтборды  Повысить цену на сигареты, по меньшей мере, до 10 фунтов за пачку  Привязать плату за присмотр за детьми к индексу прожиточного минимума  Мира, а не войны! Пандора состояла в исполнительном комитете "Розовых бригад", но через три месяца подала в отставку после серьезной ссоры относительно антитабачной политики партии. В возрасте шестнадцати лет она уже выкуривала по пятнадцать безумно дорогих сигарет "Бенсон энд ХЈджес", а после ужина время от времени позволяла себе сигару. - Октябрьская революция, Четвертый пункт и Бетти Бутройд, - повторила Джастина, словно пытаясь отыскать эротический подтекст. - Таких легких денег я никогда не зарабатывала. Этот урод управляется за полчаса, а денег отваливает столько, что я могу неделю отовариваться шмотьем в "Теско". Джастина поспешила на работу, а я задумался над темами разговоров в нашей деревне Сохо. Трудно представить, чтобы о столь насущно житейских вещах в открытую говорят в деревнях Лейстершира, если не считать Фрисби, где, если верить слухам, процветает язычество. Суббота, 3 мая 2 часа утра Только что закончил работу и, несмотря на поздний час, так перетрудился, что никак не удается заснуть. Дикар вел себя сегодня, как гнусная свинья. Свинья, страдающая наркоманией, алкоголизмом и безусловным распадом личности. Кошмар начался с того, что я пришел на работу и увидел в окне большой плакат: ВХОД ЗАПРЕЩЕН: Социалистам; с мобильными телефонами; с силиконовыми грудями; содомитам; лицам с подтяжкой лица; с кредитными картами; валлийцам; вегетарианцам; некурящим; пенсионерам; трезвенникам; с блокнотами-ежедневниками; завсегдатаям клуба "Граучо"; журналистам; пролетариям; комикам; инвалидам; лесбиянкам; собакам-поводырям; жирным; ливерпульцам; детям; любителями йогуртов; с фирменными сумками; христианам; бельгийцам; выпендрежникам-любителям ризотто; рыжим; бывшим женам; У дверей ресторана бесновалась разъяренная толпа. Толстая женщина размахивала сумочкой с бамбуковой ручкой и говорила с резким валлийским акцентом: - Я родилась в Ливерпуле, а моя партнерша - комик. Это возмутительно! За окном сидел Дикар, курил сигарету и салютовал толпе бокалом с шампанским. Я вошел внутрь и направился к кухне. - Возвращение провинциала, - проревел Дикар. - Как поживает старый добрый Лестер? - Моя семья живет теперь в Эшби-де-ла-Зух, - холодно ответил я. - Педант Ј:! - выпалил Дикар. - Лучше быть педантом, чем фанатиком, - ответил я. - А ваше объявление поражает в правах большинство постоянных клиентов. Через месяц вы обанкротитесь, и мы все окажемся на улице. - А это мысль, - промямлил Дикар. - Если я стану банкротом, то не смогу платить Ким алименты, правда? Я воспользовался его малотрезвым состоянием и продолжил обработку: - Вы сами виноваты, что Ким находится в финансовой зависимости от вас. Пока вы были женаты, вы не разрешали ей работать. - Работать! - вскричал Дикар. - Ты называешь перекладывание треханных цветуечков в ведре работой? - Ким была модным флористом, - напомнил я, - держала три магазина и имела контракт с Конраном (24). Дикар залился своим жутким, почти беззвучным хохотом, а я поднялся в свою "квартиру" над рестораном. Я заключил слово "квартира" в ироничные кавычки, потому что на самом деле это кладовка. Свое обиталище я делю с упаковками смеси для приготовления соуса и огромными банками овощных консервов. В "гостиной" стоят два гигантских морозильника, забитых потрохами и дешевой мясной вырезкой. Но все-таки остается место для комплекта из маленького стола и стула (темно-пепельного цвета), купленного в MFI (25), и двуспальный диван, накрытый покрывалом с подсолнухами. (Я чувствую свое родство с Ван-Гогом: нас обоих отвергла столичная элита.) Переоделся в белое одеяние шеф-повара, покормил рыбок, затем спустился в кухню и начал готовить для тех немногих посетителей, что удовлетворяют строгим критериям Дикара. Субботнее меню всегда следующее: Салат из креветок * Бычья печень с беконом и луком Вареный картофель Морковь, нарезанная кружочками Гороховая каша Соус из пакетика * Готовый фруктовый рулет с вареньем Комковатый заварной крем "Берд" (пенка - плюс 10 фунтов по причине воскресной наценки) * Нескафе Мятная помадка "После восьми" С раздражением обнаружил, что никому не пришло в голову разморозить бычью печенку, поэтому пришлось сунуть замороженную глыбу в духовку на медленный огонь. Овощи приготовили заранее, так что я сварганил пять литров соуса. Пока он булькал на огне, в большой миске я смешал порошок для заварного крема фирмы "Берд" с молоком и сахаром, старясь не перебрать с тщательностью, дабы комки не растворились в горячем молоке. Вошел Луиджи и снял пальто, шляпу, ботинки и носки. - Я должен помывай ноги, - сказал он, влезая на сушку. - Я должен помывай эти чертовы как-вы-их-там-называй: - сказал он, засовывая ногу под кран с холодной водой. - Спортивный ноги! - Он с восторгом подцепил эту фразу, услышанную им в кабинете врача. - Безумно чесайся, - сказал он, ожесточенно скребя между пальцами. Я оглянулся на объявление, висящее на двери туалета для сотрудников: "Пожалуйста, мойте руки". О ногах ни слова. Через кухню нетвердой поступью протопал Дикар и ввалился в туалет. Дверь он закрыть не удосужился, и оттуда донесся плеск разлившейся Замбези. Я быстро пересек кухню и захлопнул дверь сортира. Повернувшись, увидел Малькольма, посудомойщика; расстегивая пиджак-блузон, он стоял на пороге. Лицо у Малькольма было перекошено. Я спросил, что случилось. - Это непорядок, - сказал он, кивая в сторону раковины, где плескались ноги Луиджи. - Раковина - моя территория, а вдруг нагрянет санитарная инспекция? Луиджи заорал из раковины: - Я работай в ресторанах двадцать семь лет. Я обслуживай принцесса Маргарет и Тони, Кассиус Клей и Томми Стил. Это мой личный друзья. Софи Лорен, когда приезжай в Лондон, заскакивай повидаться со мной всегда-всегда. Однажды Софи сказай: "Луиджи, я давай тебе совет. Всегда смотревай за своими ногами". Луиджи вынул ноги из раковины и вытер их парой чистых посудных полотенец. - Если бы! - буркнул Малькольм и нацепил фартук, испещренный жирными пятнами. Я продолжил размораживать бычью печенку. В кухонные дрязги стараюсь не ввязываться. Формально я считаюсь шеф-поваром, но это ничего не значит: в неофициальной иерархии "Черни" я занимаю низшую ступень. Меня наняли исключительно за мои чисто английские гены и истинно рабочее происхождение. Спустя десять минут Дикар вывалился из туалета с горящими глазами и счастливой улыбкой. Я указал ему, что у него кончик носа в тальке. Он загоготал: - Чуток промазал, да? После чего пошел в зал отпирать входную дверь. Официанты Кеннет и Шон опоздали на полчаса, и куда подевались мои помощники Саша и Азиз? Оставалось пятнадцать минут до подачи блюд, когда в кухне появился Джимми-грек из соседней таверны. Джимми сообщил, что греческая община Британии голосовала за лейбористов, потому что двадцать лет назад Нил Киннок обещал вернуть в Парфенон мраморные барельефы Элгина, как только лейбористы придут к власти. К нам Джимми заскочил в надежде увидеть какого-нибудь известного лейбориста - дабы вручить ему петицию. Переворачивая на противне шипящие куски бычьей печенки, я сказал: - Не знал, что ты интересуешься историческими артефактами, Джимми. - Лорд Элгин и турки нас обобрали, - сказал Джимми, стряхивая сигаретный пепел в раковину. - Я желаю для своей страны справедливости. Я готов умереть за Грецию! - театрально добавил он. - А я не готов умереть за Англию, - встрял Малькольм. - Она не сделала мне ничего хорошего. - Ну, благодаря НАТО и ядерному щиту, ни одному из вас не потребуется жертвовать собственной жизнью, - информировал их я. - А теперь, если позволите, у меня шестьдесят два человека, которых надо накормить, и ни одного помощника! И я швырнул через всю кухню нож для резки рыбы. Иногда я позволяю себе подобные вспышки раздражительности. Публика ждет от шеф-повара именно такой экзальтированной экстравагантности, а я использую их потребности, чтобы снять стресс - во всяком случае, так утверждает мой бывший психотерапевт Леонора Де-Витт. Малькольм сказал: - Я бы тебе помог, но только не за три монеты в час. А я ему ответил: - Малькольм, ты только посмотри на себя. Ты преступно неопрятен. Ты рожден всю жизнь провести за кулисами. К моему изумлению глаза его наполнились слезами. - Значит, так ты обо мне думаешь, Моули. Ладно, теперь обо мне станет заботиться Тони Блэр. Я - рабочий класс, а лейбористы всегда заботились о рабочем классе. - Да, - согласился я, - но Тони Блэр вряд ли будет давать тебе бесплатные уроки гигиены и красноречия. - Пускай, зато я получу образование, - всхлипнул Малькольм. - Тони обещал, он повторил это три раза. Малькольм говорил о мистере Блэре словно то был его личный друг. - Прежде чем получать образование, надо научиться читать, - сообщил я. И тут же пожалел о своих словах. Малькольм сказал: - Вот я об этом и толкую. Пусть Тони научит меня читать. Я принялся переваливать охлажденный креветочный салат из вакуумной упаковки в шестьдесят вазочек для фруктового мороженого (у двух посетителей была аллергия на моллюсков). Тут в кухню ворвался Дикар с криком: - Где Ј: мать, холодная закуска? У меня там Ј: Майкл Джексон ждет свой Ј: обед, за двенадцатым столиком. Луиджи удивился: - Зачем безумный Майкл пришагай в "Чернь"? Я слыхай, он кушай одна зеленый фасоль, сиживай в кислородной палатке и кушай фасоль, рядом медсестра, а над палаткой летай вертолет. - А его обезьяна Мыльный Пузырь с ним? - спросил Малькольм. Как только Дикар скрылся в обеденном зале, все ринулись к вращающейся двери и стали методично давиться, дабы лицезреть великого певца и жертву пластической хирургии. Однако человека с искусственным носом и настоящей обезьяной за двенадцатым столиком не обнаружилось. Там сидели четыре типа в тройках от Армани и чем-то серьезно беседовали. Луиджи заглянул в книгу заказов. Одного из типов звали Майкл Джексон, его недавно назначили руководителем Четвертого канала Би-би-си. Я послал Малькольма наверх в мое обиталище за кратким изложением комедийно-трагического сериала в двадцати частях "Белый фургон", в котором рассказывается о человеке по имени Годфри Хетерингтон, днем он работает бухгалтером на Би-би-си, а ночью превращается в серийного убийцу. Годфри разъезжает по окрестным графствам в белом фургоне "бедфорд" и убивает ни в чем не повинных женщин. В феврале Би-би-си отвергла сценарий. БЕЛЫЙ ФУРГОН - КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ "Белый фургон" - это телевизионная комедийная драма, состоящая из двенадцати получасовых серий. Главный герой - Годфри Хетерингтон (актер Гарри Энфилд), который днем работает бухгалтером на Би-би-си, а ночью он - серийный убийца, который ездит по окрестным графствам в белом фургоне и убивает ни в чем не повинных женщин. Комедийная сюжетная линия заключается в том, что жена Годфри, Глория (актриса Полин Квирк), ничего не знает о ночных занятиях мужа. Она думает, что ее супруг развозит бездомным благотворительный суп. Смех в зале нарастает и переходит в неудержимый хохот, когда неповоротливый инспектор полиции (актер Дэвид Джейсон) то и дело почти ловит Годфри, который каждый раз от него ускользает. В пьесе будет двенадцать очаровательных жертв, которые погибнут двенадцатью хитроумными способами. Телезрители Британии смогут хорошо посмеятьс