и казалось таковым ей, но... Если она давала обещание, исполнять которое ей не хотелось, то всегда ухитрялась оставить какую-нибудь лазейку, позволявшую поступить по-своему, формально не нарушив слова. Чего он не мог взять в толк, так это того, какое отношение имели слова Башира к матери Фэйли. Идти пришлось далеко, по длинным коридорам и вверх по высоким лестницам. Салдэйцы во дворце встречались не часто, зато айильцы, прежде всего Девы, чуть ли не на каждом углу. То и дело попадались одетые в красно-белые ливреи слуги - они кланялись или приседали, - а также женщины и мужчины в белом, вроде тех, что увели лошадей. Эти сновали с подносами или ворохами белья, потупя очи и, кажется, не замечая никого вокруг. Неожиданно Перрин заметил, что у многих из них на голове такие же красные повязки, как и у некоторых айильцев. Должно быть, они тоже айильцы. Но он обратил внимание и на другое - такие повязки носили и мужчины и женщины из числа одетых в белое, тогда как среди айильцев в обычных нарядах - только мужчины. Ни одной -Девы в такой повязке он не углядел. Гаул рассказывал ему кое-что об айильцах, но ни о каких повязках даже не упоминал. Как только Перрин с Баширом вошли в комнату, устланную узорчатым красно-зелено- золотым ковром, на котором стояли инкрустированные костью кресла и маленькие столики, чуткий слух Перрина мигом уловил доносившиеся из-за двери, из внутренних покоев, женские голоса. Слов он не разобрал, понял только, что один из голосов принадлежит Фэйли. Неожиданно донесся шлепок и почти сразу же за ним другой. Перрин поежился. С одной стороны, нужно быть последним болв'аном, чтобы встрять между женой и тещей, когда они ссорятся, - обычно такому дураку достается от обеих. Однако, хоть он и не сомневался в способности Фэйли постоять за себя, ему доводилось видеть, как женщины сильные и решительные, сами имевшие детей, а то и внуков, перед своими матерями робели, словно девчонки. Расправив плечи, он шагнул к дверям, но Башир опередил его и неспешно, словно времени у него немерено, постучался костяшками пальцев. Ну конечно, он-то ведь ничего не слышал и небось не знает, что они там сцепились, словно кошки в мешке. Мокрые кошки. Стук мигом прекратил перепалку - ее как ножом обрезало. - Войдите, - послышался громкий спокойный голос. Перрину все же удалось не проскочить вперед мимо Башира, но, оказавшись внутри, он тут же принялся искать глазами жену. Она была там - сидела в кресле с широкими подлокотниками, поставленном так, чтобы яркий свет из окна не слепил глаза. Ковер в этой комнате лежал темно-красный, что наводило на мысль о крови, а на одной из шпалер красовалось изображение женщины, верхом на коне охотившейся с копьем на леопарда. На другой была изображена яростная битва, завязавшаяся вокруг знамени с Белым Львом. От Фэйли исходило множество запахов, свидетельствовавших о противоречивых, накладывавшихся одно на другое чувствах, а на левой щеке виднелся красный след от пощечины, но, завидев Перрина, она слабо улыбнулась. Зато сам Перрин удивленно заморгал. После всех этих разговоров о голубках он ожидал увидеть хрупкое, воздушное существо, но леди Дейра оказалась на дюйм выше мужа и весьма... величавой. Не крупная, как госпожа Лухан, и не такая здоровенная, как Дейз Конгар, которой впору махать молотом в кузне, но величавая. И полногрудая, хотя, конечно, не следовало думать так о собственной теще. Теперь Перрин понял, от кого досталась Фэйли ее красота. Лицом она точь-в-точь походила на мать, только без проблеска седины в волосах. Если, доживи до таких лет, Фэйли будет выглядеть так же, Перрин может считать себя счастливейшим человеком. С другой стороны, характерный салдэйский нос делал леди Дейру похожей на орлицу, а устремленный на Перрина взгляд темных раскосых глаз усиливал это впечатление. Ни дать ни взять орлица, готовая закогтить нахального кролика. От нее исходил запах ярости и презрения. Но Перрин с удивлением отметил, что и на ее щеке красуется багровый отпечаток. - Отец, мы только что говорили о тебе, - промолвила Фэйли с нежной улыбкой и расцеловала Башира в обе щеки. Перрин ощутил легкий укол ревности: почему это она расточает нежности отцу, а не мужу? С него, значит, и улыбочки хватит? - Обо мне? Так, может, Заринэ, мне не помешало бы куда-нибудь спрятаться? - со смехом отозвался Башир. Со смехом, будто не заметил, что они надавали друг дружке пощечин! - Она предпочитает, чтобы ее называли Фэйли, Даврам, - рассеянно обронила леди Дейра. Сложив руки под пышной грудью, она с ног до головы окинула Перрина откровенным, оценивающим взглядом. - Теперь все зависит от него, - шепнула Фэйли отцу. Тихонько, но Перрин услышал. И вынужден был признать: наверное, так, коли дело дошло до обмена оплеухами. Расправив плечи, он уже собрался сказать леди Дейре, что будет обходиться с Фэйли ласково, словно она котенок, а вести себя смирно, словно сам он ягненок. Конечно, на самом деле все обстояло несколько иначе - смиренного ягненка Фэйли мигом насадила бы на вертел, - но деваться Перрину было некуда. Чего не сделаешь ради сохранения мира. Кроме того, он ведь и вправду старался быть нежным с Фэйли. Ну а лорд Башир, наверное, завел свою песню насчет мягкости из-за леди Дейры - мало у кого хватило бы смелости обращаться с ней иначе. Но Перрин и рта раскрыть не успел, как заговорила мать Фэйли: - Не думай, что, раз у тебя глаза желтые, ты уже и волк Достаточно ли ты крепок, молодой человек, чтобы управиться с моей дочерью? Судя по ее рассказам, ты размазня. Потакаешь всем ее дурацким капризам. Она из тебя веревки вьет. Перрин опешил. Башир уселся в кресло, где прежде сидела Фэйли, и, закинув ногу на ногу, принялся с добродушным видом рассматривать носки своих сапог. Фэйли уселась на подлокотник, бросила негодующий взгляд на мать и ободряюще - так же, как и когда наставляла Перрина не поддаваться Ранду, - улыбнулась мужу. - Не думаю, чтобы она вила из меня веревки, - пробормотал Перрин. Попытки такие были, в этом он отдавал себе отчет, но ни одна из них не увенчалась успехом. Так. во всяком случае, ему казалось. Ежели он в таких случаях и уступал, то только чтобы сделать ей приятное. Дейра многозначительно фыркнула. - Слабаки никогда так не думают. Женщине нужен сильный мужчина, сильнее ее самой. Вот так-то. - Она ткнула Перрина пальцем в грудь, да так сильно, что он охнул от неожиданности. - Никогда не забуду, как Даврам впервые показал мне, кто в доме хозяин. Взял за шкирку да тряхнул как следует - это было великолепно! - Перрин растерянно моргал - ничего подобного он и представить себе не мог. - Если женщина сильнее мужчины, она рано или поздно начинает его презирать. Перед ней встает выбор: или тиранить мужа, или, чтобы не унизить его, делать вид, будто она слабее, чем на самом деле. Но если муж и вправду силен, - она ткнула Перрина еще раз, гораздо ощутимее, чем в первый, - она может не только не скрывать своей истинной силы, но и стать еще сильнее. Тебе придется доказать Фэйли, что ты не слаб. - Очередной тычок оказался еще крепче. - Женщины из моей семьи подобны леопардам. Охотничьим леопардам - обучишь Фэйли охотиться по твоей команде, и она будет относиться к тебе так, как ты заслуживаешь. Но хватит ли у тебя на это сил? От очередного тычка Перрин подался назад. - Может, хватит толкаться? - прорычал он, потирая грудь. Фэйли вовсе не думала ему помогать, просто сидела себе да улыбалась. Башир поглядывал на него, поджав губы и подняв брови. - Если я ей и потворствую, то потому, что мне так хочется. Мне нравится видеть, как она улыбается. Ежели вы надеетесь, что буду ее шпынять, то можете об этом забыть. Видать, он все-таки ляпнул что-то не то. Мать Фэйли вновь принялась пристально его рассматривать, а исходивший от нее запах говорил о таком клубке чувств, распутать который не представлялось возможным. Кажется, он ощущал оттенки гнева и холодного презрения. Ну и пусть, решил Перрин. Не удастся им понравиться, значит, не судьба, но сколько же можно пытаться подгадать, что они хотят услышать. - Я ее люблю, и она любит меня. Что тут еще говорить, я не знаю. - Кое-что он сказал, - неторопливо вставил Башир. - Сказал, что если ты вздумаешь забрать нашу дочь в лагерь, то он отобьет ее силой. По-моему, он считает, что девяти тысячам салдэйских всадников не совладать с несколькими сотнями двуреченских лучников. Его жена окинула Перрина еще одним не слишком ласковым взглядом, но тут же взяла себя в руки и вскинула голову: - Все это хорошо, но мечом всякий может размахивать. Я хочу знать, под силу ли ему укротить капризную, своевольную, взбалмошную... - Ну хватит, Дейра, - добродушно прервал ее Башир. - Раз уж ты, как я вижу, решила, что наша Заринэ... Фэйли уже не ребенок, то и говорить не о чем. Я думаю, Перрин ей вполне подходит. К удивлению Перрина, Дейра послушно склонила голову: - Как скажешь, душа моя. - При этом она искоса посмотрела на Перрина, и во взгляде ее не прослеживалось и тени покорности. Кажется, она давала ему понять, что именно так и должен муж управляться с женой. Башир пробормотал под нос что-то насчет внуков, свежей крови, а Фэйли улыбнулась Перрину так, что он почему-то почувствовал себя неуютно. Со сложенными руками, скрещенными лодыжками и склоненной набок головкой она каким-то образом ухитрялась выглядеть... покорной. Фэйли! Похоже, в этой семейке все чуток не в себе. Закрыв за Перрином дверь, Ранд налил себе кубок пунша и расположился в кресле. Хотелось верить, что Перрин сумеет поладить с Баширом. Ну а не поладит, тоже не беда - тогда с ним будет легче сговориться насчет Тира. В Тире ему нужен либо Мэт, либо Перрин, иначе Саммаэль не поверит, что настоящий удар готовится именно оттуда. Эта мысль заставила Ранда невольно рассмеяться - ну хорошо ли так думать о друге? Льюс Тэрин принялся бормотать что-то насчет друзей и предательства. Ранду захотелось заснуть и не просыпаться год. Вошла Мин, разумеется, без стука и без доклада. Девы иногда посматривали на нее странно, но что бы ни говорили Сулин или, может быть, Мелэйн, Мин стала одной из немногих, кого беспрепятственно пропускали к Ранду в любое время. Она взяла в привычку ставить табурет рядом с его ванной и болтать с ним, пока он моется, словно это самое обычное дело. Сейчас она помедлила, лишь чтобы налить себе пунша, и тут же с кубком в руках уселась ему на колени. На лице ее поблескивала пелена пота. Учиться не ощущать жары Мин не захотела, со смехом заявив, что она не Айз Седай и становиться ею не собирается. Она превратила Ранда в свое любимое кресло, используя его в этом качестве в каждое свое посещение, но он был уверен, что Мин просто дурит и рано или поздно бросит эту игру. Потому-то он и прятался как мог от нее в ванной, вместо того чтобы с помощью Воздуха лишить ее возможности видеть то, чего видеть не полагается. Ведь если Мин поймет, как действует на него ее присутствие, эта игра не кончится никогда. Кроме того, как ни стыдно в этом сознаваться, держать на коленях девушку очень даже приятно Он ведь не деревянный. - Ну как, хорошо поговорила с Фэйли? - Разговор был недолгий. За ней явился отец и забрал ее с собой. Она сразу бросилась ему на шею, а обо мне и думать забыла. Я после этого немножечко прогулялась. - Она тебе не понравилась? - спросил Ранд, и глаза Мин расширились. Длинные ресницы делали их еще больше. Если мужчина сам догадывается о том, чего женщина не собиралась ему говорить, это всегда вызывает у нее удивление. - Не то чтобы не понравилась, - сказала Мин, старательно подбирая слова. - Просто... Ну, она такая: если уж чего хочет - вынь да положь. Жаль мне бедного Перрина. Знаешь, чего она от меня хотела? Выяснить, нет ли у меня намерения охмурить ее драгоценного муженька. Ты, может, и не заметил, мужчины никогда ничего не замечают. - Девушка осеклась, сообразив, что кое-что он все-таки видит, вскинула глаза и, лишь убедившись в отсутствии намерения поднимать ее на смех, продолжила: - Я с первого взгляда поняла, что он, бедолага, от нее без ума. Как, впрочем, и она от него, но ему от этого не легче. Сдается мне, он и не взглянет ни на какую другую женщину, но вот беда, она думает иначе. Особенно ежели приметит, что женщина посмотрела на него первой. Она соответствует своему имени - нрав у нее соколиный, да и когти тоже. А сокол не станет делиться добычей с ястребом. - Мин поперхнулась и припала губами к кубку. Ранд знал: она расскажет, что имела в виду, надо только попросить. Прежде Мин говорила о своих видениях неохотно, но с тех пор многое изменилось. Попроси он, и она готова рассказать что угодно и о чем угодно, даже если ей это не нравилось. Заткнись! - мысленно приказал Ранд Льюсу Тэрину. Исчезни! Ты мертв! Мертвец, однако же, не умолк - в последнее время такое случалось все чаще, - а продолжал бубнить, что ты предаешь своих друзей, а друзья предают тебя. - Ты видела что-нибудь, касающееся меня? - спросил Ранд. Благодарно ухмыльнувшись, Мин по-приятельски - по-приятельски ли? - припала к его груди и, прихлебывая пунш, принялась рассказывать. - Когда вы с Перрином оказались рядом, я вновь увидела этих светляков и мрак, еще более непроглядный, чем раньше. Уф, нравится мне этот дынный пунш. Но пока он оставался в этой комнате, мрак не поглощал огоньки светляков с такой скоростью, как прежде, когда ты был один. И еще я заметила. Дважды он должен быть рядом с тобой, иначе... - Она опустила голову, уткнувшись в кубок, так что Ранд не мог видеть ее лица. - Короче говоря, если его не окажется рядом, с тобой случится что-то плохое. - Голос ее звучал испуганно. - Очень плохое. Ранд не стал спрашивать, что именно, где да когда, ибо понимал: Мин выложила ему все, что знала сама. - Значит, мне просто придется держать Перрина при себе, - промолвил Ранд по возможности бодро. Он не хотел, чтобы Мин пугалась. - Не знаю, будет ли этого достаточно, - пролепетала она, уткнувшись в свой пунш. - Если его не будет, беда случится обязательно, но это еще не значит, что в его присутствии она непременно тебя минует. Тебе будет плохо. Ранд, очень плохо. При одной только мысли об этом мне становится... Ранд приподнял ее лицо и с удивлением увидел льющиеся по щекам слезы. - Мин, прости меня, - ласково сказал он. - Я и не знал, что эти видения причиняют тебе боль. - Что ты вообще знаешь, пастух, - пробормотала она и, достав из рукава кружевной платочек, промокнула глаза. - Просто соринка попала. Велел бы лучше Сулин подметать почаще, а то развели здесь пылищу. - Платочек со взмахом исчез в рукаве. - Ну ладно, мне надо вернуться в "Розовый венец". Я задержалась, чтобы рассказать тебе насчет Перрина. - Мин, будь осторожна. Может, тебе не стоит приходить ко мне так часто? Сдается мне, ежели Мерана прознает, чем ты занимаешься, она тебя по головке не погладит. Ответная ухмылка живо напомнила ему прежнюю Мин, да и глаза, хоть и затуманенные слезами, лукаво поблескивали. - Позволь мне самой о себе позаботиться, пастух. Они думают, что я, разинув рот, любуюсь красотами Кэймлина, как всякий деревенский простофиля. А не приходи я сюда каждый день, откуда бы ты узнал, что они встречаются со здешней знатью? Об этом Мин узнала совершенно случайно, увидев, как в окне богатого дома на мгновение показалась Мерана. Дом, что оказалось нетрудно выяснить, принадлежал лорду Пеливару. Считать эту встречу случайной было бы в высшей степени наивно. - Будь осторожна, Мин, - твердо повторил Ранд. - Я не хочу, чтобы тебе из-за меня досталось. Мгновение она молча смотрела на него, затем поднялась и коснулась его губ мимолетным поцелуем. Впрочем, мимолетным ли? Уходя, Мин всякий раз целовала Ранда на прощание, и с каждым разом - или это ему только мерещилось? - поцелуи ее становились все крепче и крепче. - Мин, лучше бы ты этого не делала, - пробормотал Ранд. Еще можно позволять девушке сидеть у тебя на коленях, но поцелуи могут завести слишком далеко. - Ты пока еще говоришь без слез, пастушок, - улыбнулась она. - И без запинки. Взъерошив Ранду волосы, словно десятилетнему мальчишке, она направилась к выходу, да так грациозно, что Ранд просто не мог не смотреть ей вслед. Неожиданно Мин обернулась: - Эй, пастух, да ты никак покраснел? А я-то думала, что жара на тебя не действует. Ну да ладно, я только хотела сказать, что буду осторожной. И приду к тебе завтра. Обязательно надень чистые носки. Лишь когда за ней затворилась дверь, Ранд перевел дыхание. Чистые носки? Да он меняет носки каждый день! Да, непросто иметь дело с женщинами, даже такими, как Мин. Ранд мог бы притворяться, будто она нисколько его не волнует, или же ему лучше сдаться и начать заикаться. Или лучше попросить ее?.. Тогда она, конечно, перестанет так себя с ним держать, но и начнет поддразнивать, а Мин любит поддразнивать. Но оттолкнуть ее, проявить холодность и суровость он не мог. Мин - верный друг. Ведь не мог бы он оттолкнуть Авиенду или Илэйн? Эти имена пришли ему на ум первыми, но они явно не подходили случаю. Может, Мэта с Перрином? Так или иначе, он не мог понять, почему до сих пор чувствует себя наедине с ней неловко. Пора бы привыкнуть ко всем ее шуточкам, а он смущается. С того момента как прозвучало упоминание об Айз Седай, голос Льюса Тэрина становился все громче, и сейчас Ранд отчетливо слышал каждое слово. Раз они пытаются вступить в сговор со знатью, я должен буду что-нибудь предпринять. Убирайся! - скомандовал Ранд. Их девять. Пусть они и невежды, это опасно. Слишком опасно. Им нельзя позволять... Нельзя. Нет... нет... Убирайся, Льюс Тэрин! Ты мертв! Я не мертв! - взвыл голос. Заслуживаю смерти - да. Но я жив. Жив! Жив! Жив! Мертв! - закричал Ранд в ответ. Ты давно мертв, Льюс Тэрин! Жив... Голос удалялся, но, пока он не стих, в голове Ранда звучало: Жив... жив... Содрогаясь, Ранд наполнил кубок и залпом осушил его. Оказалось, что он вспотел, даже рубаха прилипла к телу. Сконцентрироваться снова удалось не сразу. Льюс Тэрин становился все более настырным. Но если Мерана действительно плетет интриги с вельможами, особенно с теми из них, кто готов поднять мятеж, коли Илэйн не объявится в ближайшее время, ему и впрямь придется что-то предпринять. Одна беда - Ранд понятия не имел, что именно. Убить их, донесся шепот Льюса Тэрина. Девять слишком опасны, но если я убью нескольких... и прогоню прочь... убью... заставлю их бояться меня... Я не умру снова... Я заслуживаю смерти, но не хочу умирать... Хочу жить!.. Льюс Тэрин зарыдал. Ранд снова наполнил кубок и попытался не слушать. Возле Ориганских Ворот, ведущих во Внутренний Город, Демира Эрифф замедлила шаг. Встречные мужчины таращились на нее с восхищением, и она в тысячный раз сказала себе, что надо перестать носить доманийские платья, - и в тысячный раз тут же об этом забыла. Не в платьях дело. Если какой-нибудь мужчина, не поняв, что перед ним Айз Седай, проявит излишнюю прыть, достаточно объяснить, с кем он вздумал заигрывать. Это отвадит любого. Сейчас ее внимание привлекали лишь Ориганские Ворота - огромная, отделанная белым мрамором арка, прорезавшая белокаменную стену. Поток людей, подвод и экипажей лился сквозь них как река. Охранявшие ворота айильцы вроде бы ни к кому не присматривались, но Демира прекрасно знала, что это не так. Они видели все, и Айз Седай узнали бы с первого взгляда. Кроме того, айильцы следили за ней от самой гостиницы - их штаны и куртки, сливающиеся со скалами, на многолюдных городских улицах бросались в глаза. Итак, даже если бы она захотела рискнуть и не побоялась навлечь на себя гнев Мераны, любая попытка пробраться во Внутренний Город в нарушение запрета ал'Тора обречена на провал. Как все же возмутительно, что Айз Седай приходится испрашивать разрешения у мужчины! А ведь и надо-то лишь повидать некоего Милама Харндера, второго хранителя дворцовой библиотеки. И ее давнего - уже в течение тридцати лет - соглядатая. Здешняя библиотека никак не могла соперничать с таковой в Белой Башне, или с Королевской Библиотекой в Кайриэне, или с Теранским Книгохранилищем в Бандар Эбан и к тому же сейчас была для нее столь же недостижима, как и любая из них. Но все же, сумей она связаться с Миламом, он тут же занялся бы поиском нужных ей книг. Существовала вероятность, что в библиотеке имеются рукописи, содержащие сведения о Печатях на узилище Темного. Возможно, даже занесенные в каталог, хотя надеяться на такое было бы слишком. Однако в большинстве книгохранилищ мира по дальним уголкам всегда можно найти пыльные манускрипты, которые почему-то забыли внести в списки лет сто или даже пятьсот назад. Во многих библиотеках хранятся сокровища, о которых и не подозревают сами библиотекари. Она терпеливо ждала, позволяя толпе обтекать ее со всех сторон, но знакомой лысины и круглого лица Милама так и не углядела. Наконец Демира вздохнула, - видимо, он не получил ее послания. Иначе непременно оказался бы здесь к назначенному часу. Ну что ж, значит, ей придется дожидаться своей очереди сопровождать Мерану во дворец и надеяться, что ал'Тор разрешит - разрешит! - ей поработать в библиотеке. Отвернувшись от ворот, она случайно встретилась глазами с рослым, худощавым малым, который тут же восторженно ей подмигнул. Нет, решила Демира, все-таки обязательно надо завести несколько платьев попроще. И почему я раньше об этом не позаботилась? К счастью, Демира уже бывала в Кэймлине, несколько лет назад, и в "Розовом венце" ее должен был дожидаться Стивен, приберегавшийся ею на всякий случай. Подумав об этом, она скользнула в узенький, затененный проем между лавкой ножовщика и таверной. Кэймлинские переулки казались еще грязнее, чем когда она была здесь в прошлый раз, и вонища в них, несмотря на сушь, стояла ужасная. Стены здесь были глухими, без окон - наружу выходили лишь маленькие дверцы или калитки, но и те, судя по всему, открывались нечасто. И людей здесь не было - навстречу попадались лишь тощие коты да облезлые бродячие собаки. Демира не опасалась, что ее могут исцарапать или покусать. Кошки вообще, похоже, отличали Айз Седай от прочих людей, видя в них родственных себе существ: никто не слышал, чтобы даже самый свирепый кот цапнул Айз Седай. Зато собаки относились к Айз Седай враждебно, будто тоже признавали в них кошачью породу, но нападать не решались и, полаяв да порычав, разбегались. И собак, и кошек в проулках оказалось больше, чем помнилось Демире по прошлому разу, зато людей гораздо меньше. До поворота она вообще никого не встретила, а свернув за угол, увидела шестерых айильцев. Смеясь и болтая, они шли в ее сторону. Неожиданная встреча их, видимо, застала врасплох. - Просим прощения, Айз Седай, - хором пробормотали они, вжимаясь в стену, хотя разойтись в переулке можно было и без того. Демире показалось, что именно эти айильцы следили за ней от самой гостиницы. Во всяком случае один, коренастый малый с разбойничьей физиономией, определенно уже попадался ей на глаза. Кивнув, она пробормотала слова благодарности и двинулась мимо. Удар копья в бок оказался столь неожиданным, что Демира даже не вскрикнула. В отчаянии она потянулась к саидар, но еще один удар повалил ее в пыль. Над ней склонилось то откуда-то знакомое лицо - Демира отчетливо видела насмешливые черные глаза. Человек что-то говорил, но она не слушала, из последних сил пытаясь дотянуться до Источника, пытаясь... Над ней сомкнулась тьма. Когда Перрин и Фэйли, закончив нелегкий и долгий разговор с ее родителями, вышли наконец в коридор, там их поджидала Сулин. Кафтан Перрина до того пропитался потом, что под мышками расплылись темные пятна, а сам он чувствовал себя так, будто его заставили пробежать десять миль, на каждом шагу охаживая палками. Зато Фэйли, с ее упругой походкой и горделивой улыбкой на лице, выглядела так же, как когда привела жителей Сторожевого Холма на выручку осажденному троллоками Эмондову Лугу. Сулин приседала чуть ли не до полу всякий раз, когда кто-нибудь из них на нее смотрел, а с ее рассеченного шрамом лица не сходила казавшаяся чужой подобострастная улыбка. Если навстречу попадались Девы, Сулин приседала и перед ними, хотя - Перрин с его слухом ошибиться не мог - и скрипела при этом зубами. Даже Фэйли начала поглядывать на нее с опаской. Приведя Фэйли и Перрина в отведенные им покои, состоявшие из гостиной, спальни с кроватью под балдахином, на которой могло бы разместиться человек десять, и длинного мраморного балкона, выходившего на внутренний дворик с фонтанами, Сулин принялась показывать и растолковывать гостям все, включая и то, что они и без нее прекрасно понимали. Коней их почистили, поставили в стойло и задали корма, а седельные сумы распаковали, развешав содержимое в шкафах или сложив в комоды. Топор Перрина стоял, прислоненный к камину, словно им собирались строгать щепу для растопки. Один из серебряных кувшинов содержал охлажденный на льду чай с мятой, а другой - сливовый пунш. Расческа и костяной гребень Фэйли лежали на столике перед одним из трех огромных зеркал - Сулин показала каждое, хотя не заметить их мог бы разве что слепой. Она еще говорила что-то насчет воды для мытья и медных лоханей, когда потерявший терпение Перрин вложил в ее натруженную ладонь золотую крону. - Спасибо, - сказал он. - А сейчас не оставишь ли ты нас... На миг ему показалось, что Сулин сейчас швырнет монету ему в физиономию, но она лишь присела в очередном неловком реверансе и ушла, хлопнув на прощание дверью. - Уж не знаю, кто здесь обучает прислугу, - пробормотала Фэйли, - но этот человек своего дела не знает. Со слугами надобно обходиться вежливо, но твердо. Кстати, именно так не мешало бы тебе обходиться с нашими слугами. - Она повернулась к Перрину спиной и прошептала: - Может, поможешь -мне расстегнуть пуговицы? Всякий раз, когда ему доводилось расстегивать ее платье, Перрин чувствовал, какие толстые и неуклюжие у него пальцы. Он все время боялся оторвать пуговицу, а то и вовсе платье порвать, но раздевать жену ему нравилось. Обычно этим занималась горничная - уж она-то пуговиц не отрывала. - Ты часом не о той чепухе, которую говорила своей матери? - Чепухе? Но разве ты не укротил меня, муж мой? Разве я не спешу к тебе по первому твоему зову? Разве не готова на все, лишь бы тебе угодить? От Фэйли исходил запах лукавства, и выглядела она лукаво, но в то же время искренне, словно говорила, что думала. Матери она сказала почти то же самое, причем почему-то чуть ли не с гордостью. Чудные они, эти женщины, больше ничего и не скажешь. А уж ее мать!.. Да и отец, кстати! Пожалуй, решил Перрин, не помешает сменить тему. О чем там упоминал Башир? - Фэйли, а что это за сломанная корона? Она досадливо фыркнула, и неожиданно Перрин учуял запах огорчения. - Ранд покинул дворец, Перрин. - Да? Откуда ты знаешь? - спросил он, с трудом расстегивая крохотную жемчужную пуговку. - Девы Байн и Чиад - только ты никому не говори! - научили меня немножечко понимать их язык жестов. Кажется, они пожалели об этом, когда узнали, что здесь полно айильцев. Но вышло неплохо - здешние Девы и не догадываются, что я их понимаю. А они, похоже, так и вьются вокруг Ранда. - Повернувшись к мужу, Фэйли бросила на него проказливый взгляд и погладила его бородку. - Тем Девам, которых мы встретили первыми, понравились твои плечи, но они не слишком-то заглядывались. Айильские женщины вообще не видят проку в бороде. Он покачал головой, подождал, пока она не отвернулась, и спрятал в карман оторвавшуюся-таки пуговицу. Ладно, может, Фэйли и не заметит. Сам Перрин как-то неделю проходил без пуговицы на кафтане и не знал о том, пока Фэйли его носом не ткнула. А что до бороды, то Гаул говорил, что айильцы всегда ходили бритыми, а Байн и Чиад постоянно отпускали насчет его бороды странные шуточки. Он не раз подумывал побриться, при этакой-то жарище, но Фэйли борода нравилась. - А что Ранд? Нам-то какая разница, во дворце он или нет? - Да такая, что тебе следует знать, что он делает за твоей спиной. Ты ведь не знал, что он собрался уйти, да? Помни, он - Возрожденный Дракон. Это что-то вроде короля, короля королей, а короли порой даже друзей используют в собственных целях - случайно или намеренно. - Ранд такого делать не станет. И потом, что ты мне предлагаешь? Шпионить за ним? Он-то думал, что пошутил, но Фэйли откликнулась серьезно: - Не тебе, любовь моя. Шпионить - занятие для жены. - Фэйли! - Едва не оторвав еще одну пуговицу, Перрин взял жену за плечи и повернул лицом к себе: - Ты же не собираешься шпионить за Рандом? Она упрямо поджала губы и сузила глаза, но упрямства и ему было не занимать. - Фэйли, ну-ка вспомни о послушании, которым ты тут только что похвалялась. - Насколько понимал Перрин, Фэйли готова была слушаться его, когда это ее устраивало, в противном же случае начисто забывала о какой-либо покорности независимо от того, прав он или нет. - Фэйли, я говорю серьезно. Я хочу, чтобы ты пообещала мне... Я не желаю участвовать ни в чем... - Обещаю, любовь моя, - промолвила она, приложив пальчик к его губам. - Обещаю не шпионить за Рандом. Видишь, сколь я покорна мужу, моему повелителю. А ты помнишь, скольких внуков ожидает моя матушка? Неожиданная смена темы заставила его заморгать. Но, так или иначе, Фэйли дала слово, а это уже немало. - Вроде бы шестерых. Я сбился со счета, когда она стала говорить, сколько должно быть мальчиков и сколько девочек. Леди Дейра давала поразительно откровенные советы насчет того, как этого добиться; к счастью, большую часть Перрин прослушал, ибо в это время гадал, не пуститься ли ему наутек. Фэйли же воспринимала все эти поучения, сделанные в присутствии отца и мужа, как нечто само собой разумеющееся. Еще и кивала при этом. - По меньшей мере шесть, - повторила Фэйли с весьма ехидной ухмылкой. - Перрин, она от нас не отстанет, пока я не скажу ей, что ношу первенца... Может, тебе все-таки удастся расстегнуть остальные пуговицы?.. - После стольких месяцев замужества она все еще краснела, несмотря на все свои ухмылочки. - Я так долго не видела настоящей кровати, что становлюсь откровенной, словно крестьянская девушка на уборке урожая. Порой Перрин задумывался, каковы же они, эти салдэйские крестьяночки. Ежели они столь же откровенны, как Фэйли, когда оказывается с ним наедине, остается лишь удивляться, что у них в Салдэйе вообще собирают урожай. Расстегивая платье, он оторвал еще две пуговки, но Фэйли не рассердилась. Кажется, она и сама порвала ему рубаху. Открыв глаза, Демира с удивлением обнаружила себя в собственной комнате, в гостинице "Розовый венец". На кровати, под полотняной простыней. Она была жива. В ногах постели сидел на табурете Стивен, ухитрявшийся выглядеть и сочувствующим, и осуждающим одновременно. Худощавый Страж, кайриэнец, был на голову ниже ее и лет на двадцать моложе, хоть на висках его и серебрилась седина, однако порой пытался опекать ее, как отец, разве что за ручку не водил. Демира опасалась, что теперь опека усилится, ибо у него появились для того лишние основания. По одну сторону постели с хмурым видом стояла Мерана, а по другую - Беренисия. Пышнотелая Желтая сестра хмурилась всегда, а сейчас выглядела мрачнее тучи. - Как? - с трудом выдавила из себя Демира. О Свет, какой же усталой она себя чувствовала. Ее Исцелили, но даже выпростать руки из-под простыни ей удалось с немалым трудом. Видимо, она была на волосок от смерти. Шрамы после Исцеления исчезают, но слабость остается. И память тоже. - В гостиницу заявился какой-то малый, - сказал Стивен. - Заказал эля, а потом сообщил, что видел, как айильцы выслеживают одну Айз Седай - он описал тебя очень точно - и вроде бы собираются убить. Он еще говорить не кончил, когда я почувствовал... - Страж скривился, словно от боли. - Стивен чуть ли не потащил меня за собой, - подхватила Беренисия. - Мы с ним всю дорогу бежали. Честно говоря, я до последнего момента не была уверена, что поспела вовремя. Пока ты, вот сейчас, не открыла глаза. - Конечно, - безо всякого выражения произнесла Мерана, - все это звенья одной цепи. И предостережение, и нападение. Айильцы и тот человек - они из одной компании. Жаль, что ему позволили уйти, но мы так беспокоились о тебе, что не догадались его задержать. Демира думала о Миламе, о том, как случившееся отразится на ее библиотечных поисках, и смысл сказанного Мераной поняла не сразу. - Задержать? Предостережение? Одна компания? Ты о чем? Беренисия - язычок у нее был как бритва - пробурчала, что Демира способна понять лишь то, что написано в книге. - Демира, ты видела, чтобы хоть кто-нибудь зашел в гостиницу выпить эля, с тех пор как здесь поселились мы? - терпеливо промолвила Мерана. И точно, ничего подобного не случалось. Одна-две Айз Седай, остановившиеся в гостинице, в Кэймлине событие не столь уж редкое, но известие о девяти Айз Седай распугало всех любителей выпить, об этом порой заговаривала и хозяйка. - Так, стало быть, он хотел сообщить, что меня убили айильцы... Или чтобы меня нашли и успели спасти. - Неожиданно Демира вспомнила, что, склонясь над ней, прорычал тот головорез. - Мне было сказано кое-что передать. Вот точные слова. "Держись подальше от ал'Тора. И другим ведьмам передай, пусть держатся подальше от Возрожденного Дракона". Что и кому могла бы я передать, будучи мертвой? Куда я была ранена? Стивен бросил на нее исполненный страдания взгляд. - Обе раны были не такие, чтобы умереть на месте, но ты потеряла столько крови... - Что мы теперь будем делать? - торопливо спросила у Мераны Демира, чтобы не дать Стивену возможности завести разговор о ее опрометчивости. - Думаю, надо отыскать тех айильцев, - решительно заявила Беренисия, - и преподать им урок. - Она была родом из Шайнара, где хорошо знали, что такое айильские набеги. - Сеонид со мной согласна. - О нет! - протестующе воскликнула Демира. - Не надо! В кои-то веки представилась возможность изучить айильцев, стоит ли ее лишаться? Вряд ли мы таким образом чего-то от них добьемся. Кроме того, предупредивший вас человек не был айильцем, да? А раз так, айильцы действовали не сами по себе, они выполняли приказ. Я полагаю, все вы знаете, кто в Кэймлине может отдавать приказы айильцам. - Остальные из нас, - промолвила Мерана, бросив взгляд на Беренисию, - согласны с тобой, Демира. Я тоже не хочу тратить время на ловлю нескольких собак из сотен, тогда как науськавший эту свору хозяин гуляет как ни в чем не бывало. Беренисия кивнула не сразу. Сначала поморщилась, но так она поступала всегда. - Уж по крайней мере, - категорично заявила Желтая сестра, - мы просто обязаны показать ал'Тору, что он не может так обращаться с Айз Седай. - Поймав взгляд Мераны, она умерила тон и добавила: - Но, конечно, не таким образом, чтобы разрушить все достигнутое. Демира провела пальцами по губам и вздохнула - она была еще очень слаба. - Мне тут кое-что пришло в голову. Обвинять его открыто неразумно - он будет все отрицать, а доказательств-то у нас нет. И потом, может, куда полезней всего ничего не предпринимать? Мерана с Беренисией обменялись взглядами и понимающе кивнули. Стивен стиснул зубы - он не любил спускать тем, кто причинял ей боль. - Он-то наверняка ждет ответного хода, - продолжала Демира, - а наше бездействие заставит его попотеть, гадая, что у нас на уме. - Попотеть ему не помешает, - с порога заявила вошедшая в комнату Верин. - Ал'Тор должен научиться уважению к Айз Седай, иначе с ним нельзя будет иметь дело. Она знаком отослала Стивена, - разумеется, он ушел только после кивка Демиры - и уселась на его табурет. - Раз уж ты превратилась в мишень... - начала Верин, но прервалась, бросив взгляд на Мерану и Беренисию. - Может, вы все-таки сядете? Я не хочу вывернуть шею, глядя на вас снизу вверх. Пока они устраивались на единственном стуле и втором табурете, Верин продолжила: - Так вот, раз уж ты, Демира, стала мишенью, тебе и решать, какой урок лучше всего преподать мастеру ал'Тору. У тебя, надо думать, уже есть соображения на сей счет? - А я считаю... - начала было Мерана, но Верин перебила ее: - Погоди минуточку. Первое слово за Демирой. У той перехватило дыхание. Демира ждала взрыва, но его не последовало. Как казалось, Мерана постоянно ожидала одобрения своих решений Верин, что вполне понятно при сложившихся обстоятельствах, хоть и несколько неловко, однако сейчас впервые Верин выказала себя старшей. По крайней мере, в присутствии других. Мерана только поджала губы, а потом кивнула. Означает ли это, что Мерана уступает первенство Верин? - гадала Демира. Похоже, другого выхода у Мераны и не оставалось. Все ожидающе смотрели на Демиру; взгляд Верин был особенно пронзителен. - Если мы хотим, чтобы Ранд обеспокоился нашими намерениями, я предлагаю никому сегодня во дворец не ходить. Без всякого объяснения или, если это уж слишком, с какой- нибудь пустой отговоркой. Пусть-ка проглотит. Мерана кивнула, и, что, судя по тому, какой оборот приняло дело, было еще важнее, кивнула Верин. Приободрившись, Демира продолжила: - А может, нам стоит не посылать никого несколько дней, чтобы он малость потомился. Я хочу его немного подогреть, а когда он дойдет до кипения. Мин нам об этом сообщит. Тогда мы... Демира очень хотела участвовать во всем лично. В конце концов, пролилась ее кровь, и одному Свету ведомо, когда ей теперь удастся попасть в библиотеку. За одно это ал'Тору следовало преподать урок. Никому не позволено забывать, кто такие Айз Седай. ГЛАВА 47. "Странница" Мэт хотел, чтобы поездка в Эбу Дар прошла без особых происшествий, и в каком-то смысле так оно и получилось. Однако, ежели приходится путешествовать в обществе шести женщин, причем четыре из них - Айз Седай, повод для раздражения найдется непременно. В тот первый день они добрались до дальнего леса, когда солнце стояло еще высоко, проехали несколько часов под навесом из облетевших ветвей и лишь перед закатом остановились на привал возле обмелевшего ручейка. Худощавый Гарнан - на щеке его красовалась татуировка в виде ястреба - проследил, чтобы все было сделано как положено: коней почистили, стреножили и накормили, развели костры и выставили караул. Нерим и Лопин суетливо сетовали на отсутствие палаток - откуда им было знать, что путешествие предстоит долгое, если господа ни о чем не предупреждают, так что, если теперь господа подхватят простуду да и помрут, так в том они, господа, и будут виноваты. Оба слуги вторили друг другу эхом. Ванин, само собой, занимался своими делами, не забывая, впрочем, приглядывать за Олвером. Он даже помог мальцу почистить коня - в тех местах, докуда паренек не мог дотянуться, даже подставив под ноги седло. Женщины остановились тут же, но от становища Мэта их лагерь будто отделяла невидимая черта. Найнив, Илэйн, обе седовласые Айз Седай, а также Авиенда и Охотница собрались возле собственного костра и почти не смотрели туда, где расстилали одеяла солдаты Мэта. Насколько он мог понять из доносившихся обрывков разговора, Вандене и Аделис высказывали озабоченность явным намерением Авиенды всю дорогу до Эбу Дар вести свою лошадь под уздцы. Том пытался заговорить с Илэйн, но та лишь погладила его по щеке и отослала к Джуилину и Джаэму, жилистому, старому Стражу Ванден