глубже, все прочнее, медленно погружаясь в небытие. Последний Его сон, почти равный смерти, длился, наверное, сотни тысячелетий, ибо когда Он очнулся, то сразу ощутил, как словно множество тончайших игл впилось в мозг - бесспорный признак вновь народившегося разума, многочисленного и уже достаточно развитого. Уколы невидимых игл вызывали раздражение, но, в то же время, вливали в Него жизнь, толкали на поиски и уничтожение источников беспокойства, обещали новые века разрушительной активности. Постепенно Он оживал, копя холодную ярость против своих невольных мучителей, регистрируя особенно яркие всплески мозговой деятельности, которые необходимо было пресечь в первую очередь. И, накопив достаточно сил, Он двинулся на людей. Его появление, сам вид Его исполинской шестирукой фигуры, перемещавшейся со стремительностью тысячекратно увеличенного тарантула, Его безмолвие и беспощадность, Его неодолимость - все это наводило ужас на жителей предгорья. Он приводил в запустение целые районы, безраздельно властвовал на огромной территории. Люди были наблюдательны, они догадались соотнести набеги чудовища с деятельностью своих выдающихся умов, но - как это часто бывало и будет - выводы сделали ошибочные, возложив ответственность за все беды на собственных же мудрецов, преследуя и уничтожая их, тем самым помогая Ему в исполнении Предназначения. Но люди были куда агрессивнее и жизнеспособнее тех видов разумных, с которыми Ему доводилось иметь дело до сих пор. Все чаще оказываемое Ему сопротивление становилось опасным, все чаще Ему приходилось отступать, залечивая раны, регенерируя утраченные конечности. Скоро на Него устроили настоящую охоту, проводившуюся с неослабным упорством и изобретательностью. И Он снова удалился в горные пустыни, ибо после страсти к разрушению главной Его побудительной силой был инстинкт самосохранения. Долгие годы провел Он вдали от людей, терпеливый как всегда, скрупулезно переплавляя свое тело в человеческую форму, изучаемую по трупам случайных путников, неосторожно забредавших в Его владения - предусмотрительные Создатели наделили Его и способностью к мимикрии. Только таким образом Он смог бы не только выжить, но и продолжить главное, единственное дело Его жизни. И когда Он вернулся, люди приняли Его за своего, может быть, топорно сработанного, но вполне заурядного соплеменника. И Он оказался в родной стихии. Пригревшее Его племя было молодым, яростным и жестоким - с ходу Он окунулся в нескончаемую череду войн и набегов. Кругом пылали города, умирали люди - Он шагал сквозь дым, вопли и смерть с вросшим в руку, проржавелым от крови клинком, наливаясь силой и свирепой радостью от великолепного обилия повсюду злобы и страха, познавая новый для Него мир людей, совершенствуясь, организуя вокруг все большие отряды себе подобных, сея ужас и разрушение в несравнимых с прежними масштабах, почти всегда побеждая, но иногда спасаясь бегством или укрываясь среди трупов, сам превращаясь в холодное безжизненное тело и терпеливо снося глумления врагов, чтобы затем возродиться снова - победоносным и неистребимым, словно демон зла. Это была Его растянувшаяся на тысячелетия молодость - беспечная и буйная. Однако Он взрослел, набирался опыта и знаний, а вместе с Ним росло и углублялось Его понимание Предначертания. Теперь Он не видел смысла в уничтожении всех, помня, какой бесконечной мукой это обернулось для Него однажды. Да и вряд ли Он был на это способен - один против неисчислимого множества, хотя иногда неослабевающее упорство людей в уничтожении себе подобных наводило Его на мысль, что уцелел еще кто-то из Многоруков. И с веками все большее, гурманское наслаждение находил Он в мучениях не тела, но духа, и поэтому постепенно стал склоняться к психологическому террору - тем более, что средства уничтожения непрерывно совершенствовались и соответственно росла вероятность Его гибели. А жить Он хотел больше чем когда-либо - эта Его потребность с возрастом только прибывала. И еще долгие века Он находился в первых рядах врагов свободомыслия, способствуя созданию мощного аппарата подавления, пугая даже религиозных фанатиков своей беспощадной непримиримостью к любым отклонениям от церковных догм, в полной безопасности пытая и сжигая еретиков, иноверцев, просто инакомыслящих. Но чем дальше, тем больше Его удручала тщетность собственных усилий. Мощная река человеческого прогресса безостановочно катила вперед, играючи снося воздвигаемые Им преграды, какими бы прочными они Ему ни казались, преодолевая пороги вспыхивающих то там, то здесь рецидивов средневекового зверства, медленно, но неуклонно отходя от первобытной свирепости в сторону всеобщего гуманизма. И, экстраполировав в будущее подмеченные тенденции, Он всерьез забеспокоился о том времени, когда люди изживут в себе звериное настолько, что Ему не на что будет опереться, и Он зачахнет, навсегда уйдет в небытие, лишившись единственного своего источника энергии - страдания разумных. Впервые пожалел Он об истреблении Создателей и их смертоносных орудий, о своем одиночестве, не позволявшем Ему развернуться с достаточным эффектом. И поэтому Он снова исчез, посвятив десятилетия поискам, по крупицам собирая мудрость исчезнувшего народа, - никогда ничего не забывая, Он знал, где искать. Одновременно Он продолжал целенаправленно, всесторонне, вплоть до самых глубинных процессов, изменять свой организм. И когда люди увидели Его снова, они узнали в нем Бога. Андрей сам толком не понял, как это у него получилось, - вообще, он уже плохо соображал. Видимо, его страстное желание вырваться воплотилось в конце концов в прозрачную непроницаемую капсулу, которую Андрей образовал вокруг себя и отчаянным усилием двинул на одну из душивших его стен. Веретенообразное тело капсулы с протяжным скрипом протиснулось сквозь камень, и стена сомкнулась - уже за спиной Андрея. Тотчас же на суденышко набросился невидимый исполин и принялся сотрясать и раскачивать его. На борта хлынул яростный ливень молний, покрыв капсулу сплошной оболочкой огня. Наверное, отсюда не было принято уходить по своей воле, но Андрей игнорировал этот разгул стихий, сконцентрировавшись на усилии, которым он поддерживал движение капсулы сквозь бесчисленные перегородки. Пронизав наконец последнюю, внешнюю, стену, капсула рванулась прочь - с ускорением, мгновенно убившим бы Андрея в вещественном мире. Через секунды негостеприимная "планета" затерялась в мерцающем тумане, еще через секунду Андрей вывалился в свою квартиру - взмокший, обессиленный, полуживой. Долго лежал, хватая ртом воздух, ощущая себя опустошенным, выжатым, как лимон, безразличным ко всему. Потом чувства стали возвращаться, и первым из всех - стыд. Боже мой! - думал он потрясенно. А ведь я готов был задушить ее собственными руками - за боль, за унижение. Какой мерзавец, а? Оказывается, таких зверюг поискать! Сколько лет добрячка из себя строил, а как тронули за сокровенное, откуда только злоба взялась?.. И как тупо, бездарно я боролся! Как баран - лбом, с разгона... Дурак! - причитал он, кусая губы. - Ох, дурак! Идиот! Заблокировался, разогнался!.. Ну чего, спрашивается, я вообще вокруг нее крутился? Облизываться можно было и на расстоянии... Не поднаторев как следует в установке блоков и - что совсем уж непростительно! - напрочь забыв о болевых рецепторах... А она мягко, ненавязчиво так напомнила. Стерва! Что она еще может? Парализовать меня, обездвижить? Надо научиться блокировать двигательные центры... и вообще - все, что можно. Не расслабляться! "Андр! - крикнул он в пустоту. - Ты смеешь спать? Чудовищно!" "Уже и на сон надо разрешения спрашивать? - отозвался хмурый голос. - Ну, в чем опять дело?" В следующий миг они смотрели друг на друга через невидимую перегородку "кабинета". "Неважно выглядишь, - заметил боевик. - Я же просил тебя не увлекаться". "Проклятье, Андр! - пожаловался Андрей. - Видишь? У меня вся рука искусана". "А у меня плечи, - сказал Андр, неловко усмехаясь. - Черт бы побрал этих бешеных кошек!" "Оставь, до них ли сейчас!.. Ну скажи, что ты думаешь о моих новых записях?" Андр пожал плечами: "Где-то я слышал про подобные бесконтактные избиения. Или убийства?" "Глаза... Ну да! Если они не только воспринимают лучи, но и испускают их... и если это излучение способно воздействовать на нервные центры..." "Ты в своем уме? Не думаешь же ты всерьез, что встречался с этой девицей? Черт побери, да взгляни же на вещи здраво!" "Если смотреть на вещи здраво, - вскипел Андрей, - то тебя, милый мой, вообще не существует, ты - мой бред, а я - нормальный шизофреник, страдающий раздвоением личности!.. Ну разумеется, все это происходило не в вещественном мире - так же, как и наши с тобой свидания. Как я понимаю, в этих сценах мое сознание конкретизирует сеансы психоконтакта с этой ведьмой". "Тогда при чем здесь чудовище?" "А ты еще не понял? Речь идет о биороботе, созданном древнейшей цивилизацией для борьбы с внешними врагами, но затем вышедшем из-под контроля. Это существо неуязвимо в атмосфере вражды и насилия, поскольку питается ненавистью и страхом, его сила растет от людских страданий... Это же предыстория Отца! Но вот зачем ее подбросили мне?" "Опомнись, парень! - повысил голос Андр. - У тебя опять разыгралась фантазия. Я не утверждаю, что это твой бред, но ведь могла бредить и девица. Галлюцинации сумасшедшей ты принимаешь за откровения". "Господи, ну и зануда! - воздел руки Андрей. - Где ты видел такой связный, логичный, аргументированный бред?" "Я не специалист по психозам. Да и ты, по-моему, тоже". "Где же я возьму тебе специалиста? - язвительно осведомился Андрей. - Приходится полагаться на собственные извилины". "В лучшем случае это приманка". "Приманкой приманивают, разве нет? Почему же тогда меня вышвырнули, как только я заглотнул первую порцию? Где логика?" "И все равно я в это не верю!" "Тогда тебе прямая дорога к Отцу, - запальчиво сказал Андрей. - Это он поделил твой народ на верующих и мыслящих. Выбирай!" "Думай, что говоришь!" - хмуро предупредил Андр. Нервы, нервы! - подумал Андрей, но остановить себя уже не мог. "А что? - сказал он, болезненно кривя губы. - Мне, кстати, не показалось, что тебе так уж претит бытие храмовника. Подумай, стоит ли месть риска? Ведь идеи тебя волнуют не слишком, разве нет?" Смуглое лицо Андра потемнело еще больше. После продолжительной паузы, к концу которой Андрей уже пожалел о сказанном, боевик сдержанно произнес: "Что-то нам стало тесно вдвоем. Может, и в самом деле лучше на время разойтись?" "Не знаю, - ответил Андрей, едва разжимая челюсти. - Надо подумать". "Ну, ты думай, а я пока посплю, - решил Андр. - Завтра все обсудим". Андр отключился, заснул почти мгновенно. Но на этот раз его ровное дыхание не помогло Андрею расслабиться. Поговорили! - думал он обиженно. - Единственный человек рядом - куда уж ближе! - и то не можем договориться. Где же тогда рассчитывать на понимание? Эх, жизнь!.. В "кабинете" ему сегодня было зябко и неприкаянно, и даже райские забавы не соблазняли. Воссоединившись с телом, Андрей тяжело поднялся и поплелся в ванную, бережно неся искусанную руку. Кое-как перевязал ее, вернулся в комнату и включил магнитофон, игнорируя ночное время. Под музыку лучше думалось, а соседи потерпят - не все же ему одному... Итак, размышлял Андрей, какая роль в игре этой приветливой садистки отводится мне? Наверняка я побывал в шкуре Отца с ее подачи, хотя за это она и покуражилась надо мной от души. Но откуда у нее эти сведения, и почему она снабжает ими меня? Что еще у нее в запасе? Андрей вздохнул: как ни дорого обходится информация, но придется, видимо, наведаться к этой стерве еще разок-другой... третий... Только чуть погодя, когда придушу в себе зверя. А ведь в каждом живет зверь, только не все об этом знают - не было случая проверить, слишком бестревожно живем, катимся по наезженной колее. Но зверь существует, он спит - годами, десятилетиями, и рано надеяться, что он околел. Потому что время от времени то одному, то другому из спокойно живущих приходится вступать со своим зверем в единоборство. И только тогда наконец выясняется, чего в нем больше - человеческого или звериного. И не дай бог, если казавшиеся ранее безобидными и даже полезными инстинкты вдруг затмевают рассудок и овладевают человеком целиком - будто вселившийся в него злой дух!..  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *  1 Стэн не соврал: сегодняшняя гипнопрограмма разительно отличалась от предыдущих и длилась вдвое дольше, загрузив память Андра массой разнообразных сведений, положенных Старшему Служителю ордена Храма. Проснувшись, Андр произвел беглый обзор свежеприобретенных знаний, но, как и ожидалось, почти все было ему уже известно, а остальное доверия не вызывало. Впрочем, наверняка многое задержалось в подсознании и только ждало случая, чтобы проявиться - иногда самым неожиданным образом. Наскоро прокрутив утренний ритуал: бодрящий массаж, душ, завтрак, - Андр поднялся лифтом в верхние этажи монастыря для предписанного гипнопрограммой представления магистру ордена. Судя по всему, двойник еще спал, и беспокоить его Андр не решился, помня о том глупом споре, который они затеяли минувшей ночью, - простительном для вспыльчивого, самолюбивого Андрея, но уж никак не для битого жизнью боевика. Магистр принял Андра немедленно, что не было типичным и потому настораживало. Сидя за массивным столом, под исполинским фотопортретом Отца, магистр до краев заполнял кресло своим необъятным оплывшим телом и улыбался гостю с такой теплотой, будто ждал этой встречи годы. Его лицо, странным образом сохранившее мужественные, твердые черты, было исполнено отеческой доброжелательности, и это тоже вызывало беспокойство. К чему расходовать эмоции на подчиненных? - Садись, сынок, садись, - радушно сказал магистр, кивая на стул. Андр покосился на громадную кошку, с неприятной заинтересованностью следившую за ним из-за угла, прошел к столу и сел напротив магистра. - Вот и продвинулся ты в большие начальники, - продолжал храмовник. - Быстро, верно? Хе-хе... Рад за тебя, рад. Хотя это было и не просто. Он замолчал в ожидании. И без подсказки Второго Андр догадался поблагодарить. Вряд ли это получилось у него достаточно сердечно, но магистр весело закивал: - Не стоит, малыш, не стоит... Ты мне сразу приглянулся. Когда-то и я был таким же, - магистр покачал вросшей в шлем головой. - Старею, сынок, все мы стареем... хотя откуда тебе об этом знать? - Вздохнув, магистр осторожно взял с подноса пышное многослойное пирожное, в три приема умял его и запил из объемистого бокала, предусмотрительно поставленного под торчащий из столешницы кран. Потом навалился огромным брюхом на стол. - Малыш, - заговорил он негромко, - я тебя покупаю. Видел, как ты дерешься - блеск! Ты всегда будешь со мной на выездах, станешь моей карающей рукой, моим щитом. Понимаешь ли, сынок, я нужен стране, нужен Отцу и очень не хотел бы, чтобы какой-нибудь безумец выпустил мне кишки. А ведь мне приходится много разъезжать - что делать, работа такая, жалеть себя не приходится. Вознаградив себя за самоотверженность вторым пирожным, магистр уперся в Андра вопрошающим взглядом: - Ну, что скажешь? - Как насчет тренировок? - озабоченно спросил Андр. Магистр откинулся в кресле, от души рассмеялся: - Зачем тебе, дурачок? Ты и так в тройке лучших, а первым тебе не стать никогда, - он пожал жирными плечами. - Впрочем, в свободное от праведных забот время можешь упражняться в полное свое удовольствие!.. Если захочешь, конечно. Весело расправившись с третьим пирожным, магистр продолжал: - Забот у тебя, понятно, прибавится, но по труду и награда. Слыхал о Большой Отцовской Охоте?.. А ведь я могу поставить тебя на отбор Невест! - магистр почмокал, мечтательно щурясь. - Лучшее, конечно, Отцу, но и что перепадает нам за верную службу - это, я тебе скажу, сливки! Похоже, магистр действительно очень нуждался в телохранителе. Когда-то, в первые годы Культа, он силой и жестокостью пробился к самым верхам, но с возрастом, утратив проворство, зато приумножив опыт и коварство, решился на то, что удивило бы многих. Ибо все были уверены, что уж магистр-то храмовников способен за себя постоять, иначе как он управится с охраной Отца? Впрочем, с этим магистр справлялся как раз неплохо, иначе не продержался бы столько лет на таком беспокойном посту. Андр не услышал, как отворилась дверь, но по внезапному повороту головы магистра, по изменившемуся его лицу понял, что в комнате появился третий. Магистр навалился локтями на стол, будто намереваясь подняться, но передумал и снова откинулся в кресло, улыбаясь новому гостю приветливо, но не слишком уверенно. Из угла донеслось ворчание. Не глядя, магистр сунул руку в стол и швырнул за спину увесистый шмат мяса. Кусок шлепнулся перед носом зверя, тот обнюхал его и проглотил, сразу успокоившись. Андр плавно обернулся. Новоприбывший был молод, хотя его худое лицо казалось утомленным, а взгляд - неприятен и тяжел. Несмотря на костлявость, передвигался он с легкостью и грацией высококлассного бойца. И ощущалась еще в нем невероятная гибкость, будто он без труда мог почесать ногой ухо. Приблизившись, гость без церемоний развалился в кресле, прикрыл глаза и негромко сообщил: - Бруно, мне снова нужен помощник, только на этот раз - надежный и исполнительный, не из числа твоих полоумных головорезов. Открыв один глаз, гость повел им на Андра и добавил: - Этот, пожалуй, подойдет. Или я ошибаюсь? Магистр сокрушенно покачал головой. - Ты прав, как всегда, брат Ингр, - ответил он с тяжелым вздохом. - Хотя ты лишаешь орден лучшего бойца. Ингр усмехнулся краем рта. - Такова Воля, - сказал он. - Отцу, наверное, виднее? Магистр развел руками: что тут возразишь? - Я заберу его сейчас, - сказал Ингр. Расстроенно проглотив три пирожных подряд, магистр повздыхал, посопел, переведя взгляд на Андра. - Сынок, - произнес он торжественно, - с этой минуты единственный твой начальник - он, - магистр кивнул на безучастного Ингра. - Слушайся его, как меня. Более того - как Отца! - Понял, - равнодушно ответил Андр. - За мной, - вполголоса приказал Ингр, поднимаясь. Не оглянувшись, он последовал к лифту, без промедления нажал верхнюю кнопку, и Андру пришлось спешно протискиваться между смыкающимися дверями. Лифт поднял их на крышу громадного здания, где Андр еще не бывал, но Ингр не дал ему времени оглядеться. Кивком указав на небольшой вертолет, он занял одно из двух кресел в его открытой кабине, и на этот раз Андр не замешкался, опустившись в кресло почти одновременно со своим новым начальником. Вертолетик сорвался с крыши и вознесся над городом. В отличие от транспорта храмовников, этот аппарат был облегчен до предела, но его летные свойства оказались выше всяких похвал, что Андра, в общем, не удивило: продвигаясь в глубь страны, он имел не один случай убедиться в отменном качестве служительской техники - пограничники не в счет, их, похоже, использовали как ширму. И, судя по торопливости, с какой выплевывали продукцию военные заводы, судя по неослабевающей ни на день пропаганде воинствующего национализма, ни техника, ни оружие Служителей не предназначались для длительного бездействия. Любой утвердившийся авторитарный режим рано или поздно обращает свое разбухающее, ненасытное властолюбие вовне, и для понимания этого вовсе не обязательно привлекать чудовищ из бредового кошмара - с проснувшейся досадой Андр вспомнил несолидную версию Второго. - Все, что от тебя требуется, - внезапно заговорил Ингр, - это безусловное повиновение. Инициативу, вопросы оставить при себе. Андр подождал, но продолжения не последовало - рекордный по лаконичности инструктаж. - Ясно, - ответил Андр. Они уже летели над бескрайним девственным лесом - великолепным укрытием для противников режима, если бы не Котлы. - Принимай управление, - велел Ингр, отпуская рукоятки. - Держи прямо. Разбудишь через час. Пристегнувшись ремнем к креслу, он закрыл глаза и обмяк. Андр осторожно положил ладони на пульт, осознав вдруг, что в массе информации, перекачанной в него сегодняшним гипносном, оказались и разнообразные водительские навыки. Вряд ли такая избыточность полагалась всем Старшим Служителям, скорее, как Андр заподозрил с самого начала, Ингр не случайно выбрал в подручные именно его. По-видимому, с некоторых пор Андр попал в поле зрения некоей таинственной организации, которой откровенно побаивался даже Генеральный магистр храмовников. Ингр уже спал, уронив подбородок на грудь. Даже во сне его лицо сохраняло выражение непреклонности. Поглядывая на индикаторы, Андр тщетно гадал, кто мог показаться Отцу надежнее храмовников. Разве что сыскная каста жрецов? Но этих бы Бруно не испугался. Андр попробовал вызвать Андрея, но тот не ответил. Странно, пора бы ему перекипеть. Ровно через час Ингр проснулся сам, молча отобрал управление и направил вертолет вниз. Они опустились в центре лесной поляны, среди огромных деревьев, под густыми кронами которых можно было спрятать что угодно - от завода до армии. Выключив двигатель, Ингр отлепил от потолка металлическую трубку, довольно увесистую с виду, похожую на гигантский ручной фонарик с раструбом на конце, и спрыгнул на траву. - Ждать здесь, - приказал он Андру и побежал к деревьям, держа странную трубу наперевес, будто карабин. Через минуту его фигура затерялась в зарослях, и, судя по уверенности, с какой Ингр это проделал, пытаться его выслеживать было бы рискованно. Осмотревшись, Андр снова окликнул Второго - его затянувшееся молчание начинало беспокоить. Конечно, Андрей был обидчив, но отходчив и достаточно умен, чтобы не придавать значения словам, сказанным в запале. Не дай бог, если сгоряча он решился на что-то отчаянное. Когда человек старается убедить себя в собственной смелости, он способен либо на подвиг, либо на глупость... В нем вдруг всплыло новое знание. Запустив руку под сиденье, Андр обнаружил там кобуру с автоматическим огнестрелом. Бегло осмотрев и примерив оружие на ладонь, он пристегнул кобуру к поясу. Итак, нам доверят и пострелять. Интересно, в кого? Затрещали кусты. Это вовсе не походило на бесшумное скольжение Ингра, и однако же первым из зарослей выскочил он. Махнув рукой Андру, он со всех ног бросился к вертолету. А на поляну уже с торжествующим улюлюканьем вываливались монахи. Андр приподнял и повел вертолет над самой травой навстречу напарнику, свободной рукой щедро всаживая пули в руки и плечи монахов - похоже, больших любителей метать ножи в спины беглецов. Ингр прыгнул в кабину, и машина взмыла вверх. Перегнувшись через подлокотник, Ингр направил расширенный конец "фонаря" вниз, и поляна озарилась бледной вспышкой. Несколько монахов беззвучно повалились, остальные поспешно отступили под кроны деревьев. - Теплые проводы! - заметил Андр, продолжая набирать высоту. - Куда теперь? Ингр молча повернул машину, устанавливая новое направление, вяло махнул рукой: гони, мол. Укрепил свое странное оружие на прежнее место и снова заснул, удивляя даже Андра полным равнодушием к только что завершившемуся приключению и к своему спасению - вовсе не гарантированному. Вертолет продолжал полным ходом удаляться от Столицы и, судя по всему, лететь так ему предстояло еще долго, может быть - до самой границы. Странно было думать, что за несколько часов Андр может сейчас проделать - в обратном направлении - тот путь, на который у него ушли месяцы. И особенно тревожило ощущение, будто где-то там, в Столице, остался Андрей. Почему же все-таки он не откликается? Что могло с ним стрястись? Стоило Андрею уснуть, как словно бешеный смерч подхватил, закружил его и швырнул в знакомую круглую комнату, к ногам ее хозяйки. - С прибытием! - насмешливо приветствовала она гостя. - Как прошла ночь? Что за шутки? - растерянно подумал Андрей, торопливо вытряхивая из глаз остатки несостоявшегося сна. Я ведь не собирался сюда сегодня, я не готов!.. Как она меня нашла? Девушка засмеялась: - Не бойся, сейчас я не в настроении упражняться с "кнутом". Твоя очередь меня развлекать. - Одолжи мне свой "кнут", - угрюмо отозвался Андрей, - и за этим дело не станет. Он с беспокойством ощущал, как поднимается в нем тупое темное раздражение, подавить которое он не мог, как ни старался, - слишком свежо было воспоминание. Вон! - подумал он. - Немедленно вон отсюда! Пока не озверел. Поднявшись с пола, Андрей пошел вдоль стены, ощупывая ее ладонями и не обращая больше внимания на хозяйку. Она наблюдала за ним с холодным интересом, не шевелясь, только кресло плавно поворачивалось, следуя за его кружением. - Меня зовут Дейна, - заговорила вдруг она. - Мои поздравления! - буркнул Андрей, прикидывая, сможет ли сейчас соорудить защитную капсулу. Но уверенности не чувствовал: запас энергии все еще был на нуле. - Хочешь сбежать? - спросила Дейна. - Но ведь ты искал меня. - Я? - изумился Андрей. - Тебя? На кой? - Меня или чего-нибудь в этом роде. А теперь струсил? - Еще бы - до икоты! - Ты - ничтожество, слизь, мокрица, - спокойно сказала она. - Я поняла это с первой секунды. Сжав кулаки, Андрей шагнул к ней, но ткнулся в невидимую преграду. - Удивила! - сказал он с пренебрежением. - Придумай что-нибудь поновей! Неторопливо спустив ноги на пол, девушка сошла со своего пушистого пьедестала, приблизилась вплотную. - Ладно, - сказала она негромко. - Сейчас удивишься. Ее упругие мышцы сработали с внезапностью капкана. Глаз с трудом поймал движение длинной ноги, но рефлексы, въевшиеся в Андрея за сотни тренировочных часов, откликнулись мгновенно, и жестким взмахом предплечья он блокировал удар. Ногу девушки отбросило в сторону, Дейна с трудом удержала равновесие. - Попробуй еще, - предложил Андрей. - Но теперь я начну ломать кости. Непонятно улыбнувшись, она нагнулась, растирая ушибленную голень, и миролюбиво сообщила: - Ты искал дверь? Она у тебя за спиной. Дейна не лгала: повернувшись, Андрей увидел перед собой широкий проем, обрывавшийся в темноту. Но тут же настороженным слухом уловил за спиной легкий звон браслетов, рывком крутнулся, на миг упредив удар и успев направить локоть в живот летящего на него тела. Он почувствовал, как локоть глубоко вмял упругую плоть, но столкновение шатнуло его к провалу, отчаянно выброшенные в стороны руки не встретили опоры, и Андрей полетел вниз, в пустоту. Падал он недолго и приземлился удачно, спружинив конечностями. Но в следующий миг рухнувшая на плечи тяжесть ткнула его головой в камень, из глаз посыпались искры, и на секунду Андрей потерял сознание. Очнувшись, он приподнял голову и увидел Дейну. Девушка лежала рядом, неловко разбросав руки, - так близко, что он почти касался лицом ее загорелого гладкого бедра. Импульсивно он напружинил мышцы и прыгнул, подмяв под себя безвольное тело и сомкнув пальцы на высокой шее. Теперь все, подумал он злорадно, теперь никакой "кнут" не спасет! Достаточно сжать пальцы - медленно, сладостно - и он сломает эти хрупкие позвонки... Замычав, Андрей с усилием разжал пальцы и наотмашь хлестнул себя по щеке, приводя в чувство! Кто я такой, чтобы губить красоту? Кто вообще имеет на это право? Это красота зла, но лучше уж сойти с ума, чем превратить это прелестное исчадие ада в кусок мертвой плоти. Андрей отодвинулся и недоверчиво огляделся, привлеченный мерным шумом набегавшей на берег волны. Они лежали на вершине невысокой плоской скалы, выступавшей из дна мелкого озера, которое со всех сторон стискивали отвесные каменные стены. Над головой чернело небо, усыпанное блестками звезд. Свежий ночной ветер, непонятно как прорвавшийся сквозь сплошные скалы, холодил мокрое от брызг тело. А из длинной горизонтальной щели в ближней стене раз за разом с гулом вырывалась прозрачная масса воды, с двух сторон огибала приютивший людей утес, скользила, вскипая на валунах и вороша гальку по мелководью, и исчезала - наверное, в укрытых под камнями стоках. И это дикое, неприрученное место освещалось зияющим прямо в звездном куполе прямоугольником дверного проема, из которого они так лихо низверглись. Бутафория! - со злостью понял Андрей. Ну конечно! Откуда взяться здесь настоящей волне, настоящему морю? Наполняют полость водой, затем выталкивают воду поршнем - вот и волна. Но иллюзия полная. И свод выписан классно. Где, интересно, включается луна? А солнце?.. Что ж, каждый устраивается, как может. Мне-то что за дело? Мне надо действовать - и побыстрее, пока Дейна не очнулась. Это будет жестокая шутка, но здесь, видимо, других не понимают... Рывком поднявшись на ноги, Андрей спрыгнул в воду, едва доходившую ему до колен, и побежал за катившей к берегу волной. Там, сразу за клочком песчаного пляжа, темнел в стене вход в пещеру, где можно было надеяться отыскать пульт управления этим великолепным самообманом. Он долго разъезжал, без труда пронизывая границы, неуловимый и многоликий. По крупицам собирал разнородную информацию, составляя для себя грандиозную, беспрецедентную модель человеческого общества. Попутно Он разбрасывал повсюду зерна своего будущего могущества, преуспев в роли неотразимого совратителя, не оставляя без внимания ни один пригодный для засевания клочок почвы. Результатом Его многолетнего вояжа стали предельное постижение расстановки сил в мире и многочисленное потомство, неудержимо поднимавшееся по свету, будто проросшие зубы дракона, - напористое, бесцеремонное, решительное, с железной уверенностью в себе и своем образе жизни, наделенное Его энергией и целеустремленностью, жадностью к жизни и способностью к адаптации. Когда Его дети полностью созревали, когда в них возникала и выходила на первый план страсть к сытой и безопасной жизни - только тогда Он давал им знать о себе и о своей безграничной власти над их судьбами. Ибо в каждого из них была встроена "железа смерти", которую они, в отличие от истинных, первородных Многоруков, не могли из себя исторгнуть - об этом Он позаботился особо, помня роковые для Создателей последствия их ошибки. И, не покушаясь на благополучие своих отпрысков, Он стал направлять их движение в этом сложном мире, организовывать их карьеру, сообразуясь с запасом их сил и возможностей, которые Он знал лучше их, со знанием обстановки, необходимые коррекции к которой поставляли они же, но в первую очередь - со своей потребностью в свежей и полной информации из жизненно важных для Него сфер науки, производства, политики. Сеть, наброшенная Им на мир, была слишком тонка, чтобы ею можно было задушить, но сведения, имевшие хоть какую-то ценность, немедленно передавались по невидимым телепатическим нитям Ему, словно пауку в засаде. Заложив основу своего будущего всезнания, Он выбрал Страну и приступил к главному делу своей жизни. В переплетении политических течений и партий Его малочисленная поначалу религиозная секта непостижимым для большинства образом стала стремительно разрастаться, затягивать в водоворот своей деятельности все большее число соперничающих группировок, обрастая, как снежный ком, сторонниками, умело играя на трусости и равнодушии толпы, поднимая со дна этого стоялого озера муть воинствующего невежества, оголтелой нетерпимости и жестокости, сдерживаемой до поры законом. В мутной воде Он чувствовал себя на порядок увереннее самых прожженных политиканов, Его многофункциональный мозг с ненасытностью губки поглощал стекавшуюся отовсюду информацию и воспроизводил ситуацию во всей сложности, чтобы затем выбрать оптимальное решение. Выдумывать ничего не приходилось, Он лишь обращался к своей совершенной памяти, хранившей многовековой опыт интриг и провокаций и услужливо предлагавшей набор подходящих к случаю ходов. С нужными партиями Он заключал "вечные и нерушимые" союзы, чтобы затем, когда станет выгодным, разорвать их с гениальной легкостью. Он убирал слишком решительных или проницательных деятелей, пытавшихся вмешаться в Его большую игру. Он лгал и предавал, устрашал и подкупал, убивал и взрывал - Он дрался за бессмертие. Ступенька за ступенькой Он выбрался на самый верх, совершив то, что до Него удавалось немногим, - сосредоточив в одном лице всю духовную и политическую власть страны, то есть достигнув власти неоспоримой, почти абсолютной. Полуденное солнце заливало горячими лучами лагуну, раскаляя воздух и камни, но Андрею не было жарко: он блаженно возлежал на пологом прибрежном валуне, и каждая накатывавшая на берег волна ласково холодила тело. Андрей мог быть доволен собой: за те минуты, на которые ему удалось нейтрализовать Дейну, он многое успел, даже исхитрился наскоро прозондировать парализованное сознание девушки, разжившись очередной порцией крайне любопытных сведений. А теперь Дейна сидела, скрючившись, на коленях в мелководье лагуны и растерянно смотрела на Андрея. Ее руки были вывернуты за спину и скручены так, что девушка едва могла шевелить пальцами, а выпрямиться ей не позволяла короткая веревка, наброшенная на шею и закрепленная на дне. Андрей соизволил наконец повернуть голову и взглянуть на девушку прямо. - Ты попалась, - сообщил он спокойно. - Я закрыл стоки и блокировал управление. Уровень воды уже поднимается. Дейна вскинулась, но веревка впилась в шею и дернула голову вниз. - Старый, испытанный способ борьбы с ведьмами, - невозмутимо продолжал Андрей. - Католики, правда, ведьм сжигали, но мои-то предки - православные. Снова Дейна отчаянно дернулась, из ее груди вырвался сдавленный стон. - Пусти! - крикнула она. - Я уничтожу тебя! - На здоровье, - не стал спорить Андрей. - А что я теряю? Да не переживай ты так - вода здесь теплая, ты даже не озябнешь. - Чего ты хочешь? Андрей спрыгнул с валуна и приблизился к девушке. - Я хочу убраться отсюда, - ответил он. - И побыстрее. Ну-ка, где здесь выход? Опустив голову, Дейна смотрела на прибывавшую воду, в широко открытых глазах разгорался ужас. Она не была труслива, возможно, она даже не боялась смерти, но ЭТО было хуже смерти. Сдавив пальцами гладкие щеки, Андрей повернул лицо девушки к себе. - Ты захлебнешься минуты через три, - сказал он. - Не упрямься, моя радость, умей проигрывать. Дейна отшатнулась, лицо сразу стало страшным от ненависти. - Мразь! - крикнула она. - Выиграл? Ты?! - она захохотала, захлебываясь водой и яростью. - Ну убей меня! Ты узнаешь смерть - изнутри, и пожалеешь, что не умер сам! Ты сгниешь здесь, если раньше не сойдешь с ума!.. И в гневе она была великолепна! Но вода поднималась, волны уже захлестывали плечи девушки. - Прощай, ласковая моя, - сказал Андрей, лицемерно вздыхая. - За меня не волнуйся: я разберу твой дом по камешку, но выберусь отсюда. Глаза Дейны горели неукротимой яростью, а волны между тем раз за разом накрывали ее с головой. - Будь проклят!.. - выплюнула она последние слова, и вода захлестнула ее лицо. Тело забилось, опрокинулось набок. Это было крушением его плана, неожиданным и полным. - Дура упрямая! - сказал Андрей с досадой и, погрузив руки в воду, развязал веревку. Перебросив девушку через плечо, будто полотенце, он отнес ее к берегу. Дейна мучительно кашляла, содрогаясь всем телом, но ее страдания не вызывали у него ничего, кроме злорадства. Уронив девушку на песок, Андрей грубыми рывками освободил ее от веревок и выпрямился, борясь с искушением пнуть Дейну в зад. Так, он заперт в этой клетке - неизвестно на сколько, а тем временем упрямец Андр пойдет до конца, теперь-то его уже ничто не остановит. И все из-за этой дурищи! В бешенстве Андрей взметнул над головой глыбу и с размаху разнес ее о валун вдребезги. Но это не убавило злости. А Дейна уже не кашляла - сидя на песке, растирала ободранные запястья и, прищурясь, разглядывала Андрея. - Ну, выскажись, - предложил он, кривя губы. - Тряпка! - сказала Дейна с презрением. - Я почти поверила, что ты мужчина, а у тебя душа раба. На! - девушка выставила длинную ногу. - Оближи мне пальцы. Тебя надо постелить на входе и вытирать о тебя ноги! - Заткнись ты, дура! - хрипло потребовал он, пытаясь совладать с новым приступом ярости. - Никогда тебе не выбраться отсюда! Ты превратишься в идиота, в слюнявого обделанного кретина! - она захохотала. - Молчи! - крикнул Андрей, теряя голову. - Дрянь! - Ты попался! - злорадствовала она. - Червяк, с кем вздумал тягаться? Вам конец - всем! Вершители судеб мира - ха! Спасители человечества! Слизняк! - она плюнула в него. Мутная волна захлестнула Андрея - будто по болоту, в котором он барахтался последние месяцы, прошел смерч, и его наконец накрыло с головой. Слепой от бешенства, он надвинулся на Дейну, на ее брезгливо улыбающееся лицо, сгреб пятерней спутанную гриву, рывком поднял девушку на ноги и придвинул к себе, злобно уставившись в ее сузившиеся от боли глаза. Девушка напряглась, будто окаменела - Андрей почувствовал, как в спину впиваются острые когти и ползут, раздирая кожу. Сатанея, сдавил Дейну так, что у нее захрустели суставы. Вдруг резко отодвинулся, сорвав с себя хищные руки, и ударил, как рубанул, - кулаком по лицу, в полную силу. Девушка упала без звука и осталась лежать в нелепой, распластанной позе - безжизненная, как кукла. Мгновенно схлынула ярость, и Андрея обожгло ужасом, словно перед ним разверзлась пропасть. Качаясь на подгибающихся ногах, он смотрел, смотрел, смотрел на блекнущее, увядающее тело Дейны... По лагуне вдруг пронесся чудовищный вопль, отозвавшийся в голове слепящей болью, и в наступившей следом мертвой, кладбищенской тишине стали происходить жуткие метаморфозы. Первым погасло солнце, затем - почти сразу - стало уходить тепло. Пока бледнели и одна за другой тухли звезды, Андрей оцепенело оглядел, как проседают и кренятся, оплывая, скалы, как мутнеет и покрывается серой пеной неподвижная вода. Потом отовсюду потянуло гнилью. Андрей наконец смог заставить себя подойти к Дейне. Опустившись на колени, он попытался приподнять ее тело, но оно так страшно провисало вокруг его рук, словно не имело костей. Терпеливо Андрей собрал эту аморфную, расползающуюся массу в некое подобие цельности, прижал к груди, как охапку тряпья, и выпрямился - уже в кромешной тьме. Усиливающиеся холод и вонь погнали его в сторону от лагуны. С трудом преодолев полосу песка, вязкого и скользкого, будто рыбья икра, Андрей ощупью забрался в глубину пещеры, опустился на колышущийся камень и скрючился, притиснув к груди ледяные останки Дейны. Андрею было безразлично, чем грозила ему гибель этого мира, он сам был наполовину труп, и ничего уже не хотелось. Внутри что-то сломалось, когда он переступил тот рубеж, за которым человек превращается в убийцу. И он молил только, чтобы все быстрее кончилось. Но агония затягивалась. Если в сплошном мраке и происходили катаклизмы, то Андрей их не ощущал. Он даже не мерз: ему с избытком хватало внутреннего тепла. И вони почти не чувствовал: видимо, притерпелся. Мало, мало!.. - шептал он исступленно, понимая, впрочем, что никому нет дела до его пошлого покаяния и безнадежной жажды искупления. А потом мрак вдруг перестал быть непроглядным. Скоро Андрей мог уже видеть, как поднимает