ном, старый вояка, улыбаясь, прибавил: "Однако, мой юный друг, быстрота и смелость - это хорошие качества, особенно когда они увенчиваются успехом. Если бы австрийцам удалось установить батарею на этой высоте, то не так-то легко было бы нам выбить ее оттуда, и, может быть, учтя все обстоятельства, его величество простит вашу неосторожность". "Его величество не только простило меня, но пожаловало мне Железный Крест, - заключил мой приятель. - Чтобы поддержать достоинство армии, я счел за лучшее молчать и принял его. Но, как вы сами понимаете, вид этого ордена вызывает во мне не очень-то приятные воспоминания". Но вернемся к моему дневнику. Из записей видно, что четырнадцатого ноября у нас было еще одно собрание. На нем присутствовали только Джефсон, Мак-Шонесси и я, и в дальнейшем имя Брауна больше не упоминается. В сочельник мы трое встретились снова, и из записей видно, что Мак-Шонесси сварил пунш с виски по своему собственному рецепту, и я помню, какими печальными для всех троих были последствия этого рождественского вечера. Но ни на одном из этих собраний мы ничего не обсуждали. Затем следует перерыв до восьмого февраля, когда собрались только Джефсон и я. Но тут мой дневник, как догорающая свеча, дал последнюю вспышку и озарил ярким светом беседу этого вечера. Мы говорили о многих вещах - кажется, почти обо всем, кроме нашего романа. Между прочим, мы говорили и о литературе вообще. - Я устал от этой вечной болтовни о книгах, - сказал Джефсон, - от целых столбцов критики по поводу каждой написанной строчки, от бесконечных книг о книгах, от громких похвал и столь же громких порицаний, от бессмысленного преклонения перед прозаиком Томом, бессмысленной ненависти к поэту Дику и бессмысленных споров из-за драматурга Гарри. Во всем этом нет ни беспристрастных суждений, ни здравого смысла. Если послушать Верховных Жрецов Культуры, то можно подумать, что человек существует для литературы, а не литература для человека. Нет. Мысль существовала до изобретения печатного станка, и люди, которые написали сто лучших книг, никогда их не читали. Книги занимают свое место в мире, но они не являются целью мироздания. Книги должны стоять бок о бок с бифштексом и жареной бараниной, запахом моря, прикосновением руки, воспоминанием о былых надеждах и всеми другими слагаемыми общего итога наших семидесяти лет. Мы говорим о книгах так, будто они - голоса самой жизни, тогда как они - только ее слабое эхо. Сказки прелестны как сказки, они ароматны, как первоцвет после долгой зимы, и успокаивают, как голоса грачей, замирающие с закатом солнца. Но мы больше не пишем сказок. Мы изготавливаем "человеческие документы" и анатомируем души. Вдруг он резко оборвал свою речь. - А знаете, что напоминают мне все эти "психологические" исследования, которые сейчас в такой моде? Обезьяну, ищущую блох у другой обезьяны. - И что в конце концов обнажаем мы своим прозекторским ножом? - продолжал он. - Человеческую природу или только более или менее грязное нижнее белье, скрывающее и искажающее эту природу? Рассказывают, как один старый бродяга, преследуемый неудачами, вынужден был искать пристанища в Портландской тюрьме. Гостеприимные хозяева, желая как можно лучше ознакомиться со своим гостем во время его кратковременного пребывания, решили вымыть его. Они купали его дважды в день в течение целой недели и каждый раз открывали в нем что-нибудь новое, пока наконец не дошли до фланелевой рубашки. И этим им пришлось удовлетвориться, так как мыло и вода оказались бессильными проникнуть глубже. Этот бродяга, как мне кажется, вполне может быть символом всего человечества. Человеческая природа так долго была облачена в условности, что они просто приросли к ней. Теперь, в девятнадцатом веке, невозможно уже сказать, где кончается одежда условностей и где начинается естественный человек. Наши добродетели привиты нам как некие признаки "умения себя держать". Наши пороки - это пороки, признанные нашим временем и кругом. Религия, как готовое платье, висит у нашей колыбели, и любящие руки торопятся надеть ее на нас и застегнуть на все пуговицы. Мы с трудом приобретаем необходимые вкусы, а надлежащие чувства выучиваем наизусть. Ценой бесконечных страданий мы научаемся любить виски и сигары, высокое искусство и классическую музыку. В один период времени мы восхищаемся Байроном и пьем сладкое шампанское; двадцать лет спустя входит в моду предпочитать Шелли и сухое шампанское. В школе мы учим, что Шекспир - великий поэт, а Венера Медицейская - прекрасная статуя, и вот до конца дней своих мы продолжаем говорить, что величайшим поэтом считаем Шекспира и что нет в мире статуи, прекрасней Венеры Медицейской. Если мы родились французами, то обожаем свою мать. Если мы англичане, то любим собак и добродетель. Смерть близкого родственника мы оплакиваем в течение двенадцати месяцев, но о троюродном брате грустим только три месяца. Порядочному человеку полагается иметь свои определенные положительные качества, которые он должен совершенствовать, и свои определенные пороки, в которых он должен раскаиваться. Я знал одного хорошего человека, который страшно беспокоился оттого, что не был достаточно гордым и не мог поэтому, логически рассуждая, молиться о смирении. В обществе полагается быть циничным и умеренно испорченным, а богема считает правилом не признавать никаких правил. Я помню, как моя мать увещевала свою приятельницу актрису, которая бросила любящего мужа и сбежала с противным, безобразным, ничтожным фарсовым актером (все это было давным-давно). "Ты с ума сошла, - говорила моя мать, - зачем ты это сделала?" "Моя милая Эмма, - отвечала та, - что же мне еще оставалось делать? Ведь ты знаешь, я совсем не умею играть, и мне обязательно нужно было выкинуть нечто необыкновенное, чтобы показать, что я все же артистическая натура!" Мы - марионетки, наряженные в маскарадные платья. Наши голоса - это голос невидимого хозяина балагана, и имя этому хозяину - "условность". Он дергает за нити, а мы отвечаем судорогами страсти или боли. Человек - это нечто вроде тех огромных длинных свертков, которые мы видим на руках у кормилиц. На вид это - масса тонких кружев, пушистого меха и нежных тканей, а где-то внутри, скрытый от взгляда всей этой мишурой, дрожит крохотный красный комочек человеческой жизни, который проявляет себя только бессмысленным плачем. - На самом деле существует только одна повесть, - продолжал Джефсон после долгого молчания, скорее высказывая вслух свои собственные мысли, чем говоря со мной. - Мы сидим за своими письменными столами и думаем и думаем, и пишем и пишем, но повесть остается всегда одна и та нее. Люди рассказывали, и люди слушали ее уже много лет тому назад. Мы рассказываем ее друг другу сегодня и будем рассказывать ее друг другу тысячу лет спустя. И эта повесть такова: "Жили когда-то мужчина и женщина, и женщина любила мужчину". Мелкий критик будет кричать, что это старо, и требовать чего-нибудь поновее. Он полагает, подобно детям, что в нашем мире еще может быть что-то новое. Здесь мои записки кончаются. И больше в тетради ничего нет. Думал ли еще кто-нибудь из нас об этом нашем романе, собирались ли мы еще для его обсуждения, был ли он начат, был ли прерван, не знаю. Есть одна волшебная сказка. Я прочел ее много-много лет тому назад, но она до сих пор сохранила для меня свое очарование. Это сказка о том, как один маленький мальчик взобрался однажды на радугу и в самом конце ее, за облаками, увидел чудесный город. Дома в нем были золотые, а мостовые - серебряные, и все озарял свет, подобный тому, который на утренней заре освещает еще спящий мир. В этом городе были дворцы, такие красивые, что в одном созерцании их таилось удовлетворение всех желаний; храмы - столь величественные, что достаточно было преклонить там колена, чтобы очиститься от грехов. Мужчины этого чудесного города были сильны и добры, а женщины прекрасны, как грезы юноши. Имя же этому городу было "Город несвершенных деяний человечества". КОММЕНТАРИИ Повесть "Novel Notes" (в буквальном переводе "Заметки к роману") состоит из серии новелл, объединенных общей сюжетной рамкой; перевод сокращен за счет отдельных, менее интересных новелл. ...назвал меня 'Арри (опуская Г)... - Особенностью произношения лондонской бедноты, жителей Ист-Энда, которых принято называть кокни, является то, что в словах, начинающихся с буквы "h", они опускают начальный звук и, наоборот, прибавляют "h" к словам, начинающимся с гласной. В буржуазной прессе имя 'Арри является презрительной кличкой лондонского простолюдина. Блумсбери - район в центре Лондона, где сосредоточено несколько театров и где жила литературная и артистическая богема; позже этот район вошел в литературу под названием Сохо. Квинсленд - одна из провинций Австралии, район скотоводства. Мисси - фамильярно-уменьшительная форма от обращения "мисс". Миссис Битон - автор популярных в Англии книг по кулинарии и домоводству. "Как стать здоровым, богатым и мудрым" - перифраз английской пословицы: "кто рано ложится и рано встает, тот будет здоровым, богатым и мудрым". Мормоны - члены американской религиозной секты, основанной в 1827 г.; до недавнего прошлого у мормонов разрешалось многоженство. Новая Англия - наиболее развитый торгово-промышленный район Соединенных Штатов Америки, охватывающий шесть северо-восточных штатов. Ромул и Рем - братья-близнецы, вскормленные волчицей; легендарные основатели Рима. Иаэль, Сарра, Агарь, Авраам - библейские персонажи. Авраам - патриарх (родоначальник) еврейского народа; по библейской легенде, когда его жена Сарра убедилась, что у нее больше не будет детей, она сама привела мужу наложницу - свою рабыню Агарь. Иаэль убила укрывшегося в ее палатке враждебного евреям ханаанского военачальника Сисара. Англиканская церковь - государственная церковь Англии, основанная Генрихом VIII в 1534 г.; главой церкви является король или королева Англии. ...матрос остановил его... - Ирония, основанная на английской поговорке: "ругается, как матрос". ...он стал "вновь обращенным"... - т.е. раскаявшимся грешником, "вступившим на путь добродетели". Сатирический выпад против расплодившихся в Англии религиозных сект, благотворительных и "нравственно-исправительных" обществ. Жили некогда мудрый кузнечик и глупый муравей. - Традиционный для английской литературы пародийный перифраз басни Эзопа; Джером использует образ жизнерадостного кузнечика для осмеяния фарисея - муравья, воплощающего в себе черты самодовольной и ограниченной английской буржуазии. Уайтхолл. - Подразумевается Уайтхолл-клуб, один из наиболее известных клубов Лондона, расположенный вблизи парламента. ...но манер Марка Тапли. - Марк Тапли, персонаж из романа Чарлза Диккенса "Мартин Чезлвит", отличавшийся своей способностью сохранять веселость в любых бедах и испытаниях. Неконформисты - верующие, принадлежащие не к государственной англиканской церкви, а к одной из так называемых свободных евангелических церквей, отказавшихся принять "Конформистский акт" 1662 г., по которому все протестантские церкви Англии должны были слиться с государственной церковью. Распущены отряды вербовщиков. - До начала XIX в. вербовка матросов на военные корабли в Англии производилась вооруженными отрядами, действовавшими методами насилия и обмана; иногда лица, скрывавшиеся от преследования, добровольно отдавались в руки вербовщиков, так как гражданские суды не могли судить завербованных. Тодхантер - в буквальном переводе "охотник на жаб". Весь мир - подмостки, а люди лишь актеры. - Шекспировский перифраз изречения древнеримского писателя Петрония: "Mundus universus exercet histrionem" ("Весь мир играет на подмостках"). Встречается у Шекспира в "Венецианском купце". Роберт Браунинг (1812-1889) - известный английский поэт; стихи его отличаются изысканной формой и сложным, зачастую философским содержанием. Джером подчеркивает, что аристократ Смайт - высокомерный сноб и человек крайне консервативных взглядов. Об этом свидетельствует его отношение к популярным в то время газетам, журналам и писателям, а также его принадлежность к колледжу Баллиол и клубу "Девоншир". Колледж Баллиол. - Оксфордский университет является объединением ряда корпораций, или колледжей, основанных в разное время; каждый из них имеет свой устав и традиции; Баллиол - один из самых старинных и аристократических колледжей Оксфорда. Клуб "Девоншир" - аристократический клуб самого консервативного толка. "Сатердей Ревъю" - либеральная еженедельная газета, основанная в 1855 г.; помещала политические, литературные и другие обозрения. "Атенеум" - литературно-критический журнал, основанный в 1828 г. Вильям Мейкпис Теккерей (1811-1863) - великий английский реалист, автор "Ярмарки тщеславия", а также сатирических очерков "Книга снобов" и других произведений. Томас Карлейль (1795-1881) - английский реакционный историк и публицист. ...клефемские ханжи и святоши - т.е. выпускники Клефемской академии - среднего учебного заведения буржуазно-пуританского толка; традиционно противопоставляется Итонскому колледжу - аристократическому учебному заведению, готовившему в Оксфордский университет. (По сатирической оде Томаса Гуда (1799-1845) "Вид издали на Клефемскую академию", являющейся пародией на оду Томаса Грея (1716-1771) "Вид издали на Итонский колледж".) Смайт, как и большинство студентов колледжа Баллиол, до университета учился, видимо, в Итоне. "Я Смит, а не какой-то там дурацкий Смайт". - Смит - одна из распространенных в Англии фамилий; некоторые представители привилегированных классов, носившие эту фамилию, переделывали ее на "аристократический лад", чтобы их не принимали за выходцев из простонародья; Смайт - одна из таких переделок. ...один из восковых болванов сент-джеймской коллекции... - Сент-Джеймс - название дворца, театра и парка в центре Лондона, места прогулок лондонской аристократии. Джузеппе Парини (1729-1799) - итальянский позясатирик; был близок к просветителям; с Вольтером (1694-1778) его роднит остросатирическое изображение недостатков современного ему общества. Уайтчепль - часть Ист-Энда, непосредственно примыкающая к Сити; район, населенный бедными ремесленниками, рабочими и докерами. Тойнби-холл - здание, где устраивались публичные лекции, выставки и ученые диспуты, расположено на стыке Сити и Уайтчепля. Унитарианская церковь - протестантская церковь, отколовшаяся в XVII в. от государственной англиканской церкви как религиозное течение, придерживавшееся догмата о том, что бог существует только в одном образе, а не в трех (бог-отец, богсын и бог-дух святой - т.е. "троица"). Томми Аткинс - нарицательное имя для рядового солдата английской армии. Дудка "пестрого флейтиста"... - Подразумевается персонаж немецкой народной сказки "Гаммельнский крысолов", переложенной поэтом Робертом Браунингом. Уничтожив при помощи волшебной дудочки крыс в городе Гаммельне и не получив от жадных бюргеров обещанного вознаграждения, "пестрый флейтист", играя на той же дудочке, увел из Гаммельна всех детей. ...во время короткой войны с Австрией. - Подразумевается австро-прусская война 1866 г., продолжавшаяся около одного месяца. ...вынужден был искать пристанища в Портландской тюрьме. - С наступлением осенних холодов некоторые бездомные бродяги в Англии нарочно совершали мелкие преступления, чтобы провести зимние месяцы в тюрьме.