небольшую нишу в торговом зале, откуда они могли все слышать, сами оставаясь незамеченными. Флоранс, а за ней и генерал вошли в зал. Флоранс зажгла свет. -- Дядя сейчас придет, -- сказала она, предложив гостю сесть в кресло. -- Сигарету? -- Спасибо, не курю. -- Немного виски? Вермута? -- Может, у вас найдется перно? -- Сейчас посмотрю. Хорошая погода, не правда ли? -- Да. Настоящая весна. Флоранс открыла дверцу холодильника. И тут же в зале раздались звуки военного оркестра, задрожали стены, задребезжали стекла в окнах. -- Неужели это холодильник поднял такой шум? -- спросил генерал, и лицо его выразило удивление. -- Да, наша новая модель. В него вмонтирован проигрыватель. Если хотите, он может сыграть Моцарта. Она захлопнула дверцу, и музыка прекратилась. -- Столько? Достаточно? -- спросила Флоранс, доливая воду в стакан с перно. -- Хватит, хватит, спасибо. Надеюсь, ваш дядя не задержится? -- Нет, конечно. Вы видели наши витрины? -- Да, мимоходом, -- равнодушным тоном ответил Перес. -- А что это за педальный холодильник? Он действует при помощи педалей? -- Совершенно верно. -- Можно на него взглянуть? Я подумал было, что мой денщик... парень целый день бездельничает... -- Великолепная мысль, -- согласилась Флоранс. -- Если вы не боитесь запаха солдатского пота... -- Ах, так. Разве это трудно? -- Естественно. Тем более в жару. Кстати, без справки... -- Какой справки? -- Медицинской. Уже бывали несчастные случаи... -- Да-а... -- протянул генерал. Неожиданно послышался легкий присвист и затем какой-то звук, словно кто-то чихнул. -- Будьте здоровы, -- сказал генерал. -- Это не я, а холодильник, -- проговорила Флоранс. Она раскрыла дверцу и нажала внутри на какую-то кнопку. Холодильник снова чихнул. -- Играет на трубе да еще и чихает, -- рассмеялся генерал. -- Того гляди, заговорит! А почему это вдруг запахло сосной? -- Хлорофилл, -- пояснила Флоранс. -- Избыток газов превращается в дезодоратор. В него вделана электронная ноздря: она чихает, как только, скажем, запах капусты превышает норму. Флоранс заставила аппарат чихнуть еще несколько раз подряд. Генерал встал. Он подошел к холодильнику, склонился над ним, но Флоранс положила руку ему на плечо и предложила: -- Пойдемте, генерал, посмотрим наш педальный холодильник. Перес отстранился и холодно проговорил: -- Может быть, вы все-таки разрешите мне посмотреть? Он снова нагнулся. Флоранс направилась к двери. И тут же в холодильнике послышался грохот, словно заработала аэродинамическая труба. Генерал отпрянул. -- Хм! А это что включилось? -- Пустяки. Кондиционированный воздух. Хватает на две-три комнаты. Пойдемте же, -- настаивала она. -- Разрешите? -- повторил Перес, и в тоне его послышались ледяные нотки. -- Если вы не возражаете, я получше ознакомлюсь с этим холодильником. По-моему, он недурен. -- Но, видите ли... он-то как раз... -- начала Флоранс, но тут же осеклась. -- Что вы хотели сказать? Флоранс подошла к генералу. -- К сожалению, эта модель не поступает в продажу. Перес поднял голову. Флоранс пояснила: -- Он предназначается для военных, сеньор генерал. Перес выпрямился и раскрыл было рот, но Флоранс опередила его: -- Я хочу сказать -- для военных ведомств. Частным лицам мы его продать не можем. -- Генерал не частное лицо, -- отрезал Перес. -- Странное все-таки у вас представление... -- Я хочу сказать, -- поспешила добавить Флоранс, -- что мы не имеем права доставлять такие холодильники на частную квартиру. Они предназначены только для учреждения. -- А кто помешает мне дать адрес войсковой столовой, а затем забрать его себе? -- Но это же подсудное дело, генерал. Холодильник продается ниже себестоимости. Нет, нет, забудьте о нем. Еще чуточку перно? -- Капельку, только самую малость, -- буркнул генерал. Он погрузился в мрачное раздумье. -- Все-таки это возмутительно, -- он хлопнул себя по колену, -- чтобы генерал, командующий военным округом... -- В таком случае, -- сказала Флоранс, -- надо, не мешкая, браться за дело. -- Не мешкая? -- удивленно переспросил генерал. -- Ну да, чтобы успеть забронировать его для вашего ведомства. Ведь эту модель больше не выпускают, мы слишком много на них теряли. Я даже не знаю, сколько их вообще осталось. Но в остриженной бобриком голове генерала мысль работала только в одном направлении. -- А проигрыватель вмонтирован во все холодильники? -- спросил он. -- Нет. Для армии мы поставляем без проигрывателя. И без запахоуловителя, конечно. -- Ну, а мне вы доставите и с тем и с другим? -- Но, генерал, я же вам твержу... Генерал жестом показал, что не желает слушать никаких возражений. -- Запишите адрес: генеральный штаб седьмого округа, казарма Боливар. Расписку получите в канцелярии. -- Но, генерал, у нас же будут неприятности... -- Ваше дело выполнять то, что я вам говорю, -- раздраженно оборвал он. Флоранс упрямо гнула свою линию: -- А вдруг кто-нибудь проболтается... -- Неужели недостаточно моего слова солдата? -- вышел из себя Перес. И Флоранс вдруг уступила: -- Ну, в таком случае... К тому же мне приятно оказать вам услугу. Распишитесь вот здесь, генерал. "Мул" взял у нее ручку, бланк заказа и с нескрываемой радостью поставил свою подпись. О цене он даже не спросил. 12 Флоранс стоило огромного труда отделаться от генерала. -- Холодильник должен быть у меня до воскресенья, -- властно настаивал он. -- Я жду к обеду министра с супругой. Он любит музыку, и моя жена наверняка захочет показать им... Когда наконец Флоранс удалось сплавить Переса Эстебану, она от восторга чуть было не бросилась без всякой задней мысли на шею Квоте, но вспыхнула и ограничилась тем, что в обе щеки расцеловала дядю. Возбужденный Бретт радостно воскликнул: -- Грандиозно! Даже о своих акциях забыл! Квота же ограничился кратким замечанием. -- Для начала -- неплохо. Вы засекли время? -- спросил он своих помощников. -- Три минуты, десять и одна пятая секунды. -- Многовато, многовато, -- сказал Квота. Он улыбнулся Флоранс: -- Но для вас это прекрасно. Ведь вы же не типичный продавец-крот. А вот и еще один покупатель. Им оказалась низенькая женщина с острым личиком, одетая в черное. Она так бойко порхала от одного предмета к другому, что за ней трудно было уследить. Она нажала одной рукой на рычажок автомата, а другой, глядя в зеркало, поправила волосы, а потом, делая вид, что поглощена изучением таинственного агрегата, украдкой схватила горсть конфет. И все в том же духе. Ее сразу отнесли к категории "угрей" и послали продавца-цаплю. Вначале все шло как по писаному. Она собиралась подарить мужу педальный холодильник. "Прекрасное упражнение для ног, к тому же и брюшко сгонит", -- пошутила она, но, узнав, что это грозит сердечным приступом, тут же отказалась от своей идеи. И всякий раз, когда она пыталась скрыться в траве, продавец-цапля, словно подталкивая ее клювом, вызывал на новый разговор, то вынуждая ее отвечать на щекотливые вопросы ("Меня еще вполне устраивает мой холодильник". -- "А какого года выпуска ваше старье?"), то пробуждал в ней протест ("Хорошо, я подумаю". -- "Ах вот как, значит, у вас все решает муж!"), не давая в ней остыть желанию приобрести новейшую модель холодильника. Но в тот момент, когда желание достигло кульминации и она нетерпеливо выхватила из рук продавца ручку, произошла осечка: ручка оказалась баз чернил. Покупательница протянула ручку продавцу, чтобы тот наполнил ее чернилами, но пыл уже остыл, желание осело, как безе, которое передержали в духовке. Она обвела взглядом комнату и, словно очнувшись, пробормотала: "Скажите... а сколько он стоит?" После этого ее уже невозможно было удержать никакими силами. "Нет, нет, это вовсе не так дешево, как вы пытаетесь убедить меня". И поспешно вскочила. "Зайду потом. Я еще подумаю. Извините за беспокойство". -- Вы сделали это нарочно? -- спросила Квоту Флоранс. -- С ручкой-то? Конечно... Просто я хотел вам доказать, что я ничего не преувеличивал, когда говорил: надо успеть подсунуть ручку в момент наивысшего накала, ибо здесь решают секунды. Погасите огонь под кастрюлей с молоком, которое уже закипает, и оно не только не убежит, но сразу же опустится. -- И конечно, нет никакой надежды, что эта женщина снова вернется? -- Никакой, -- подтвердил Квота. -- Что сорвалось, то сорвалось бесповоротно. Но сейчас, выйдя на улицу, она уже раскаивается. И в таком состоянии она, пожалуй, кинется к нашему конкуренту милейшему Спитеросу, благо его магазин напротив и выиграет на этом деле только он. -- Так какого же черта вы выпустили ее из своих рук? -- сердито буркнул Бретт. Но тут раздался звонок. Явился новый покупатель. -- Ну что, будем продолжать? -- спросил Бретт, и в голосе его прозвучали разочарованные, даже подозрительные нотки. -- Дорогой Бретт, -- сказал Квота, -- вы принадлежите к той категории пессимистов, которые, увидев, что с бойни сумела улизнуть одна-единственная свинья, сразу теряют веру в преуспеяние Чикаго. Но хватит болтовни. Тушите свет, и будем наблюдать. Почти сразу же в "ловушку" вошел маленький человечек в черном костюме. -- Да это же отец Эспосито, честное слово! -- прошептала Флоранс. Антонио Эспосито был основателем одной из многочисленных ведущих между собой беспощадную борьбу сект, которые возникли в Тагуальпе после Конвенции о религиозной терпимости. Каждый из руководителей сект имел свой собственный приход, и фирма "Фрижибокс" находилась в приходе пастора Эспосито, который ежемесячно являлся получать дань для своей благотворительной столовой. Его боялись как чумы. Однажды, было это месяц назад, когда Квота разъяснял Флоранс и Каписте (тот еще продолжал держаться настороженно) некоторые детали своего метода, на пороге неожиданно появился швейцар Эстебан и, как-то странно жестикулируя, словно говоря, что он, мол, бессилен, впустил пухлого человечка в сюртуке с детским личиком, обрамленным седыми волосами, и с таким уничиженным видом, который уж никак не вязался с тем упорством, с каким он рвался в кабинет. Никто не мог устоять против мягкой настойчивости отца Эспосито. Через пять минут все имеющиеся у Каписты деньги перешли в руки посетителя. И Каписте было вдвойне обидно, тем более что Квота издали наблюдал за ним с оскорбительной усмешкой. -- Посмотрел бы я на вас... -- сказал ему Каписта, когда пастор удалился. -- Сколько угодно, -- ответил Квота. -- А что вы скажете, если я не только не пожертвую ни гроша на его паству, но и продам ему холодильник? -- Держу пари, ничего не выйдет, -- возразил Каписта. Но в глубине души он уже не сомневался, что Квота сумеет добиться и этого. Именно с тех пор он и принялся всерьез вместе с прочими изучать метод Квоты. Сейчас взгляды всех были устремлены на святого отца, который смиренно стоял в освещенной "ловушке". -- Ну и денек выдался! -- воскликнула Флоранс. -- Сегодня же первое число, -- улыбнулся Квота. -- Так вы знали, что он придет? -- удивилась она. -- Догадывался. Не забывайте, что я должен выиграть пари. Какой категории? -- спросил Квота у своих помощников. Бретт с изумлением посмотрел на него: -- Неужели вы надеетесь продать ему холодильник? Да он же гол как сокол. -- Он уже пошел по пути, указанному стрелками. Значит, мечтает о холодильнике, пускай это и безумие с его стороны, -- возразил Квота. -- А раз так, то он у нас купит холодильник, если даже ему придется залезть в долги по самое горло. Какой категории? -- повторил он свой вопрос. А Эспосито тем временем суетился в "ловушке", он, видимо, горел желанием все потрогать, но, ни к чему не решаясь прикоснуться, делал какие-то движения и тут же спохватывался. Сначала он хотел поправить висевшую криво фотографию, но при виде пышной декольтированной красавицы отдернул руку. Потом наблюдатели увидели, что он потянулся было к сигаретам, однако взять ни одной не осмелился, достал собственную пачку, вынул сигарету, но, не в силах побороть робости, так и не закурив, засунул ее обратно в пачку, а пачку положил в карман. -- Категория "лань", -- сказал один из помощников Квоты. -- Правильно, -- согласился тот. -- Весьма распространенное животное -- робкое, застенчивое, скромное, охотиться на него не трудно, более того, упоительно прекрасно, однако при одном условии -- надо иметь хорошие легкие, иначе его не загонишь. Беззащитное, но может вымотать окончательно. Тут требуется продавец-леопард, напористый, любезный, разговорчивый, и цель у него одна: не дать лани скрыться. Никогда покупатель-лань не осмелится уйти из магазина с пустыми руками, особенно если несчастный продавец лезет из кожи вон, обливается потом и теряет на него столько времени. По-видимому, дражайший Бретт, придется прибегнуть к вашим услугам, будьте готовы по первому зову прийти мне на помощь. Пошли. Квота попросил всех остаться в нише, зажег свет и раскрыл дверь в "ловушку". -- Заходите, милости прошу, -- пригласил он отца Эспосито. -- Простите, что я заставил вас ждать, но столько дел... Он взял шляпу пастора, повесил ее на вешалку и, пыхтя, стал выдвигать из угла тяжелое кресло. Отец Эспосито, поняв, что произошло недоразумение, попытался его рассеять. -- Не надо, не надо, не утруждайте себя, сын мой. Вы меня не знаете, я пастор Эспосито, основатель секты "Святые когорты прогресса". Ваш щедрый директор, -- пастор порылся в карманах, вынул несколько брошюрок, полистал их, -- первого числа каждого месяца жертвует нам небольшую сумму... Он отыскал среди своих брошюрок альбомчик с фотографиями и сунул Квоте. Тот сделал вид, что рассматривает его. -- Современная социальная секта, -- пояснял отец Эспосито. -- Ее цель -- объединить веру с самыми передовыми идеями общества. Отнюдь не чуждаясь науки и промышленности... -- Понятно, понятно, -- прервал его Квота. -- Ну и как, они в порядке? -- Кто они? -- спросил сбитый с толку Эспосито. -- Да ваши когорты? -- Как я уже вам изложил, сын мой, ваш щедрый директор... -- Ясно. Прошу вас, сядьте. Нет, нет, зачем же на жесткий стул... Квота придвинул пастору глубокое мягкое кресло и усадил его, ласково придавив плечи служителя культа. Бедняга утонул в мягком сиденье, попытался было встать, но тщетно -- его удерживала дружеская, но твердая рука Квоты. -- Не надо, сын мой, не надо, вы так заняты, а я пришел, чтобы... -- запротестовал было отец Эспосито. -- Весь к вашим услугам, -- прервал его Квота. -- Вы, кажется, курите? Да, да, курите. Сигару? Вы ведь тонкий ценитель... Он взял толстую "гавану" и заткнул ею, словно пробкой, полуоткрытый рот пастора, который собирался отказаться от угощения. Потом щелкнул зажигалкой, протянул ее пастору и, когда тот закурил, сунул зажигалку ему в карман. -- Сувенир. На память. Не отказывайтесь, прошу вас, вы доставите мне огромное удовольствие. Но поговорим о вас. Если я правильно понял, наш директор интересуется вашими благотворительными делами? -- Совершенно верно, -- горячо подтвердил пастор. -- И всегда по первым числам, как я вам уже говорил, он... -- На благотворительные обеды, по-видимому? -- спросил Квота. -- Вы устраиваете благотворительные обеды для бедняков? -- Совершенно верно, совершенно верно, -- подтвердил святой отец. -- А в такую жару у вас не портятся продукты? Ваш ледник вас удовлетворяет? -- Простите? -- Я спрашиваю, не подводит ли вас ваш ледник? -- Ах, ледник... -- пролепетал отец Эспосито. -- Видите ли, мы набиваем его льдом только по пятницам... из-за рыбы... А в остальное время... мы ведь не богаты, а лед стоит денег... -- Неужели вы хотите сказать, -- воскликнул Квота, -- что ваша кухня оборудована только старым ледником, каким пользовались еще наши прабабки? Я тоже не богат, но я на личном опыте убедился, что иногда экономия обходится чересчур дорого: тухнет мясо, скисает молоко... -- Как-то приноравливаемся, -- смущенно ответил святой отец. -- В общем-то, мы мало что выбрасываем... -- Ясно, ясно, -- прервал его Квота. -- Мясо промалывается, делаются тефтельки, кости идут в суп. Но случись хоть раз небольшое отравление, и санитарная инспекция от вас не отстанет. Наша фирма обязана вам помочь... Дайте мне подумать... Вы видели педальный холодильник? -- Нет... То есть... видел ваши витрины... -- И бедняга пастор, покраснев, торопливо добавил: -- Но пока что я и думать не могу... -- Понятно. Хотя, если крутить педали будут ваши нищие, холодильник очень скоро окупится, так как вы сэкономите на покупке льда. -- Вот как? -- спросил пастор. -- Конечно, при условии, если ваши подопечные -- люди спортивные, хорошо натренированные. Есть, правда, одна опасность -- в один прекрасный день они заявят, что это, мол, их утомляет, и покинут вас или еще хуже -- вдруг у кого-нибудь случится сердечный припадок. Что тогда делать? Нет, поразмыслив, я пришел к выводу, что вам нужен холодильник вот такого типа, -- сказал Квота, подходя к модели "В-12", -- но только большего размера. В нем можно законсервировать египетскую мумию, и рыба даже не первой свежести будет благоухать как роза. Не говоря уже о хлорофилле, уничтожающем дурные запахи, и газе против гнилостных бактерий. Полностью демонтируется. Сейчас я вам покажу. Во-первых, дверца. -- Не переставая говорить, Квота снял дверцу с петель и, шатаясь от тяжести, пронес ее через зал и положил на стол. -- Не надо, сын мой, я не хочу... -- пробормотал пастор, приподнимаясь, но Квота все тем же приемом усадил его обратно. -- Ничего, ничего, святой отец, это мне даже приятно. Прежде чем решиться, нужно изучить все в подробностях... а вот блок агрегата. Я сниму пиджак, не возражаете? Сперва вы вытягиваете вот этот стержень, потом штифт. Затем, стоит только чуть засунуть руку и... немного... голову... вот и все. Мотор тяжеловат, на материал не поскупились, но можно без особого труда... вынуть все... а теперь... рассмотрите его как следует, -- сказал Квота, поднося мотор к столу. -- Ой! -- вскрикнул неожиданно он, потряс пальцем и сунул его себе в рот. -- Не беспокойтесь, пустяки, просто я придавил себе ноготь. Нет, нет, пустяки, для меня это одно удовольствие... Вот смотрите: поршни, -- и он принялся их разбирать, -- распределительный вал... клапаны. Ой, черт побери! Пружины! -- Пружины покатились по столу, он стал их подбирать, поскользнулся, упал, увлекая за собой дверцу, сильно стукнулся коленом об пол, стал шарить руками, ища рассыпавшиеся пружины, и, поднимаясь, ударился головой об угол стола. -- Бог с ними, будем надеяться, найдутся при уборке... Но вы только взгляните -- какая работа, какое качество отделки! Это переживет нас с вами... А теперь подойдите сюда... -- Квота отряхнул брюки, взял за руку несчастного пастора, поднял его из кресла и, подтолкнув вперед, продолжал: -- Сейчас я вам покажу, как обращаться с полочками... Остроумнее ничего не придумаешь... Нагнитесь... видите? Шесть разных положений в зависимости от продуктов: мясо, колбасные изделия -- пожалуйста! -- масло, яйца -- пожалуйста! -- напитки -- пожалуйста! -- Главное, проще простого! Ну вот, попробуйте сами, прошу вас... Да вы нажмите посильнее... Квота помог отцу Эспосито, но тут раздался звон разбитого стекла (для этого эффекта внутри была специально поставлена склянка), по стенкам холодильника и на ковер ручьем хлынула вода, растекаясь по полу. -- Боже мой, что я натворил, -- простонал отец Эспосито. Лицо Квоты выразило досаду. -- Я сам во всем виноват, -- твердил он, вытирая пол своим носовым платком, -- спрятал в холодильник бутылку виски ко дню рождения жены и совсем забыл... -- Я в отчаянии, просто в отчаянии... -- Пустяки, всему виной моя рассеянность... -- А ваши брюки! -- воскликнул Эспосито. Квота стоял на коленях в самой луже. -- Не беда! Отдам в чистку. А вот с ковром дело похуже, директор у нас грозный. Да вы же его сами знаете. Сейчас я его позову... Отец Эспосито даже побледнел. -- Да не из-за этой лужи, конечно, -- успокоил пастора Квота. -- Нам ведь нужно договориться о рассрочке, иначе вы не сможете оплатить холодильник. При покупке в кредит трудность не в кредите, а во взносах, не так ли? -- добавил Квота, добродушно рассмеявшись. -- Но мы пойдем вам навстречу. -- Он снял трубку. -- Алло, сеньор директор? К нам пришел пастор Эспосито, вы не могли бы зайти сюда на минутку? -- Но пока Квота продолжал разглагольствовать, не давая бедняге открыть рот, между Бреттом и Флоранс разгорелся жаркий спор, хотя оба говорили шепотом. -- Не ходите туда! -- умоляла Флоранс. -- Мне это все не по душе. Это... это... -- Да что ты, пусти меня. Настоящий цирк! И Бретт вышел в зал. -- А вот и наш директор, -- проговорил Квота. -- Знакомить вас не надо... -- О, это вы, отец мой! Как поживаете? -- Бретт протянул пастору руку. Квота сразу перешел к делу. -- Сеньор директор, вы не помните, сколько наша фирма обычно отчисляет пастору на неимущих? -- Сто пятьдесят песо, сын мой, -- живо вставил отец Эспосито. -- Великолепно, ровно столько, сколько нужно, -- сказал Квота. -- Это как раз сумма первого взноса. Что же касается остального, то, как мне кажется, наша фирма сможет облегчить условия ради ваших добрых дел. Бретт и Квота, как два жандарма, стояли по обе стороны своей жертвы... -- И дать вместо годовой рассрочки полуторагодовую. Как вы полагаете, сеньор директор? -- Да, но все равно необходимо поручительство, -- сказал Бретт. -- Ну, что ж, поручителем буду я. Надо иногда делать добро, когда это в твоих силах, черт побери, не все же время заниматься торговлей. Где бланк заказа? Надеюсь, вы довольны? -- спросил Квота пастора. -- Да, но если случится... -- дрожащим голосом начал пастор, делая последнюю попытку освободиться от своих мучителей, -- если я не смогу внести очередной взнос... если не из чего будет заплатить... -- Да полноте, полноте, к вам же поступают пожертвования. Итак, сеньор директор, договорились? Значит, мы доставим сеньору пастору холодильник? И сейчас ему не придется ничего вносить? Чудесно, отец мой, будьте мне благодарны, я хоть и попотел, но не зря. Распишитесь вот здесь. Пастор сам не заметил, как в руке у него оказалась ручка. Квота и Бретт отечески обняли его, и он наклонился к столу. -- Все же боязно, -- проговорил он, -- ну, да ладно... Он расписался. И сразу же его охватило радостное нетерпение. -- А когда я получу холодильник? -- Теперь голос его прозвучал настойчиво. -- Как раз в воскресенье у меня к обеду будет каноник... Ему, как и генералу, даже в голову не пришла мысль поинтересоваться ценой. 13 Пришлось положить немало труда, чтобы отделаться от пастора. Когда это наконец удалось, Квота вытер пот со лба, с шеи, оттянул на груди рубашку, как после долгого бега, и вздохнул: -- Никто так не изматывает, как эти голодранцы. Флоранс промолчала. Но вечером, когда они остались с дядей вдвоем, она сказала: -- Давайте прекратим эти опыты... Мне это больше не кажется забавным. -- Что? Что тебе не кажется забавным? -- Например, то, как у этого агнца-пастора отобрали его жалкие пожертвования... Это уже не торговля, а разбой. -- Да что это ты? -- удивился Бретт. -- Если мы начнем разводить в делах сантименты... -- Конечно, вы правы, но... сама не знаю... в этом есть что-то нечестное. -- В чем -- в этом? -- В том, как Квота заставляет людей... покупать вещи, которые они... в которых они не... Она не сразу нашла слово. -- Может быть, ты вообразила, что мы -- благотворительное общество? -- насмешливо проговорил Бретт. Флоранс не стала настаивать. К тому же она еще не разобралась до конца в своих чувствах. Ей и самой не было ясно, что именно ее возмущает. Ночь она провела спокойно, а на следующее утро, когда они с дядей отправились в контору, она и думать забыла о своих переживаниях. То был великий день. После вчерашних удачных опытов Квота решил открыть все шесть торговых залов и все витрины. Вместе с Бреттом и Флоранс он сидел в директорском кабинете, ожидая первых результатов. Бретт не мог подавить волнения и бегал взад и вперед по комнате. Зазвонил телефон. Это был Спитерос, он напомнил своему конкуренту о встрече, оба намеревались изыскать modus vivendi [способ существования (лат.)] в период экономического упадка. -- Дорогой мой, вы выбрали неподходящий момент, -- начал было Бретт, но тут же осекся, заметив, что Квота делает ему какие-то знаки. -- Примите его. -- Спитероса? Зачем? -- Примите, -- кратко повторил Квота. -- Хорошо, -- сказал Бретт в трубку. -- Если хотите, сегодня в десять утра вас устраивает? Уже к половине десятого Бретт совершенно извелся. Он хотел было вызвать Каписту, чтобы узнать, как идет торговля. -- Не отрывайте его, у него есть дела поважнее, -- остановил его Квота. -- Если уж вы так тревожитесь, пойдемте лучше со мной. Квота привел Бретта с племянницей на угол улицы, где ее пересекает бульвар. Отсюда было хорошо видно, как люди входят в одну дверь магазина и выходят из другой. Несмотря на ранний час, народу на улице было уже много. Некоторые проходили мимо, но немало останавливалось, и большинство, дойдя до конца витрины, с какой-то удивительной покорностью следовали в направлении, указанном стрелкой, желая поглазеть на педальный холодильник. Потом Квота повел Флоранс и Бретта к выходу. Там они увидели Эстебана, который как раз в эту минуту, проводив одного из покупателей, закрыл за ним стеклянную дверь. Лицо покупателя выражало неописуемую радость. Не прошло и полминуты, как швейцар проводил следующего покупателя, столь же довольного, как и предыдущий. Не успел он закрыть дверь за третьим, как ему уже надо было встречать четвертого... -- Две сделки в минуту на шесть залов, -- сказал Квота, -- следовательно, одна сделка совершается за три минуты. Недурно. Но надо добиться еще более высоких результатов. У Бретта полегчало на душе, хотя он еще успокоился не окончательно. Втроем они поднялись в кабинет. Едва они успели закрыть дверь за собой, как из коридора до них донесся шум. Кто-то истошно вопил. Внезапно, словно под натиском взбесившегося бизона, дверь распахнулась и в кабинет влетел мужчина. У него было ярко-пунцовое лицо, коротко стриженные седые волосы. Скромная элегантность, с которой он был одет, выдавала в нем богатого дельца, но галстук, выбившийся из-под жилета, взлетал, как шарф, а шляпа едва держалась на голове. -- Бретт! -- орал он во весь голос. -- Где Бретт? Где этот сукин сын?.. Ах, вот вы наконец! Ну-ка, если вы мужчина, подойдите ко мне! -- Да что с вами! -- Что со мной? -- продолжал кричать неожиданный гость. -- А то, что вы меня отдали на растерзание бандитской шайке. Вот что со мной! -- Я? -- растерялся Бретт. -- Да объясните же наконец! -- У меня силой вырвали подпись! -- выкрикнул тот, дрожа от ярости. -- Меня заставили расписаться, действуя угрозами. Схватив Бретта за лацканы пиджака, он принялся изо всех сил трясти его. Выражение растерянности на лице Бретта уступило место радостному изумлению. И чем больше неистовствовал Спитерос, тем шире становилась улыбка Бретта. -- Мой заказ! Прикажите вернуть мне мой заказ. Иначе я сотру с лица земли вашу лавочку! -- От бешенства у Спитероса сорвался голос. А Бретт, запинаясь -- Спитерос по-прежнему неистово тряс его за плечи, -- даже с какой-то нежностью обратился к Квоте: -- Дорогой мой... милый мой... Квота... разрешите мне представить вам... нашего ста... рого и милей... шего соперника Эрнеста Спитероса, фирма "Фриголюкс". Насколько я понял из его сбивчивых объяснений, он сейчас, если тут нет ошибки, приобрел наш замечательный холодильник "В-12". -- Отлично, отлично, -- проговорил Квота. Спитерос бросил убийственный взгляд на Самюэля Бретта. И вдруг как-то сник. Он стал умолять Самюэля -- голос его звучал то униженно, то угрожающе -- не подвергать его такому позору, да еще перед женой, и не доставлять ему на дом -- это ему-то Спитеросу! -- проклятый холодильник "В-12", ведь все знают, что его собственные магазины, как, впрочем, и у всех, забиты непроданными холодильниками. -- У меня же было назначено свидание с вами, не так ли, -- кричал он, -- а не с этим висельником-продавцом? Мы хотели обсудить, как помочь друг другу, вместо того чтобы вставлять палки в колеса. А этот ублюдок даже не показал мне ваш педальный холодильник. Кстати, что это за штуковина такая? Очередная ваша выдумка? И этот негодяй еще смеет утверждать, что никто меня не принуждал! Уловив момент, когда Спитерос, которого душило бешенство, тяжело перевел дух, Бретт заговорил. -- Дорогой мой Спитерос! -- начал он. В его голосе, в позе, в серьезном выражении лица, чуть освещенного улыбкой, была какая-то торжественность. -- В этот день, в этом месте, -- продолжал он, -- началась новая эра в истории человечества. До этих пор я еще до конца не был в этом убежден. Но если уж одному из наших простофиль удалось всучить холодильник вам, Спитеросу, я заявляю во всеуслышание -- этот героический акт предвещает наступление новых времен! Слова Бретта настолько поразили разъяренного Спитероса, что он вдруг разом утихомирился. Повернувшись к Флоранс и Квоте, он спросил, указывая на Бретта: -- Этот тоже свихнулся? -- Не думаю, -- невозмутимо ответил Квота. Бретт поднял телефонную трубку. -- Дорогой мой, надеюсь, сейчас мы получим подтверждение... Алло, передайте, пожалуйста, Каписте... да... пусть зайдет ко мне... да, спасибо. Сию минуту мы получим убедительное подтверждение эффективности метода сеньора Квоты, которого я имею удовольствие представить вам. Квота поклонился, Спитерос нахмурил брови. -- Вы только что в качестве жертвы, хотя и непокорившейся жертвы, блистательно подтвердили его метод. За сколько минут этот ублюдок, как вы его назвали, всучил вам холодильник? За две, за три? Не будем мелочны, пусть даже за пять! А теперь подсчитайте: каждые пять минут по холодильнику, значит, двенадцать в час, у нас шесть торговых залов, помножим шесть на двенадцать, получается семьдесят два, следовательно, шесть магазинов продадут четыреста тридцать два холодильника за час, а за восемь часов -- три тысячи четыреста пятьдесят шесть. И это всего за один день. Вместо нескольких десятков холодильников почти три с половиной тысячи! Только одна наша фирма! Вы понимаете, что это значит? Он был так возбужден столь блестящей перспективой, что теперь уже Спитерос попытался его успокоить. -- Послушайте, не кажется ли вам... Но Бретт не дал себя прервать. И продолжал с нарастающим воодушевлением: -- Это значит, Спитерос, что мы отныне сможем -- и вы, и я, и другие, -- забыв о конкуренции, увеличить наше производство в пять, в десять, в сто раз! И это относится не только к холодильникам, но и к автомобилям, к радиоприемникам, к стиральным машинам и даже -- ей богу! -- к майонезовосстановителям и крошкособирателям! Бретт воздел вверх руки и изрек, словно древний оракул: -- Порочный круг разорван! Теперь торговля будет подгонять производство! Мы сможем увеличить жалованье рабочим, не опасаясь за наши прибыли! Наконец-то воцарятся счастье и всеобщее благосостояние! Спитерос обеспокоенно шепнул Флоранс: -- Вам не кажется... нужно бы врача?.. Но Квота спокойно остановил его: -- Зачем? В предсказаниях нашего дорогого Бретта нет никакого преувеличения, они даже, как всегда, слегка пессимистичны. Послышался приближающийся топот ног, и на пороге появился крайне возбужденный Каписта. В трясущихся руках он держал бланки заказов. Из-за его спины выглядывали семь или восемь продавцов, у всех рот был растянут до ушей: они, казалось, излучали какое-то лихорадочное возбуждение, горели восторгом. -- Патрон, патрон! -- воскликнул Каписта. -- Это неслыханно! Бретт, видимо, все еще не был до конца уверен и с тревожной поспешностью, как отец ребенка, которого только что оперировали, спросил: -- Ну как, все идет хорошо? -- Точно на параде! -- Голос Каписты прерывался от волнения. -- Потрясающе! Сеньор Квота, может быть, потом я и повешу нос на квинту, но я в делах всегда честен и признаю свою ошибку. Это превосходит всякое воображение. Они входят, мы помогаем им разродиться, они подписывают и уходят. Они входят, мы... Смотрите, вот двадцать шесть заказов! От радостного возбуждения руки у него тряслись, он выронил пачку листков, и они рассыпались по полу. Бретт кинулся их собирать, а сам Каписта даже не шелохнулся. -- Да бросьте, патрон, это же мелочь... Знаете, сколько я заработал комиссионных меньше чем за двадцать минут? Бретт все же аккуратно собрал бланки. -- Не увлекайтесь, не увлекайтесь, -- сказал он. -- О ваших комиссионных мы еще поговорим. При таком обороте придется их пересмотреть, старина. Пожалуй, впервые в жизни замечание такого рода не вызвало у Каписты бури гнева. В голосе его даже прозвучали нотки снисходительности: -- Пустяки, я не жадный. Как-нибудь поладим. Разумеется, если все будет идти в том же темпе... И тут он снова пришел в неистовство. -- Невиданно! -- кричал он. -- Ну и люди! Все, как один! Все одинаково! Посмотрите на них! Просто глазам не веришь! Это уже не люди, а автоматы какие-то! Слова "автоматы какие-то" он проговорил с радостным восторгом. Бретт протянул ему собранные бланки заказов, и Каписта взял их дрожащими руками. В течение всей этой сцены Спитерос не проронил ни слова. -- Двадцать шесть заказчиков, -- сказал ему Бретт. -- Меньше чем за двадцать минут! В одном только магазине! Что вы на это скажете? -- Для начала скажу: велите вернуть мне мой заказ. Спитерос никак не мог прийти в себя от совершенной им оплошности, но Каписта тоже не мог прийти в себя, однако по другим причинам: его пьянило чудо, свершавшееся в магазине. Остановить его уже было невозможно. -- Это же роботы! -- кричал он в экстазе. -- Покупательные машины! Они все проглотят! -- заорал он еще громче. -- Мы всучим им любой товар! Любое, что мы придумаем! Охваченные бурей восторга, Каписта, продавцы, а за ними и Бретт принялись, словно танцуя, имитировать "психологические рефлексы", заставляя друг друга опускать голову, протягивать руку, подбирать зад. Они хихикали, хлопали себя по ляжкам, и со стороны казалось, будто это роботы, вышедшие из-под контроля своего создателя, исполняют какой-то неистовый, сумбурный танец. Но Бретт вдруг заметил, что Флоранс смотрит на них остановившимся взглядом. С той минуты, как в кабинет ворвался Каписта, она не пошевелилась, не произнесла ни слова. -- Что с тобой? -- заволновался Бретт. -- Почему ты молчишь? Какое твое мнение обо всем этом? Остальные, увидев выражение лица Флоранс, тоже застыли, почувствовав какую-то необъяснимую неловкость. Флоранс по очереди внимательно оглядела всех их, как бы изучая, и дважды открыла рот, прежде чем смогла выдавить из себя. -- Мое мнение... мое мнение, -- с трудом начала она, но вдруг ее голос окреп и последние слова она уже прокричала: -- По моему мнению, все это просто... омерзительно! И она выбежала из кабинета. Часть вторая. Тот, кто лишит их жизни, достигших расцвета полного и удручающего благосостояния, окажет им благодеяние. Дидро 1 С того знаменательного дня прошло два года. Флоранс провела их в Европе -- главным образом во Франции и в Италии -- вдали от дяди, от "Фрижибокса", от Квоты, который вызывал у нее чувство страха, вдали от его метода, к которому она испытывала отвращение. Тогда, два года назад, она не сразу разобралась, почему первые же "опыты" применения на практике метода Квоты вызвали у нее такое возмущение. В конце концов, думала она, Квота не мошенник, все те, кого он, как это может показаться со стороны, мистифицирует, действительно горят желанием приобрести холодильник, но их удерживают некие скрытые тормоза, и в общем-то они даже счастливы, когда от этих тормозов освобождаются, из покупателя "извлекают желание", которое так и рвется на свободу, чтоб распуститься пышным цветом. Так почему же тогда, почему же ее так возмущает метод, которым Квота извлекает из них это желание? На следующее утро она извинилась перед дядей Самюэлем и Квотой, объяснив свою вспышку обычной неуравновешенностью женской натуры. И в этот день она присутствовала при торговле, которая шла не только не хуже, но еще бойчее вчерашнего и дала еще лучшие результаты, чем накануне, так как продавцы уже понаторели и действовали теперь увереннее. В последующие дни, как это ни странно, по мере того как возрастал успех торговли, Флоранс чувствовала себя все более несчастной. Однако она продержалась до отпуска. В течение первых трех месяцев в "Фрижибоксе" царила атмосфера подъема. Квота действительно не обманул общих ожиданий -- по сравнению с предыдущими неделями торговля настолько возросла, что за короткое время был списан весь пассив, возмещены расходы на переоборудование, пополнены денежные фонды и распродано более половины холодильников, которые мертвым грузом лежали на складах. Уже через месяц после начала торговли по новому методу стало возможным удвоить самые низкие ставки зарплаты и соответственно увеличить остальные. Самюэль Бретт, будучи человеком осторожным, пока еще боялся тратить много на личные нужды, но уже подумывал о том, чтобы отремонтировать кабинеты, обновить ковры и мебель в помещении фирмы, привести в порядок фасад здания. Ликование дяди, его счастье радовали Флоранс, и она была благодарна Квоте от всего сердца. Впрочем, Квота с похвальной скромностью редко показывался им на глаза: он возился с планом расширения цехов и магазинов, а также подбирал новые бригады продавцов. Но когда Бретту удавалось уговорить Флоранс спуститься с ним в магазин и посмотреть, как идет торговля, это зрелище, безмерно веселившее его, вызывало в ней глубокую грусть, стыд и даже, пожалуй, угрызения совести. Она ничего не говорила дяде Самюэлю, но в душе терзалась. Когда в начале июля, как и каждый год, она уезжала в Италию (иногда, впрочем, она посещала Грецию, Испанию или Голландию), она еще не приняла решения относительно будущего. Во всяком случае осознанного, обдуманного заранее. Однако она так тщательно собиралась в дорогу, взяла с собой столько теплых вещей, что окружающие, да и она сама могли без труда догадаться, что покидает она Хаварон с какими-то подспудными мыслями, хотя и не отдает еще себе в этом отчета. Сойдя в Неаполе с маленького итальянского судна, на которое Флоранс пересела с самолета в Веракрусе, она прежде всего взяла напрокат "тополино". На следующий день на этой маленькой машине она отправилась в Пестум и провела весь день среди развалин древних храмов, у подножия гор на берегу моря, ласково поглаживая гладкий камень нагретых солнцем дорических колонн. Вечером она сняла номер в маленькой гостинице, окруженной пиниями, совсем рядом с зоной раскопок, и долго при свете луны, в тишине, нарушаемой изредка криками совы, высунувшись из окна и вдыхая аромат полыни и сосны, любовалась спящими руинами, над которыми мерцали мириады звезд. Утром, когда она уже сидела в машине, собираясь уезжать, перед ней появился какой-то мужчина, на вид яв