Оцените этот текст:



     Дачный роман

     Николай Андреевич  Капитонов,  нотариус,  пообедал,  выкурил  сигару  и
отправился к себе в спальную отдыхать. Он лег, укрылся от комаров  кисеей  и
закрыл глаза, но уснуть не сумел.  Лук,  съеденный  им  вместе  с  окрошкой,
поднял в нем такую изжогу, что о сне и думать нельзя было.
     - Нет, не уснуть мне сегодня,- решил он, раз пять перевернувшись с боку
на бок.- Стану газеты читать.
     Николай Андреич встал с постели, набросил  на  себя  халат  и  в  одних
чулках,  без  туфель,  пошел  к  себе  в  кабинет  за  газетами.  Он  и   не
предчувствовал, что в кабинете ожидало его  зрелище,  которое  было  гораздо
интереснее изжоги и газет!
     Когда  он  переступил  порог  кабинета,  перед  его  глазами  открылась
картина: на бархатной кушетке, спустив ноги  на  скамеечку,  полулежала  его
жена, Анна Семеновна, дама тридцати трех лет; поза ее, небрежная  и  томная,
походила на ту позу, в  какой  обыкновенно  рисуется  Клеопатра  египетская,
отравляющая себя змеями . У ее изголовья на  одном  колене  стоял  репетитор
Капитоновых, студент-техник 1-го курса,  Ваня  Щупальцев,  розовый,  безусый
мальчик лет девятнадцати - двадцати. Смысл  этой  "живой"  картины  нетрудно
было понять: перед самым входом нотариуса уста  барыни  и  юноши  слились  в
продолжительный, томительно-жгучий поцелуй.
     Николай Андреевич остановился как вкопанный,  притаил  дыхание  и  стал
ждать, что дальше будет, но не вытерпел  и  кашлянул.  Техник  оглянулся  на
кашель и, увидев нотариуса, отупел на мгновение, потом же вспыхнул,  вскочил
и выбежал из кабинета. Анна Семеновна смутилась.
     -  Пре-екрасно!  Мило!-  начал  муж,  кланяясь  и   расставляя   руки.-
Поздравляю! Мило и великодушно!
     - С вашей  стороны  тоже  мило...  подслушивать!  -  пробормотала  Анна
Семеновна, стараясь оправиться.
     - Merci! Чудно!- продолжал нотариус, широко ухмыляясь.-  Так  все  это,
мамочка, хорошо, что я готов сто рублей дать, чтобы еще раз поглядеть.
     - Вовсе ничего не было... Это вам так показалось... Глупо даже...
     - Ну да, а целовался кто?
     - Целовались - да, а больше... не понимаю даже, откуда ты выдумал.
     Николай Андреич насмешливо поглядел на смущенное лицо  жены  и  покачал
головой.
     - Свеженьких огурчиков на  старости  лет  захотелось!  -  заговорил  он
певучим голосом.- Надоела белужина, так вот к  сардинкам  потянуло.  Ах  ты,
бесстыдница! Впрочем, что ж? Бальзаковский возраст! Ничего  не  поделаешь  с
этим возрастом! Понимаю! Понимаю и сочувствую!
     Николай Андреевич сел у окна и забарабанил пальцами по подоконнику.
     - И впредь продолжайте...- зевнул он.
     - Глупо!- сказала Анна Семеновна.
     - Черт знает, какая жара! Велела бы ты лимонаду купить, что ли. Так-то,
сударыня. Понимаю и сочувствую. Все  эти  поцелуи,  ахи  да  вздохи  -  фуй,
изжога!- все это хорошо и великолепно,  только  не  следовало  бы,  матушка,
мальчика смущать. Да-с. Мальчик добрый, хороший... светлая голова и  достоин
лучшей участи. Пощадить бы его следовало.
     - Вы ничего не понимаете. Мальчик в меня по уши влюбился,  и  я  сделал
ему приятное... позволила поцеловать себя.
     -  Влюбился...-  передразнил  Николай  Андреич.Прежде  чем  он  в  тебя
влюбился, ты ему небось сто западней и мышеловок поставила.
     Нотариус зевнул и потянулся.
     - Удивительное дело!- проворчал он, глядя в окно.-  Поцелуй  я  так  же
безгрешно, как ты сейчас,  девушку,  на  меня  черт  знает  что  посыплется:
злодей! соблазнитель! развратитель! А вам, бальзаковским барыням, все с  рук
сходит. Не надо в другой раз лук в окрошку класть, а  то  околеешь  от  этой
изжоги... Фуй! Погляди-ка скорей на  твоего  обже!  Бежит  по  аллее  бедный
финик, словно ошпаренный, без оглядки. Чай, воображает, что я  с  ним  из-за
такого сокровища, как ты, стреляться буду. Шкодлив, как кошка, труслив,  как
заяц. Постой же, финик, задам я тебе фернапиксу!  Ты  у  меня  еще  не  этак
забегаешь!
     - Нет, пожалуйста, ты ему ничего не говори!сказала Анна Семеновна.-  Не
бранись с ним, он нисколько не виноват.
     - Я браниться не буду, а так только... шутки ради.
     Нотариус зевнул, забрал газеты и, подобрав полы халата, побрел к себе в
спальню. Повалявшись часа  полтора  и  прочитавши  газеты,  Николай  Андреич
оделся и отправился гулять. Он  ходил  по  саду  и  весело  помахивал  своей
тросточкой, но, увидав издалека техника Щупальцева,  он  скрестил  на  груди
руки, нахмурился и зашагал, как провинциальный трагик, готовящийся к встрече
с соперником. Щупальцев сидел на скамье под ясенью и,  бледный,  трепещущий,
готовился к тяжелому объяснению. Он храбрился, делал серьезное лицо, но его,
как говорится, крючило. Увидав нотариуса, он еще  больше  побледнел,  тяжело
перевел дух и смиренно поджал под себя ноги. Николай Андреич подошел к  нему
боком, постоял молча и, не глядя на него, начал:
     - Конечно, милостивый государь, вы понимаете, о чем я хочу  говорить  с
вами. После того, что я видел, наши хорошие отношения продолжаться не могут.
Да-с! Волнение мешает мне говорить, но... вы и без моих слов поймете, что  я
и вы жить под одной крышей не можем. Я или вы!
     - Я вас понимаю,- пробормотал техник, тяжело дыша.
     - Эта дача принадлежит жене, а потому здесь останетесь  вы,  а  я...  я
уеду. Я пришел сюда не упрекать вас, нет!  Упреками  и  слезами  не  вернешь
того, что безвозвратно потеряно. Я пришел затем, чтобы спросить вас о  ваших
намерениях... (Пауза.) Конечно, не  мое  дело  мешаться  в  ваши  дела,  но,
согласитесь, в желании знать о дальнейшей судьбе горячо любимой женщины  нет
ничего такого... этакого, что могло бы  показаться  вам  вмешательством.  Вы
намерены жить с моей женой?
     - То есть как-с?- сконфузился техник, подгибая еще  больше  под  скамью
ноги.- Я... я не знаю. Все это как-то странно.
     - Я вижу, вы уклоняетесь от прямого ответа,проворчал угрюмо  нотариус.-
Так  я  вам  прямо  говорю:  или  вы  берете  соблазненную  вами  женщину  и
доставляете ей средства  к  существованию,  или  же  мы  стреляемся.  Любовь
налагает известные обязательства, милостивый государь,  и  вы,  как  честный
человек, должны понимать это!  Через  неделю  я  уезжаю,  и  Анна  с  семьей
поступает под вашу ферулу. На детей я буду выдавать определенную сумму.
     - Если Анне Семеновне угодно,- забормотал  юноша,  -  то  я...  я,  как
честный человек, возьму на себя... но я ведь беден! Хотя...
     - Вы благородный человек!- прохрипел нотариус, потрясая руку  техника.-
Благодарю! Во всяком случае, даю вам неделю на размышление. Вы подумайте!
     Нотариус сел рядом с техником и закрыл руками лицо.
     - Но что вы сделали со мной!-  простонал  он.Вы  разбили  мне  жизнь...
отняли у меня женщину, которую я любил больше  жизни.  Нет,  я  не  перенесу
этого удара!
     Юноша с тоской поглядел на него и почесал себе лоб. Ему было жутко.
     - Сами вы виноваты, Николай Андреич!вздохнул  он.-  Снявши  голову,  по
волосам не плачут. Вспомните, что вы женились на Анне только из-за  денег...
потом всю жизнь вы не понимали ее, тиранили... относились небрежно  к  самым
чистым, благородным порывам ее сердце.
     - Это она вам сказала?- спросил Николай Андреич, вдруг отнимая от  лица
руки.
     - Да, она. Мне известна вся ее жизнь, и... и верьте, я полюбил в ней не
столько женщину, сколько страдалицу.
     - Вы благородный человек...- вздохнул нотариус, поднимаясь.- Прощайте и
будьте счастливы. Надеюсь, что все, что тут было  сказано,  останется  между
нами.
     Николай Андреич еще раз вздохнул и зашагал к дому.
     На полдороге встретилась ему Анна Семеновна.
     - Что, финика своего ищешь?- спросил он.Ступай-ка погляди, в какой  пот
я  его  вогнал!..  А  ты  уж  успела  ему  поисповедаться!  И  что  у   вас,
бальзаковских, за манера, ей-богу! Красотой и свежестью брать не можете, так
с исповедью подъезжаете, с жалкими словами!  Наврала  с  три  короба!  И  на
деньгах-то я женился, и не понимал я тебя, и тиранил, и черт, и дьявол...
     - Ничего я ему не говорила!- вспыхнула Анна Семеновна.
     - Ну, ну... я ведь понимаю, вхожу в положение.  Не  бойся,  не  выговор
делаю. Мальчика только жалко. Хороший такой, честный, искренний.
     Когда наступил вечер и всю землю заволокло потемками, нотариус еще  раз
вышел на прогулку.  Вечер  был  великолепный.  Деревья  спали,  и  казалось,
никакая буря не могла разбудить их  от  молодого,  весеннего  сна.  С  неба,
борясь с дремотой, глядели звезды. Где-то за садом лениво квакали лягушки  и
пискала сова. Слышались короткие, отрывистые свистки далекого соловья.
     Николай Андреич, проходивший в потемках под широкой  липой,  неожиданно
наткнулся на Щупальцева.
     -Что вы тут стоите?- спросил он.
     - Николай Андреич!- начал Щупальцев дрожащим от  волнения  голосом.-  Я
согласен на все ваши условия, но... все это как-то странно.- Вдруг вы  ни  с
того ни с сего несчастны... страдаете и говорите, что ваша жизнь разбита...
     - Да, так что же?
     - Если вы оскорблены, то... то, хоть я  и  не  признаю  дуэли,  я  могу
удовлетворить вас. Если дуэль хоть немного облегчит  вас,  то,  извольте,  я
готов... хоть сто дуэлей...
     Нотариус засмеялся и взял техника за талию.
     - Ну, ну... будет! Я ведь пошутил, голубчик!сказал он.- Все это пустяки
и вздор. Та дрянная и ничтожная женщина не  стоит  того,  чтобы  вы  тратили
из-за нее хорошие слова и волновались. Довольно, юноша! Пойдемте гулять.
     - Я... я вас не понимаю...
     - И понимать нечего. Дрянная, скверная бабенка - и больше  ничего!..  У
вас вкуса нет, голубчик. Что вы остановились? Удивляетесь, что я такие слова
про жену говорю? Конечно, мне не следовало бы говорить вам этого, но так как
вы  тут  некоторым  образом  лицо  заинтересованное,  то   с   вами   нечего
скрытничать. Говорю вам откровенно: наплюйте! Игра не стоит  свеч.  Все  она
вам налгала и, как  "страдалица",  гроша  медного  не  стоит.  Бальзаковская
барыня и психопатка. Глупа и много  врет.  Честное  слово,  голубчик!  Я  не
шучу...
     - Но ведь она вам жена!- удивился техник.
     - Мало ли чего! Был таким же, как вот вы, и женился, а  теперь  рад  бы
разжениться, да - тпррр... Наплюйте, милый! Любви-то ведь  никакой,  а  одна
только шалость, скука. Хотите шалить, так вон Настя идет... Эй, Настя,  куда
идешь?
     - За квасом, барин!- послышался женский голос.
     -  Это  я  понимаю,-  продолжал  нотариус,-  а  все   эти   психопатки,
страдалицы... ну их! Настя дура, но  в  ней  хоть  претензий  нет...  Дальше
пойдем?
     Нотариус и техник вышли из сада, оглянулись и,  оба  разом  вздохнувши,
пошли по полю.

Last-modified: Mon, 15 Sep 2003 16:50:09 GMT
Оцените этот текст: