жна. Это жалко. Я видел своими глазами. Где это было, все равно, положим, в Нью-Йорке, в Бостоне, Филадельфии, - вы знаете, все равно; она была очень хорошая женщина и считала мужа очень хорошим человеком. Они были чрезвычайно привязаны друг к другу. И однако ж ей пришлось много страдать. Он был готов отдать голову за малейшее увеличение ее счастья. И все-таки она не могла быть счастлива с ним. Хорошо, что это так кончилось. Но это было тяжело для нее. Вы этого не знали, потому я еще не имею вашего ответа. - Я могла от кого-нибудь слышать этот рассказ? - Может быть. - Может быть, от нее самой? - Может быть. - Я еще не давала тебе ответа? - Нет. - Ты знаешь его? - Знаю, - сказал Бьюмонт, и началась обыкновенная сцена, какой следует быть между женихом и невестою, с объятиями. XIX На другой день, часа в три, Катерина Васильевна приехала к Вере Павловне. - Я венчаюсь послезавтра. Вера Павловна, - сказала она входя: - и нынче вечером привезу к вам своего жениха. - Конечно, Бьюмонта, от которого вы так давно сошли с ума? - Я? сходила с ума? Когда все это было так тихо и благоразумно. - Очень верю, что с ним вы говорили тихо и благоразумно; но со мною - вовсе нет. - Будто? Это любопытно. Но вот что еще любопытнее: он очень вас любит, вас обоих, но вас, Вера Павловна, еще гораздо больше, чем Александра Матвеича. - Что ж тут любопытного? Если вы говорили ему обо мне хоть с тысячною долею того восторга, как мне о нем, то, конечно... - Вы думаете, он знает вас через меня? Вот в том и дело, что не через меня, а сам, и гораздо больше, чем я. - Вот новость! Как же это? - Как? Я вам сейчас скажу. Он с самого первого дня, как приехал в Петербург, очень сильно желал увидеться с вами; но ему казалось, что лучше будет, если он отложит знакомство до той поры, когда приедет к вам не один а с невестою или женою. Ему казалось, что вам приятнее будет видеть его с нею, нежели одного. Вы видите, что наша свадьба произошла из его желания познакомиться с вами. - Жениться на вас, чтобы познакомиться со мною! - На мне! Кто ж говорил, что на мне он женится для вас? О нет, мы с ним венчаемся, конечно, не из любви к вам. Но разве мы с ним знали друг о друге, что мы существуем на свете, когда он ехал в Петербург? А если б он не приехал, как же мы с ним познакомились бы? А в Петербург он ехал для вас. Какая ж вы смешная! - Он лучше говорит по-русски, нежели по-английски, говорили вы? - с волнением спросила Вера Павловна. - По-русски, как я; и по-английски, как я. - Друг мой, Катенька, как же я рада! - Вера Павловна бросилась обнимать свою гостью. - Саша, иди сюда! Скорее, скорее! - Что, Верочка? Здравствуйте, Катерина Ва... Он не успел договорить ее имени, - гостья уже целовала его. - Ныне Пасха, Саша; говори же Катеньке: воистину воскресе. - Да что ж это? - Садись, она расскажет, я и сама ничего не знаю порядком. Довольно, нацеловались, - и при мне! Рассказывай, Катенька. XX Вечером, конечно, было еще больше гвалта. Но когда восстановился порядок, Бьюмонт, по требованию своих новых знакомых рассказывая свою жизнь, начал прямо с приезда в Соединенные Штаты. "Как только я приехал, - говорил он, - я стал заботиться о том, чтобы поскорее получить натурализацию. Для этого надобно было сойтись с кем-нибудь, - с кем же? - конечно с аболиционистами. Я написал несколько статей в "Tribune" {165} о влиянии крепостного права на все общественное устройство России. Это был недурной новый аргумент аболиционистам против невольничества в южных штатах, и я сделался гражданином Массачусетса. Вскоре по приезде я все через них же получил место в конторе одного из немногих больших торговых домов их партии в Нью-Йорке". Далее шла та самая история, которую мы уж знаем. Значит, по крайней мере, эта часть биографии Бьюмонта не подлежит сомнению. XXI В тот же вечер условились: обоим семействам искать квартир, которые были бы рядом. В ожидании того, пока удобные квартиры отыскались и устроились, Бьюмонты прожили на заводе, где, по распоряжению фирмы, была отделана квартира для управляющего. Это удаление за город могло считаться соответствующим путешествию, в которое отправляются молодые по прекрасному английскому обычаю, распространяющемуся теперь во всей Европе. Когда, месяца через полтора, две удобные квартиры рядом нашлись и Кирсановы поселились на одной, Бьюмонты на другой, старик Полозов предпочел остаться на заводской квартире, простор которой напоминает ему, хотя в слабой степени, прежнее его величие. Приятно было остаться ему там и потому, что он там был почетнейшим лицом на три-четыре версты кругом: нет числа признакам уважения, которыми он пользовался у своих и окрестных приказчиков, артельщиков и прочей подгородной братии, менее высокой и несколько более высокой заводских и фабричных приказчиков по положению в обществе; и почти нет меры удовольствию, с каким он патриархально принимал эти признаки общего признавания его первым лицом того околотка. Зять почти каждый день поутру приезжал на завод, почти каждый день приезжала с мужем дочь. На лето они и вовсе переселялись (и переселяются) жить на заводе, заменяющем дачу. А в остальное время года старик, кроме того, что принимает по утрам дочь и зятя (который так и остается северо-американцем), часто, каждую неделю и чаще, имеет наслаждение принимать у себя гостей, приезжающих на вечер с Катериною Васильевною и ее мужем, - иногда только Кирсановых, с несколькими молодыми людьми, - иногда общество более многочисленное: завод служит обыкновенною целью частых загородных прогулок кирсановского и бьюмонтского кружка. Полозов очень доволен каждым таким нашествием гостей, да и как же иначе? ему принадлежит роль хозяина, не лишенная патриархальной почтенности. XXII Каждое из двух семейств живет по-своему, как больше нравится которому. В обыкновенные дни на одной половине больше шума, на другой больше тишины. Видятся как родные, иной день и по десять раз, но каждый раз на одну, на две минуты; иной день, почти целый день одна из половин пуста, ее население на другой половине. Это все как случится. И когда бывают сборища гостей, опять тоже как случится: иногда двери между квартирами остаются заперты, потому что двери, соединяющие зал одной с гостиною другой, вообще заперты, а постоянно отперта только дверь между комнатою Веры Павловны и Катерины Васильевны, - итак, иногда двери, которыми соединяются приемные комнаты, остаются заперты; это, когда компания не велика. А когда вечер многолюден, эти двери отворяются, и тогда уж гостям неизвестно, у кого они в гостях, - у Веры Павловны или у Катерины Васильевны; да и хозяйки плохо разбирают это. Можно разве сделать такое различие: молодежь, когда сидит, то сидит более на половине Катерины Васильевны, когда не сидит, то более на половине Веры Павловны. Но ведь молодежь нельзя считать за гостей, - это свои люди, и Вера Павловна без церемонии гоняет их к Катерине Васильевне: "Мне вы надоели, господа; ступайте к Катеньке, ей вы никогда не надоедите. И отчего вы с ней смирнее, чем со мной? Кажется, я постарше". - "И не беспокойтесь, мы больше любим ее, чем вас". - "Катенька, за что они больше любят тебя, чем меня?" - "От меня меньше достается им, чем от тебя". - "Да, Катерина Васильевна обращается с нами, как с людьми солидными, и мы сами зато солидны с ней". Недурен был эффект выдумки, которая повторялась довольно часто в прошлую зиму в домашнем кругу, когда собиралась только одна молодежь и самые близкие знакомые: оба рояля с обеих половин сдвигались вместе; молодежь бросала жребий и разделялась на два хора, заставляла своих покровительниц сесть одну за один, другую за другой рояль, лицом одна прямо против другой; каждый хор становился за своею примадонною, и в одно время пели: Вера Павловна с своим хором: "La donna е mobile", а Катерина Васильевна с своим хором "Давно отвергнутый тобою" {166}, или Вера Павловна с своим хором какую-нибудь песню Лизетты из Беранже {167}, а Катерина Васильевна с своим хором "Песню о Еремушке" {168}. В нынешнюю зиму вошло в моду другое: бывшие примадонны общими силами переделали на свои нравы "Спор двух греческих философов об изящном" {169}. Начинается так: Катерина Васильевна, возводя глаза к небу и томно вздыхая, говорит: "Божественный Шиллер, упоение души моей!" Вера Павловна с достоинством возражает: "Но прюнелевые ботинки магазина Королева так же прекрасны", - и подвигает вперед ногу. Кто из молодежи засмеется при этом состязании, ставится в угол; подконец состязания из 10-12 человек остаются только двое-трое, слушающие не из углов. Но непомерный восторг производится тем, когда обманом приведут к этой сцене Бьюмонта и отправляют его в угол. Что еще? Швейные, продолжая сживаться, продолжают существовать; их теперь уж три; Катерина Васильевна давно устроила свою; теперь много заменяет Веру Павловну в ее швейной, а скоро и вовсе должна будет заменить потому что в нынешнем году Вера Павловна, - простите ее, - действительно, будет держать экзамен на медика, и тогда ей уж вовсе некогда будет заниматься швейною. "Жаль, что нет возможности развиваться этим швейным: как они стали бы развиваться", говорит иногда Вера Павловна. Катерина Васильевна ничего не отвечает на это, только в глазах ее сверкает злое выражение. "Какая ты горячая, Катя; ты хуже меня, - говорит Вера Павловна. - А хорошо, что у твоего отца все-таки что-нибудь есть; это очень хорошо". - "Да, Верочка, это хорошо, все-таки спокойнее за сына (следовательно, нее есть сын). "Впрочем, Катя, ты меня заставила, не знаю о чем думать. Мы проживем тихо и спокойно". Катерина Васильевна молчит. - "Да, Катя, ну, для меня скажи: да..." Катерина Васильевна смеется. "Это не зависит от моего "да" или "нет", а потому, в удовольствие тебе скажу: да, мы проживем спокойно". И в самом деле, они все живут спокойно. Живут ладно и дружно, и тихо и шумно, и весело и дельно. Но из этого еще не следует, чтобы мой рассказ о них был кончен, нет. Они все четверо еще люди молодые, деятельные; и если их жизнь устроилась ладно и дружно, хорошо и прочно, то от этого она нимало не перестала быть интересною, далеко нет, и я еще имею рассказать о них много, и ручаюсь, что продолжение моего рассказа о них будет гораздо любопытнее того, что я рассказывал о них до сих пор. XXIII Они живут весело и дружно, работают и отдыхают, и наслаждаются жизнью, и смотрят на будущее если не без забот, то с твердою и совершенно основательной уверенностью, что чем дальше, тем лучше будет. Так прошло у них время третьего года и прошлого года, так идет у них и нынешний год, и зима нынешнего года уж почти проходила, снег начинал таять, и Вера Павловна спрашивала: "да будет ли еще хоть один морозный день, чтобы хоть еще раз устроить зимний пикник?", и никто не мог отвечать на ее вопрос, только день проходил за днем, все оттепелью, и с каждым днем вероятность зимнего пикника уменьшалась. Но вот, наконец! Когда уж была потеряна надежда, выпал снег, совершенно зимний, и не с оттепелью, а с хорошеньким, легким морозом; небо светлое, вечер будет отличный, - пикник! пикник! наскоро, собирать других некогда, - маленький без приглашений. Вечером покатились двое саней. Одни сани катились с болтовней и шутками; но другие сани были уж из рук вон: только выехали за город, запели во весь голос, и что запели! . . . . . . . . . . . . Выходила молода За новые ворота, За новые, кленовые, За решетчатые: - Родной батюшка грозен И немилостив ко мне: Не велит поздно гулять, С холостым парнем играть, Я не слушаю отца, Распотешу молодца... {170} . . . . . . . . . . . . . . Нечего сказать, отыскали песню! Да это ли только? то едут шагом, отстают на четверть версты, и вдруг пускаются вскачь, обгоняют с криком и гиканьем, и когда обгоняют, бросаются снежками в веселые, но не буйные сани. Небуйные сани после двух-трех таких обид решили защищаться. Пропустивши вперед буйные сани, нахватали сами пригоршни молодого снега, осторожно нахватали, так что буйные сани не заметили. Вот буйные сани опять поехали шагом, отстали, а небуйные сани едут коварно, не показали, обгоняя, никакого вида, что запаслись оружием; вот буйные сани опять несутся на них с гвалтом и гиканьем, небуйные сани приготовились дать отличный отпор сюрпризом, но что это? буйные сани берут вправо, через канавку, - им все нипочем, - проносятся мимо в пяти саженях: "да, это она догадалась, схватила вожжи сама, стоит и правит", говорят небуйные сани: -"нет, нет, догоним! отомстим! Отчаянная скачка. Догонят или не догонят? - "Догоним!" с восторгом говорят небуйные сани, - "нет", с отчаянием говорят они, "догоним", с новым восторгом. - "Догонят!" с отчаянием говорят буйные сани, - "не догонят!" с восторгом говорят они. - Догонят или не догонят? На небуйных санях сидели Кирсановы и Бьюмонты; на буйных четыре человека молодежи и одна дама, и от нее-то все буйство буйных саней. - Здравствуйте, mesdames и messieurs, мы очень, очень рады снова видеть вас, - говорит она с площадки заводского подъезда: - господа, помогите же дамам выйти из саней, - прибавляет она, обращаясь к своим спутникам. Скорее, скорее в комнаты? мороз нарумянил всех! - Здравствуйте, старикашка! Да он у вас вовсе еще не старик! Катерина Васильевна, что это вы наговорили мне про него, будто он старик? он еще будет волочиться за мною. Будете, милый старикашка? - говорит дама буйных саней. - Буду, - говорит Полозов, уже очарованный тем, что она ласково погладила его седые бакенбарды. - Дети, позволяете ему волочиться за мною? - Позволяем, - говорит один из молодежи. - Нет, нет! - говорят трое других. Но что ж это дама буйных саней вся в черном? Траур это, или каприз? - Однако я устала, - говорит она и бросается на турецкий диван, идущий во всю длину одной стены зала. - Дети, больше подушек! да не мне одной! и другие дамы, я думаю, устали. - Да, вы и нас измучили, - говорит Катерина Васильевна. - Как меня разбила скачка за вами по ухабам! - говорит Вера Павловна. - Хорошо, что до завода оставалась только одна верста! - говорит Катерина Васильевна. Обе опускаются на диван и подушки в изнеможении. - Вы недогадливы! Да вы, верно, мало ездили вскачь? Вы бы встали, как я; тогда ухабы - ничего. - Даже и мы порядочно устали, - говорит за себя и за Бьюмонта Кирсанов. Они садятся подле своих жен. Кирсанов обнял Веру Павловну; Бьюмонт взял руку Катерины Васильевны. Идиллическая картина. Приятно видеть счастливые браки. Но по лицу дамы в трауре {171} пробежала тень, на один миг, так что никто не заметил, кроме одного из ее молодых спутников; он отошел к окну и стал всматриваться в арабески, слегка набросанные морозом на стекле. - Mesdames, ваши истории очень любопытны, но я ничего хорошенько не слышала, знаю только, что они и трогательны, и забавны, и кончаются счастливо, я люблю это. А где же старикашка? - Он хозяйничает, приготовляет закуску; это его всегда занимает, - сказала Катерина Васильевна. - Ну, бог с ним в таком случае. Расскажите же, пожалуйста. Только коротко; я люблю, чтобы рассказывали коротко. - Я буду рассказывать очень коротко, - сказала Вера Павловна: - начинается с меня; когда дойдет очередь до других, пусть они рассказывают. Но я предупреждаю вас, в конце моей истории есть секреты. - Что ж, тогда мы прогоним этих господ. Или не прогнать ли их теперь же? - Нет, теперь они могут слушать. Вера Павловна начала свою историю. . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . - Ха, ха, ха! Эта милая Жюли! Я ее очень люблю! И бросается на колена, и бранится, и держит себя без всякого приличия! Милая! . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . - Браво, Вера Павловна! "брошусь в окно!" браво, господа! - дама в трауре захлопала в ладоши. По этой команде молодежь оглушительно зааплодировала и закричала "браво" и "ура". - Что с вами? Что с вами? - с испугом сказала Катерина Васильевна через две-три минуты. - Нет, ничего, это так; дайте воды, не беспокойтесь, Мосолов {172} уже несет. Благодарю, Мосолов; - она взяла воду, принесенную тем молодым ее спутником, который прежде отходил к окну, - видите, как я его выучила, все вперед знает. Теперь совершенно прошло. Продолжайте, пожалуйста; я слушаю. - Нет, я устала, - сказала она минут через пять, спокойно вставая с дивана. - Мне надобно отдохнуть, уснуть час-полтора. Видите, я без церемонии, ухожу. Пойдем же, Мосолов, искать старикашку, он нас уложит. - Позвольте, отчего ж мне не заняться этим? - сказала Катерина Васильевна. - Стоит ли беспокоиться? - Вы нас покидаете? - сказал один из молодежи, принимая трагическую позу: - если бы мы предвидели это, мы взяли бы с собою кинжалы. А теперь нам нечем заколоться. - Подадут закуску, заколемся вилками! - с восторгом неожиданного спасения произнес другой. - О, нет, я не хочу, чтобы преждевременно погибала надежда отечества, - с такою же торжественностью произнесла дама в трауре: - утешьтесь, дети мои. Мосолов, подушку, которая поменьше, на стол! Мосолов положил подушку на стол. Дама в трауре стала у стола в величественной позе и медленно опустила руку на подушку. Молодежь приложилась к руке. Катерина Васильевна пошла укладывать уставшую гостью. - Бедная! - проговорили в один голос, когда они ушли из зала, все трое остальные, бывшие в небуйных санях. - Молодец она! - проговорили трое молодых людей. - То-то ж! - самодовольно сказал Мосолов. - Ты давно с нею знаком? - Года три. - А его хорошо знаешь? - Хорошо. Вы не беспокойтесь, пожалуйста, - прибавил он, обращаясь к ехавшим на небуйных санях: - это только оттого, что она устала. Вера Павловна сомнительно переглянулась с мужем и Бьюмонтом и покачала головной. - Рассказывайте! устала! - сказал Кирсанов. - Уверяю вас. Устала, только. Уснет, и все пройдет, - равнодушно-успокоительным тоном повторил Мосолов. Минут через десять Катерина Васильевна возвратилась. - Что? - спросили шесть голосов. Мосолов не спрашивал. - Легла спать и уж задремала, теперь, вероятно, уже спит. - Ведь я ж вам говорил, - сказал Мосолов. - Пустяки. - Все-таки бедная! - сказала Катерина Васильевна. - Будем при ней врознь. Мы с тобою, Верочка, а Чарли с Сашею. - Но все-таки это нисколько не должно стеснять нас, - сказал Мосолов: - мы можем петь, танцовать, кричать; она спит очень крепко. ----- Если спит, если пустяки, то что ж, в самом деле? Расстраивающее впечатление, на четверть часа произведенное дамою в трауре, прошло, исчезло, забылось, - не совсем, но почти. Вечер без нее понемножку направлялся, направлялся на путь всех прежних вечеров в этом роде, и вовсе направился, пошел весело. Весело, но не вполне. По крайней мере, дамы раз пять-шесть переглядывались между собою с тяжелою встревоженностью. Раза два Вера Павловна украдкою шепнула мужу: "Саша, что если это случится со мною?" Кирсанов в первый раз не нашелся, что сказать; во второй нашелся: "нет, Верочка, с тобою этого не может случиться". - "Не может? Ты уверен?" - "Да". И Катерина Васильевна раза два шепнула украдкою мужу: "со мною этого не может быть Чарли? В первый раз Бьюмонт только улыбнулся, не весело и не успокоительно; во второй тоже нашелся: "по всей вероятности, не может; по всей вероятности". ----- Но это были только мимолетные отголоски, да и то лишь сначала. А вообще, вечер шел весело, через полчаса уж и вовсе весело. Болтали, играли, пели. Она спит крепко, уверяет Мосолов, и подает пример. Да и нельзя помешать, в самом деле: комната, в которой она улеглась, очень далеко от зала, через три комнаты, коридор, лестницу и потом опять комнату, на совершенно другой половине квартиры. ----- Итак, вечер совершенно поправился. Молодежь, по обыкновению, то присоединялась к остальным, то отделялась, то вся, то не вся; раза два отделялся к ней Бьюмонт; раза два отбивала ее всю от него и от серьезного разговора Вера Павловна. Болтали много, очень много; и рассуждали всей компаниею, но не очень много. ----- Сидели все вместе. - Ну, что ж, однако, в результате: хорошо или дурно? - спросил тот из молодежи, который принимал трагическую позу. - Более дурно, чем хорошо, - сказала Вера Павловна. - Почему ж, Верочка? - сказала Катерина Васильевна. - Во всяком случае, без этого жизнь не обходится, - сказал Бьюмонт. - Вещь неизбежная, - подтвердил Кирсанов. - Отлично дурно, следовательно, отлично, - решил спрашивавший. Остальные трое его товарищей кивнули головами и сказали: "браво, Никитин". ----- Молодежь сидела в стороне. - Я его не знал {173}, Никитин; а ты, кажется, знал? - спросил Мосолов. - Я тогда был мальчишкою. Видал. - А как теперь тебе кажется, по воспоминанью, правду они говорят? не прикрашивают по дружбе? - Нет. - И после того, его не видели? - Нет. Впрочем, ведь Бьюмонт тогда был в Америке. - В самом деле! Карл Яковлевич, пожалуйста, на минуту. Вы не встречались в Америке с тем русским, о котором они говорили? - Нет. - Пора бы ему вернуться. - Да. - Какая фантазия пришла мне в голову, - сказал Никитин: - вот бы пара с нею. - Господа, идите кто-нибудь петь со мною, - сказала Вера Павловна: - даже двое охотников? Тем лучше. Остались Мосолов и Никитин. - Я тебе могу показать любопытную вещь, Никитин, - сказал Мосолов. - Как ты думаешь, она спит? - Нет. - Только не говори. Ей можешь потом сказать, когда познакомишься побольше. Другим - никому. Она не любит. ----- Окна квартиры были низко. - Вот, конечно, это окно, где огонь? - Мосолов посмотрел. - Оно. Видишь? Дама в трауре сидела, пододвинув кресла к столу. Левою рукою она облокотилась на стол; кисть руки поддерживала несколько наклоненную голову, закрывая висок и часть волос. Правая рука лежала на столе, и пальцы ее приподымались и опускались машинально, будто наигрывая какой-то мотив. Лицо дамы имело неподвижное выражение задумчивости, печальной, но больше суровой. Брови слегка сдвигались и раздвигались, сдвигались и раздвигались. - И все время так, Мосолов? - Видишь. Однако иди, а то простудимся. И то уж четверть часа стоим. - Какой ты бесчувственный! - сказал Никитин, пристально посмотрев на глаза товарища, когда проходили мимо ревербера {174} через переднюю. - Причувствовался, братец. Это тебе впервой. Подавали закуску. - А славная должна быть водка, - сказал Никитин; - да какая же крепкая! Дух захватывает! - Эх, девчонка! и глаза покраснели! - сказал Мосолов. Все принялись стыдить Никитина. "Это только оттого, что я поперхнулся, а то я могу пить", - оправдывался он. Стали справляться, сколько часов. Только еще одиннадцать, с полчаса можно еще поболтать, успеем. Через полчаса Катерина Васильевна пошла будить даму в трауре. Дама встретила ее на пороге, потягиваясь после сна. - Хорошо вздремнули? - Отлично. - И как чувствуете себя? - Превосходно. Я ж вам говорила, что пустяки: устала, потому что много дурачилась. Теперь буду солиднее. Но нет, не удалось ей быть солидною. Через пять минут она уж очаровывала Полозова и командовала молодежью, и барабанила марш или что-то в этом роде черенками двух вилок по столу. Но торопила ехать, а другие, которым уж стало вовсе весело от ее возобновляющегося буйства, не спешили. - Готовы лошади? - спросила она, вставая из-за закуски. - Нет еще, только велели запрягать. - Несносные! Но если так. Вера Павловна, спойте мне что-нибудь: мне говорили, у вас хороший голос. Вера Павловна пропела что-то. - Я вас буду часто просить петь, - сказала дама в трауре. - Теперь вы, теперь вы! - пристали к ней все. Но не успели пристать, как она уже села за рояль. - Пожалуй, только ведь я не умею петь, но это мне не остановка, мне ничто не остановка! Но mesdames и messieurs, я пою вовсе не для вас, я пою только для детей. Дети мои, не смейтесь над матерью! - а сама брала аккорды, подбирая аккомпанемент: - дети, не сметь смеяться, потому что я буду петь с чувством. И стараясь выводить ноты как можно визгливее, она запела: Стонет сизый... Молодежь фыркнула при такой неожиданности, и остальная компания засмеялась, и сама певица не удержалась от взрыва смеха но, подавив его, с удвоенною визгливостью продолжала: ...голубочек, Стонет он и день и ночь: Его миленький дружо... {175} но на этом слове голос ее в самом деле задрожал и оборвался. "Не выходит - и прекрасно, что не выходит, это не должно выходить - выйдет другое, получше; слушайте, дети мои, наставление матери: не влюбляйтесь и знайте, что вы не должны жениться". Она запела сильным, полным контральто: Много красавиц в аулах у нас, Звезды сияют во мраке их глаз; Сладко любить их - завидная доля! Но, - это "но", глупо, дети, - Но веселей молодецкая воля, не в том возражение, - это возражение глупо, - но вы знаете, почему: Не женися, молодец! Слушайся меня! {176} Дальше, дети, глупость; и это, пожалуй, глупость; можно, дети, и влюбляться можно, и жениться можно, только с разбором, и без обмана, без обмана, дети. Я вам спою про себя, как я выходила замуж, романс старый, но ведь и я старуха. Я сижу на балконе, в нашем замке Дальтоне, ведь я шотландка, такая беленькая, белокурая; подле лес и река Брингал; к балкону, конечно, тайком, подходит мой жених; он бедный, а я богатая, дочь барона, лорда; но я его очень люблю, и я ему пою: Красив Брингала брег крутой И зелен лес кругом; Мне с другом там приют дневной потому что я знаю, днем он прячется, и каждый день меняет свой приют, - Милей, чем отчий дом; впрочем, отчий-то дом был не слишком мил и в самом деле. Так я пою ему: я уйду с тобою. Как вы думаете, что он мне отвечает? Ты хочешь, дева, быть моей, Забыть свой род и сан, потому что ведь я знатная, - Но прежде отгадать сумей, Какой мне жребий дан. "Ты охотник?" говорю я. - "Нет". - "Ты браконьер?" - "Почти угадала", говорит он, - Как мы сберемся, дети тьмы, - потому что ведь мы с вами, дети, mesdames и messieurs, очень дурные люди, - То должно нам, поверь, Забыть, кто прежде были мы. Забыть, кто мы теперь. поет он. - "Давно отгадала, - говорю я: - ты разбойник"; что ж, это правда, он разбойник - да? он разбойник. Что ж отвечает он, господа? "видишь, говорит, я плохой жених тебе": О, дева, друг недобрый я; Глухих лесов жилец; совершенная правда, глухих лесов, потому, говорит, не ходи со мною, Опасна будет жизнь моя, потому что ведь в глухих лесах звери, - Печален мой конец, - это неправда, дети, не будет печален, но тогда я думала и он думал; но все-таки я отвечаю свое : Красив Брингала брег крутой И зелен лес кругом; Мне с другом там приют дневной Милей, чем отчий дом. {177} - В самом деле, так было. Значит, мне и нельзя жалеть: мне было сказано, на что я иду. _Так_ можно жениться и любить, дети: без обмана; и умейте выбирать. Месяц встает И тих и спокоен; А юноша-воин На битву идет. Ружье заряжает джигит, И дева ему говорит: "Мой милый, смелее Вверяйся ты року!" {178} в таких можно влюбляться, на таких можно жениться (- "Забудь, что я тебе говорила, Саша, слушай ее!" - шепчет одна и жмет руку. - "Зачем я не говорила тебе этого? Теперь буду говорить", - шепчет другая.) - Таких любить разрешаю и благословляю, дети: Мой милый, смелее Вверяйся ты року! совсем развеселилась я с вами, - а где веселье, там надобно пить, Гей, шинкарочка моя, Насипь меду й вина, - мед только потому, что из песни слова не выкинешь, - шампанское осталось? да? - отлично! откупоривайте. Гей, шинкарочка моя, Насипь меду й вина, Та щоб моя головонька Веселонька була! кто шинкарка? я шинкарка: А у шинкарки чорнi брiвки, Кiвани пiдкiвки - {179} она вскочила, провела рукой по бровям и притопнула каблуками. - Налила, готово! - mesdames и messieurs, и старикашка, и дети, - берите, щоб головоньки веселоньки були! - За шинкарку! За шинкарку! - Благодарю! Пью свое здоровье, - и она опять была за роялем и пела: Да разлетится горе в прах! и разлетится, - И в обновленные сердца Да снидет радость без конца, - {180} так и будет, - это видно: Черный страх бежит как тень От лучей, несущих день; Свет, тепло и аромат Быстро гонят тьму и хлад; Запах тленья все слабей, Запах розы все слышней... {181}  * ГЛАВА ШЕСТАЯ. Перемена декораций *  - В Пассаж! - сказала дама в трауре, только теперь она была уже не в трауре: яркое розовое платье, розовая шляпа, белая мантилья, в руке букет. Ехала она не одна с Мосоловым; Мосолов с Никитиным сидели на передней лавочке коляски, на козлах торчал еще третий юноша; а рядом с дамою сидел мужчина лет тридцати. Сколько лет было даме? Неужели 25, как она говорила, а не 20? Но это дело ее совести, если прибавляет. - Да, мой милый, я два года ждала этого дня, больше двух лет; в то время, как познакомилась вот с ним (она указала глазами на Никитина), я еще только предчувствовала, но нельзя сказать, чтоб ждала; тогда была еще только надежда, но скоро явилась и уверенность. - Позвольте, позвольте! - говорит читатель, - и не один проницательный, а всякий читатель, приходя в остолбенение по мере того, как соображает, - с лишком через два года после того, как познакомилась с Никитиным? - Так, - отвечаю я. - Да ведь она познакомилась с Никитиным тогда же, как с Кирсановыми и Бьюмонтами, на этом пикнике, бывшем в конце нынешней зимы? - Совершенная правда, - отвечаю я. - Так что ж такое? вы начиняете рассказывать о 1865 годе? - Так. - Да можно ли это, помилуйте! - Почему ж нельзя, если я знаю? - Полноте, кто же станет вас слушать! - Неужели вам не угодно? - За кого вы меня принимаете? - Конечно, нет. - Если вам теперь не угодно слушать, я, разумеется, должен отложить продолжение моего рассказа до того времени, когда вам угодно будет его слушать. Надеюсь дождаться этого довольно скоро. 4 апреля 1863. ПРИМЕЧАНИЯ (Составил С.А. Рейсер) Источники текста Что делать? Из рассказов о новых людях. - Современник, 1863, э 3, стр. 5-142 (ценз. разр. 15 февраля и 14 марта, вып. в свет 19 марта); э 4, стр. 373-526 (ценз. разр. 20 апреля, вып. в свет 28 апреля); э 5, стр. 55-197 (ценз. разр. 27 апреля и 18 мая, вып. в свет 30 мая). Подпись в каждом номере: "Н. Чернышевский". Что делать? Из рассказов о новых людях. Черновая редакция. 59 листов. ЦГАЛИ, ф. 1, ед. хр. 234. Что делать? Из рассказов о новых людях. Копия М. II. Чернышевского части утраченной рукописи главы V. Там же, ед. хр. 652. Печатается по тексту "Современника", сверенному с черновой редакцией и копией М. Н. Чернышевского. Устранены (без оговорок) более ста опечаток или очевидных описок, путаница в нумерации глав и параграфов (так условно названы разделы внутри глав; см. также стр. 810-812 наст. изд., статью С. А. Рейсера). Кроме того, введены следующие исправления. Стр. 21, строка 17 сн.: нельзя не быть злой вместо нельзя быть злой. "Не" восстанавливается по смыслу и по черновой редакции, где написано: "нельзя мне не быть злой". Возможно, что "мне" выпало при переписке рукописи или при наборе. Однако не исключено, что Чернышевский хотел придать всей фразе более общий смысл - "нельзя в этом мире не быть злой". Стр. 22, строка 8 сн. и в нескольких других местах текста: "СторешнИк" вместо "Сторешник" - исправлено по черновой редакции. Стр. 29, строка 1 сн.: "шутки" вместо "штуки" - исправлено по смыслу и по черновой редакции. Стр. 75, строка 8 сн.: "Но - ничего" вместо "Но" - исправлено по черновой редакции. Стр. 77, строка 8 сн.: "судей" вместо "людей" - исправлено по смыслу и по черновой редакции. Стр. 77, строка 3 сн.: "выражением" вместо "движением" - исправлено по смыслу. Стр. 92, строка 24 св. В "Современнике" слона "Милый мой! Ты видел, я плакала, когда ты вошел. - это от радости" повторены дважды. После первого раза следует: "Он взял и поцеловал ее руку". После второго: "Лопухов поцеловал ее руку, и много раз поцеловал ее руку". В черновой редакции слова "Милый мой, ты видел, я плакала, когда ты вошел, - это от счастья" продолжаются: "Дайте Вашу руку, - он взял и целовал ее руку. - Нам не нужно было говорить, что мы любим друг друга? Да и говорили. - И все целовал ее руку". Предположение, что Вера Павловна дважды обратилась к Лопухову с одними и теми же словами, маловероятно; их, очевидно, следует оставить только один раз - и притом в более распространенной версии. Вероятно, написав первую фразу ("Милый мой! Ты видел, я плакала, когда ты вошел, - это от радости. Он взял и поцеловал ее руку"): Чернышевский зачеркнул ее (или забыл зачеркнуть?) и написал следующую - то же, но с добавлением: "И много раз поцеловал ее руку". Наборщик не разобрался и наорал обе фразы дважды. Стр. 96, строка 8 сн.: "понятно" вместо "конечно" - исправлено по смыслу и по черновой редакции. Стр. 104, строка 12 сн.: "повенчаться" вместо "посоветоваться" - исправлено по черновой редакции. Стр. 125, строка 2 св.: "о-е-a-a-dum, как говорится по-латыни". Формула "Quod erat demonstrandum" нередко употреблялась в сокращенной форме "Quodum", или "Q. Е. D.", или иногда "Queadum" - скорее всего, именно это и было написано в рукописи. Стр. 127, строка 11 св.: "оборванная" вместо "образованная" - исправлено по черновой редакции. Стр. 143, строка 19 сн.: "и бороться то" вставлено по смыслу и по черновой редакции. Стр. 143, строка 7 сн.: "оказались" вместо "отличились" - исправлено по смыслу и по черновой редакции. Стр. 154, строка 11 сн.: "приобрел ее сердце" вместо "приобрел сердце" - исправлено по смыслу. Стр. 199, строка 21 сн.: "как увидишь лучше, так и сделаешь" вместо "как увидишь, так и сделаешь" - исправлено но смыслу. Стр. 200, строки 4-6 св. Текст черновой редакции несколько более распространенный; возможно, что в "Современнике" при наборе выпали некоторые слова, но не исключено, что перед нами обычная для Чернышевского правка при неребеливании рукописи. Стр. 225, строка 24 сн.: "не замечал" вместо "замечал" - исправлено по смыслу и по черновой редакции: это исправление было введено в текст романа раньше, см.: Чернышевский, т. XI, стр. 220. Стр. 241, строка 20 сн.: "стеснительно" вместо "действительно" - исправлено по смыслу и по черновой редакции. Стр. 263, строка 11 сн.: "Лопухова" вместо "Кирсанова" - та же описка в черновой редакции; исправлено по смыслу. Стр. 280, строка 12 св.: "Он ценил в ней только красоту" вместо "Он ценил только в ней красоту" - исправлено по смыслу. Стр. 288, строка 13 св.: "дурно" вместо "трудно" - исправлено по смыслу., Стр. 290, строка 16 сн.: "успеете" вместо "умеете" - исправлено по смыслу и по черновой редакции. Стр. 298, строка 6 св.: "лет 40" вместо "лет 50" - исправлено по смыслу и по черновой редакции. Стр. 310, строка 10 св.: "Наставление" вместо "Направление" - исправлено по смыслу. Стр. 322, строка 2 сн.: "по его же словам" вместо "по словам" - исправлено по смыслу. Стр. 328, строка 2 св.: "погибли бы" вместо "погибали" - исправлено по смыслу и по черновой редакции. Стр. 342, строка 6 сн.: "но тогда я так думала, и он так думал" вместо "но тогда я думала, и он думал" - исправлено по смыслу. Учитывая совершенно особые условия печатания романа, в издании унифицированы формы "волосы" и "волоса" в пользу первой, "госпиталь" и "гопшиталь" в пользу второй. Разнобой в употреблении этих слов отражает колебания, в языке того времени и не позволяет определить, где текст рукописи и где чтение наборщика. Пунктуация и орфография даны по современным нормам, но с учетом некоторых особенностей письма Чернышевского: по возможности сохранены случаи, в которых слышится интонация автора или его героев. Сохранены отточия с разным числом точек, явно имевшие для Чернышевского особое значение; сюда, же следует отнести вопросительный и восклицательный знаки в середине фразы, продолжающейся строчной буквой, тире, иногда заменяющее абзац, и пр. Примечания к тексту романа Примечания не ставят своей задачей постатейное комментирование текста; это сделано в преследующих педагогические цели книгах: Н. Л. Бродский и Н. П. Сидоров. Комментарий к роману Н. Г. Чернышевского "Что делать?". М.,1933; М. Т. Пинаев. Комментарий к роману Н. Г. Чернышевского "Что делать?". М., 1963. - В нижеследующих примечаниях впервые прокомментирован ряд остававшихся неясными мест. Общеизвестные мифологические и исторические имена не поясняются, кроме случаев, когда они требуют комментария в контексте. 1 О. С. Ч. - Ольга Сократовна Чернышевская (рожд. Васильева, 1833-1918) - жена Н. Г. Чернышевского с апреля 1853 г. Некоторыми чертами живого, самостоятельного и непосредственного характера, вкусами и привычками образ Веры Павловны восходит к Ольге Сократовне. В то же время черты серьезности, возвышенности жизненных идеалов, планы трудового переустройства общества, стремление к образованию не находят себе соответствия в реальном облике жены Чернышевского. Ее душевные качества и стремления Чернышевский постоянно преувеличивал и в сильно идеализированном виде вложил в образ своей героини. В романе Ольга Сократовна выведена в заключении также под именем "дамы в трауре" (глава V, 23, см. пр