од обломками скалы сидел на корточках человек с луком в руках. Конан удивленно проворчал. Хотя на нем и не было меховых обмоток, вышитая рубаха говорила, что это бритуниец. Действительно, Конан узнал в нем предводителя тех, кто приходил в лагерь Йондры. Нахмурясь, киммериец начал спускаться. Он остановился за бритунийцем, поправил свою накидку и сел, прислонив копье к плечу. - Кого ждешь, Элдран из Бритунии? - спросил он непринужденно. Бритуниец не вздрогнул. Он спокойно посмотрел через плечо. - Тебя, Конан из Киммерии, - сказал он. - Хотя, признаюсь, я не знал, что это ты следишь за нами. - Не за вами, - ответил Конан. - За горцами. И можешь позволить остальным своим людям выйти. Если только действительно не считаешь, что им нужно наблюдать за моей спиной. Улыбнувшись, Элдран выпрямился. - Мы видим друг друга насквозь. - Он взмахнул рукой, к ним по одному подбежали несколько человек в обмотках и вышитых рубахах. - Значит, ты тоже хочешь спасти Йондру, киммериец? Конан медленно втянул в себя воздух. - Значит, она в руках горцев. Да, я хочу ее спасти, однако я направлялся спасти другую женщину, тоже пленницу. Но из твоих слов я понимаю, что ты спасаешь Йондру. Это меня удивляет, если учесть, как тепло прошла последняя встреча. - Мы после этого встречались, - сказал горько Элдран, - и с ее стороны тепла было еще меньше. А потом я нашел то место, где ее взяли в плен горцы. - Он потеребил пальцами грубую шерстяную накидку, грязную и рваную; это была горская накидка, понял Конан.- Мне надо кое о чем строго поговорить с этой женщиной. Один из бритунийцев, костлявый мужчина с острым носом, сплюнул. - Говорю тебе, забудь о ней. Мы пришли, чтобы убить огненного зверя, и мы сделаем это, если даже придется погибнуть. У нас нет времени для женщин из другой страны. Элдран не ответил, хотя лицо его сделалось мрачнее. Другой бритуниец сказал негромко: - Успокойся, Фюрдан,- и костлявый бритуниец притих, хотя и неохотно. - Значит, вы, как и Йондра, охотитесь на этого зверя, - сказал Конан. - Она оставила затею после того, как погибли двадцать ее охотников - растерзаны или заживо сожжены. Лишь она, я и еще один остались в живых, и то чудом, после той охоты. Я бы тоже хотел, чтобы зверь был убит, но есть и более простые способы расстаться с собственной жизнью. - Заморийская девка нашла зверя, - проговорил рассерженно Фюрдан,- в то время как мы находим только следы. Может быть, она нам действительно нужна. Элдран опять не обратил на него внимания. - Йондра охотилась ради трофея,- сказал он. - Мы же мстим за погибших родственников и стремимся предотвратить новые жертвы. Твоя сталь не может победить огненного зверя, Конан, как и любой металл, обработанный смертным. Но этот, - он положил руку на рукоять меча, - был выкован волшебником специально для этой цели. Огромный киммериец с неожиданным интересом поглядел на оружие. Он уже сталкивался с волшебными предметами. Когда-то даже сам чувствовал ауру их силы в своих руках. Если этот меч на самом деле таков, как рассказывает о нем Элдран, тогда еще можно расквитаться за Телада. - Хотелось бы подержать оружие, которое может убить то существо, - сказал он, но сероглазый бритуниец покачал головой: - Как только я перестану им обладать, киммериец, он совершит путь, лишь Виккана знает как, назад, туда, где он был мне дан, и я никогда в жизни больше не смогу притронуться к нему. Таково заклятие. - Понятно, - сказал Конан. Может быть, все так, как говорит бритуниец, а может быть, и нет, но, если Элдран падет, поклялся Конан, он постарается, чтобы этот меч, куда бы он ни направлялся, вначале совершил путь в его руку. Так или иначе, если он останется жив, то вернет долг Теладу. - Но прежде зверя женщины, согласен? - Согласен,- ответил Элдран.- Поскольку следы, по которым мы шли, соединились, вероятно, мы найдем обеих женщин вместе. Харал пошел за горцами, взявшими Йондру, и он отметит дорогу, так что мы пойдем следом за ним быстро. Конан поднялся на ноги. - Не стоит терять времени, если хотим спасти их до того, как им будет причинен вред. Однако, когда они спускались по склону, на сердце у Конана было тяжело. С пленными женщинами горцы редко обращались ласково. <Хоть бы хватило у них духа, - думал он. - Хоть бы они были живы, когда мы их найдем>. В двадцатый раз Тамира изучала свои оковы, и в двадцатый раз она убеждалась в бесполезности такого изучения. К кожаным манжетам на запястьях и щиколотках крепились толстые цепи, закрепленные в потолке и в полу каменной камеры без окон, в середине которой она и была подвешена, будто орел, расправивший крылья. Голое хрупкое тело воровки блестело от пота в свете бронзовых ламп. Воздух был холодным, так что пот выступил от страха, страха, вызванного скорее чем-то смутно ощущавшимся в камере, чем самим пленом. Йондра висела так же, как и она, лицом к ней, и Тамира обменивалась взглядами с аристократкой. Тело более высокой женщины тоже блестело, блики выделяли каждый изгиб грудей и бедер. Тамира надеялась, что лицо ее так же спокойно, как и у Йондры, правда, княжну немного выдавало то, что она постоянно облизывала губы. - Я княжна Йондра из дома Перашанидов из Заморы, - сказала Йондра нетвердым голосом. - Будет дан щедрый выкуп за меня и служанку. Но нас следует одеть, надо обращаться с нами подобающим образом. Ты слышал меня? Я дам тебе столько золота, сколько мы весим! Человек в алом одеянии, занятый тем, что создавал странный узор на полу, высыпая горошинки из глиняных чашечек, не поднял глаз. Он вообще не подал виду, что слышал. Рисуя, он постоянно бормотал слова, которые Тамира едва слышала и совершенно не понимала. Тамира пыталась не слушать, но мерный гул сверлил ей уши. Она сжала зубы, чтобы они не стучали. Люди, бросившие ее к его ногам, называли его ималла Басракан. Ей хотелось разрыдаться, поскольку она верила, что святой человек защитит ее, но она боялась, что если заплачет, то уже не остановится. - Я княжна Йондра из дома... - Йондра снова нервно облизала губы. Она тряхнула головой, попытавшись дернуть натянутые цепи; дрожь пробежала по ее телу, но больше у нее ничего не вышло.- Я дам тебе золота в два раза больше нашего веса.- В голосе слышался панический страх, с каждым словом этот страх ощущался все отчетливее. - В три раза больше! В четыре! Сколько пожелаешь! Что угодно! Только не делай того, что ты задумал, что бы это ни было! Не надо! О Митра, защити меня, не надо! Знатная красавица всхлипывала и дико билась, и ее страх разжег страх и в Тамире. Воровка поняла сейчас, что она ощущала в камере, но о чем до этого не позволяла себе даже думать. Колдовство. От стен несло колдовством. И что-то появилось еще - теперь, когда она признала это ощущение. Злобная ненависть к женщинам. Она затряслась от всхлипов, и слезы потекли из-под век, плотно сжатых, будто она могла за ними укрыться. - Вы сосуды порока! - прорезал хриплый голос рыдания Тамиры. Против воли она посмотрела на говорившего. Басракан стоял, поглаживая бороду, и с ненавистью глядел на них.- Все женщины городов - нечестивые сосуды похоти. Древние боги сами докажут это на ваших телах. Затем я очищу вас от мерзости, чтобы вы чистыми пошли к древним богам гор. Содрогаясь, Тамира оторвала от него взгляд и обнаружила, что смотрит на сделанный ималлой рисунок - удлиненный ромб с вогнутыми сторонами. Одна короткая черная свеча, установленная на одной из вершин фигуры, мерцала под ней, другая - под Йондрой. Линии внутри ромба притягивали взгляд, гипнотически приковывали его. Мысли ее начали дробиться, метаться по запутанному лабиринту, и сознание наполнилось неузнаваемыми образами, образами, вызывающими ужас. Беззвучно крича, она словно пыталась бежать по своему лабиринту, чтобы найти укрытие, но везде были хаос и ужас. Вдруг и сам лабиринт рассыпался. Почти вскрикнув, она обнаружила, что может отвести взгляд от ромба. Ималла с суровым лицом сел, скрестив ноги, в одном конце нечестивого рисунка. Он ударил в небольшой гонг из начищенной бронзы, стоявший рядом с ним, и она поняла, что из лабиринта освободил ее этот звук. Снова прозвучал гонг, и ималла опять нараспев забормотал слова. Гонг ударил снова. И снова. Снова. Она сказала себе, что не будет слушать, но ее кости, казалось, вибрировали в такт его словам, в такт ударам гонга. Воздух в камере делался холоднее, сгущался и двигался. Прикосновение воздуха становилось ощутимым, будто касание перышка, будто нежные, ласкающие руки, которые гладят сразу всюду. И она почувствовала, как поднимается жар. Тамира, не веря, посмотрела на свечу под собой. Пламя было неподвижно, не беспокоимое ветерком, который чувствовала она, однако оно не могло быть источником волн тепла, поднимавшихся снизу. Но жар все-таки поступал откуда-то, проходя по членам, обдувая живот, заставляя его то втягиваться, то вздуваться. Она пыталась потрясти головой, пыталась сказать <нет> желанию, которое ворочалось и извивалось в ней. Тамира смутно расслышала стон Йондры. Она расплывчато видела, как аристократка запрокинула голову, бесконтрольно дергая бедрами, и поняла, что сама извивается так же. Ее губы раскрылись, и вырвался стон: - Конан! Оставшаяся часть рассудка распознала ответный крик Йондры: - Элдран! Это не прекращалось. Кровь ее кипела. С треском двери камеры распахнулись. Тамира вскрикнула, когда ее будто кинули в холодную воду: ощущение желания тут же покинуло ее. Ему на смену пришло рыдание, слезы оттого, что, казалось, всю ее покрывают нечистоты. Басракан вскочил на ноги. - Ты желаешь смерти, Джбейль? - прорычал он. - Ты хочешь присоединиться к Шармалю? Тощий человек в дверях низко склонился. - Прошу прощения, ималла Басракан, - произнес он спешно, - но все дело в Огненных глазах. Басракан распрямил его, дернув обеими руками за черное одеяние: - Говори, дурак. Что с Огненными глазами? - Шармаль утверждает, что Огненные глаза несет в горы женщина. Он описал ее, - Джбейль взмахнул рукой, указав на Йондру. Глядя сквозь слезы, Тамира встретилась с аристократкой глазами, но та явно не понимала, о чем идет речь, и помотала в ответ головой. Басракан, взмахнув красным одеянием, резко развернулся. Тамира бы отпрянула от его взгляда, если бы могла. До этого взгляд был просто злобным. Теперь она видела, как этим взглядом сдирается кожа, от костей отрывается плоть. Ее кожа. Ее плоть. - Два лагеря чужеземцев уничтожены прошлой ночью. - Голос ималлы был спокоен, будто поглаживание по горлу ножом. - Эта женщина из одного из этих лагерей, Джбейль. Найди ъсе взятое из этого лагеря. Найди Огненные глаза. Найди их, Джбейль. Джбейль бросился из камеры, будто это его горло ласкали ножом. Басракан устремил взгляд черных глаз на Йондру, но Тамира не могла оторваться от них. И, глядя беспомощно, она вдруг осознала, что молится всем богам, каких знала, о том, чтобы то, что Басракан хочет, доставили ему. И побыстрее. Глава 20 Из убогого укрытия, которое создавала группа кривых деревьев, росших над горской деревней, Конан глядел на двухэтажное каменное строение в центре этой деревни. Вооруженные люди сотнями толпились вокруг грубых каменных хижин, но взгляд его привлекало здание с черепичной крышей. Рядом с Конаном лежали бритунийцы, и они тоже смотрели. - Никогда не слышал, что у горцев есть такие жилища, - сказал тихо Элдран. - Для кезанкийцев это просто дворец. - Никогда не слышал, чтобы столько горцев собиралось в одном месте, - проворчал раздраженно Фюрдан. Взгляд его был устремлен не на здание, а в окружающие горы. Из укрытия был виден десяток лагерей, один из которых находился совсем рядом, и ветер доносил кислый запах готовящейся пищи и крики людей, роющихся в низких шатрах. По дороге сюда им уже встречались группы таких шатров землистого цвета. - Сколько их там, Харал? - Десятки тысяч, возможно, - отозвался с нарочитой непринужденностью пухленький бритуниец. - Может быть, и больше. Хватит на всех. Фюрдан посмотрел на него, затем устало закрыл глаза. Вдали между гор Конан заметил грубые каменные колонны. - Что это? - спросил он, показав рукой. Харал покачал головой: - Я почти не обследовал местность, киммериец. Я видел, что женщину Йондру увели в то здание внизу, и с тех пор я наблюдал и ждал Элдрана. - Спасти ее будет нелегко,- вздохнул Конан. - Ты точно не видел еще одной пленницы? Харал опять покачал головой, и Конан снова принялся изучать то, что лежало внизу. - Чтобы спуститься туда, потребовалась бы армия, - возразил фюрдан. - Элдран, мы пришли не ради того, чтобы умереть, спасая заморийскую девку. Ты помнишь, что мы ищем огненного зверя? Давай этим и займемся. Некоторые из бритунийцев выразили согласие. - Я освобожу ее, - ответил тихо Элдран, - или погибну. Повисло неловкое молчание, затем Харал вдруг сказал: - В горах есть армия. Фюрдан саркастически скривил губы: - Заморийцы? Я уверен, они придут к нам на помощь, как только мы об этом попросим. - Возможно, и придут,- ответил с улыбкой Конан, - если их как следует попросить. - Остальные недоуменно посмотрели на него, явно сомневаясь, не шутит ли он, так что киммериец продолжил: - С ними, как я понимаю, некий генерал Тенерс, любитель славы и легких побед. Его послали в горы разогнать сборище горских племен. А вот и это сборище. Даже Харал был настроен скептически: - Если только Тенерс не дурак, киммериец, он не будет нападать здесь. Ведь горцев по крайней мере в четыре раза больше, чем солдат. - Правильно,- согласился Конан.- Но если бы он подумал, что здесь лишь тысяча горцев, да и те собираются уходить, так что он может не успеть одержать легкую победу...- Он улыбнулся бритунийцам, и те медленно, по мере того как начинали понимать его мысль, улыбались в ответ. Все, кроме Фюрдана. - Все горцы ринутся навстречу нападающим, - сказал Элдран, - почти полностью освободив нам дорогу к тюрьме Йондры. Может быть, твоя женщина - Тамира? - тоже там. Оба следа привели к деревне. Улыбка Конана померкла. Он перестал считать лагеря горцев, насчитав почти двадцать, но Тамира могла быть в любом из десятка тысяч грязных шатров. Ему ничего не остается, как спасти Йондру, и лишь потом можно надеяться найти воровку. Сейчас эта надежда была очень хрупкой, но ничего не поделать. - Кто отправится заманивать Тенерса? - спросил он мрачно. - У Фюрдана серебряный язык, когда он этого захочет. - Заниматься надо тем, за чем мы сюда пришли, - ответил быстро костлявый человек. Элдран положил ему на плечо руку. - Я не могу оставить эту женщину, - произнес он тихо. Фюрдан полежал некоторое время спокойно, затем вздохнул и сел: - Если мне удастся украсть овцу, которую эти горцы называют лошадью, я доберусь до заморийцев, пока песочные часы не осыпались и наполовину. Мгновение, чтобы заморочить генералу голову моими баснями и двинуть этих неуклюжих солдат.- Он поглядел на солнце, приближающееся к зениту. - Я приведу их сюда не раньше начала вечера, Элдран. Если все будет удачно. - Виккана даст тебе удачу и подскажет тебе слова,- сказал Элдран. Конан отвернулся от прощающихся бритунийцев и принялся снова разглядывать каменное строение. - Я освобожу, - поклялся он тихо, - вас обеих. Боль в плечах оттого, что Тамира висела, уже давно прошла. Даже онемение, сменившее боль, отошло на задний план, оставив лишь страх. Ей не нужно было смотреть на аристократку, чтобы знать, что взгляд Йондры устремлен на Басракана, человека, от которого зависела их судьба. Она могла с таким же успехом вырастить крылья и улететь отсюда, как и оторвать взор от его мрачной фигуры. Ималла сидел на низкой скамье. Он поглаживал бороду и глядел на двух связанных женщин черными, как бездонные ямы, глазами. Пока часы не перевернули, он расхаживал по камере, бормоча угрозы и проклятия в адрес тех, кто так медленно исполняет его волю, волю истинных богов, бормоча об Огненных глазах. Молча просидел он вдвое дольше, и Тамира предпочла бы, чтобы он ходил снова, бредил или делал что угодно, но только бы не смотрел на нее. Глаза его больше не блестели; они, казалось, были лишены жизни и даже малейших следов человечности. В их глубине Тамира видела пытки, которым даже нет названия. То, что звалось Тамирой, забилось в самый дальний уголок ее сознания в тщетной попытке бежать от дьявольского взгляда, но она не могла отвести глаз. От дверей послышался шорох. Это было похоже на то, будто в мертвой тишине полоснул нож. Тамира содрогнулась, а Йондра заскулила и начала тихо всхлипывать. Басракан изящно поднялся, шурша алым одеянием. Голос его был полон сверхъестественного спокойствия: - Внесите Огненные глаза. Дверь приоткрылась, и вошел почтительно Джбейль. - У меня нет твоего знания, ималла Басракан,- тощий говорил так, будто не смел даже дышать, - но это соответствует описанию, которое слышали мои презренные уши. Он вытянул руки, и в них мерцали в свете ламп драгоценности. Тамира вытаращила глаза. Человек в черном держал ожерелье и тиару Йондры. Басракан выставил руку, и драгоценности были положены ему на ладонь. Из-под красного одеяния он достал кинжал. Аккуратно поковырял оправу двух огромных рубинов. Золото, сапфиры и черные опалы отшвырнул, словно мусор. Затем медленно поднес ладони к лицу, и в каждой из них лежал кроваво-красный камень. - Они мои наконец,- сказал он себе.- Вся власть - моя.- Он повернул голову - ни один мускул на его лице не дрогнул - и посмотрел на голых женщин, висящих на цепях. Еще до захода солнца сомневающимся будет представлено доказательство. - Женщин увести и запереть, Джбейль. Сегодня они будут отданы древним богам. Тамира задрожала и едва не потеряла сознание. Отданы древним богам. То есть принесены в жертву - ничего другого это не могло означать. Ей хотелось кричать, умолять, но язык прилип к небу. Она дико глядела на смуглых людей в тюрбанах, явившихся, чтобы снять с нее оковы. Члены ее отказывались повиноваться, она не могла стоять без помощи. Когда ее выносили из камеры, взгляд ее отчаянно искал Басракана - человека, имеющего здесь власть над жизнью и смертью, человека, который мог, который должен изменить свое решение. Ималла стоял перед столом, на котором лежали рубины, и быстрыми пальцами делал что-то с бутылочками и горшочками. Дверь закрылась, скрыв от Тамиры ималлу, и в ее горле родился нечленораздельный вой отчаяния. Она попыталась найти во рту влагу, чтобы умолять людей с холодными глазами, которые несли ее, не обращая внимания на ее наготу. Для них она вполне могла быть и не женщиной. Жертвенное мясо. Ее несли дальше, вниз по изогнутой каменной лестнице, туда, где начинались затхлые коридоры. Открылась тяжелая, окованная железом дверь, и ее швырнули на земляной пол. С глухим ударом дверь захлопнулась. Бежать, думала она. Она была воровкой, искусной воровкой, привыкшей проникать туда, куда ее не впускали. Она, конечно, может и выбраться оттуда, откуда ее не выпускают. Неловко, поскольку ноги и руки не слушались, она встала на колени и осмотрела свою тюрьму. Земляной пол, грубые каменные стены, крепкая дверь. Больше ничего. Тусклый свет пробивался сквозь узкие прорези у потолка, на высоте, намного превышающей ее рост. Неожиданная надежда быстро померкла. Кто-то скулил, и это напомнило Тамире, что она не одна. На полу, сжавшись и обхватив голову руками, лежала Йондра. - Он никогда меня не найдет, - горько плакала аристократка. - Он найдет нас, - сказала твердо Тамира, - и спасет. Ее поразило, когда она вдруг поняла, что, хотя все другие надежды исчезли, все еще оставалась одна. Она никогда не просила об услуге или о помощи у мужчины, но она была уверена, что Конан найдет ее. Тамира словно видела, как он сносит тяжелую окованную дверь и спасает ее, и она цеплялась за этот образ, будто утопающий за соломинку. Йондра все всхлипывала: - Он не знает, где я. Я его ударила камнем и... я не хочу умирать. Тамира подползла к княжне и потрясла ее за плечо. - Если поддашься эмоциям, то ты уже мертва. Ты думаешь, я не боялась в камере наверху? - Она издала презрительный горловой звук. - Я видела, как девственницы на плахе проявляли больше храбрости, чем ты. Все это высокомерие скрывало под собой робкого червя, готового ползать на брюхе. Йондра посмотрела на нее, и во взгляде блеснул прежний огонь, но в голосе еще слышались жалкие нотки: - Я не хочу умирать. - Я тоже, - ответила Тамира, и вдруг обе женщины прижались друг к другу, дрожа от страха, однако и набираясь друг у друга сил. - Ты должна говорить и верить в это. Он нас спасет. - Он нас спасет, - выговорила Йондра. - Он нас спасет. - Он нас спасет. Басракан пропел последние слова, и глаза его расширились, когда он ощутил прилив сил во всех членах. Он чувствовал, что одним прыжком может перемахнуть через всю комнату. Он сделал глубокий вдох, и ему показалось, что он четко различает все оттенки запахов в комнате. Вот что значит быть связанным с драконом. На столе постепенно меркло сияние, шедшее от рубинов и магических фигур, начерченных кровью девственницы, молотыми костями и такими веществами, имя которых слишком ужасно для смертных. Но сияние, которое всем своим существом ощущал Басракан, не меркло. На лице отражалось ликование. - Мы едины, - объявил он стенам камеры, цепям, на которых до этого висели женщины. - Наша судьба едина. Теперь он ответит на мой зов. Тамира вздрогнула, когда распахнулась дверь, ударившись о каменную стену. Она почувствовала, как напряглась Йондра, когда в двери появился Басракан. - Время пришло, - сказал он. - Он нас спасет, - прошептала Тамира, и Иондра ответила эхом: - Он нас спасет. - Они беспокоятся, - сказал Элдран. Конан кивнул, но не оторвал взгляда от двухэтажного здания внизу. Из всех лагерей выходили горцы, плотными потоками направляясь к каменным колоннам, которые виднелись в просвете между двух гор. В деревне перед каменным зданием стояла группа людей в цветных тюрбанах. Вышел человек в красном одеянии, с раздвоенной бородой и тоже в цветном тюрбане, и ожидавшие горцы зашумели; слов на таком расстоянии не было слышно. Киммериец напрягся, когда появилась Йондра, обнаженная, со связанными за спиной руками, охраняемая с двух сторон стражниками с кривыми саблями. А за ней шла Тамира, тоже связанная и голая. - Они вместе, - сказал Элдран. - И невредимые, насколько я вижу. Живые, по крайней мере, слава Виккане. - Пока, - произнес Конан. По спине киммерийца забегали мурашки. Ему очень не нравилась сцена, разыгрывающаяся внизу, не говоря уже о том, как обращались с женщинами. Куда их ведут и зачем? Зачем? Сотня горцев обступила человека в красном и женщин. Эта процессия присоединилась к потоку, текущему к каменным колоннам вдали. - Мне это не нравится, - проговорил Конан. Сам того не замечая, он ослабил свой старинный меч в потертых ножнах. - Кажется, ждать больше нельзя. - Немного подождем, - отозвался Харал. - Фюрдан скоро приведет солдат. Он справится. - Но, кажется, недостаточно скоро, - ответил Конан. Он поднялся на ноги и отряхнул руки.- Пойду прогуляюсь среди горцев. Элдран, улыбаясь, встал: - Мне тоже хочется размять ноги, киммериец. - Вы молодые дураки! - вспыхнул Харал.- Вам проломят головы. Вам... Вас... - Он проворчал и встал рядом с ними. - Нам понадобятся тюрбаны, если мы хотим хотя бы ненадолго сойти за горцев. Остальные тоже были на ногах. - Прямо под горой лагерь, - сказал Конан, - и я никого не вижу там, кроме женщин и детей. - Тогда пойдем,- произнес Элдран. - Старые кости этого уже не осилят, - пожаловался Харал. Они начали спускаться с горы. - ...ибо время нашей славы пришло, - прокричал Басракан толпам людей в тюрбанах, заполнившим склоны вокруг амфитеатра. Их ответный рев отозвался эхом в горах. - Время торжества древних богов настало! - кричал он.- Символ истинных богов с нами! Он распростер руки и, ощутив, как по телу растекается сила, подумал, что может взлететь. Он громко запел, и слова отражались от склонов гор. Никогда столько народу не присутствовало при обряде, думал он, когда звучало заклинание. После этого дня сомневающихся больше не будет. Он бросил взгляд на двух голых женщин, привязанных за запястья к железным столбам в центре круга из грубо обтесанных каменных колонн. Символично, думал он, что те, кто доставил ему Огненные глаза, приносятся в жертву сейчас, когда новая сила, заключенная в нем, проявляется перед его народом. Женщины бились в оковах, и одна из них выкрикнула какое-то имя, но он не слушал. С ним были древние боги. В воздухе повис последний слог, и дрожь камня под ногами сказала Басракану о приближении дракона. Он набрал в легкие воздуха, чтобы объявить о явлении символа благоволения истинных богов. Среди масс людей, заполнявших склоны, послышались возгласы и крики, становясь все громче. Лицо Басракана словно окаменело. Тех, кто осмелился мешать в такой момент, он велит изжарить на медленном огне. Он их... Люди были в круге! Вдруг до него дошло значение слышимых им слов. - Солдаты! - кричали в толпе. - Нападение! Ссутулившись, чтобы скрыть свой рост, плотно завернувшись в накидку, Конан быстро продирался сквозь толпу горцев, никому не давая долго разглядывать свое лицо. Его преследовало ворчание и ругань. Поверх черной гривы был небрежно повязан тюрбан, лицо измазано сажей и жиром, взятым из кухонного горшка, но он был рад, что все вокруг видели то, что ожидали видеть, не обращая внимания на то, что говорили им собственные глаза. Широкий круг из грубых каменных колонн находился всего в нескольких шагах. Конан пригибал голову, но не сводил взгляда с двух женщин. Еще несколько мгновений, думал он. В толпе послышался ропот, который становился все громче. Вдали кто-то закричал, крик подхватили другие голоса. Так долго идти в толпе неузнанным оказалось труднее, чем киммериец ожидал. Лучше начать действовать, пока тревога не стала всеобщей. Схватив рукоять меча, Конан сорвал с себя тюрбан и бросился к кругу. Проходя мимо грубо обтесанных колонн, он понял слова, которые кричали люди. - Солдаты! Нападение! Солдаты! - раздавалось из тысячи глоток. Фюрдан, подумал киммериец, улыбаясь. Возможно, еще удастся. В следующее мгновение он уже бежал, выхватив меч, по неровной гранитной плите. Человек в красном, тряся гневно бородой, кричал на него, стоя над отделанным камнем туннелем, который вел, очевидно, под гору, но Конан не слушал. Он бежал прямо к почерневшим железным столбам. Когда Тамира увидела его, у нее брызнули слезы. - Я знала, что ты придешь. - Она плакала и смеялась одновременно. - Знала, что ты придешь. Конан быстро перерезал кожаные ремни, державшие ее руки. Когда девушка падала, он придержал ее за талию, и Тамира попыталась обвить руками его шею. - Не сейчас, женщина, - прорычал он, быстро закутав ее в накидку. Краем глаза он видел, что Элдран делает с Йондрой то же самое. - Теперь уходим. Харал и другие бритунийцы были внутри круга, ограниченного колоннами, и все стояли, вынув мечи, и глядели на горцев. Со склонов на них смотрели бородатые лица, одни с выражением недоумения, другие злобно. А некоторые, с удивлением, заметил Конан, со страхом. Руки тянулись к рукоятям сабель, но никто не решился перешагнуть через низкую гранитную стену, на которой стояли колонны. Издали донесся яростный бой барабанов заморийской армии. Послышался звон стали и крики дерущихся мужчин. - Может быть, нам постоять здесь и подождать, пока не подойдут солдаты, - неуверенно сказал Харал. Горцы, стоящие у самого края круга, заволновались. - Стоять! - прокричал человек в красном.- Неверными займется... Надрывая глотки, десятка два воинов в тюрбанах прыгнули в круг и сцепились с бритунийцами. По одному к ним присоединились другие. Конану хотелось знать, что удерживает остальных, но времени на раздумья не осталось. Киммериец закрылся от удара кривой сабли, направленного ему в голову, пнул второго нападавшего в живот. Этот второй упал под ноги третьему. Клинок Конана отвел саблю первого нападавшего и вонзился в грудь, прикрытую кожаной жилеткой. Он хотел взглянуть на Тамиру, но горцы напирали. От могучего удара его старинного меча по гранитной плите покатилась голова в тюрбане, и то же движение, продолжаясь, распороло горло под бородой и открыло фонтан крови. В киммерийце проснулась боевая ярость, закипела горячая кровь, заглушающая рассудок. На него бросались горцы и падали под натиском смертоносной стали. Глаза его горели, будто лазурное пламя, и каждый, кто смотрел в них, понимал, что видит собственную смерть. Краем глаза Конан видел Элдрана, дерущегося с тремя горцами, почти прижавшись к низкой каменной стене, с мечом в одной руке и с кривой саблей в другой. Харал и остальные бритунийцы стояли спиной к спине, и баррикада из трупов мешала пытавшимся подступиться к ним. Вдруг горец, дравшийся с Конаном, отступил, выпятив от ужаса глаза и глядя киммерийцу через плечо. Горцы, остававшиеся на склонах, затихли и отошли подальше от каменных колонн. Конан решился оглянуться и чуть не выругался. Из туннеля медленно двигалось переливающееся тело огненного зверя. Его золотые глаза холодно озирали арену, наполненную людьми, которые прекращали борьбу, когда замечали чудовище. Один из кожистых наростов на спине прорвался: оттуда торчало что-то похожее на конец крыла огромной летучей мыши. И почти у самых ног чудовища сидели, сжавшись, Тамира и Йондра. - Смотрите! - прокричал человек в красном, воздев руки. - Символ истинных богов с нами! На какое-то мгновение воцарилась тишина, и был слышен лишь звук отдаленной битвы. Затем Элдран крикнул: - Киммериец! Бритуниец замахнулся и бросил старинный меч с необычным перекрестьем в форме когтистых лап. Конан перехватил свой меч в левую руку, а правой поймал рукоять брошенного ему меча. Внимание чудовища привлекло движение, может быть, и сам меч, и оно сделало шаг в сторону киммерийца. В нем еще слишком живо было воспоминание об их прошлой встрече, и, когда открылась полная зубов пасть, он быстро сделал кувырок. Метнулось пламя. Горец, с которым дрался киммериец, закричал, когда вспыхнули его борода, волосы и грязная одежда. Конан хорошо помнил, как быстро двигается зверь. Он вскочил на ноги лишь затем, чтобы снова сделать кувырок, но в другом направлении, так, чтобы подобраться к чудовищу ближе. В том месте, где он только что стоял, опалило камень. Сверкающая тварь перемещалась со скоростью леопарда, Конан же двигался будто охотящийся лев. Надеясь, что Элдран рассказывал правду об оружии, киммериец ударил. Он почувствовал такое сотрясение, будто искры пробежали по телу. Клинок рассек золотой глаз, проделав глубокую рану в огромной голове зверя, из которой начал капать черный ихор. Человек в красном, стоявший над входом в туннель, пронзительно закричал и схватился руками за лицо. Зверь вскинул голову и тоже зарычал, и оба звука, слившись, отозвались в горах эхом. Конан чувствовал, как от этого звука его до мозга костей пробирает холод, как мышцы его делаются ватными. В нем вспыхнула злость. Он не собирается так просто стоять и ожидать смерти. Ярость придала ему сил. - Кром! - проревел он. Ринувшись вперед, он вонзил волшебный клинок в грудь зверя. Зверь дернулся и вырвал меч из рук Конана, встав на дыбы. Если до этого его крик был криком боли, то теперь звучал вопль агонии, вопль, от которого задрожали сами камни. Человек в красном стоял на коленях, держась одной рукой за лицо, другую прижимая к груди. Он глядел полными ужаса глазами на чешуйчатого зверя. - Нет! - кричал человек в красном. - Нет! Чудовище медленно повалилось. С его падением камни туннеля треснули. Из прорвавшегося кожистого нароста на спине показалось влажное крыло, оно дернулось один раз и застыло. Из-под тела зверя виднелся конец красного одеяния, и оттуда текли и смешивались ручейки красной крови и черного ихора. Горцы, стоявшие на склонах, издали жалобный крик, жуткий вой отчаяния. Тысячи их вдруг ринулись в страхе бежать. Но даже теперь они старались держаться подальше от круга, образованного колоннами, но их было слишком много, ужас их был слишком велик. Тех, кто стоял ближе к низкой каменной стене, вытолкнули на арену. В круге образовалась давка, люди бежали по головам упавших. Конан стоял среди людского потока, будто скала, и отчаянно искал глазами Тамиру и Йондру. Люди, проталкивающиеся мимо него, думали лишь о бегстве, о том, чтобы убраться отсюда, подминая других. Никто не поднял на киммерийца руку, разве только для того, чтобы попытаться убрать его с дороги. Никто не взялся за оружие. Горцы не задерживались, чтобы причинить женщинам вред умышленно, но если какая-нибудь попадет им под ноги... Элдран с Йондрой на руках благодаря своему росту выделялся среди невысоких горцев. Бритуниец перебрался через низкую каменную стену и исчез в толпе людей в грязных тюрбанах. Вдруг Конан увидел, как отделанную золотом черную накидку уносит людской поток вокруг горы. - Дура, - прорычал киммериец. Звон стали приближался, вызывая в сердцах людей, все еще пытающихся бежать, еще больший страх. В такой давке невозможно было взмахнуть мечом или саблей, но то тут, то там мелькали кинжалы, и горцы проливали кровь горцев, прокладывая себе путь к безопасности. Беспощадно молотя кулаками и рукоятью меча, Конан пробивался сквозь толпу, пытаясь добраться до Тамиры. Люди с криком падали под его ударами и, попав под ноги орущей орды, уже больше не поднимались. Показалась горская деревня. Вокруг двухэтажного каменного здания носились в отчаянии мужчины, таща за собой замотанных в черное женщин с младенцами на руках или вцепившимися в подол детьми постарше. Вот группы горцев смогли вырваться из кипящей людской массы и броситься к своим лагерям. Другие задержались для того, чтобы прихватить с собой все, что можно было взять из каменных лачуг. Сталь сверкала и обагрялась кровью, и за одно мгновение награбленное трижды успевало перейти из рук в руки. Конану помогали расчищать путь меч и широкие плечи, он едва замечал людей, которые шарахались от него, будто жалкие уличные псы. Он не видел больше Тамиры среди растекающегося теперь моря горцев. Вдруг хрупкая воровка метнулась от каменного строения, возвышавшегося над всей деревней. Она вскрикнула и плотнее закуталась в отделанную золотом черную накидку, когда Конан схватил ее за руку. - Что ты, именем Митры, тут делаешь? - спросил сурово киммериец. - Моя одежда... - начала девушка, но тут же взвизгнула, когда он поднял меч. Конан через голову Тамиры ловко вонзил меч в человека в черном, который выбежал из здания с кинжалом в руке и ненавистью во взгляде. С горца, когда он падал, слетел пестрый тюрбан. - Я просто... - снова начала Тамира, еще плотнее укутываясь в накидку, но слова ее оборвались, и она опять завизжала, когда Конан перебросил ее через плечо. - Дура, дура, - бормотал он и, смотря по сторонам, не появятся ли еще горцы, думающие не только о бегстве, направился в горы. За спиной шум нарастал, по мере того как заморийская армия подходила к деревне. ЭПИЛОГ Лежа прислонившись затылком к валуну, Конан первый раз за последние дни улыбался по-настоящему. Они были на границе гор, и во время всего пути им не встретился ни один горец, который бы не бежал. Никому, конечно, не хотелось нападать на пришельцев. - ...а когда Тенерс понял, сколько здесь горцев,- рассказывал Фюрдан,- он заорал, чтобы привели меня и палача. - Там, где находились мы, тоже было мало смешного. Эти старые кости уже не могут переносить приключений,- жаловался Харал. Йондра и Тамира, все еще закутанные в выданные им накидки, жались к небольшому костру, склонившись друг к другу головами. Их больше занимала собственная беседа, чем разговор мужчин. - С заморийцами пришлось трудно, - рассмеялся костлявый человек. - Я думал, с меня тут же сдерут кожу. Потом раздался этот... этот звук.- Он поежился и поправил свою накидку. - От него переворачивалось все внутри. Горцы стояли еще мгновение и потом сломились. - Это Конан, - сказал Элдран, стоявший в стороне и оглядывавший двух косматых лошадок, которых они нашли в горах оседланными, но без наездников. Там были и другие, но их они не смогли поймать.- Он убил огненного зверя, и тот... закричал. - Замориец завоевал победу, - сказал Харал, - и добыл себе славу. Пройдут годы, прежде чем горцы подумают снова объединиться. В Шадизаре его объявят героем, а киммериец не получит ничего. - Пускай Тенерс берет славу себе, - ответил Конан. - Мы остались в живых, а зверь мертв. Что еще мы можем требовать? Элдран вдруг отвернулся от лошадей. - Есть еще кое-что. Должок. Йондра! Йондра напряглась и посмотрела через плечо на высокого бритунийца. Тамира быстро поднялась, придерживая рукой черную накидку, и встала рядом с Конаном. - Я ничего тебе не должна. - Тон сероглазой аристократки был сердитым. - Но я хотела бы поговорить с тобой об одежде. Как долго будут заставлять меня носить лишь эту накидку? Ты, конечно, можешь найти мне что-нибудь еще. - Одежда - это часть долга, - ответил ей Элдран. Он начал загибать пальцы: - Одна накидка с подкладкой из барсучьего меха, одна пара обмоток из меха волка. И хороший немедийский кинжал. Я уж не говорю о шишке на голове. Так как я вижу, что вещи мне не вернут, то я требую платы. Йондра фыркнула: - В Шадизаре я дам тебе столько золота, сколько ты весишь. - В Шадизаре? - рассмеялся Элдран. - Я бритуниец. Какое мне дело до золота в Шадизаре.- Он вдруг подскочил к ней и повалил на землю. Из-за пояса он вынул длинные ремешки вроде тех, что держали обмотки.- Если ты не можешь мне заплатить, - сказал он пораженной аристократке,- то в качестве платы я забираю тебя. Конан поднялся, и рука его потянулась к мечу, но Тамира положила свои ручки на его кулак. - Ничего не делай, - сказала она тихо. Киммериец нахмурился и посмотрел на нее: - Ты ее так ненавидишь? Тамира помотала головой и улыбнулась: - Нужно быть женщиной, чтобы понять. Ей надо выбрать: вернуться и оставаться богатой, но при этом быть изгоем, презираемым за бритунийскую кровь, либо стать пленницей человека, который ее любит. И которого любит она, хотя и не может заставить себя признаться в этом. Такой выбор любая женщина сделает мгновенно. Конан отметил про себя, что Йондра сопротивляется как-то вяло, не так, как могла бы, хотя и разразилась, как обычно, тирадой: - Ты, бритунийский олух! Эрлик вырви твою душу! Отпусти меня! Я прикажу отрубить тебе голову! Деркето иссуши твой мужской член! Тебя изжарят живым на костре! Ох! Если меня отпустишь, я дам тебе выкуп, какой никто еще не получал, прокляни тебя Митра! Бритуниец с улыбкой выпрямился. Княжна теперь представляла собой аккуратный сверток, обернутый в накидку и связанный ремешком. - Я бы не взял взамен все богатство Шадизара, - произнес Элдран. - К тому же рабыня в Бритунии может позабыть о золоте в Шадизаре. - Йондра оскорбленно вскрикнула, но он повернулся к ней спиной. - Ты все понимаешь, киммериец? Конан посмотрел на Тамиру, и она кивнула. - Мне объяснили, - ответил он. - Но сейчас мне уже пора идти. - Храни тебя Виккана, киммери