вались и не из таких переделок. Взять хоть его первый детектив. Там героиня порвала с героем - одноглазый китаец сказал ей, будто он, герой, убил ее брата Джима. Разыгралась бурная сцена, она пообещала герою никогда его больше не видеть и даже вспоминать не иначе как с отвращением. Однако в последней главе все уладилось. - Может быть, дядя говорил вам, что я помолвлена с Лайонелом Грином. - Да, говорил. Я был в ужасе. - Вот как? - В полнейшем ужасе. Если вы внимательно читали отчет о деле "Пеннифадер против Тарвина", то хорошо представляете, что такое Вонючка Грин. - Как вы смеете так его называть! - В школе его все звали Вонючкой. И не зря. Никакая человеческая сила не могла загнать его в ванну. Уверяю вас, многие в Альма Матер предпочли бы, чтобы Лайонел Грин получил домашнее образование. У Энн было столько ответов на это гнусное обвинение, что она не знала, какой выбрать, и, разумеется, выбрала самый неудачный. - Не говорите глупостей. Лайонел все время моется. - Понятное дело, наверстывает. На Энн, как в свое время на мистера Моллоя, накатило неприятное чувство, что у Джефа на все есть ответ. Будь дорожка под ней потверже, погулче, она бы снова топнула ногой. - Нет, нет, - сказал Джеф. - Вы не должны выходить за Лайонела Грина. Мы найдем вам кого-нибудь получше. Энн решила быть холодной и язвительной. - Вас, может быть? - Точно. А что? Я вас люблю. Я полюбил вас, как только увидел. С первого мига, когда вы вошли в контору, словно луч... Энн решила, что лучше быть резкой и безразличной. - Мне некогда стоять здесь и говорить глупости, - сказала она. - Я пришла сообщить, что знаю, кто вы, и что вам лучше уехать как можно скорее. Джеф совсем расстроился. - Уехать? Все твердят, чтобы я уехал. Я предпочел бы не уезжать. - Однако придется. Здесь настоящий Шерингем Эдер. Когда я уходила, он говорил с миссис Корк. Она вас ищет. Джеф некоторое время стоял, обдумывая эти слова. При всей своей изобретательности он видел, что это сильно осложняет дело. Миссис Моллой непременно поинтересовалась бы, чтО он теперь запоет. - Я решила, что вас надо предупредить. - Очень тронут. - Вы когда-нибудь видели миссис Корк на тропе войны? - Пока нет. - Скоро увидите. - Она злится? - Немножко. - Недовольна, что я ее обманул? - Да. - Надо будет с ней объясниться. - Как? - Скажу ей правду. - Вы умеете говорить правду? - Я говорил правду, когда сказал, что люблю вас. "Ах, миссис Корк...", - начну я. - С легким смешком? - Да, с легким смешком. "Ах, миссис Корк..." - Прошлый раз вы дальше этого не ушли. - "Ах, миссис Корк, я вас повсюду искал. Мне сказали, вы недовольны, что я проник к вам под видом Дж. Шерингема Эдера. Уверен, вы поймете меня, когда узнаете факты. Я люблю мисс Бенедик и приехал сюда ради нее. Я не мог быть от нее вдали". - Думаете, это ее успокоит? - Конечно. Весь мир любит влюбленных. К тому же она вбила себе в голову дурацкую мысль, будто вы без ума от Лайонела Грина, и на радостях, что это не так, сразу меня простит. - Бесполезно повторять, что я люблю Лайонела? - Совершенно бесполезно. - Тогда я пошла. - Вы не ответили на мой вопрос. - Какой вопрос? - Я просил вас выйти за меня замуж. - Правда? Не помню. - А зря. Речь зашла о вашем будущем муже, и вы предположили, что я мог бы претендовать на это место. И я сказал, да, как насчет этого? - Вот как? Это было предложение? - Да. - Так вот, ответ отрицательный. - Вы не выйдете за меня замуж? - Нет. - Почему? Господи, вы же должны видеть, что мы созданы друг для друга! - Не заметила. - Напрасно. Посмотрите, как у нас сразу все здорово пошло. Никакой неловкости. Просто двое близких людей встретились и подбирают нити, связывавшие их в прошлом существовании. Вы помните, мы согласились, что знали друг друга в прежнем рождении. - Когда вы были королем вавилонским. - И каким! С трубкой, кубком, скрипачами и трубачами. Тогда вы согласились выйти за меня замуж. - Нет. - Да. Я все вспомнил. Энн внезапно очнулась. Она поняла, что ведет себя совершенно неправильно и рискует из львицы плавно превратиться в овечку. С самого начала все пошло не по плану. Она собиралась уничтожить Джефа несколькими сокрушительными словами, резко повернуться и уйти, оставив его корчиться от стыда. Вместо этого она позволила втянуть себя в дурацкую болтовню, которая, честно признаться, всегда ей нравилась - хуже того, нравилась и теперь. Обнаружив, к своему стыду, что улыбается, Энн поспешила сделать каменное лицо. - Ну что ж, прощайте, - сказала она. Джеф изумился. - Вы же не уходите? - Я только пришла предупредить, что миссис Корк жаждет вашей крови, а вы уж решайте, как быть дальше. - Я сказал. Объясню ей все. - Если успеете. - Думаете, она нажмет на курок раньше, чем выслушает мои объяснения? - Вам повезет, если вы успеете сказать: "Дальнейшее - молчанье". - Дальнейшее что? - Молчанье. - А зачем мне это говорить? - Я полагала, вы захотите сказать предсмертную речь, как Гамлет. Герой одноименной пьесы Вильяма Шекспира, - сказала Энн и внезапно поняла, что вновь скатывается на болтовню. - Прощайте, - объявила она, призывая себя к порядку. - Нет, не уходите, - попросил Джеф. - Я хотел бы побеседовать о вашем домашнем образовании. Вы признались, что не знаете "Выйди в сад вечерний, Мод", но шпарите Шекспира с любого места. Я должен проверить. Какие главные реки Англии? Не думайте ответить "Овчина, воск и пенька", потому что это неверно. - Прощайте. - Что вы затвердили "прощайте"? У вас была гувернантка? Или вас учил дядя? - Я не собираюсь стоять здесь и с вами разговаривать. Я вообще не хочу с вами говорить после того, как вы обошлись с бедным Лайонелом. - Я его прищучил, верно? Как он извивался и корчился под моим испепеляющим взглядом! Если бы рефери все время не дул в свисток и не останавливал мою руку, к концу заседания от Лайонела Грина осталось бы мокрое место. Поделом ему: не надо было плести, будто я сплю в носочках. - Что? - Эту гнусную ложь он распространял обо мне, когда мы вместе учились. Мне потребовались годы, чтобы обелить свое имя и стать героем школы. Кстати, я рассказывал, как это случилось? - Нет. И я не хочу слушать. - Это был главный матч сезона. Мы играли с нашими лютыми врагами - девчонками из школы Св. Этельберты. Игра шла к концу, мы вели с минимальным отрывом. И тут их капитан - здоровенная очкастая девчонка по имени Флосси - хватает мяч под мышку, а между ней и голевой линией - только я. Естественно, встает вопрос: "Сдюжит ли Дж. Дж. Миллер?". Зрители замирают. Так вот, я не сдюжил. Она пробежала за линию, и мы продули. Никогда не забуду этого дня. - За что же вы стали героем школы? - Другой школы. Св. Этельберты. Но вернемся к вашему домашнему образованию. Вас учил дядя? - Нет. - Жаль. У него бывают здравые мысли. Внезапно Энн вздрогнула. В дальнем конце дорожки, черные на фоне закатного неба, показались крупная женщина и маленький мужчина. Даже в вечерних сумерках она видела, что это миссис Корк и мистер Трампер. - Он велел вас поцеловать, - сказал Джеф. Голос его немного дрожал. В продолжение всего разговора, глядя на Энн в сгущающейся тьме, он все больше и больше склонялся к теории лорда Аффенхема. Недоставало последнего толчка, чтобы завершить его обращение. - Ой! - вскричала Энн. - Вот она идет. Джеф обернулся и тоже увидел миссис Корк. - Да, - сказал он. - Вот она крадется. Джеф, как инспектор Первис, набрал в грудь воздуха. Появление миссис Корк решило все. Он собирался объяснить, что в Шипли-холл его привела любовь к Энн. Теперь долгих слов не потребуется. Она все увидит своими глазами. Энн беззвучно вскрикнула и отскочила, но недостаточно далеко. Полузащитник ловил мячи, посланные лучшими футболистками Св. Этельберты, и ему ничего не стоило поймать Энн. Миссис Корк, которая, как боевой галеон, под всеми парусами вплыла на рододендроновую дорожку, замерла, не зная, верить ли своим глазам. Писк, раздавшийся за спиной, убедил ее, что мистер Трампер своим верит. Энн пробежала мимо и растворилась в сумерках. - О! - сказала миссис Корк. - Господи! - сказал мистер Трампер. Джеф в явном смущении направился к ним. - Простите, миссис Корк. Я думал, мы одни. Миссис Корк не часто теряла дар речи, но сейчас с ней это случилось, и Джеф продолжал, таким приятным и убедительным голосом, что мистер Трампер совершенно распался. Душа Юстэса Трампера таила в себе неисчерпаемый кладезь сентиментальности. - Миссис Бенедик сейчас рассказала мне, что наш маленький обман раскрылся. Она немножко расстроилась, и я попытался ее утешить. Я сказал, когда вы узнаете правду и поймете, что мной двигала невозможность жить вдали от мисс Бенедик, вы меня простите. Да, нехорошо вас обманывать, но любовь есть любовь, миссис Корк. - Ах! - сказал мистер Трампер. Миссис Корк набрала в грудь воздуха. Мужественные объяснения Джефа не пропали втуне. Она решила, как сказал бы мистер Моллой, взглянуть на вещи шире. Открытие, что тревожные догадки насчет Лайонела и Энн оказались беспочвенными, наполнило ее таким облегчением, что не оставило место ни для чего другого. - Я должна была бы очень на вас рассердиться, - сказала она. - Да, конечно. Никто вас не осудит, если вы укажете мне на дверь. - Я собиралась это сделать. - Но не сделаете? Теперь, когда знаете правду? - Нет. Можете оставаться. - Спасибо, - сказал Джеф. - Я знал, что могу рассчитывать на женское сердце. Он исчез, а миссис Корк на мгновение застыла в глубокой задумчивости. - Странный молодой человек, - сказала она. - Очень необычный, - согласился мистер Трампер. - Ладно, - сказала миссис Корк, - он снял камень с моей души. Я была убеждена, что миссис Бенедик бегает за Лайонелом. Теперь я могу дать ему деньги, которые он просил. Прямо сейчас пойду и скажу. Милый мальчик совсем извелся. Мистер Трампер в молчании прошел с ней до дома. Неприязнь к человеку, бросившему его в трудную минуту, ничуть не рассеялась, и он жалел, что счастливая развязка выпала на долю самого недостойного персонажа. глава двадцать вторая Лайонел Грин был у себя в комнате, брызгал волосы бриллиантином, когда тетушка пришла известить его о своем решении. От радости он едва не выронил флакон. Все последние дни он метался между отчаянием и надеждой. Порой ему казалось, что все устроится, но чаще - что ни одна тетушка, даже самая любящая, не согласится выложить такую огромную сумму. Теперь все внезапно закончилось хорошо. Радость его не уменьшилась, даже когда стало ясно, что благодетельница не дарит ему деньги, а дает в долг под немалые проценты с возвратом через определенный срок. - Можете не сомневаться, тетя Кларисса, - с жаром пообещал он, - через пару лет я все верну. Магазин Тарвина - золотая жила. Нет слов, чтобы вас отблагодарить. Когда несколько дней назад я завел этот разговор, мне показалось... - Тогда я была в сомнении. - Миссис Корк немного помолчала, потом решила сказать все начистоту. - Не скрою, Лайонел, до сего вечера меня преследовала нелепая мысль, будто между тобой и мисс Бенедик что-то есть. Сейчас, разумеется, Лайонел Грин должен был пылко сознаться в своей любви - вряд ли он мог рассчитывать на более подходящий повод. Однако он только рассмеялся и заметил, какие странные у тетушки фантазии. Миссис Корк признала свою вину. - Да, теперь я все поняла. Она влюблена в молодого человека, который зовет себя Эдером. - Что?! - Я только что их видела, они целовались на рододендроновой дорожке. У меня камень с души свалился. Я не потерпела бы никаких глупостей между тобой и мисс Бенедик. Я не могу позволить тебе связаться с нищей девицей, пусть даже из самой лучшей семьи. Когда выяснилось, что все хорошо, я тут же решила дать тебе эти деньги. Завтра же поедем в Танбридж-веллс и составим бумагу. А теперь мне надо зайти к миссис Клегхорн, сказать, чтобы повременила с обедом. Она быстро вышла из комнаты, радуясь, что избежала бурной сцены. Лайонел, рассеянно сбрызгивая бриллиантином и без того достаточно умащенные волосы, принялся рассматривать свое положение со всех возможных сторон. Чувства его были противоречивы. Мало радости узнать, что твоя невеста целовалась с твоим личным врагом. С другой стороны он понимал, что все случилось как нельзя кстати. Тетка явно дала понять, что именно это решило вопрос о ссуде. Довольно скоро Лайонел пришел к заключению, что все обернулось к лучшему. Он принялся мурлыкать себе под нос и уже раздумывал, не сбрызнуть ли бриллиантином усы, когда отворилась дверь и вошла Энн. Последние четверть часа она расхаживала по террасе, охваченная, как и Лайонел, противоречивыми чувствами, однако, в отличие от него, не находила в случившемся никакого просвета. Меньше всего на свете она была расположена мурлыкать себе под нос. Вспоминая о Джефе и рододендроновой дорожке, она дрожала от ярости и возмущения. В то же время в ней, странное дело, росла досада на Лайонела. Он бы удивился, узнав, что Энн испытывает к нему почти жгучую неприязнь. В минуты душевных потрясений и неприятностей, женщины, распределяя вину и назначая ответственных, склонны не ограничиваться кем-то одним. Жена, которая приехала в пять пятнадцать к поезду, уходящему в пять десять, справедливо злится на мужа, но непременно найдет словечко-другое и для носильщика. Она чувствует, что он мог бы позаботиться и задержать поезд на пять минут. То же было сейчас и с Энн. Будь она героиней упомянутого романа и сестрой несчастного Джима, ее решимость больше не разговаривать с Джефом вряд ли была бы крепче, однако немалая часть переполнявшей ее досады выплеснулась на Лайонела. Такого бы не случилось, думала она, если бы не его осторожность. Она вошла в комнату, настроенная поговорить начистоту и потребовать, чтобы он поступил мужественно и честно, невзирая ни на какие последствия. При виде Энн Лайонел не пришел в неописуемый восторг, как пристало пылкому влюбленному. Всю радость при мысли о завтрашнем визите в Танбридж-веллс смыло волной паники. Он не вскричал "Она пришла, моя, моя желанная!", но подпрыгнул, как горошина на сковородке, разбрызгивая во все стороны бриллиантин. - Господи! - воскликнул он. - Какого черта ты здесь делаешь? Если бы он неделями тренировался и подбирал возможное начало для разговора, вряд ли бы ему удалось отыскать менее подходящее. Энн нуждалась в ласке и утешении, а в языке едва ли есть слова менее утешительные, чем "какого черта ты здесь делаешь?" Она вздрогнула, как от осиного укуса или поцелуя на рододендроновой дорожке и погрузилась в зловещее молчание. - Я просил бы тебя впредь быть осмотрительней, - сказал Лайонел Грин. - Ты могла столкнуться с тетей Клариссой. Она только что от меня вышла. - Понятно, - сказала Энн. - Мне очень жаль. Она говорила так тихо, так кротко, так походила на пристыженную маленькую девочку, что любой чуть поопытнее Лайонела Грина вскарабкался бы на шкаф. Однако, как ни трудно в это поверить, Лайонел Грин не почуял опасности. Он не умолк; его визгливый голос стал от обиды еще визгливее. - Я тебе сто раз говорил, что нас не должны видеть вместе. Сто раз. Теперь это еще важнее. Тетя Кларисса обещала мне деньги. Затем и приходила. Я их еще не получил, и она в любую минуту может передумать. Ты все ставишь под удар, как будто я тебе не говорил. - Сто раз? - Да, - подхватил Лайонел Грин, радуясь удачному обороту. - Сто раз. И вновь Энн пробила дрожь, словно оса прилетела по второму заходу или Джеф поцеловал ее дважды. - Ясно, - сказала она все так же тихо, так же кротко, с тем же выражением виноватой мамочкиной помощницы. - Мне очень жаль. - Ты твердишь, что тебе очень жаль, а сама по-прежнему стоишь здесь. Вдруг она вернется? - Я скажу, что пришла одолжить твой бриллиантин. Лайонел понял, что по-прежнему держит флакон в руке. Он подошел к умывальнику и поставил бриллиантин на место. - Это не шутки, - холодно сказал он. - Я просто пытаюсь помочь. - Ей ничего не стоит передумать. И где мы тогда будем? - Зачем именно тебе деньги? Чтобы жениться на мне? - Конечно. - Тебе не кажется, что это немножко подло? - Э? - Я просто думаю, что нехорошо обманывать твою тетушку. - Если ее не обманывать, я не получу денег. - Деньги еще не все. - То есть как? - Есть еще самоуважение. - Не понимаю. - Я о том, что мне надоело прятаться и скрываться. Чувствуешь себя гадюкой. - Но мы должны сохранять свою помолвку в тайне. - Или разорвать ее. - Что?! - Просто подумалось. Лайонел, несколько запоздало, решил быть поласковее. - Не говори так, милая. Я понимаю твои чувства. Трудно таиться, но надо. Тетя совершенно ясно сказала, что не даст согласия на наш брак. - А ты? - Что я? - Я думала, ты ответишь, пусть катится к черту, потому что ты меня любишь и никому не позволишь тобой командовать. Лайонел Грин вытаращил глаза. - Сказать это тете Клариссе? Энн его понимала. Она знала, что с тетей Клариссой не поспоришь - за время службы секретарем-компаньонкой она усвоила это не хуже туземных носильщиков и мелких африканских торговцев - однако ей овладел тот боевой задор, в котором женщины толкают возлюбленных на отчаянные поступки. Ее искреннюю, честную натуру давно возмущала постыдная игра в прятки, и сегодня это чувство достигло предела. Если миссис Корк настолько не хочет видеть ее в своей семье, что готова перекрыть снабжение, пусть перекрывает. С ее уст сорвались непрошеные слова. - Джеф бы так и поступил на твоем месте. - Джеф? - Мистер Эдер, хотя на самом деле его фамилия Миллер. Впрочем, тебе, конечно, это известно. Кстати, он только что меня поцеловал. - Э... да. Тетя Кларисса сказала. - Что-то ты не очень расстроен. Наверное, думаешь, что лучше и быть не могло. Она так точно сформулировала мысли Лайонела, что он не нашелся с ответом. Наступило молчание. Только сейчас до Лайонела дошло, что Энн ведет себя как-то странно. Она напоминала ему бомбу, которая вот-вот взорвется, и это ему не нравилось. Лайонел Грин всегда относился к Энн чуть свысока. Приятная девушка, думал он, но ее еще учить и учить. Он рассчитывал понемногу направлять ее в жизни, как мудрый наставник толковую ученицу. Короче, он смотрел на нее примерно так же, как Миртл Шусмит на Джефа Миллера. И вдруг она словно с узды сорвалась. Это его пугало. Энн тоже чувствовала, что за этот вечер в ней произошла разительная перемена, как будто она - Спящая красавица, и Джеф разбудил ее своим поцелуем. Она словно очнулась от транса, причем очнулась в странном, критическом состоянии духа. До сих пор она принимала Лайонела таким, каким видит, а это, что бы ни говорил Джеф, очень высокая оценка. Лайонел Грин был привлекательный молодой человек, почти красавец. Редкая женщина при встрече с ним не чувствовала душевного трепета, и Энн с первого знакомства вообразила, что нашла свой идеал. Однако теперь, в своем новом настроении, она начала сомневаться. Жестокие дядины слова упрямо лезли в голову. "Ты бы и не посмотрела на этого Лайонела Грина во второй раз, - пригвоздил лорд Аффенхем в своей обычной грубой манере, - если бы не смазливая рожа, вроде парикмахерского болванчика. Женщины, бедняжки, на таких падки" - и добавил, если Энн не ошибается, что готов в любое время соорудить такого же Лайонела из двух кусков угля и замазки. Тогда она только фыркнула, но теперь спрашивала себя, такая ли это невыполнимая задача. Искусный мастер, вероятно, и впрямь мог бы обойтись перечисленными материалами. Продолжая копаться в себе, она поняла, что очень недовольна Лайонелом. Неужели за этими правильными чертами действительно ничего нет? Во внезапной отрезвляющей вспышке самобичевания она увидела себя девицей, которая влюбляется в киноактеров. Молчание продолжалось. Лайонел начал переминаться с ноги на ногу. Его муки росли с каждой минутой. Он видел, что Энн крепко вросла в пол, не хуже дяди Джорджа, когда тот особенно глубоко задумается, и не знал, где найти красноречие, чтобы сдвинуть ее с места. Уж как доходчиво он объяснил, что нельзя оставаться в его комнате, а ей - хоть бы хны. Зайти к кухарке - минутное дело; кто знает, вдруг тетя Кларисса, распорядившись насчет обеда, вернется продолжить разговор. - Думаю, это и заставило ее дать тебе деньги? - спросила Энн. - А? - То, что Джеф меня поцеловал. - Мне не нравится, что ты зовешь его Джефом. - Прости. Но все-таки, это? - Э... да. - Перевесило чашу весов? - Да. Она так сказала. - А то я гадаю, с чего она вдруг передумала. - Угу. - И еще одно меня удивляет. Почему ты не сказал миссис Корк о мистере Миллере? - Э? - Ты отлично знал, кто он. Ты знал, что довольно сказать об этом миссис Корк, и его к вечеру здесь не будет. Ты должен ненавидеть его всем сердцем. Так почему?.. В продолжение этих расспросов Лайонел обнаруживал некоторую нервозность, но она померкла перед эпилептическим приступом паники, охватившим его в следующую минуту, когда он увидел, что дверь открывается. Сердце его со свистом ухнуло в пятки, он весь затрясся, словно студень на пронизывающем ветру. В следующий миг он увидел, что испугался напрасно. Вошла не миссис Корк, а всего лишь Джеф. Джефа привела к Лайонелу Грину душевная щедрость. Как уже сообщалось, он не любил Лайонела Грина и не горел желанием завести с ним дружбу, но обещал заботиться о его интересах, а слово Миллеров свято. Утром он покупал шоколад для Энн в прославленном магазине Даффа и Троттера на Риджент-стрит и в соседнем отделе случайно увидел большой и очень аппетитный кусок запеченной свинины в тесте. С похвальной заботливостью он приобрел свинину для Лайонела. Именно такие проявления доброты и отличают человека от бессмысленного скота. За бурными событиями дня он совершенно забыл о покупке, вспомнил только сейчас и немедленно пошел к Лайонелу. При виде Энн в штаб-квартире Грина он смутился. Подобно трубадуру, который, поддавшись худшим инстинктам, обошелся с прекрасной дамой, словно феодалразбойник, он не знал, как вести себя при следующей встрече. Вероятно, трубадур бы тоже не нашел ничего лучше, чем криво улыбнуться и сказать "А, привет". Энн не ответила, если не считать ответом высокомерный взгляд, насквозь пронизанный холодом. - Вот вы где, - сказал Джеф. - Я гадал, куда вы пропали. - Да? - Я... я... хотел вас видеть. - Да? - Хотел сказать, что не уезжаю. - Да? - Да. Миссис Корк очень любезно разрешила мне остаться. - Да? Этот несколько односторонний диалог прервал Лайонел Грин. Испуг прошел, оставив по себе досаду. Джеф его раздражал. Он не любил Джефа, к тому же ему казалось, что в комнате и так слишком много народу. - Чего вам надо? - грубо спросил он. Да, грубо. В другое время Джеф не преминул бы на это указать, однако вид Энн, далекий от примирительного, совершенно уничтожил его задор. Ему было зябко, словно его коснулась Снежная королева. - По джентльменскому соглашению, - потерянно произнес он, - я принес вам свинину в тесте. - Джеф с мольбою взглянул на Энн, но не сумел поймать ее взгляда. - Ладно, - закончил он, простояв недолгое время на одной ноге, - я пошел. Шатаясь, он побрел прочь, оставив в комнате молчаливую и задумчивую пару. Лайонел Грин смотрел на свинину в тесте. Энн смотрела на жениха. В глазах ее был недоверчивый ужас. Поджав губы и подняв брови, она охватила Лайонела и свинину одним брезгливым взглядом. Слова Джефа о джентльменском соглашении, вместе с самой покупкой, поведали ей скорбную повесть. Энн умела делать умозаключения и знала теперь ответ на вопрос, который только что задала. Шоры упали с ее глаз. Впервые с того дня, как ее покорила роковая краса Лайонела, Энн увидела его целиком; и любовь соскользнула с нее, как платье. Мы осуждаем несчастных, которые продаются за золото; насколько же омерзительнее нам те, кого можно купить за свинину в тесте. Помня, что дядя собирался слепить Лайонела из угля и замазки, она подумала, что это чересчур. Достанет одной замазки, уголь - уже лишнее. - Так вот в чем дело! - выговорила она. От переполнявших ее чувств Энн перешла на шепот, а Лайонел был так поглощен другим, что не услышал ее слов. Лайонел, как зачарованный, смотрел на свинину в тесте. Еврей, узревший в пустыне небесную манну, и тот бы не настолько отрешился от всего земного. Желудок Лайонела Грина отличался желчным, капризным нравом. Вот уже почти час он настоятельно требовал чего-нибудь существенного и скандалил, что заказ до сих пор не несут. Теперь он получил официальные заверения, что главное уже на подходе. - Ух! - воскликнул он. Голос его дрожал, глаза блестели, как у овечки при виде крошки-ягненка. - Ты не против? Садись, отрезай кусочек, - радушно пригласил он, совершенно забыв, что минуту назад уговаривал Энн выйти. Свинина в тесте от Даффа и Троттера не оставляет место для посторонних мыслей. - Нож в ящике стола. Боюсь, есть придется руками. Энн задохнулась, отчасти от мысли разделить свинину позора, отчасти оттого, что кипение чувств по-прежнему мешало ей говорить. - Лайонел! - И соли, конечно, нет. - Лайонел. - И горчицы. - Лайонел, я не выйду за тебя замуж. - Что? - Не выйду. - Куда? Пол у Лайонела Грина не позволял удовлетворительно топнуть ногой, поскольку был застлан дорогим и мягким ковром, но все же многократно превосходил в этом смысле рододендроновую дорожку, и Энн удалось топнуть довольно громко. - Не выйду за тебя замуж! Впервые за долгую историю прославленной фирмы, свинина от Даффа и Троттера не смогла вполне приковать своего счастливого обладателя. Теперь Лайонел слушал. При этих словах, таких ясных и недвусмысленных, он вздрогнул, корочка от свинины отломилась и бесшумно упала на пол. То, что он не наклонился ее поднять (хотя внутри осталось немало мясного желе), свидетельствует о глубине его чувств. - Что? - Не выйду. - Не выйдешь за меня замуж? - Да. - Не сходи с ума. - Я и не схожу. - Ты шутишь? - Нет. - Да почему? - Подумай. Наступило молчание. Красивое лицо Лайонела Грина побагровело. - Подумать? - Он рассмеялся горьким, сардоническим смехом и тряхнул головой. По комнате невидимыми волнами поплыл запах бриллиантина. - Тут и думать нечего. Все понятно. - Я надеялась. - Ты влюблена в этого Миллера. Ужасное, незаслуженное обвинение лишило Энн дара речи. Она ошарашено смотрела на Лайонела, а он продолжал развивать тему. Вид его был непреклонен, глаза суровы. Всякий, кто был на процессе "Пеннифадер против Тарвина", вспомнил бы адвоката пострадавшей стороны, допрашивающего свидетеля защиты. - Я давно подозревал. Вы все время вместе. Без него ты сама не своя. Он все время тебя целует. - И совсем не все время! Только один раз! - Это ты так говоришь! - Лайонел Грин, вновь сардонически хохотнув, повернулся к зеркалу, чтобы поправить усы. Он чувствовал, что они нуждаются во внимании, а говорить можно с тем же успехом, если не лучше, стоя спиной к Энн. - Если ты думаешь, что я буду спокойно сидеть и смотреть, ты ошибаешься. Сейчас же пойду к тете Клариссе и скажу, кто он такой. Сегодня же его здесь не будет. Теперь усы были безупречны. Он обернулся и увидел, что дальнейшие его реплики будут обращены к пустоте. Энн исчезла. глава двадцать третья Подкашивающиеся ноги увлекли Джефа на первый этаж, через прихожую и дальше за обитую зеленым сукном дверь в помещения для прислуги. После разговора с Энн, если это можно назвать разговором, он нуждался в ободрении и чем-нибудь согревающем. Ему пришло в голову, что все это может предоставить ему лорд Аффенхем. - Здравствуйте, молодой человек, - сказал лорд Аффенхем, когда он вошел в буфетную. - Энн вас искала. Джеф кивнул. - Уже нашла, - сказал он. - Можно мне рюмочку портвейна? - Угощайтесь. - Спасибо. - Опрокинув рюмку, Джеф почувствовал себя лучше. Лорд Аффенхем вспомнил, что не только Энн искала его юного друга. - Лопни кочерыжка! - воскликнул он. - Миссис Корк! - Она тоже меня нашла. - Указала вам на дверь? - Нет. С этой стороны все в порядке. Я с ней поговорил, и она разрешила мне остаться. - Поразительно. - Ничего особенного. Умная женщина. Она поняла, какой это простительный грех, не быть Дж. Шерингемом Эдером. По ее словам, она сама не Дж. Шерингем Эдер, и многие ее друзья тоже. Можно еще капельку живительной влаги? - Наливайте. Обнаружив, что все препятствия устранены, лорд Аффенхем приготовился сделать Джефу суровый выговор. Слова Энн, произнесенные недавно в этой самой буфетной, потрясли старого альтруиста до глубины души. Доброму пэру было больно, что его совет, основанный на жизненном опыте и повторенный, как выразился бы Лайонел Грин, сто раз, не возымел ни малейшего действия. Соответственно, он начал укоризненным тоном. - Спиллер. - Моя фамилия Миллер. Лорд Аффенхем усомнился. - Вы уверены? - Еще бы! - Путаю имена, - признался лорд Аффенхем. - Всегда путал. Помню, в 1912 девушка по имени Белла дала мне отставку, потому что я в письме обратился к ней "Мейбл". Будет проще, если я стану звать вас Уолтер. - Это было бы идеальным решением, если б меня так звали! - А что, нет? - Нет. - Так как же вас, черт возьми, зовут? - Джеф. - Конечно, Джеф. - И я расскажу вам довольно занятную вещь. Мое первое имя Джефферсон, второе - Джеффри, так что вы точно не промахнетесь, называя меня Джеф. - В 1907 я был знаком с девушкой по фамилии Джефферсон. - И оттолкнули ее тем, что послали ей телеграмму на фамилию Смит? Разговор удачно свернул в то самое русло, куда хотел направить его лорд Аффенхем. - Нет, молодой человек. Если хотите знать, я оттолкнул ее тем, что отгонял от нее мух, словно от спящей Венеры. Я был тогда зеленый юнец, и воображал, будто женщины любят, когда на них смотрят, как на богинь. Эта Джефферсон была хористка из мюзик-холла и не понимала такого обращения. После того, как я покатал ее на лодочке, она стала трепать по всему Лондону, какой я тютя. - Какой кто? - Тютя. Тогдашнее выражение, означавшее слабовольного, бесхарактерного молодого человека. Миссис Моллой назвала бы его тюфяком, шляпой, рохлей и, возможно, разиней. Джеф вздрогнул. - Вы в последнее время часто видитесь с миссис Моллой? - Да порядочно. - Я бы на вашем месте не рассказывал ей лишнего. - В каком смысле? - Ну, например, насчет бриллиантов. - Мой дорогой! Конечно, нет. Мне бы и в голову не пришло. - Замечательно. - Когда дело касается тайн, я - могила. Да, - продолжал лорд Аффенхем, вновь погружаясь в воспоминания, - она растрепала всем, что я - тютя. Я понял, что она ждала от меня иного, не столь безукоризненного поведения. Этот случай стал для меня уроком, который я никогда не забуду. Этот урок я постарался преподать вам. Усвоили вы его? Нет. После того, как я просил - да что там, молил со слезами на глазах - схватить Энн и прижать к сердцу посильнее, чтоб ребра хрустнули, вы продолжаете носиться со своим идиотским трубадурством и, как я предвидел, не продвигаетесь ни на шаг. Она только что была здесь, талдычила, что любит своего Лайонела Грина. Обидно. Заречешься впредь кому-нибудь помогать. Здесь лорд Аффенхем сделал паузу и налил себе еще портвейна. Джеф воспользовался этим, чтобы вставить слово. - Ваши сведения несколько устарели, - сказал он. - С нашей последней встречи в положении дел произошел перелом. В рядах трубадуров убыло и соответственно прибавилось в рядах сторонников лови-хватай-держи. - Э? Что? - Я последовал вашему совету. - Поцеловали ее? - Да. - Отлично. И как? - Потрясающе. Только теперь она со мной не разговаривает. - Вот, значит, как. - Так вот и значит. Лорд Аффенхем ободряюще тронул Джефа по колену. По крайней мере, тот счел жест ободряющим, хотя едва не лишился коленной чашечки. - Не тревожьтесь, мой мальчик, она образумится. - Вы думаете? - Уверен. - Мне не надо кончать с собой? - Ни в коем разе. - Отлично, - сказал Джеф. - А то я как раз собирался попросить у вас полкирпича и кусок бечевки, чтобы утопиться в пруду. При последнем слове лорд Аффенхем вздрогнул, едва не расплескав рюмку. - Пруд? Вы мне напомнили. Она не рассказала вам про пруд? - Нет. Про пруд она не рассказывала. Даже сейчас, - продолжал Джеф, - вы, видимо, не поняли глубинной сути моих слов. Вам, вероятно, представляется, будто мы по-прежнему в приятельских отношениях и беседуем о том, о сем, скажем, - о прудах. Если такие беседы и случаются, говорю исключительно я. Иногда мне удается извлечь из нее краткое "Да?", и я рад даже этому, потому что в остальное время она ограничивается леденящими взглядами. Попытайтесь вообразить женский вариант монаха-трапписта в особенно неразговорчивое утро, и вы не станете терять драгоценное время, спрашивая, рассказала ли Энн про пруд. С какой стати она станет говорить мне про пруд? Даже если бы до этого дошло, что такого она бы могла сказать? И про какой пруд? Лорд Аффенхем сделал открытие, которое многие делали прежде, и поделился им со своим собеседником. - Молодой человек, вы очень много говорите. Джеф обиделся. - Да? Сами видите, что получается, когда я от слов перехожу к делу. Наверное, я все же попрошу у вас полкирпича, просто на всякий случай. - Если, черт побери, вы дадите мне вставить слово... - Конечно, конечно. Хотите поговорить о прудах? - Вы знаете здешний пруд? - Разумеется. Прелестный уголок. Пологие берега, устланные цветущей зеленью, заросли кувшинок... - Уолтер! - Джеф. - Джеф. Можно задать вам простой вопрос? - Валяйте. - У вас рот закрывается? Да? Так закройте его, лопни кочерыжка! Можно подумать, вы шекспировский тип, из тех, что говорит монологи. Я сказал Энн, что, возможно, спрятал бриллианты в пруду. И знаете, что она ответила? - Она что-то ответила? - Ну, конечно. - Наверное, это было давным-давно. - Она ответила, что пошлет Лайонела Грина взглянуть. - Чепуха. - Вот и я так думаю. - Лайонел Грин, может быть, настолько переменился со школы, что способен войти в ванную и за запертой дверью плеснуть себе на руки немного воды, но в пруд его не затащишь. - А если и затащишь, он ничего не найдет. - Хотя, учтите, я с удовольствием бы посмотрел, как он входит в пруд - с большой неохотой ступая туда, где речки прозрачная плещет вода. Я бы ходил по бережку и отпускал замечания по поводу утра сентябрьского зябкой порой. - Уолтер! - Да? - Вы опять говорите. - Прошу прощения. - Вы уверяете, что Энн не хочет с вами разговаривать. Думаю, вы просто ей не даете. Из всех пустомель... Ладно, потом. Вам надо поискать в пруду. - Сегодня же и поищу. - В темноте? - Взойдет луна. - Вы замерзнете. - Меня согреет любовь. - Вам понадобятся плавки. - Одолжу у Шепперсона. У него есть, он выплясывал в них перед завтраком. Вы уверены, что бриллианты в пруду? - Не то чтобы уверен. После стольких разочарований я уже ни в чем не уверен. Впрочем, как я уже говорил, слово "пруд" внезапно возникло в памяти. Я подумал, это должно что-то значить. - Для меня лично это будет значить простуду. - Не дрейфите, Уолтер. - Я и не дрейфлю. И меня зовут не Уолтер. Я, как говорится, к любой судьбе готов. Кстати, все это подходит мне как нельзя лучше. Если я найду бриллианты, то выброшу вам на берег, а сам утоплюсь. - Мне не нравится, когда вы так говорите. - Вам вообще не нравится, когда я говорю. - Я сказал вам, она одумается. - Вы не можете знать наверняка. - Знаю. - Не знаете. Вы строите выкладки на собственном опыте, а здесь он не годится. Девушки одумывались в 1911, может быть даже в 1912, но Энн - другая. - Все они одинаковые. - Только не Энн. Я совершил непростительный проступок. Оскорбил ее до глубины души. - Ничего подобного. - Уверяю вас. Я сам видел. Лорд Аффенхем вновь грохнул друга по колену. - Не тревожьтесь, мой мальчик. Я знаю Энн. Знаю ее с тех пор, как... - Помню. Под стол пешком ходила. - ... и уверяю вас, она одумается. Лопни кочерыжка. Вы что думаете, девушек не целуют? - Те, кто надо. - Это вы и есть. Человек, которого бы я ей выбрал. Не изводитесь. Изводится должен бы я. - Вы? Почему? Лицо лорда Аффенхема помрачнело. - Потому что, если мы не найдем бриллианты, мне придется пойти на крайнюю жертву. - Что-что? - Очень просто. Маленькое состояние Энн доверили моим заботам. Если я ее разорил, значит, я должен как-то это восполнить, да? Позаботиться, чтобы она не бедствовала, верно? Как честный человек, я не могу поступить иначе. Однако, признаюсь откровенно, мне страшно. - Что страшно? - Жениться на миссис Корк. Знакомство с Джорджем, виконтом Аффенхемским, внушило Джефу уверенность, что его уже ничем не проймешь, но эти слова показали, что он ошибался. Джеф вытаращил глаза. Лорд Аффенхем сидел очень прямо, воплощая благородство. - Что вы сказали? - ошарашено переспросил Джеф. - Вы женитесь на миссис Корк? - Если мы не найдем бриллианты. Не могу допустить, чтобы Энн пострадала из-за того, что я, пусть из лучших побуждений, плохо распорядился ее деньгами. Это ... как его, черт возьми? На языке вертится. - Noblesse oblige? - Да. Noblesse oblige. Спасибо, Джеф. - Не за что. - Вот как обстоят дела. Так что, когда будете искать в пруду, ищете хорошенько. Джеф пытался привыкнуть к новому повороту событий. - Думаете, миссис Корк за вас выйдет? Лорд Аффенхем поднял брови и тихо улыбнулся. - Ступайте за плавками, - сказал он. Джеф вышел. Лорд Аффенхем некоторое время сидел неподвижно, все так же выражая благородство, но постепенно оно сменилось тревогой и страхом. Он вообразил миссис Корк в качестве спутницы жизни, и картины, возникшие перед глазами, не привели его в восторг. Простояв немалое время за ее стулом во время обедов и ланчей, он лучше всего присмотрелся к ее затылку. Это был далеко не худший затылок, даже по-своему привлекательный, но лорд Аффенхем не горел желанием навсегда ввести его в свой обиход. По долгу службы он слышал большую часть ее разговоров, и это были не те разговоры, которые он мечтал слышать до конца дней. Нелишним будет отметить и то, что он считал Клариссу Корк буйнопомешанной и только порадовался бы, если б ее поместили в соответствующую палату. Пять минут спустя мысли его стали настолько мрачны, что он повеселел, когда дверь отворилась. Он ждал Джефа, но вошла Энн. Щеки ее раскраснелись, глаза горели. Лорд Аффенхем с надеждой подумал, что Джеф встретил ее в коридоре и поцеловал снова. Однако румянец и блеск в глазах объяснялись другой причиной, которую Энн без промедления и выложила. - Дядя Джордж. - Да, дорогая. - Я разорвала помолвку. - Э? - Я не выйду за Лайонела. Думаю, ты доволен. Ничто, даже самая бурная радость не заст