тболом по понедельникам покончено. Закончился сезон. Ни Говарда Косселла, ни этого лунатика-говноеда в парике в стиле афро, исполосованном всеми цветами радуги. Этого урода надлежит усыпить, не дожидаясь повода. Нам на Гавайях этого дурачества не нужно, даже по ТВ... особенно, сейчас, когда прибой так вздыбился, и одичалые сорвиголовы шастают по улицам Вайкики, а погода настолько мерзкая, что люди звереют и теряют способность адекватно реагировать. Гораздо больше народу, чем обычно, съедет с катушек, если солнце не покажется к Рождеству. Это называют "погодой в Коне"; серое небо и жесткое море, горячий дождь поутру и гнусные пьянки ночью, скверная погода для демонов-нюхачей и желтопузых беженцев... Огромное уродливое облако неотрывно висит над островом, а это паскудное море неустанно наседает на мою веранду... Уебище никогда не спит и вообще не отдыхает; только прибывает, накатывает, гремя, набрасываясь на камни и сотрясая дом каждые две-три минуты. Море практически у моих ног, даже сейчас, когда я сижу и это печатаю, даже в моменты нервозного затишья, которое обыкновенно означает, что Большая Волна набирается сил там, во мраке, для очередного нападения на сушу. Моя рубашка влажная от смеси пота и соляных брызг. Мои сигареты гнутся, как резина, а бумага настолько дряблая, что писать на ней приходится водонепроницаемыми ручками... а теперь эта зловещая белая пена бежит по моей траве, в двух метрах от крыльца. Вся лужайка может быть на полдороге к Фиджи на следующей же неделе. Той зимой Большой Шторм вынес мебель со всех веранд на этом отрезке побережья и метал валуны размером с телевизоры в спальни. Половина лужайки к ночи исчезла, а бассейн наполнился камнями такой величины, что их пришлось доставать краном. Теперь бассейн ближе к морю. В ночь, когда мы прибыли, меня чуть не засосало в прибой волной, которую прибило, пока я стоял на трамплине для ныряния, а на следующий день другая, покрупнее, перемахнула через бассейн и едва меня не прикончила. Несколько дней после этого к бассейну мы не подходили. Начинаешь предвзято относится к помоям в вольере, в который может забрести море и застать тебя там без предварительной договоренности. Словно на тебя упал моетер. Мептпр? Меотор? Метеор... да, так правильно: все равно что попасть под метеор на шоссе по пути на работу. Ральф сидит за соседней дверью, всецело поглощенный состоянием "террора и унижений". Его семья спит на полу гостиной с упакованными вещами под боком, в полной боевой готовности свалить по первому свистку. Когда я хотел спереть у Ральфа ТВ, чтобы посмотреть поздний баскетбол, я чуть не наступил на голову его ребенку, переступив слизистый деревянный порог. Зачем они лгут нам? Этот вопрос меня сейчас не покидает, роковой рыболовный крючок в этой истории, не дающий мне запросто положить на все с прибором. Я, как какая-то скотина, впопыхах карабкаюсь по отполированному, горящему столбу и вдруг нахожу... да, выход. Линять... Руки в ноги, с места в карьер, резиновый жилет внизу. А потом бежать, по-стайерски, без оглядки... поскольку то, что может оказаться сзади, наверняка находится в лучшей форме, нежели я, и оно не даст мне форы. Эти пидоры последовательно пробегают 42 километра за несколько минут каждый. Но даже этого недостаточно, чтобы обогнать ту штуку, что продолжает нарастать... Почему они не гоняют на мотоциклах? И впрямь, почему? С этим мы разберемся позже, раз и навсегда. Все, что нам известно на данный момент, и все, что нам нужно знать - это то, что его величество говенный прибой по-прежнему громыхает на лужайке в пять утра, и длится этот антисанитарный гавайский кошмар вот уже битых тринадцать календарных дней. БОМБОВАЯ ЛИХОРАДКА После двух недель на побережье Коны я осознал, что получаю удовольствие от разбегающихся дворняг, каждый раз въезжая в город... и чем сильнее я пьянел, тем больше мне хотелось их поубивать. Единственное, что имеет смысл - это бомбы. К такому заключению мы пришли в канун Рождества. Эти исступленные каракули, датированные 25 декабря, я обнаружил в своем блокноте: "Поганое море все еще неистовствует и бомбардирует камни перед моей террасой. Где-то на западе хозяйничает чудовищный шторм с ветрами в 40 узлов и высотой волн в 10,5 метров. Я думаю, это тайфун. Мы башляем $1000 в неделю за то, что торчим здесь под дождем на краю дикой черной глыбы в ожидании ежегодного тайфуна - как будто мы везде с собой носим табличку "дурачье". Что ж, ебать их всех. Нам наврали, и от этой лжи мы всерьез настрадались... а, значит, мы должны пойти к этим тюфякам и рвануть их так, чтоб в море повыбрасывало. Мы, как тупые измочаленные животные, ютимся здесь 15 дней, тогда как и десять - уже слишком. Мы живем у океана, но не можем приблизиться к воде. Ныряние с этих камней перед домом сулит мгновенную смерть. В пятнадцати метрах от моей печатной машинки - клокочущий ад белой пены, волновой толчеи и пули брызг, в которых даже акула окочурится. Время мстить". Это было вчера. В районе полуночи нам окончательно свернуло башни, и мы решили заложить огромную китайскую бомбу прямиком на крыльцо местному чартерному рыболову. Она сработала с поистине ужасающим грохотом через 3/10 секунды после того, как я поднес спичку к фитилю. Мне неоднократно доводилось баловаться со взрывчаткой, но ничто из того, что я поджигал, не било так, как эта хреновина. Я попытался сбежать, но фитиль обуглился так быстро, что я успел сделать только полтора шага, когда мир озарился, полыхая желтым, и я шлепнулся в кусты метрах в трех от пешеходной дорожки. Я убирался на четвереньках с опаленной растительностью на ногах, оглядываясь на дом, исчезающий в зарнице огненного шара, уверенный в том, что это последнее, что я вижу. То, что я поджег, не было шутихой; я держал в руках полноценную Бомбу - 2490 ярко-красных китайских фейерверков, упакованных в 5-килограммовый шмат, любезно обернутый фитилем, создающим иллюзию того, что до детонации - целая вечность. Большая часть шутих взрывается и сразу тухнет, но эта сработала, как барабанная дробь самого Дьявола... и продолжала рокотать, набирая громкость, пока меня не охватил Страх. Шум был чересчур мощным, а огненный шар рос; крыльцо, казалось, расползается в замедленной съемке, и изнутри послышался шум. Обитателей было двое, и нечеловеческий крик ясно дал понять, что один уже рехнулся - а бомба не собиралась угоманиваться - и мысль об этом вселила в меня ужас. Я стоял на коленях на дорожке, настолько близко к сполохам, что понимал - с открытыми глазами я ослепну - но стиснуть веки не мог; меня парализовал испуг от штуковины, которую я ебнул. На это я никак не рассчитывал, подумалось мне. Не-не-не, совсем не рассчитывал. Я планировал прикол, своего рода жест... самое время, почувствовал я, восстановить древний гавайский "Закон Весла". ............................................................................................................................. Закон Весла Во времена, когда Гавайи еще не были объединены, их раздирали межостровные войны, разжигаемые конкурирующими вождями. Король Камехамеха Первый сам участвовал в серии разрушительных и безжалостных рейдов на мирные побережья и поселения. В ходе одного из них он атаковал какого-то рыбака, а тот в ответ дал Камехамехе веслом по голове. Сила удара была такой, что второго король не пережил бы. Позднее, когда рыбак был схвачен в плен и предстал перед Камехамехой, тот пощадил его, признав, что зря напал на него, а также, что все эти неспровоцированные атаки напрасны как таковые. В результате, был принят Закон Весла, обеспечивший защиту мирным жителям от рейдов и беспощадного мародерства соперничающих вождей. ............................................................................................................................. Вскоре меня посетила идея, как это обычно делают все хорошие идеи, и я незамедлительно направился к телефону. Было 11 вечера, канун Рождества, наш четырнадцатый день на этой туманной, избитой прибоем скале в растущем напряжении. Между тем, мне никто не врал часа три-четыре, в связи с чем я уже почти расслабился, когда сторож ни с того, ни с сего стал затирать что-то наподобие низкопробного рэпа по поводу продажи мне жестяной лодки, которую он, дескать, припрятал в бухте на Аляске. Он просил $12000 - зато я мог ловить сельдь в океане и делать в день по 50 кусков. Если б у меня была лодка (плюс лицензия - еще $60 авансом), я бы выходил в море и на всех набрасывал сеть. Да. И последующие три недели мы бы бодрствовали 24 часа в сутки, объедаясь "спидами" и ловя друг друга в сеть. - Там слегка свихиваешься, - предупредил сторож, - но оно того стоит. Пятьдесят штук в день. Я кивнул и уставился на море, чувствуя, как подкатывает желчь. Господи, подумал я, да у них ни у кого совести нет. Сперва побережье Коны, потом селедочное кидалово на Аляске. В канун Рождества, $12000 налом... Я резко встал. - Ладно, - сказал я, - шутки кончились. Час бомбы пробил. - Что? - спросил он. - Тебе нужна бомба? - У меня ЕСТЬ бомба, - ответил я. - У меня шесть сраных бомб и длинная седая борода, а все это вранье ВЫВОДИТ МЕНЯ ИЗ СЕБЯ. Где телефон? Он показал, и я набрал первый пришедший на ум номер. Трубку снял Капитан Стив, поведший нас за рыбой на собственной лодке за день до того и не поймавший ни одной рыбины. Вообще ни единой - что нисколько не удивило меня, но ранило Ральфа. На рассвете его пристегнули к креслу и развернули спиной к нашим бдениям и густому туману от дымящего дизеля; затем ему всучили гигантскую удочку с рулеткой и сказали держаться, потому как его крючок в любой момент заглотнет рыбу размером с лося-культуриста, которая вырвется из пучины морской, как торпеда, и "понесется над кромкой воды со скоростью 110 километров в час". Ральф торжественно кивнул, натягивая леску: - Так-так-так. Это быстровато, я б сказал. Меня пробрал смех. - Не волнуйся, Ральф, лажа это все. Ни хуя мы не поймаем. Он нервно улыбнулся: - Это офигительно прыткая рыба. Навскидку 110 километров в час? Размером с быка, говорите? Он бегло глянул на свою леску: - А у нас подходящее снаряжение? - Еще бы, блин, - сказал Капитан Стив, - просто держи руки подальше от лески, когда клюнет. Рулетка завертится, и леска станет такой горячей, что сможет взорваться у тебя в ладонях. Рыба так и не показалась. В отличие от бомбы. Ничего личного, но я знал, что это нужно сделать... Ральф с семьей отродясь не бывали к западу от Сан-Франциско, а единственная увиденная ими пальма росла на участке голливудской компании "Юниверсал"... Но сейчас, на пороге Рождества, они маются дурью в деревянной лачуге на периферии какой-то бесплодной, черной скалы посреди Тихого океана, где никто не говорит на их языке, и даже их ближайшие друзья ими пренебрегают. Британцы очень сентиментальны по части Рождества. Им подавай снег и слякоть Англии, болезненных попрошаек, колокольчики на каждом углу, новости о продовольственных бунтах по телику, известный простудный холодок каменного дома без центрального отопления и семейство, бодро сбившееся в кучу рождественским утром вокруг горшка с сжигаемым углем. Им претит сама идея о Святом Нике, которого принесет на серфе с мешком тараканов и "ТВ-гидом", нашпигованным невразумительным американским футболом на следующие две недели. ............................................................................................................................. Несколько дней спустя Кук узнал, что король Гавайев, никак не меньше, прибыл в Килакекуа, чтобы встретиться с ним. Король Джеймс в это время базировался на берегу в командовании лагерем, проверяя его защищенность. От аборигенов не было никаких неприятностей. Они изредка сидели на стене, наблюдая за непостижимой для них деятельностью бога и его помощников, особенно, плотников с их восхитительными инструментами, которые могли управляться с лесоматериалами со столь очевидной легкостью и аккуратностью. Сопровождающие вожди, облаченные в затейливые плащи и шляпы, принялись петь, когда достигли берега, мыча с невероятной торжественностью, а потом встали. Когда они приблизились, принимающая сторона увидела на борту другого каноэ Главного Жреца Коа, сутулого и безостановочно трясущегося, дородно одетого и окруженного сборищем отталкивающего вида оборванцев. Их тела покрывало разноцветное оперение, глаза словно жемчужницы, перекошенные рты с зубами, как у собак. Сам король остался сидеть, когда его каноэ пришвартовалось к сходням. На нем была пышная мантия и не менее роскошная корона из перьев на голове. Песнопения прекратились, раздался возглас. Внезапно стало ясно, что король прибыл, дабы всего-навсего составить Куку компанию по дороге на тот берег, где намечались церемонии. Кука в его шлюпке доставили на берег, Король отказался от сопровождения матросов, которые уже успели выставить напоказ свою неопрятность и неряшливость. Официальная часть должна была проходить в самой большой палатке, и лейтенант внимательно следил за тем, как приближались король со свитой. По флангам от короля находились его сыновья, позади них - вожди; племянник короля, вождь Камехамеха, навскидку свирепый человек с длинными волосами, по всей длине забитыми пылью и перемазанными глиной; очень энергичный и величавый вождь Калирну; другой атлет - вождь Куа и еще несколько. Парад настолько же внушительный, насколько дикий. Король терпеливо сетовал в пользу начала церемонии с тоскливым выражением на лице. Он возвышался среди обитателей острова, несмотря на сутулость человека средних лет. Потом он выступил вперед, держался король прямо и без помощи, не уступая при этом в трясучести верховному жрецу. Король сорвал с себя мантию и набросил на плечи Куку, снял шляпу и одел ему на голову, и только тогда на его лице появилась тень эмоции. Как и верховный жрец, он был оборван и покрыт нарывами, красные глаза слезились, но выражение лица за счет действия кавы было счастливым и благодушным. К изумлению лейтенанта Король Гавайев был никем иным, как Террибу, который встретился им на Мауи; Король Террибу принимал великого бога Лоно собственной персоной. Ричард Хью "Последнее путешествие капитана Джеймса Кука" ............................................................................................................................. ЮЖНАЯ ТОЧКА Мы пытались выйти на лодке Капитана Стива почти неделю, но море так бушевало, что не имело смысла даже покидать порт. - Возможно, выйти в море и удастся, - изрек Капитан Стив, - но обратно нас ждать не стоит. Спустя неделю горчайшего пьянства и раздумий у него созрел план. Если правда, что погода улучшается, логично предположить, что беспощадные воды на той стороне уже утихомирились до кондиции озера. - Раз плюнуть, - божился Капитан Стив. - От нас это южная точка, командир. Давай готовить лодку... Что мы и сделали. Но прибой только усиливался, и после пяти-шести дней мрачного ожидания у меня началось размягчение мозга. Мы ездили на верхушки вулканов, пили, как сапожники, рванули много бомб... Шторма все прибывали, счета росли, а дни влачились, как полудохлые звери. В канун Нового года мы осознали, что непременно пойдем на любой отчаянный шаг, лишь бы залезть в воду. Вместо дайвинга, рыбной ловли или хотя бы заурядного купания нас с Хуаном принуждали играть в гольф, с которым я расстался 20 лет назад, когда мы с Биллом Смитом подмазались к команде по гольфу средней школы для мальчиков в Луисвилле и слили во всех матчах. У каждого из нас имелся свой ночной кошмар, и моим был именно плохой гольф... хотя это далеко не последнее, к чему прибегнешь, сражаясь с прибоем. В ночь перед тем, как Хуану надо было возвращаться обратно на его каторгу в Колорадо, мы устроили в честь проводов что-то наподобие семейного ужина в таверне "Кона". Перед этим позвонил Капитан Стив, сообщивший, что накат волн, наконец, спал достаточно, чтобы мы рискнули выйти из порта, скажем, завтра, но к этому моменту никто ему уже не верил, да и путешествие к Южной Точке заняло бы два дня... то есть, даже если все на мази, мы брались за дело без Хуана. Ральф расстался с водой раз и навсегда. Единственный поход на лодке запомнился ему как кошмар, поэтому он сфокусировал все остатки сил на поисках досуга на суше. Его поездка в "Вулкано Хаус" дала немного, поэтому теперь он вознамерился повстречаться с призраком капитана Кука, а заодно и легендарным королем Камехамехой. После того, как я проинформировал его о том, что памятник капитану Куку на противоположной стороне бухты Килакекуа документально заверен как клочок Британии на территории США, он решил сделать то, что на его месте сделал бы любой англичанин - податься туда и припасть к обломку родины на краю чужого острова. По морю открывался простой путь, но не при погоде Коны; поэтому он заявил, что возьмет всю семью в поход - в мучительную пятимильную пешеходную экскурсию вниз по скалам от шоссе. Прогулка вниз не представлялась катастрофой, чего нельзя было сказать о дороге обратно. Анна и Сейди с готовностью восприняли идею экскурсии и преклонения перед единственной святыней, какую они могли здесь нарыть. Тошнотворное путешествие, иметь хоть малейшее отношение к которому я не желал. Мы с Капитаном Стивом наблюдали за ними с лодки, двигаясь вдоль побережья. Памятник Куку представлял собой маленькую мраморную колонну наподобие миниатюрного монумента в честь Вашингтона, всаженнего в склон черных камней. Правительство США официально и документально отдало этот крохотный обрезок Англии в качестве жеста деликатной благодарности за все деяния капитана Кука: он, в сущности, отдал жизнь за то, что открыл груду камней, которой позже суждено было стать 50-ым штатом Союза и нашим единственным реальным форпостом в Тихом океане. История Гавайев настолько изгажена алчностью, дилетантством и тупой ковбойской дипломатией, что свора декадентов, руливших Англией в тот период, заслужила повешенья за ноги на манер Муссолини за то, что позволила обменять эти острова на бетонный кол. Англия контролировала бы весь Тихий океан последующие 200 лет, если бы Граф Сэндвичский не получал такого субсидирования от Короля Георга III за членство в "Клубе Геенны Огненной", что не видел ничего дальше кончика собственного шишака. Граф в тот год не вылезал из оргий, пока Король пытался совладать с гаденьким восстанием, получившим имя "Американская Революция". К тому дню, как капитан Кук пристал к пляжу в бухте Килакекуа, британская армия увязла в грязище в штате Вирджиния в местечке под названием Йорктаун, а Граф Сэндвичский - первый лорд из адмиралтейства и покровитель, в честь которого острова получили прозвище Бутербродных - был так занят, суя туда-сюда, что времени озаботиться чем-то еще просто не хватало. Точно так же сэр Френсис Дэшвуд, один из наиболее позорных дегенератов, когда-либо топтавших улицы Лондона, ведя переговоры с Бенджаменом Франклином, игнорировал тот факт, что его друг Сэндвич, по сути, обнаружил территорию, которая позволила бы Англии контролировать весь Тихий океан. ............................................................................................................................. Камехамеху отличали предприимчивость, энергия, решительность, неутомимость и упорство в достижении целей. Вдобавок, у него было мощное телосложение и непревзойденная осведомленность по части военных игр и физических упражнений его страны. За эти качества тела и духа за ним, вероятно, и признавали огромную власть и многолетнее владычество над Бутербродными островами. Несомненно, Камехамеха был проницательным принцем с твердым характером. В его правление люди стали более образованными, улучшилось и материальная сторона; приобретение железных инструментов облегчило их труд; появление огнестрельного оружия изменило военное ремесло; и во многих случаях ткань с Европейских мануфактур заменяла местная хина. Но эти новшества, по-видимому, явились скорее результатом общения с пришельцами, нежели принятых мер их владыки; хотя постоянное поощрение Камехамехой прибывающих визитеров, несомненно укрепило его позиции. Его прозвали Альфредом Гавайским, хотя он скорее был их Александром, которым большую часть его жизни двигали амбиции и жажда завоеваний, и затмевало их только корыстолюбие. Судовой журнал Уильяма Эллиса ............................................................................................................................. Первым, кого я увидел, войдя в таверну "Кона" тем вечером, был Эккерман. Он сидел у барной стойки с каким-то ушлепком в колоколообразных "левайсах", в котором я узнал отъявленного юриста-нарка из Калифорнии. Мы общались на одной из марафонских тусовок в Гонолулу, где он совал свои визитки всем, до кого мог дотянуться, со словами: - Вот, держите. Рано или поздно пригодится. Боже, подумал я. Вот пиявки хреновы, они везде. Сначала они просто шмалили дурь, потом принялись ее распространять, а теперь точат корни всей наркокультуры, как выводок диких кротов. Пробьет час, и они еще вырастут соляными столбами у нас на пороге. Одна из причин, почему я отважился поехать на Гавайи - чтобы хоть немного отдохнуть от юристов, поэтому я собрал нашу вечеринку подальше от них за столиком с видом на волнорез. Семья Ральфа уже была в сборе, а сам он надрался в дрова. Когда мы дошли до столика, он посмотрел на Капитана Стива и прорычал: - Опять ты здесь! Какие байки ты на сей раз продаешь? Новые рыбные истории? Стив нервно улыбнулся: - Нет, Ральф. Сегодня обойдемся без вранья. Я выучил урок - ты человек, которому лучше не врать. - Вот отличие от меня, - сказал я. - Я - легкая добыча. Мы сегодня снимаемся и движемся к Южной Точке. Я сел за стол и закурил косяк, который, похоже, никто не заметил. Ральф пялился на меня, лицо выражало шок и отвращение. - Невероятно, - заворчал он. - Ты опять собираешься выйти в море на этой придурочной лодке? - Верно, Ральф, - кивнул я. - До нас, наконец, дошло - если на этой стороне острова шухер, значит, на другой стороне его быть НЕ МОЖЕТ. Капитан Стив улыбнулся и пожал плечами, словно логика говорила сама за себя. - А Южная Точка, - продолжил я, - ближнее место на той стороне, где погода совсем другая. - Айда с нами, Ральф! - предложил Капитан Стив. - Там тихо, как на озере, и места там поистине загадочные. - Земля По, - сказал я, - безлюдная мотня в океане, в пределах видимости одни скалы на берегу, - я кивнул, как грамотный. - Ты ищешь могилу короля Камехамехи - может, найдешь ее там. Ральф одарил меня презрительным взглядом, но промолчал. Он уже успел влюбиться в короля Камехамеху - главным образом, из-за того немногого, что он знал о "Законе Весла" - и он был убежден, что наш материал лежит где-то в древних погребальных пещерах возле Города-Заповедника в бухте Килакекуа. Как бы там ни было, это не на море. - Рыбы нет, - пробрюзжал он. - Ее нет даже в меню. Все, что они подают сегодня - это замороженная кукурузная каша из Тайваня. - Не переживай, Ральф, - сказал я, - у нас будет навалом свежей рыбы, когда я вернусь с Южной Точки. Как только мы доберемся до тихих вод, я обую море, как никто до меня не обувал. Теперь меня сверлила глазами невеста. Хуан таращился на потолочный вентилятор, а Капитан Стив оскалился так, будто во всем этом еще оставались крупицы здравого смысла. В эту секунду мне на плечо опустилась рука. - Привет, Док. А я-то все думал, куда ты пропал. Я рывком развернулся на стуле, чтобы увидеть улыбающегося Эккермана. Рука была по-прежнему голубой. Я встал, мы поздоровались, и я представил его сидящим за столом. Всем было начхать. По подсчетам Ральфа, мы уже встретили двоих чудиков, Капитан Стив явно был знаком с Эккерманом, а Лейла посмотрела на его голубую руку и холодно кивнула, словно в помещение ворвался странный и тревожный запах. Я был рад Эккерману и отвел его в сторону, когда увидел, что он встряхивает торчка-юриста. Мы прошлись по газону, и я протянул ему косяк. - Слушай, - начал я, - как на счет завтра дернуть на Южную Точку? - Куда? На Южную Точку? - Ага, - ответил я. - Только ты, я и Стив. Он говорит, там отменная погода. Эккерман захохотал: - Дурдом. Но какого черта, почему бы и нет? Стив - свой чувак. И моряк он классный. - Вот и славно, - сказал я, - так и поступим. Хотя бы в море сходим. Он захихикал: - Ага. Мы СДЕЛАЕМ это. Эккерман добил косяк и пульнул его в океан. - Химию я беру на себя, - сказал он, - она может пригодиться. - Химию? - Ага, - кивнул он, - у меня есть убойный мескалин. Я его притараню. - Правильно - хороший резерв на случай, если мы выдохнемся. Эккерман хлопнул меня по спине, когда вы вернулись к столику. - Добро пожаловать на побережье Коны, Док. Здесь ты получишь то, за чем приехал. В ОКЕАНЕ ВСЕ РАВНЫ Следующим утром я отвез Хуана на рейс в Гонолулу. Он сказал, что славно провел время - особенно с бомбами и уроками вождения с превышением скорости - но отъезд его ничуть не расстроил. - Чересчур уж тут напряжно, - поделился он - Все сходят с ума. Долго я бы этого не выдержал. - Век живи, век учись, - сказал я. - И к этому со временем привыкаешь. - Или съезжаешь с катушек, - усмехнулся он. Мы шли по крытому переходу к выходу на посадку "Алоха Эйрлайнз" в окружении десятков япошек. - Ага, - согласился я, - съезжаешь напрочь. Оставшийся путь мы проделали молча. Вид у него был меланхоличный, рассеянно довольный. Когда мы подошли к воротам, самолет уже должен был взлетать, поэтому Хуану пришлось втопить. Я видел, как он, улыбаясь, вприпрыжку преодолел летное поле до самолета. Как давно ему известно - призадумался я - что дядя Ральф помешался? По дороге в город я остановился у лодки Капитана Стива и нашел его там за перетаскиванием баллонов сжатого воздуха из дока в шкафчик на корме. - Эккерман только что здесь побывал, - сказал он. - Кажется, он всерьез настроился на эту ходку. - Ага, - подтвердил я, - я дал ему список необходимого. - Он поехал к Танагуги за кайфом. Осталось затариться бухлом. - И льдом, - присовокупил я. - А как погодка? - Погодка шепчет, - сказал он, всматриваясь в море, - шторм, наконец, отвалил. Когда я добрался до винной лавки "Британский Флаг" в самом центре Кайлуа, Эккерман уже ждал снаружи в пикапе, под завязку загруженном пакетами из бакалеи. - Я все собрал, - сказал он, - с тебя триста-пятьдесят пять долларов. - Матерь Божья! - выпалил я. Мы зашли в "Британский Флаг" и взяли по моей кредитке четыре ящика пива, 4 с лишним литров виски, две бутылки джина и 3,78 литра апельсинового сока вкупе с шестью бутылками их лучших вин и еще шестью для коктейль-приема на вечер. По плану предполагалось, что моя невеста и Ральф с семейством встретят нас в Южной Точке где-нибудь на закате, чтобы славно поужинать на борту. Мы должны были домчаться туда за шесть часов на скорости с троллом, но по суше этот путь занимает только час, так что они могли скоротать полдня в Городе-Заповеднике и все равно прибыть в Южную Точку раньше нас. Капитан Стив определил место встречи - пляжик на оконечности самой южной открытой гавани острова. Он даже позаботился о радиосвязи - через друга, держащего ранчо недалеко от Южной Точки. - Волноваться не о чем, - сказал он Ральфу, - можешь припарковаться прямо на пляже. А когда завидишь лодку, просто просигналь и помигай фарами. Мы подгребем и подхватим вас. На ужин. И коктейли. Вслед за этим, проведя ночь на лодке, мы собирались вернуться в нашу обитель и понырять поутру, потом протралить побережье в обратном направлении и появиться в Ханоахоу примерно на заходе солнца, чтобы замутить еще одну вечеринку с коктейлями и большой рыбный обед на дому. Таков был план. Не вопрос. Крейсировать к Южной Точке и поужинать на борту. Мы отбыли из Хонокау не позднее 10.30, осторожно раздвигая кору дымящейся древесины, течением прибитой к порту. Лодка вспыхнула прошлой ночью и - дотла. "Голубой Тихий", старая калоша Ли Марвина. Наследники вели долгие споры на счет прав на нее, объяснил Эккерман, но теперь дележу конец. - Батюшки святы! - произнес Капитан Стив, продирая лодку через грязный, тлеющий мусор. - Ну, страховка им точно не светит. Я керосин отсюда чую. Пара чартерных лодок по обеим сторонам от "Голубого Тихого" едва не шли ко дну от поползновений тучных гавайцев из дока. Они весело помахали нам, когда мы покидали пределы порта. Капитан Стив помахал в ответ и проорал что-то на счет поднимающегося прибоя. Дым покрыл мглой пространство между нами и горячим утренним солнцем. Когда мы миновали главный буй ограждения фарватера, я увидел вершины Мауна Ли и Мауна Коа в небе впервые за время пребывания здесь. Обычно весь остров покрыт гамбургерообразным облаком большую часть дня, но то утро стало редким исключением. Я воспринял это как добрый знак, но ошибся. К сумеркам нас поглотит схватка со смертью и всеми ее элементами, мы будем беспомощно барахтаться в страшнейшем прибое, какой я когда-либо видел, полубезумные от страха и мощной химии. Мы сами этого добивались. Вне всяких сомнений. Эккерман знал, что это идиотизм с самого начала, подозреваю, что и Капитан Стив тоже. Я же без колебаний подписался на эту программу для слабоумных: ага, мы просто совершим 6-часовой рейс вниз по побережью, метнемся к защищенной бухточке и окунемся в лес черных кораллов. Легко. Приглашай всю семью на ужин. Мы просто подплывем и заберем вас с пляжа... На борту был и "Уолл Стрит Джорнал", и "Солджер оф Форчун". Я зацепил их в "Британском Флаге", но по пути к Южной Точке мне было совсем не до чтения. Мы валандались по лодке, как пьянчуги, держа курс строго на юг. Волны с той стороны начинали расти. В какой-то момент мы затормозили, чтобы подобрать спасательный жилет, на затычке от которого было написано: "Сквайр/Ява". Капитан Стив, как заправила, тусовался, в основном, за штурвалом на мостике, пока мы с Эккерманом сидели в кабине, куря марихуану и ожидая, когда же улягутся вихри. Я уже давным-давно избавился от наваждения, что рыба поймается, и главное - ловить. Сама идея погромыхивания с толстыми лесками на скорости с троллом звучит абсурдно. Я настаивал, что единственный вариант заарканить рыбу - это навестить ее с аквалангом и гарпуном по месту жительства. И Эккерман, и я периодически брались за штурвал, но ненадолго. Капитан Стив был убежден, что мы вот-вот цепанем марлина или хотя бы крупную ахи, и очень хотел быть у руля, когда это произойдет. Он провел больше полудня на мостике, вылупившись на бесплодные глубокие сточные воды сквозь треснувшие рыболовные очки. Эккерман, казалось, уже разделял мой агрессивный пессимизм по поводу вероятности улова, но не спускал с лесок хозяйственного глаза. - Я - первый помощник капитана, - объяснял он. - У меня есть профессиональная гордость. Я совсем запамятовал, что он был дикарем из племени лицензированных чартерных капитанов, единственно составлявшего реальную элиту на всем побережье Коны. - В океане все равны, - сказал Эккерман. - Это серферская тема, но что-то в ней есть. Я согласился. Ничего не было плохого в том, что хоть кто-то из нас сможет умеючи и в сохранности доставить лодку обратно в порт, если с Капитаном Стивом что-то приключится. Эккерман явно чувствовал себя здесь, как дома. Он знал, что там к чему, и мало что могло его озадачить. Я предложил ему присоединиться к нам, особо не думая, но только после того, как несколько раз услышал от Стива, что они "довольно близкие друзья". Рыбы НЕ БЫЛО. Мы тралили, не переставая, но вся живность, что попалась нам на отрезке "Кайлуа - Южная Точка" - это стадо морских свиней и несколько птиц. Прогулочка выдалась длинная и жаркая, так что к полудню мы уже трепались, набухавшись пива. Перед самым закатом мы, наконец, завернули к Южной Точке. Море злобствовало в направлении Коны - но это были цветочки в сравнении с тем, с чем мы столкнулись, приблизившись к пункту назначения. Море так вздыбилось и озверело, что нам оставалось только отвалить челюсти. Слова были излишни. Мы искали приключений на пятую точку и напоролись на персональный ураган, спрятаться от которого было негде. На закате я перешел на джин, а Эккерман открыл скляночку с белой пудрой, которую втянул носом с кончика крючка No10, после чего вручил пузырек мне. - Поаккуратней, - предупредил он, - это не то, что ты думаешь. Я уставился на склянку и принялся дотошно изучать содержимое, укрепясь ногой на палубе, как внезапно лодку наклонило и подбросило на очередном буруне. - Это Китайский Белый, очень сильный сорт, - сказал он, сражаясь с рыболовным креслом, когда мы шмякнулись о волны. Боже, подумалось мне. Да я тут с полноценными торчками. Лодку опять тряхануло, и я потерял равновесие на мокрой палубе с чашкой джина в одной руке и пузырьком героина в другой. Я побросал и то, и другое, катясь мимо Эккермана и хватаясь за лестницу, чтобы не улететь за борт. Эккерман дернулся за склянкой со скоростью юной кобры и поймал ее налету, но она успела промокнуть, за что удостоилась его озлобленного взгляда и полетела в море. - Какого хрена, - сказал он, - мне все равно никогда эта дрянь не нравилась. Я подтащил себя к стулу и сел. - Мне тем более, - заявил я. - Больно тяжелая для желудка пища. Он мрачно понаблюдал за мной с минуту, и я подобрал обе ноги, не зная, чего ждать. Плохи твои дела, если похерил чужой героин - особенно, если это случилось далеко в море да при надвигающемся шторме - а Эккермана я знал постольку поскольку. Поджарый детина с охрененной мускулатурой пловца, его скачок за склянкой конкретно впечатлил меня быстротой. Я ЗНАЛ, что он достанет меня гарпуном, прежде чем я достигну лестницы. Я отверг позыв покликать Капитана Стива. Вдруг они ОБА - торчки? Я гадал, все еще балансируя на краю белого стула: каких тараканов может нагнать Китайский Белый? - Хороший кайф для океана, - сказал Эккерман, как будто я размышлял вслух. - Зачастую это единственный способ удержаться от убийства клиентов. Я кивнул, предвкушая длинную ночь. Если первый помощник может между делом разнюхаться гердосом в предобеденный час, то на чем сидит сам капитан? До меня дошло, что по-хорошему я не знаю никого из людей, с которыми теперь закупорен на одном судне, в двадцати милях от западного края Америки, солнце опускается, а вода вокруг чернеет. Земли видно не было, она потерялась в опустошающем ночном тумане. Солнце скрылось, и лодка грохотала сквозь волны напрямик к Южной Точке, жуткой Земле По. Красные и зеленые ходовые огни на носу корабля едва различались с кормы, с каких-то девяти метров. Ночь вокруг нас сомкнулась подобно дыму, холодная и пропитанная дизельными выхлопами. Стукнуло почти 7, когда исчез последний красный отблеск солнца, перепоручив нашу участь компасу. Двигались мы, по сути, вслепую. Сидя на корме, мы прислушиваясь к морю, двигателям и периодическому глухому похрустыванию голосов по коротковолновому радио на мостике, где, как моряк из сказок про пиратов, окопался Капитан Стив. ЗЕМЛЯ ПО Море и не собиралось успокаиваться, когда мы достигли пункта назначения - маленького пляжа у подножия сплошных скал. Капитан Стив, протащив нас полпути, сбавил скорость и слез по лестнице. - Похоже, что-то собирается. Эккерман не отрывал взгляд от пляжа, когда пошли огромные буруны. Капитан Стив сработал как сигнализация, вырубив двигатель и вернувшись к нам. - Крепитесь, - сказал он, - мы застряли на всю ночь. Он нервозно вперился в море на секунду, метнулся в кабину и принялся вытаскивать спасательные жилеты. - Забудь, - сказал Эккерман, - теперь уж нас ничто не спасет. С тем же успехом можно сожрать мескалин. Он принялся проклинать Капитана Стива. - Это твоя вина, тупорылый ты сукин сын. К утру мы все - покойники. Стив пожал плечами, а Эккерман уже жевал таблетку. Я съел свою и стал собирать хибати, японскую жаровню, купленную утром для приготовления свежей рыбы на ужин. Эккерман откинулся в кресле и откупорил бутылку джина. Остаток ночи мы бесили друг друга, беспорядочно блуждая по лодке в полнейшем смятении, как крысы, плывущие в обувной коробке, и стараясь держаться подальше один от другого. Обычная гулянка на закате превратилась в лихорадочную трудовую дифференциацию, согласно которой каждый ревностно заботился о своем секторе. Мне достался огонь, Эккерману - погода, а Капитану Стиву - отлов рыбы. Хибати угрожающе шаталась по кабине, изрыгая столбы пламени и грязного дыма всякий раз, как я прыскал в нее керосин. Важность поддержания огня стала первостепенной, несмотря на очевидный и откровенно суицидальный риск. В баках под нами было без малого 380 литров дизельного топлива, и любая подложенная морская свинья могла разметать пылающий уголь по всей кабине и превратить лодку в полыхающий комок - выбросив троих дураков в открытое море, где нас незамедлительно подхватил бы прибой и насмерть долбанул о камни. По фигу, подумал я. Огонь НУЖНО поддерживать. Он стал символом жизни, и я не мог позволить ему скопытиться. Все согласились. Мы давно распрощались с идеей приготовить что-либо на ужин - и, в сущности, выкинули большую часть еды за борт, как приманку - но все понимали: пока есть огонь, есть шанс выжить. На закате я потерял даже намек на аппетит, а теперь меня еще и покрывали слои холодного мескалинового пота. Время от времени по спине пробегала дрожь, из-за которой вибрировало все тело. В такие моменты моя речь неожиданно ослабевала, а голос выводил трели в те несколько секунд, когда я пытался успокоиться. - Господи, - сказал я Капитану Стиву в первом часу ночи, - как хорошо, что ты избавился от того кокаина. Не хватало нам только амфетаминов. Он кивнул, кося под мудреца, наблюдая за вспышками в воде, крутанулся на стуле и издал серию диких криков. Зрачки нездорово посветлели, зашлепали губы. - О, да, - выпалил он, - только их нам сейчас не хватало. Я попятился, не спуская глаз с его рук. Эккермана в наличии не было, но я слышал, как он блеет в ритме стаккато откуда-то километров за 150 от нас. Он был на носу - носился там с острогой, выжидая изменений ветра и ругаясь с далекими скалами. - Вы, безмозглые косоглазые, - орал он, - а ну-ка погасите эти долбанные огни! Капитан Стив перегнулся через киль и утопил еще один, последний в нашем рационе, хот-дог. - Что стряслось с этими япошками? - ворчал он. - Они, никак, подают нам сигнал. - Ага, - отозвался я, - это старая Ки-Эстовская уловка - врубить ложный маяк и приманить лодку на рифы. Внезапно он отскочил назад и завопил: - Боже! Морская змея! - Чего? - Морская змея! - он указал на воду. - Смертельный яд, мгновенная смерть! Она прошла вплотную к моей руке! Пожав плечами, я плеснул новую порцию керосина в хибати и растворив в ночи еще один огненный шар. Я схватил ведро воды, которое на всякий пожарный поставил на палубе. Капитан Стив шатался во все стороны, прикрывая лицо от пламени. - Осторожно! - закричал он. - Оставь ты в покое этот огонь! - Волноваться ни к чему, - сказал я, - я знаю, что делаю. Его пальцы нервно скребли карманы. - Где