до кончать. С завтрашнего дня я начинаю ходить в школу. Томми и Анника захлопали от восторга: - Ура! Тогда мы ждем тебя у наших ворот в восемь часов утра. - Ну уж нет! - возразила Пиппи. - Идти в школу так рано я не могу. И вообще я, пожалуй, поеду в школу верхом. Сказано - сделано. Ровно в десять часов утра на другой день Пиппи спустила свою лошадь вниз с веранды, а через час все жители маленького городка бросились к окнам, чтобы взглянуть на лошадь, которая скакала бешеным галопом. Мало сказать, скакала. На самом деле лошадь неслась во весь опор. Хотя лошадь была тут совершенно ни при чем. Дело в том, что Пиппи просто-напросто спешила в школу. Ужасающим, бешеным галопом ворва- лась она на школьный двор, на всем скаку соскочила с лошади и привязала ее к дереву. Затем, войдя в школу, она с таким страшным грохотом отвори- ла дверь в класс, что Томми и Анника, а также их славные школьные това- рищи буквально подскочили с испугу на скамейках. - Привет, приветик! - заорала Пиппи, махая своей огромной шляпой. - Успела я к помножению? Томми и Анника рассказали своей фрекен, что в класс придет новая де- вочка, которую зовут Пиппи Длинныйчулок. А фрекен тоже слыхала разговоры о Пиппи в маленьком городке. И поскольку это была очень добрая и очень славная фрекен, она решила сделать все, чтобы Пиппи понравилось в школе. Пиппи, не дожидаясь, пока ее пригласят, бросилась на свободную ска- мейку. Но фрекен не обратила внимания на бесцеремонность новенькой и только очень ласково сказала: - Добро пожаловать в школу, маленькая Пиппи! Надеюсь, тебе здесь пон- равится и ты многому научишься. - Ага, а я надеюсь, что у меня будут рождественские каникулы, - зая- вила Пиппи. - Поэтому я и пришла сюда. Справедливость прежде всего! - Если ты сначала скажешь мне твое полное имя, - попросила фрекен, - я запишу тебя в школу. - Меня зовут Пиппилотта Виктуалия Рульгардина Крусмюнта Эфраимсдоттер Длинныйчулок. Я дочь капитана Эфраима Длинныйчулок, который раньше был грозой морей, а теперь - негритянский король. Собственно говоря, Пиппи - это мое уменьшительное имя, так как папа считал, что имя Пиппилотта про- износить очень долго. - Вот как, - сказала фрекен, - ну тогда мы тоже будем называть тебя Пиппи. Ну а что, если мы сейчас чуточку проверим твои знания? - продол- жала она. - Ты ведь большая девочка и коечто уже, верно, знаешь. Может, мы начнем с арифметики? Ну, Пиппи, ты можешь мне сказать, сколько будет 7 плюс 5? Пиппи удивленно и недовольно взглянула на нее, а потом сказала: - Нет уж, если ты сама этого не знаешь, не думай, что я собираюсь те- бе подсказывать! Все дети в ужасе смотрели на Пиппи. А фрекен объяснила ей, что так отвечать в школе - нельзя. Нельзя говорить фрекен "ты", надо обращаться к ней: "фрекен". - Простите, пожалуйста, - с раскаянием сказала Пиппи. - Я этого не знала. Больше я не буду так говорить. - Хочу надеяться, что нет, - согласилась фрекен. - Тогда я тебе подс- кажу, что 7 плюс 5 будет 12. - Надо же, - удивилась Пиппи. - Ведь ты сама это знаешь, чего ж ты меня тогда спрашиваешь? Ой, какая же я дуреха, ведь я снова сказала тебе "ты". Простите, - извинилась она и сильно дернула себя саму за ухо. Фрекен решила сделать вид, будто ничего не случилось. Она продолжала: - Ну, Пиппи, как по-твоему, сколько будет 8 плюс 4? - Примерно 67, - решила Пиппи. - Конечно, нет, - сказала фрекен, - 8 плюс 4 будет 12. - Э, нет, моя милая старушенция, так дело не пойдет, - сказала Пиппи. - Ты сама совсем недавно сказала, что 7 плюс 5 будет 12. Какой ни на есть, а порядок должен же быть даже в школе. И вообще, если ты в таком телячьем восторге от всех этих глупостей, почему не засадишь саму себя в угол и не посчитаешь? Почему ты не оставишь нас в покое, чтобы мы могли поиграть в пятнашки? Нет, ну надо же, теперь я снова говорю "ты"! Но не можете ли вы простить меня только в этот последний раз? А я уж попытаюсь получше удержать это в памяти. Фрекен сказала, что она так и сделает. Но она решила, что нет смысла даже пытаться просить Пиппи еще что-нибудь сосчитать. Вместо нее она стала спрашивать других детей. - Томми, - сказала она. - Ты можешь ответить мне на такой вопрос: ес- ли у Лизы 7 яблок, а у Акселя - 9, сколько яблок у них вместе? - Да, да, скажи ты, Томми, - вмешалась Пиппи. - И заодно можешь отве- тить мне на такой вопрос: если у Лизы заболел живот, а у Акселя еще сильнее заболел живот, кто в этом виноват и где они свистнули яблоки? Фрекен попыталась сделать вид, будто она ничего не слышала, и обрати- лась к Аннике: - Ну, Анника, вот тебе пример: Густав был на экскурсии со своими школьными товарищами. У него была 1 крона, а когда он вернулся домой, у него осталось 7 эре. Сколько денег он истратил? - Это еще зачем? - воскликнула Пиппи. - А я вот хочу знать, почему он так транжирил деньги, и купил ли он на них лимонаду, и вымыл ли он хоро- шенько уши, перед тем как уйти из дому? Фрекен решила прекратить занятия арифметикой. Она подумала, что, быть может, Пиппи больше понравится чтение. Поэтому она вытащила маленькую красивую картинку, на которой был нарисован еж. Перед мордочкой ежа была написана буква "е". - Ну, Пиппи, сейчас ты увидишь что-то забавное, - быстро сказала она, - ты видишь здесь е-е-е-е-е-е-ежика. А эта буковка перед е-е-е-е-е-ежи- ком читается "е". - Вот уж никогда бы не подумала, - заявила Пиппи. - Мне кажется, что буква "е" - какаято закорючка с запятой внизу и с двумя капельками муши- ного дерьма наверху. Но мне хотелось бы знать, что общего может быть у ежа с мушиным дерьмом? Фрекен достала следующую картинку, на которой была изображена змея, и объяснила Пиппи, что буква перед ней называется "з". - Кстати, о змеях, - сказала Пиппи, - я никогда не забуду гигантского змея, с которым однажды билась в Индии. Верьте не верьте, это был такой кошмарный змей! Четырнадцать метров длиной и злющий, как шмель. И каждый день он сжирал пять штук индийцев, а на десерт двух маленьких детей. А один раз он приполз ко мне и хотел съесть на десерт меня, уже обвился вокруг меня - крах-х-х... Но "смеется тот, кто смеется последним", - сказала я и как дам ему по башке - бум, - и тут он как зашипит - уйуйу- йуйуйч... И тут я как дам ему еще раз - бум... И он тут же и сдох. Вот как, стало быть, это буква "з", ну просто удивительно! Пиппи необходимо было немного перевести дух. А учительница, которая уже подумывала, что Пиппи - скандальный и трудный ребенок, предложила, чтобы весь класс вместо чтения занялся рисованием. "Наверняка Пиппи тоже будет спокойно сидеть и рисовать", - подумала фрекен. И, вынув бумагу и карандаши, она раздала их детям. - Рисуйте что хотите, - сказала она и, сев возле кафедры, начала про- верять тетради. Через некоторое время она подняла глаза, чтобы посмот- реть, как дети рисуют. Но все сидели за партами и смотрели на Пиппи, ле- жавшую на полу и рисовавшую в свое удовольствие. - Но, Пиппи, - нетерпеливо спросила учительница, - почему ты не рису- ешь на бумаге? - А я ее изрисовала уже всю давным-давно, да и лошади моей никак не поместиться на этой маленькой бумажонке, - ответила Пиппи. - Сейчас как раз я рисую переднюю ногу лошади, но когда доберусь до хвоста, мне, вер- но, придется выйти в коридор. Некоторое время фрекен напряженно размышляла. - А что, если нам вместо рисования спеть небольшую песенку! - предло- жила она. Все дети поднялись и встали за партами, все, кроме Пиппи, по-прежнему лежавшей на полу. - Пойте вы, а я немножко отдохну. Слишком много учености - вредно. Самый здоровенный громила от этого заболеет. Но тут терпение фрекен окончательно лопнуло. Она велела детям выйти на школьный двор, потому что она хочет поговорить с Пиппи наедине. Когда фрекен и Пиппи остались одни, Пиппи поднялась с пола, подошла к кафедре и сказала: - Знаешь, что я думаю, фрекен, чертовски весело было прийти сюда и посмотреть, как тут у вас. Но не думаю, чтоб я очень рвалась снова хо- дить в эту школу. А с рождественскими каникулами я как-нибудь разберусь. Слишком уж много тут всяких яблок, и ежей, и змеев, и всякой всячины! У меня просто голова пошла кругом. Надеюсь, фрекен, ты не очень из-за это- го огорчишься? Но тут фрекен сказала: она, конечно, огорчилась, а больше всего из-за того, что Пиппи не хочет даже попытаться вести себя как следует. И что ни одной девочке, которая ведет себя так, как Пиппи, не разрешают ходить в школу, даже если она очень этого захочет. - Разве я плохо себя вела? - страшно удивилась Пиппи. - Вот тебе и раз, я и сама этого не знала! - с горестным видом сказала она. Ни у кого на свете не бывает такого горестного вида, как у Пиппи, когда она огорчена. Она молча постояла, а спустя некоторое время дрожа- щим голосом сказала: - Понимаешь, фрекен, когда у тебя мама - ангел, а папа - негритянский король, а ты плавала по морям всю свою жизнь, то откуда же тебе знать, как вести себя в школе среди всех этих яблок и ежей? Тогда фрекен сказала, что она это понимает и больше не огорчается из-за Пиппи. И что Пиппи, пожалуй, сможет вернуться обратно в школу, когда станет немного старше. И тогда Пиппи, вся сияя от радости, сказа- ла: - Мне кажется, ты чертовски добрая, фрекен. А это тебе в подарок от меня! Пиппи вытащила из кармана маленький изящный золотой колокольчик и поставила его на кафедру. Фрекен сказала, что не может принять от Пиппи такую дорогую вещь. Но Пиппи возразила: - Ты должна его принять! А не то я снова приду сюда завтра. Весе- ленький будет спектакль! Затем Пиппи вылетела на школьный двор и прыгнула на лошадь. Все дети столпились вокруг нее, чтобы погладить лошадь и увидеть, как Пиппи отп- равляется в путь. - К счастью, я знаю, какие бывают школы в Аргентине, - с чувством собственного превосходства сказала Пиппи и посмотрела на детей сверху вниз. - Вот бы вам туда! Пасхальные каникулы начинаются там через три дня после окончания рождественских, а когда кончаются пасхальные, оста- ется всего три дня до летних. Летние каникулы кончаются первого ноября, а потом, ясное дело, остается всего ничего до одиннадцатого ноября, ког- да снова начинаются рождественские каникулы. Но приходится с этим ми- риться, потому что, во всяком случае, никаких уроков все равно не зада- ют. В Аргентине вообще строжайше запрещено учить уроки. Иногда случает- ся, что какой-нибудь аргентинский ребенок прокрадывается тайком в шкаф и, сидя там, учит уроки. Но горе ему, если мама ребенка его там засечет. Арифметики у них в школах вообще нет. А если найдется какой-нибудь ребе- нок, который знает, сколько будет 7 плюс 5, то ему приходится целый день с позором стоять в углу, если он такой дурак, что проговорится об этом фрекен. Чтение у них в школе только по пятницам, да и то лишь если най- дутся какие-нибудь книги, которые можно читать. Но таких никогда не бы- вает. - Да, но чем же они тогда занимаются в школе? - удивился какой-то ма- лыш. - Едят карамельки, - авторитетно заявила Пиппи. - От ближайшей кара- мельной фабрики проходит труба прямо в школьный двор, и оттуда целые дни так и выскакивают целые водопады карамелек, так что дети с трудом успе- вают их съесть. - Да, но что же тогда делает учительница? - поинтересовалась одна из девочек. - Дурочка ты, она снимает детям фантики с карамелек, - сказала Пиппи. - Уж не думаешь ли ты, что они сами это делают? Очень редко! А сами они не ходят в школу больше одного раза. Они посылают вместо себя своего брата. Пиппи взмахнула своей огромной шляпой. - Привет, детеныши! - радостно воскликнула она. - Больше вы меня не увидите! Но не забывайте никогда, сколько яблок у Акселя, а не то с вами случится беда. Привет! Ха-ха-ха! Звонко смеясь, Пиппи выехала из ворот так быстро, что мелкие камешки полетели у лошади из-под копыт, а стекла в окнах школы задребезжали. ПИППИ СИДИТ НА СТОЛБИКЕ КАЛИТКИ И КАРАБКАЕТСЯ НА ДЕРЕВО Пиппи, Томми и Анника сидели перед Виллой Вверхтормашками. Пиппи взобралась на один из столбиков калитки, Анника на другой, а Томми - на саму калитку. Был конец августа, и день стоял теплый и ясный. Грушевое дерево, ко- торое росло у самой калитки, опустило свои ветки так низко, что дети могли без труда срывать чудеснейшие маленькие золотисто-красные авгус- товские груши. Они жевали один плод за другим и выплевывали грушевую ко- журу и зернышки прямо на дорогу. Вилла Вверхтормашками стояла как раз на том самом месте, где кончался городок и начинался пригород, а улица переходила в проселочную дорогу. Жители маленького городка очень любили прогуливаться в сторону Виллы Вверхтормашками, потому что там-то и находились прекраснейшие окрестнос- ти городка. И вот в то время, когда дети сидели на калитке и ели груши, на доро- ге, ведущей из города, показалась девочка. Увидев детей, она останови- лась и спросила: - Вы не видели моего папу, он не проходил мимо? - Гм, - произнесла Пиппи. - А какого вида твой папа? Глаза у него го- лубые? - Да, - ответила девочка. - Он среднего роста, не длинный, но и не коротышка? - Да, - ответила девочка. - У него черная шляпа и черные башмаки? - Да, все правильно, - живо ответила девочка. - Нет, такого не видели, - решительно заявила Пиппи. Ошеломленная девочка пошла прочь, не произнеся ни слова. - Подожди немного, - закричала ей вслед Пиппи. - Он был плешивый? - Нет, ясное дело, нет, - рассердилась девочка. - Повезло ему, - сказала Пиппи и выплюнула грушевую кожуру и зерныш- ки. Девочка торопливо зашагала по дороге, но тут Пиппи закричала: - У него ужасно длинные уши, до самых плеч? - Нет, - ответила девочка и удивленно обернулась. - Уж не хочешь ли ты сказать, что видела, как мимо проходил человек с такими длинными уша- ми? - Я никогда не видала никого, кто ходит ушами. Все, кого я знаю, хо- дят ногами. - Фу, какая ты глупая, я спрашиваю, неужто ты и вправду видела чело- века с такими длинными ушами? - Нет, - ответила Пиппи. - Человека с такими длинными ушами на свете нет. Это было бы совсем глупо. Как бы это выглядело? Нельзя иметь такие уши. По крайней мере, не в этой стране, - добавила она после многозначи- тельной паузы. - Вот в Китае - можно, там это немножко иначе. Однажды я видела в Шанхае одного китайца. У него были такие огромные, длинные уши, что он мог пользоваться ими как накидкой. Когда шел дождь, он просто за- ползал под собственные уши, и ему было так тепло и хорошо, что лучше не бывает, хотя ушам, само собой, было уютно лишь отчасти. Если погода была особенно плохая, он приглашал своих друзей и знакомых разбить лагерь под защитой его ушей. Там они сидели и распевали свои грустные песни, пока сверху моросил дождь. Он очень нравился им своими ушами. Звали китайца Хай Шанг. Вы бы видели, как Хай Шанг бежал по утрам к себе на работу! Он всегда припускал в последнюю минуту, потому что ему очень нравилось дол- го спать по утрам. И когда он мчался вперед изо всех сил, с ушами, похо- жими на два больших желтых паруса за спиной, это выглядело очень здоро- во, поверьте мне! Девочка застыла на месте и, разинув рот, слушала Пиппи. А Томми и Ан- ника уже не в состоянии были есть груши. Они были целиком захвачены рассказом Пиппи. - Детей у него было гораздо больше, чем он мог сосчитать, а младшего звали Петтер, - заливала Пиппи. - Да, но у китайского ребенка не может быть имя Петтер, - сказал Том- ми. - То же самое говорила ему и его жена: "Не может у китайского ребенка быть имя Петтер". Но Хай Шанг был страшно упрямый и заявлял, что мальчишка будет зваться Петтер или вообще никак. И вот он, страшно ра- зозлившись, уселся в угол и натянул уши на голову. И тогда его бедной жене пришлось, ясное дело, сдаться, и мальчишку назвали Петтером. - Вот как, - тихонько сказала Анника. - Это был самый избалованный мальчишка во всем Шанхае. Капризный в еде, так что его мама была просто несчастная. Вы, верно, знаете, что там, в Китае, едят ласточкины гнезда? И вот его мама сидела там с полной тарелкой ласточкиных гнезд и пыталась его накормить. "Так, миленький Петтер, - говорила она, - сейчас мы съедим ласточкино гнездо за папу". Но Петтер только крепко сжимал ротик и мотал головкой. В конце концов Хай Шанг так рассвирепел, что запретил готовить Петтеру другую еду, до тех пор пока он не съест ласточкино гнездо "за папино здоровье". А уж если Хай Шанг что-нибудь говорил, то это - железно. Одно и то же ласточ- кино гнездо путешествовало туда и обратно, из кухни в столовую и обратно с мая по октябрь. Четырнадцатого июля мама Петтера стала молить Хай Шан- га разрешить ей накормить мальчика мясными фрикадельками, но Хай Шанг сказал "нет". - Ерунда! - изрекла девочка, стоявшая на дороге. - Да, то же самое говорил и Хай Шанг, - продолжала Пиппи. - "Ерунда, - сказал он. - Ясное дело, мальчишка может съесть ласточкино гнездо, ес- ли только перестанет упрямиться". Но Петтер все время - с мая по октябрь - только и делал, что крепко сжимал ротик. - Да, но как же он мог тогда жить? - удивленно спросил Томми. - А он и не мог жить, - спокойно ответила Пиппи, - он умер. Из чисто бычьего упрямства. Восемнадцатого октября. А хоронили его девятнадцато- го. Двадцатого же влетела ласточка и снесла яйцо в ласточкино гнездо, которое по-прежнему стояло на столе. Так что гнездо уж во всяком случае пригодилось. И никто не пострадал, - радостно заявила Пиппи. Потом она в раздумье посмотрела на девочку, стоявшую с ошалелым видом на дороге. - До чего ж ты чудная, - сказала Пиппи. - В чем дело? Уж не думаешь ли ты, что я сижу тут и вру? Что? Попробуй только скажи, что я вру, - угрожающе заявила, засучивая рукава, Пиппи. - Да нет, вовсе нет, - испуганно сказала девочка. - Не то чтобы я хо- тела сказать, будто ты врешь, но... - Не надо, - прервала ее Пиппи. - Именно этим я и занимаюсь. Ты что, не слышишь? Я вру так, что у меня от вранья язык чернеет. Ты и вправду думаешь, что ребенок может прожить без еды с мая по октябрь? Ну уж это чушь, хотя я знаю, что дети могут прекрасно обойтись без еды примерно месяца три-четыре. Но чтобы с мая по октябрь - это чушь собачья. Ты, верно, и сама понимаешь, что это враки. Не позволяй людям вешать тебе лапшу на уши. Тут девочка пошла прочь, ни разу не обернувшись. - До чего ж доверчивые люди! - сказала Пиппи Томми и Аннике. - С мая до октября - это же такая жуткая муть! - И она закричала вслед девочке: - Не-а, твоего папу мы не видали! Сегодня мы ни разу не видали ни одного плешивого! А вот вчера их проходило мимо целых семнадцать штук. Взявшись за руки! Сад у Пиппи был просто замечательный. Он был не очень ухоженный, нет, но там зеленели чудесные лужайки, где трава никогда не подстригалась, там были старые кусты роз, усеянные и белыми, и розовыми, и желтыми цве- тами, разумеется, не очень изысканными. Но они так сладко благоухали! Там росло также довольно много фруктовых деревьев, но лучше всех были вековые дубы и вязы, на которые так удобно карабкаться. В саду же у Томми и Анники деревьев, на которые можно карабкаться, было не слишком много. Да и мама их вечно боялась, что дети свалятся и разобьются. Именно поэтому они в своей жизни не очень-то много взбира- лись на деревья. Но тут Пиппи сказала: - А что, если нам влезть вон на тот дуб? Томми - в восторге от этого предложения - тут же соскочил с калитки. Анника была более осторожной и осмотрительной; но, увидев, что на стволе дерева виднелись наросты, на которые можно было ставить ноги, она тоже подумала, что здорово будет хотя бы попробовать вскарабкаться наверх. На расстоянии нескольких метров над землей дуб разделялся на два ствола, и в том месте, где он раздваивался, образовалась словно бы не- большая комнатка. Миг - и уже все трое сидят там. Над их головами зеле- ной крышей распростер свою крону старый дуб. - Здесь мы могли бы пить кофе, - сказала Пиппи. - Слетаю-ка я домой и сварю пару глотков. Томми и Анника захлопали в ладоши и закричали "браво! ". Довольно скоро кофе у Пиппи сварился. А булочки она испекла еще нака- нуне. Встав под дубом, она стала подкидывать вверх кофейные чашки. Томми и Анника их ловили. А иногда их пытался поймать старый дуб, и две кофей- ные чашки разбились. Однако Пиппи тут же сбегала за новыми. Затем наста- ла очередь кидать вверх булочки, и довольно долго они так и мелькали в воздухе. Но булочки, по крайней мере, не разбились. Под конец Пиппи тоже вскарабкалась наверх; в одной руке у нее был кофейник, в другой - бутыл- ка со сливками и сахар в маленькой коробочке. Томми и Анника подумали, что никогда прежде они не пили такого вкус- ного кофе. Им доводилось пить кофе не каждый день, а только тогда, когда их приглашали в гости. Но ведь сейчас их как раз и пригласили. Анника пролила немного кофе на колени. Сначала ей стало тепло и мокро, а потом холодно и мокро. Но Анника сказала, что это ерунда. Когда они напились, Пиппи сбросила кофейные чашки на лужайку. - Хочу посмотреть, прочный ли нынче фарфор, - сказала она. Одна чашка и три блюдца на удивление выдержали испытание. А у кофей- ника отбился только носик. Вдруг Пиппи ни с того ни с сего стала карабкаться еще выше на дерево. - Нет, вы видали что-нибудь подобное! - внезапно вскричала она. - Де- рево-то с дуплом! Прямо в стволе зияла огромная дыра, скрытая листвой от взглядов де- тей. - Ой, нельзя ли мне тоже влезть наверх и посмотреть? - попросил Том- ми. Но ответа не последовало. - Пиппи, где ты? - обеспокоенно закричал он. И тут они услыхали голос Пиппи, но не сверху, а откуда-то снизу. Ка- залось, словно голос ее доносился из преисподней. - Я - внутри дерева. В нем дупло до самой земли. Если смотреть в узенькую щелочку, можно увидеть в траве кофейник. - Ой, как же ты поднимешься наверх?! - закричала Анника. - Я никогда не поднимусь наверх, - сказала Пиппи. - Я останусь здесь до тех пор, пока не выйду на пенсию. А вы будете бросать мне сверху че- рез дупло еду. Пять-шесть раз в день. Анника заплакала. - Зачем печаль, зачем страданья! - сказала Пиппи. - Спускайтесь лучше вниз, и мы сможем поиграть в узников, которые томятся в темнице. - Ни за что в жизни, - заявила Анника. На всякий случай она совсем спустилась вниз с дерева. - Анника, я вижу тебя в щелочку! - закричала Пиппи. - Не наткнись случайно на кофейник! Это - старый почтенный кофейник, который никогда не делал никому зла! Он ведь не отвечает за то, что у него нет больше носика! Анника подошла к древесному стволу и через маленькую щелочку увидела самый-самый кончик указательного пальца Пиппи. Это ее немного утешило, но она по-прежнему беспокоилась. - Пиппи, ты в самом деле не можешь подняться наверх? - спросила она. Указательный палец Пиппи исчез, и не прошло и минуты, как ее личико высунулось из дупла на верхушке дерева. - Может, и поднимусь, если хорошенько попытаюсь, - сказала она, раз- водя руками листву. - Раз так легко подняться наверх, - сказал Томми, все еще сидевший на верхушке дерева, - я тоже хочу спуститься вниз в дупло и чуточку пото- миться в темнице. - Ну, ладно! - сказала Пиппи. - Я думаю, мы принесем лестницу. Выбравшись из дупла, она быстро и ловко съехала вниз на землю. Потом побежала за лестницей, с трудом втащила ее на дерево и сунула в дупло. Томми ужасно хотелось оказаться в дупле. Спуститься туда было чрезвы- чайно трудно, но Томми был храбрый мальчик. Он не боялся забраться в темный древесный ствол. Анника увидела, как он исчез, и испугалась: а вдруг она его больше не увидит? Она попыталась заглянуть в щелочку. - Анника! - услышала она голос Томми. - Ты не поверишь, до чего же здесь здорово! Ты должна тоже спуститься сюда. Здесь ни капельки не опасно, раз можно спуститься вниз по лестнице. Если хоть раз спустишься сюда, тебе больше никогда ничего другого не захочется. - Правда? - спросила Анника. - Честное слово, - заверил ее Томми. Тогда Анника, дрожа от страха, снова влезла на дерево, а Пиппи помог- ла ей преодолеть последний трудный подъем. Однако, увидев, как темно в дупле, Анника отпрянула назад. Но Пиппи держала ее за руку и все время подбадривала. - Не бойся, Анника, - услышала она снизу голос Томми. - Теперь я вижу уже твои ноги, и, если свалишься вниз, я тебя подхвачу. Но Анника не свалилась, а благополучно спустилась вниз к Томми. А мгновение спустя следом за ней спустилась Пиппи. - Ну что? Верно, здесь здорово? - произнес Томми. И Аннике пришлось признать, что в самом деле в дупле было здорово и вовсе не так темно, как она думала, потому что в щелочку проникал луч света. Анника подошла к щелочке и проверила, виден ли кофейник на траве. Оказалось, что виден. - Это будет наше тайное убежище, - объявил Томми. - Никто не должен знать о нем. А если кто-нибудь станет нас искать, мы сможем увидеть этих людей в щелочку. То-то мы над ними посмеемся. - Мы можем найти маленькую щепку, высунуть ее в щелочку и пощекотать их, - сказала Пиппи. - Тогда они решат, что здесь водится привидение. От одной мысли об этом дети так развеселились, что стали обниматься. И тут вдруг они услыхали звуки гонга - гонг-гонг, - которые звали домой к обеду Томми с Анникой. - Вот обида! - сказал Томми. - Нам пора идти домой. Но мы придем сюда завтра, как только вернемся из школы. - Приходите, пожалуйста! - сказала Пиппи. И они поднялись по лесенке, сначала Пиппи, затем Анника, а последним Томми. Потом они спустились вниз с дерева, сначала Пиппи, потом Анника, а последним Томми... ПИППИ УСТРАИВАЕТ ПИКНИК - Сегодня, Пиппи, мы не пойдем в школу, - сказал Томми, - у нас сани- тарный день. - Ха! - воскликнула Пиппи. - Опять несправедливость! У меня-то точно никакого санитарного дня нет, хотя он мне нужен до зарезу. Поглядите хо- тя бы на кухонный пол! Но вообще-то, - добавила она, - если хорошенько подумать, я могу драить пол даже и без санитарного дня. И я думаю сде- лать это сегодня - есть у меня санитарный день или нет. Хотела бы я ви- деть того, кто мне помешает этим заняться! Садитесь на кухонный стол, чтобы не болтаться у меня под ногами. Томми и Анника послушно залезли на стол, и туда прыгнул также госпо- дин Нильссон, который улегся спать на колени к Аннике. Пиппи нагрела большой котел воды, который затем без малейших колеба- ний вылила на пол кухни, не пользуясь никакими кувшинами или кружками. Потом сняла свои огромные туфли и аккуратно положила их в хлебницу. По- том крепко привязала две щетки для мытья полов к своим босым ногам и по- катила словно на коньках по всему полу, да так, что он заходил ходуном, когда она разгоняла воду. - Вот бы мне стать принцессой конькобежного спорта, - сказала Пиппи, задрав одну ногу вверх так, что щетка для мытья пола на ее левой ноге отбила кусочек абажура лампы, висевшей на потолке. - По крайней мере, грации и очарования мне не занимать, - продолжала она и ловко перепрыгнула через стул, стоявший у нее на дороге. - Ну, вот так! Теперь, верно, уже чисто, - сказала она, снимая с ног щетки. - А ты не будешь вытирать пол досуха? - удивилась Анника. - Не-а, пусть его высушит солнце, - ответила Пиппи. - Я думаю, он не простудится, теперь важно, чтобы по нему ходили. Томми и Анника слезли со стола и как можно осторожнее прошли по полу, чтобы не замочить одежду. В саду на ярко-голубом небе сияло солнце. Стоял такой лучезарный сен- тябрьский день, когда очень хочется пойти в лес. Пиппи пришла в голову новая идея. - А что, если нам взять с собой господина Нильссона и отправиться на небольшой пикник? - Да! Да! Давайте пойдем! - закричали Томми и Анника. - Бегите домой и попросите разрешения у вашей мамы. А я покуда соберу нам еду. Томми и Анника решили, что это здорово придумано. Они помчались домой и совсем скоро вернулись обратно. Пиппи уже стояла у калитки с господи- ном Нильссоном на плече. В одной руке у нее был дорожный посох, а в дру- гой - большая корзинка. Дети прошли сначала немного по проселочной дороге, а затем свернули на огороженный выгон, где между березами и зарослями орешника змеилась узкая и заманчивая пешеходная тропка. Мало-помалу они добрались до ка- литки, а за ней раскинулось еще более живописное огороженное пастбище. Однако калитку перегородила корова, и, похоже, она вовсе не торопилась убраться. Анника стала кричать на нее, а Томми смело вышел вперед и по- пытался прогнать корову, но она и с места не двинулась, а только таращи- ла на детей свои огромные коровьи глаза. Чтобы положить этому конец, Пиппи поставила корзинку на землю, подошла к калитке, подняла корову и отнесла ее в сторону. Корова тут же исчезла в зарослях орешника. - Подумать только, какими упрямыми могут быть коровы, ну прямо как быки, - сказала Пиппи, перепрыгнув через изгородь. - А к чему это приве- дет? К тому, ясное дело, что быки станут коровистыми. В самом деле! Даже думать об этом жутко! - Какое красивое, ну просто мировое пастбище! - восторженно закричала Анника, взбираясь на каждый камень, какой только попадался ей на пути. Томми взял с собой кинжал, подарок Пиппи, и вырезал палки и себе, и Аннике. Он чуточку порезал себе большой палец, но не придал этому значе- ния. - Может, собрать немного грибов? - предложила Пиппи и обломала краси- вый красный мухомор. - Интересно, можно ли его есть? - продолжала она. - Во всяком случае, насколько мне известно, пить его нельзя, а значит, ни- чего не остается, как только его есть. Может, это и ничего! И сойдет! Откусив большой кусок гриба, она проглотила его. - Сошло! - восторженно воскликнула она. - Да, да, ну а остаток мы поджарим в другой раз, - сказала она, подбросив гриб высоко-высоко, чуть ли не до верхушек деревьев. - Что у тебя в корзинке, Пиппи? - спросила Анника. - Какая-нибудь вкуснятина? - Этого я и за тысячу крон не скажу, - заявила Пиппи. - Сначала надо найти подходящее местечко, где можно накрыть стол. Дети начали усердно искать такое местечко. Анника нашла большой плос- кий камень, который показался ей пригодным, но по нему ползали полчища рыжих муравьев, и тогда Пиппи сказала: - Не хочу сидеть у них в гостях за столом, потому что я с ними не знакома. - Да, а кроме того, они кусаются, - добавил Томми. - Неужели! - удивилась Пиппи. - Тогда ты кусай их тоже! Тут Томми увидел небольшую прогалинку в орешнике, и ему показалось, что там можно расположиться. - Нет уж, тут мало солнца для моих веснушек, им будет неуютно, - зая- вила Пиппи. - А мне кажется, веснушки - это красиво. Чуть поодаль виднелась невысокая горка, на которую можно было легко взобраться. А на горке был маленький, залитый солнцем уступ. Ну прямо настоящий балкон! Там они и уселись. - Можете подремать, пока я накрываю на стол, - предложила Пиппи. Том- ми и Анника как можно крепче зажмурили глаза и слушали, как Пиппи откры- вает корзинку и шелестит бумагой. - Раз, два, тридцать три - поскорее посмотри! - наконец произнесла Пиппи. Они посмотрели. И закричали от восторга, когда увидели все лакомства, которые Пиппи разложила на голой горной плите. Там лежало несколько вкусных бутербродов с котлетами и ветчиной, целая горка блинов, пересы- панных сахарным песком, несколько небольших коричневатых колбасок и три ананасных пудинга. Видите ли, Пиппи научилась готовить у кока на отцовс- ком корабле. - Ой, до чего же весело, когда санитарный день! - сказал Томми. Рот его был набит блинами. - Вот бы каждый день был санитарным! - Не-а, знаешь что, - сказала Пиппи, - не такая уж я дурочка, чтобы драить полы каждый день. Спору нет, это здорово, но не каждый же день! Еще загнешься от усталости. Под конец дети так наелись, что едва могли двигаться. Они тихонько грелись на солнце и блаженствовали. - Интересно, трудно ли летать? - спросила Пиппи, мечтательно глядя на край уступа. Внизу под ними был крутой обрыв, и до земли довольно далеко. - Летать вниз, верно, можно научиться, - продолжала она. - Летать вверх куда легче. Но ведь можно начать с более легкого. Пожалуй, я поп- робую! - Нет, Пиппи! - в один голос закричали Томми и Анника. - О, Пиппи, милая, пожалуйста, не надо, не делай этого! Но Пиппи уже стояла на краю крутого откоса. - Злая муха, улетай, крыльями сильней махай! - сказала она. И в тот миг, когда Пиппи произнесла слово "махай", она подняла руки и буквально взлетела в воздух. Через полсекунды послышался глухой звук, какой бывает при неловком падении. Это Пиппи шлепнулась на землю. Томми и Анника, ле- жа на животе, испуганно смотрели на нее сверху вниз. Пиппи поднялась на ноги и отряхнула коленки. - Я забыла помахать крыльями, - радостно сказала она. - А к тому же, должно быть, мой живот слишком набит блинами. И тут дети обнаружили, что господин Нильссон исчез. Он явно отправил- ся на свою абсолютно личную небольшую прогулку. Они вспомнили, что сов- сем недавно видели, как он сидит очень довольный и жует корзинку для провизии. Но во время летательных маневров Пиппи они забыли о нем. А те- перь он исчез. Пиппи так рассердилась, что швырнула одну туфлю в большую, глубокую лужу. - Когда идешь куда-нибудь, никогда не надо брать с собой никаких обезьян, - заявила она. - Господину Нильссону надо было сидеть дома и ловить блох у лошади. Это было бы только справедливо. Так ему и надо! - продолжала она, залезая в лужу, чтобы вытащить оттуда туфлю. Вода дохо- дила ей до пояса. - Вообще-то воспользоваться бы случаем и вымыть еще и волосы, - зая- вила Пиппи и тут же окунула голову в воду, и держала ее там так долго, что на поверхности воды появились пузыри. - Ладно, на этот раз можно будет обойтись без парикмахерской, - удов- летворенно продолжала Пиппи, когда голова ее снова вынырнула на свет. Пиппи вылезла из лужи и надела на ногу туфлю. А потом все они отпра- вились в поход - искать господина Нильссона. - Слышите, как вокруг меня булькает вода, когда я иду? - Пиппи захо- хотала. - "Бульк, бульк" - булькает платье, "чмок, чмок" - чмокают туф- ли. Ну и умора! Тебе тоже надо попробовать влезть в лужу, - сказала она Аннике с ее светлыми шелковыми локонами и такой изысканно нарядной в ро- зовом платьице и маленьких белых кожаных туфельках. - В другой раз, - сказала Анника. Они пошли дальше. - Ну как не сердиться на господина Нильссона! - возмущалась Пиппи. - Он вечно проделывает такие штучки. Один раз в Сурабае [1] он смылся от меня и нанялся в прислуги к одной старой вдове. Но насчет прислуги - это, понятно, враки, - добавила она после небольшой паузы. Томми предложил отправиться на поиски в разные стороны. Анника снача- ла немножко боялась и не хотела, но Томми сказал: - Ты что, трусиха? Такого подозрения Анника, само собой, ни за что бы не допустила. И тогда все трое отправились на поиски - каждый в другую сторону. Томми выбрал тропку, ведущую через лес. Никакого господина Нильссона он не нашел, зато нашел кое-кого другого. Он нашел быка! Или, вернее, бык нашел Томми, и Томми ему не понравился. Потому что это был злой и совершенно не любивший детей бык. Он примчался, опустив голову, с жутким ревом, а Томми издал страшный вопль, который разнесся по всему лесу. Пиппи и Анника тоже услыхали его вопль и поспешно прибежали, чтобы пос- мотреть, почему Томми так вопит. Но бык уже успел поддеть Томми на рога и подбросил его высоко в воздух. - Какой глупый бык, - сказала Пиппи Аннике, которая рыдала в полном отчаянии. - Разве можно так себя вести? Ведь он испачкает беленькую мат- роску Томми. Надо пойти и проучить этого глупого быка. Так она и сделала. Подбежав к быку, Пиппи дернула его за хвост. - Извините, что помешала! - сказала она. И поскольку она больно дернула его за хвост, бык обернулся и увидел еще одного, новенького детеныша, которого ему тоже страшно захотелось поднять на рога. - Извините еще раз, что помешала, - повторила Пиппи. - Извините, что я вынуждена лишить вас рогов, - добавила она, отломив один бычий рог. - Два рога теперь не в моде. В этом году все самые лучшие, самые модные быки носят только один рог. А некоторые не носят вовсе, - сказала она, отломив и второй рог. Поскольку рога у быков нечувствительны к боли, бык не знал, что ос- тался без рогов. Он все равно продолжал бодаться, и будь на месте Пиппи какая-нибудь другая малышка, от нее бы мокрого места не осталось. - Ха-ха-ха, перестаньте меня щекотать! - орала Пиппи. - Вы даже представить себе не можете, как я боюсь щекотки. Ха-ха, кончайте это де- ло, кончайте, говорю, а не то я умру со смеху! Но бык не прекращал бодаться, и в конце концов Пиппи вскочила ему на спину, чтобы хоть немного отдохнуть. Но ни о каком отдыхе не могло быть и речи: ведь быку совершенно не понравилось, что Пиппи сидит у него на спине. Он делал самые невероятные кульбиты, чтобы сбросить Пиппи на зем- лю, но она только крепче сжимала ногами его бока. Бык бесновался, бегая взад-вперед по лугу, и ревел так, что казалось, будто из ноздрей его ва- лит дым. Пиппи хохотала, и вопила, и махала рукой Томми и Аннике, кото- рые стояли на почтительном расстоянии, дрожа как осиновый листок. Бык вертелся волчком, пытаясь избавиться от Пиппи. - "Здесь танцую я с моим милым дружком..." - напевала вполголоса Пип- пи, продолжая сидеть на спине быка. В конце концов бык так устал, что улегся на землю; его одолевало бе- зумное желание, чтобы на свете не осталось ни единого ребенка. Да и во- обще он всегда считал, что малявки не так уж необходимы. - Вы собираетесь отдохнуть после обеда? - вежливо спросила Пиппи. - Не буду мешать! Сойдя со спины быка, она подошла к Томми и Аннике. Томми уже чуточку поплакал. Бык повредил ему руку, но Анника перевязала ее своим носовым платком, так что она больше не болела. - О, Пиппи! - воскликнула возбужденно Анника, когда Пиппи подошла к ней и к Томми. - Тс-с-с! - прошептала Пиппи. - Не разбуди быка! Он спит, и если мы разбудим его, он опять начнет психовать. - Господин Нильссон, господин Нильссон, где ты? - тут же заорала она громким голосом, ничуть не заботясь о послеобеденном сне быка. - Нам по- ра домой! И правда, неподалеку на сосне сидел скрючившись господин Нильссон. Он с печальным видом сосал свой хвост. Ведь такой маленькой обезьянке вовсе не весело, когда ее одну бросают в лесу. Но он тут же спрыгнул с сосны прямо на плечо Пиппи и замахал своей соломенной шляпкой, как всегда, когда у него бывало радостно на душе. - Вот как, значит, на сей раз ты не нанялся в прислуги? - сказала Пиппи, погладив его по спинке. - Тьфу! Ведь это же враки, истинная прав- да, - добавила она. - Да, но ведь истинная правда не может быть враньем, - продолжала она свои рассуждения. - Вот увидите, в конце концов может статься, что господин Нильссон и в самом деле был прислугой в Сурабае! И тогда я уж точно знаю, кто потом будет жарить нам котлетки. И они отправились домой. Платье Пиппи попрежнему булькало "бульк, бульк", а туфля чмокала "чмок, чмок". Томми же и Анника думали, что, несмотря на встречу с быком, у них был замечательный день, и пели песню, которую выучили в школе. Собственно говоря, это была летняя песня, а ведь осень уже была на носу. Но они думали, что все-таки песня была очень к месту. Нам летнее солнце сияет, Леса и луга освещает, Наш класс по дороге шагает. Мы весело поем. Халло! Халло! Ты молодой, Бодрись, не ной, Иди и с нами вместе пой, А наша песня улетай В зеленый, светлый Горный край. Нам летнее солнце сияет, Мы с песней идем. Халло! Халло! Пиппи тоже пела, но слова ее песни были не совсем такие, как у Томми с Анникой. А пела она вот что: Нам летнее солнце сияет, А я по дороге шагаю, И делаю все, что желаю, И туфлями стучу: стук, стук! И не беда, Что, как всегда, В туфле чмокает вода. А бык сбежал, Какой скандал! И мне спасибо не сказал. Нам летнее солнце сияет. Я шлепаю туфлей: шлеп, шлеп. [2] ПИППИ ПОПАДАЕТ В ЦИРК В маленький городок приехал цирк, и все дети побежали к своим мамам и папам и стали клянчить, чтобы их сводили туда. Так же поступили и Томми с Анникой, а их добрый папа тут же вытащил несколько красивых серебряных крон и дал им. С этими деньгами, крепко зажатыми в кулачках, дети побе- жали к Пиппи. Она была на веранде у лошади. Она заплетала ее хвост в мелкие косички, которые украшала красными бантиками. - Я думаю, у нее сегодня день рождения, - сказала Пиппи. - И поэтому она должна быть красивая и нарядная. - Пиппи, - сказал, запыхавшись от быстрого бега, Томми. - Пиппи, хо- чешь пойти с нами в цирк? - Я могу пойти с вами куда