в то, что это разумная затея. - Приходи сегодня вечером. Мы с мамой поедем в больницу, чтобы навестить папу. Потом будем ужинать в городе. Слуги уходят в девять вечера. Нас не будет в доме до полуночи. Я оставлю входную дверь открытой, и ты сможешь зайти в дом и поговорить с Майей. - А что, если он скажет, что ненавидит меня? Брюс на минуту задумался. - Такое может случиться, конечно. Если она так скажет, тебе останется только повернуться и пойти домой. Во всяком случае, ты будешь знать, что сделал все, что мог. - Даже не знаю. Брюс понял, что я подумал о том, что случилось со мной, когда я в прошлый раз пытался незаметно проникнуть в их дом. - Если ты боишься ходить один ночью, я могу заехать за тобой. - Не нужно этого делать. - Мне не хотелось, чтобы Брюс понял, что я готов расплакаться от благодарности. - Возьми с собой пистолет, который я тебе дал. На всякий случай. Я, конечно, не собирался говорить ему, что спрятал его в дупло. - А где находится спальня Майи, скажи, пожалуйста? 26 Вечером мама выказала мне свое отношение по полной программе. На ужин мне достались только холодные макароны в банке и консервный нож, который лежал у плиты. Мама же весело подпевала Барбре Стрейзанд, наслаждаясь ее замшелым альбомом "Забавная девчонка". Она не обращала на меня никакого внимания: сидела за столом в комнате, склонившись над столом, покрытом желтой скатертью. Перед ней лежал калькулятор, толстенный том под названием "Пособие для начинающих игроков на фондовом рынке" и кипа книжонок типа "Как разбогатеть за десять дней". В руке у нее был карандаш, и она кусала губы, быстро записывая цифры: было похоже на то, что она решила изобразить, как ее сынок выполняет задания по математике. - Что ты делаешь? - Я решила, что мне нужны деньги. - Какая ты энергичная и предприимчивая! - Хотя бы один из нас должен стать таким. - Может, я долго запрягаю, да быстро еду? - Будем надеяться. Я поднялся в спальню и подождал, пока она не уляжется спать. Было уже пол-одиннадцатого, а она все еще сидела внизу. Больше я не мог ждать, поэтому взял ботинки в руки и осторожно спустился по лестнице на кухню, стараясь не наступать на те ступеньки, которые скрипели. Засвистел чайник - я замер, дожидаясь, пока она нальет себе чая и вернется в столовую. Мама уселась в кресло, которое жалобно скрипнуло. Я на цыпочках прокрался в кухню, потом бесшумно открыл входную дверь и даже успел занести одну ногу прямо в ночную темноту. - Куда это ты собрался? - Мне нужно поговорить с Майей. - Я же запретила тебе выходить из дома без моего разрешения. - Мама захлопнула дверь и закрыла ее на замок. - Позвони ей. - Ее мать не разрешает мне говорить с ней. Мама сурово вгляделась в мое лицо, а потом отворила дверь: - Удачи тебе. Я просто обалдел. Мама разрешила! Когда дверь за моей спиной захлопнулась, я решил, что был несправедлив к ней. - Финн, не забудь сказать Майе, что завтра мы с ней должны проверить все еще раз. Когда я выбежал на газон, залитый лунным светом, я крикнул ей в ответ: - Знаешь, мама, я тоже энергичный и предприимчивый! Я не стал бежать по дороге, потому что мне вовсе не хотелось налететь на машину Гейтса. Не исключено, что миссис Лэнгли попросила его проследить, чтобы я держался подальше от их дома. В лесу было довольно шумно. Ветер раскачивал верхушки деревьев, и ветки падали рядом со мной. Мне пришло в голову, что мой обидчик вполне может быть где-то рядом, приготовившись напасть на меня вновь. Но все мои мысли были заняты Майей, и поэтому мне некогда было думать о призраках. Мне нужно было ее видеть. Мне казалось, что все так просто: если она меня простит, то я и сам смогу простить себя. Огромный розовый особняк Лэнгли выглядел так безмятежно. Горело только одно окно на втором этаже. Я никогда раньше не был в спальне Майи. Представляю, как сейчас она лежит, растянувшись на кровати, и грустит: а все из-за того, что я так и не пришел к ней, чтобы извиниться и хоть как-то объяснить свое недостойное поведение. Понятия не имею, как бы мне это удалось, но я был готов рассказать ей все - как случилось, что мы приехали в Флейвалль, как меня изнасиловали, как Джилли забеременела и решила сделать аборт - меня могло извинить лишь то, что мне пришлось многое пережить. Я так отчаялся, что теперь мне казалось, что только полная откровенность может меня спасти. Я вскарабкался на забор. Собаки, которые сидели в будках за амбаром, залаяли. Мне была нужна хорошая карма, поэтому я совершил доброе дело: помог тонущей жабе вылезти из бассейна. Входная дверь была открыта, как и обещал Брюс, а фойе заставлено мебелью, которую передвинули из библиотеки, где художник рисовал на стене портрет семьи Лэнгли. По моему плану я должен был проникнуть в эту комнату, а потом взобраться наверх по лестнице в спальню, которая находилась рядом с комнатой Майи. Но на двери библиотеки было написано: "Осторожно, окрашено. Убью того, кто пройдет по полу". Я заглянул внутрь. Пол был окрашен таким образом, что напоминал старое лоскутное одеяло, и теперь блестел, заново покрытый свежим слоем полиуретановой краски. Настенная роспись была завершена. Миссис и мистер Лэнгли сидели в карете, Майя с Брюсом - верхом на лошадях, а Осборн прислонился к колесу "Бентли", на переднем сиденье которого восседала свинья. В небе летел их личный самолет - из иллюминатора выглядывало крошечное личико миссис Осборн. На заднем плане был нарисован дом и все окружавшие его постройки. Там были карикатуры на всех, кто жил и работал у Осборна: художник изобразил садовников-японцев, шофера, дворецкого Герберта, Уолтера Пикла, стоявшего у загончика для свиней, отца Джилли. Он, вместе со всей своей семьей (Джилли, ее мамой и братом, которого я никогда раньше не видел) выстроились по росту рядом с молочной фермой. В углу был наш маленький желтый дом. Может, я с ума сошел, а может, это запах краски так на меня подействовал, но мне померещилось, что мы с мамой тоже присутствовали на этой картине. Этот парень был и вправду хорошим художником: если это действительно были мы, то нас было трудно отличить от куста и поилки для птиц. Я повернулся, чтобы пойти к другой лестнице, и опрокинул банку со скипидаром. Потом кое-как вытер лужу тряпкой, и, стараясь не наследить, поднялся по лестнице наверх. На полу лежали ковры, и поэтому я передвигался бесшумно. На втором этаже было большое сводчатое окно, которое выходило на восток. Где-то далеко горели огни: там была другая жизнь. Настоящая. Я и забыл, что она так близко. Я открыл дверь, а потом осторожно прикрыл ее за собой. Брюс сказал, что Майя будет дома одна, но мне не хотелось рисковать. Я находился во флигеле - самой старой части дома. В узком длинном коридоре было темно. Мне никогда не приходилось здесь бывать. Из проема двери в конце коридора пробивался свет. Я подошел ближе и услышал, как кто-то всхлипывает. Мне хотелось закричать "Майя, это я, я здесь, рядом!", но было страшно, что она закроет дверь на ключ и прикажет мне убираться из своего дома. Для того, чтобы сказать правду, мне нужно было смотреть ей в глаза. Когда я взялся за ручку двери, свет погас. Дверь тихонько скрипнула. В комнате было темно. Она лежала на застеленной кровати, повернувшись ко мне спиной. - Это я. - Я знала, что ты придешь. - Она зарылась лицом в подушки, и голос был плохо слышен. Потом перевернулась на спину и потянулась, чтобы включить свет. Ее халат-кимоно распахнулся. - Майя... - Она зажгла свет. На прикроватном столике стояла банка с лимонадом "Таб" и открытая склянка с каким-то лекарством. - Миссис Лэнгли, простите...- Она смотрела прямо на меня широко раскрытыми глазами, явно одурманенная каким-то лекарством. - Я по тебе скучала. - Язык у нее заплетался. Она потянулась ко мне и взяла меня за руку, но я отпрянул и попятился к выходу. Ее ногти царапнули мне руку. Потом миссис Лэнгли попыталась встать с кровати, но споткнулась и упала. Белья на ней не было. Теперь она лежала на полу, расставив ноги. Ее промежность странно выделялась на фоне загорелого тела. Казалось, эта женщина побывала в радиоактивной зоне. - Не уходи. - Она меня не узнавала. Я быстро сбежал по лестнице в холл, надеясь, что когда она проснется, то подумает, что ей просто приснился плохой сон. Вполне вероятно, что так и будет, учитывая ее состояние. Ничего, Брюс меня прикроет. Приду повидаться с Майей завтра утром. Время у меня еще есть. Я распахнул дверь в конце коридора и замер, не веря своим глазам. Мебель в фойе горела. Языки пламени вздымались вверх по лестнице, шелковые китайские обои пузырились от жара. У потолка клубился дым. Картина катастрофы словно зачаровала меня. Огонь и удушающая гарь словно ошеломили меня. Я сделал вдох. Дым наполнил легкие. Вслед за этим пришла паника. Кашляя, я с грохотом захлопнул дверь и понесся по коридору. За мной поползли клубы дыма. Я не стал кричать "Пожар!", просто побежал. И вдруг из двери, пошатываясь, вышла миссис Лэнгли и крепко ухватилась за меня. - Какого черта ты делаешь в моем доме? - В руке она, как обычно, сжимала свою банку. Наконец, она поняла, кто я такой, но совершенно не осознавала, что я пытаюсь ей сказать, и что по коридору стелется дым, из-за которого она сразу же закашлялась. - Вон отсюда! - заорала она. Потом, почувствовав, как жарко стало в доме, Лэнгли перепугалась до смерти. Я оттолкнул ее в сторону. - Она не хочет тебя видеть! - вопила она мне вслед. Я стал открывать двери и шкафы с бельем - нет, дело не в том, что я пытался спасти Майю. Мне нужно было найти выход. Миссис Лэнгли, пошатываясь, ковыляла за мной, кашляя и хрипло приговаривая "Оставь нас в покое". Я дошел до второй с конца коридора двери, и, когда открыл ее, эта стерва сильно толкнула меня сзади, так что я налетел на стул. Взглянув вверх, я увидел, как в комнату врываются клубы дыма. "Убирайся!" - продолжала орать она, широко распахнув дверь, ведущую к черному входу. Огромный язык пламени поднялся вверх и коснулся ее - она отшатнулась назад и упала прямо на меня. Ее халатик загорелся. Я чувствовал запах горелых волос. Кимоно тоже воспламенилось. Оно обжигало мне руки. Дышать было нечем. Потолок представлял собой черный прямоугольник - там скапливался ядовитый дым, который постепенно спускался на нас вниз. Я попытался опуститься на колени. Лэнгли просипела "Помоги мне" и схватила меня за шею. Я хотел отпихнуть ее, но у меня не хватило сил, и поэтому я ударил ее и пополз к окну на четвереньках - тогда она вцепилась в мою ногу, а я лягнул ее со всей силы. Я полз, прижимаясь ртом к самому полу, жадно вдыхая, словно в последний раз в жизни - по крайней мере, ощущения в тот момент были именно такими. Потом, собравшись с силами, поднялся на ноги. Глаза у меня слезились, я ничего не видел, но, ощупывая стену, добрался до окна и попытался открыть его. Тут из самого пекла показалась миссис Лэнгли. Ее волосы горели. Мы прижались спинами к окну, чтобы разбить его. Стекло зазвенело. Когда мы выпрыгнули, огонь, кажется, последовал за нами. Он не хотел нас отпускать. А миссис Лэнгли не хотела отпускать меня. В воздухе мы, кажется, даже перевернулись. Она по-прежнему держалась за меня. Мы упали на куст рододендронов, причем я приземлился прямо на нее. Раздался какой-то тошнотворный хруст. Не знаю, что это было: то ли ветки, то ли наши кости. Лэнгли крепко сжимала мою шею - она практически душила меня, злобная ведьма. К нам подбежали Гейтс с Брюсом. Я слышал, как вдалеке завыли сирены. Когда они стащили меня с нее, она посмотрела мне в глаза и улыбнулась. Я все еще кашлял от копоти, когда приехала скорая помощь и пожарная машина. Кто-то накрыл мне плечи одеялом. Огонь полностью поглотил дом. Из грузовичков выскакивали люди, живущие по соседству. Кусок крыши с грохотом обвалился, и искры вместе с кусками угля размером с брикеты, которыми топят печки, попадали прямо на нас. Гейтс стал кричать, чтобы все отошли подальше. Потом я услышал, как пожарный сказал: "Ее уже не спасти". И вдруг я вспомнил, что я потерял, и зачем тайно проник в этот дом, и что надеялся здесь отыскать. Покачиваясь, я шагнул прямо в огонь, выкрикивая ее имя: "Ма-айя-я"! Брюс оттащил меня в сторону. - Ее там нет. - А где она? - Мы не знаем, - ответил за него Гейтс. - Видимо, она уехала куда-то на машине. 27 Я сидел в той же палате, где меня осматривали, когда Майя привезла меня в эту больницу после того, как я попал в ее капкан. Было позднее утро. Леффлер обрабатывал мои ожоги какой-то мазью. Медсестра протянула ему бинт, и он сказал: - Тебе повезло. - Почему вы так говорите? - У тебя не останется шрамов. Бедная миссис Лэнгли... Что ж, - обратился он к своей помощнице, - Вы мне пока не нужны. Зазвонил телефон. Это был Гейтс. Когда врач повесил трубку, я спросил его: - Они нашли Майю? - Ее сестра Пейдж тоже не ночевала дома. Полагают, что они уехали куда-то вдвоем. - Леффлер начал накладывать бинты. Казалось, у меня на руках не повязки, а белые перчатки. Он действовал очень осторожно и мягко, несмотря на то, что терпеть меня не мог. - Я был несправедлив к тебе. - Да нет, что вы. - Ты поступил благородно, когда стал спасать миссис Лэнгли. Я знал, что все так думают. Но мне-то было прекрасно известно, что я делал, а что нет. Мне не хватило смелости даже для того, чтобы заорать "Пожар!" - лишь бы спастись самому. Я знал, что Майя, возможно, находится в доме, но не знал, где именно. Я просто бежал. Что касается миссис Лэнгли, которая якобы спаслась только благодаря мне... Я отталкивал ее, ударил кулаком, лягнул ногой - и все для того, чтобы самому избежать смерти в огне. Могу себе представить, что все подумают, когда она расскажет им, что произошло на самом деле. Я посмотрел на носки своих ботинок и промямлил: - Я ничего такого не сделал. - Почему ты так говоришь? Хочешь выглядеть крутым? Наконец-то ты поступил, как достойный человек, а ведешь себя, как... - Леффлера взбесило то, что я, по его мнению, решил проявить ложную скромность. В дверь постучали. - Я занят, - ответил врач. Тем не менее, дверь открылась. Это были Брюс и мистер Осборн. Они оба внимательно смотрели на меня. - Мама рассказала мне о том, что ты сделал, - бесстрастно проговорил Брюс. Мне показалось, что сейчас он меня ударит. Наклонив голову, я ждал, когда на нее обрушится топор. - Мне очень жаль. - Слезы потекли у меня из глаз. Я начал всхлипывать. Самое удивительное, что я действительно обрадовался тому, что сейчас меня выведут на чистую воду. - Когда я увидел огонь, то просто не знал, что мне делать. - Так что же произошло на самом деле? - Леффлер с самого начала знал, что героя из меня не выйдет. - Этот мальчик... - мускулы лица Брюса напряглись. Ему было трудно говорить. Он весь дрожал. Осборн положил ему руку на плечо, чтобы успокоить, и посмотрел на пол. Я стремительно терял расположение окружающих меня людей, и готовился уже к самому худшему, как вдруг мой бывший друг, прочистив горло, продолжил: - Только благодаря тому, что этот мальчик не думал о собственной безопасности, моя мать осталась жива. Я не верил своим ушам. Леффлер с трудом скрывал свое разочарование. - Вы говорили с ней? - Только Брюс. - Осборн, чуть не плача, воззрился на меня. - Когда я подъехал, она уже спала - ей дали снотворное. Леффлер неохотно протянул мне таблетки и бумажный стаканчик с водой. Потом собрался дать мне упаковку с болеутоляющими, но передумал: - Я отдам их твоей матери, чтобы она проследила за тем, чтобы ты принимал их по назначению. На этикетке все написано. - Он хотел показать Осборну, что не доверяет мне. - А миссис Лэнгли рассказала, как начался пожар? - Она помнит только, что Финн разбудил ее и помог спуститься в холл. Когда она надышалась дыма, то потеряла сознание. Он поднял ее и подтащил к окну. Мама запаниковала, но он заставил ее выпрыгнуть вместе с ним. - Ничего не понимаю. Зачем ей понадобилось делать из меня героя? Брюс обнял меня, прошептав: - Мы никогда не забудем, что ты сделал для нашей семьи. Осборн же улыбнулся и потрепал меня по щеке дрожащей рукой, ласково возразив: - А он и так член нашей семьи, черт побери! - От этого мне стало еще хуже. Мне хотелось сказать правду. Хоть кому-нибудь. - А Майя здесь? - Нет, она еще не приехала. - Осборн пытался говорить так, будто в этом не было ничего особенного. Брюсу удавалось изображать спокойствие еще лучше. - Видимо, Пейдж уговорила ее съездить в Нью-Йорк. - Вообще-то, у нее отобрали права за вождение в нетрезвом виде. - Я уже позвонил во все бары, где они любят бывать. Я и понятия не имел, что Пейдж и Майя часто посещали нью-йоркские заведения. Теперь, ко всему прочему, мне придется воображать, как студенты клеят ее, спаивая ее ледяными "Лонг-Айлендами". Ненавижу! Пейдж говорила, что ее сосед ее брата, которого выперли из Принстона, по Майе с ума сходил. Я ведь переспал с Джилли, чтобы утешиться - так почему бы и Майе не сделать то же самое? - Я вернусь к дому, и буду ждать ее там, - объявил Брюс. - Она с ума сойдет, когда увидит все это. Потом я услышал, как мама идет по коридору. Что ж, все только начинается. 28 Когда мы с мамой покидали парковку у больницы, она обратилась ко мне: - Ты поступил, как настоящий мужчина. - Это они так говорят. - Эти люди тебя не забудут, - задумчиво вздохнула она. Ты не понимаешь. - Она вела машину, как дедушка: не забывая посмотреть по сторонам, и внимательно разглядывая местность. - Благодаря твоему поступку тебе откроются многие двери. - Мама улыбнулась, глядя на свет фар проезжающих перед нами машин. - Господи! Ты говоришь так, словно пожар - это шанс сделать карьеру. - Я этого не говорила, Финн. И мне очень жаль Пилар. Это настоящая трагедия. - Да нет, трагедия заключается в том, что мама называет именовать миссис Лэнгли Пилар. - Но то, что ты сейчас сказал, характеризует тебя с лучшей стороны, ягненок. - Мама отвела взгляд от дороги всего на секунду, чтобы чмокнуть меня. - Наверное, я не очень хорошая мать, но зато у меня прекрасный сын. - Мама так надулась от гордости, что пропустила поворот на Флейвалль. Я же смотрел в темное окно и пытался представить, что еще может произойти, в довершение моих несчастий. Когда мы подъехали старому железному мосту, по которому можно было подъехать к дому Осборна, нам пришлось вернуться, чтобы дать дорогу пожарным машинам. Мама опустила стекло и помахала им, чтобы они остановились. - Мама, не надо. - Она не обратила на мои слова ни малейшего внимания. - Здравствуйте! Меня зовут Элизабет Эрл. Я просто хотела поблагодарить вас за то, что вы так хорошо работали. -Это прозвучало немного высокомерно. Как будто она всю жизнь прожила в Флейвалле. Когда один из пожарных увидел меня, он сказал: - Ваш сын - храбрый мальчик. А другой прокричал: - Молодец, парень! - Если бы это было правдой, мне было бы легче это выслушивать. Я помахал им забинтованной рукой и улыбнулся, изображая главного героя в финальной сцене фильма с хэппи-эндом. Ну, если моя мама вела себя фальшиво, то что, в таком случае, можно сказать обо мне? Когда мы переехали через мост, мама поинтересовалась: - Ты случайно не знаешь, почему Майя поссорилась из-за тебя со своей матерью? - Даже со мной она говорила, растягивая гласные на великосветский манер! - Не понимаю, о чем ты говоришь. - Дик сказал мне, что служанка Лэнгли слышала, как она со своей матерью орали друг на друга. А потом Майя сбежала. Надеюсь, они действительно спорили из-за меня. А что, если они ссорились из-за того, что миссис Лэнгли возражала против того, чтобы Майя неслась в Нью-Йорк и, сгорая от жажды мести, сношалась там с юнцом по прозвищу Хобот? Лучше бы я никогда не слышал или хотя бы забыл прозвище соседа братца Пейдж. - Может быть, она посоветовала матери обратиться в Общество анонимных алкоголиков? - Мне хотелось, чтобы мама заткнулась. - А что, у миссис Лэнгли есть проблемы? - Господи, мам! На следующее утро я проснулся знаменитым. На первой полосе местной газеты появилось интервью с миссис Лэнгли, в котором она изложила свою версию того, что произошло во время пожара. В "Нью-Йорк Пост" также опубликовали статью под заголовком "Подросток спасает из огня наследницу огромного состояния". Мама показала мне эти газеты, когда я ложился спать. Она купила несколько штук, чтобы послать вырезки Нане и дедушке. Наконец-то она получила доказательство того, что ее воспитание принесло свои плоды. А мне хотелось только одного: чтобы эта история быстрее забылась. Мама стала печь для меня блины. Тут зазвонил телефон. Рука у меня болела, так что мне было сложно держать трубку. Но я был уверен, что звонит Майя. Однако оказалось, что это был журналист, который хотел, чтобы я подтвердил, что информация в его материале соответствует действительности. Еще он хотел меня сфотографировать. Я повесил трубку и сказал маме, что кто-то ошибся номером. Когда через двадцать секунд телефон опять зазвонил, она решила ответить сама. Потом прикрыла трубку рукой и протянула ее мне: - Это репортер. Смотри, не говори ерунды. - Я не собираюсь ничего говорить. - Но ты должен хотя бы что-то сказать. - Ничего я не должен. Мама прочистила горло и прижала трубку к уху. - Мой сын сказал, что каждый на его месте сделал бы то же самое. - Ей всегда удавалось очень точно передать мои мысли. Когда она закончила разговаривать, я напомнил ей: - Мне пора пить лекарство. Мама посмотрела на рецепт, чтобы удостовериться, что я не собираюсь объедаться медицинскими препаратами в неурочное время. В ее глазах я был героем, но это ничего не меняло: кое-какие "проблемы" у меня все-таки были. Я быстро засунул одну таблетку в рот, а остальные четыре штуки зажал в руке, пока она рыскала по ящикам в поисках фотографии, которую можно было бы передать газетчикам. Я до сих пор не мог понять, зачем миссис Лэнгли сказала Брюсу, что я спас ее, но мне было ясно, что она сделала это не для того, чтобы выгородить меня. Ложь, словно ядовитый гриб, разъедала мою жизнь. Я так увлекся, пытаясь придумать способ выбраться из этого зловонного мирка, в котором ложь была неотличима от правды, что не заметил, как мама стала пересчитывать таблетки, лежащие в баночке, которую я только что ей протянул. Она бы наверняка застукала меня, как вдруг в дверь кухни громко постучали. Это был Брюс. Он был небрит, и взгляд у него был, как у безумца - дикий и невидящий. На нем была та же пропахшая дымом одежда, что и вчера ночью. Он сказал: - Майя вчера ночью так и не приехала домой. - Когда он сказал это, мама перестала пересчитывать таблетки. Все ясно. Она занимается любовью с бывшим соседом брата Пейдж. У меня было такое ощущение, что кто-то заехал мне ногой в живот. Я не знал, как выглядит этот ублюдок, но прекрасно понимал, почему его прозвали Хобот. Он свисал у него, словно гигантская личинка Мотра*. <Огромная личинки бабочки, которая появилась в одном из японских фильмов о Годзилле>. Представляю, как он проделывает это с ней. Один раз. Потом еще. И еще. Я стал ударять в стену кулаком, но даже боль не остановила порнофильм, который показывали у меня в голове. - Финн, что ты делаешь? Я разбил себе костяшки пальцев, так что кровь стала сочиться через перевязку. - Она решила мне отомстить. - Как обычно, мне казалось, что весь мир вертится вокруг меня. Мои слова остановили Брюса, который уже собирался уходить. Он медленно повернул голову - это было похоже на то, как вращается видеокамера в продуктовой лавке. Ему хотелось найти кого-то, кого можно было бы обвинить в том, что произошло. - Ты думаешь, что моя сестра подожгла дом? - Никто его не поджигал. - Ты не прав. Дедушка попросил, чтобы расследование начали немедленно, и Гейтс с инспекторами из пожарной охраны просидели в доме до рассвета. Они утверждают, что кто-то совершил поджог. В этом нет никаких сомнений. - Что ты имел в виду, Финн, когда сказал, что Майя хочет отомстить тебе? - Мама говорила так, что сразу стала похожа на бабушку в Управлении по делам несовершеннолетних. - Я подумал, что раз они с Пейдж убежали в Нью-Йорк, то все дело в том, что она хочет свести Майю с приятелем ее брата. Наверное, она... Мне не хочется так думать, но, если она проведет ночь с каким-нибудь парнем, чтобы отплатить мне за Джилли, это будет справедливо. - Мне было стыдно оттого, что теперь они будут знать, о чем я думал. - Хобот сейчас в Европе. - Почему ты его так называешь? Брюс выразительно посмотрел на маму. Когда она поняла, что это значит, то сделала вид, что шокирована. Может, она действительно была шокирована: по крайней мере, она покраснела и постаралась поменять тему. - Как чувствует себя твоя мама, Брюс? - У нее ожоги третьей степени чуть ли не по всему телу. Она, конечно, выживет, но... - Он закусил губу и посмотрел в сторону. - Ей будут пересаживать кожу и сделают несколько пластических операций... но все равно ей наверняка будет страшно смотреть на себя в зеркало. - О Господи! - воскликнула мама, прикрыв рот рукой. - К счастью, ее лицо не обожжено. Ведь она же красавица, вы знаете! Это была правда. - Но с чего они взяли, что кто-то поджег дом? Там же было полно скипидара и тому подобное... Я опрокинул одну банку, когда пробирался на лестницу. - Пожар начался одновременно в двух местах. В холле и у лестницы, которая в библиотеке. - Я даже не заходил в библиотеку. Мама была рада это слышать. - Никто не говорит, что это ты поджег дом, Финн. - Надеюсь, что так. - Мама решила тоже принять участие в разговоре. - Он ведь сам чуть не погиб в огне. - Она закурила сигарету и открыла банку с кока-колой. - Это неправда, мама! - огрызнулся я, встряхивая плечом, чтобы сбросить ее руку. Брюс зажег от маминой спички сигарету и медленно выдохнул дым. - Тот, кто это сделал, видел, как ты входил в дом. Потом подождал, пока ты поднимешься наверх, и развел костер. - Но я был на втором этаже всего пару минут! Затем, когда я увидел огонь, то побежал, и... - тут я чуть не проговорился. - Для того, чтобы разжечь огонь, много времени не потребовалось: этому человеку всего-навсего надо было разлить краску по полу и поджечь спичку. - Судя по тому, что ты говоришь, это сделал какой-то безумец, который хотел, чтобы все, кто находился на втором этаже, погибли. - Гейтс считает, что все произошло именно так, миссис Эрл. В общем, дедушка и Гейтс сейчас дома. Они попросили меня сходить за тобой. - Мама схватилась за сумочку. - Дедушка хочет поговорить с нами наедине. - Что вы собираетесь предпринять, чтобы найти Майю? - Официально она будет считаться пропавшей только через двое суток. Но дедушка уже связался со всеми, с кем только можно. Поверь мне, полиция уже ищет ее повсюду. Надеюсь, у нее была основательная причина, чтобы уехать, потому что если это не так, то, мать ее, я сам готов надрать ей задницу за то, что она так безответственно себя ведет. Я был удивлен тем, что Брюс позволил себе использовать такие выражения в разговоре с моей матерью. Обычно перед взрослыми он изображал паиньку. - Простите меня за грубость, миссис Эрл, но ведь она должна была знать, какой сегодня важный день для нашей семьи. - Я понимаю, Брюс. Мы все очень огорчены из-за того, что произошло. - А что такого особенного случится сегодня? - встрял я. - Папа возвращается домой. Мама обняла его. - Мы так за вас рады! А вот я не особенно. Потом Брюс залез в старомодный зеленый спортивный автомобиль, который я раньше не видел. Крылья и подножка были великолепны. Сзади висели два запасных колеса. - Где ты его откопал? - Это "Морган" моего отца. Он стоял в гараже с тех пор, как произошел несчастный случай. Теперь мне уже не казалось, что семье Лэнгли ужасно повезло. Не то чтобы я думал, что вся удача и везение, выпавшие на их долю, были использованы мистером Осборном для того, чтобы заработать денег. Но теперь мне было понятно, что за пьянящую радость, которая наполняла их жизнь, им нужно было расплачиваться, и поэтому мне было их немного жаль. В то же время, они стали мне больше нравится. Наверное, дело в том, что я почувствовал, что у нас есть что-то общее. Вместо ключа в этой машине была кнопка. Двигатель заработал только тогда, когда Брюс нажал на нее во второй раз. - Когда папа вышел из комы, я приказал, чтобы ее отремонтировали. - Двигатель дал обратную вспышку. Брюс, чуть не плача, обратился ко мне: - Мне просто хотелось, чтобы, когда отец вернется домой, все было так, как раньше. - Машино выглядит просто отлично, - успокоил его я. - Теперь я жалел их всех даже больше, чем себя. Это было новое ощущение. Когда мы отъехали от нашего дома, Брюс остановился у края дороги. - Хочешь сам повести машину? - Он надеялся, что мы оба развеселимся. Я покачал головой и проглотил две таблетки. В голове у меня была целая куча вопросов, но я трусил задать их ему. Мы повернули на другую дорогу. Все это было так странно. Небо было ярко-голубым, словно на открытке, сады цвели, но от пожара было столько копоти, что все цветы стали жемчужно-серыми. От целого дома осталось только два черных дымохода и стена кухни. Утренняя роса еще не сошла. В воздухе отвратительно пахло гарью. Это было похоже на утро после вечеринки, во время которой на пляже зажигают праздничный костер. Мы находились на месте преступления - и не просто видели его, но дышали им, чувствовали его привкус во рту. Избежать этого было невозможно. Медно-красная крыша дома обрушилась вниз. Когда мы приехали туда, туда уже пригнали бульдозер и экскаватор, которые пытались поднять ее. Они приподняли крышу на четыре фута, но один конец соскользнул с ковша экскаватора, и она сорвалась и с глухим ударом шлепнулась прямо на тлеющие угли, из-за чего поднялось тошнотворное облако пепла. Все рабочие отвернулись и надели на лицо специальные маски от пыли. Брюс показал пальцем на один из углов этой крыши: - Раньше там была моя спальня. Когда мы вылезли из машины, Брюс сообщил, что двое мужчин в оранжевых комбинезонах - это следователи, которые раньше работали в ФБР. Один из них говорил что-то прямо в маленький диктофон, переворачивая ногой кучу сгоревших щепок, которые раньше были письменным столом, принадлежавшим самому Томасу Джефферсону. Другой методично вбивал колышки, к которым крепились веревки, чтобы создать точный план расположения комнат. Осборн приказал, чтобы их привезли, прямо посредине ночи. Они прилетели на его вертолете. Старик обмотал лицо белым шелковым шарфом, чтобы не дышать угольной пылью. На голове у него была серая шляпа, а на глазах - нелепые солнцезащитные очки. Сейчас он был похож на Человека-Невидимку. Следователь, державший диктофон, сказал рабочему, что он уже может сгребать остатки мебели, стоявшей в библиотеке, в мусорный бак. Оказывается, это был Двейн - но я узнал его только тогда, когда он снял маску и поднял над головой расплавленную серебряную чашу, которая, видимо, раньше была спортивным кубком. - Это, наверное, выбрасывать не нужно? Брюс поплевал на нее и протер выгравированные слова тыльной стороной ладони. Там было написано: "Майе Лэнгли - за победу в соревновании". - Выбрасывайте, - приказал он. Я удивился. Потом Двейн сказал, что серебро дорого стоит, и поэтому он оставит ее себе. Мне стало стыдно, что это не я спас этот трофей. Пыль немного улеглась, и я заметил, что в кабине экскаватора сидит Маркус, а бульдозере работает отец Джилли. Гейтс, как обычно, командовал, а мистер Осборн жевал незажженную сигару. Я заметил это, когда мы подошли к нему. - Бог мой, а вот и наш герой! - воскликнул Маркус, махая мне рукой. - Это что, вечеринка, по-твоему? - прикрикнул на сына Гейтс. Отец Джилли предложил мне отхлебнуть из его термоса. - Я бы хотел пожать тебе руку, когда с нее снимут повязку. Ты молодчага, раз сумел сделать то, что сделал. Бывшие сотрудники ФБР закончили делать разметку комнат и уставились на меня. Я же только пожал плечами и пробормотал: - Любой на моем месте поступил бы так же. - Мне понравилось мамино выражение. Понятия не имею, как должен вести себя герой, но теперь меня это не особенно волновало - я слишком запутался в своей лжи, и не собирался выкладывать правду кому бы то ни было - в том числе и Майе. Я пытался убедить себя в том, что все так далеко зашло вовсе не по моей вине. Это все из-за миссис Лэнгли! Если бы все не расшумелись так из-за этого пожара, я бы уже давным-давно рассказал, что произошло на самом деле. Но я был сыном своей матери. Наверное, я подлец, потому что не мог не думать о том, что этот пожар для меня - шанс, который выпадает один раз в жизни. Мне было приятно видеть, как потеплел взгляд отца Джилли, когда он сказал, что я молодчага. А потом Осборн обнял меня за плечи - от него пахло каким-то лекарством и ромом, и спросил: "Как твои дела, сынок?". Это понравилось мне еще больше, потому что мне очень хотелось быть чьим-то сыном. Двейн сделал шаг вперед: - Я думаю, ваш дом поджег тот же сукин сын, который побил Финна. - Меня поразила эта мысль. Сегодня утром, когда я проснулся, то впервые не подумал о том, что меня изнасиловали. Мне вдруг показалось, что этот пожар спасет, освободит меня. Я не заслуживал этого, и не оценил вначале шанс, подаренный судьбой. Но было бы глупо не выжать из этой ситуации все, что можно. Рабочие опять стали разгребать мусор при помощи бульдозера и экскаватора. У меня перед глазами стояла картина моего прекрасного будущего. Когда Майя вернется домой (где бы ее сейчас ни носило) и услышит о том, что я, рискуя жизнью, метался по их дому, чтобы спасти ее и ее мать, она меня простит. И мы начнем все сначала. Разумеется, мне было прекрасно известно, что все было не совсем так, но все вокруг только и делали, что твердили о том, какой я замечательный парень, и поэтому я решил, что буду нести свой крест до конца. Тем более, что он был не таким ужтяжелый. Я никак не мог понять, почему миссис Лэнгли солгала. Но если она выйдет из больницы и начнет рассказывать все по-новому, все просто решат, что она немного двинулась умом. Мне стоит только намекнуть на тот общеизвестный факт, что она целыми днями хлестала водку, используя для прикрытия банку из-под лимонада "Таб". Вот как рассуждал тот мерзкий расчетливый молодчик, сидевший у меня в голове. Но тут крышу дома оттащили, и один из следователей заорал: "Камеру сюда, быстрее!". Это была латунная кровать Брюса. Ее всю раскорежило от пламени. Там, где раньше был матрас, лежал обгоревший труп - на его костях оставалась плоть, так что в воздухе сразу запахло горелым мясом. Один из фэбээровцев поднял на плечо видеокамеру, а второй стал осторожно прикасаться металлической палочкой к тому месту, где должны были находиться бедра этого человека, и стал неожиданно визгливым голосом наговаривать на кассету: - Женщина со светлой кожей... похоже, молодая... - Майя... нет! - заорал Брюс, а меня вырвало. Осборн зашатался - казалось, он сейчас упадет, - но потом медленно уселся на угли, закрыв глаза. Потом он посмотрел на труп. Гейтс вызвал скорую помощь, несмотря на то, что она была мертва (в этом не было никаких сомнений). Ее останки уложили на носилки. От того, что раньше было ее лицом, отвалился кусочек. Все отвернулись. Никто не решался посмотреть на нее, но вдруг Двейн сказал: - Это не Майя. - Труп усмехался - в его зубе сверкал бриллиант, которым так гордилась Пейдж. Гейтс помог Осборну встать на ноги. Бог ответил на его молитвы, хотя это явно было не совсем то, на что он надеялся. - Что она делала в твоей постели, Брюс? Он молчал. Никогда в жизни я не видел его таким растерянным, что он не находил слов. Брюс не мог понять, как это произошло. А я понял. - Она говорила, что собирается это сделать, - объяснил я, стирая рвоту с подбородка. - Что именно? - настаивал Гейтс. - Пейдж как-то сказала, что в одну прекрасную ночь она залезет в комнату Брюса и будет поджидать его там. Маркус тоже это слышал. - Гейтс перевел тяжелый взгляд на сына. - Нам показалось, что она шутит, папа. - Да, мы думали, что она это несерьезно. Мы никогда не упоминали о ее словах Брюсу... но он ей нравился, - добавил я, чувствуя себя полным идиотом. Следователь стал снимать нас на камеру. - Она утверждала это, находясь под воздействием алкоголя или наркотиков? - Мы с Маркусом переглянулись и дружно замотали головами. Хотел бы я знать, как это произошло. Возможно, она просто заснула, но не исключено, что Пейдж объелась транквилизаторами, и была не в состоянии встать с кровати, когда в комнате запахло дымом. Я беспрестанно твердил себе, что она не очнулась бы, даже если я закричал, что начался пожар. Они отвезли ее останки в больницу Григгстауна, потому что Флейвалле морга не было. Одна из немногих вещей, которых там недоставало. Гейтс позвонил родителям Пейдж, но горничная сказала, что они уехали, чтобы поиграть в гольф. Тогда он решил, что сначала ему следует записать наши показания, а потом уже ехать в клуб, чтобы сообщить родственникам ужасную весть. Полицейский участок нашего городка представлял собой небольшую комнату, которая находилась за почтовым отделением. Свидетелей было довольно много, и поэтому Осборн предложил составить протокол у него дома. Гейтс посмотрел на него, как на сумасшедшего: - Вы хотите, чтобы мы все туда пошли? - Да, и давайте сделаем это побыстрее. Старик собирался пригласить всех в библиотеку, но Гейтс, глянув на Двейна, заметил: - Кухня вполне подойдет. - Он тоже был снобом. Наверное, эта болезнь очень заразная. Маркус, отец Джилли и Двейн смотрели на все, разинув рот - было ясно, что раньше им никогда не приходилось бывать в большом доме. Двейн был не просто разочарован тем, что его сослали на кухню, он был ужасно зол. Он уселся на золоченый стул с вышитой шелковой обивкой - только для того, чтобы попробовать, каково это - сидеть на такой мебели. Я никогда прежде бывал на кухне в гостинице, но у меня такое впечатление, что кухня в доме Осборна была ее точной копией. Там стояли холодильники с толстыми прозрачными дверьми и четыре плиты, а с потолка свисали медные кастрюли самых разных размеров и форм - словно товары в каком-нибудь ломбарде. Осборн сказал своему повару, что сегодня у него выходной, и сварил для всех нас ужасный кофе. Потом Двейн заметил: - Поверить не могу, мистер Осборн - у нас с вами одинаковая кофеварка! - Это было забавно. Потом Гейтс стал нас опрашивать. Сначала он записал показания отца Джилли, потом - Маркуса и Двейна. Для этого он уводил каждого в комнату, где обедала прислуга, и плотно закрывал дверь. Когда они закончили, шеф велел им возвращаться к работе. Но ему и самому надо было работать, и поэтому обратно их отвез шофер мистера Осборна. Когда они уселись в его "Бентли", Двейн присвистнул: "Хорошо бы всегда так!". Как только они уехали, визгливый следователь положил мне руку на плечо и сказал: - А теперь расскажи нам, Финн, почему ты поджег дом. - От изумления я вздрогнул так, что уронил чашку с кофе. Второй подошел ко мне поближе и внимательно уставился прямо мне в лицо: - Ты разозлился из-за того, что Майя и ее мать не хотели иметь с