ким же, как хрустящий хлебец, и кто угодно сможет разломать тебя на мелкие кусочки. Поэтому сиди сегодня вечером дома.
Сказав это, Туу-тикки снова влезла на крышу.
Муми-тролль спустился вниз, в погреб, и добавил воды в котел парового отопления. А потом прикрыл ковриками спящих маму, папу и фрекен Снорк.
Затем он завел часы и покинул дом. Ему хотелось оказаться наедине с Ледяной девой, когда она наконец явится.
Муми-тролль спустился вниз, в купальню; небо уже поблекло и начало зеленеть. Ветер уснул, а мертвые камышины неподвижно застыли у края льдины.
Муми-тролль прислушался и подумал, что тишина тоже поет, только низким голосом. Быть может, это пел лед, который все более толстым покровом стягивал море.
В купальне было тепло, а на столе стоял голубой чайник Муми-мамы.
Муми-тролль уселся в шезлонг и спросил:
-- Когда она явится?
-- Скоро, -- ответила Туу-тикки. -- Но ты не беспокойся.
-- Разве я о стуже беспокоюсь? -- сказал Мумитролль. -- Я беспокоюсь о других. О тех, о ком я ничего не знаю, о том, кто живет под кухонным столиком. И еще о том, кто живет в моем шкафу. И еще о Морре, которая только смотрит и не говорит ни слова.
Туу-тикки потерла свою мордочку и задумалась.
-- Видишь ли, -- сказала она, -- столько самого разного случается лишь зимой, а не летом, и не осенью, и не весной. Зимой случается все самое страшное, самое удивительное. Являются всякие ночные звери и существа, которым нигде нет места. Да никто и не верит, что они есть на свете. Ведь все остальное время они прячутся. А когда выпадает белый снег, ночи становятся длинными, наступает покой и все погружается в зимнюю спячку -- вот тогда они тут как тут.
-- А ты их знаешь? -- спросил Муми-тролль.
-- Кого знаю, а кого и нет, -- ответила Туу-тикки. -- Того, кто живет под кухонным столиком, я, к примеру, знаю очень хорошо. Думается, он хочет сохранить свою тайну, и я не могу познакомить вас друг с другом.
Муми-тролль пнул ножку стола и вздохнул.
-- Ясное дело, ясное дело, -- повторил он. -- Но я не хочу жить среди разных тайн. Вдруг -- бац! -- и ты попадаешь в совсем новый мир, и нет никого, кому хочется спросить, где ты жил прежде. Даже у малышки Мю нет желания говорить о том прежнем, настоящем мире.
-- А как можно узнать, какой мир настоящий, а какой -- нет? -- спросила Туу-тикки, прижавшись носом к стеклу. -- Вот и она!
Малышка Мю распахнула дверь и швырнула серебряный поднос, который со звоном упал на пол.
-- Парус годится, -- объявила она. -- Но сейчас мне нужнее всего муфта. Из грелки для кофейника, как я ее ни кроила, муфта никак не выходит. А теперь у грелки Муми-мамы такой вид, что мне даже совестно подарить ее ежу-переселенцу.
-- Вижу, -- сказал Муми-тролль, мрачно глядя на растерзанную грелку.
Малышка Мю бросила грелку на пол, и ее мгновенно убрала одна из мышек-невидимок.
-- Ну, а теперь Ледяная дева скоро явится, -- сказала малышка Мю.
-- Я тоже так думаю, -- серьезно согласилась с ней Туу-тикки. -- Выйдем и посмотрим.
Они вышли на мостки купальни и принюхались к морю. Вечернее небо было совсем зеленым, и весь мир казался сделанным из тонкого стекла. Стояла мертвая тишина, и повсюду, отражаясь в ледяном насте, светили ясно различимые звезды. Было ужасно холодно.
-- Да, она приближается, -- подтвердила Туу-тикки. -- Теперь нам пора уйти в дом.
В доме было тихо, даже мышки под столом перестали играть.
Далеко-далеко на речном льду показалась Ледяная дева. Она была белая-белая, словно вылитая из стеарина, но когда Муми-тролль взглянул на нее через оконное стекло с правой стороны, она показалась ему красной, а когда посмотрел с левой, она стала светлозеленой.
Вдруг Муми-тролль почувствовал, что стекло очень похолодело, у него заболела мордочка, и он испуганно отдернул ее от окна.
-- Не смотрите туда, -- сказала Туу-тикки. Они сели возле печки и стали ждать... У печки
-- Ой, кто-то карабкается ко мне на колени, -- воскликнула малышка Мю и посмотрела на свою юбку. Там никого не было.
-- Это мои мышки-невидимки, им страшно, -- сказала Туу-тикки. -- Сиди спокойно, они скоро уйдут.
Ледяная дева как раз проходила мимо купальни. Быть может, она бросила взгляд в окно, потому что в купальне пронесся ледяной порыв ветра, от которого заколебались и померкли красные языки пламени в печурке. Мышки-невидимки смущенно спрыгнули с колен малышки Мю, и все они (и Туу-тикки, и Мю, и Муми-тролль) ринулись к окну, чтобы поглядеть на Ледяную деву.
Она стояла спиной к ним в зарослях камыша над снежным сугробом.
-- Там бельчонок, -- сказала Туу-тикки. -- Он забыл, что надо сидеть дома.
Ледяная дева склонила свое прекрасное лицо над бельчонком и рассеянно щекотала его за ушком. Он как зачарованный смотрел на нее, прямо в ее холодные голубые глаза. Улыбнувшись, Ледяная дева пошла дальше. Мертвый бельчонок
А на снегу, задрав кверху маленькие лапки, остался лежать оцепеневший и холодный глупенький бельчонок.
-- Плохо дело, -- проговорила Туу-тикки.
Она надвинула шапочку на уши, толкнула дверь, и белое облачко снежного пара ворвалось в купальню. Мгновение спустя Туу-тикки снова прошмыгнула в приоткрытую дверь и положила бельчонка на стол.
Мышки-невидимки ринулись вперед, намочили полотенце горячей водой и завернули бельчонка в это горячее полотенце. Но его маленькие лапки все так же безжизненно и печально торчали кверху, и ни один усик не шевелился.
-- Он совсем мертвый, -- констатировала малышка Мю.
-- Во всяком случае, перед тем как умереть, он увидел что-то очень красивое, -- дрожащим голосом произнес Муми-тролль.
-- Что поделаешь, -- сказала малышка Мю. -- Как бы там ни было, теперь он забыл обо всем на свете. А я собираюсь сделать из его хвостика премиленькую муфточку.
-- Нет, ты этого не сделаешь! -- взволнованно закричал Муми- тролль. -- Он должен взять хвостик с собой в могилу. Потому что бельчонка нужно похоронить. Правда, Туу-тикки?
-- Гм, -- хмыкнула Туу-тикки. -- Кто его знает, принесет ли радость звериному народцу хвостик после смерти?
-- Миленькая Туу-тикки, -- взмолился Мумитролль, -- не говори все время о том, что он умер. Это так ужасно.
-- Раз умер, так уж умер, -- примирительно сказала Туу-тикки. -- Этот бельчонок мало-помалу превратится в прах. А потом, чуточку позднее, из него вырастут деревья, и на них будут прыгать новые бельчата. Разве это так уж печально?
-- Может, и нет, -- ответил Муми-тролль и высморкался. -- Но все равно завтра его надо похоронить, и обязательно с хвостиком и со всем-всем, что у него есть. И похороны должны быть красивые и торжественные.

На следующий день в купальне было очень холодно. Огонь еще горел в печурке, но мышки-невидимки заметно устали. В кофейнике, который Муми-тролль принес из дому, застыла под крышкой тонкая корочка льда.
Вообще-то Муми-тролль отказался пить кофе из уважения к памяти мертвого бельчонка.
-- Ты должна дать мне купальный халатик, -- торжественно сказал он Туу-тикки. -- Мама говорила, что на похоронах всегда бывает холодно.
-- Отвернись и сосчитай до десяти, -- предложила Туу-тикки.
Муми-тролль отвернулся к окну и стал считать. Когда он досчитал до восьми, Туу-тикки заперла дверцу шкафа и протянула ему голубой купальный халатик.
-- Подумать только, ты вспомнила, что мой халатик голубой, -- радостно удивился Муми-тролль.
Он тотчас сунул лапу в карман, но не нашел солнечных очков. Зато там было немного песка и круглый белый камешек.
Он зажал камешек лапой. В его округлости таилась надежность лета. Муми-троллю почти казалось, что камешек по-прежнему теплый от солнца.
-- У тебя такой вид, будто ты пришел незваным в гости, -- заметила малышка Мю.
Муми-тролль даже не посмотрел на нее.
-- Пойдете вы на похороны или нет? -- с достоинством спросил он.
-- Ясное дело, пойдем, -- ответила Туу-тикки. -- По-своему это был хороший бельчонок.
-- В особенности хорош был у него хвостик, -- сказала малышка Мю. Процессия
Они завернули бельчонка в старую купальную шапочку и вышли на жгучий мороз.
Снег скрипел у них под ногами, а дыхание белым паром вырывалось изо рта. А нос так оледенел, что нельзя было даже его сморщить.
-- Твердый здесь наст, -- восхитилась малышка Мю и запрыгала по мерзлому берегу.
-- Ты не можешь идти чуточку медленнее? -- попросил Муми-тролль. -- Это ведь все-таки похороны.
Он был вынужден делать маленькие-маленькие вдохи, чтобы не заглотнуть слишком много ледяного воздуха.
-- А я и не знала, что у тебя есть брови! -- с любопытством воскликнула малышка Мю. -- Сейчас они совсем поседели! И ты еще больше сбит с толку, чем всегда.
-- Это из-за мороза, -- строго сказала Туу-тикки. -- А теперь помолчи, потому что ни ты, ни я ничего не знаем о похоронах.
Муми-тролль был благодарен ей за эти слова. Он принес бельчонка прямо к дому и положил его перед Снежной лошадью.
Затем влез по веревочной лестнице на крышу и спустился вниз в теплую гостиную, где спали его родные.
Муми-тролль перерыл все ящики комода. Он перевернул все вверх дном, но не нашел того, что искал. У кровати
Тогда он подошел к маминой кровати и шепнул ей на ухо один вопрос. Вздохнув, мама перевернулась на другой бок. Муми-тролль снова шепнул.
Тогда мама, не просыпаясь, ответила ему: ведь она и во сне не забывала ничего из того, что касается традиций.
-- Траурные ленты в моем шкафу... на самой верхней полке... направо...
И мама снова погрузилась в зимнюю спячку.
А Муми-тролль вытащил из чулана стремянку и влез на нее, чтобы добраться до верхней полки шкафа.
Там он нашел коробку со всякими ненужными вещами, которые иногда могут оказаться совершенно необходимы: черные траурные ленты и золотые праздничные, и ключи от дома, и пробку от шампанского, и клей для фарфора, и среди прочего -- превосходные медные шары для кроватей.
Когда Муми-тролль снова вышел из дому, к хвосту у него была привязана траурная лента. Он прикрепил и маленький черный бантик к шапочке Туу-тикки.
А малышка Мю наотрез отказалась от всяких траурных лент и бантиков.
-- Если я горюю, мне вовсе незачем это показывать и надевать разные там бантики, -- сказала она.
-- Да, если ты горюешь, -- подчеркнул Мумитролль. -- Но ведь ты не горюешь!
-- Нет, -- призналась малышка Мю. -- Я не могу горевать. Я умею только злиться или радоваться. А разве бельчонку поможет, если я стану горевать? Зато если я разозлюсь на Ледяную деву, может, я и укушу ее когда-нибудь за ногу. И тогда, может, она поостережется щекотать других маленьких бельчат за ушки только потому, что они такие миленькие и пушистые.
-- Может, ты и права, -- заметила Туу-тикки. -- Но как бы там ни было, Муми-тролль тоже прав по-своему. А что делать дальше?
-- Теперь я вырою ямку в земле, -- сказал Мумитролль. -- Здесь уютное местечко и летом растут маргаритки.
-- Что ты, дружочек! -- печально сказала Туу-тикки. -- Земля мерзлая и твердая, как камень. В нее не зароешь даже кузнечика.
Беспомощно взглянув на нее, Муми-тролль ничего не ответил. Никто ничего больше не сказал. И вот тут-то как раз Снежная лошадь склонила голову и осторожно обнюхала бельчонка. Она вопросительно взглянула на Муми-тролля своими зеркальными глазами и тихонько помахала хвостом-метелкой.
И тут мышки-невидимки заиграли печальную мелодию на своих флейтах. Муми-тролль, кивнув головой, поблагодарил мышек.
Тогда лошадь подняла бельчонка и положила его себе на спину -- вместе с хвостиком, купальной шапочкой и всем прочим; похоронная процессия направилась к морскому берегу.
И Туу-тикки запела о бельчонке:

Жил-был маленький бельчонок,
очень маленький бельчонок.
Был он очень неразумный,
зато теплый и пушистый.
Теперь он лежит холодный,
совсем холодный,
его лапочки застыли.
Только хвостик его, как прежде,
самый мягкий и пушистый.

Лошадь убегает

Почувствовав под копытами твердый ледяной наст, Снежная лошадь вскинула голову, а глаза у нее засветились. И вдруг, радостно подпрыгнув, она поскакала галопом вперед.
Мышки-невидимки перешли на веселую и быструю мелодию. Лошадь мчалась все дальше и дальше с бельчонком на спине и наконец превратилась в крохотную точку на горизонте.
-- Я все думаю, хорошо ли у нас получилось, -- беспокойно заметил Муми-тролль.
-- Лучше и быть не могло, -- утешила его Туу-тикки.
-- Нет, могло бы, -- возразила малышка Мю. -- Если бы мне достался красивый беличий хвостик на муфту, было бы куда лучше.


Лист


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. Таинственные существа
Через несколько дней после похорон бельчонка Муми-тролль обнаружил, что кто-то стащил торф из дровяного сарая.
От двери тянулись по снегу широкие следы, словно кто-то волочил за собой мешки.
"Это не Мю, -- подумал Муми-тролль. -- Она слишком маленькая, а Туу-тикки берет лишь то, что ей нужно. Должно быть, это Морра".
Он отправился по следу -- шерстка у него на затылке стояла дыбом. Ведь кроме него больше некому караулить топливо, так что это было делом чести.
След обрывался на горе, за пещерой.
Там и лежали мешки с торфом. Они были сложены в кучу и приготовлены для костра, а сверху лежала садовая скамейка семьи Муми-троллей, скамейка, потерявшая в августе одну из своих передних ножек.
-- Эта скамейка будет красиво гореть, -- сказала Туу-тикки, высовываясь из-за костра. -- Она старая и сухая, как нюхательный табак.
-- Что старая, это точно, -- согласился Мумитролль. -- Скамейка довольно долго переходила из поколения в поколение в нашей семье. Ее можно было бы еще починить.
-- Лучше смастерить новую, -- сказала Туу-тикки. - Хочешь послушать песню о Туу-тикки, которая сложила большой зимний костер?
-- Пожалуйста, -- добродушно согласился Мумитролль.
Тогда Туу-тикки начала медленно топтаться в снегу и петь:

К нам, одинокие, грустные,
к нам, в темноте заплутавшие,
белые, серые, русые,
в зимнюю стужу озябшие!
Бей, барабан, веселей!
Всех наш костер обогреет,
грусть и тревогу развеет.
Бей, барабан, веселей!
Пламя поярче раздуем,
машем хвостами, танцуем.
Бей, барабан, не молчи
в черной холодной ночи!
-- Хватит с меня черной ночи! -- воскликнул Мумитролль. -- Нет, не хочу слушать припев. Я замерзаю. Мне грустно и одиноко. Хочу, чтобы солнце вернулось!
-- Но как раз поэтому мы и зажжем нынче вечером большой зимний костер, -- сказала Туу-тикки. -- Получишь свое солнце завтра.
-- Мое солнце! -- дрожа повторил Муми-тролль.
Туу-тикки кивнула и почесала мордочку.
Муми-тролль долго молчал. А потом спросил:
-- Как ты думаешь, заметит солнце, что садовая скамейка тоже горит в костре, или нет?
-- Послушай-ка, -- серьезно сказала Туу-тикки, -- такой костер на тысячу лет старше твоей садовой скамейки. Ты должен гордиться, что и она сгорит в этом костре.
Спорить с нею Муми-тролль не стал.
"Придется объяснить это маме с папой, -- подумал он. -- А может, когда начнутся весенние бури, море выбросит другие дрова и другие садовые скамейки". Несут дрова
Костер становился все больше и больше. На вершину горы кто-то тащил сухие деревья, трухлявые стволы, старые бочки и доски, найденные кем-то, не желавшим показываться на берегу. Но Муми-тролль чувствовал, что на горе полно народу, но ему так никого и не удалось увидеть.
Малышка Мю притащила свою картонную коробку.
-- Картонка больше не нужна, -- сказала она. -- Кататься на серебряном подносе гораздо лучше. А сестре моей, кажется, понравилось спать на ковре в гостиной. Когда мы зажжем костер?
-- Когда взойдет луна, -- ответила Туу-тикки.
Весь вечер Муми-тролль был в ужасном напряжении. Он бродил из комнаты в комнату и зажигал свечей больше, чем всегда. Иногда он молча стоял, прислушиваясь к дыханию спящих и слабому потрескиванию стен, когда мороз крепчал.
Муми-тролль был уверен, что теперь все таинственные, все загадочные существа, все, кто боится света, и все ненастоящие, о которых говорила Туу-тикки, вылезут из своих норок. Они подкрадутся еле слышно к большому костру, зажженному маленькими зверюшками, чтобы умилостивить тьму и холод. И наконец-то он их увидит! Вереница факелов
Муми-тролль зажег керосиновую лампу, поднялся на чердак и открыл слуховое окошко. Луна еще не показывалась, но долина была залита слабым светом северного сияния. Внизу у моста двигалась целая вереница факелов, окруженная пляшущими тенями. Они направлялись к морю и к подножию горы.
Муми-тролль с зажженной лампой в лапах осторожно спустился вниз. Сад и лес были полны блуждающих лучей света и неясного шепота, а все следы вели к горе.
Когда он вышел на морской берег, луна стояла над ледяным покровом моря белая как мел и ужасно далекая. Что-то шевельнулось рядом с Муми-троллем, и, нагнувшись, он увидел сердитые светящиеся глаза малышки Мю.
-- Сейчас начнется пожар, -- засмеялась она. -- Мы спалим весь лунный свет.
И в тот же миг над вершиной горы взметнулось ввысь желтое пламя. Туу-тикки зажгла костер.
Он занялся мгновенно. Взвыв, как зверь, костер вспыхнул снизу доверху багровыми языками пламени: отблески его трепетали на зеркальной поверхности почерневшего льда. Коротенькая сиротливая мелодия пронеслась у самого уха Муми-тролля -- то мышки-невидимки, опоздав, спешили попасть на эту зимнюю церемонию.
Их маленькие и большие тени торжественно скользили по вершине горы. И вот начали бить барабаны.
-- Твоя садовая скамейка тоже пошла в ход, -- сказала малышка Мю.
-- Ну ее, эту скамейку! -- проговорил Муми-тролль.
Спотыкаясь, он карабкался вверх на оледенелую гору, сверкавшую в отсветах огня. Снег таял от жара костра, и теплые струйки воды стекали Муми-троллю на лапы. У костра
"Солнце вернется, -- возбужденно подумал он. -- Конец темноте и одиночеству. Можно будет посидеть на веранде на солнцепеке и погреть спину..."
Он уже взобрался на вершину горы. Вокруг костра было жарко. Мышки-невидимки затянули новую, какую-то неистовую мелодию.
Но пляшущие тени исчезли, а барабаны били уже по другую сторону костра.
-- Почему они ушли? -- спросил Муми-тролль.
Туу-тикки поглядела на него своими спокойными голубыми глазами. Но видела ли она его на самом деле? Он не был в этом уверен. Скорее она всматривалась в свой собственный зимний мир, живший из года в год по своим собственным, чужим для Муми-тролля законам. Ведь зимой он всегда спал в теплом доме семейства муми-троллей.
-- А где тот, кто живет в шкафу купальни? -- спросил Муми-тролль.
-- Что ты сказал? -- с отсутствующим видом спросила Туу-тикки.
-- Я хочу видеть того, кто живет в шкафу купальни! -- повторил Муми-тролль.
-- Его нельзя выпускать, -- ответила Туу-тикки, -- ведь никогда не знаешь, что может взбрести в голову такому, как он.
Множество каких-то крохотных существ с длинными ногами промчались, словно струйки дыма, по льду. Кто-то с серебристыми рогами, громко топая, прошел мимо Муми-тролля, а над огнем, широко размахивая крыльями, промчалось к северу что-то черное. Но все случилось так быстро, что Муми-тролль даже не успел познакомиться с этими таинственными существами.
-- Туу-тикки, миленькая, -- попросил он, потянув ее за полу куртки.
И тогда она дружелюбно сказала:
-- Вон тот, кто живет под кухонным столиком! Тот, кто живет под столом
Это был совсем крохотный зверек с косматыми бровями: он сидел отдельно от всех и глядел в костер.
Муми-тролль подсел к нему и спросил:
-- Надеюсь, хрустящий хлебец был не очень черствый?
Зверек посмотрел на него, но ничего не ответил.
-- У вас такие удивительные косматые брови, -- вежливо продолжал Муми-тролль.
Тогда зверек с косматыми бровями ответил:
-- Снадафф уму-у.
-- Что? -- удивленно спросил Муми-тролль.
-- Радамса! -- сердито ответил зверек.
-- Он говорит на своем собственном языке и думает, что ты оскорбил его, -- объяснила Туу-тикки.
-- Но я вовсе этого не хотел, -- боязливо сказал Муми-тролль. -- Радамса, радамса, -- умоляюще добавил он.
Тут зверек с косматыми бровями вскочил, вне себя от злости, и исчез.
-- Что же мне делать? -- произнес Муми-тролль. -- Теперь он еще целый год проживет под кухонным столиком, не зная, что я пытался сказать ему очень приятные слова.
-- Ничего не поделаешь, -- вздохнула Туу-тикки.
Садовая скамейка рассыпалась пламенным дождем.
На месте костра остались лишь красные угли, и снежная вода бурлила в горных расселинах.
Тут мышки-невидимки перестали играть на флейтах, и все разом уставились на лед.
Там сидела Морра. В ее маленьких круглых глазках отражался отсвет костра, а сама она казалась сплошной громадной и бесформенной серой глыбой. И стала гораздо больше, чем в августе.
Барабаны смолкли, когда Морра взгромоздилась на вершину горы. Она подошла прямо к костру и, не произнеся ни слова, уселась на него.
Угли страшно зашипели, и вся гора окуталась туманом. Когда он рассеялся, от пламенеющих углей не осталось и следа. Осталась лишь одна большая серая Морра, нагоняющая снежную мглу.
Муми-тролль сбежал вниз на берег. Вцепившись в Туу-тикки, он воскликнул:
-- Что теперь будет? Морра погасила солнце!
-- Успокойся! -- сказала Туу-тикки. -- Она пришла вовсе не для того, чтобы погасить огонь, бедняжка хотела погреться. Но огонь, как и все теплое, гаснет, когда Морра садится на него. Теперь Морра снова разочаровалась в своих ожиданиях. Морра
Муми-тролль видел, как Морра поднимается и обнюхивает вмерзшие в землю угли. Затем она подходит к зажженной керосиновой лампе, которую Мумитролль оставил на вершине горы, и лампа гаснет.
Морра еще немного помедлила на вершине. Гора опустела, все разбрелись куда-то. Наконец Морра снова соскользнула на лед и растворилась в темноте, одинокая, как и прежде.
Муми-тролль отправился домой.
Прежде чем заснуть, он осторожно подергал маму за ухо и сказал:
-- Этот вечер был не особенно веселый.
-- Ничего, сынок, -- пробормотала во сне мама, -- может, в другой раз...
А под кухонным столиком сидел зверек с косматыми бровями и бранился про себя.
-- Радамса! -- твердил он, пожимая плечами. -- Радамса!
Но, как видно, никто, кроме него самого, не мог понять, о чем он толкует.


Туу-тикки удила подо льдом рыбу. Она думала о том, как это хорошо, что у моря бывают часы отлива, когда оно становится мелким и можно влезть в прорубь у мостков купальни и посидеть с удочкой на камне. Сверху тебя прикрывает зеленоватый лесной свод, а под ногами плещется море. Туу-тикки подо льдом
Все это похоже на черный пол и зеленый потолок, которые простираются в бесконечность, пока не сольются воедино и не станут сплошной тьмой.
Рядом с Туу-тикки лежали четыре маленькие рыбки. Оставалось поймать еще одну, чтобы хватило на уху.
Вдруг Туу-тикки почувствовала, что мостки качаются от чьих-то нетерпеливых шагов. А потом там, наверху, кто-то забарабанил в дверь купальни. Подождав немного, снова забарабанил.
-- Эй! -- закричала Туу-тикки. -- Я подо льдом!
Под ледяным сводом раздалось эхо: "Эй!" Много раз прокатившись взад-вперед, эхо повторило: "...подо льдом!"
Вскоре в прорубь осторожно просунулась мордочка Муми-тролля. Его уши были украшены выцветшими золотыми лентами.
Он взглянул на черную воду, дышавшую холодом, на четырех застывших рыбок, пойманных Туу-тикки, и, задрожав, сказал:
-- Оно никогда не вернется.
-- Кто? -- спросила Туу-тикки.
-- Солнце! -- закричал Муми-тролль.
"Солнце! Солнце, солнце, солнце..." -- вторило, удаляясь все дальше и дальше, эхо.
Туу-тикки вытянула из воды леску.
-- Не спеши так, -- сказала она. -- Солнце каждый год всходило как раз в этот день; оно взойдет и сегодня. Убери свою мордочку, тогда я смогу выбраться из проруби.
Туу-тикки вылезла из проруби и села на крутую лесенку купальни. Она понюхала воздух, прислушалась и сказала:
-- Через час. Садись и жди.
Малышка Мю прикатила по льду и уселась рядом с ними. Она крепко привязала к подошвам башмаков жестяные крышки от банок, чтобы лучше скользить по льду.
-- Так, придется ждать новых чудес, -- сказала она. -- Но это не значит, что я против того, чтобы стало светлее.
Из лесу прилетели, хлопая крыльями, две старые вороны и опустились на крышу купальни. Минуты шли.
Внезапно шерсть на спине Муми-тролля встала дыбом, и после нескольких минут мучительного ожидания он вдруг увидел, как на сумеречном небе, низко над горизонтом зажглось красноватое сияние. Оно сгустилось в узкую неяркую полоску, рассыпавшую длинные лучи света над ледяным покровом моря.
-- Вот оно! -- вскричал Муми-тролль. Приподняв малышку Мю, он поцеловал ее прямо в мордочку.
-- Ах! Нечего дурачиться! -- сказала малышка Мю. -- Не шуми! Не из-за чего!
-- Ура! -- продолжал кричать Муми-тролль. -- Скоро наступит весна! Станет тепло! Все начнет просыпаться. С ног на голову
Схватив четыре пойманные рыбки, Муми-тролль подбросил их высоко в воздух, потом постоял даже на голове. Никогда прежде он не чувствовал себя таким счастливым, как теперь на льду.
В тот же миг лед снова потемнел.
Вороны поднялись в воздух и, медленно взмахивая крыльями, полетели в сторону суши. Туу-тикки собрала своих рыбешек, а маленькая красноватая полоска тем временем опустилась за горизонт.
-- Никак солнце передумало?! -- в ужасе воскликнул Муми-тролль.
-- Неудивительно, раз ты так ведешь себя, -- сказала Мю и умчалась на своих жестяных крышках-коньках.
-- Солнце вернется завтра, -- утешила Муми-тролля Туу-тикки. -- И оно будет чуть побольше, уже как корка сыра. Не принимай это так близко к сердцу.
И Туу-тикки полезла под лед, чтобы наполнить суповую кастрюлю морской водой.
Ясное дело, она права. Не так-то просто солнцу взойти. Но оттого, что кто-то прав, твое разочарование ничуть не меньше.
Муми-тролль сидел, глядя вниз, на ледяной наст, и внезапно рассердился. Злость зародилась где-то в животе, он почувствовал себя обманутым.
И ему стало стыдно оттого, что он шумел, оттого, что на ушах у него золотые ленты. Это еще больше разозлило его. В конце концов Муми-тролль почувствовал: он должен сделать что-то совершенно ужасное, такое, что ему запрещают, иначе ему не успокоиться. И сделать сию же минуту!
Он вскочил, перебежал через мост и ворвался в купальню, прошел прямо к шкафу и широко распахнул его дверцы. Там висели купальные халаты. Так же, как и летом. Шкаф в купальне
И еще там лежал резиновый хемуль, которого ему никогда не удавалось как следует надуть. А на Мумитролля смотрело незнакомое существо -- маленькое, серое, с длинной шерстью и большой мордочкой. Внезапно оживившись, оно словно ветер промчалось мимо Муми-тролля и исчезло. Муми-тролль увидел, как его хвост, словно черный шнурок, проскользнул в дверь купальни. Кисточка хвоста застряла на миг в дверной щели, но потом вырвалась, и странное существо исчезло, будто его и не было.
Зато появилась Туу-тикки с суповой кастрюлей в лапах и сказала:
-- Вон оно что, ты все-таки не удержался и открыл шкаф.
-- Там сидела всего-навсего какая-то старая крыса, -- угрюмо буркнул Муми-тролль.
-- Это вовсе не крыса, -- объяснила Туу-тикки. -- Это тролль. Тролль -- каким был и ты до того, как превратился в муми-тролля. Таким ты был тысячу лет тому назад.
Муми-тролль не нашелся что ответить. Он отправился домой и уселся поразмышлять в гостиной.
Немного погодя пришла Мю -- одолжить стеариновую свечу и сахар.
-- О тебе ходят жуткие слухи, -- восхищенно сказала она. -- Болтают, что ты выпустил из шкафа собственного предка. И утверждают, будто вы похожи друг на друга.
-- Какая чепуха! Не говори глупости! -- отрезал Муми-тролль. Семейное фото
Он поднялся на чердак и отыскал семейный альбом. Муми-тролль листал страницу за страницей, и всюду, чаще всего на фоне изразцовых печей или на верандах, были изображены вполне достойные муми-тролли. Ни один не напоминал тролля из шкафа.
"Должно быть, это ошибка, -- подумал Мумитролль, -- он не может быть моим родственником".
Он взглянул на своего спящего отца. Только мордочка его напоминала морду тролля. Но, может, тысячу лет тому назад?.. Предок на люстре
Вдруг зазвенела хрустальная люстра. Она тихонько качалась взад-вперед, а в окутывающем ее тюлевом чехле что-то шевелилось: мохнатое, маленькое, с длинным черным хвостом, свисавшим прямо между хрусталиками.
-- Это он, -- пробормотал Муми-тролль. -- Мой предок поселился на люстре в гостиной.
Но это вроде бы было не так опасно. Муми-тролль уже начал привыкать к чудесам волшебной зимы.
-- Как поживаешь? -- тихонько спросил он тролля.
Тролль посмотрел на него сквозь тюль и помахал ушами.
-- Будь поосторожней с хрустальной люстрой, -- предупредил его Муми-тролль. -- Это фамильная драгоценность.
Тролль, склонив голову набок, посмотрел на него внимательно, с нескрываемым любопытством.
"Сейчас он заговорит, -- подумал Муми-тролль. И в тот же миг он страшно испугался: неужели предок что-нибудь скажет? А вдруг заговорит на иностранном языке, как тот зверек с косматыми бровями? А вдруг он рассердится и скажет "радамса" или что-нибудь еще в этом роде? И тогда их знакомству -- конец".
-- Тсс! -- прошептал Муми-тролль. -- Лучше ничего не говори!
Может, они все-таки родственники? А родственники, которые приходят в гости, могут остаться надолго. А тем более если это предок, он может остаться навсегда. Кто знает. И если вести себя неосторожно, он может тебя неправильно понять и рассердиться. Придется им тогда всю жизнь жить вместе со злым предком.
-- Тсс! -- повторил Муми-тролль. -- Тсс!
Предок, ничего не отвечая, стал трясти хрустальную люстру.
"Я покажу ему наш дом, -- подумал Муми-тролль. -- Мама непременно бы это сделала, если бы какой-нибудь родственник явился к нам в гости".
Взяв лампу, он осветил красивую картину, которая называлась "Филифьонка у окна". Тролль посмотрел на картину и встряхнулся.
Муми-тролль прошел дальше, к плюшевому дивану и осветил его лампой. Он показал троллю по очереди все стулья, зеркало в гостиной и трамвайчик из пенки, одним словом -- все самое ценное и красивое, что было у семьи муми-троллей.
Тролль все внимательно рассматривал, но явно не понимал, что ему показывают. В конце концов Мумитролль, вздохнув, поставил лампу на выступ печки.
Но тут тролля явно что-то заинтересовало. Будто мешок с тряпьем, вывалился он из хрустальной люстры и беспокойно забегал вокруг печки. Он совал голову в отверстия печки и обнюхивал золу. Он очень заинтересовался вышитым бисером шнурком, с помощью которого открывали вьюшки, и долго тыкался носом в щелку между печкой и стеной.
"Должно быть, правда, что он -- мой родственник,-разволновавшись, подумал Муми-тролль. -- Ведь мама всегда говорила, что наши предки жили за печкой..."
В этот миг зазвонил будильник, который Мумитролль обычно ставил на то время, когда наступали сумерки и когда он больше всего тосковал от одиночества.
Тролль остолбенел, а потом бросился в печку, так что зола поднялась серым облаком ввысь. Через минуту он уже сердито загромыхал вьюшкой.
Муми-тролль выключил будильник и прислушался -- сердце его колотилось. Но ничего больше не было слышно.
Немного сажи тихонько выпало из трубы, а шнурок вьюшки закачался.
Муми-тролль влез на крышу, чтобы успокоиться.
-- Ну, как тебе живется с дедушкой? -- крикнула малышка Мю, съезжая с горки на санках.
-- Отлично! -- с достоинством произнес Мумитролль. -- В таком древнем роду, как наш, все знают, как нужно себя вести.
Муми-тролль внезапно очень возгордился тем, что у него есть предок. И вдобавок его самолюбие приятно щекотало то, что у малышки Мю никакой родословной не было и что она скорее всего появилась на свет случайно. Предок и картина
В ту ночь предок Муми-тролля переставил мебель во всем доме. Делал он это совсем тихо, но удивительно энергично.
Он передвинул диван к печке и перевесил картины. Те, которые нравились ему меньше, он повесил вверх ногами. (А может, это были как раз те картины, которые ему больше всех приглянулись. Кто знает!)
Мебель была передвинута, а будильник брошен в помойное ведро. Вместо этого тролль приволок с чердака кучу старого хлама и нагромоздил его вокруг печки.
Пришла Туу-тикки и, взглянув на весь этот разор, сказала:
-- Я думаю, он хотел создать себе домашний уют. -- Туу-тикки потерла нос. -- Он пытался окружить печку надежным частоколом, чтобы никто не мешал ему в ней жить.
-- Но что скажет мама? -- забеспокоился Мумитролль.
Туу-тикки пожала плечами.
-- А зачем тебе понадобилось выпускать его из шкафа? -- сказала она. -- Во всяком случае этот тролль ничего не ест. Страшно выгодно и для тебя, и для него. Попытайся отнестись ко всему этому как к забавной истории.
Муми-тролль кивнул.
Немного подумав, он залез в кучу ломаной мебели, пустых ящиков, рыбачьих сетей, рулонов бумаги, старых корзин и садовых инструментов. Очень скоро Муми-тролль понял, что там необычайно уютно.
Он решил спать в корзине с древесной стружкой, стоявшей под испорченной качалкой.
По правде сказать, он все это время не чувствовал себя по-настоящему надежно в полутемной гостиной с пустыми окнами. А спящая семья навевала на него тоску.
Теперь же, в тесном пространстве между ящиком с пожитками, качалкой и спинкой дивана, он чувствовал себя совершенно уверенно и ни капельки не боялся одиночества.
Сквозь отверстия в дверце печки он видел частицу темного пространства, но, не желая мешать предку, утеплял стены своего нового жилища как можно тише.
Вечером он взял с собой лампу, лег и слушал, как в печке шуршит предок.
"Вот так и я, быть может, жил тысячу лет тому назад", -- зачарованно думал Муми-тролль.
Он решил крикнуть в трубу что-нибудь такое дружеское, в знак тайного согласия. Но потом отказался от этой мысли, погасил лампу и, свернувшись калачиком, глубже зарылся в древесную стружку.


Лист


ГЛАВА ПЯТАЯ. Одинокие гости
С каждым днем солнце все выше поднималось на небе. В конце концов оно поднялось так высоко, что несколько неярких лучей упало в долину. В этот знаменательный день после обеда в долине появился чужой -- маленький тощий песик в рваной шерстяной шапчонке, надвинутой на глаза.
Он утверждал, что зовут его Юнк и что в дальних долинах кончилась еда. А с тех пор, как там побывала Ледяная дева, стало еще труднее раздобыть какую-нибудь снедь. Говорят, что некий хемуль в отчаянии слопал свою собственную коллекцию жуков, но, вероятно, это были только слухи. Скорее всего он слопал коллекцию своего товарища. Во всяком случае, в Муми-доле появилось много пришлых... Кто-то пустил слух, что там есть рябина и целый погреб с вареньем. Хотя насчет варенья это, верно, тоже были только слухи...
Юнк уселся в снег на свой тощий хвост, и вся его печальная морда сморщилась.
-- Мы едим уху, -- сказала Туу-тикки. -- И ни о каком погребе с вареньем я не слыхивала.
Муми-тролль бросил быстрый взгляд на круглый снежный сугроб за дровяным сараем.
-- А погреб там! -- вмешалась малышка Мю. -- И там столько варенья, что можно объесться, и на всех банках указан год, когда оно сварено, а крышка обвязана красным шнурком!
-- Я, между прочим, стерегу имущество мамы и папы, пока они спят, -- сказал, покраснев, Мумитролль.
-- Само собой! -- льстиво пробормотал Юнк.
Муми-тролль посмотрел на веранду, а потом на морщинистую морду Юнка.
-- Ты любишь варенье? -- сердито спросил он.
-- Не знаю, -- ответил Юнк.
Муми-тролль вздохнул и сказал:
-- Ну ладно. Только помни: берите сначала самые старые банки. Беженцы
Несколько часов спустя на мосту появилась целая толпа малюток, а в саду металась растерянная Филифьонка и жаловалась, что ее комнатные растения померзли, а кто-то съел все ее припасы. А по дороге в долину она встретила бессовестную Гафсу, которая сказала, что зима есть зима и надо позаботиться обо всем вовремя.
К вечеру вся долина так и кишела пришельцами, которые успели протоптать тропинки к погребу с вареньем. Те, кто крепче держался на ногах, отправились вниз, к морю, и поселились в купальне.
Только в пещеру никого не пустили. Малышка Мю заявила, что нельзя мешать Мюмле.
Перед домом муми-троллей сидели и канючили самые обездоленные.
Муми-тролль с керосиновой лампой в лапе вылез через слуховое окошко и осветил толпу.
-- Можете войти в дом и переночевать, -- пригласил он. -- Ведь никогда не знаешь, как поведут себя все эти морры и прочие, что слоняются вокруг.
-- Мне не влезть по веревочной лестнице, -- пожаловался какой-то старый хомса.
Тогда Муми-тролль стал разгребать снег перед входной дверью. Он трудился с большим усердием. И когда длинный узкий туннель в снегу, вырытый им, уперся в стену дома, никакой двери там не оказалось, а было только замерзшее окно.