Антон Павлович Чехов. Братец
У окна стояла молодая девушка и задумчиво глядела на грязную мостовую.
Сзади нее стоял молодой человек в чиновничьем вицмундире. Он теребил свои
усики и говорил дрожащим голосом:
- Опомнись, сестра! Еще не поздно! Сделай такую милость! Откажи ты
этому пузатому лабазнику, кацапу этакому! Плюнь ты на эту анафему
толстомордую, чтоб ему ни дна, не покрышки! Ну, сделай такую милость!
- Не могу, братец! Я ему слово дала.
- Умоляю! Пожалей ты нашу фамилию! Ты благородная, личная дворянка, с
образованием, а ведь он квасник, мужик, хам! Хам! Пойми ты это, неразумная!
Вонючим квасом да тухлыми селедками торгует! Жулик ведь! Ты ему вчера слово
дала, а он сегодня же утром нашу кухарку на пятак обсчитал! Жилы тянет с
белного народа! Ну, а где твои мечтания? А? Боже ты мой, господи! А? Ты же
ведь, послушай, нашего департаментского Мишку Треххвостова любишь, о нем
мечтаешь! И он тебя любит...
Сестра вспыхнула. Подбородок ее задрожал, глаза наполнились слезами.
Видно было, что броатец попал в самую чувствительную "центру".
- И себя губишь, и Мишку губишь... Запил малый! Эх, сестра, сестра!
Польстилась ты на хамские капиталы, на сережечки да браслетики. Выходишь по
расчету за дурмана какого-то... за свинство... За невежу выходишь...
Фамиллии путем подписать не умеет! "Митрий Неколаев". "Не"... слышишь?..
Неколаев... Ссскатина! Стар, грубый, сиволапый... Ну, сделай ты милость!
Голос братца дрогнул и засипел. Братец закашлялся и вытер глаза. И его
подбородок запрыгал.
- Слово дала, братец... Да и бедность наша опротивела...
- Скажи, коли уж на то пошло! Не хотел пачкать себя в твоем мнении, а
скажу... Лучше реноме потерять, чем сестру родную в погибели видеть...
Послушай, Катя, я про твоего лабазника тайну одну знаю. Если ты узнаешь эту
тайну, то сразу от него откажешься... Вот какая тайна... Ты знаешь, в каком
пакостном месте я однажды с ним встретился? Знаешь? А?
- В каком?
Братец раскрыл рот, чтобы ответить, но ему помешали. В комнату вошел
парень в поддевке, грязных сапогах и с большим кульком в руках. Он
перекрестился и стал у двери.
- Кланялся вам Митрий Терентьич,- обратился он к братцу,- и велели вас
с воскресным днем проздравить-с... А вот это самое-с в собственные руки-с.
Братец нахмурился, взял кулек, взглянул в него и презрительно
усмехнулся.
- Что тут? Чепуха, должно быть... Гм... Голова сахару какая-то...
Братец вытащил из кулька голову сахару, снял с нее колпак и пощелкал по
сахару пальцем.
- Гм... Чьей фабрики сахар? Бобринского? То-то... А это чай? Воняет
чем-то... Сардины какие-то... Помада ни к селу ни к городу... изюм с
сором... Задобрить хочет, подлизывается... Не-ет-с, милый дружок! Нас не
задобришь! А для чего это он цикорного кофею всунул? Я не пью. Кофей вредно
пить... На нервы действует... Хорошо, ступай! Кланяйся там!
Парень вышел. Сестра подскочила к брату, схватила его за руку... Брат
сильно подействовал не нее своими словами. Еще бы слово и... несдобровать бы
лабазнику!
- Говори же! Говори! Где ты его видел?
- Нигде. Я пошутил... Делай, как знаешь! - сказал братец и еще раз
постукал пальцем по сахару.
Last-modified: Tue, 22 May 2001 12:52:36 GMT