А пока что они жили в доме с колоннами в услужении у Мариетты. После того как была вывезена коллекция древностей, Мариетта приказала им убрать весь дом от чердака до конюшни и выбелить его известью и снаружи и внутри. Потом вызвала из Неаполя владельца антикварного магазина и продала ему на весьма выгодных условиях неаполитанское кресло XVIII века, античную вазу, которую хранитель музея постеснялся взять, коль скоро она стояла в спальне самого дона Чезаре, и большую часть старинной мебели. А взамен купила модерновую мебель из лакированной фанеры, а на остаток еще ухитрилась приобрести себе "фиат-400" (и вскоре сама стала водить машину) и телевизор. Из всей старой обстановки она оставила себе только постель с балдахином, где и спала теперь, где и принимала почти каждую ночь Пиппо, ничуть не скрываясь, и никто и не думал злословить по этому поводу. И в самом деле, столь крупный кусок получила она в наследство, столь упорные ходили слухи о том, что она родная дочь дона Чезаре, что все это при природной самоуверенности Мариетты дало ей разом все привилегии, которыми пользуются крупные землевладельцы. Вскоре ее станут величать донна Мариетта. Маттео Бриганте первым пошел на мировую с Пиппо. Малый достиг такого возраста, когда шиться с гуальони, даже в качестве главаря их банды, ему уже не пристало. Коль скоро он официально находился под крылышком Мариетты, коммерсанты и чиновники рангом пониже стали относиться к нему уважительно; его даже называли теперь в глаза "синьор Пиппо", а за глаза "синьорине Пиппо". У него оказался настоящий талант к плаванию и нырянию, дыхание у него было превосходное, да и воду он чувствовал, как никто другой; его новый друг Бриганте систематически тренировал Пиппо, учил его современным приемам подводного плавания и с кислородным прибором, и совсем без прибора. Как-то во время одного из уроков они обнаружили близ водослива озера, у самого подножия скалистого бугра, мраморную статую Венеры Урийской. Из Фоджи был прислан музейный эксперт, который и определил, что скульптура эта относится к III веку до нашей эры - другими словами, на целый век старше каменной статуи, находящейся в алтаре храма святой Урсулы Урийской, тоже Венеры, обнаруженной в болотистых топях монахами, которые окрестили ее Урсулой, нарядили на испанский манер, и эту бывшую Венеру, а теперешнюю Урсулу мужчины носили на носилках по всему городу в храмовой праздник. Если верить житиям святых, "Золотой легенде", Урсула, единственная девственница в языческом городе Урия, спаслась именно благодаря своей невинности в тот самый день, когда господь бог порешил уничтожить город, покарав его жителей за распутство; всевышний спас Урсулу, перенеся ее на холм, возвышающийся над портом Манакоре. В те времена, когда дон Чезаре еще высмеивал религию (было это до того, как он ко всему "потерял интерес"), он любил ошарашивать свою родню, изощряясь в игре слов, насчет Венеры-Урсулы, находящейся во храме этой, по его словам, покровительницы кумушек, которые умеют превращать потаскушек в девственниц. Хотя государство предлагало Мариетте весьма солидную сумму, она пожелала оставить мраморную статую при себе и поставила ее в большой зале дома с колоннами рядом с телевизором: она верила, что богиня, о которой так часто рассказывал ей хозяин, принесет счастье, но для верности все-таки повесили ей на шнурке коралловые рожки, спускавшиеся между грудями; в сущности, она была убеждена, что ничего не теряет, так как Маттео объяснил ей, что цены на древности (если речь идет, конечно, о подлинных произведениях искусства) неизменно растут с начала нашего века и еще будут расти. Таким образом, Венера Урийская стала одновременно и вложением капитала, и средством против дурного глаза. Прошло два года. Все больше и больше иностранцев приезжают отдохнуть на островах, как бы созданных со своими скалами, гротами, хаотическими нагромождениями камней для подводной охоты. Маттео Бриганте дал Пиппо взаймы денег, чтобы тот мог обосноваться на одном из таких островов. Юноша купил старый домишко, кое-как обставил его и стал сдавать комнаты туристам, приобрел он и лодку, на которой возил спортсменов в подводные пещеры, где обычно держались косяки лобана; завел вышку для прыжков в воду и обучал желающих. В мертвые сезоны он возвращался к Мариетте. Как-то днем следующего лета (второго после того, как Пиппо поселился на острове) Маттео Бриганте заглянул к Мариетте. Она усадила его в модерновое кресло, обитое светлой кожей, перед телевизором и сама села. Мариетте исполнился уже двадцать один год. Она немного раздалась со времен дона Чезаре, круче стали бедра, выше грудь. Бриганте объяснил хозяйке дома, что земля как средство помещения капиталов приносит наиболее скромный доход. Масло, которое ввозят из колониальных стран и производство которого обходится дешевле, в ближайшем времени вытеснит отечественное оливковое масло. Апельсины и лимоны, выращиваемые в Порто-Манакоре, уже не отвечают более требованиям экспорта: Мариетте в дальнейшем вряд ли удастся выдержать конкуренцию производителей Сицилии и побережья Тирренского моря, где цитрусовые соответствуют международным стандартам, как, скажем, в Калифорнии. Но пока еще можно продать землю по хорошей цене; в Южной Италии до сих пор существует старинный предрассудок насчет землевладения, вот этим-то обстоятельством пусть Мариетта, пока еще не поздно, и воспользуется. Капиталы, вложенные в земли, приносят Мариетте всего пять процентов. А Бриганте его капиталы приносят восемь, десять, а то и больше процентов. Он готов дать Мариетте любой деловой совет. Мариетта расхохоталась. - Бриганте, - проговорила она. - Бриганте, я вижу, ты пришел... Тут она поделилась с ним своим заветным замыслом. Шоссе, идущее берегом моря и наполовину сокращающее путь между Порто-Альбанезе и Сан-Севере, по Виа Адриатика, уже начали строить с двух сторон... Пройдет эта дорога по перешейку и по старому мосту (его, безусловно, расширят) через водослив озера как раз напротив дома с колоннами, пересечет низину, а заодно и оливковую плантацию Мариетты. Еще при жизни дона Чезаре она слышала об этом разговоры, и дон Чезаре очень по этому поводу сокрушался и подумывал даже перебраться в горы, к себе во дворец в Калалунге. Работы будут идти быстрыми темпами. Мариетта уже несколько раз беседовала с инженерами дорожного ведомства и с директором "Энте туристико" их провинции. Новое шоссе станет главной магистралью для потока туристов, которые, направляясь из Германии, Австрии и Венеции в Бриндизи и на полуостров Отранте, не минуют и наших мест. Земли Мариетты значительно подымутся в цене. Но продавать их она не собирается. Почему бы не построить на оливковой плантации отель, ресторан, станцию обслуживания, несколько небольших вилл - словом, целый "туристический комплекс", словечко это Мариетта слышала по телевидению. Лучшего места для этого но найти - рядом храм святой Урсулы Урийской, пониже озеро, перешеек, и как на ладони вся бухта Манакоре, поблизости порт, откуда рукой подать до островов. Она снова расхохоталась. - Маттео, - сказала она, - я как раз подумывала, как бы у тебя денег занять. Главное - хочу, чтобы ты вложил свои капиталы в мое дело. Давай объединимся, мы с тобой уймищу денег загребем. Бриганте потребовалось не больше минуты, чтобы понять, сколь выгодно это предложение. Он неоднократно бывал на побережье Тирренского моря, в таких благословенных местах, как Амальфи, Равелло, Позитано, Капри, и знал, что и там начинали именно так. Иностранцы, особенно немцы, в основной своей массе устремлялись на Адриатическое побережье. Новое шоссе избавит их от необходимости останавливаться в Фодже, в этом унылом городе, расположенном вдали от моря. Даже дом с колоннами и тот можно пустить в дело, думал он. Мадам не удалось осуществить свой проект с Сипонте, полиция этого маленького морского курорта заломила за свою терпимость неслыханно высокую сумму. А полиция Порто-Манакоре, которая, что называется, ест из рук Бриганте, будет, конечно, куда скромнее в своих требованиях. Чинтия пока еще свободна, Фульвия тоже. Дом для радости под боком у "туристического комплекса" и Порто-Манакоре - это тоже доход, да еще какой! А мраморная Венера придаст особую элегантность большой зале. - Что ж, мысль не такая уж плохая, - заметил Бриганте. Жену его только что прооперировали в третий раз по поводу рака груди. Она недолго переживет совершеннолетие Мариетты. И Бриганте уже представлял себе, как он перевозит Мариетту в Порто-Манакоре, в свою квартиру в ренессансном крыле дворца Фридриха II Швабского. Обстановку полностью сменим. У Мариетты есть вкус. С такой женой и с такой компаньонкой в делах, по слухам к тому же дочерью самого дона Чезаре, он, Маттео Бриганте, наконец-то перейдет рубеж, отделяющий его от манакорской знати: он будет ровня своим бывшим офицерам, да и муниципалитет от него не уйдет. - Дай мне время подумать, - попросил он Мариетту. - Твою идею стоит изучить со всех сторон. Я всегда говорил, что голова у тебя варит. Эти радужные перспективы оттеснили на задний план неприятные мысли о Франческо, который уже в третий раз заваливал свои выпускные экзамены. К этому времени дельцы из Фоджи успели порастрясти капиталы Джулии, Марии и Эльвиры. Мариетта после очередной ссоры с матерью и сестрами выгнала их из дома, а заодно и Тонио. Эльвира нанялась прислугой в Калалунгу к одному родственнику дона Чезаре. А старуха Джулия и ее старшая дочка Мария, когда их из милости брал какой-нибудь арендатор, пололи апельсиновые и лимонные плантации или пускали воду по оросительным бороздам. Тонио примкнул к когорте безработных и теперь подпирает стены на Главной площади Порто-Манакоре. С утра до вечера он слушает пение арестантов, доносящееся сюда из-за "намордников" тюрьмы, и бывает, что среди всех прочих голосов он различит густой бас Джусто, бывшего официанта из "Спортивного бара", которого до сих пор мытарит новый судья: Бриганте так скоро своих недругов не прощает. С тех пор как Мариетта купила себе телевизор, петь она перестала. Один датский историк, будучи проездом в Фодже, обнаружил коллекцию дона Чезаре и его рукопись объемом в три тысячи страниц. Он живо заинтересовался этой работой, его буквально восхитили остроумные и порой глубокие догадки безвестного провинциального эрудита, безупречная точность всех приводимых им документов. Труды дона Чезаре вдохновили датчанина на написание обширнейшей книги об античном городе Урия, причем, без сомнения, труд его вызовет отклик во всем мире среди специалистов по истории греческой колонизации эллинской эпохи в Южной Италии.