- указание на расположение центра галактической администрации... Или, может быть,-- и я почему-то склоняюсь к тому, что так оно и есть,-- это просто самое величественное из всех произведений искусства. Но что толку-то -- размышлять об этом сейчас? Мы же через несколько часов все равно узнаем истину... <Узнаем истину>... Очень может быть, подумалось Олвину, но вот -- какую часть ее? Казалось странным, что сейчас, когда он покидал Диаспар -- а в сущности, и самое Землю -- со скоростью, выходящей далеко за пределы самого смелого воображения, его разум обращался ни к чему-нибудь, а к самой тайне его собственного происхождения. Но, возможно, это было и не столь уж удивительно... Ведь с тех самых пор, как впервые попал в Лиз, он действительно узнал очень многое, но до сих пор у него и минутки свободной не было, чтобы спокойно предаться размышлениям. А сейчас ему не оставалось ничего другого, кроме как сидеть и ждать. Его непосредственным будущим управляла чудесная машина -- без сомнения, одно из самых высоких достижений инженерной мысли во все времена,-- которая несла его в самый центр Вселенной. Момент для размышлений и анализа, хотел он того или нет, наступил именно теперь. Но сначала он расскажет Хилвару обо всем, что произошло с ним с момента его торопливого отбытия двумя днями прежде... Хилвар выслушал одиссею безо всяких комментариев и не требуя разъяснений. Казалось, он тотчас схватывает все, что говорит ему Олвин, и он не выказал ни малейшего удивления даже тогда, когда друг рассказал о своей встрече с Центральным Компьютером и о той операции, которую мозг города произвел с сознанием робота. Это, конечно, вовсе не означало, что он был не способен удивляться. Просто известная ему история прошлого изобиловала чудесами, вполне сравнимыми с любым эпизодом из истории Олвина. -- Мне совершенно ясно, что Центральный Компьютер получил насчет тебя какие-то специальные инструкции -- еще когда его только построили,-- сказал Хилвар, едва Олвин завершил свое повествование.-- Теперь-то ты должен бы уже догадаться почему. -- Мне кажется, я знаю... Часть ответа сообщил мне Хедрон, когда объяснил, каким образом люди, разработавшие концепцию Диаспара, предусмотрели все, чтобы предотвратить его упадок... -- Выходит, по-твоему, что и ты сам, и другие Неповторимые, которые были еще до тебя, все вы -- часть какого-то социального механизма, который предотвращает полный застой? Так что, если Шуты -- это только кратковременные корректирующие факторы, то ты и тебе подобные должны работать на долгую перспективу? Хилвар выразил эту мысль лучше, чем мог бы и сам Олвин, и все же это было совсем не то, что пришло ему в голову. -- Да нет, я убежден, что истина-то куда более сложна. Очень уж похоже на то, что, когда город еще только строился, произошло столкновение мнений между теми, кто хотел совершенно отгородить его от остального мира, и теми, кто выступал за некоторые контакты Диаспара с этим миром. Победила первая группировка, но те, другие, не захотели признать своего поражения. И вот, мне кажется, Ярлан Зей был, должно быть, одним из их лидеров, только он был недостаточно могущественным, чтобы выступить в открытую. Он сделал все, что мог, оставив подземку в рабочем состоянии и предусмотрев, чтобы через долгие интервалы времени кто-то выходил из Зала Творения с психологией человека, ни в малейшей степени не разделяющего страхов своих сограждан. В сущности-то мне вот что интересно...-- Олвин остановился, и глаза его затуманились мыслью до такой степени, что какое-то время он, похоже, просто не отдавал себе отчета в окружающем. -- Ты о чем задумался? -- спросил Хилвар. -- Мне просто пришло в голову... может быть, я и есть Ярлан Зей? Это, знаешь, вполне возможно... Он мог внести матрицу своей личности в Хранилища Памяти и возложить на нее задачу взломать форму Диаспара, прежде чем она закостенеет. Придет день, когда я должен буду выяснить, что же случилось с теми, предыдущими Неповторимыми. Это ведь помогло бы стереть множество белых пятен в общей картине... -- И Ярлан Зей -- или кто бы это ни был -- также проинструктировал Центральный Компьютер оказывать Неповторимым помощь, когда бы они ни появлялись,-- задумчиво произнес Хилвар, следуя линии его логики. Вот именно! Ирония же заключается в том, что я мог получить всю необходимую информацию прямо от Центрального Компьютера и мне не нужно было бы потрошить беднягу Хедрона. Мне-то Центральный сообщил бы гораздо больше, чем то, что он когда-либо рассказывал Шуту. Но все-таки Хедрон сэкономил для меня бездну времени и научил многому, до чего я сам никогда бы не додумался... -- Твоя гипотеза вроде бы и объясняет все известные факты,-- осторожно сказал Хилвар.-- К несчастью, она все еще оставляет открытой самую глубокую проблему из всех -- изначальную цель создания Диаспара. Почему вот ваши люди склонны считать, что внешнего мира просто не существует? Вот вопрос, на который я хотел бы получить ответ. -- Я как раз и собираюсь на него ответить,-- сказал Олвин.-- Только вот не знаю -- когда и как... И так они спорили и мечтали, в то время как час за часом Семь Солнц расплывались в стороны, пока кольцо их не обрисовало внешние обводы этого странного туннеля ночи, в котором мчался корабль. Затем одна за другой наружные звезды исчезли на грани черноты, и, наконец, в центре экрана осталось только среднее солнце Семерки. Хотя корабль все еще пронизывал не его пространство, среднее светило уже сияло тем жемчужным огнем, который выделял его из всех остальных звезд. Яркость его увеличивалась с каждой минутой, пока, наконец, оно из точки не превратилось в крохотный жемчужный диск.. И этот диск принялся увеличиваться в размерах. Раздалось кратчайшее из кратких предупреждение: на какое-то мгновение в корабле завибрировала глубокая, колокольного тона нота. Олвин стиснул подлокотники кресла -- движение это было достаточно бессмысленным. И снова взорвались жизнью гигантские генераторы, и с внезапностью, которая почти ослепила, на небе появились все его звезды. Корабль снова выпал в пространство, снова появился во Вселенной солнц и планет, в естественном мире, где ничто не может двигаться быстрее света. Они оказались уже внутри системы Семи Солнц -- огромное кольцо разноцветных шаров теперь явно доминировало в черноте космоса. Но разве можно было назвать это чернотой! Звезды, которые были им знакомы, все привычные созвездия куда-то пропали. А Млечный Путь теперь уже не рисовался слабой полоской тумана на одной стороне небосвода. Он гордо пролегал теперь в самом центре Мироздания, и широкое его полотно делило Вселенную надвое. Корабль все еще очень быстро двигался в направлении Центрального Солнца, а шесть остальных звезд системы были словно разноцветные маяки, расставленные кем-то по небу. Неподалеку от ближайшей из них просматривались крохотные искорки планет -- должно быть, планеты эти были неимоверных размеров, если их было видно с такого расстояния. Причина туманного, а потому и жемчужного свечения Центрального Солнца была теперь очевидна: гигантскую звезду окутывала газовая оболочка, она смягчала излучение и придавала ему характерный цвет. Глаз едва различал эту газовую туманность, и вся она была словно бы изломана, но как именно -- невозможно было решить. Но оболочка была, и чем дольше на нее смотреть, тем протяженнее она представлялась. -- Ну, Олвин, у нас с тобой теперь достаточно миров, чтобы сделать выбор,-- засмеялся Хилвар.-- А может, ты нацелился исследовать их все? -- К счастью, в этом нет необходимости. Если мы только сможем где-то войти в контакт, то получим всю нужную нам информацию. Знаешь, логично, наверное, будет направиться к самой большой планете Центрального Солнца... -- Если только она не слишком уж велика. Я слышал, что некоторые планеты так огромны, что человек просто не может на них ступить -- его собственный вес раздавит... -- Да навряд ли здесь есть что-нибудь подобное. Понимаешь, я уверен, что вся эта система полностью искусственная. Во всяком случае, мы же еще с орбиты сможем увидеть, есть ли на планете города и деревни. Хилвар кивнул в сторону робота: -- Эта проблема решена. Проводник-то наш здесь ведь уже бывал... Он ведет нас домой, и мне хотелось бы узнать, о чем он в связи с этим думает. Олвину это тоже пришло в голову. Но возможно ли, не бессмыслица ли, чтобы робот испытывал хоть что-нибудь, напоминающее человеческие чувства, пусть даже он и возвращался -- после столь долгого отсутствия -- к древнему дому своего хозяина? Ни разу за все время с тех пор, как Центральный Компьютер снял блокировку, делавшую робота немым, машина не выказала ни малейшего признака эмоциональности. Робот отвечал на вопросы и повиновался командам, но истинное его <я> было для Олвина за семью печатями. А в том, что робот все-таки был личностью, Олвин был уверен. Иначе он не испытывал бы того туманного ощущения вины, которое охватывало его всякий раз, когда он вспоминал уловку, на которую попался робот. Этот интеллект по-прежнему верил во все, чему научил его Мастер, хотя и видел, как тот <ставил> свои <чудеса> и лгал пастве. Странно, что эти неудобные факты не поколебали его преданности. По-видимому, он был способен -- как и многие человеческие существа до него -- примирять два противоречащих друг другу ряда фактов. Теперь он прослеживал свои воспоминания в обратном направлении -- к источнику их происхождения. ...Почти потерявшись в сиянии Центрального Солнца, лежала бледная искорка, вокруг которой поблескивали уж совсем крохотные миры. Необъятное по масштабам путешествие приближалось к концу. Через короткое время Олвину и Хилвару станет известно, не проделали ли они его впустую. 20 Планета, к которой они приближались, находилась теперь от них всего в нескольких миллионах миль -- красивый шар, испещренный многоцветными пятнами света. На ее поверхности нигде не могло быть темноты, потому что, по мере того как планета поворачивалась под Центральным Солнцем, по ее небу чередой проходили все другие светила системы. И теперь Олвин с предельной ясностью понял значение слов умирающего Мастера: <Как славно смотреть на цветные тени на планетах Вечного Света!> Они были уже так близко, что различали континенты, океаны и слабую вуаль атмосферы. В очертаниях суши и водоемов тревожило что-то загадочное, и они тотчас же уловили, что границы тверди слишком уж правильны. Континенты этой планеты были теперь совсем не такими, какими создала их природа,-- но сколь ничтожной задачей было это преобразование мира для тех, кто построил его солнца! -- Да ведь это вовсе и не океаны! -- внезапно воскликнул Хилвар.-- Гляди, на них видны какие-то отметины... Только когда планета совсем приблизилась, смог Олвин ясно рассмотреть, что именно имел в виду его друг. Он заметил слабые полоски, какие-то штрихи вдоль границ континентов -- далеко в глубине того, что он принял за океаны. Он,пригляделся и тотчас же исполнился сомнением, потому что значение таких же вот линий было ему слишком хорошо известно. Он уже видел такие же раньше -- в пустыне за пределами Диаспара, и они теперь сказали ему, что путешествие к планете оказалось напрасным... -- Она такая же сухая, как и Земля! -- упавшим голосом выдохнул Олвин.-- Вся ее вода исчезла... вон те черточки -- это полосы соли, там испарялись моря... -- Они никогда бы этого не допустили, -- отозвался Хилвар. -- Полагаю, что в конце концов мы опоздали... Разочарование было таким горьким, что Олвин просто не решался заговорить снова, боясь, что голос выдаст его, и только молча смотрел на огромный мир под собой. С поражающей воображение величественностью проворачивалась планета под кораблем, ее поверхность медленно поднималась им навстречу. Теперь были уже видны и здания -- крохотные белые инкрустации всюду, кроме дна океанов... Когда-то этот мир был центром Вселенной. Ныне же он замер, его воздушное пространство пустовало, и на поверхности не было видно спешащих точек, свидетельствующих о том, что здесь кипит жизнь... И все же корабль по-прежнему неуклонно скользил над этим застывшим каменным морем, которое то там, то здесь собиралось в огромные волны, бросающие вызов небу. В конце концов корабль остановился, как если бы робот внезапно отыскал в памяти то, что нужно, добравшись до самых ее глубин. Под ними высилась колонна из снежно-белого камня, вздымающаяся из самого центра невероятных размеров амфитеатра. Олвин немного подождал. Корабль оставался неподвижным, и тогда он приказал роботу приземлить его у подножия колонны. Даже до этого вот момента Олвин втайне еще надеялся обнаружить на планете жизнь. Надежда исчезла, едва был открыт воздушный шлюз. Никогда прежде, даже в уединении Шалмирейна, не обволакивала их такал вот всепоглощающая тишина. На Земле всегда можно было уловить шорох голосов, шевеление живых существ или же, на худой конец, хотя бы вздохи ветра. Здесь ничего этого не было и уже не будет никогда . -- Почему ты привел нас именно на это место? -- спросил Олвин у робота. Сам по себе ответ мало его интересовал -- просто инерция исследования все еще несла его, хотя он и потерял всякое желание продолжать поиск. -- Мастер покинул планету именно отсюда,-- ответил робот. -- Такого вот объяснения я и ожидал,-- удовлетворенно сказал Хилвар.-- Неужели до тебя не доходит ирония происходящего? Он бежал с этого мира всеми оплеванный -- а теперь посмотри только на этот вот мемориал, который воздвигли в его честь! Каменная колонна, возможно, в сотню раз превышала рост человека и стояла в центре металлического кольца, слегка приподнятого над уровнем равнины. Она была совершенно гладкая и без каких бы то ни было надписей. Сколько же времени, подумалось Олвину, собирались здесь околпаченные этим Мастером, воздавая ему почести? И узнали ли они, что он умер в изгнании на далекой Земле? Все это теперь не имело никакого значения. И сам Мастер, и его паства были погребены вечностью. -- Выйди,-- настойчиво приглашал Хилвар, пытающийся вывести Олвина из этого подавленного состояния.-- Ведь мы же половину Вселенной пересекли, чтобы увидать это место. Уж по крайней мере, ты мог бы сделать над собой усилие и выйти наружу. Против своего желания Олвин улыбнулся и вслед за Хилваром прошел воздушный шлюз. Но когда он оказался снаружи, настроение его стало мало-помалу подниматься. Даже если этот мир и оказался мертв, в нем должно найтись немало интересного, такого, что позволит ему раскрыть некоторые загадки прошлого. Воздух был какой-то спертый, но им вполне можно было дышать. Несмотря на множество солнц на небе, жара не чувствовалась, Заметное тепло источал только белый диск Центрального Солнца, но и оно, это тепло, казалось, теряло свою силу, просачиваясь сквозь туманную дымку вокруг звезды. Другие же солнца давали свою долю цвета, но никак не тепло. Им понадобилось всего несколько минут, чтобы убедиться, что этот обелиск ни о чем им не поведает. Упрямый материал, из которого он был сделан, ясно демонстрировал отметины, оставленные временем. Кромки его округлились, а металл, на котором он покоился, был исшаркан миллионами ног целых поколений пилигримов и просто любопытствующих. Странно было думать, что вот они двое, возможно, и есть последние из миллиардов человеческих существ, когда-либо стоявших на этом месте. Хилвар уже хотел было предложить возвратиться на корабль и перелететь к ближайшему из расположенных в окрестностях обелиска зданий, когда Олвин обратил внимание на длинную, узкую трещину в мраморном полу амфитеатра. Они прошли вдоль нее на довольно значительное расстояние, и трещина эта все время расширялась, пока, наконец, она не стала настолько широка, что-уже нельзя было стать, поставив ноги на ее края. Еще несколько секунд ходьбы -- и они оказались возле того, что эту трещину породило. Поверхность амфитеатра в этом месте была расколота и разворочена, и образовалось гигантское углубление -- длиной более чем в милю. Не требовалось ни какой-то особой догадливости, ни сильного воображения, чтобы установить причину всего этого. Столетия назад -- хотя, несомненно, уже много времени спустя после того, как этот мир был покинут -- какая-то огромная цилиндрическая форма некоторое время покоилась здесь, а затем снова ушла в пространство, оставив планету наедине с ее воспоминаниями. Кто они были? Откуда пришли? Олвин мог только глядеть и гадать. Ответа ему не узнать, поскольку он разминулся с этими более ранними посетителями на тысячу, а то и на миллион лет... В молчании двинулись они обратно к своему кораблю. Каким бы малюткой выглядел он рядом с тем, чудовищных размеров, межзвездным --скитальцем, который когда-то лежал здесь! Поднявшись, они медленно полетели над всей этой местностью, пока не приблизились к самому удивительному из зданий, рассеянных по ней. Когда они приземлились перед изукрашенным входом, Хилвар указал на то, что Олвин заметил и сам: -- Не больно-то эти здания безопасны! Погляди, сколько тут нападало камней,-- да это просто чудо, что они еще держатся! Будь на этой планете бури, здания-то уж столетия назад сровнялись бы с землей... Не думаю, что это будет мудро -- войти в одно из них... -- А я и не собираюсь. Давай пошлем робота -- он же передвигается куда быстрее, чем мы, ни за что там не зацепится и не обрушит на себя перекрытия... Хилвар такую предосторожность одобрил, но настаивал и еще на одной, которую Олвин не предусмотрел. Прежде чем робот отправился в разведку, Олвин приказал ему записать в память искусственного мозга корабля -- почти столь же развитого, как и у самого робота -- подробный набор команд для возвращения на Землю, что бы ни случилось с их пилотом. Понадобилось совсем немного времени, чтобы убедиться, что этот мир ничего не в силах им предложить. Сидя перед экраном в корабле, они миля за милей наблюдали пустынные, покрытые слоем пыли коридоры и проходы, которые проплывали перед ними, по мере того как робот исследовал эти безлюдные лабиринты. Все здания, построенные разумными существами, какой бы формы ни были их тела, должны соответствовать определенным основным законам, и спустя некоторое время даже самые, казалось бы, чужеродные архитектурные формы перестают вызывать удивление, мозг словно бы гипнотизируется бесконечным повторением одного и того же и теряет способность воспринимать новые впечатления. Здания на этой планете, похоже, предназначались исключительно для жилья, и существа, некогда обитавшие в них, по своим размерам приблизительно соотносились с человеком. Очень может быть, что они и были людьми. Верно, что в этом здании было очень много комнат и помещений, проникнуть в которые могли только летающие существа, но это вовсе не означало, что строители зданий и сами были крылаты. Они могли, скажем, пользоваться индивидуальными гравитационными устройствами, которые когда-то были широко распространены, но от которых в Диаспаре сейчас не осталось и следа. -- Да мы можем потратить миллионы лет, исследуя все эти здания, -- очнулся наконец Хилвар. -- Ясно же, что их не просто бросили -- их тщательно освободили от всего ценного, что они могли содержать. Мы только зря тратим время. -- Ну и что ты предлагаешь? -- Хорошо бы осмотреть еще два или три района планеты, да и убедиться, что все они -- один к одному, как я ожидаю. Потом нам следует так же быстро ознакомиться с другими планетами, а приземляться только в тех случаях, если какая-то покажется нам сильно отличающейся от всех предыдущих или же если мы заметим что-нибудь необычное. И это все, на что мы можем надеяться, если только не собираемся торчать тут до конца своих дней... Это было достаточно справедливо. Они собирались войти в контакт с разумными существами, а вовсе не археологическими раскопками заниматься. Первую задачу можно было бы выполнить за какие-то несколько дней -- если выполнить вообще. Вторая потребовала бы столетий труда целых армий людей и роботов. Двумя часами позже они покинули планету и были рады, что так поступили. Олвин решил, что даже в те времена, когда она еще цвела жизнью, мир этих бесконечных зданий был достаточно гнетущ. Они не встретили ни следа парков или каких-нибудь открытых пространств, на которых могла произрастать какая-нибудь растительность. Это был абсолютно бесплодный мир, и им трудно было представить себе психологический склад существ, которые его населяли. Олвин решил для себя, что если и следующая планета очень похожа на эту, то он, скорее всего, тут же свернет поиски. Она не была очень похожей. Более того -- контраст разительнее трудно было бы и представить. Эта планета находилась ближе к солнцу и даже из космоса выглядела знойной. Частью ее закрывали низкие облака, что указывало на обилие воды, но океанов не было и следа. Не было заметно и никаких признаков разумной жизни: они дважды облетели планету и так и не увидели ни единого создания рук человеческих. Весь ее шар -- от полюсов до экватора -- был покрыт ковром ярчайшей зелени. -- Вот кажется мне, что здесь нам надо быть очень и очень осторожными,-- заметил Хилвар.-- Это живой мир, и мне как-то совсем не нравится цвет здешней растительности. Наверное, разумнее всего будет оставаться в корабле и совсем не открывать шлюз. -- И что -- даже и робота на разведку не посылать? -- Вот именно. Ты ведь просто не знаешь, что такое болезни, и, хотя мой народ и умеет с ними бороться, мы уж больно далеко от дома. Кроме того, здесь ведь могут встретиться и такие опасности, о которых мы с тобой просто и не подозреваем... Знаешь, мне кажется, что это -- мир, который как бы сошел с ума... Когда-то, возможно, он весь был большим таким садом или парком, но потом его забросили, и природа снова взяла свое. Когда вся эта звездная система была обитаема, он просто не мог быть таким, как сейчас. Олвин ничуть не сомневался в правоте Хилвара. Действительно, чувствовалось что-то зловещее и враждебное тому порядку и всей той правильности, на которых зиждились Лиз и Диаспар, в этой вот биологической анархии внизу, под ними. Миллиард лет здесь бушевала непрекращающаяся битва. И конечно, было бы проявлением мудрости опасаться тех, кто в ней выжил. Сторожко пробирались они в своем корабле вдоль обширного, ровного плато -- такого однообразного, что уже само это немедленно поставило их перед загадкой. Плато оказалось обрамлено более высокой местностью, сплошь заросшей деревьями, о высоте которых можно было только догадываться -- стояли они так тесно и были так погружены в подлесок, что стволов просто не было видно. В верхней части крон летало неисчислимое количество каких-то крылатых существ. Но они мелькали слишком уж быстро, и определить, что это -- птицы или насекомые или же не то и не другое,-- было просто невозможно. То тут, то там какой-нибудь лесной исполин ухитрялся вскарабкаться на несколько десятков футов над соперничающими с ним соседями, которые немедленно образовывали короткое содружество, с тем, чтобы свалить его и ликвидировать набранное нахалом преимущество. Это была молчаливая война, и велась она слишком медленно, чтобы быть заметной глазу, но впечатление безжалостного, жестокого конфликта было просто ошеломляющим. Плато же по сравнению с лесом казалось скучным и не обремененным никакими событиями, Оно было плоским, если не считать нескольких дюймов перепада по высоте между одним его краем и другим, и простиралось далеко, до самого горизонта. Было похоже, что оно заросло редкой, похожей на проволоку травой. Они опустились над ним до высоты в пятьдесят футов, но так и не разглядели никаких признаков животной жизни, что, по мнению Хилвара, было несколько странно. Он решил, что, возможно, приближение корабля загнало обитателей плато под землю. Они висели над самой поверхностью, пока Олвин пытался убедить Хилвара, что открыть воздушный шлюз -- совсем безопасно, а Хилвар, со своей стороны, терпеливо объяснял ему, что такое вирусы, бактерии и грибки, и Олвин не мог их себе вообразить и еще меньше был способен понять, какое они имеют к нему отношение. Спор длился уже несколько минут, когда они не без любопытства заметили, что экран, который лишь минуту назад исправно показывал им панораму леса, стеной стоящего впереди, погас... -- Это ты его выключил? -- спросил Хилвар, на мгновение, как обычно, опередив Олвина. -- Да нет,-- ответил Олвин, и ледяные мурашки побежали у него по спине, как только в голову ему пришло единственное иное объяснение.-- А ты не выключил его? -- обратился он к роботу. -- Нет,-- эхом его собственных слов прозвучал ответ. Со вздохом облегчения Олвин отбросил мысль о том, что робот мог начать действовать по собственному разумению, что на борту вспыхнул мятеж машин. -- Тогда почему же экран не работает? -- спросил он. -- Рецепторы Изображения оказались закрыты. -- Не понимаю,-- бросил Олвин, забыв в эти мгновения, что робот способен действовать только по прямому указанию к отвечать только строго в рамках заданного ему вопроса. Он быстро поправился: -- Чем закрыты? -- Мне неизвестно. Краткая точность робота порой может привести в отчаяние, ничуть не менее глубокое, чем многословие некоторых людей. Прежде чем Олвин собрался с силами, чтобы продолжить допрос, в бесплодный этот диалог вмешался Хилвар. -- Скажи ему, чтобы он поднял корабль, но только медленно,-- сказал он, и в голосе у него прозвучала нотка настойчивости. Олвин повторил команду. Как всегда, они не ощутили движения. Затем изображение снова медленно появилось на экране, хотя некоторое время еще и продолжало оставаться каким-то размытым и искаженным. Но они увидели достаточно, чтобы похоронить спор о воздушном шлюзе. Ровное плато уже не было ровным. Прямо под ними сформировалась огромная выпуклость, разорванная на самой вершине -- в том месте, где корабль выпрастался из цепких объятий. Гигантские ложноножки в ярости беспорядочно хлестали во всех направлениях над образовавшимся провалом, будто пытаясь вновь ухватить добычу, которая только что ускользнула из их объятий. Глядя на все это с изумлением, к которому примешивалась и немалая доля страха, Олвин успел заметить какое-то пульсирующее алое отверстие -- возможно, ротовое, обрамленное хлыстообразными шупальцами, которые бились в унисон, отправляя все, что к ним попадало, в зияющую пасть. Лишившись своей жертвы, неведомое существо медленно погружалось в землю, и только теперь Олвин понял, что плато внизу оказалось всего лишь тонкой ряской на поверхности загнившего моря. -- Что это за штука? -- едва вымолвил он. -- Мне пришлось бы спуститься и изучить ее, а уж тогда я тебе отвечу,-- деловито сказал Хилвар.-- Может статься, что это какая-то примитивная форма жизни, ну что-нибудь вроде родственника нашего друга там, в Шалмирейне. Ничуть не сомневаюсь, что это совершенно безмозглая тварь, иначе бы она не решилась сожрать космический корабль... Олвина чуть ли не трясло, хотя умом он и понимал, что никакая опасность им не угрожала. Некоторое время он фантазировал о том, кто же еще может жить там, внизу, под этой невинной с виду ряской, которая так и звала опуститься на нее и пробежаться по ее упругой поверхности. -- Я мог бы провести здесь время с немалой пользой,-- заявил ему Хилвар, который, судя по всему, был совершенно зачарован тем, что он только что увидел.-- Надо думать, эволюция в этих вот условиях пришла к очень интересным результатам. Да и не только эволюция, но и обратный ей процесс деволюции -- это когда высшие формы жизни начали деградировать после того, как планета была покинута разумными обитателями. Сейчас здесь, надо думать, достигнуто какое-то равновесие и... ты ведь не собираешься улетать немедленно? -- голос его, по мере того как ландшафт внизу становился все мельче и мельче, звучал как-то особенно жалобно. -- Вот именно -- собираюсь,-- ответил Олвин.-- Я видел мир, на котором не было никакой жизни, и мир, на котором ее слишком как-то много, и я не знаю, какой из них не понравился мне больше... В пяти тысячах футов над поверхностью плато планета преподнесла им свой последний сюрприз. Они вдруг встретили целую флотилию огромных мешковатых пузырей, плывших по ветру. Из каждого этого полупрозрачного мешка свешивались ветви, образуя своего рода перевернутый лес. Некоторые растения в попытке избежать смертоубийственных конфликтов на поверхности планеты приноровились, оказывается, жить в воздухе! Благодаря какому-то чуду адаптации они научились производить водород и запасать его в пузырях, что позволило им подняться в сравнительно безопасные слои нижней части атмосферы. И все же безопасность эта полной не была. Их перевернутые стволы и ветви буквально кишели целыми выводками каких-то паукообразных животных, которые, должно быть, всю свою жизнь проводили в воздухоплавании над поверхностью планеты, продолжая вести эту всеобщую битву за существование на своих изолированных островах. Весьма вероятно, что время от времени контакт с землей у них все же случался. Олвин увидел, как один огромный пузырь внезапно схлопнулся и стал падать, причем лопнувшая оболочка действовала как какое-то грубое подобие парашюта. Мимолетно он еще задался вопросом -- случайность ли это или же какая-то стадия жизненного цикла этих странных созданий. ...На пути к следующей планете Хилвар немного вздремнул. По какой-то причине, которую робот никак не мог им объяснить, корабль на этот раз двигался медленно -- по крайней мере, по сравнению с той скоростью, с которой он мчался по Вселенной. Им понадобилось почти два часа, чтобы добраться до того мира, который Олвин выбрал для третьей остановки, и он был несказанно удивлен, что простое межпланетное путешествие потребовало такого срока. Хилвара он разбудил, когда они уже погрузились в атмосферу. -- Ну и как тебе нравится вот это? -- Он указал на экран. Под ними простирался унылый пейзаж, окрашенный в серые и черные тона, нигде не видно было ни малейших признаков растительности или каких-нибудь других свидетельств существования здесь жизни. Если они и были, то только косвенными: низкие холмы и неглубокие долины несли на себе прекрасно сформированные полусферы, многие из которых располагались по сложным симметричным линиям. Предыдущая планета научила их осторожности. Поэтому, тщательно взвесив все возможные последствия, они остались висеть в атмосфере, а вниз, на обследование, послали робота. Его-то глазами они и увидели, как одна из этих полусфер стала приближаться, пока робот не завис всего в нескольких футах над ее абсолютно гладкой поверхностью, на которой глазу не за что было зацепиться. Не виделось и следа чего-либо похожего на вход, ничто и не намекало даже на цель, которой должно было служить это сооружение. Оно оказалось достаточно велико -- более сотни футов в вышину. Иные из этих полусфер были еще выше. После некоторого колебания Олвин приказал роботу двинуться вперед и притронуться к куполу. К его несказанному изумлению, робот отказался повиноваться приказу. И уж это-то действительно был мятеж -- по крайней мере, так показалось сначала. -- Почему ты не выполняешь того, что я тебе приказываю? -- спросил Олвин, когда немного опомнился от изумления. -- Запрещено, -- последовал ответ. -- Кем это запрещено? -- Я не знаю. -- Тогда как же . Нет, можешь не отвечать. Был ли этот приказ встроен в тебя? -- Нет. Это устраняло одну из возможностей. Строители этих вот куполов вполне могли оказаться создателями робота и включить свое табу в число фундаментальным принципов работы машины. -- Когда ты получил этот приказ? -- Когда приземлился. Олвин повернулся к Хилвару. Свет новой надежды блистал в его глазам: -- Здесь есть разум! Ты его не чувствуешь? -- Нет,-- ответил Хилвар.-- Эта планета представляется мне такой же мертвой, как и первая. -- Я сейчас выйду и присоединюсь к роботу! Что бы это ни было -- ну, то, что говорит там с ним, оно ведь могло бы поговорить и со мной?.. Хилвар не стал спорить, хотя на лице у него не отразилось ни малейшего энтузиазма. Они посадили корабль в сотне футов от купола, поближе к роботу, и открыли воздушный шлюз. Олвин отлично сознавал, что шлюз не может быть открыт до тех пор, пока мозг корабля не убедится в том, что атмосфера за бортом пригодна для дыхания. Какое-то мгновение ему казалось, что на этот раз мозг ошибся: слишком уж разрежен был здесь воздух, слишком мало кислорода доносил он до легких. Затем, вздохнув поглубже, Олвин обнаружил, что кислорода вполне достаточно, чтобы выжить несколько минут, по меньшей мере, хотя дольше ему и не выдержать. Тяжело дыша, они подошли к роботу и к закругляющейся стенке таинственного купола Шаг... еще шаг -- и оба они разом остановились, словно настигнутые внезапным ударом. В мозгу у каждого, будто гулкий гром гигантского колокола, прозвучала одна единственная фраза: <Опасно! Ближе не подходить!> И все. Это были не какие-то слова, а чистая мысль. Олвин был уверен, что любое существо, каков бы ни был уровень его развития, получит здесь то же самое предупреждение в том же самом неизменном виде -- прямо в сознание. При всем при том, это было именно предупреждение, а не угроза. И Хилвар и Олвин каким-то образом поняли, что оно вовсе не направлено против них и, более того, что оно служит их защите. Оно как бы говорило: здесь находится нечто невообразимо опасное, и мы, его создатели, исполнены желания никому не причинить вреда... Молодые люди отошли на несколько шагов и поглядели друг на друга: каждый ждал, чтобы именно другой первым сказал, о чем же он сейчас думает. Подытожил Хилвар: -- Слушай, а ведь прав-то я оказался. Никакой разумной жизни здесь и в помине нет. А предупреждение это -- оно автоматическое: оно включилось самим нашим с тобой присутствием, когда мы приблизились к дозволенной границе... Олвин кивнул, соглашаясь: Но вот интересно, а что же это они пытаются защитить? Ну, скажем, под этими куполами могут оказаться дома, все что угодно... -- Нам никак этого не узнать, если каждый купол будет просить нас отойти... Но ведь как интересно -- я про все эти различия между тремя планетами! Они все забрали с самой нашей первой... Оставили вторую, не позаботившись о ней ни на вот столько... А тут вот они озаботились прямо сверх всякой меры!.. Может и так статься, что они надеялись в один прекрасный день возвратиться и поэтому хотели, чтобы к их возвращению все было готово... -- Но ведь они же так и не возвратились, а было это все так давно... -- А может, они передумали?.. Странно, пришло в голову Олвину, как оба они -- и Хилвар, и он сам -- бессознательно стали пользоваться этим словом... Кто бы и что бы <они> ни были, их присутствие явственно ощущалось на той, первой планете и еще более сильно -- сейчас. Перед ними находился мир, который был тщательнейшим образом упакован и, так сказать, отложен про запас, пока он не понадобится снова... -- Пошли к кораблю,-- предложил Олвин.-- Я даже дышать-то здесь толком не могу! Как только шлюз за ними закрылся и они снова почувствовали себя в своей тарелке, наступило время обсудить дальнейшие свои шаги. Детальное исследование планеты предполагало проверку огромного числа куполов в надежде, что удастся найти такой, который не станет предупреждать об опасности и в который можно будет проникнуть. Если же и эта попытка провалится, то тогда... Впрочем, Олвин и думать не хотел о такой возможности, пока обстоятельства не заставят его смириться с неизбежным. С этими самыми обстоятельствами он столкнулся менее чем через час и куда более драматическим образом, чем ему могло представиться. Они посылали робота более чем к десятку куполов -- и каждый раз все с тем же результатом,-- пока не натолкнулись на сцену, которая в этом аккуратном, тщательно упакованном мире буквально ни в какие ворота не лезла. Перед ними предстала широкая долина, там и сям испятнанная этими дразнящими, непроницаемыми куполами. В центре ее был виден -- перепутать это было невозможно ни с чем -- шрам от огромного взрыва, разметавшего обломки во всех направлениях на многие мили и проплавившего в поверхности планеты глубокий кратер. И рядом с этим кратером валялись останки космического корабля... 21 Они приземлились совсем близко от места этой древней трагедии и медленно, щадя дыхание, двинулись к гигантскому остову, возвышающемуся над ними. Лишь одна короткая секция -- может быть, это была корма -- осталась от корабля, все же остальное, надо полагать, было уничтожено взрывом. Когда они вплотную приблизились к тому, что осталось от катастрофы, у Олвина сформировалась догадка, постепенно перешедшая в уверенность. -- Слушай-ка, Хилвар,-- сказал он, думая о том, как же это трудно здесь -- двигаться и говорить в одно и то же время,-- мне кажется, что это тот самый корабль, который приземлялся на той, первой планете, у обелиска... Не желая тратить дыхание, Хилвар только кивнул в ответ. Ему в голову уже пришла та же самая мысль. Это был превосходный предметный урок для неосторожных посетителей, подумалось ему. Он очень надеялся, что Олвин этот урок усвоит. Они совсем близко подошли к корпусу корабля и стали разглядывать его обнаженные внутренности. Это было все равно что смотреть внутрь какого-то огромного здания, грубо разваленного надвое. Полы, стены, потолки, срезанные взрывом, являли глазу своего рода смятый чертеж поперечного сечения. Какие же странные существа, печально подумал Олвин, лежат в этих обломках -- там, где застигла их смерть? Непонятно... -- внезапно произнес Хилвар. -- Эта вот часть страшно повреждена, но где же все остальное? Он что -- переломился надвое еще в космосе и эта часть рухнула сюда? Ответ на этот вопрос стал им ясен не прежде, чем они послали робота снова заняться исследованиями, да и сами внимательно изучили местность вокруг обломков. Не оставалось и тени сомнения: на небольшой возвышенности неподалеку от корпуса корабля Олвин обнаружил линию холмиков, каждый из которых был в длину не более десяти футов. -- Выходит, они опустились и пренебрегли предупреждением, -- задумчиво произнес Хилвар -- Их распирало любопытство, как и тебя. И они попытались вскрыть один из куполов... Он указал на противоположную стену кратера, на гладкую, по-прежнему ничем не отмеченную скорлупу купола, внутри которой создатели этого мира запечатали свои сокровища. Но то, что они увидели, куполом уже не было: теперь это была уже почти полная сфера, потому что грунт из-под нее вымело взрывом. -- Они погубили свой корабль, и многие из них были убиты. И все же, несмотря на это, они как-то умудрились подремонтироваться и снова улететь, отрезав эту вот секцию и забрав из нее все более или менее ценное. Какой же это был, должно быть, труд! Олвин почти не слышал друга. Он пристально разглядывал какое-то странное сооружение, которое, собственно, и привлекло его сюда. Это был высокий столб, пронзавший горизонтальный круг, вознесенный на треть его высоты, считая от вершины. Как ни странно, как ни незнакомо было это устройство, что-то в Олвине отзывалось на него. Под этими камнями, если бы он решился потревожить покой спящих там, находил