сан попросил меня передать вам, что находит вас прекрасной. Он предлагает вам свою протекцию в обмен на дружбу с вашей стороны и разделенное удовольствие. "Предложение было достаточно привлекательным и ничуть не отличалось от тех, которые получали все мало-мальски хорошенькие женщины, путешествующие на "Санта-Марии". Тогда я уже знала, что Накамура - человек весьма влиятельный. Но мне не нравилась его холодность. И я ошиблась, решив, что сумею остаться свободной". - Готова? - спросила Кимберли. Эпонина оставила размышления. Притушив сигарету, она следом за подругой направилась в раздевалку. Пока они снимали одежду и отправлялись под душ, прелести их пожирали не меньше дюжины глаз. - А тебя не раздражают эти фараоны? - в свою очередь спросила Эпонина, став под душ бок о бок с Кимберли. - Отвернулись бы хоть на минутку. - Нет, - ответила та. - Мне нравится, даже лестно. Таких баб, как мы с тобой, здесь немного. Их голодные взгляды возбуждают меня. Эпонина смыла пену с полных упругих грудей и прислонилась к Кимберли. - Значит, ты занималась сексом и с женщинами? - Конечно, - хохотнула Кимберли. - А ты? И не дожидаясь ответа, американка приступила к одной из своих историй. - Моя первая хозяйка в Денвере была лесбиянкой, а я - в ту пору восемнадцатилетняя девица - само совершенство от пяток до головы. Когда Лоретта впервые увидела меня голой, она взвилась до небес. Я только что поступила в медучилище и не могла позволить себе травку. Поэтому договорилась с Лореттой: пусть она меня трахает, но снабжает за это кокаином. Наша связь продлилась почти шесть месяцев. Потом я встала на ноги и к тому же полюбила Мага. - Бедняжка Лоретта, - продолжила Кимберли, пока они с Эпониной вытирали друг другу спины в комнатке, примыкавшей к душевой. - Сердце ее было разбито. Она предлагала мне все, что угодно, вплоть до своих клиентов. Наконец она мне надоела, и я попросила Мага выставить ее из Денвера. На лице Эпонины промелькнуло легкое недовольство. - Боже, - сказала Кимберли. - Ты опять собираешься читать мне мораль. Таких мягкосердечных убийц я еще не видела. Ты мне иногда напоминаешь Добряка Пару Туфель, был такой парень у нас в старших классах. Когда девушки уже собирались оставить душевую, к ним подошла невысокая негритянка с волосами, заплетенными в косы. - Ты - Кимберли Гендерсон? - спросила она. - Да, - кивнула та, поворачиваясь к подошедшей, - но что... - Это ты живешь с королем Накамурой? - перебила ее темнокожая девушка. Поскольку Кимберли не ответила, она продолжала: - Если так, то я нуждаюсь в твоей помощи. - Чего тебе нужно? - резко спросила Кимберли. Негритянка вдруг разрыдалась. - Мой Рубен ничего плохого не хотел. Он просто напился той дряни, которой торгует охрана, и не знал, что разговаривает с королем. Кимберли подождала, пока девушка успокоится. - А что у тебя есть? - спросила она шепотом. - Три ножа и две упаковки динамита-кокомо, - столь же негромко ответила темнокожая. - Принеси, - улыбнулась ей Кимберли. - А я назначу время, когда твой Рубен сможет извиниться перед мистером Накамурой. - Кимберли тебе не нравится, так ведь? - спросила Эпонина у Уолтера Брекина. Огромный негр с мягким взглядом умел извлекать из клавиатуры колдовские звуки. Он наигрывал веселый джазовый мотивчик и глядел на свою прекрасную даму, пока трое его соседей находились по взаимному соглашению в общественных местах. - Да, это так, - неторопливо согласился Уолтер. - Она не такая, как мы. Забавная девица, но в сердце своем по-настоящему скверная. - Что ты хочешь сказать? Перейдя на балладу с более легкой мелодией, Уолтер играл должно быть с минуту, прежде чем ответил. - Перед законом все мы равны, все мы убийцы. Но не для меня. Я придушил человека, растлившего мальчика... моего брата. Ты убила сукина сына, безумца, который разрушил всю твою жизнь. А твоя подружка Кимбрели со своим дружком отправила на тот свет троих незнакомых ей людей просто ради наркотиков и денег. - На это ее принудила пойти наркотическая зависимость. - Не важно. Каждый из нас отвечает за все свои поступки. Если ты пьешь всякое дерьмо, твоя беда, но за поступки ты отвечаешь. - В заключении она получила отличную характеристику. Все врачи, с которыми она работала, утверждают, что Кимберли великолепная медсестра. Уолтер оставил свою клавиатуру и поглядел на Эпонину. - Что нам с тобой Кимберли, - проговорил он. - Времени у нас немного... Ты обдумала мое предложение? Эпонина вздохнула. - Да, Уолтер. Ты мне нравишься, мне приятно заниматься любовью с тобой, но предлагаемый тобой союз слишком похож на брачный... Увы, дело в тебе. Кстати, мне кажется, что ты предпочитаешь общество Малкольма... - Причем тут Малкольм, - перебил ее Уолтер. - Он столько лет был моим близким другом, с самых первых дней, проведенных мной в колонии для заключенных в Джорджии. Мы вместе играем. Если занимаемся сексом, то только тогда, когда нам одиноко. Мы с ним родственные души. - Знаю, знаю... собственно, дело не столько в Малкольме, меня смущает сам принцип... Уолтер, ты нравишься мне, ты знаешь это. Но... - Эпонина умолкла, пытаясь одолеть сложные чувства. - Мы уже в трех неделях пути от Земли, - проговорил Уолтер, - до Марса нам еще лететь шесть недель. Сильнее меня на "Санта-Марии" нет никого. Если я скажу, что ты моя девушка, тебя никто пальцем не тронет все это время. Эпонина припомнила неприятную сцену, которую видела утром: двое заключенных из Германии рассуждали о том, легко ли изнасиловать женщину в тюремной камере. Они знали, что она слышит их, но даже не подумали понизить голос. Наконец она позволила огромным ручищам Уолтера обхватить ее. - Пусть будет по-твоему, - тихо сказала она. - Но не жди от меня слишком многого... я - трудная женщина. - А у Уолтера, по-моему, что-то с сердцем, - прошептала Эпонина. Дело было посреди ночи, и две их соседки по комнате уже спали. Кимберли на своей койке под Эпониной все еще была во власти кокомо, выкуренного два часа назад. Она не уснет еще несколько часов. - Не правила на корабле, а глупость клепаная. Господи! Даже у нас в Пуэбло, в исправительном лагере, правил и то было меньше. Какого черта нельзя оставаться вне кают после полуночи? Что плохого мы можем сделать? - У него случаются боли в груди, а если мы увлечемся любовью, он всегда потом отдышаться не может... Не посмотришь ли его? - А что делать с Марчелло? А? Что за глупый осел? Он приглашает меня на всю ночь остаться в его каюте, а я сижу с Тосио. Он думает, что делает? Даже охрана, по-моему, опасается докучать королю-японцу... Что ты сказала, Эпонина? Приподнявшись на локте, француженка перегнулась через край постели. - Ким, я об Уолтере Брекине, - сказала она, - об Уолтере. Ты можешь сделать паузу и выслушать меня? - Хорошо, хорошо. Что там с твоим Уолтером? Чего ему нужно? Всем чего-нибудь да надо от короля. Так что я теперь в известной мере сделалась королевой. - Я думаю, что у Уолтера больное сердце, - громко проговорила возбужденная Эпонина. - Мне бы хотелось, чтобы ты взглянула на него. - Ш-ш-ш! - произнесла Кимберли. - А то нас вздуют, как ту дуру-шведку... Эп, заткнись, я не доктор. Я могу сказать, когда сердце бьется неровно, но и только... Тебе нужно отвести Уолтера к тому кардиологу - как его там звать, - тому спокойному, что всегда сам с собой, когда никого не обследует... - Доктору Роберту Тернеру, - перебила ее Эпонина. - Ага, к нему... Он такой профессиональный, внимательный, отстраненный... никогда не скажет ничего, кроме как на докторском. Трудно даже поверить, что прострелил головы двоим, но это здесь ни при чем... - А ты откуда _это_ знаешь? - спросила Эпонина. - Марчелло сказал мне. Мне было интересно, мы хохотали, он дразнил меня и говорил: "Ну как, твой японец заставляет тебя стонать?", "Тот тихий доктор сможет заставить?" - Боже, Ким, - встревожилась Эпонина, - ты успела переспать и с Марчелло? Ее подружка расхохоталась. - Только два раза. Он лучше говорит, чем трахает. И эгоист к тому же... король-японец все же внимательнее. - А Накамура знает? - Ты думаешь, я сошла с ума? - ответила Кимберли. - Я умирать не хочу. Впрочем, он может что-нибудь заподозрить... больше не буду, разве что этот доктор Тернер окажется и на самом деле таким хорошим, как мне твердят... Кимберли продолжала болтать. Эпонина подумала о докторе Тернере. Он обследовал Эпонину сразу же после отлета, когда на ее теле выступила странная сыпь. "Он даже и не заметил моего тела, - вспомнила она. - Отнесся только как профессионал". Эпонина постаралась забыть про Кимберли и обратилась к образу симпатичного доктора. Она с удивлением обнаружила, что испытывает известный романтический интерес. В докторе безусловно было нечто таинственное, и в его манерах, и в облике ничто не намекало на то, что этот человек совершил двойное убийство. "Наверное, за этим кроется какая-то интересная история". Эпонина дремала. Ей снился тот же кошмар, что посещал ее сотни раз после убийства. Профессор Моро лежал, закрыв глаза, на полу кабинета, из раны в груди струилась кровь. Эпонина подошла к раковине, сполоснула длинный разделочный нож, положила его назад на стол. Она переступила через тело, и ненавистные глаза открылись. В них еще блестело безумие, он потянулся к ней... - Сестра Гендерсон, сестра Гендерсон. - В дверь застучали погромче. Эпонина, очнувшись, потерла глаза. Кимберли и одна из соседок достигли двери почти одновременно. У двери стоял друг Уолтера, Малкольм Пибоди, миниатюрный и хилый белый мужчина, едва переваливший за сорок. Он был в отчаянии. - Доктор Тернер послал меня за сестрой. Быстрее. У Уолтера сердечный приступ. Кимбрели начала одеваться, и Эпонина соскользнула вниз со своей койки. - Как он, Малкольм? - спросила она, натягивая платье. - Он умер? Малкольм мгновенно смутился. - О, привет, Эпонина, - сказал он кротко. - Я успел забыть, что ты и мисс Гендерсон... Он еще дышал, когда я побежал за ней. Стараясь не отрывать одной ноги от пола, Эпонина заторопилась по коридору в общественные помещения, к спальням мужчин. Путь ее сопровождали тревожные сигналы мониторов. Добравшись до коридора, в котором располагалась каюта Уолтера, Эпонина остановилась, чтобы перевести дыхание. В коридоре около двери комнаты Уолтера собралась целая толпа. Дверь была распахнута настежь, ноги лежавшего на спине тела выступали в коридор. Эпонина пробилась через толпу и вступила внутрь комнаты. Доктор Роберт Тернер стоял на коленях возле пациента, прижимая к оголенной груди Уолтера электроды. Огромное тело содрогалось с каждым ударом и слегка приподнималось, доктору приходилось опускать его на пол. Доктор Тернер поднял глаза на Эпонину. - Это вы - сестра? - коротко спросил он. На какой-то момент Эпонина лишилась дара речи. Она смутилась. Друг ее умирал или уже умер, но на уме у нее были только васильковые глаза доктора Тернера. - Нет, - вымолвила наконец Эпонина в расстройстве. - Я его подруга, а сестра Гендерсон моя соседка по комнате. Она будет сию минуту. Тут появилась Кимберли в сопровождении двух охранников из МКА. - Его сердце остановилось сорок пять секунд назад, - сказал Кимберли доктор Тернер. - В больницу везти поздно. Я собираюсь вскрыть грудную клетку и воспользоваться стимулятором Комори. Вы прихватили перчатки? Пока Кимберли натягивала их на руки, доктор Тернер велел собравшимся разойтись. Эпонина пошевельнулась. Когда охранники схватили ее за руки, доктор что-то буркнул и стражи выпустили ее. Доктор Тернер передал Кимберли свой набор медицинских инструментов. Затем он с невероятной ловкостью и быстротой рассек грудь Уолтера и, раздвинув ткани, обнажил сердце. - Вам уже случалось присутствовать при такой процедуре, сестра Гендерсон? - спросил он. - Нет, - ответила Кимберли. - Стимулятор Комори - это электрохимическое устройство, оно прикрепляется к сердцу и заставляет его биться, наполняя организм кровью. Если патология носит временный характер - тромб или спазма клапана - иногда проблему удается устранить, и сердце пациента начинает вновь биться. Доктор Тернер поместил стимулятор Комори на правый желудочек сердца и подал питание с переносного пульта, поставив его на пол. Сердце Уолтера медленно забилось через три-четыре секунды. - Теперь у нас есть восемь минут на устранение причины заболевания. Анализ состояния органа доктор закончил менее чем за минуту. - Тромбов нет, - бормотал он. - Сосуды и клапаны в порядке... Почему же оно остановилось? Осторожно приподняв бьющееся сердце, доктор посмотрел на состояние мышц снизу. Мышечные волокна вокруг правого желудочка обесцветились и сделались мягкими. Он слегка прикоснулся к мышце острием одного из инструментов, клочок ткани сразу отделился. - Боже мой, - проговорил доктор, - это еще что такое? - И вдруг прямо в руке доктора Тернера сердце сократилось вновь, и одно из длинных волокон в середине обесцвеченного пятна лопнуло. - Что... - Тернер дважды моргнул и прикоснулся к щеке. - Посмотрите-ка, сестра Гендерсон, - сказал он ровным голосом. - Удивительно... полнейшая атрофия мышц... Я не видел ничего подобного... Этому человеку мы ничем не можем помочь. Глаза Эпонины наполнились слезами, когда доктор Тернер снял стимулятор Комори и сердце Уолтера вновь остановилось. Кимберли потянулась к удерживающим кожу зажимам, но доктор опередил ее. - Подождите. Мы доставим его в больницу, где я произведу полную аутопсию. Я должен узнать все, что возможно. Охранники и двое соседей Уолтера по комнате переложили рослого негра на носилки и тело его унесли из жилого крыла. Малкольм Пибоди тихо всхлипывал на койке Уолтера. Эпонина подошла к нему и молча обняла. Они просидели рядом, держась за руки, почти весь остаток ночи. 9 - Во время моего отсутствия на корабле распоряжаетесь вы, - обратился капитан Макмиллан к своему заместителю, симпатичному русскому инженеру Дмитрию Уланову. - В любых обстоятельствах следует прежде всего обеспечить безопасность пассажиров и экипажа. Если вы услышите или увидите нечто угрожающее, даже просто подозрительное, включайте пиросистемы и уводите "Пинту" от Рамы. Это было утро первой разведывательной вылазки внутрь Рамы, которую собирался предпринять экипаж "Пинты". Вчера земной корабль опустился на один из торцов огромного цилиндрического космического корабля. "Пинта" приземлилась как раз около внешнего люка, в том самом месте, где совершали посадку экспедиции 2130 и 2200 годов. В качестве подготовки к вылазке Кэндзи Ватанабэ вечером вкратце описал географию двух первых Рам. Когда японец закончил с комментариями, к нему подошел его друг Макс Паккетт. - Ты полагаешь, что этот Рама будет похож на те снимки, которые сейчас показали? - спросил Макс. - Не совсем, - ответил Кэндзи. - Я ожидаю увидеть некоторые перемены. Вспомни, в видеопередаче говорилось, что внутри Рамы сооружено поселение для землян. Тем не менее, поскольку внешне этот аппарат кажется идентичным двум предыдущим, едва ли внутри него все полностью перестроили. Макс недоумевал. - Ну все это выходит за пределы моего разумения, - сказал он, покачав головой, и через несколько секунд добавил: - Кстати, а ты уверен, что я очутился в разведывательном отряде не по твоей милости? - Как я уже говорил тебе днем, на борту "Пинты" никто ничего не выбирает. Все шестнадцать участников вылазки назначены МКА и МБР еще на Земле. - Но почему мне всучили этот поганый арсенал: современный лазерный автомат, самонаводящиеся гранаты, даже комплект чувствительных к массе мин? Я оснащен огневой мощью, превосходящей снаряжение пехотинца миротворческих сил во время оккупации Белиза... был там, знаю. Кэндзи улыбнулся. - Капитан Макмиллан, так же как и члены генерального штаба СОП, до сих пор предполагает наличие некой ловушки. Ты приписан к разведывательному отряду в качестве "солдата". Но я считаю, что оружие нам не понадобится. Макс продолжал ворчать и на следующее утро, когда, оставив Уланова командовать "Пинтой", Макмиллан лично возглавил уходящий на Раму отряд. Невзирая на невесомость, военное снаряжение, которым был обвешан Макс, стесняло его движения и вообще мешало. - Смех один, - бормотал он. - Я все же фермер, а не ваш хренов коммандо [боец отряда специального назначения]. Повод для удивления нашелся уже через несколько минут после того, как разведчики с "Пинты" вошли внутрь люка. После короткой прогулки по широкому коридору группа попала в округлую комнату, из которой внутрь инопланетного корабля вели три тоннеля. Вход в два из них был перекрыт многостворчатыми дверьми. Капитан Макмиллан вызвал Кэндзи на консультацию. - Совершенно иная конструкция, - ответил Кэндзи на вопрос командира. - Можно выбрасывать карты. - Значит, мы должны продолжать путь по открытому тоннелю? - спросил Макмиллан. - Не знаю, - проговорил Кэндзи, - но иного варианта не остается, разве что всем вернуться на "Пинту". Шестнадцать человек в тяжелых скафандрах медленно двигались по тоннелю. Каждые несколько минут они посвечивали во тьму перед собой, чтобы видеть, куда ведет их путь. Когда они углубились в Раму на пять сотен метров, в другом конце тоннеля вдруг появились две небольшие фигурки. Все четыре солдата и капитан, Макмиллан немедленно извлекли бинокли. - Они приближаются к нам, - взволнованно проговорил один из солдат. - Не знаю, что и сказать, - Макс Паккетт ощущал бегущие по спине мурашки. - Но черт меня побери, если это не Авраам Линкольн! - С ним женщина, - добавил кто-то, - в какой-то форме. - Готовьтесь стрелять, - приказал Иэн Макмиллан. Четверо солдат заторопились в голову отряда и стали на одно колено, направив стволы вдоль тоннеля. - Стойте! - закричал Макмиллан обеим странным фигурам, когда они оказались примерно в двухстах метрах от разведывательного отряда. Авраам Линкольн и Бенита Гарсиа остановились. - Зачем вы пришли? - громко выкрикнул командир. - Мы пришли, чтобы приветствовать вас, - глубоким громким голосом сказал Авраам Линкольн. - И проводить вас в Новый Эдем, - добавила Бенита Гарсиа. Капитан Макмиллан находился в полной растерянности. Он не знал, что делать дальше. Пока он раздумывал, остальные переговаривались. - Это Авраам Линкольн... призрак! - проговорил американец Терри Снайдер. - А вторая - Бенита Гарсиа! - Однажды я видел ее статую в Мехико-Сити. - Убираться отсюда надо, вот что. У меня мурашки по коже бегают. - Что призракам делать на орбите Марса? - Простите меня, капитан, - сказал наконец Кэндзи обескураженному Макмиллану. - И что вы намереваетесь делать дальше? Шотландец обернулся к японскому специалисту по Раме. - Трудно заранее наметить точную последовательность действий. Конечно, эти двое выглядят вполне безобидно... вспомните-ка Троянского коня. А?.. Ватанабэ, что вы посоветуете? - А почему бы мне не пойти вперед, может быть, в одиночку или даже с одним из солдат, и не переговорить с ними. Тогда мы узнаем... - Смелое предложение, Ватанабэ, но ненужное. Пожалуй, все мы пойдем вперед, но осторожно. Пару человек оставим в тылу, чтобы успели передать, если нас срежут из лучевого оружия или чего-то похожего. Командир включил радио. - Уланов, говорит Макмиллан. Мы обнаружили двоих... они люди или нечто вроде человека. Один похож на Авраама Линкольна, другая - на знаменитую мексиканскую космонавтку... Что-что, Дмитрий?.. Да, вы правильно поняли. Линкольн и Гарсиа. Мы встретились с ними в тоннеле, уходящем внутрь Рамы. Можете сообщить это всем остальным... А теперь мы, кроме Снайдера и Финци, которые останутся здесь, направимся к незнакомцам. Две фигуры, не шевелясь, ожидали приближения четырнадцати исследователей с "Пинты". Солдаты шли спереди, готовые стрелять при малейшем признаке опасности. - Добро пожаловать на Раму! - проговорил Авраам Линкольн, как только первый разведчик оказался в двадцати метрах от него. - Мы пришли, чтобы проводить вас к вашим новым домам. Капитан Макмиллан отреагировал не сразу. Тишину нарушил неисправимый Макс Паккетт. - Ты призрак? - выкрикнул он. - Я хочу спросить - ты _и в самом деле_ Авраам Линкольн? - Конечно, нет, - деловито ответил тот. - Бенита Гарсиа и я - человекоподобные биоты. В Новом Эдеме вы встретитесь с пятью разновидностями гуманоидных биотов, предназначенных для выполнения нудных и повторяющихся работ, чтобы избавить от них людей. Я, например, клерк и юрист, веду хозяйство, составляю финансовые и деловые отчеты, выполняю любую организационную работу. Макс был ошеломлен. Невзирая на приказ капитана "оставаться на месте", он подошел вплотную к Линкольну. - И это клепаный робот, - пробормотал он. Забыв про всякую опасность. Макс потянулся рукой к лицу Линкольна, прикоснулся к коже у носа, ощупал усы и длинную черную бороду. - Невероятно, - проговорил он уже громче. - Совершенно невероятно. - Нас изготовили весьма тщательно, учитывая все тонкости, - сказал Линкольн. - Химически наша кожа идентична вашей, наши глаза используют те же основные оптические принципы, но мы не такие динамичные, постоянно обновляющиеся создания, как вы. Наши подсистемы подлежат обслуживанию, иногда их даже заменяют. Смелое движение Макса сняло все напряжение, и весь отряд, включая капитана Макмиллана, принялся ощупывать и трогать биотов. Во время подобного обследования Линкольн и Гарсиа отвечали на вопросы относительно собственной конструкции и выполняемых функций. В этот самый момент Кэндзи понял, что Макс Паккетт отделился от остальных и уселся, прислонившись к стенке тоннеля. Кэндзи подошел к другу. - В чем дело, Макс? Тот покачал головой. - Какой же гений мог создать нечто вроде этой вот парочки? Жуть да и только, - он помолчал несколько секунд. - Может, я покажусь тебе странным, но эта парочка би-о-тов пугает меня куда больше, чем весь огромный цилиндр. Линкольн и Гарсиа проводили разведчиков, как показалось землянам, до конца тоннеля. В стене через какую-то секунду открылась дверь, и биоты пригласили людей внутрь. На вопрос Макмиллана искусственные существа отвечали, что люди должны войти в транспортное устройство, которое доставит их на окраины земного поселения. Их слова Макмиллан передал на "Пинту" Дмитрию Уланову и велел своему русскому заместителю _немедленно стартовать_, если они не подадут о себе вестей в течение сорока восьми часов. Поездка в трубе оказалась удивительной. Максу Паккетту она напомнила огромные "американские горы" на национальной ярмарке штата Техас в Далласе. Обтекаемый аппарат пулей скользил внутри замкнутой спирали, опускаясь от Северной чаши Рамы к Центральной равнине. Снаружи труба была облицована плотным прозрачным пластиком. Кэндзи и все прочие видели за ней сетку трапов и лестниц, опускавшихся в том же направлении. Но никаких просторов, о которых сообщали прежние исследователи, перед ними не открывалось - на юге все виды отсекала серо-металлическая стена. На поездку ушло менее пяти минут. Они вышли в замкнутый кольцевой ход, полностью охватывавший по периметру поселок землян. Когда разведчики "Пинты" оставили коридор, они поняли, что вновь находятся при нормальной гравитации, а невесомость, в которой жили, оставив Землю, исчезла. - Атмосфера в этом коридоре, как и в Новом Эдеме, соответствует условиям вашей планеты, - сказал биот-Линкольн. - Но за стеной, что справа от вас, вне вашего поселения, это не так. Окружавший Новый Эдем проход был едва освещен, так что космонавты оказались не готовы к солнечному свету, хлынувшему на них, когда огромная дверь распахнулась и они вступили в свой новый мир. Направляясь по короткой дорожке к железнодорожной станции, они несли шлемы в руках. По обе стороны дорожки находились пустые здания... поменьше - дома и лавки, а побольше напротив самой станции - "начальная школа", как пояснила Гарсиа. Когда они пришли, поезд уже ожидал их. В обтекаемом вагончике метро оказались удобные и мягкие сиденья и электронное табло, высвечивающее всю информацию по ходу движения. Вагон быстро приближался к центру Нового Эдема, где, по словам биота-Линкольна, их ожидал предварительный инструктаж. Сперва поезд ехал вдоль берега изумительно прозрачного озера ("озеро Шекспир", - сказала Бенита Гарсиа), а потом повернул налево - от светло-серой стены, огораживающей колонию. На последнем участке пути по правую руку от поезда над ландшафтом доминировала лишенная растительности гора. Во время поездки группа с "Пинты" вела себя очень спокойно... Все были попросту ошеломлены. Даже богатый воображением Кэндзи Ватанабэ не мог представить себе ничего похожего. Все оказалось куда крупнее и величественнее, чем это им представлялось. Вид центрального городка, где проектировщики Нового Эдема разместили все основные сооружения, привел гостей буквально в шоковое состояние. Молча разведчики разглядывали высокие дома, образовывающие сердце колонии. Они были пустыми - и это лишь добавляло таинственности происходящему. В здание, где должен был состояться инструктаж, последними вступили Кэндзи Ватанабэ и Макс Паккетт. - О чем ты думаешь? - спросил Кэндзи у Макса, когда оба они, стоя наверху лестницы, ведущей в административное здание, обозревали раскинувшийся вокруг удивительный комплекс. - Я не могу думать, - ответил Макс с вполне очевидным благоговейным трепетом в голосе. - Здесь не до мыслей. Перед нами небеса. Страна чудес Алисы и все сказки моего детства, сложенные воедино. Я все время щиплю себя, чтобы убедиться в том, что не сплю. - На экране перед вами, - сказал биот-Линкольн, - полная карта Нового Эдема. Каждый из вас получит пакет соответствующих схем, на которых показаны все дороги и сооружения в колонии. Сейчас мы _находимся_ в Сентрал-Сити, административном центре Нового Эдема. Для вас построены дома, магазины, конторы и школы, они располагаются в четырех углах прямоугольника, окруженного внешней стеной. Право дать названия поселкам предоставлено самим жителям, а пока мы будем именовать их по месту положения - северо-восточным, северо-западным, юго-восточным и юго-западным. В этом мы следуем принятым на Земле условностям: первые исследователи Рамы предложили называть северным тот его торец, к которому пристыкован ваш корабль... - Каждая из четырех сторон Нового Эдема выполняет определенную географическую функцию. У южного края колонии находится пресноводное озеро, названное в честь Шекспира. Там могут жить почти все рыбы и растения, которые вы привезли сюда; впрочем, некоторых целесообразнее выпустить в две реки, стекающие в озеро Шекспир с горы Олимп здесь на восточной стороне колонии и через Шервудский лес - на западной... - В настоящее время склоны горы Олимп и все районы Шервудского леса, так же как парки и зеленые пояса в колонии, покрыты тонкой сеткой газообменных устройств (ГОУ). Эти крошечные механизмы служат одной цели - они преобразуют углекислый газ в кислород. В прямом смысле слова - это механические растения. Их необходимо заменить _настоящими_, теми, которые вы доставили сюда с Земли... - Северная часть пространства между поселками отведена под земледелие. Фермы сооружены здесь вдоль дороги, соединяющей северные поселки. Тут вы будете выращивать большую часть провианта. С учетом привезенных вами припасов синтетической пищи, заложенной в высокие башни, расположенные в трехстах метрах к северу от этого строения, хватит, чтобы прокормить две тысячи человек в течение по крайней мере одного года, может быть, восемнадцати месяцев, если расходовать пищу экономно. После этого срока вы предоставлены самим себе. Не стоит даже подчеркивать, что сельское хозяйство, в том числе аквакультура, место для которой отведено на восточных берегах озера Шекспир, станет важной частью вашей жизни в Новом Эдеме... Кэндзи по ходу инструктажа казалось, что его пытаются напоить из пожарного брандспойта. Биот-Линкольн обрушивал на них поток информации девяносто минут, на все вопросы либо отвечая словами "это выходит за пределы моей памяти", либо отсылая к странице и параграфу путеводителя по Новому Эдему, который и раздавал. Наконец, в инструктаже наступил перерыв и все отправились в соседнюю комнату; поданный там напиток во всем напоминал кока-колу. - Ну, - сказал Терри Снайдер, вытирая лоб, - кому, кроме меня, уже хватило? - Снайдер, стыдись, - слукавил Макс Паккетт. - Ты что - хуже чертова робота? А он, клянусь, ни чуточки не устал. Держу пари - этот способен читать свою лекцию целый день. - А может быть, и неделю, - предположил Кэндзи Ватанабэ. - Интересно, как часто приходится обслуживать этих биотов. В технической компании, где работает отец, тоже делают роботов, иногда очень сложных, но не настолько же. Этот Линкольн может располагать астрономическим объемом информации... - Инструктаж возобновится через шесть минут, - объявил Линкольн. - Пожалуйста, поторопитесь. Во время второй половины лекции колонистам представляли различные виды биотов и давали необходимые пояснения. Основываясь на материалах прежних экспедиций на Раму, космонавты были готовы к биотам-мусорщикам и биотам-бульдозерам. Пять типов человекоподобных биотов вызвали куда более яркую эмоциональную реакцию. - Наши проектировщики решили придать биотам характерную внешность, чтобы никто не спутал нас с вами, людьми. Я уже перечислил основные выполняемые мной функции, и все остальные Линкольны - кстати, к нам сейчас присоединятся еще трое - запрограммированы аналогичным образом. Во всяком случае, на исходном уровне. Дело в том, что мы обладаем определенными, хотя и небольшими, способностями к самообучению, поэтому наши базы данных могут и различаться, учитывая собственный опыт. - А как отличить одного Линкольна от другого? - спросил один из разведчиков, возбужденно изучавших трех новых Линкольнов, появившихся в комнате. - Каждый из нас имеет идентификационный номер, выгравированный вот здесь - на плече - и еще на левой ягодице. Точно так же маркированы и прочие категории гуманоидных биотов. Я, например, Линкольн 004, а вошли сюда 009, 024 и 071. Когда биоты-Линкольны оставили помещение, их сменили пятеро Бенит Гарсиа. Одна из них охарактеризовала возможности собственной категории - полиция и пожарная охрана, сельское хозяйство, канализация, транспорт и почта. А потом, прежде чем исчезнуть, они ответили еще на несколько вопросов. Следующими были биоты-Эйнштейны. Разведчики взорвались хохотом, когда в комнате разом появились четверо Эйнштейнов... лохматых, неухоженных седоволосых копий гениального ученого XX века. Эйнштейны объявили, что являются инженерами и учеными. Основная их функция, распадающаяся на множество мелких обязанностей, заключалась в "обеспечении нормального функционирования инфрастуктуры колонии", включая, конечно, и армию биотов. Несколько высоких угольно-черных женщин назвались Тиассо, специалистами по здравоохранению. Они исполняли обязанности врачей, медсестер, чиновников от медицины, нянь, заботящихся о детях в отсутствие родителей. Когда с Тиассо было покончено, вошел биот азиатского облика, с внимательными глазами. В руках его были лира и мольберт. Он представился Ясунари Кавабатой и сыграл короткую прекрасную пьеску на лире. - Мы, Кавабаты, художники, - просто сказал он. - Мы музыканты, актеры, живописцы, скульпторы, писатели... можем быть фотографами, кинематографистами. Нас немного, но в жизни Нового Эдема мы играем важную роль. Когда официальная часть закончилась, разведчикам подали великолепный обед в большом зале. К людям присоединилось десятка два биотов, хотя они, конечно, ничего не ели. Фальшивая жареная утка весьма походила на настоящую, даже вина выдержали бы критику лучших дегустаторов Земли. Поближе к вечеру люди освоились и принялись засыпать биотов вопросами. И тут в дверях появилась одинокая женская фигура. Сперва ее и не заметили, но едва Кэндзи Ватанабэ сорвался с места, все сразу примолкли. Японец протянул руку вошедшей. - Полагаю, вы - доктор де Жарден, - улыбнулся он. 10 Хотя Николь уверяла, что все в Новом Эдеме полностью соответствует принятой землянами видеопередаче, капитан Макмиллан запретил пассажирам и экипажу "Пинты" входить в Раму и тем более селиться в новых домах, пока он сам не убедится, что никакой опасности нет. После пространных переговоров с представителями МКА на Земле он отправил небольшую группу во главе с Дмитрием Улановым внутрь Рамы, чтобы получить недостающую информацию. Самым важным членом группы считался хмурый датчанин по имени Дарл ван Роос, старший медик "Пинты". Русского инженера сопровождали Кэндзи Ватанабэ и два солдата из первого отряда разведчиков. Инструкции, полученные доктором, были достаточно прямолинейны. Во-первых, ему надлежало обследовать всех Уэйкфилдов, удостовериться в том, что они люди. Во-вторых, он должен был исследовать биотов и выяснить небиологические особенности их строения. Все удалось выполнить без особых сложностей, хотя Кэти Уэйкфилд не желала сотрудничать и язвила во время обследования. По предложению Ричарда, один из Эйнштейнов разобрал подвернувшегося Линкольна и продемонстрировал на функциональном уровне, как работают самые сложные подсистемы. Заместитель командира Уланов оказался под впечатлением от всего увиденного. Через два дня пассажиры "Пинты" принялись переносить свои пожитки внутрь Рамы. Разгружать космический корабль и переносить припасы в Новый Эдем помогал целый отряд биотов. На все ушло почти три дня. Но где кому селиться? И почти все из трехсот путешественников "Пинты" приняли важное решение, которое, без сомнения, скажется на судьбе всей колонии: они поселились в юго-восточном поселке, там, где жили Уэйкфилды. Лишь Макс Паккетт и группа фермеров отправились сразу же на север Нового Эдема, в сельскохозяйственные угодья. Ватанабэ вселились в небольшой дом в переулке возле дома Ричарда и Николь. У Кэндзи с Николь сразу установилось взаимопонимание, и зародившаяся дружба крепла от встречи к встрече. В первый же вечер, проведенный Кэндзи и Наи в собственном доме, они получили предложение отобедать в семейной обстановке вместе с Уэйкфилдами. - Почему бы нам не перейти в гостиную? Там удобнее, - проговорила Николь, когда с едой было покончено. - Линкольн уберет стол и помоет посуду. Ватанабэ встали со стульев и следом за Ричардом направились к двери в конце столовой. Младшие Уэйкфилды вежливо подождали, пока Кэндзи и Наи выйдут, а потом присоединились к гостям и родителям в удобной гостиной спереди дома. Прошло пять дней после того, как разведывательный отряд с "Пинты" впервые вступил на Раму. "Пять удивительных дней", - размышлял Кэндзи, расположившийся в гостиной. В уме промелькнул настоящий калейдоскоп впечатлений, еще не упорядоченных мозгом. "И этот обед во многом можно считать самым удивительным из всего пережитого. Нельзя даже представить себе, через какие испытания пришлось пройти этим людям". - Все ваши рассказы, - сказала Наи Ричарду и Николь, когда все уселись, - просто потрясают. У меня столько вопросов... даже не знаю, с чего начать... В особенности меня интересует создание, которое вы называете Орлом. Не был ли он одним из внеземлян, построивших Узел и Раму? - Нет, - ответила Николь. - Орел тоже был биотом. Во всяком случае, так утверждал он сам, и у нас нет оснований сомневаться в его словах. Его создал управляющий интеллект Узла, чтобы удовлетворить нашим понятиям о способе общения. - Но кто же тогда _построил_ Узел? - Ответ на этот вопрос, безусловно, относится к третьему уровню, - улыбнулся Ричард. Кэндзи с Наи рассмеялись. Во время долгой беседы за столом Николь и Ричард уже объяснили им использовавшуюся Орлом информационную иерархию вопросов. - Интересно, способны ли мы, - спросил Кэндзи, - представить себе существа настолько разумные, что даже их машины способны создавать машины, более смышленые, чем люди? - А меня интересует возможность, - перебила его Кэти, - перейти к более тривиальным вопросам. Например, где находятся мои ровесники? Пока я, кажется, видела только двоих в возрасте от двадцати до двадцати пяти лет. - Молодежь в основном летит на "Нинье", - ответил Кэндзи. - Корабль прибудет через три недели, он доставит основную массу населения колонии. Пассажиров "Пинты" подбирали специально, чтобы проверить достоверность той видеопередачи. - А что такое достоверность? - спросила Кэти. - Точное соответствие правде, - ответила Николь, - или что-нибудь в этом роде. Дед твой любил это словечко... Кстати, он всегда полагал, что молодежи надлежит _слушать_ разговор старших, а не прерывать их... Нам с Ватанабэ необходимо о многом переговорить. И вы четверо можете быть свободны. - Я хочу выйти и посмотреть на огоньки, - сказал Бенджи. - Элли, ты пойдешь со мной? Элли Уэйкфилд поднялась и взяла Бенджи за руку. Они вежливо распрощались, следом за ними к двери направились Кэти и Патрик. - Посмотрим, не найдется ли какое интересное дело, - произнесла Кэти, прощаясь. - До свидания, мистер и миссис Ватанабэ. Мама, мы вернемся через пару часов. Николь покачала головой, провожая взглядом детей. - После прибытия "Пинты" Кэти словно лихорадит, - пожаловалась она, - и ночью едва спит. Решила встретиться и переговорить буквально с _каждым_. Биот-Линкольн, закончивший работу на кухне, скромно стал в углу за креслом Бенджи. - Не хотите ли чего-нибудь выпить? - спросила Николь у Кэндзи с Наи, кивнув в сторону биота. - У нас, конечно, нет ничего, подобного свежим фруктовым сокам, которые вы привезли с Земли, однако Линк может приготовить вполне приятные синтетические смеси. - Спасибо, не нужно, - Кэндзи покачал головой. - Но я только что осознал - мы весь вечер проговорили о вашей невероятной одиссее. У вас наверняка найдутся вопросы и к нам. В конце концов, на Земле прошло сорок пять лет после запуска "Ньютона". "Сорок пять лет, - подумала Николь. - Неужели? Значит, Женевьеве уже почти шестьдесят?" Николь ясно помнила, когда последний раз видела на Земле отца и дочь. Пьер и Женевьева провожали ее в аэропорт возле Парижа. Дочь отчаянно прижималась к матери до самого последнего объявления о посадке, а потом глядела на нее - с такой гордостью и любовью. В глазах девочки стояли слезы, и она не в состоянии была сказать что-нибудь. "И отец мой умер за эти сорок пять лет. Женевьева уже немолода, наверное, стала бабушкой, пока я скиталась во времени и пространстве... В стране чудес". Слишком сильные воспоминания. Николь глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Вокруг все молчали, когда она вернулась к окружающему. - С вами все в порядке? - поинтересовался чувствительный Кэндзи. Николь кивнула и поглядела в мягкие открытые глаза своего нового друга. На короткий момент ей представился космонавт "Ньютона" Сигеру Такагиси. "Этот человек столь же исполнен любознательности, как Сигеру. Ему можно верить. Во всяком случае, несколько лет назад он разговаривал с Женевьевой". - Кусками и отрывками нам уже в основном рассказали, что происходило на Земле... мы много разговаривали об этом с пассажирами "Пинты", - сказала Николь после продолжительного молчания. - Но о своих семьях мы не знаем ничего, кроме того, что вы рассказали нам в первую ночь. Нам с Ричардом хотелось бы знать, не вспомните ли вы каких-либо подробностей, не упомянутых в том разговоре. - Я и в самом деле, - проговорил Кэндзи, - проглядел сегодня мои записи и перечитал заметки, сделанные,