Оцените этот текст:



---------------------------------------------------------------
     Д.Лондон. Собрание сочинений в 13 томах.
     Библиотека "Огонек". Из-во "Правда", М.1976г.
     Отсканировал и проверил В.Лоер (loer@mail.ru)
---------------------------------------------------------------

     Кошелек пропал у него где-то на Театральной. Он вспомнил, как  на мосту
через один  из  каналов,  пересекавших  эту  оживленную  улицу,  его  совсем
затолкали  в толпе.  Возможно, какой-нибудь  ловкий воришка  именно  тогда и
выудил у него из кармана пятьдесят с лишним иен вместе с кошельком. А  может
быть, он сам потерял его, просто обронил по неосторожности.
     Напрасно  уже в который  раз  обшаривал он карманы в  поисках  пропажи.
Кошелька не  было. Рука его задержалась в пустом кармане брюк, и он горестно
посмотрел на горластого хозяина ресторана, который кричал, как сумасшедший:
     -- Двадцать пять сен! Давай плати! Двадцать пять сен!
     -- Да ведь кошелька-то нет!  -- сказал парнишка.-- Говорят вам,  я  его
где-то потерял.
     В ответ на это хозяин ресторана воздел руки к небесам и завопил:
     -- Двадцать пять сен! Двадцать пять сен! Плати давай!
     Вокруг них уже  толпились любопытные, и Элфу Дэвису  становилось  не по
себе.
     "До чего  все  это  нелепо и  мелочно,-- думал Элф.-- Поднять такой шум
из-за пустяка! Нет, надо что-то делать".
     Он уже собрался было удрать  как-нибудь -- прошмыгнуть сквозь  этот лес
ног  или  пробиться  силой,  но,  словно  разгадав  его намерения,  один  из
официантов,  коренастый малый,  единственный  глаз  которого  горел  злобой,
схватил его за руку.
     -- Плати давай! Плати!  Двадцать  пять сен! -- орал охрипший  от злости
хозяин.
     Элф даже побагровел от унижения, однако упорно продолжал поиски. Он уже
не думал  о кошельке: не завалялось ли у него где-нибудь хоть немного  денег
-- вот на  что он надеялся. В кармане блузы он обнаружил монету в десять сен
и пять сен медяшками; потом, вспомнив, что недавно у него куда-то затерялись
десять сен, он распорол карман и нашел их в  самой глубине подкладки. Теперь
у  него  было  двадцать  пять  сен  --  ровно  столько, сколько  требовалось
заплатить за съеденный ужин Он  протянул деньги хозяину, тот  пересчитал их,
сразу  же  успокоился и  низко  поклонился,  и все  собравшиеся  вокруг тоже
подобострастно поклонились и разошлись,
     Элфу  Дэвису  едва  исполнилось  шестнадцать,  он  служил  матросом  на
американской  парусной  шхуне  "Энни  Майн", которая пришла  в  Иокогаму  за
очередной партией  кож для Лондона. На берегу  он был уже второй раз, и  тут
ему  впервые  мимолетно  приоткрылись  и   озадачили   его  некоторые  черты
восточного характера.  Когда поклоны и приседания кончились, он рассмеялся и
вышел; ему предстояло решить еще  одну задачу. Как  теперь попасть на шхуну?
Уже одиннадцать  часов  вечера,  и судовых шлюпок, конечно, у берега  нет, а
нанимать местного лодочника, не имея в кармане ни гроша, совсем не весело.
     Внимательно  глядя по  сторонам  в  поисках  товарищей по  плаванию, он
зашагал  к  пристани.  В  Иокогаме нет сплошной линии причалов.  Суда отдают
якорь на рейде, благодаря чему сотни малорослых,  коротконогих японцев имеют
возможность заработать на хлеб, перевозя пассажиров на берег и обратно.
     Десятка полтора  лодочников,  мужчин  и  подростков, окликнули  Элфа  и
предложили  свои  услуги.   Он   выбрал  наиболее  подходящего  с  виду   --
благообразного  старика с сухой ногой. Элф шагнул в  сампан и сел. В темноте
он не мог видеть, чем занят старик, ясно было только, что тот не торопится в
путь. Наконец лодочник подковылял  ближе и заглянул Элфу  в лицо. --  Десять
сен,--сказал он.
     --  Да,  я  знаю,  десять  сен,--  небрежно  подтвердил  Элф.--  Однако
поторопись. На американскую шхуну. -- Десять  сен. Давай плати,--  настаивал
старик. Элфа бросило в жар от этого ненавистного "давай плати".
     -- Свези меня на американскую шхуну, тогда и заплачу,-- сказал он.
     Но  лодочник терпеливо стоял  перед  ним с  протянутой  рукой и твердил
свое: -- Десять сен. Давай плати.
     Элф попробовал объясниться. У него нет денег. Он потерял кошелек. Но он
обязательно заплатит. Как только попадет на шхуну, сразу же и заплатит. Нет,
он даже  не станет подниматься  на борт. Он крикнет товарищам, и они сначала
отдадут лодочнику эти десять  сен. А уж потом он  поднимется на корабль. Так
что все будет в порядке, пусть лодочник не беспокоится.
     Однако благообразный старец в ответ только повторил:
     -- Давай плати. Десять сен.
     Хуже  всего, что  остальные  лодочники  сидели  на  ступенях  причала и
слушали.
     Раздосадованный  и сердитый Элф поднялся и уже хотел выйти из лодки, но
старик ухватил его за рукав.
     -- Давай блузу. Я везу тебя американская шхуна,-- предложил он.
     И  тут все, что было в Элфе от американской  независимости, вспыхнуло в
его груди.  Англосакс  вообще терпеть не может,  когда его обманывают, здесь
же,  как  показалось  Элфу,  был  явный грабеж.  Десять  сен  --  это  шесть
американских  центов,  а  ведь  блуза, очень  хорошая  и  совсем  еще новая,
обошлась ему в два доллара.
     Ни  слова  не  говоря, он повернулся спиной  к старику и пошел  в конец
пристани, а  по  пятам  за ним двигалась смачно хохотавшая толпа лодочников.
Большинство --  плотные, мускулистые  парни,  почти  совсем  голые,  так как
июльская ночь была изнуряюще жаркой. Прибрежные жители в любой стране--народ
буйный, грубый, и Элф подумал, что оказаться глухой порой на краю пристани с
целой оравой таких людей, да еще в большом японском городе, небезопасно.
     К нему подошел рослый малый  с копной черных волос на голове и свирепым
взглядом.  Остальные   сгрудились  за   ним,  готовые   принять  участие   в
переговорах.
     --  Давай  башмаки,--сказал  парень.--Давай,   ну!  Я  свезу  тебя   на
мериканскую шхуну.
     Элф покачал головой, а толпа загалдела, требуя, чтобы он соглашался. Но
англосакс  так  уж устроен:  на испуг его не возьмешь.  Он скорее пойдет  на
риск,  чем позволит  командовать собой. И попытка лодочников нажать на  Элфа
лишь  пробудила в нем все неистребимое упрямство  его расы. Им двигало то же
чувство, какое бывает у солдат, обреченных почти  на верную  гибель и все же
не  теряющих мужества;  и  там, под звездами, на пустынном причале, взятый в
кольцо этой бандой, он решил лучше умереть, чем унизиться  и  отдать им хоть
единую тряпку. Дело не в цене -- на карту поставлена его честь.
     Кто-то   грубо  толкнул  его  в  спину.  Сверкнув  глазами,  он  быстро
обернулся, и  круг  невольно  раздался. Но галдеж  все  усиливался.  Каждому
хотелось урвать что-либо из его одежды, и они, перебивая друг  друга, во всю
силу здоровенных глоток выкрикивали свои требования.
     Элф  уже  давно не  произносил  ни слова,  однако видел, что  положение
становится  опасным  --  нужно  уходить. Челюсти  его  были упрямо  сжаты, в
глазах--  стальной блеск, тело  -- как  пружина, готовая развернуться. В нем
чувствовалась такая  решимость, что когда  он  двинулся к  берегу, лодочники
расступились и пропустили его. Крича и смеясь громче прежнего,  они пошли за
ним, одни  сзади, другие сбоку.  Какой-то нахальный  парнишка ростом  с Элфа
сорвал с него кепи и хотел было напялить  на себя,  но не успел: Элф сильным
ударом сбил его с ног, и тот растянулся на камнях.
     Падая, парнишка выронил  кепи, и оно исчезло под ногами лодочников. Элф
торопливо  соображал -- матросская  гордость  не  позволяла ему оставить  им
кепи. Он бросился вслед  и вскоре нашел  кепи  -- здоровенный босой  верзила
стоял на  нем столбом и явно  не  желал сдвинуться  с  места. Элф  попытался
выдернуть кепи, но  безуспешно.  Он попробовал спихнуть  ногу  в сторону, но
верзила только  мычал в  ответ. Это был прямой вызов,  и  Элф принял  его. С
быстротой молнии он подставил парню сзади подножку, а плечом  сильно толкнул
его в грудь. Тот не ожидал такого жестокого приема и грохнулся навзничь.
     Миг -- и кепи уже у Элфа на голове, а кулаки его готовы к бою. Затем он
резко  обернулся,  чтобы  предупредить  нападение  сзади,  и  все  бросились
врассыпную.  Этого  он и  хотел. Между  ним  и берегом  никого не  осталось.
Пристань была узкая. Повернувшись лицом к противнику и угрожая кулаками тем,
кто пытался  обойти  его  с тыла,  он  продолжал отступление. Пятиться  так,
сдерживая наседавшую  ораву, было делом не легким. Но люди с темной кожей во
всем мире хорошо знают кулак белого человека, и своей победой Элф был обязан
не столько собственной  воинственности,  сколько  бесчисленным потасовкам, в
которых когда-либо участвовали матросы.
     На берегу,  у  самой пристани, находился полицейский  участок,  и  Элф,
пятясь, ввалился  в  ярко  освещенную  комнату на  потеху щегольски  одетому
лейтенанту.  Лодочники  сразу  умолкли,  присмирели и,  как  мухи,  облепили
открытую  дверь, сквозь  которую им было  видно  и слышно все, что  делается
внутри.
     В нескольких словах  Элф рассказал о  своих злоключениях и  потребовал,
чтобы из уважения  к правам иностранца его доставили на шхуну в  полицейской
шлюпке. В  ответ  лейтенант,  знавший назубок  все  "правила и предписания",
разъяснил ему, что портовые полицейские не перевозчики, а полицейские шлюпки
предназначены  вовсе  не для того,  чтобы  развозить  на  суда запоздавших и
безденежных матросов.
     --  Конечно,--  прибавил  он, ---  здешние  лодочники  --  прирожденные
грабители, но пока они грабят в рамках  закона, я бессилен.  Требовать плату
вперед--их право, и не в моей власти заставить их  брать  плату  за проезд в
конце пути.
     Элф согласился с его доводами, однако намекнул, что если уж он не может
приказать, то мог бы уговорить. Что ж, лейтенант готов сделать одолжение: он
подошел  к двери  и произнес перед лодочниками речь.  Но они тоже знали свои
права,  и  не  успел лейтенант  закрыть  рот,  как  они  хором  завели  свое
отвратительное: "Десять сея! Давай плати!"
     -- Как  видите, я  ничего не могу сделать,-- сказал лейтенант,  кстати,
безупречно  говоривший  по-английски.--  Но  я  предупредил,  чтобы  они  не
причиняли вам вреда и  не приставали, так  что вы, по крайней мере, будете в
безопасности. Ночь теплая, да и до утра уже недалеко.  Ложитесь где-нибудь и
спите. Я бы  позволил вам спать здесь,  в участке,  но  это против  правил и
предписаний.
     Элф поблагодарил  полицейского за доброту  и  учтивость,  но  лодочники
разбудили  в нем всю его  национальную гордость и упрямство, и такое решение
вопроса его не устраивало. Провести ночь на камнях пристани значило признать
себя побежденным.
     -- Лодочники отказываются переправить меня на шхуну?  Лейтенант кивнул.
-- Вы тоже отказываетесь? Последовал еще один кивок.
     -- Ну, а как там,  по вашим правилам и предписаниям, вы  будете против,
если я переправлюсь сам?. Лейтенант был озадачен. --  Лодки-то у вас нету,--
сказал он. -- Дело не в лодке,-- горячился  Элф.--  Если я сам переправлюсь,
никто ведь от этого не пострадает?
     --  Так-то  оно так,--упорствовал в недоумении лейтенант,-- но вы же не
сможете переправиться. -- А вот увидим.
     Элф швырнул  на пол кепи. Следом  в разные  стороны  полетели туфли. За
ними блуза и брюки.
     --  Запомните,--  сказал   он  зазвеневшим   голосом,--  я,   гражданин
Соединенных Штатов, возлагаю на вас  ответственность за эту одежду.  На вас,
на город Иокогаму и "а японское правительство. Спокойной ночи!
     Он  бросился к  двери,  растолкал  изумленных лодочников и  выскочил на
пристань. Но они тотчас опомнились  и кинулись за ним, восторженными воплями
приветствуя этот новый  поворот событий. Лодочники и рыбаки  Иокогамы  долго
еще вспоминали эту ночь. Элф добежал до причала и  с  ходу  ловко нырнул. Он
поплыл размашистыми саженками, потом любопытство взяло верх, и он на  минуту
задержался. Из темноты, с пристани, ему что-то кричали.
     Он перевернулся на спину, замер и прислушался. -- Ладно! Твоя взяла! --
разобрал он отдельные голоса.--Заплатишь после!  Вернись! Плыви сюда!  Плата
потом!
     -- Нет уж, спасибо,-- откликнулся  он.-- Обойдется без платы. Спокойной
ночи.
     Он огляделся кругом, высматривая "Энни Майн". Она стояла  в доброй миле
от берега, и отыскать ее в темноте  оказалось не просто. Сначала в глаза ему
бросилась  целая россыпь огней -- так сверкать  мог только  военный корабль.
Очевидно, это был американский крейсер  "Ланкастер".  Где-то левее и  дальше
должна быть  "Энни Майн". Но левее  горели три близко  стоящих друг  к другу
огня. Это не  могла быть шхуна. На секунду Элф растерялся.  Он лег на спину,
закрыл глаза  и попытался представить себе гавань,  какою он  видел ее днем.
Потом  удовлетворенно  фыркнул  и  снова  перевернулся.  Три  огня,  видимо,
принадлежат большому английскому грузовому пароходу. Значит, шхуна находится
где-то  между  этими  тремя огнями и  "Ланкастером". Он  долго  и пристально
вглядывался, и вот, совсем низко над водой, но как раз там, где он и ожидал,
тускло засветился одинокий фонарь -- якорный огонь "Энни Майн".
     А плыть ночью под звездами  было одно удовольствие. Воздух  был теплый,
как вода, а вода -- как парное  молоко. На губах чувствовался  приятный вкус
соли,  руки  и  ноги  слегка  покалывало,  а  сильные и ровные удары  сердца
наполняли его ощущением радости жизни.
     Да,  это  было  чудесно,  и доплыл  он без всяких  приключений.  Справа
остался ярко освещенный "Ланкастер", слева -- английский грузовой пароход, а
вскоре  над головой выросла громада "Энни Майн". Элф схватился за шторм-трап
и бесшумно поднялся на палубу. Здесь не было  ни души. В  камбузе он заметил
свет  и понял,  что  это сын капитана варит кофе, коротая скучную стояночную
вахту. Элф проскользнул дальше, на полубак. Матросы храпели на своих койках,
и духота  тесного  помещения показалась  ему  невыносимой. Он  надел  тонкую
бумажную рубаху,  парусиновые  брюки, сгреб в  охапку одеяло с  подушкой  и,
поднявшись наверх, забрался на палубу полубака.
     Едва он  успел задремать, как  его  разбудил  плеск подходившей к борту
лодки  и оклик вахтенного. Лодка оказалась полицейской, а подслушанный Элфом
взволнованный разговор доставил  ему немалое  удовольствие. Да, конечно, сын
капитана  узнает  эту одежду. Она принадлежит Элфу Дэвису, их матросу. А что
случилось? Нет. Элф  Дэвис не возвращался на шхуну. Он на берегу. Его нет на
берегу?  Ну,  тогда,  значит,  он  утонул.  Тут  лейтенант  и  сын  капитана
заговорили  оба разом,  и  Элф  ничего  не  мог  больше разобрать. Потом  он
услышал, как  они пошли и  подняли на  ноги  команду.  Матросы  разворчались
спросонок  и сказали, что Элфа Дэвиса среди них нет, после чего сын капитана
с яростью  обрушился  на  иокогамскую  полицию  и ее  порядки,  а  лейтенант
оправдывался, ссылаясь на  правила и  предписания, и  его английский язык на
этот раз оставлял желать лучшего.
     Элф подошел  к ним  и  протянул  руку. -- Одежду я,  пожалуй, заберу,--
сказал он.-- Спасибо, что быстро доставили.
     --  Не понимаю, почему он не мог тебя  самого доставить,--отозвался сын
капитана.
     Полицейский  лейтенант промолчал  и не без  смуше-ния передал одежду ее
законному владельцу.
     На  другой  день,  когда  Элф  собрался  в  город,  его  окружила толпа
лодочников,  они кричали  и размахивали руками,  но были вполне почтительны,
каждый  хотел  непременно сам перевезти его  на  берег. Он выбрал  одного и,
войдя в лодку, на сей раз не услышал: "Давай плати". Перед тем  как  шагнуть
на причал, Элф  протянул  лодочнику обычные десять сен. Но тот  выпрямился и
затряс головой.
     --  Ты молодец,--  сказал он.-- Не надо  платить. Никогда  не  надо. Ты
смелый, хороший парень.
     И  все  время,   пока  "Энни   Майн"  оставалась  в  порту,   лодочники
отказывались  брать  деньги  с  Элфа  Дэвиса.  Восхищенные  его  отвагой   и
независимостью, они перевозили его даром.


Last-modified: Fri, 16 Jul 1999 12:41:19 GMT
Оцените этот текст: