д как стихами говорил о ней. Представляю, что за штучка была эта невероятная дамочка. Пересказал он мне еще кусочки из вещицы, которую он написал для нее -- что-то вроде "Измерения "Зет", как я припоминаю. Я тогда еще подумал, что он похож на Орнета Коулмена с его свободными импровизациями. Он плакал, когда говорил. Ей-Богу. Плакал по-настоящему. Было во всем этом такое, что заставляет старых людей плакать, а саксофон -- звучать. Я тогда понял, почему он просил каждый раз сыграть ему "Осенние листья". И еще я понял, что люблю этого бродягу. Тот, кто способен чувствовать такое к женщине, сам достоин любви. Я стал думать о них обоих и о той силе, которая связала так крепко его и эту женщину. О том, что он называл "старыми тропами". И я сказал себе: "Нужно сыграть эту силу, эту любовь, сыграть так, чтобы сами старые тропы выходили из моей дудочки". Черт его знает, но было во всем этом что-то такое нежное... Я принялся писать музыку -- три месяца сочинял. Я хотел, чтобы получилось просто и красиво. Сложную вещь создать легко, а вот попробуй сделать простую! В этом вся соль. Я работал и работал над этой вещью, пока не понял: "Ага, вот оно". Тогда я еще поднапрягся и написал партии для клавишных и баса. Наконец наступил вечер, когда я должен был сыграть ее. Он сидел в публике, как всегда по вторникам. Вечер выдался спокойный, народу в зале человек двадцать, не больше. Никто особенно не обращал внимания на сцену. И вот он сидит, уставившись на бутылку с пивом, но слушает, как всегда, внимательно, а я и говорю в микрофон: "Сейчас прозвучит мелодия, которую я написал для моего друга. Она называется "Франческа". Я это произнес и посмотрел на него. Как только он услышал имя "Франческа", посмотрел на меня, руками пригладил длиннющие седые волосы и закурил свой "Кэмэл". Голубые глазищи уперлись мне прямо в зрачки. Я тогда заставил мою дудочку звучать так, как она никогда раньше не звучала. Она плакала у меня в руках, плакала за все те мили и годы, что разделяли их. В самом начале у меня было похоже, будто звучит слово "Франческа". Когда моя дудочка замолчала, он уже стоял около своего столика и улыбался. Потом кивнул, заплатил по счету и ушел. С тех пор я всегда играл для него эту вещь. А он вставил в рамку фотографию старого крытого моста и подарил мне -- в благодарность за музыку. Он не сказал, где находится это место, но внизу, под его дарственной надписью стояло: "Розовый мост". Однажды во вторник лет семь-восемь назад он не пришел. И через неделю его не было. Я подумал, что он, может, заболел, или еще что случилось в этом духе. Честно говоря, я здорово разволновался и пошел в гавань спросить, не видел ли кто его. Но никто ничего не знал. Тогда я взял лодку и отправился на остров, где он жил. У него был старый домишко -- развалюха, по правде сказать, недалеко от воды. Вот, значит, я там обретаюсь, а тут сосед его подходит и спрашивает, что, мол, я тут делаю. Я объясняю, так, мол, и так. А тогда сосед мне и говорит, что он умер -- умер десять дней назад. Эх, до чего же мне было больно. Да и сейчас тоже. Я ведь привязался к нему. В нем, в старом бродяге что-то было такое. Сдается мне, он знал и понимал такие вещи, о которых мы, остальные, ничего не знали. Спросил я у соседа про собаку. Он понятия не имеет. Да и самого Кинкейда, говорит, не знал. Я тогда бегом в кутузку. Ну и, конечно, старый Хайвей там, Вызволил пса и отдал его племяннику. Последний раз, когда я заходил к ним, у него с мальцом была самая что ни на есть любовь. И я очень этому рад. Вот такие дела. А вскоре так получилось, что у меня стала неметь левая рука, когда я играю больше двадцати минут. Говорят, нелады с позвонками. Так что я теперь не работаю. Но, знаешь, мне покоя не дает история, которую он рассказал о себе и той женщине. Поэтому я каждый вторник вечером беру свою дудку и играю эту песню -- то есть его песню. Здесь играю, для себя. И сам не знаю почему, я все смотрю на эту фотографию -- ту, что он подарил мне. Играю и смотрю. Не могу глаз отвести от нее, пока играю. Не знаю, в чем тут дело. Вот так и стою здесь по вторникам вечером. Старушка моя, дудка, рыдает, а я играю и играю для человека по имени Роберт Кинкейд и женщины, которую он называл Франческа. СОДЕРЖАНИЕ Начало 2 Мосты округа Мэдисон 6 Роберт Кинкейд 7 Франческа 17 Мосты вторника 50 Войди, здесь есть место танцу 65 Дорога и странник 76 Пепел 86 Письмо Франчески 97 Постскриптум "Козодой" из Такомы 105 ПРИМЕЧАНИЯ * Циммерман -- Дилан Боб * Арпеджио (ит. arpeggio, от arpa -- арфа) -- исполнение звуков аккордо -- вразбивку при игре на арфе, фортепьяно и других инструментах. * 60° -- по Фаренгейту. Приблизительно шестнадцать по Цельсию. * Рильке Райнер Мария (1875 1926) -- австрийский поэт. Ведущая тема --- преодоление одиночества через любовь к морям и слияние с природой. * Дау -- одномачтовое парусное судно в Индийском океане. * Хайвей -- большая дорога, путь (англ.). 11--1113 * Уоррен Роберт Пенн -- современный американский писатель, публицист. * Эвклид (Евклид) -- др.-греч. математик, работал в Александрии в III в. до н.э. Оказал огромное влияние на развитие математики. * Англ. слово "peregrine" имеет несколько значений: 1. Чужак, иностранец; 2. Странник, бродяга; 3. Сокол обыкновенный.