ической жизнью и духовной настолько важно, что впредь я собираюсь именовать их по-разному. Биологическую жизнь, которую мы получаем через природу и которая (как и все в природе) отмечена тенденцией к постоянному угасанию и разложению, а потому нуждается в непрерывной поддержке (она и поступает к ней из природы в виде воздуха, воды, пищи и т. п.),-- этот род жизни я буду называть "биос" (греческое слово). Духовную жизнь, которая содержится в Боге "от вечности" и является источником возникновения всей физической Вселенной, назовем греческим словом "зоэ" (что, собственно, и означает -- "жизнь"). Биос, несомненно, схож с зоэ, как тень ее или символ. Сходство это такого рода, как между фотографией и самим сфотографированным местом, как между статуей и человеком. Трансформация, которая происходит в человеке, когда биос сменяется в нем на зоэ, равносильна превращению мраморной статуи в живого человека. Именно в этом и состоит суть всех христианских откровений: наш мир представляет из себя студию Великого Скульптора. Мы с вами -- статуи, и в студии ходит слух, что в один прекрасный день некоторые из нас оживут. БОГ В ТРЕХ ЛИЦАХ В предыдущей главе мы рассмотрели разницу между понятиями "рождать" и "делать" или "творить". Человек рождает ребенка, статую он делает. Бог рождает Христа, человека Он творит. Сказав это, я проиллюстрировал лишь одну истину о Боге: то, что рождается от Бога-Отца, есть Бог, Существо той же природы, что и Он Сам. В некотором роде это подобно рождению человеческого сына от человеческого отца. Однако сходство тут не абсолютное. Постараюсь объяснить это несколько подробнее. Очень многие люди в наши дни говорят: "Я верю, что Бог существует, но не могу поверить, что Бог -- это личность". Они чувствуют, что таинственное нечто, стоящее за всеми вещами, должно быть чем-то большим, чем просто личность. И христиане вполне согласны с этим. Но никто, кроме христиан, не предлагает какую бы то ни было идею относительно того, чему может быть подобно существо, стоящее над личностью. Все остальные, соглашаясь, что Бог выходит за пределы личности, именно на этом основании и представляют Его чем-то безличным (а На деле чем-то меньшим, чем личность). Если же вы ищете в Боге сверхличность, некое начало, стоящее выше личности, то выбор между христианской и иными доктринами для вас отпадает. Ибо она, единственная в мире, именно так и трактует Бога. Некоторые думают, что после этой жизни или после нескольких жизней человеческие души будут впитаны Богом. Но если вы спросите их, что они понимают под этим, то обнаружите, что их идея ничем не отличается от поглощения одних веществ другими. Они и говорят, что это подобно тому, как капли стекают в океан. Но когда капля стекает в океан, ей приходит конец. Если это и происходит с нами, мы просто прекратим свое существование. Лишь у христиан вы найдете идею о том, как человеческие души могут обрести жизнь в Боге, оставаясь при этом собою; более того -- становясь собою в значительно большей степени, чем они были прежде. Я предупреждал вас, что теология -- наука практическая. Цель нашего существования, таким образом, в нашем вовлечении в жизнь Бога. Неверные представления об этой жизни мешают достигнуть цели. А сейчас я попросил бы особого внимания. Вы знаете, что в пространстве вы можете двигаться в трех направлениях: налево или направо, назад или вперед, вниз или вверх. Любое направление представляет из себя либо одно из этих трех, либо какую-то их комбинацию. Мы называем это тремя измерениями. А теперь напрягите внимание. Пользуясь лишь одним измерением, вы можете начертить только прямую линию. Пользуясь двумя, вы можете начертить фигуру, например квадрат. Квадрат состоит из четырех прямых линий. Давайте сделаем еще один шаг вперед. Если в вашем распоряжении три измерения, вы можете построить объемную фигуру, например куб, похожий на игральную кость или на кусочек сахара. Куб составлен из шести квадратов, Замечаете, в чем тут дело? Мир, в котором только одно измерение, будет представлять из себя прямую линию. В мире с двумя измерениями мы все еще видим прямые линии, но несколько прямых линий создают фигуру. В трехмерном мире существуют плоские фигуры, но, составленные вместе, они образуют объемное тело. Иными словами, продвигаясь по направлению к более сложным уровням, вы не отбрасываете того, чем располагали на уровнях более простых, вы сохраняете их, группируя, однако, по-новому, в такие формы, которых вы не сумели бы придумать, если бы вам были известны только простейшие уровни. Христианская теория о Боге строится по этому же принципу. Человеческий уровень -- это простой и относительно пустой уровень. На нем одна личность -- одно существо, а две личности будут двумя существами. Точно так же при двух измерениях (к примеру, на листе бумаги) один квадрат будет представлять из себя одну фигуру, два квадрата будут двумя фигурами. На Божественном уровне вы все еще -- в мире личностей; но эти личности связаны там иначе, совсем другим способом. Мы, никогда не жившие на том уровне, не можем вообразить себе, каким именно образом они связаны между собой. В Божьем измерении вы, так сказать, находите существо, состоящее из трех Лиц, но остающееся в то же время одним Существом; ведь остается же куб, содержащий шесть квадратов, одним кубом. Полностью постичь такое Существо мы, конечно, не в состоянии. Но и куба мы не сумели бы себе ясно представить, если бы могли оперировать лишь двумя измерениями в пространстве. Однако смутное представление об этом нам доступно. И когда оно приходит к нам, мы впервые начинаем постигать, пусть неясно, какую-то позитивную идею о Сверхличности, о Том, Кто больше, чем личность. Это что-то такое, до чего сами мы никогда бы не сумели додуматься. И тем не менее, однажды услышав об этом, мы почти чувствуем, что должны были и сами об этом догадаться, потому что эта идея безукоризненно согласуется со всем тем, что мы уже знаем. Вы можете задать вопрос: "Если мы не можем вообразить себе Существо, вмещающее в себя три личности, то какой смысл говорить о Нем?" Что ж, пожалуй, нет никакого. Однако смысл в нашем фактическом вовлечении в жизнь этого триединого Существа, которое может начаться в любое время - сегодня вечером, если хотите. Я имею ввиду следующее. Обыкновенный, простой христианин становится на колени, чтобы произнести молитву. Он пытается установить связь с Богом. Но если этот человек -- христианин, он знает, что сила, которая заставляет его молиться,-- это тоже Бог, так сказать. Бог внутри него. Но он также знает, что все его фактические знания о Боге приходят через Христа -- Человека, который был Богом. Это Христос стоит рядом с ним, помогая ему молиться, молясь за него. Вы понимаете, что происходит? Бог -- это Тот, Кому он молится, цель, которую он пытается достичь. Бог в то же время внутри него, это - та сила, которая вызывает в нем желание молиться. И Бог же -- тот путь, по которому толкает его к цели сила, находящаяся внутри. Таким образом, все это троякое функционирование Триединого Существа происходит в обычной маленькой спальне, где обыкновенный человек произносит свою молитву. Этот человек захвачен высшей формой жизни -- той, которую я назвал словом "зоэ", или жизнью духовной. Богом он "затянут" в Бога, оставаясь в то же время самим собой. Так и начиналась теология. Люди уже имели смутное представление о Боге. Затем пришел человек, заявивший, что он -- Бог. Однако это был не такой человек, от которого можно отмахнуться, как от сумасшедшего. Он заставил их поверить Ему. После того как они видели Его убитым, Он пришел к ним снова. И позднее, после того как они объединились в маленькое общество, они обнаружили, что Бог каким-то непостижимым образом внутри них: Он направлял их, давал им силы совершать дела, на которые прежде они не были способны. Когда они сопоставили все это и крепко над всем поразмыслили, то пришли к христианской идее о Триедином Боге. Понятие это не придумано людьми; лишь примитивные религии придуманы. Теология, в некотором смысле, экспериментальная наука. Говоря "в некотором", я имею в виду, что теология подобна экспериментальным наукам, однако не во всем. Если вы геолог и изучаете породы, то должны ездить в экспедиции, чтобы найти образцы этих пород. Они не придут к вам сами, но и не убегут от вас, если вы придете к ним. В этом деле вся инициатива принадлежит вам. Горные породы не в состоянии ни помочь, ни помешать вам. Но, предположим, вы зоолог и хотите сделать снимки диких животных в естественных для них условиях. Предстоящая вам задача отличается от задачи геолога, изучающего минералы. Дикие животные не придут к вам сами, но они в состоянии убежать от вас. И они обязательно это сделают, если вам не удастся остаться незамеченным. Появляются первые признаки их инициативы. Поднимемся еще на один уровень. Предположим, вы хотите близко узнать человека. Но если он не позволит вам это, вам никогда это не удастся. Вы должны завоевать его доверие. В данном случае инициатива распределяется поровну -- для дружбы между двумя человеческими существами необходима обоюдная инициатива. Что касается познания Бога, то здесь инициатива исходит от Него. Если он не откроет вам Себя, вы не сможете сделать абсолютно ничего, чтобы найти Его. Так оно и бывает: одним Он открывается в большей степени, чем другим, не потому, что у Него есть любимчики, а потому, что для Него невозможно открыть Себя человеку, чей разум и характер не находится в соответствующем состоянии. Солнечный свет не может в пыльном зеркале отразиться так же ярко, как отражается он в чистом. Эту же мысль можно пояснить иначе: в то время как в других науках вы пользуетесь инструментами, так сказать, из внешнего мира (микроскопами или телескопами), то инструмент, с помощью которого вы можете воспринять Бога,-- все ваше существо. И если человек не содержит себя в чистоте, то образ Бога будет смутным и расплывчатым -- как Луна, рассматриваемая через грязный телескоп. Вот почему варварские народы исповедуют варварские религии: они смотрят на Бога через нечистые линзы. Бог может открыть Себя таким, какой Он действительно есть, только настоящим людям -- не просто людям, которые хороши сами по себе, а таким, которые объединились в одну семью, любят и поддерживают друг друга и помогают друг другу познать Его, Бога. Именно для таких отношений предназначал Он человечество: быть музыкантами в одном оркестре или органами в одном теле. Таким образом, единственный подходящий инструмент для изучения Бога -- христианское братство, совокупность всех христиан, вместе ожидающих встречи с Ним. Вот почему все люди, которые появляются время от времени на нашем горизонте, предлагая изобретенные ими или упрощенные религии в подмену христианских традиций, только зря теряют время. Они подобны человеку, который, вооружившись старым полевым биноклем, пытается учить настоящих астрономов. Он может быть умным человеком, возможно, он умнее, чем некоторые профессионалы, но его полевой бинокль -- слишком неадекватный инструмент, чтобы он мог научить их чему бы то ни было. Через год-два о нем забудут, а настоящая наука будет идти, как шла. Если бы христианство относилось к числу наших изобретений, мы, безусловно, сумели бы сделать его проще. Но это не так. Не нам, христианам, соперничать в облегчении и упрощении с людьми, изобретающими религии. Да и как нам тягаться с ними? Мы ведь имеем дело с фактом. Позволить себе быть попроще может лишь тот, кто не знает фактов и не заботится о них. ВРЕМЯ И ЗА ПРЕДЕЛАМИ ВРЕМЕНИ Существует неверное представление, что, читая книгу, мы не должны ничего пропускать. Мне думается, напротив, те разделы или главы, которые, по нашему мнению, не могут принести нам никакой пользы, читать не следует. На протяжении этой книги я уже обращался к моим потенциальным читателям с подобным советом, и так как в этой главе я собираюсь говорить о вещах, которые одним могут быть полезны, а другими воспримутся как нарочитое и ненужное усложнение, то я повторяю свой совет: пропустите эту главу, если она не покажется вам интересной, и переходите к следующей. В предыдущей главе я коснулся молитвы; и пока эта тема еще свежа в нашей с вами памяти, я хотел бы поговорить о трудностях, возникающих у некоторых людей. Помнится, один из таких людей сказал мне: "Я могу верить в Бога, но то, что Он слушает несколько сот миллионов человек, обращающихся к Нему одновременно, до меня не доходит". Я пришел к выводу, что очень многие люди разделяют эту точку зрения. Попробуем же разобраться в этом. Прежде всего, следует обратить внимание на то, что вся сложность, по-видимому, в слове "одновременно". Многие из нас легко могут себе представить, что при наличии у Бога неограниченного количества времени Он способен выслушать и неограниченное число просителей, если только они приходят к Нему один за другим. Таким образом, проблема, очевидно, в неспособности понять, как может Бог разбираться с необозримым количеством проблем в один и тот же момент. Что ж, эта сложность, вероятно, была бы неразрешимой, если бы деле касалось нас с вами. Наша жизнь приходит к нам момент за моментом. Один момент исчезает прежде, чем появляется другой, и каждый вмещает в себя очень немного. Вот что такое время. Конечно, мы с вами принимаем как должное, что такой порядок, эта последовательность -- прошлое, настоящее, будущее -- не что-то действительное лишь для Земли и нас, ее обитателей, но объективная реальность, распространяющаяся на все сущее. Мы склонны считать, что вся Вселенная и даже Сам Господь Бог пребывают в постоянном движении от прошлого к будущему, как мы с вами. Между тем современная наука знает, что это не так. Теологи первыми заговорили о том, что некоторые вещи существуют вне времени. Позднее эту идею подхватили философы, и лишь в наше время -- ученые. Вероятнее всего. Бог существует вне времени. Его жизнь не состоит из моментов, следующих один за другим. Если миллион человек молится Ему в десять часов ночи. Ему не нужно выслушивать их всех -в один и тот же отрезок времени, который мы называем "десять часов". Этот миг и каждый другой от начала мира -- бесконечное настоящее для Пего. Если хотите, в Его распоряжении вся вечность, чтобы выслушать молитву пилота, с которой тот обращается к Нему, пока падает самолет. Это трудно представить, я знаю. Позвольте мне пояснить эту мысль на таком примере. Предположим, я пишу повесть. Я пишу: "Мэри отложила работу. В следующее мгновение раздался стук в дверь". Для Мэри, которая вынуждена жить в воображаемое время, между тем, как она отложила работу, и стуком в дверь нет интервала. Но я, автор, который изобрел Мэри, не живу в этом воображаемом времени. Между первой и второй фразой я могу просидеть три часа, думая о Мэри. Я могу думать о ней, как если бы она была единственным действующим лицом в книге, размышлять о ней столько, сколько мне захочется; но все часы, которые я затрачу на это, недействительны для того времени, в котором живет Мэри (для времени, в котором протекает сюжет романа). Это, конечно, далеко не совершенная иллюстрация, но она может внести некоторую ясность. Поток времени, в русле которого движется жизнь в нашей Вселенной, отражается на Боге и последовательности или ритме Его действий не больше, чем отражается поток воображаемого времени в повести на творческом процессе ее автора. Бог в состоянии уделить неограниченное внимание любому из нас. Ему не надо разбираться с нами, как с огромной массой народа. По отношению к Нему -- вы отдельный, особый человек, как если бы вы были единственным живым существом, созданным Им. Когда Христос умер, Он умер за каждого из нас, как если бы каждый был единственным в мире. Моя иллюстрация не вполне соответствует идее, которую я стараюсь пояснить, и вот почему. Автор выходит из одного потока времени (протекающего в повести) только за счет того, что входит в другой, реальный. Бог, по моему убеждению, вообще не живет во времени. Его жизнь не сочится по капле, момент за моментом, как наша. У него все еще не закончился 1940 год; и уже наступил 1990-й. Ведь Его жизнь -- это Он Сам. Если вы представите себе время в виде прямой линии, вдоль которой мы вынуждены путешествовать, то Бога вы должны себе представить в виде целой страницы, на которой эта линия начерчена. Мы подходим к отдельным точкам этой линии, одна за другой; мы должны оставить "А" прежде, чем мы сможем достичь "Б", и не можем достичь "В" прежде, чем не оставим "Б" позади. Бог сверху, или извне, или отовсюду вмещает в Себя всю линию целиком и видит ее всю. Эта идея стоит того, чтобы ее постичь, потому что с ее помощью из христианства устраняются кажущиеся трудности. Прежде чем я стал христианином, одно из основных моих недоумений сводилось к следующему. Христиане утверждают, что вечный Бог, Который вездесущ и Который движет всей Вселенной, стал однажды человеком. Что же происходило со Вселенной, спрашивал я, когда Он был младенцем или когда Он спал? Как Он мог быть одновременно Богом, Который знал все, и человеком, спрашивающим у Своих учеников: "Кто прикоснулся ко Мне?" Как видите, и здесь загвоздка -- в категориях времени: "Когда Он был младенцем", "Как мог Он одновременной". Иными словами, я предполагал, что жизнь Христа как Бога протекала во времени и Его жизнь как жизнь человека Иисуса в Палестине представляла из себя короткий отрезок, взятый из времени, точно так же как моя служба в армии была коротким периодом моей жизни. Возможно, так думает об этом большинство людей. Мы представляем себе Бога живущим во времени, когда Его земная человеческая жизнь только предстояла Ему в будущем. Затем мы видим Его в этой жизни. Потом Он представляется нам, когда Он может оглянуться на Свою земную жизнь как на факт в прошлом. Но скорее всего эти наши представления не имеют ничего общего с реальностью. Мы не можем ставить земную жизнь Христа в Палестине в какое бы то ни было временное соотношение с Его жизнью как Бога, существующего вне пространства и времени. По-моему, вневременная истина о Боге -- в том, что человеческая природа Христа с присущей ей слабостью, неведением и потребностью в сне включается каким-то образом во всю Его Божественную жизнь. Эта человеческая жизнь в Боге, с нашей точки зрения, определенный период в истории нашего мира (с года рождения нашего Господа до Его распятия). Мы считаем, что этот период -- и период в истории Бога. Но у Бога нет истории. Он слишком реален от начала и до конца, чтобы иметь историю. Ведь иметь историю -- значит потерять часть реального существования (потому что история -- та часть его, которая ускользнула от нас в прошлое) и не обрести до поры до времени другой его части (потому что она еще в будущем). Фактически у нас нет ничего, кроме крошечной частицы настоящего, которое исчезает прежде, чем мы начинаем о нем говорить. Не приведи нам Господи думать, что и Бог таков же. Даже мы можем надеяться, что в вечности будем избавлены от такого рациона. Если вы думаете, что Бог существует во времени, у вас возникает еще одна трудность. Каждый человек, который сколько-нибудь верит в Бога, верит и в то, что Бог знает о наших намерениях на завтрашний день. Но если Он знает, что я собираюсь сделать, не значит ли это, что я не свободен сделать противоположное? Здесь опять-таки трудность возникает из-за предположения, что Бог существует и проявляет Себя в соответствии с линией времени, подобно нам; единственная разница в том, что Он может видеть будущее, а мы нет. Что ж, если бы это было так, если Бог может предвидеть наши поступки, то очень трудно было бы понять, как мы можем не совершать их. Но представьте себе, что Бог над линией времени. В этом случае то, что мы называем "завтра", видно Ему так же хорошо, как то, что мы называем "сегодня". Для Него все будет "сейчас". Он не вспоминает того, что мы делали вчера; Он просто видит это теперь, потому что, хотя для нас "вчера" безвозвратно ушло и потеряно, для Него оно остается действительностью. Он не предвидит те вещи, которые мы сделаем "завтра"; Он просто видит, как мы их делаем. Для нас "завтра" еще не настало, а Он уже сейчас в "завтра". Нам бы никогда не пришло в голову, что мы не свободны в выборе своих действий в данный момент из-за того, что Бог знает о том, что мы делаем. В каком-то смысле Он не знает наших действий до тех пор, пока мы их не совершили; но с другой стороны, когда бы мы их ни совершили, для Него это -- "сейчас". Это соображение мне сильно помогло. Если оно не помогает вам, забудьте о нем. Идея эта -- вполне христианская в том смысле, что ее придерживались мудрые представители христианства, и ничего противоречащего христианству в ней нет. Но вы не найдете ее ни в Библии, ни в каком-либо из церковных догматов. И вы можете оставаться превосходным христианином, не принимая ее или не задумываясь над этим вообще. БЛАГОТВОРНАЯ ИНФЕКЦИЯ Я начинаю эту главу с просьбы, чтобы вы постарались ясно представить себе такую картину: на столе лежат две книги, одна поверх другой. Совершенно очевидно, что нижняя книга ту, что на ней, наверху, поддерживает. Только благодаря нижней книге верхняя на пять сантиметров выше поверхности стола, вместо того чтобы касаться этой поверхности. Давайте обозначим нижнюю книгу буквой "А", а верхнюю -- буквой "Б". Позиция "А" обусловливает позицию "Б". Это ясно, не так ли? Теперь представим себе (это, конечно, не может случиться в действительности, но подойдет для иллюстрации, давайте представим себе, что обе книги находились в таком положении вечно. В этом случае позиция "Б" всегда зависела от позиции "А", но позиция "А" не существовала до позиции "Б". Иными словами, результат в данном случае не наступает после причины, как обычно бывает: сначала вы съедаете огурец, а потом у вас расстройство желудка. Этот принцип действует не всегда. Еще минутку терпения, и вы увидите, почему я считаю это важным. Несколькими страницами ранее я сказал, что Бог -- это Существо, состоящее из трех Лиц, но остающееся тем не менее одним Существом (и привел приблизительную иллюстрацию -- куб, который состоит из шести квадратов, но остается одной фигурой). Но как только я стараюсь объяснить, как эти Лица взаимосвязаны, возникает впечатление, будто одно из них существовало прежде других. Мне приходится прибегать к словам, которые повинны в таком впечатлении. Первое лицо в этом Триединстве называется Отцом, второе Лицо -- Сыном. Мы говорим, что Первый рождает или производит Второго: мы называем это рождением, а не творением, потому что Он производит Существо того же рода, что и Он Сам. В данном случае единственное подходящее слово -- "Отец". Но, к сожалению, это слово предполагает, что Он существовал прежде, как человеческий отец существует до появления сына. На самом же деле это не так. Здесь нет места ни "прежде", ни "потом". Вот почему, я считаю, очень важно уяснить: одна вещь может быть источником или причиной другой и не существовать прежде нее. Сын существует потому, что существует Отец; но в этом существовании никогда не было момента, предшествующего рождению Сына. Вероятно, лучше всего взглянуть на это следующим образом. Я попросил вас представить себе две книги. Возможно, большинство из вас сделали это, совершили некий акт воображения, и перед вами возникла мысленная картина. Совершенно очевидно, что он был причиной, она -- следствием, или результатом. Но это не значит, что вы сначала вообразили, а затем получили эту картину. В тот самый момент, когда начало действовать ваше воображение, она возникла перед вашим мысленным взором. Все это время ваша воля удерживала ее перед вами. Однако акт воли и картина начали существование в один и тот же момент и прекратили в одно время. Если бы был Кто-то, живущий вечно, и если бы Он вечно представлял в Своем воображении одно и то же существо, то постоянно создавался бы какой-то мысленный образ, который был бы таким же вечным. Я полагаю, именно так мы и должны думать о Сыне, Который постоянно струится от Отца, как струится свет от лампы, или тепло от огня, или мысль из головы. Он -- самовыражение Отца, то, что Отец желает сказать, и во всей вечности никогда не было момента, когда бы Отец не произносил Своего Слова. Заметили вы, что происходит? Все эти примеры света и тепла создают впечатление, что Отец и Сын -- это две субстанции а не две Личности. Очевидно, образ Отца и Сына, который дает нам Новый завет, гораздо более точный, чем любые иллюстрации, которыми мы пытаемся его подменить. И так случается всякий раз, когда вы отходите от того, что сказано в Библии. Вполне оправданно отойти от текста на какой-то момент, чтобы лучше уяснить себе то или иное. Но затем необходимо к нему вернуться. Бог, естественно, гораздо лучше знает, как описать Самого Себя, чем любой из нас. Он знает, что отношения Отца и Сына следует, скорее всего, описывать как отношения между Первой и Второй Личностями, а не как что-то иное, придуманное нами. Самое главное в том, что это -- отношения любви. Отец находит радость в Сыне, Сын преданно любит Отца. Прежде чем мы пойдем дальше, обратите внимание на огромную важность этих слов. Самым разным людям нравится повторять христианское изречение: "Бог есть любовь". Но они как будто не замечают, что слова эти имеют смысл только в том случае, если Бог включает в Себя, по крайней мере, две Личности. Ведь Любовь -- это что-то такое, что одно лицо испытывает к другому. Если бы Бог был существом в одном лице, тогда, до того как Он создал мир. Он не был бы любовью. Очевидно, когда говорят: "Бог есть любовь", люди имеют в виду что-то совсем другое, а именно, что "любовь есть Бог". Они, видимо, считают, что к нашему чувству любви, независимо от того, как и где оно возникает и к каким результатам приводит, следует относиться с величайшим уважением. Возможно, они и правы; но христиане совершенно иначе понимают слова "Бог есть любовь". Они верят, что живая, динамичная энергия любви действует в Боге вечно и именно она -- источник всего сущего. В этом, возможно, самое главное отличие христианства от всех остальных религий: Бог -- не статичное существо и даже не просто личность. Это динамичная, пульсирующая энергия, жизнь, что-то почти драматическое, что-то (пожалуйста, не сочтите меня непочтительным) подобное танцу. Единство между Отцом и Сыном настолько живо и реально, что это единство само Личность. Я знаю, это звучит почти немыслимо, но взгляните на это следующим образом. Вы знаете, что, когда люди собираются вместе в клубе или в профсоюзе, возникает так называемый "дух" семьи, или клуба, или профсоюза. Люди говорят об этом духе, ибо когда они собираются вместе, то вырабатывают особую манеру вести себя, которая не была бы им свойственна, если бы они оставались разрозненными. (Это коллективное поведение может быть, конечно, и лучше, и хуже, чем поведение индивидуальное.) Так или иначе, подобное объединение людей как бы вызывает к существованию коллективную личность. Это, естественно, не личность в буквальном смысле слова, а подобие личности. Но в том-то и заключается одно из различий между Богом и нами. То, что возникает из объединенной жизни Отца и Сына - Личность. Третье Лицо Триединства, которое есть Бог. На профессиональном, теологическом языке это Третье Лицо называется Святым Духом, или Духом Божьим. Не волнуйтесь и не удивляйтесь, если обнаружите, что ваше представление о Нем более туманно и неясно, чем представление о первых двух Лицах Триединства. Я думаю, на это существует вполне законная причина. В процессе своей христианской жизни вы, как правило, не смотрите на Него. Но Он постоянно действует через вас. Если вы думаете об Отце как о Том, Кто находится "где-то там", перед вами, а о Сыне как о Том, Кто стоит рядом с вами, помогая вам молиться и стараясь превратить вас в еще одного сына Божьего, то о Третьем Лице вы должны думать как о чем-то, находящемся внутри или позади вас. Возможно, для некоторых людей проще начать с Третьего Лица и продвигаться от Него в обратном направлении: Бог есть любовь, и эта любовь действует через людей, особенно через всю совокупность христиан вместе взятых. Но этот дух любви, от самой вечности -- любовь между Отцом и Сыном. Какое же все это имеет значение для нас? Самое большое на свете. Всю эту драму, или образ жизни триединства, надо проиграть через каждого из нас. Или (если взглянуть на это с противоположной стороны) каждый из нас должен приблизиться к этому образу жизни, занять свою позицию в драме. Счастья, для которого мы созданы, не достичь иным путем. Все хорошее, как и плохое, подвержено воздействиям извне. Если вы хотите согреться, вы должны стать поближе к огню. Если хотите намокнуть, вы должны войти в воду. Если вы стремитесь к радости, силе, миру, вечной жизни, вы должны подойти ближе или даже войти в то, что всем этим обладает. Радость, сила, мир, бессмертие -- не награды, которые Бог мог бы, если бы захотел, протянуть любому. Это величайший источник энергии и красоты, бьющий в самом центре действительности. Если вы поблизости от него, брызги его достигнут вас; если нет -- останетесь сухим. Если человек соединен с Богом, то как ему не жить вечно? И как может человек, разделенный с Богом, не засохнуть и не умереть? Однако как он может соединиться с Богом? Как нам с вами влиться в триединую жизнь? Вы помните, что я сказал во второй главе о рождении и создании? Мы с вами не рождены Богом, мы только созданы Им; в нашем естественном состоянии мы не сыны Божьи, мы всего лишь статуи. В нас нет зоэ, или духовной жизни; нам присуща только биос, или биологическая жизнь, которая неизбежно движется к угасанию и смерти. Суть того, что предлагает христианство, в следующем: мы можем, если не станем противиться Божьей воле, принять участие в жизни Христа. И если это случится, мы станем соучастниками той жизни, которая была рождена, а не создана, которая всегда существовала и всегда будет существовать. Христос -- Божий Сын. Если мы войдем в Его жизнь, то станем Божьими детьми. Мы будем любить Отца, как любит Он, и Святой Дух будет пребывать в нас. Христос пришел в этот мир и стал человеком для того, чтобы распространить среди других людей ту высшую форму жизни, которая присуща Ему Самому. Я называю это "благотворной инфекцией". Каждый христианин должен стать маленьким Христом. Именно это и значит "быть христианином". УПРЯМЫЕ ОЛОВЯННЫЕ СОЛДАТИКИ Сын Божий стал человеком для того, чтобы наделить людей способностью стать Божьими детьми. Мы не знаем -- по крайней мере, я не знаю,-- что случилось бы, если бы человеческий род не восстал против Бога и не присоединился к вражескому стану. Возможно, тогда каждый человек пребывал бы во Христе, был бы соучастником жизни Сына Божьего с рождения. Возможно, биос, или естественная жизнь, устремлялась бы тогда в зоэ, то есть в высшую, несотворенную жизнь, с самого своего зарождения, непрерывно, по мере развития. Но все это только догадки и предположения. А нас с вами волнует вопрос, как обстоят дела сейчас. Вот как: два вида жизни не только разнятся между собой (они и были бы различны), но противоположны друг другу. Естественная жизнь в каждом из нас эгоцентрична, она требует внимания к себе и восхищения собою. Ей присуща склонность добиваться преимущества за счет других жизней, эксплуатировать всю Вселенную. И больше всего эта жизнь желает быть предоставленной самой себе -- держаться в стороне от всего, что лучше, или сильнее, или выше, чем она, короче, в стороне от всего, что заставляет ее чувствовать себя маленькой и незначительной. Она боится света и воздуха духовного как люди, выросшие в грязи, боятся ванны. В каком-то смысле эта жизнь права. Она знает, что, если духовная жизнь вовлечет ее в свою орбиту, вся ее эгоцентричность, все ее своеволие будут убиты. И поэтому она готова сражаться не на жизнь, а на смерть, чтобы избежать этого. Думали ли вы когда-нибудь в детстве о том, как было бы интересно, если бы ваши игрушки ожили? Что ж, давайте представим, что вы на самом деле оживили их. Вот на ваших глазах оловянный солдатик превращается в маленького человечка. Олову пришлось бы стать плотью; но вообразите, что оловянному солдатику это не нравится. Его совсем не привлекает плоть; он замечает, что олово испорчено. Он думает, что вы убиваете его. Он сделает все, что в его силах, чтобы помешать вам. Вам бы не удалось переделать его в человека, если бы это зависело от него. Я не знаю, что сделали бы вы с таким оловянным солдатиком. Но с нами Бог сделал вот что: Второе Лицо Божественного Триединства, Сын, Сам стал человеком. Он родился в мир, как рождается настоящий человек -- реальный человек определенного роста, с определенным цветом волос, говорящий на определенном языке, весящий столько-то килограммов. Он, Вечно сущий, Который знает все и Который сотворил Вселенную, стал не только человеком, но младенцем, а перед тем - зародышем в теле женщины. Если вы хотите понять, что это для Него значило, подумайте о том, как бы понравилось вам стать слизнем или крабом. В результате этого в нашей человеческой семье появился такой Человек, Который был всем тем, чем предназначалось быть людям, -- человеком, в котором созданная жизнь, унаследованная от Матери, позволила превратить себя полностью и совершенно в жизнь рожденную. Но естественное человеческое существо в Нем было полностью поглощено Божественным Сыном. Таким образом, человечество в один момент достигло, так сказать, пункта своего назначения -- перешло в жизнь Христа. И поскольку трудность для нас в своего рода умерщвлении естественной жизни, Он избрал для себя такой жизненный путь, который убивал на каждом шагу Его человеческие желания. Он познал нищету, непонимание семьи, предательство одного из близких друзей; Он подвергался преследованиям и издевательствам и умер под пытками. И после того, как Он был убит -- убиваем, фактически, каждый день,-- человеческое существо в Нем, благодаря Своему органическому единству с Божьим Сыном, снова возродилось к жизни. Человек в Христе поднялся из мертвых. Человек, а не только Бог! В этом вся суть. В первый раз мы увидели настоящего человека. Один оловянный солдатик -- такой же оловянный, как все остальные,-- триумфально ожил. И здесь мы подходим к той точке, в которой мой пример перестает действовать. В случае с игрушечными солдатиками то, что один из них оживает, не имеет абсолютно никакого значения для остальных. Все они существуют отдельно, независимо друг от друга. Но с человеческими существами дело обстоит иначе. Они лишь выглядят отдельными организмами, потому что вы видите, как они двигаются и действуют вне всякой связи друг с другом. Однако мы созданы так, что можем быть свидетелями только настоящего. Если бы мы могли видеть прошлое, вещи выглядели бы для нас совсем по-другому. В жизни каждого человека был момент, когда он представлял из себя часть организма своей матери, а еще раньше -- часть организма своего отца, которые в свою очередь были частью его дедушек и бабушек. Если бы вы могли видеть человечество на протяжении времени, как видит его Бог, оно выглядело бы для вас не как масса отдельных точек, разбросанных тут и там, а как единый растущий организм, более всего напоминающий гигантское, необычайно сложное дерево. Вы увидели бы, что каждый человек связан со всеми другими. И не только это. В действительности каждый из нас отделен от Бога не больше, чем отделены мы друг от друга. Каждый мужчина и женщина, каждый ребенок во всем мире чувствует и дышит сейчас, в этот самый момент, только потому, что Бог поддерживает в нем жизнь. Следовательно, когда Христос стал человеком, это было не то же самое, как если бы ожил оловянный солдатик. Скорее о явлении Его в мир можно рассказать так: нечто, постоянно воздействующее на все человечество, в определенный момент начало оказывать влияние на всю массу людей по-новому. С упомянутого момента это влияние распространяется на тех, кто жил до Христа, и на тех, кто жил после Него, и даже на тех, кто никогда о Нем не слышал, подобно тому, как одна капля какого-то вещества, упавшая в стакан воды, придает новый вкус и новый цвет всему содержимому стакана. Безусловно, ни одна из этих иллюстраций не отражает сколько-нибудь полно истинного положения вещей. Бог ни с чем не сравним, Он творит вещи, которым нет ничего подобного, и вы едва ли можете рассчитывать, что обнаружите такое подобие. Какое же изменение внес Он в среду человечества? В чем оно состоит? В превращении человека в сына Божьего, существа сотворенного -- в существо рожденное: в превращении временной биологической жизни во вневременную духовную жизнь. И все это ради нас и для нас. В принципе, человечество уже спасено. Мы, отдельные люди, просто должны воспользоваться этим спасением, каждый человек -- индивидуально. Но наиболее трудная часть процесса -- та, которую мы не в состоянии выполнить сами, сделана за нас. Нам незачем своими силами забираться в духовную жизнь. Сама эта жизнь уже спустилась к человеческой семье. Если только мы откроем сердце Человеку, в Котором эта жизнь присутствует во всей полноте и Который, будучи Богом, в то же время настоящий человек, Он совершит это в нас и за нас. Помните, что я сказал о "благотворной инфекции"? Один из представителей нашей человеческой семьи обладает этой новой жизнью; если мы подойдем к Нему ближе, то заразимся от Него. Вы, конечно, можете выразить ту же идею иными путями. Вы можете сказать, что Христос умер за наши грехи. Или что Отец простил нас, благодаря тому, что Христос совершил за нас то, что надлежало сделать нам самим. Либо что мы омыты кровью Агнца. Вы можете сказать, что Христос победил смерть. И все это верно. Примите ту из этих формулировок, которая вам больше по душе. Но только не начинайте при этом ссориться с другими из-за того, что они отдали предпочтение другой. ДBA ПРИМЕЧАНИЯ Я хотел бы дать здесь примечания к двум вопросам, возникшим в последней главе. 1) Один рассудительный критик пишет: "Если Бог хотел, чтобы у Него вместо игрушечных солдатиков были сыновья, почему же Он не родил сыновей сразу, вместо того чтобы создавать игрушечных солдатиков, а затем подвергать их столь трудному и болезненному процессу?" Частично ответить на этот вопрос довольно просто; ответ ли другую его часть, возможно, за пределами человеческого познания. Отвечу на легкую часть. Процесс превращения создания в сына не был бы ни трудным, ни болезненным, если бы человеческая семья не отвернулась от Бога тысячелетия тому назад. У людей была возможность сделать это, потому что Бог дал им свободу воли. Он дал им свободную волю потому, что мир простых автоматов никогда бы не смог познать любви, а следовательно, и истинного, безграничного счастья. Трудная часть ответа -- в следующем. Все христиане соглашаются, что в полном, первоначальном смысле слова существует только один Сын Божий. Настаивая на своем вопросе: "А могло ли быть у Бога много сыновей?", мы рискуем забраться в такие дебри, из которых выбраться не сумеем. Есть ли вообще в словах "А могло ли бы..?" какой-нибудь смысл, когда вопрос касается Бога? Я полагаю, что такой вопрос можно ставить в отношении вещи или явления, имеющих начало и конец, потому что она (или оно) могли бы быть иными из-за того, что какая-то другая вещь (или явление) были иными, а эти, в свою очередь, могли бы быть иными по той причине, что иной была какая-