Но почувствовал, что не произвел ни малейшего впечатления. Он стал уныло копаться в куче старых бумаг, жестянок, рыбачьих сетей, шерстяных перчаток, кусочков тюленьей кожи -- вот так он и нашел календарь. Большой настенный календарь с чудесным изображением морской лошади, несущейся на волне в лунном свете. Луна погружалась в море, у морской лошади была длинная золотая грива и светлые бездонные глаза. Трудно поверить, что можно рисовать так красиво! Муми-тролль поставил картину на стол и долго разглядывал ее. -- Календарь устарел на пять лет, -- заметила Малышка Мю, спрыгивая на пол. -- Дни теперь другие, да к тому же кто-то оторвал листок с датами. Подержи-ка веревку, а я схожу вниз и проверю, работает ли лифт. -- Подожди минуту, -- сказал Муми-тролль. -- Я хочу кое о чем тебя спросить. Что нужно сделать, чтобы заставить красных муравьев переехать? -- Выкопать их, очевидно, -- сказала Малышка Мю. -- Нет, нет, -- воскликнул Муми-тролль. -- Я имею в виду как убедить их уйти прочь. Малышка Мю посмотрела на него. Немного погодя они сказала: -- А, понимаю. Стало быть, ты нашел в этой чаще место, которое тебе нравится. И там полно муравьев. Что ты мне дашь, если я избавлю тебя от них? Он ощутил, что его нос краснеет. -- Я сделаю это для тебя, -- сказала Малышка Мю спокойно. -- Можешь пойти и проверить через пару дней. А ты за это присмотришь за моим лифтом. Я ушла. Муми-тролль стоял неподвижно, чувствуя себя несчастным. Секрет выплыл наружу. Его укрытие теперь было просто старым известным местом. Он быстро посмотрел на календарь -- прямо в глаза морской лошади. "Мы похожи -- ты и я, -- думал он. -- Мы понимаем друг друга. Нас волнуют только красивые вещи. Я получу мою поляну, а остальное неважно. Но как раз сейчас я не хочу думать об этом". Малышка Мю дернула снизу за веревку. -- Тяни меня! -- закричала она. -- И не выпусти! Подумай о своих муравьях. Лифт работал превосходно. Собственно, ничего другого она и не ожидала. x x x Усталый, но счастливый, Муми-папа шел домой через вересковое поле. Конечно, в глубине души он знал, что ему опять придется заняться лампой, но до сумерек оставалось еще несколько часов. И ведь он двигал большие камни, просто гигантские, и каждый раз, когда камень скатывался в воду, Муми-мама в саду поворачивала голову и смотрела! Муми-папа решил сходить на западный мыс. Рыболов проплыл мимо с подветренной стороны, его удочки лежали на носу лодки. Муми-папа никогда не слышал, чтобы рыба ловилась на удочку с леской в это время года. Вот июль -- подходящий месяц для этого. Но ведь это не простой рыболов. Возможно, ему нравилось быть в одиночестве. Муми-папа поднял было лапу, чтобы помахать ему, но раздумал. Все равно он не получил бы ответа. Муми-папа взобрался на скалу и пошел против ветра. Скалы были изогнуты, как спины огромных животных, бок о бок идущих к морю. Муми-папа оказался у озера прежде, чем заметил его. Вода в нем была спокойной и темной, оно само -- овальным, похожим на большой глаз. Муми-папа пришел в восхищение. Настоящее озеро, черный водоем, одно из самых таинственных мест, какое только можно найти! Время от времени маленькие волны находили сюда путь из моря. Они перекатывались через перемычку, разбивая ненадолго зеркальную поверхность озера, а потом водоем опять становился спокойным и глядел пустым взглядом в небо. "Здесь глубоко, -- думал Муми-папа. -- Здесь должно быть очень глубоко. Мой остров -- законченный и самостоятельный мир. В нем есть все, и как раз нужного размера. Как я счастлив! Я держу целый мир в моих лапах!" Муми-папа заспешил к маяку. Он хотел показать всем остальным черное озеро до того, как они найдут его сами. x x x -- Как жаль, что это не дождевая вода, -- заметила Муми-мама. -- Нет, нет, это работа моря! -- сказал Муми-папа, жестикулируя лапами. -- Могучие штормы бросали волны на остров и перекатывали камни по дну до тех пор, пока водоем не стал ужасно глубоким. -- Наверное, там водится рыба, -- предположила Муми-мама. -- Очень может быть, -- согласился Муми-папа. -- И если да, то, должно быть, гигантская. Представь себе огромную щуку, которая просидела там сотню лет, становясь все жирнее и злее! -- Это в самом деле было бы нечто! -- восхитилась Малышка Мю. -- Я как-нибудь заброшу удочку и проверю. -- Рыбалка не для маленьких девочек, -- твердо сказал Муми-папа. -- Нет, черное озеро -- для пап. И не подходи слишком близко к краю! Пойми, это очень опасное место. Я проведу тщательное расследование, но не сию минуту. Надо ведь подумать о пристани. И я должен сделать печь, чтобы коптить угрей и щук весом более четырнадцати фунтов. И расставить сети до того, как пойдет дождь... -- И водосборник на крышу, -- добавила Муми-мама. -- Через пару дней у нас не останется питьевой воды. -- Не волнуйся, дорогая, -- сказал Муми-папа покровительственно. -- Будет тебе водосборник. Потерпи, и я все сделаю. Семейство шло назад к маяку, и Муми-папа все говорил о гигантской щуке. Вереск колыхался на легком ветру, заходящее солнце пропитало остров теплым золотым светом. Но черный водоем тонул в тени между скалами. x x x Муми-мама закончила убирать после Малышки Мю, люк был закрыт. Как только Муми-папа вошел, он заметил календарь. -- Это как раз то, что мне нужно, -- обрадовался он. -- Где ты его нашел? Чтобы поддерживать хоть какой-то порядок на острове, я должен знать дни недели. Сегодня вторник. -- Муми-папа взял ручку и нарисовал кружок на полях: это означало "прибытие". Затем он поставил два маленьких крестика возле понедельника и вторника. -- Ты видел когда-нибудь морскую лошадь? -- спросил Муми-тролль. -- Они такие же красивые, как эта, на картине? -- Возможно, -- сказал Муми-папа. -- Я не знаю. Говорят, что художники преувеличивают. Муми-тролль задумчиво кивнул. Как жаль, что на картине не видно, есть ли у маленькой морской лошади серебряные подковы. Закат позолотил стены, чтобы чуть позже сделать их красными. Муми-папа стоял посередине комнаты в раздумье. Настало время заняться лампой, но если он сейчас поднимется наверх, остальные будут точно знать, что он собирается делать, а когда он вернется, они поймут, что ему не удалось починить лампу. Почему бы им не погулять где-нибудь до темноты и не дать ему возможность спокойно зажечь ее? Иногда кое-что в семейной жизни не нравилось Муми-папе. Его семья не всегда проявляла достаточную чуткость, хотя они так долго прожили вместе. И Муми-папа поступил, как многие поступают в неловкие моменты: он отошел к окну и повернулся ко всем спиной. На подоконнике лежал маркер от сетей. Конечно! Он совсем забыл про сети. Это важно, очень важно. Испытывая облегчение, Муми-папа повернулся и сказал: -- Сегодня мы расставим сети. Они должны быть в море до захода солнца. Собственно, это надо делать каждую ночь, пока мы на острове. Муми-тролль и Муми-папа вышли в море с сетями. -- Мы должны расставить их полукругом у восточного мыса, -- объяснил Муми-папа. -- Западный мыс принадлежит рыболову. Нехорошо рыбачить прямо у него под носом. Теперь греби медленней, я наблюдаю за дном. Дно плавно уходило вниз низкими и широкими песчаными террасами, опускаясь в воду как парадная лестница. Муми-тролль греб к мысу через лес водорослей, который становился все темнее и темнее. -- Стоп! -- закричал Муми-папа. -- Немного назад. Здесь как раз подходящее дно. Мы расставим сети тут, наискосок к этим скалам. Медленней! Он забросил поплавок с маленьким белым флажком и опустил сеть в море. Она поплыла медленно и ровно, капли воды сверкали в ячейках. Пробки оставались минуту на поверхности, а потом затонули, как ожерелье из белых бусин. Забрасывание сетей приносило чувство удовлетворения. Это мужская работа, необходимая всей семье. Когда все три сети были заброшены, Муми-папа плюнул три раза на маркер и бросил его в воду. Мелькнув в воздухе, он исчез под водой. Муми-папа сел у руля лодки. Стоял тихий вечер. Краски блекли и растворялись в сумерках, но над самой чащей небо было красным. В молчании они вытянули лодку на берег и пошли домой через остров. Дойдя до осинника, они услышали неясный вой, идущий от воды. -- Вчера я тоже слыхал этот звук, -- сказал Муми-папа. -- Я полагаю, это птица. Муми-тролль взглянул в море. -- Что-то сидит там, на скале, -- сказал он. -- Это бакен, -- объяснил Муми-папа и пошел дальше. "Вчера здесь не было бакена, -- подумал Муми-тролль. -- Здесь вообще ничего не было". Он стоял и ждал. Оно двигалось. Очень, очень медленно оно соскользнуло со скалы и пропало. Это не мог быть рыболов. Он низенький и худой. Это что-то другое. Муми-тролль взял себя в руки и направился к дому. Он ничего не скажет, пока не убедится. Во всяком случае, Муми-тролль надеялся, что никогда не узнает, кто сидит там и воет каждый вечер. x x x Муми-тролль проснулся среди ночи. Он лежал, прислушиваясь. Кто-то звал его. Но он не был вполне уверен -- возможно, ему это только приснилось. Ночь была такой же спокойной, как и вечер, полной голубоватого света, и прибывающая луна всходила над островом. Муми-тролль как можно тише, чтобы не разбудить Муми-папу и Муми-маму, сполз с кровати, подошел к окну, осторожно открыл его и выглянул. Он услышал слабый звук волн, разбивающихся о берег, и увидел темные скалы, одиноко плывущие в море. Вдали прокричала птица; остров отдыхал. Но нет -- на берегу что-то происходило. Оттуда доносился неясный топот и плеск воды -- там кто-то был. Муми-тролль пришел в возбуждение. Он знал, что бы это ни было, оно касалось его, только его и никого другого. Он должен сойти вниз и посмотреть своими глазами. Что-то говорило ему -- это важно, ему надо увидеть, что творится ночью на берегу. Кто-то звал его, и он не должен бояться. Уже у двери он вспомнил про лестницу и замешкался. Днем можно было взбегать по ней не задумываясь, но ночью мысль о винтовой лестнице пугала. Муми-тролль вернулся в комнату и взял со стола штормовой фонарь. Спички нашлись на каминной полке. Дверь закрылась за ним, внизу глубоким колодцем чернела башня. Он не видел ее, но знал, что она здесь. Пламя штормовой лампы замигало, поднимаясь и опускаясь, потом опять загорелось ровно. Муми-тролль поставил лампу на пол и, собрав все свое мужество, посмотрел вниз. Свет спугнул все тени, и они легкомысленно заплясали вокруг Муми-тролля, кода он поднял лампу. Их было много -- фантастические фигуры, мелькающие вверху и внизу в пустоте маяка. Это было прекрасно. Лестница уходила вниз, вниз, вниз, серая и хрупкая, как скелет доисторического животного, и терялась во мраке. Каждый шаг заставлял танцевать тени на стенах. Это было слишком красиво, чтобы помнить о страхе. Муми-тролль шаг за шагом продвигался вниз, крепко сжимая лампу, и наконец достиг илистого дна маяка. Дверь заскрипела, как обычно, -- она была очень тяжелая. Он стоял снаружи на скале в холодном нереальном лунном свете. "Ну разве жизнь не восхитительна! -- размышлял Муми-тролль. -- Все меняется внезапно и без всякой причины! Лестница вдруг стала красивой, а о поляне я не хочу больше думать". Тяжело дыша, он шел по скалам, через вереск, мимо группки осин. Сейчас они были неподвижны и тихи, в воздухе не чувствовалось ни малейшего ветерка. Муми-тролль шел медленно, прислушиваясь. На берегу тоже было тихо. "Я спугнул их, -- подумал Муми-тролль и нагнулся, чтобы потушить лампу. -- Тот, кто приходит сюда по ночам, должно быть, очень застенчивый. И сам остров ночью боится". Когда лампа погасла, Муми-тролль ощутил, что остров сразу приблизился. Неподвижно лежащий в лунном свете, он был совсем рядом. Муми-тролль совсем не боялся, он просто сидел и слушал. Вот оно: звук танцующих шагов на песке за осинником. Они двигались взад-вперед и вниз по берегу к воде, они плескались, и пена летела во все стороны. Они -- морские лошади. Его морские лошади. Теперь он все понял. Серебряную подкову, найденную в песке, календарь с луной, купающейся в волнах, зов, услышанный во сне. Муми-тролль стоял между деревьями и смотрел, как танцуют морские лошади. Они скакали по берегу, высоко подняв головы, их длинные хвосты развевались за ними блестящими волнами. Они были неописуемо красивы и, похоже, осознавали это. Они танцевали кокетливо, свободно и открыто -- для самих себя, друг для друга, для острова, для моря -- казалось, им все равно. Иногда они вдруг вбегали в воду, брызги взлетали над ними, и в лунном свете появлялись радуги. Тогда лошади прыгали через них, глядя вверх и наклоняя головы, чтобы подчеркнуть изгиб шеи и линию спины. Они танцевали, словно перед зеркалом. Потом они остановились, гладя друг друга, явно думая только друг о друге. Обе они были одеты в серый бархат, очень теплый, мягкий и никогда не промокающий, который, казалось, был разрисован цветами. Когда Муми-тролль смотрел на них, произошло что-то странное, но вполне естественное. Он вдруг решил, что тоже прекрасен. Он сделался свободным и игривым, и на сердце у него стало легко. Он побежал по берегу, крича: -- Посмотрите на лунный свет! Он такой теплый! Мне кажется, я могу летать! Морские лошади насторожились и попятились. Они промчались мимо Муми-тролля с широко раскрытыми глазами, развевающимися гривами, в страхе стуча копытами по земле. Но он понимал, что они только притворяются и совсем не испугались, и не знал, должен ли аплодировать или попытаться успокоить их. Он опять стал маленьким, толстым и неуклюжим. Когда они пролетели мимо него в море, он закричал: -- Вы так прекрасны! Не покидайте меня! -- Брызги взлетели вверх, последняя радуга исчезла, и берег опустел. Муми-тролль сидел на песке и ждал. Он верил, что они вернутся. Конечно, вернутся, если он будет достаточно терпелив. Ночь близилась к концу, луна садилась. "Наверное, им нравится свет на берегу, это может выманить их сюда поиграть", -- подумал Муми-тролль. Он зажег штормовой фонарь и поставил его перед собой на песок, напряженно глядя в темную воду. Через некоторое время он поднялся и начал размахивать лампой туда-сюда. Это был сигнал. Муми-тролль пытался думать только об обычных успокаивающих вещах. Он был очень, очень терпелив. На берегу похолодало: наверное, приближалось утро. Холод полз от моря, и лапы Муми-тролля стали мерзнуть. Он задрожал и взглянул вверх. Прямо перед ним в воде сидела Морра. Она не двигалась, только ее глаза следили за движениями лампы. Муми-тролль знал, что она бы подошла ближе, но не желал иметь с ней ничего общего. Он хотел уйти подальше от ее холода, неподвижности, уйти от этого ее жуткого одиночества. Но он не мог пошевелиться. Просто был не в состоянии. Так он стоял, и штормовая лампа раскачивалась все слабее. Шло время, ни один из них не двигался с места. Наконец Муми-тролль очень медленно стал отступать назад. Морра осталась на своем маленьком ледяном острове. Муми-тролль продолжал пятиться назад, вверх по берегу, в осинник, не сводя с нее глаз. Он погасил лампу. Было темно -- луна спряталась за остров. Была ли это тень, движущаяся по воде? Муми-тролль не был уверен. Он пошел обратно к маяку, ему было о чем поразмыслить. Море теперь было почти спокойно, но листья осин испуганно перешептывались. Муми-тролль уловил сильный запах керосина, идущий из чащи. Но запах, казалось, не принадлежал ни острову, ни ночи. -- Я подумаю об этом завтра, -- сказал сам себе Муми-тролль. -- У меня сейчас на уме вещи поважнее. Глава 4. СЕВЕРО-ВОСТОЧНЫЙ ВЕТЕР Ветер поднялся перед самым восходом. Это был отвратительный упрямый восточный ветер. Семья проснулась около восьми часов; к этому времени ветер пригнал с востока дождевые тучи, и потоки дождя заливали маяк. -- Теперь у нас будет вода, -- сказала Муми-мама. -- Слава Богу, я нашла этот бочонок и вымыла его! -- Она положила поленья в печку и подожгла их. Муми-тролль был еще в постели. Он ни с кем не хотел разговаривать. На потолке появилось влажное пятно, и капля воды в центре его все увеличивалась. Потом она упала на стол, а на ее месте стала тут же расти другая. Малышка Мю прошмыгнула в дверь. -- Неподходящая погода для лифта, -- сказала она, выжимая воду из волос. -- Его сдувает со стены маяка. Они слышали, как снаружи воет ветер, дверь захлопнулась с громким стуком. -- Кофе готов? -- спросила Малышка Мю. -- От такой погоды у меня появляется волчий аппетит. Волны катятся прямо в черное озеро, а мыс старого рыболова превратился в остров! Его самого вывернуло ветром наизнанку, и он лежит под своей лодкой, считая дождевые капли. -- Сети! -- воскликнул Муми-папа, выпрыгивая из кровати. -- Там же сети. -- Он подошел к окну, но не увидел и следа поплавка. Восточный ветер сдул его прямо к мысу. Каторжная работа -- вытягивать сети при боковом ветре. А тут еще и дождь. -- Пусть остаются там, где есть, -- решил Муми-папа. -- Больше рыбы попадется, только и всего. После завтрака я схожу наверх и взгляну, как буря выглядит оттуда. Она выдохнется к вечеру, вот увидите. x x x Сверху буря выглядела точно так же. Муми-папа стоял, разглядывая лампу, откручивал гайки и закручивал их опять, открывал и закрывал дверцу. Это было бесполезно: он все еще не знал, как она работает. Как непредусмотрительно -- не оставить надлежащих инструкций в таком маяке, как этот. Просто непростительно. Муми-папа сел на один из газовых баллонов и прислонился к стене. Дождь стучал в окна, хлеща и стегая оконные стекла с каждым порывом ветра. Зеленое стекло было разбито. На полу под ним образовалось маленькое озеро. Муми-папа рассеянно глядел на него и представлял, что это дельта с маленькими извилистыми речками, и его взгляд блуждал по стене. На ней карандашом были написаны стихи. Муми-папа нагнулся ближе и прочитал: В огромном море пустота И лишь луна сияет. Уже четыре года здесь Никто не проплывает. "Должно быть, это написал смотритель маяка, -- решил Муми-папа. -- Однажды, когда он чувствовал себя несчастным, это пришло ему в голову. Только представьте -- поддерживать огонь для кораблей, которые никогда не проходят мимо". Выше была надпись повеселее: Ветер с востока и насмешки старой карги -- То и другое, как правило, заканчивается слезами. Муми-папа пошел вдоль стен, ища записи смотрителя маяка. Здесь было много заметок о силе ветра. Оказывается, самый сильный шторм принес юго-западный ветер, сила -- десять баллов. В другом месте смотритель маяка записал еще стихи, но они были зачеркнуты черными линиями. Там говорилось о птицах -- единственное, что Муми-папа смог разобрать. "Надо разузнать о нем побольше, -- думал Муми-папа. -- Как только распогодится, я найду рыболова. Они должны были знать друг друга, ведь они жили на одном острове. А теперь я закрою люк и больше сюда не приду. Это слишком угнетающе". Он спустился по лестнице и объявил: -- Шторм движется к северо-востоку. Возможно, он скоро утихнет. Кстати, надо как-нибудь пригласить рыболова на кофе. -- Спорим, он не пьет кофе, -- сказала Малышка Мю. -- Я уверена, что он ест только водоросли и сырую рыбу. Наверное, еще всасывает планктон через передние зубы. -- Что ты говоришь?! -- воскликнула Муми-мама. -- Какие у него странные вкусы! -- Судя по его виду, он ничего другого не ест. Меня бы это нисколько не удивило. Но он знает, чего хочет, и никогда не задает вопросов, -- сказала Малышка Мю с уважением. -- И он ничего тебе не рассказывал? -- спросил Муми-папа. -- Абсолютно, -- ответила Малышка Мю. И с этими словами она забралась на камин и свернулась у теплой стены, чтобы переспать дождь. -- Все равно, ведь он в конце концов наш сосед, -- неуверенно сказала Муми-мама. -- Я имею в виду -- нужно же иметь соседей. -- Она вздохнула и добавила: -- Кажется, крыша протекает. -- Я починю ее, -- заверил ее Муми-папа. -- Со временем, когда выдастся свободная минута. -- Но он думал: "Надеюсь, погода исправится. Я не хочу идти наверх. Слишком многое там напоминает о смотрителе маяка". x x x Длинный дождливый день подходил к концу, и ветер утих настолько, что Муми-папа решил вытащить сети. -- Теперь вы увидите, что я знаю о море все, -- говорил он, очень довольный собой. -- Мы вернемся к вечернему чаю и принесем самую большую рыбу. Остальную мы выпустим в море. Остров промок насквозь. Он казался поникшим и вылинявшим от дождя. Море поднялось так высоко, что на берегу почти ничего не было видно, а лодка перекатывалась с боку на бок -- ее руль был в воде. -- Мы должны оттащить ее к ольховым кустам, -- сказал Муми-папа. -- Теперь ты видишь, на что способно море осенью. Если бы я подождал с сетями до завтра, мы бы остались без лодки. Трудно перестраховаться, когда имеешь дело с морем. Интересно, почему море подымается и опускается таким образом. Здесь должна быть причина... Муми-тролль огляделся. Берег совершенно изменился. Вздувшееся море катило свои волны устало и угрюмо и выбросило на берег кучи водорослей. "Здесь не осталось пляжей для морских лошадей. Что если им нравятся только песчаные берега, и они не захотят возвращаться сюда?! Что если они испугались Морры?.." -- думал Муми-тролль. Он взглянул украдкой в сторону маленьких островков у берега, но они исчезли в мелком дожде. -- Смотри, куда гребешь! -- закричал Муми-папа. -- Ищи поплавок и остерегайся волн, а не то нас прибьет к берегу! Муми-тролль потянул левое весло на себя изо всех сил. "Приключение" все время разворачивало подветренной стороной и подбрасывало на волнах. -- Отгребай! Отгребай! -- кричал Муми-папа со своего места у руля. -- Поворачивай! Назад! Назад! -- Он навалился животом на руль и пытался дотянуться до поплавка. -- Нет, нет, нет, нет! Сюда! Я имею в виду туда. Вот он. Я поймал его. Теперь греби прямо. Муми-папа ухватил сеть и начал втягивать ее в лодку. Дождь бил по лицу, сеть была очень тяжелой. "Нам никогда не съесть всю эту рыбу, -- подумал он, слегка растерявшись при мысли о таком большом улове. -- Вот это работа! Но когда у тебя семья..." Работая веслами, как одержимый, Муми-тролль увидел, как что-то темное подымается из воды с сетями -- водоросли! Сеть была набита тоннами водорослей! Муми-папа ничего не сказал. Он оставил попытки вытащить сеть аккуратно и, лежа на борту лодки, втягивал ее лапами как попало. Охапка за охапкой толстые желто-коричневые водоросли переваливались через борт лодки, но ни одной рыбы не было. Во всех трех сетях то же самое -- одни водоросли. Муми-тролль повернулся и позволил лодке плыть в сторону берега, в то время как правое весло оставалось неподвижным, и в несколько мгновений "Приключение" развернуло носом к острову. Следующая волна ударила лодку в борт, и она накренилась. Муми-папа мгновенно вернулся к жизни. -- Прыгай и хватайся за нос лодки, -- закричал он. -- Держись крепко! Муми-тролль стоял по пояс в воде, держась за "Приключение", и волна за волной окатывали его с головой. Вода была до боли холодной. Муми-папа усиленно пытался вытянуть сети на берег. Его шляпа сползла на глаза, весла вывалились на песок и путались в сетях и в лапах -- все было как нельзя хуже. Когда они наконец оттащили "Приключение" в безопасное место, с моря пришла очередная полоса дождя, и темнота скрыла все. Наступала ночь. -- Что ж, мы неплохо справились, -- сказал Муми-тролль, осторожно поглядывая на отца. -- Ты думаешь? -- с сомнением спросил Муми-папа. Он посмотрел на огромную кучу сетей и водорослей и решил, что Муми-тролль прав. -- Да, справились, -- сказал он. -- Битва с океаном -- вот что это было. x x x Когда Малышка Мю услышала рассказ об их приключении, она положила недоеденный бутерброд на стол и сказала: -- Отлично! Вам обоим предстоит развлечение. На распутывание сетей уйдет три-четыре дня. Эти водоросли пристают, как черти. -- В самом деле? -- начал Муми-папа. -- У нас много времени, -- быстро сказала Муми-мама. -- В хорошую погоду эта работа может быть даже приятной... -- Рыболов может съесть все это дочиста, -- предложила Малышка Мю. -- Ему нравятся водоросли. Муми-папа сник. Эти водоросли сразу после истории с лампой! Как несправедливо! Трудишься, трудишься, и ничего не получается. Все будто ускользало сквозь пальцы. Мумипапины мысли разбредались, и он мешал и мешал свой чай, хотя сахар уже давно растворился. Посередине стола стоял самый маленький соусник. Время от времени с потолка с всплеском падала капля. Муми-тролль сидел, уставившись в календарь, бессознательно завязывая узелки на хвосте. -- Давайте зажжем фонарь! -- сказала Муми-мама весело. -- Сегодня штормит, так что мы можем повесить его на окно! -- Нет, нет! Только не на окно, -- закричал Муми-тролль, вскакивая. Муми-мама вздохнула. Этого она и боялась. Дождливая погода заставляла их вести себя странно, как будто дождь застал их в середине путешествия. А ведь им предстоит еще много дождливых дней. Там, в Муми-долине, всегда находилось занятие в доме, но здесь... Муми-мама встала, подошла к тумбочке и открыла верхний ящик. -- Я заглянула сегодня сюда, -- сказала она. -- Ящик почти пуст. И вы представить не можете, что я нашла! Головоломку-зигзаг. Здесь не меньше тысячи маленьких кусочков, и никто не сможет сказать, что здесь изображено, пока все они не будут сложены. Здорово, правда? Муми-мама высыпала кусочки на стол между чашками в огромную кучу. Все смотрели на нее с неодобрением. Муми-тролль перевернул один из кусочков. Совсем черный. Черный, как Морра. Или тени в чаще. Или зрачки морской лошади. Или миллионы других вещей. Это могло быть что угодно. И ты не узнаешь что, пока не соберешь головоломку. x x x Этой ночью Морра пела в море. Никто не пришел на берег с фонарем. Она ждала и ждала, но никого не было. Она начала мягко, но постепенно ее песнь одиночества становилась все громче и громче. Она больше не была грустной, она теперь была вызывающей: "Нет на свете другой Морры. Я одна-единственная. Я самая холодная в мире. Я никогда, никогда не согреюсь". -- Это тюлени, -- пробормотал Муми-папа в подушку. Муми-тролль натянул одеяло на голову. Он знал, что Морра сидит и ждет фонаря. Но он не даст совести упрекать себя. Морра может выть, сколько хочет. Его это не волнует. Ни чуточки. И кроме того, Муми-мама сказала, что у них уходит слишком много керосина. Вот так. x x x Дни шли, а вода все прибывала, и упрямый восточный ветер все дул. Волны били по острову с непрерывным гипнотизирующим ревом. Маленький домик рыболова полностью отрезало, но, по словам Малышки Мю, рыболов был очень рад, что его оставили в покое. Дождь прекратился, и семья сошла на берег, чтобы оглядеться. -- Как много водорослей! -- воскликнула Муми-мама. -- Теперь я могу разбить настоящий большой сад. -- Она пересекла скалу и вдруг остановилась. Ее сад исчез, исчез полностью, бесследно. Его смыло море. -- Что ж, он был слишком близко к воде, -- решила Муми-мама. Она очень расстроилась. -- Для нового сада придется носить водоросли намного выше... Она долго смотрела на затопленный берег, который шипящими белыми полукругами омывали волны. Они добирались до лодки, прижатой к ольховым кустам, били ее в бок, так что она в возмущении подпрыгивала. Муми-папа стоял в воде и искал свой волнорез. Он шел то в одну сторону, то в другую, вода уже доходила ему до пояса. Он повернулся и прокричал что-то. -- Что он говорит? -- спросила Муми-мама. -- Волнореза нет, -- сказал Муми-тролль. -- Все камни смыты. Это было серьезно. Муми-мама заторопилась по мокрому песку и зашла в воду, чтобы показать, как она сочувствует. В такие минуты это лучше, чем слова. Муми-мама и Муми-папа стояли рядом в воде и мерзли. Она думала: "Это его море в самом деле недоброе..." -- Идем-ка на берег, -- рассеянно сказал Муми-папа. -- Наверное, эти камни были не такие большие, как я думал. Бросив все, они направились мимо лодки и ольшаника к маяку. Там Муми-папа остановился и сказал: -- Нет смысла прокладывать здесь дорожку. Я попробовал. Эти злосчастные камни слишком большие. Смотритель маяка давно бы сделал это, если бы мог, да и пристань тоже. -- Наверное, не надо что-то менять на острове слишком сильно, -- сказала Муми-мама. -- Просто оставь все как есть. Дома было как-то легче... Но я попытаюсь разбить новый сад -- выше. Муми-папа ничего не ответил. -- И в самом маяке хватает работы, -- продолжала Муми-мама. -- Можно сделать много маленьких полочек и хорошую мебель! Правда ведь? И починить эту ужасную лестницу... и крышу... "Я не хочу ничего чинить, -- подумал Муми-папа. -- Я не хочу собирать водоросли... Я хочу строить большие вещи, прочные вещи, я так этого хочу... Но я не знаю... Так трудно быть отцом!" Они направились к маяку. Муми-тролль наблюдал, как они исчезали за холмом, их хвосты были опущены. Над маяком появилась изломанная радуга со всеми ее прозрачными цветами. Глядя на нее, он заметил, что цвета бледнеют, и вдруг понял: для него очень важно попасть на свою поляну до того, как радуга окончательно исчезнет. Он ринулся к чаще, упал на живот и пополз внутрь. Поляна принадлежала ему и была так же красива в облачную погоду. Между деревьями сверкала посеребренная каплями воды паутина. Стояла тишина, хотя над островом дул ветер. Муравьев не было. Ни единого. Но, может быть, они просто спрятались от дождя. Муми-тролль начал нетерпеливо разрывать торф обеими лапами. И опять -- запах керосина. Тут они и были, тысячи муравьев, но все мертвые, абсолютно все. Они задохнулись. Кошмар из кошмаров! Произошло ужасное побоище, и ни один муравей не уцелел! Они утонули в керосине. Муми-тролль поднялся и внезапно до него дошло: "Это я виноват. Как же я не догадался. Малышка Мю не из тех, кто пытается кого-то убеждать. Она действует сразу по настроению или не действует вообще. Что мне делать? Что мне делать?" Муми-тролль сидел на своей собственной поляне -- его навсегда, -- раскачиваясь взад и вперед, запах керосина окутывал его. Запах преследовал его всю дорогу домой, и Муми-тролль был уверен, что никогда от него не избавится. x x x -- Но ведь муравьи -- как москиты, -- сказала Малышка Мю. -- От них надо избавляться! Кроме того, ты прекрасно знал, что я собираюсь с ними сделать. Ты просто надеялся, что я не скажу тебе об этом. Ты хорошо умеешь обманывать себя! Ответа не последовало. В этот вечер Малышка Мю заметила, как Муми-тролль крадется через вересковое поле, явно пытаясь остаться незамеченным. Она, конечно же, последовала за ним и увидела, что он рассыпал сахар по краю леса, а потом исчез в чаще с жестянкой в лапах. "Ну вот! -- подумала Малышка Мю. -- Tеперь он пытается облегчить свою совесть. Я могла бы сказать ему, что муравьи не едят сахар, и что он все равно растает, потому что земля влажная. И что любому муравью, до которого я не добралась, все это совершенно безразлично, и он не нуждается в утешении. Но зачем суетиться". x x x В следующие два дня Муми-мама и Муми-тролль занимались только тем, что вынимали водоросли из сетей. x x x Потом опять пошел дождь. Влажное пятно на потолке все увеличивалось. Капли падали -- "плип, плип, плип" -- в маленький соусник и -- "плоп, плоп, плоп" -- в большой. Муми-папа сидел в ламповой комнате и с отвращением рассматривал разбитое окно. Чем больше он смотрел на это несчастное окно и чем больше он думал о нем, тем меньше мыслей оставалось у него в голове. Нужно забить окно снаружи или затянуть мешковиной изнутри. Так посоветовала Муми-мама. Муми-папа чувствовал, что устал, и в конце концов улегся на пол. Зеленое стекло в окне превратилось в красивый изумруд. Муми-папе сразу стало лучше. А немного погодя ему пришла в голову идея, его собственная идея. "Если взять широкую полосу мешковины, намазать клеем, а потом расколоть зеленое стекло на много-много маленьких изумрудов и вдавить их в клей... -- Муми-папа поднялся. -- Какая интересная мысль! -- восхитился он. -- Между изумрудами можно насыпать белого песка до того, как клей высохнет. Нет, лучше риса. Да, точно -- тысячи крошечных белых зерен риса, как тысячи жемчужин". Муми-папа встал, взял молоток и пошел к разбитому окну. Он начал очень осторожно вынимать стекло. Большой кусок упал на пол и разбился. Муми-папа собрал горсть маленьких осколков и с бесконечным терпением начал обрабатывать их в красивые ровные кусочки. x x x Муми-папа спустился через люк после обеда, когда пояс был готов. -- Я померил его, -- сказал он, -- а потом убрал большой кусок. Так что он должен прийтись тебе впору. Муми-мама надела пояс через голову, и он очутился на талии, как раз там, где надо. -- Потрясающе! -- сказала Муми-мама. -- Это самый красивый подарок, какой я получала в своей жизни! Она была так счастлива, что внезапно сделалась серьезной. -- Мы не могли понять, зачем тебе понадобился рис! -- воскликнул Муми-тролль. -- Он разбухает, когда намокает... так что мы думали, ты используешь его, чтобы как-нибудь починить окно... -- Фантастика, -- сказала Малышка Мю с невольным восхищением. -- С трудом верится. -- Она переставила корыто так, что капли, падающие с потолка, не говорили "плип", "плоп" или "плап", и добавила: -- Что ж, скажем "прощай" рисовому пудингу. -- У меня широкая талия, -- сказала Муми-мама укоризненно. -- И мы вполне можем есть овсянку. Предложение было встречено гробовым молчанием. Муми-папа слышал, как капли падают с потолка, отстукивая мелодию из трех нот вместо двух, написанную специально для него. Ему это не нравилось. -- Дорогой, если бы я должна была выбирать между украшением и рисовым пудингом, -- начала Муми-мама, но Муми-папа прервал ее: -- Сколько пищи съедено? -- Порядочно, -- сказала Муми-мама взволнованно. -- Ты же знаешь, что такое морской воздух... -- Что-нибудь осталось? -- продолжал Муми-папа. Муми-мама сделала неопределенный жест, означавший, что, кроме овсянки, осталось немногое, но это в конце концов не так уж и важно. Тогда Муми-папа сделал единственно возможное в такой ситуации: взял удочку, натянул шляпу смотрителя маяка и в гордом молчании выбрал свое самое красивое грузило. -- Я иду на рыбалку, -- сказал он спокойно. -- Как раз подходящая погода для щуки. x x x Северо-восточный ветер утих, но вода все еще стояла очень высоко. Моросил дождь, скалы и море были одинакового серого цвета и выглядели очень печальными. Муми-папа просидел у черного озера целый час. Ни одна рыба не клюнула. "Нечего говорить о щуке, пока не поймаешь ее", -- думал он. Как и большинство пап определенного типа, Муми-папа любил рыбалку. Свою удочку он получил в подарок на день рождения пару лет назад, и это была очень хорошая удочка. Но иногда она стояла в углу с укоризненным видом, будто напоминая, что предназначена для рыбной ловли. Муми-папа стоял, глядя вниз на черные воды озера, а озеро смотрело на него своим большим глазом. Он смотал леску и положил свою трубку в шляпу. А потом зашагал к подветренной стороне острова. Там могли водиться щуки, возможно, маленькие, но это хоть что-то, что можно принести домой. У самого берега в лодке сидел рыболов с удочкой. -- Хорошее место для рыбалки? -- спросил Муми-папа. -- Нет, -- ответил рыболов. Муми-папа сел на скалу, пытаясь придумать, что бы сказать. Он никогда не встречал никого, с кем так трудно было бы говорить. Все казалось таким неуклюжим и неловким! -- Я полагаю, здесь немного одиноко зимой, -- рискнул он, но, конечно, не получил ответа. Он попробовал еще раз. -- Но раньше вас здесь было двое, конечно. Каким был смотритель маяка? Рыболов пробормотал что-то и беспокойно заерзал в лодке. -- Он был общительный? Много говорил о себе? -- Все они такие, -- неожиданно отозвался рыболов. -- Все они много говорят о себе. Он всегда говорил о себе. Но, наверное, я его не слушал. Я забыл. -- Как он сюда попал? -- спросил Муми-папа. -- Маяк погас до того, как он ушел, или после? Рыболов пожал плечами и вытянул удочку. Крючок был пуст. -- Я забыл, -- сказал он. В отчаянии Муми-папа сделал еще одну попытку: -- Но чем он занимался целыми днями? Строил что-нибудь? Ловил рыбу? Широким плавным движением рыболов забросил свою удочку, леска описала красивую дугу, расправилась и исчезла под водой. Рыболов отвернулся и посмотрел в море. Муми-папа поднялся и пошел. Почему-то это было облегчением -- чувствовать себя таким сердитым. Он забросил свою удочку подальше, не заботясь о дистанции, которую должно соблюдать, когда один джентльмен рыбачит рядом с другим. У него клюнуло немедленно. Муми-папа вытащил окуня весом в фунт. Он поднял большой шум по этому поводу, пыхтя и сопя, шлепая по воде, кидая окуня на камни, -- все для того, чтобы как можно больше досадить рыболову. Он посмотрел на неподвижную серую фигуру, глядящую в море. -- Эта щука, наверное, весит около пяти фунтов! -- сообщил он, пряча окуня за спиной. -- Трудненко будет коптить! Рыболов не сдвинулся ни на дюйм. -- Это проучит его! -- бормотал Муми-папа. -- Подумать только -- бедный смотритель маяка говорил и говорил о себе, а этот... этот маленький рачок даже не слушал. -- И он зашагал к маяку, крепко сжимая окуня в лапе. Малышка Мю сидела на ступеньках маяка, распевая одну из своих монотонных песен для дождливой погоды. -- Привет, -- сказал Муми-папа. -- Я злюсь. -- Хорошо! -- одобрила Малышка Мю. -- У тебя такой вид, будто ты сделал из кого-нибудь настоящего врага. Это всегда помогает. Муми-папа бросил окуня на ступеньки. -- Где она? -- спросил он. -- Копается в этом своем саду, -- ответила Малышка Мю. -- Я отдам ей рыбу. Муми-папа кивнул и пошел к западной части острова. "Я буду рыбачить под самым носом у этого типа! Я выловлю всю рыбу до одной. Я им покажу..." x x x Истрепанные сети висели под лестницей в маяке и были позабыты. Муми-мама больше не упоминала о маленьких полочках и мебели, а пятно на потолке увеличивалось с каждым дождем. Люк оставался закрытым. Муми-папу не заботило ничего, кроме рыбной ловли. Он на целый день уходил с удочкой и возвращался домой только поесть. Он отправлялся рано утром и никому не позволял сопровождать себя. Он больше не пытался вывести рыболова из себя: не интересно дразнить такого маленького человечка, да к тому же не желающего сердиться. В голове у Муми-папы была только одна мысль: добыть пищу для семьи. Свой улов он всегда клал на ступеньки маяка. Если попадалась крупная рыба, он нес ее на берег и коптил. Он сидел перед печью, подбрасывая туда ветку за веткой, чтобы огонь горел ровно, потом осторожно перекладывал рыбу песком и камешками, собирал можжевеловые веточки и ольховые щепки, чтобы приготовить рыбу правильно. Остальные редко видели его. Ближе к вечеру он для разнообразия пробовал удить в черном озере, но там никогда не клевало. Когда все садились вечером в кружок и пили чай, он не говорил ни о чем, кроме рыбы и рыбалки. Он не хвастался в своей обычной милой манере, а читал длинные лекци