енных зеленой краской. - Ну что ж, сказал Болдырев. - Похоже, он привел нас куда надо. По тропинке, мимо сарая, мимо поленницы дров, капитан пошел к дому, который виден был за кустами смородины. Вася шагал за ним. Он старался шагать смело и уверенно, но шажки получались мелкие, куриные. Поднявшись на крыльцо, Болдырев стукнул в дверь. - Кто там? - сразу послышалось за дверью. И в этот самый момент Васе захотелось отличиться. Прежде чем капитан успел открыть рот, Вася брякнул вдруг басом: - Водопроводчики! Болдырев так глянул на Васю, что у него сердце остановилось. - А чего вам надо? - слышалось между тем за дверью. - Водопровод хотим починить, - робко сказал Вася и совсем стушевался. - А у меня нету водопровода, - сказал голос за дверью. - У меня - колодец. - Ну давай колодец починим, - раздражаясь, сказал капитан. - А чего его чинить! Он и так качает. Говорить вроде было больше нечего. Болдырев снова вонзил свой взор в Васю, подержал его немножко в Васиной душе, а потом вынул. - Ладно, - сказал он, - откройте. Мы из милиции. - Из милиции? - Ага. - Тогда покажите документ. - Как же мы его покажем? Дверь-то закрыта. - Ничего-ничего, показывайте. Я в щелочку увижу. - Вот дьявол! - рассердился Болдырев. Он достал из кармана красную книжечку и развернул ее. - Ну что? - спросил он. - Видно, что ли? - Немножко левее, - сказали за дверью. Болдырев передвинул книжечку левее, и тут же над головой его раздался гром, дверная доска расщепилась, с пороховым огнем вылетела на улицу пуля и, взвизгнув, улетела по направлению к Москве. Глава пятая. Руки вверх! Пуля только еще пробивала дверь, только еще высовывала наружу свою медную змеиную головку, а Болдырев и Вася уже махнули с крыльца. Вася грянул на землю и укатился за цветочную клумбу, а Болдырев врос в стену дома, прижался к ней так крепко, будто его приколотили гвоздями. Он вытащил из кармана черный пистолет, похожий на записную книжку. Услышав выстрел, Матрос подпрыгнул на месте, повис на миг в воздухе, а опустившись на землю, бросился бежать с такой скоростью, будто хотел догнать пулю. Добежав до ближайшего пруда, он плюхнулся в грязную воду, безумным стилем баттерфляй переплыл на другой берег и навеки затаился в крапиве. - Эй, водопроводчики! - послышалось за дверью. Вася и Болдырев молчали, окаменев. - Эй! Водопроводчики! Что ж молчите? - А чего ты стреляешься? - ответил Вася. - Ха-ха! - сказал человек за дверью. - Водопровод починять небось не станете... - С тобой починишь, - сказал Вася, оглядываясь на Болдырева, который потихонечку подвигался к углу дома. Вася понял, что Болдырев хочет зайти с тыла, ударить через окно. - А почему я вас в щелочку не вижу? - спросил неизвестный. - Что, вы спрятались, что ли? - Мы на землю залегли, - сказал Вася. - Боимся. - Вы уж лучше так и лежите, а то я всех перестреляю. - Ладно, - сказал Вася, - полежим пока. Земля не очень сырая. В самый раз картошку сажать. Болдырев уже скрылся за углом, и человек за дверью замолчал, затаился - видно, придумывал что-то. Может быть, заметил Болдырева? Проползла минута. И тут раздался треск, звон разбитого стекла, и откуда-то из глубины дома долетел до Васи крик: - Руки вверх! Дверь вздрогнула, заскрипела, кто-то бухнул в нее изнутри. Запели несмазанные петли, и на крыльцо выскочил человек с пистолетом в руках. Вася зажмурился. Глава шестая. Три богатыря На крыльце стоял капитан Болдырев. А дом был пуст. То есть, конечно, в нем была печка, были стол, стул, шкаф, тумбочка. На столе стояла сковородка, в которой имелись остатки жареного мяса, а на стенке висела маленькая картинка "Три богатыря". Все это было. Не было только человека. Того, что стрелял. Исчез. Когда капитан разбил окно и крикнул: "Руки вверх!", дом был уже пуст. Болдырев обошел весь дом неслышным милицейским шагом, заглянул в шкаф и под кровать. Вася шел за ним, каждую минуту ожидая пулю в лоб. Но пули не было, и человека, который только что стрелял, не было. - Ушел, - сказал Болдырев. - А как ушел? Окна закрыты. Постой! Что это над печкой? Над печкой, прямо в потолке, виден был люк, который вел, очевидно, на чердак. По приставленной к печке лесенке Болдырев дотянулся до люка. - Эй? - крикнул он. - Вылезай! Никто не ответил, и тогда Болдырев потихоньку полез наверх. Вот в люк ушла его голова, вот уже только ботинки капитанские торчат под потолком. Вася остался в комнате один. Бух-бух!.. - что-то тяжело загромыхало над головой. Болдырев ходил по чердаку, и шаги его глухо отдавались в потолке. Но вот и они затихли. Васе стало совсем неприятно. "Проклятый Курочкин! - думал он. - В какую историю меня втравил! Чуть пулю в лоб не схлопотал, а теперь вот сижу неизвестно где. Того гляди, сейчас кто-нибудь ножом ахнет. Вылезет из погреба какой-нибудь косматый! Болдыреву на чердаке небось хорошо. Чего он там сидит? Слезал бы! А то сейчас войдет кто-нибудь". Совсем тихо стало, а в комнате не было даже и часов-ходиков, чтоб оживить тишину. Вася присел на краешек стула и тревожно стал разглядывать картину "Три богатыря". Пристально смотрел с картины Илья Муромец, поставив над глазами ладонь козырьком. "Что ты делаешь в чужом доме, Вася? - спрашивал вроде Илья. - Зачем влез ты в эту историю?" "Глупо, Вася, глупо", - говорил будто бы и Добрыня, равнодушно взглядывая в окно, где виднелись яблони и ульи между ними. Алеша Попович глядел печально. Единственный из троицы, он, кажется, Васю жалел. Скрип-скрип... - заскрипело что-то на улице. Это запели ступеньки, и у Васи охладело сердце. На крыльце послышались шаги. Глава седьмая. Йод из Тарасовки Медленно-медленно приоткрылась дверь, и тут же сердце Васино ахнуло и полетело куда-то в глубокий колодец. Вася - хлоп-хлоп! - прихлопнул его ладонью, пытался удержать на месте, но не сумел. Дверь распахнулась пошире, и стал виден человек в сером костюме, а Вася уже и сообразить не мог, кто это. - Жив? - спросил капитан, прикрывая дверь. Вася молчал. Он все еще соображал, как же это так: улез на чердак, а вошел в дом с улицы? - Видишь, какие дела, - сказал Болдырев. - Через люк над печкой неизвестный попал на чердак, а к чердаку с той стороны дома приставлена лестница. По ней он и ушел. - Куда ушел? - Откуда я знаю! - сказал Болдырев и махнул рукой. И вот когда Болдырев махнул рукой, Вася наконец успокоился, сердце его шмыгнуло на свое законное место, точь-в-точь кошка, которая вбегает в дом с мороза и первым делом - на печку. - Что же будем делать? - бодро уже спросил Вася. - А! - сердито сказал Болдырев. - Упустили! Теперь его не найдешь! А тебя кто просил влезать со своими "водопроводчиками"? Кто? - Не знаю. - "Водопровод хотим починить"! - передразнил Болдырев. - Если еще раз сделаешь что-нибудь без разрешения, пиши пропало! - Пишу, - сказал Вася, моргнув. Капитан прошелся по комнате, заглянул зачем-то еще раз под кровать. Потом взял с подоконника пепельницу, сделанную в виде фиолетовой рыбки, и стал рассматривать окурки-бычки, которые лежали в ней. Вынув из кармана целлофановый пакетик, капитан аккуратно сложил туда окурки. С удивлением смотрел Вася на такие действия. Капитан тем временем открыл тумбочку, стоящую у кровати. В тумбочке тоже не нашлось ничего особенного. Болдырев вынул мыло, повертел его в руках - "Детское", потом достал бритву. Бритва как бритва - безопасная. За бритвой показался из тумбочки маленький пузырек темно-коричневого стекла. Болдырев принялся рассматривать этот пузырек, крутя его в пальцах. - Как думаешь, - спросил он, - что это? - Йод, - сказал Вася. - Каким раны мажут. - Откуда он? - Из тумбочки. - Прочти этикетку. На этикетке было написано: "Тарасовская аптека. Настойка йода". - Ну и что? - спросил Вася. - Ничего, - ответил Болдырев. - Йод из Тарасовки. - Ну и что? - "Что да что"! - рассердился Болдырев, засовывая пузырек в карман. - Запомни, и все! Может пригодиться. - Да зачем нам йод? Пуля-то мимо пролетела. Болдырев открыл рот и, видимо, хотел сказать что-то сердитое, но вдруг закрыл рот и приложил к губам палец: - Т-ш-ш-ш... На крыльце послышались шаги. Глава восьмая. Рашпиль Ступеньки перестали скрипеть - человек на крыльце остановился. - Ох, - сказал он, отдуваясь. Потом донеслось звяканье ключей и бормотание: - Хлеба взял, соли взял, бутылку взял. Надо было бы воблы взять, да где ж ее возьмешь? Он замолчал и все звенел ключами, никак, видимо, не находил подходящего. - Что это? - послышалось вдруг на крыльце, и в дырке от пули что-то зашебаршилось. В нее всунулся заскорузлый палец, и Васе захотелось схватить его, но палец, покрутившись, ушел обратно. - Воры! - закричал человек на крыльце. - Дырку просверлили! Дверь распахнулась, и в комнату влетел человек. Он выскочил на середину комнаты, размахивая сумкой-авоськой, тяжело сопя, и тут же у Васи над ухом грянуло: - Р-Р-РУКИ ВВЕР-Р-РХ! Вася даже не понял, что это крикнул Болдырев, таким страшным показался капитанский голос. Он рявкнул с силою пароходной сирены. От этого ужасного и неожиданного звука человек выронил авоську, ахнула об пол бутылка, а руки вошедшего вздернулись вверх так резко, будто бы он хотел подтянуться на турнике. Болдырев подошел к нему сзади и, похлопав его по карманам, вытащил ключи и пачку папирос "Беломор". Не опуская рук, вошедший обернулся. И лицо-то его оказалось знакомым - рябое, изъеденное оспой. "Стекло! - вспомнил Вася. - Двойное, бэмское!" - Рашпиль! - сказал Болдырев. - Старый знакомый! Стекольщик, по прозвищу "Рашпиль", опустил руки. Глаза его были глубоко упрятаны под бровями и глядели оттуда, как мыши из подвала. - Смотри, Вася, - говорил Болдырев, - ведь это Рашпиль, старый вор, который сидел в тюрьме триста или четыреста раз. - Два, - глухо проворчал стекольщик, а потом ткнул в Васю пальцем: - Эта морда мне тоже знакомая. - Что ты здесь делаешь, Рашпиль? - Как что, гражданин начальник? Домой пришел. - Это твой дом? - А чей же? И дом, и сад, и ульи - все мое. Наследство от родителя, Иван Петровича. Помер родитель. Добрый был. - Жаль родителя, жаль Иван Петровича, сказал капитан. - Значит, теперь дом твой. А кто же стрелял? - Да мне откуда знать, гражданин начальник? Я в магазине был. Пришел - дырка. - Интересно получается, - сказал Болдырев. - Дом твой, а кто был в доме, ты не знаешь. Я бы на твоем месте подумал. - Чего мне думать? - ответил Рашпиль. - Пускай лошадь думает, у ней башка большая. - Ну, если не хочешь думать, тогда пошли. - Куда? - Куда надо. Тут Рашпиль спрятал глаза под бровями, и теперь стало казаться, что у него вообще нету глаз, как, например, у репы. - Может быть, жилец стрелял, - сказал он хрипло. - Какой жилец? - Да на рынке один попросился ночевать, я его и пустил. Сам-то в магазин пошел, а он дома остался. - Как звать жильца? - Васька. - А фамилия? - Фамилию-то я чего-то плохо помню. На букву "К" вроде. - Курочкин? - влез в разговор Вася. - Не-не, другая какая-то. Постойте, Кулоресов. Точно: Васька Кулоресов. - Ага, - сказал Болдырев. - Вот как выходит. Ну ладно, гражданин Рашпиль. Сиди дома, никуда не выходи. Понял? Он широко распахнул дверь и уверенно пошел по садовой дорожке. Вася по-солдатски повернулся на каблуках и пошел следом, глядя в затылок капитана. - Только не оглядывайся, - тихо сказал Болдырев. - Почему? - спросил Вася, когда они уже вышли на улицу. - Человек, который уверен в себе, никогда не оглядывается. Вася шагал вслед за Болдыревым, крепко ударяя ботинками в землю, как человек, уверенный в себе. Но на самом деле он совсем не был в себе уверен. Глава девятая. Каша в голове Отойдя с полсотни шагов, Болдырев завернул за угол и остановился. Он достал из кармана черную записную книжку, похожую на маленький пистолет, и стал что-то быстро писать. Потом выдрал листочек. - Пулей в милицию! - сказал он. - Отдашь записку Тараканову. - А вы? - Я здесь останусь. Зажав записку в руке, Вася побежал по дороге. Сначала он бежал медленно, но потом разогнался и в милицию действительно ворвался пулей. Тараканов сидел за столом в дежурной комнате. Размеренно и важно он ел бутерброд. - Записка! - крикнул Вася. - От капитана! Одной рукой старшина взял у него записку, а другой по-прежнему ел бутерброд. Он стал читать медленно и вдумчиво. - Так, - сказал он, дочитав записку и доев бутерброд. - Все ясно. Секретным ключом старшина открыл несгораемый шкаф и достал оттуда пиджак-букле и соломенную шляпу, потом аккуратно снял форменный китель и фуражку. Переодевшись, старшина стал неузнаваем. В пиджаке-букле и в шляпе он был похож на сельскохозяйственного агронома с авторучкой в нагрудном кармане. - Сиди здесь! - сказал он Васе и вышел, скрипя хорошо начищенными сапогами. "Как это так: сиди здесь? - подумал Вася, усаживаясь на лавку. - Там дела делаются, а я сиди здесь! Встану сейчас да и отправлюсь следом. Чего я буду зря сидеть?" Но все-таки он сидел, не решаясь нарушить приказ, и только прислушивался к тому, какая каша варится у него в голове. А каша варилась действительно странная. Кто стрелял? Зачем стрелял? Почему Болдырев вдруг ушел? Вася пытался разобраться в этой каше, но ничего не получалось. Тогда он плюнул и стал думать о другом. "Мама-то Евлампьевна, наверно, с ума сходит. Думает: где мой Вася? А Вася в милиции сидит. А куда, интересно, пропал Матрос? Наверно, совсем обиделся. Там его в мешок суют, здесь ногами топают". Скрипнула дверь. В комнату вошел Болдырев. - Ну, - сказал он, - так кто же все-таки стрелял? - Курочкин. - Почему думаешь? - Так я его по голосу узнал. - Хорошо, - сказал Болдырев. - Теперь давай думать, кто был в комнате, когда мы постучали. - Курочкин. - А где был Рашпиль? - В магазине. - Почему думаешь? - Он сам сказал. - Мало ли что он сказал! А почему на столе лежали две вилки? Нет, парень, Курочкин и Рашпиль - одна компания. Они оба были дома, и мы застали их врасплох. С перепугу Курочкин выстрелил. Потом они удрали. - А зачем же Рашпиль вернулся? - Вот я и думаю: зачем? - А может быть, - сказал Вася, - они в доме позабыли что-нибудь? - Ну молодец, - сказал Болдырев. - Конечно, они оставили что-то важное. Скорей всего, деньги. Болдырев прошелся по комнате, внимательно посмотрел на план города Карманова, висящий над столом. - Но Курочкин - это гусь. С пушкой ходит. Это важный преступник. У него дела покрупнее, чем твои поросята. Кстати, ты уверен, что слышал его голос? - Еще бы! Я этого Курочкина теперь за километр узнаю и по голосу и не по голосу. - А в темноте узнаешь? - Я его с закрытыми глазами узнаю. Только понюхаю и сразу скажу: вот он, Курочкин. - Ай да парень! - насмешливо сказал Болдырев. - Всем хорош, только водопроводчиком объявился. Ну ладно, сегодня вечером будешь нюхать. Глава десятая. Засада День-то почти что уж кончился. Незаметно подплыли сумерки, за ними подвалил вечер. В домиках за деревьями загорелись настольные лампы - ночь наступила. Еще в сумерках Болдырев с Васей снова пришли к дому Рашпиля. Осторожно приоткрыв калитку, капитан вошел в сад. Вася за ним. У поленницы дров капитан остановился и сказал негромко: - Докладывайте. - Все в порядке, - ответили дрова глухим еловым голосом. - Пташка в клетке. Нет ли чего-нибудь пожевать? - Подкрепляйтесь, - сказал капитан и сунул в поленницу бутерброд, завернутый в газету. Дрова тихонько заворчали, шелестя газетой. - Стань у сарая, - сказал Болдырев Васе, - и гляди в оба. Только не вздумай чего-нибудь делать. Стой, смотри и молчи. - А если меня будут резать? - Тогда кричи, - сказал Болдырев и растворился где-то за кустами смородины, за пчелиными ульями. Вася стоял, прислонившись спиной к сараю. Справа от него была поленница дров, слева - смородина и помойка, прямо перед Васей - яблони и ульи, а за ними - дом. В темноте Рашпиль выходил несколько раз на крыльцо, кашлял, ругался, законопачивал дырку от пули, наверно, бутылочной пробкой. Где Болдырев, Вася не знал. Видно, пристроился поудобней, чтоб в окно глядеть. В окно-то глядеть, конечно, интересней. А тут стоишь спиной к сараю и только дрова видишь, а смородину и помойку уже и не видно. Так, что-то сереет, что-то чернеет, а что это - не разберешь. "Надо было домой ехать, - думал Вася. - Мама Евлампьевна совсем, наверно, извелась. Сидит на завалинке и плачет. Да и как не плакать - Вася-то у ней один. Может, убили Васю! Прижали в темном углу, сняли пиджак, часы "Полет"..." Вспомнив маму, Вася совсем загрустил и бессмысленно смотрел теперь на поленницу дров, уже не различая, где березовые дрова, а где сосновые. Нет, конечно, березовые дрова были пока видны, но слабо, бледно, невыпукло. Кора-то белела, а вот черточки на ней растворились. "Слились черточки, - думал Вася, - пропали во тьме. А я стою один, у сарая. Ну и жизнь!" Спина Васина стала потихоньку замерзать - то ли сарай ее холодил, то ли сама по себе. Но скорей всего, виноват был сарай. Он совсем к ночи охладился. Что-то зашуршало в сарае. Ясное дело - мышь. Пожрать пошла. День спала в опилках, а ночью тронулась. Куда ее несет? Спала бы. Шуршит и шуршит. А может быть, это не мышь? А что-нибудь покрупнее! Вроде человека! С ножом! Нет, не видно никого. Это все фантазия, воображение, мышь. Это мышь шуршит, а Вася думает: человек. Зачем человеку шуршать? Человек топает. Он не мышь. Он большой. Плечи - огромные, глаза - фонари, в кармане - нож. Сейчас подкрадется, вытащит нож и... Ночь совсем уж темная стала. Закрывай глаза, открывай - все одно и то же: темнота. А в темноте, конечно, кто-то крадется. Вот он дышит тяжело, со свистом! Вася вынул руки из карманов и зачем-то присел. Он хотел крикнуть, но не успел. Кто-то черный, приземистый кинулся на него, сопя и грубо дыша прямо в лицо. Глава одиннадцатая. Страшноватая ночь - Витя! - послышалось капитану. "Какой Витя?" - подумал он. Укрывшись за стволом яблони папировки, Болдырев наблюдал за окнами и дверью дома. Он касался ухом шершавого ствола и слышал, как в яблоне что-то шевелится, вздрагивает, журчит. - Витя! - снова послышалось Болдыреву. "Какой такой Витя?" - подумал он, но вдруг понял, что слышит совсем другое слово. Это слово "помогите", которое долетает откуда-то из-за сарая. Оттолкнувшись от папировки, Болдырев бросился туда. Тут же послышался какой-то треск - это старшина развалил поленницу дров и кинулся к Васе на выручку. И тут в свете карманного фонаря Болдырев увидел ужасную картину: какой-то растрепанный человек катался по земле, обхватив руками что-то косматое и несуразное. В человеке Болдырев признал Васю, а кого тот держит в руках, никак не мог разобрать. - Что же это!? - сказал Болдырев. - Все в порядке, - донеслось с земли. - Одного поймал! При этих словах старшина Тараканов хлопнулся сверху на Васю и, гремя усами, вцепился в то, что держал Вася в руках. Через секунду старшина поднял за шиворот какое-то существо, глаза которого в свете карманного фонаря блестели, как у сыча. В репьях и в тине, кудлатый, растерзанный, в мощной руке Тараканова болтался Матрос. Шерсть у него стояла дыбом, ухо, которое прежде торчало, теперь повисло как подрубленное, а то, что висело раньше, теперь же, наоборот, поднялось. Тут в доме стекольщика вспыхнул свет, и на крыльце показался Рашпиль. - Кто там? - крикнул он и, выхватив из-под крыльца какую-то корявую дубину, стал спускаться в сад. - Кто тут? - орал он. - Убью! Глава двенадцатая. Собачья жизнь Размахивая дубиной, Рашпиль обошел весь двор. Потом вернулся на крыльцо и снова угрожающе сказал в темноту: - Убью! Он потоптался на крыльце, хлопнул изо всех сил дверью, ушел в дом. Скоро свет в окне погас. На улице слышно было, как ухнул Рашпиль на кровать - заныли железные пружины. В стороне от дома, под соснами, виднелись какие-то тени. Две-то тени стояли спокойно, а третья, усатая тень, все время шевелилась, она прижимала к груди что-то лохматое и брыкающееся. Это старшина Тараканов держал в руках Матроса и напоминал сейчас старинного богатыря, который побеждает некрупного дракона. Печально выглядывал этот дракон из милицейского кулака. Ему хотелось ужасно укусить старшину, но руки того были в специальных непрокусываемых перчатках. Да, день сегодняшний оказался для Матроса днем сплошных разочарований. Просидев до вечера в крапиве, Матрос отправился на поиски Васи, с трудом разыскал его у сарая, а Вася дал ему по морде и стал душить. Не это ли называется собачья жизнь? - Отпустите пса, - тихо сказал Болдырев. Старшина разжал перчатку, и Матрос бухнулся на землю, прижался к Васиной ноге. За день он что-то совсем исхудал - шкура болталась на нем, как шинель с чужого плеча. Вася погладил его. - Собака - друг человека, - насмешливо сказал Болдырев. - И этот человек вместе с собакой может отправляться домой. Мне такие водопроводчики не нужны. Болдырев повернулся к Васе спиной и шагнул в сторону, старшина - за ним. Мгновение - и они скрылись бы в темноте, но случилось неожиданное. Матрос ринулся вдогонку и вцепился в галифе старшины. Галифе тревожно затрещали. - Чего!!! - шепотом крикнул старшина. - Обмундирование рвать!!! Он махнул ногой - хорошо начищенный сапог, как сабля, сверкнул в темноте. - Назад, Матрос! Ко мне! Матрос выплюнул галифе, отскочил в сторону. - Тихо! - сказал Болдырев и что-то шепнул на ухо старшине. Тот козырнул: есть! - Пойдем, - сказал Болдырев Васе. - Я тебя провожу... - Собаку с человеком спутать трудновато, - говорил Болдырев, пока они шли по кармановским темным улицам. - Видно, ты здорово перепугался. Ну ничего, многие люди боятся темноты. А ты парень сообразительный, только, пожалуй, трусоват. Ладно. Домой тебе ехать поздно. Пойдем в милицию, там переночуешь. - Ничего мне не надо, - сказал Вася. - Я на станцию пойду. - Чего ж ты? Обиделся, что ли? - Ничего я не обиделся. До свидания. Он повернулся к Болдыреву спиной, свистнул Матроса и пошел к станции. Все-таки Вася, конечно, обиделся. Правда, на Болдырева обижаться не приходилось. Оставалось обижаться на себя. Так, обижаясь на себя, пришел Вася к станции. Была ночь, и последний поезд давно уж дремал в теплом депо. По пустынной платформе слонялись два или три человека, которые тоже, кажется, обижались на себя. Один подошел к Васе и попросил закурить. - Я не курю, браток. - Эх! - сказал обиженный. - И тут не везет. Да, бывают на свете такие люди, которым не везет. Они вечно опаздывают на поезд и покупают пса за поросят. Вся их жизнь - сплошное невезение. Иногда кажется: вот-вот должно повезти, вот-вот ухватят они за хвост синюю птицу, а оказывается, это и не синяя птица, а так себе, воробушек, воронье перо, куриная косточка. Вася уселся на длинную железнодорожную лавку и стал думать о своих обидах и невезениях. И так получалось, что ни в чем-то, ни в чем ему не везет. Матрос, которому в жизни тоже не везло, залез на лавку и улегся, свернувшись. Он превратился в рыжую пушистую подушку. Вася положил голову на эту подушку и скоро заснул, слушая, как бурчит у подушки в животе. Ранним утром сел Вася на поезд, поехал домой и, когда уже подходил к деревне, издали увидел Евлампьевну. Она сидела на бревнышке у скотного двора и горько плакала.  * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ЗАПАХ МЕДА *  Глава первая. Цветочек без поливки Жизнь Васина потекла теперь самым обычным образом. Она, как говорится, вошла в свою колею. Но колея эта Васе не очень-то нравилась. Ему хотелось, чтобы была она с каким-нибудь вывертом, с загогулинкой. Однако откуда было взяться этой загогулинке, если с утра до вечера приходилось ему учиться на механизатора, часами сидеть над книжкой с мощным названием "Трактор"? И если он видел какую-нибудь загогулинку, так только в руках тракториста Наливайко, который ковырялся ею в тракторном моторе. Недели через две после возвращения из Карманова Вася решил написать Болдыреву письмо и посмотреть, что из этого получится. Взяв чистый лист бумаги, он стал писать: Добрый день (или добрый вечер, не знаю), дорогой товарищ капитан! Пишет письмо вам ваш знакомый Василий Куролесов из Сычей, который усы лепил (от полушубка). Он пишет письмо в милицию первый раз, поэтому прошу извинить его за ошибки (запятые или буквы). А если не извиняете, все равно дочитайте письмо до конца. В первых строках обращаюсь к вам с глубочайшей сердечной просьбой. Сообщите мне: поймали Курочкина или нет? Во вторых строках меня интересует Рашпиль (рябой). Все в том доме живет или переехал? В последних строках сообщаю вам, что я тогда не струсил, а просто напугался. Если надо, то я пойду сражаться за Родину. Жду ответа, как космонавта ракета. Василий Куролесов. Вася перечел письмо, заклеил его в конверт и вывел крупно адрес: "Райцентр Карманов, милиция, капитану Болдыреву (лично)". Вверху приписал еще слово: "Срочно". Но этого ему показалось мало: в уголке конверта, рядом с маркой, он добавил: "Почтальон! Шире шаг!" Опустив письмо в ящик, приколоченный к сельсовету, Вася стал ждать ответа. День шел за днем - ответа не было, и Вася становился все более мрачным. Улыбка что-то совсем исчезла с его лица. Приходя домой, он садился на сундук и глядел задумчиво на фотографии дальних родственников. - Васька у меня как цветочек без поливки, - жаловалась соседям Евлампьевна. - Совсем захирел. Соседи разводили руками, пожимали плечами - надо бы, мол, полить этот цветочек, да как это сделать, неизвестно. Не придумано еще такой аппаратуры, чтобы душевные неприятности поливать. А между тем настоящие цветочки - анютины глазки и вероники - повсюду уже распускались. Дождь их поливал, грело солнце, и дни, как рыбки, уплывали. Вот только что был день, только что держал его Вася в руках, а вот уж и нет его, в руках пусто, и ночь наступила. Как-то утром Евлампьевна разбудила Васю. - Васьк, - сказала она, - письмо! Глава вторая. Щепки летят Сегодня была нерабочая суббота, и тишина стояла в деревне Сычи. Конечно, это не была такая уж мертвая тишина. Например, слышно было, как соседка Марусенька доит корову. Струйки молока били в ведро с однообразным пилящим звуком: вжж... вжж... вжж... Можно было даже подумать, что Марусенька пилит это ведро. Но это она доила корову. Розку. Сонными еще руками Вася разорвал конверт и вынул оттуда письменный листок: "ВАСЬКА! БЕРЕГИСЬ! ТЫ ПОЛУЧИШЬ СВОЕ!" Вася крутил листок в руках и глядел на него, ничего не понимая. - Вась! - приставала Евлампьевна. - От кого письмо? - От тети Шуры, - соврал зачем-то Вася. - Ну что там у них под Казанью? - Корова отелилась. - Телочка или бычок? - допытывалась Евлампьевна. - Бычок, - сказал Вася. Матрос вылез из-под кровати, лизнул Васю в пятку и понюхал письмо. Запах ему не понравился. Он фыркнул и ушел обратно под кровать. "Курочкин! - подумал вдруг Вася. - Это он угрожает". Натянув брюки, Вася схватил зачем-то топор и выбежал на улицу. Помахивая топором, Вася обошел весь двор. Каждую секунду он почему-то ожидал встретить у сарая Курочкина, но никого не встретил. У сарая лежали напиленные дрова. Чтоб топор зря в руке не пропадал, Вася вынул из кучи еловое полено и поставил его перед собой. Странная история - полено показалось похожим на Курочкина. Ясное дело, не было у него ни носа, ни глаз, а все ж и вправду оно походило на Курочкина. - Получай, Курочкин! - сказал Вася и вдруг со всей силой трахнул полено по башке. Оно разломилось, как яблоко. И второе полено тоже оказалось похожим на Курочкина, и его Вася так долбанул, что топор, пройдя насквозь, вонзился в землю. Третье полено было корявым и суковатым, кора на нем облетела. "Рашпиль!" - тревожно подумал Вася. Он установил полено и врезал топором в его широкую розовую морду. Топор вонзился неловко в край. Чирикнув, щепка, как воробей, отлетела в кусты. С этим поленом пришлось повозиться. Вася взял железный клин и вколотил его, разрывая древесные узлы. Полено закричало и лопнуло. К обеду Вася расколол штук сто "курочкиных" и полсотни "рашпилей". "Как же он узнал мой адрес? - думал Вася. - Наверно, следил". Нет, Курочкин, конечно, не следил. Он еще в милиции слышал, как Вася назвал свой адрес Тараканову. Всю ночь Вася неровно спал. Ему казалось, что Курочкин подглядывает неприятным взглядом. Вскакивая с кровати, он вглядывался в темное окно, ожидая увидеть наглые курочкинские скулы, но видел только крышу собственного сарая, а над ней - Малую Медведицу. Впрочем, за сараем все-таки маячила какая-то туманная фигура. Выскочив на крыльцо, Вася залепил в нее поленом и крикнул: - Получай, Курочкин! Но это был не Курочкин, а тракторист Наливайко, который случайно прогуливался за сараем. Потрясенный Васиным поленом, тракторист Наливайко побежал по дороге, высоко подскакивая над лужами. Глава третья. Вася хочет быть лошадью А от Болдырева по-прежнему ничего не было - ни ответа ни привета. И не удивительно: вместо почтового ящика Вася сунул свое письмо в ящик вопросов и ответов, приколоченный к сельсовету. Все вопросы были заданы, ответы на них получены, и в ящик никто не заглядывал. Капитан сам хотел было написать Васе, да не собрался - дел у него было по горло. Капитан "разрабатывал" Рашпиля. Как иной огородник терпеливо обрабатывает почву, чтоб посеять в нее огурцы, так действовал и капитан. Только он не размахивал лопатой: он выяснял, что делает Рашпиль, куда ходит, кого видит. И скоро многое узнал. Узнал, к примеру, что Рашпиль любит вставлять стекла. Даже ходит по улицам и орет неприятно: "Вста-а-а-а-влять сте-о-о-кла-а!" А потом в доме с новыми стеклами вдруг пропадает что-нибудь: пиджак, грабли, электрический утюг. Капитан, конечно, мог взять Рашпиля, но не брал. Он понимал, что Рашпиль - мелкий жулик, а вот Курочкин - тот покрупнее. Болдырев рассчитывал, что Рашпиль в конце концов встретится с Курочкиным. Капитан ждал. Но Вася-то не мог ждать. "Хватит! - думал Вася. - Надо действовать. Пузырек с йодом - вот за что мне нужно ухватиться. Еду в Тарасовку". Ранним утром, в воскресенье, он решительно вышел из дома и направился к станции. Матрос недовольно бежал следом. Ему хотелось спокойно лежать под кроватью и вспоминать свою прошлую преступную жизнь. - Скажи спасибо, что едешь не в мешке, - толковал ему Вася. Вася сел в поезд, втащил за собой Матроса, и поезд тронулся. "Главное, ехать, - думал Вася, - а остальное получится само собой". И в общем, он был прав. Не успел поезд проехать две остановки, в тамбуре его окликнул какой-то гражданин в соломенной шляпе: - Здорово, Васька! - Что-то не узнаю, - ответил Вася, приглядываясь. - Чего? - сказал гражданин. - Туши свет! Взгляни в глаза мои суровые... И тут Вася увидел, что этот порядочный на вид человек есть не кто иной, как Батон. Живот у него вроде бы еще вырос, а голова под шляпой уменьшилась. Вася подал ему руку, и Батон сжал ее с оглушительной силой. - Ты куда едешь? - Да так, - неуверенно ответил Вася, - прокатиться. - Чего зря кататься? - прошептал Батон. - Хочешь денег заработать? - Каких денег? - Туши свет! - сказал Батон. - Слушай ухом. Он пригнулся к Васиному уху и принялся шептать какую-то абсолютную чепуху. Из чепухи этой получалось, что деньги заработать ничего не стоит, надо только, чтоб Вася поработал лошадью. - Как лошадью? - Дело простое, - подмигивая, толковал Батон. - Кроме того, ты, как лошадь, получишь велосипед. - Не пойму я что-то, - растерянно отвечал Вася. - Прежде-то я лошадью не бывал. - Ничего особенного, - объяснял Батон. - Подъедешь к одному дому, возьмешь вещички и уедешь. - Какие вещички? - Хорошие, - пояснил Батон. - Меховые полупальто, фотоаппараты. Телевизор мы сами понесем, а ты засунешь в рюкзак всякую мелочь, сядешь на велосипед и уедешь. - Да откуда все это возьмется? - удивлялся Вася. - Есть один магазинчик, - подмигивал Батон. - "Культурные товары". Понял? Туши свет! И тут Вася похолодел: он понял, что Батон собирается залезть в этот самый магазинчик. - Пожалуй, я пока подожду, - сказал Вася. - Я парень молодой. До лошади-то я, наверно, еще не дорос. - Баран ты! - рассердился Батон. - Не хочешь - как хочешь. Сейчас моя остановка. Привет! Поезд остановился - Батон соскочил на платформу. И тут в глаза Васе бросилось название станции: "Тарасовка". И, прежде чем Батон смешался с толпой пассажиров, Вася вытолкнул на платформу Матроса, сам выскочил за ним и крикнул: - Эй, погоди! Я согласен. Глава четвертая. Темная лошадка Удивительная все-таки станция Тарасовка. Здесь есть все, что и на других подмосковных станциях, - дачи, елочки, козы, колодцы, шлагбаумы, бочка с надписью: "Русский квас". Но есть и кое-что такое, чего нигде не найдешь. У дороги под расписным навесом разместилась закусочная "Кооператор". Из-под навеса вываливает на улицу дым и кавказский запах жареного лука и мяса. Этот запах ползет вдоль шоссе, зажигает блеск в глазах у случайных прохожих, подбирается к стадиону "Спартак". В дни футбольный матчей он будоражит болельщиков, и тогда над Тарасовкой стоит такой рев и свист, какого, конечно, никогда не услышишь на других подмосковных станциях. А запах, миновав стадион, ползет дальше: мимо дач, елочек, коз, колодцев, мимо шлагбаумов и бочки с надписью: "Русский квас". Вася и Батон шли по шоссе как раз вслед за запахом. Батон нюхал запах с большим интересом. - Люблю есть мясо, - толковал он, обняв Васю за плечи. Матрос ненадолго отстал от них, покрутился возле закусочной, и неизвестно откуда во рту у него появился здоровенный кусок шашлыка. - Толковый парень! - восхищенно сказал Батон. - Такой не пропадет! Довольно долго они шли по шоссе, и, как только запах жареного мяса иссяк, Батон остановился. - Сюда, - указал он на розовый дом сбоку от дороги. Дом был обычный на вид - низенький, длинный, с облупленной штукатуркой. Единственно, что поражало, так это огромное количество телевизионных антенн на крыше. Вася остановил Матроса на улице, вслед за Батоном поднялся на крыльцо, вошел в полутемную комнату, освещенную только бледным экраном телевизора. Окна были занавешены от солнца. При неверном мертвом свете увидел Вася человека, и сразу сердце его ударило в уши с колокольным звоном. - Нашел лошадку? - хрипло спросил тот, полуобернувшись к двери. - Ага, - весело ответил Батон, - приятель мой, вместе сидели. Васька Куролесов. При этих словах человек вскочил со стула, щелкнул выключателем, и в комнату рухнул свет. Ослепленно глядел Вася на знакомое лицо - корявое, рябое, то самое, на котором горох молотили. - Кого ты привел, собака! - закричал Рашпиль и дал Батону по зубам. - Лошадку! Темную лошадку! Зубы батонские лязгнули, он зажмурил глаза и быстро залопотал: - Я не виноват. Я не виноват. В этот же момент Вася пригнулся и что есть силы боднул Рашпиля в живот. Живот этот оказался твердым, как комод, и бодать его было все равно что биться головой об стену. Рашпиль махнул в воздухе своей короткой и толстой рукой, чтоб схватить Васю, но тот увернулся, прыгнул вправо и отчаянно боднул Батона. У этого живот оказался слабым, как манная каша. От удара Батон подпрыгнул, и секунду казалось, что Вася поднял его на рога. Выкатив глаза, Батон повисел в воздухе и рухнул под телевизор. - Всех перебью! - закричал неожиданно Вася и, схватив со стола стакан с чаем, метнул его в Рашпиля. Ударившись об стену, стакан лопнул, как граната. Вася тут же издал клич, похожий на рев паровоза. Он закрутился по комнате, будто танцевал бешеный танец лезгинку, пнул плечом телевизор и кинулся к двери. Телевизор что-то крикнул ему вслед, тумбочка под ним подломилась. Телевизор тюкнулся об пол, как сотня сырых яиц. С тихим звоном он пополз по полу и, как барсук, уткнулся в ботинок Рашпиля. Вася ударил в дверь локтем и вылетел в темноту. Глава пятая. Перо Нет, Васе не повезло. На полном ходу он влетел в чулан, врезался в чуланную стену, и тут же ему показалось, что на него падает новогодняя елка со всеми своими огнями и украшениями. От удара Вася сел на пол. Посыпались какие-то склянки, банки, что-то печально зазвенело, что-то полилось и злобно закапало в таз. Ошеломленного Васю Рашпиль за ноги вытащил из чулана, кашляя и ругаясь, бросил на пол рядом с умирающим телевизором. Телевизор стонал. На экране его вспыхивали и гасли предсмертные звездочки. Собрав последние силы, он вдруг жалобно запел: Издалека-а-а-а До-о-о-лго Течет река Во-о-о-лга... Что-то захрустело в телевизоре. Он повернулся набок, из него, как из посылки, высыпались какие-то стеклянные орехи. Всего лишь минута прошла, как Вася попал в эту комнату, а все уже здесь перевернулось вверх дном: рядом с телевизором валялась на полу тумбочка с вывихнутой ногой, в чулане что-то еще копошилось и падало, на стене шевелилось рыжее пятно чая. Глядя на эту картину, можно было сказать, что Вася пронесся как ураган, разрушая все на своем пути. А теперь этот ураган лежал на полу, и на голове его созревала шишка никак не меньше кедровой. - Допрыгалась лошадка! - сказал Рашпиль. - Жалко, что совсем шею не сломал. Батон очумело глядел на все, что творится вокруг, и указательным пальцем ощупывал пошатнувшиеся зубы. - Ты знаешь, кого привел? - Ммм... - ответил Батон, не вынимая указательного пальца, - л-л-лошадь... - Это милицейская лошадь, от капитана Болдырева. - Ммм!.. - удивился Батон. - Давай ему морду разобьем. - Мордой тут не отделаешься, - сказал Рашпиль и вынул из кармана перо - острый стальной нож с рукояткой, набранной из разноцветных стеклышек. Он придвинул его к Васиному носу, и тогда Вася понял, что теперь он попал в самую печальную историю. Снизу глядел он на плоское блестящее перо размером не больше вороньего. Над ним покачивалось лицо Рашпиля - рябое и круглое, как луна. Сейчас оно было даже больше похоже на луну, чем сама луна. Тихо стало в комнате, только слышно было, как в чулане что-то прощально капает в таз. Рашпиль покрутил ножом перед Васиными глазами, сказал: - Ну, лошадка... И тут послышался