ли ты хочешь убить меня, я и пальцем не двину, чтобы помешать тебе.  * ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. МАЛЫШ ВИДИТ СНЫ *  1 - Почему ты никогда не играешь? - спросил Малыш у Смока, когда они как-то раз сидели в "Оленьем Роге". - Неужели тебя не тянет к игорному столу? - Тянет, - ответил Смок. - Но я знаю статистику проигрышей, а мне нужна верная прибыль. Вокруг них в большом зале бара раздавалось жужжание дюжины игорных столов, за которыми люди в мехах и мокасинах испытывали свое счастье. - Посмотри на них, - сказал Смок, охватив широким жестом весь зал. - Ведь самый простой математический расчет говорит, что все они, в общем, сегодня проиграют больше, чем выиграют. Многие из них уже сейчас проигрались. - Ты хорошо знаешь арифметику, - почтительно пробормотал Малыш. - И в основном ты прав. Но, с другой стороны, нельзя не считаться с фактами. Людям иногда везет. А бывает так, что все игроки выигрывают. Я говорю это, потому что сам играл и видел, как срывают банк. Нужно только выждать счастье, а там уж играть вовсю. - Судя по твоим словам, это так просто, - сказал Смок, что я не понимаю, почему люди проигрывают. - К сожалению, - возразил Малыш, - большинство игроков не чувствует, когда им действительно везет. И со мной не раз так бывало. Каждый раз это надо проверить на опыте. Смок покачал головой. - Тут тоже статистика, Малыш. Большинство игроков ошибается в своих предположениях. - Но неужели ты никогда не чувствовал, что стоит тебе поставить, и ты непременно выиграешь? Смок рассмеялся. - Слишком много шансов против меня. Но вот что, Малыш. Я сейчас поставлю на карту доллар. И посмотрим, принесет ли она нам что-нибудь на выпивку. Смок направился к карточному столу, но Малыш схватил его за руку. - Чует мое сердце, что мне сегодня повезет. Поставь лучше этот доллар на рулетку. Они подошли к стоявшему возле буфета столу с рулеткой. - Подожди, пока я не скажу, - посоветовал Малыш. - На какой номер? - спросил Смок. - На какой хочешь. Но не ставь, пока я не скажу. - Надеюсь, ты не будешь меня убеждать, что за этим столом у нас больше шансов, - сказал Смок. - У нас столько же шансов, сколько у нашего соседа. - Но меньше, чем у крупье. - Подожди, - сказал Малыш. - Ну, ставь! Крупье пустил шарик из слоновой кости по гладкому краю колеса над вращающимся диском с цифрами. Смок, сидевший много ниже, протянул руку над головой какого-то игрока и наугад бросил свой доллар. Монета скользнула по гладкому зеленому сукну и остановилась как раз против номера 34. Шарик тоже остановился, и крупье закричал: - Выиграл тридцать четвертый. Он смел деньги со стола, и Смок забрал тридцать пять долларов. Малыш хлопнул его по плечу. - Теперь ты видишь, что такое счастье, Смок. Чуяло мое сердце. Этого не расскажешь, но я знал, что ты выиграешь. Если бы твой доллар упал на какой-нибудь другой номер, ты все равно выиграл бы. Главное, чтобы предчувствие было верное, а тогда уж нельзя не выиграть. - А если бы вышел двойной ноль? - спросил Смок, направляясь с Малышом к буфету. - Тогда бы и твой доллар упал на двойной ноль, - ответил Малыш. - Счастье есть счастье. А потому идем назад к игорному столу. Я сегодня в удаче: я дал выиграть тебе, а теперь сам хочу выиграть. - У тебя есть какая-нибудь система? - спросил Смок минут через десять, когда его товарищ спустил сто долларов. Малыш с негодованием помотал головой и поставил фишки на 3, 11 и 17. Кроме того, он бросил мелочь на "зеленое". - К черту дураков, играющих по какой-то системе! - закричал он, в то время как крупье собрал со стола все его ставки. Смок, сначала равнодушный к игре, вдруг заинтересовался ею и, сам не принимая в ней участия, стал внимательно следить за вращающимся колесом, за ставками и выигрышами. Он так погрузился в это занятие, что Малыш, который решил, что с него довольно, с трудом оттащил его от стола. Крупье вернул Малышу мешок с золотым песком, данный в залог, и приложил к нему бумажку, на которой было написано: "Отсыпать 350 долларов". Малыш отнес свой мешок и бумажку весовщику, сидевшему в противоположном конце зала, за большими весами. Тот отвесил триста пятьдесят долларов и всыпал их в хозяйский сундук. - На этот раз твое счастье подтвердило правильность статистики, - сказал Смок. - Согласись, что я не мог этого знать, не проверив на опыте, - возразил Малыш. - Я увлекся малость, потому что хотел показать тебе, что все-таки бывают минуты, когда начинает везти. - Не горюй, Малыш, - рассмеялся Смок. - А вот я действительно набрел на счастье. Глаза Малыша засверкали. - Чего же ты медлишь! Ставь! - У меня счастье особого рода. Скоро я выработаю систему, которая перевернет всю эту лавочку. - Система! - буркнул Малыш, с искренней жалостью смотря на своего приятеля. - Смок, послушай друга и пошли все системы к черту. Кто играет на системе, тот всегда проигрывает. При системе счастья не бывает. - Вот этим она мне и нравится, - заявил Смок. - Система - это статистика. Если система правильная, ни за что не проиграешь. А счастье всегда может обмануть. - Я видел много неудачных систем, но не видал ни одной верной. - Малыш помолчал и вздохнул. - Послушай, Смок, если ты помешался на системе, лучше тебе сюда больше не показываться. Да и вообще не пора ли нам в путь-дорогу? 2 Несколько недель оба друга спорили. Смок проводил время в наблюдениях за рулеткой в "Оленьем Роге", Малыш настаивал, что необходимо как можно скорее двинуться в путь. А когда стали говорить о походе за двести миль вниз по Юкону, Смок отказался наотрез. - Послушай, Малыш, - сказал он. - Я не пойду. Такая прогулка отнимет целых десять дней, а за это время я надеюсь окончательно разработать мою систему. Она уже сейчас может дать мне верный выигрыш. Ну чего ради я потащусь в такую даль? - Смок, я о тебе забочусь, - ответил Малыш. - Как бы ты не рехнулся. Я готов тащить тебя хоть на Северный полюс, хоть к черту на рога, только бы оторвать от игорного стола. - Не беспокойся, Малыш. Ты забываешь, что я совершеннолетний. Тебе еще придется тащить домой тот золотой песок, который я выиграю с помощью моей системы. И тогда ты не обойдешься без хорошей собачьей упряжки. - Сам ты не пробуй играть, - продолжал Смок. - Все, что я выиграю, мы разделим пополам, но для начала мне необходимы все наши наличные деньги. Моя система еще не испытана, а потому возможно, что на первых порах я не раз промахнусь. 3 Наконец после многих часов и дней, проведенных в наблюдении за игорным столом, пришел вечер, когда Смок заявил, что он начинает сражение. Малыш, грустный и насупленный, словно плакальщик на похоронах, сопровождал друга в "Олений Рог". Смок накупил фишек и сел рядом с крупье. Много раз шарик обежал круг, прежде чем Смок решился поставить свою фишку. Малыш сгорал от нетерпения. - Ставь же, ставь, - говорил он. - Кончай эти похороны. Чего ты ждешь? Испугался, что ли? Смок качал головой и ждал. Было сыграно уже десять партий, когда он наконец поставил десять однодолларовых фишек на номер 26. Номер выиграл, и Смоку было уплачено триста пятьдесят долларов. Потом, пропустив еще десять, двадцать, тридцать игр, Смок снова поставил десять долларов на номер 32. Он снова выиграл триста пятьдесят долларов. - Тебе везет! - свирепо прошептал Малыш Смоку. - Жарь дальше, не останавливайся! Прошло полчаса, в течение которых Смок не принимал участия в игре, затем он поставил десять долларов на номер 34 и выиграл. - Везет! - прошептал Малыш. - Нисколько! - ответил Смок. - Это работает моя система. А ведь недурная система, не правда ли? - Рассказывай! - не соглашался Малыш. - Счастье приходит самыми разными путями. Никакой системы тут нет. Тебе просто везет сегодня. Теперь Смок стал играть иначе. Он ставил чаще, но по мелкой, разбрасывая фишки по разным номерам, и больше проигрывал, чем выигрывал. - Брось игру, - советовал Малыш. - Забирай деньги и уходи. Ты выиграл больше тысячи долларов. Не искушай судьбу. В эту минуту шарик снова забегал по кругу, и Смок поставил десять фишек на номер 26. Шарик остановился на 26, и крупье снова выплатил Смоку триста пятьдесят долларов. - Если уж тебе так везет, - советовал Малыш, - так лови счастье за хвост и ставь сразу двадцать пять долларов. Прошло около четверти часа, во время которых Смок выигрывал и проигрывал небольшие суммы. А затем он вдруг поставил двадцать пять долларов на ноль - и тотчас же крупье выплатил ему восемьсот семьдесят пять долларов. - Разбуди меня, Смок, это сон, - взмолился Малыш. Смок улыбнулся, достал записную книжку и занялся вычислениями. Эту книжку он неоднократно вынимал из кармана и надолго погружался в какие-то расчеты. Вокруг стола собралась толпа. Многие игроки стали ставить на те же номера, что и Смок. Тут он снова изменил свой маневр. Десять раз подряд он ставил на 18 и проигрывал. Тут даже самые упрямые последователи покинули его. Тогда он поставил на другой номер и выиграл триста пятьдесят долларов. Игроки снова ринулись за ним и снова покинули его после целого ряда проигрышей. - Да брось же, Смок! - настаивал Малыш. - Всякому везению есть предел, и твое явно кончилось: таких кушей, как раньше, тебе уже не забрать. - Еще один раз - и баста! - ответил Смок. В продолжение нескольких минут он ставил с переменным счастьем мелкие фишки на разные номера, а затем бросил сразу двадцать пять долларов на двойной ноль. - Давайте подсчитаем, - сказал он крупье, выиграв на этот раз. - Можешь не показывать мне этот счет, - сказал Малыш Смоку, когда они направились к весам. - Ты выиграл около трех тысяч шестисот долларов. Верно? - Ровно три тысячи шестьсот, - ответил Смок. - А теперь отвези песок домой. Ведь мы так условились. 4 - Не шути со своим счастьем! - говорил на следующее утро Малыш, видя, что Смок снова собирается в "Олений Рог". - Тебе повезло, но уж больше везти не будет. Счастье изменит тебе. - Не смей говорить о счастье! Тут не счастье, а статистика, научная формула. Проиграться я никак не могу. - К черту систему! Никаких систем не существует. Я как-то раз выиграл семнадцать раз подряд, но тут система была ни при чем. Просто дурацкое счастье! Я испугался и прекратил игру. Если бы я играл дальше, я выиграл бы тридцать тысяч на свои два доллара. - А я выигрываю, потому что у меня есть система. - Ну как ты это докажешь? - Я уже доказал тебе. Идем, докажу еще раз. В "Оленьем Роге" все уставились на Смока. Игроки у стола очистили ему место, и он снова сел рядом с крупье. На этот раз он вел игру совсем иначе. За полтора часа он поставил только четыре раза. Но каждая ставка была по двадцать пять долларов, и всякий раз он выигрывал. Он получил три тысячи пятьсот долларов, и Малыш снова отнес домой золотой песок. - А теперь пора кончать, - сказал Малыш, присев на край койки и снимая мокасины. - Ты выиграл семь тысяч. Только сумасшедший стал бы дразнить свое счастье. - А по-моему, только сумасшедший мог бы бросить игру, когда у него есть такая замечательная система, как у меня. - Ты умный человек, Смок. Ты учился в колледже. Мне ввек того не узнать, что ты сообразишь в одну минуту. Но ты ошибаешься, считая свое случайное везение за систему. Я много на своем веку слышал о разных системах, но скажу тебе по совести, как другу, - все они ни черта не стоят. Нет такой системы, чтобы выигрывать в рулетку наверняка. - Но ведь я тебе доказал! И не раз еще докажу, если хочешь. - Нет, Смок. Все это просто сон. Вот сейчас я проснусь, разведу огонь и приготовлю завтрак. - Так вот же, мой недоверчивый друг, золотой песок, который я выиграл! Попробуй подыми его. Смок бросил на колени товарищу мешок с золотым песком. В мешке было тридцать пять фунтов весу, и Малыш почувствовал его тяжесть. - Это явь, а не сон, - продолжал настаивать Смок. - Уф! Много видел я разных снов на своем веку. Во сне, конечно, все возможно. Но наяву системы не помогают. Правда, я не учился в колледже, однако это не мешает мне с полным основанием утверждать, что твое невероятное везение - только сон. - Это "закон бережливости Гамильтона", - со смехом сказал Смок. - Я никогда не слышал ни о каком Гамильтоне, но, по-видимому, он прав. Я сплю, Смок, а ты лезешь ко мне со своей системой. Если ты любишь меня, крикни: "Малыш! Проснись!" - и я проснусь и приготовлю завтрак. 5 На третий вечер крупье вернул Смоку его первую ставку - пятнадцать долларов. - Больше десяти ставить нельзя, - сказал он. - Высшая ставка уменьшена. - Испугался, - фыркнул Малыш. - Кому не нравится, может не играть, - ответил крупье. - И, сказать откровенно, я предпочел бы, чтобы ваш товарищ не играл за моим столом. - Не нравится его система, а? - издевался Малыш, в то время как Смок получал триста пятьдесят долларов. - В систему я не верю. В рулетке никаких систем нет и быть не может. Но бывает так, что человеку начинает везти. Я должен принять все меры, чтобы предохранить банк от краха. - Струхнули! - Да, рулетка - такое же деловое предприятие, как и всякое другое. Мы не филантропы. Проходил вечер за вечером, а Смок продолжал выигрывать, все время меняя способы игры. Эксперты, столпившиеся вокруг стола, записывали его номера и ставки, тщетно пытаясь разгадать его систему. Но ключа к ней они не могли найти. Все уверяли, что ему просто везет. Правда, так везет, как еще не везло никому на свете. Всех смущало то, что Смок каждый раз играл по-иному. Порою он целый час не принимал участия в игре и сидел, уткнувшись в свою записную книжку, и что-то высчитывал. Но случалось и так, что он в продолжение пяти - десяти минут ставил три раза подряд высшую ставку и забирал больше тысячи долларов. Порою его тактика заключалась в том, что он с поразительной щедростью разбрасывал фишки, ставя на разные номера. Так продолжалось от десяти до тридцати минут, и вдруг, когда шарик обегал уже последние круги, Смок ставил высшую ставку разом на ряд, на цвет, на номер и выигрывал по всем трем. Однажды он, для того чтобы сбить с толку тех, кто хотел проникнуть в тайну его игры, проиграл сорок десятидолларовых ставок. Но неизменно, из вечера в вечер, Малышу приходилось тащить домой золотого песку на три с половиной тысячи долларов. - И все же никаких систем не бывает, - утверждал Малыш, ложась спать. - Я все время слежу за твоей игрой и не вижу в ней никакого порядка. Ты, когда пожелаешь, ставишь на выигрывающий номер, а когда пожелаешь - на проигрывающий. - Ты, Малыш, и представить себе не можешь, как ты близок к истине. Я иногда сознательно ставлю на проигрыш. Но и это входит в мою систему. - К черту систему! Я говорил со всеми игроками города, и все они утверждают, что не может быть никакой системы. - Но ведь я каждый вечер доказываю им, что система есть. - Послушай, Смок, - сказал Малыш, подходя к свече и собираясь задуть ее. - Я, видно, и впрямь не в себе. Ты, вероятно, думаешь, что это - свечка. Это не свечка. И я - не я. Я сейчас где-нибудь в дороге, лежу в своем спальном мешке, на спине, открыв рот, и все это вижу во сне. И ты - не ты, и свечка - не свечка. - Странно, Малыш, что мы с тобой видим одинаковые сны, - сказал Смок. - Совсем нет. Я и тебя вижу во сне. Тебя нет, мне только снится, что ты со мной разговариваешь. Мне снится, что со мною многие разговаривают. Я, кажется, схожу с ума. А если этот сон продлится еще немного, я взбешусь, стану кусаться и выть. 6 На шестую ночь игры предельная ставка в "Оленьем Роге" была понижена до пяти долларов. - Не беда, - сказал Смок, обращаясь к крупье. - Я уйду отсюда не раньше, чем выиграю три тысячи пятьсот долларов. Вы только заставите меня играть дольше, чем вчера. - Почему вы не играете за каким-нибудь другим столом? - злобно спросил крупье. - Потому что мне нравится ваш стол! - И Смок посмотрел на гудевшую в нескольких шагах от него печку. - Здесь не дует, тепло и уютно. Малыш чуть не помешался, неся домой девятый мешок с золотым песком, - добычу девятого вечера. - Я совсем сбит с толку, Смок, - говорил он. - С меня хватит. Я вижу, что и вправду не сплю. Вообще систем не бывает, но у тебя есть система. Нет никакого тройного правила. Календарь отменен. Мир перевернулся. Не осталось никаких законов природы. Таблица умножения пошла ко всем чертям. Два равно восьми. Девять - одиннадцати. А дважды два - равно восьмистам сорока шести с... с... половиной. Дважды все - равно кольдкрему, сбитым сливкам и коленкоровым лошадям. Ты изобрел систему, и теперь существует то, чего никогда не было. Солнце встает на западе, луна превратилась в монету, звезды - это мясные консервы, цинга - благословение Божие, мертвые воскресают, скалы летают, вода - газ, я - не я, ты - не ты, а кто-то другой, и возможно, что мы с тобой - близнецы, если только мы - не поджаренная на медном купоросе картошка. Разбуди меня! О кто бы ты ни был, разбуди меня! 7 На следующее утро к ним пришел гость. Смок знал его. Это был Гарвей Моран, владелец всех игорных столов в "Тиволи". Он заговорил умоляюще и робко. - Вы нас всех озадачили, Смок, - начал он. - Я пришел к вам по поручению девяти других владельцев игорных столов в трактирах города. Мы ничего не понимаем. Нам известно, что в рулетке не может быть никаких систем. Это говорят все ученые-математики. Рулетка сама по себе система, и все другие системы против нее бессильны, в противном случае арифметика - чушь. Малыш яростно закивал головой. - Если система может победить систему, значит, никакой системы не существует, - продолжал владелец рулетки. - А тогда нам пришлось бы признать, что одна и та же вещь может находиться одновременно в двух разных местах или что две разные вещи могут одновременно находиться в одном месте, способном вместить только одну из них. - Ведь вы следили за моей игрой? - спросил Смок. - Если системы нет, а мне просто везет, то вам нечего волноваться. - В этом вся загвоздка. Мы не можем не волноваться. Вы, несомненно, играете по какой-то системе, а между тем никакой системы не может быть. Я слежу за вами пять вечеров подряд и мог заметить только, что у вас есть кое-какие излюбленные номера. Так вот, мы, владельцы девяти игорных столов, собрались и решили обратиться к вам с дружеским предложением. Мы поставим рулетку в задней комнате "Оленьего Рога", и там обыгрывайте нас, сколько угодно. Совершенно частным образом. Только вы, да Малыш, да мы. Что вы на это скажете? - Мы это сделаем немного иначе, - ответил Смок. - Вы просто хотите следить за моей игрой. Сегодня вечером я буду играть в баре "Оленьего Рога". Там следите за моей системой, сколько вам будет угодно. 8 В этот вечер, когда Смок сел за игорный стол, крупье закрыл игру. - Игра кончена, - сказал он. - Так велел хозяин. Но собравшиеся владельцы игорных столов не хотели с этим примириться. В несколько минут они собрали по тысяче долларов с человека и снова открыли игру. - Обыграйте нас, - сказал Гарвей Моран Смоку, когда крупье первый раз пустил шарик по кругу. - Согласны на то, чтобы предельная ставка была двадцать пять долларов? - Согласны. Смок сразу поставил двадцать пять фишек на ноль и выиграл. Моран вытер пот со лба. - Продолжайте, - сказал он. - У нас в банке десять тысяч. Через полтора часа все десять тысяч перешли к Смоку. - Банк сорван, - сказал крупье. - Ну что, хватит? - спросил Смок. Владельцы игорных домов переглянулись. Эти разъевшиеся продавцы счастья, вершители его законов, были побиты. Перед ними стоял человек, который был либо ближе знаком с этими законами, либо создал иные законы, высшие. - Больше мы не играем, - сказал Моран. - Ведь так, Бэрк? Большой Бэрк, владелец игорных столов в двух трактирах, кивнул головой. - Случилось невозможное, - сказал он. - У этого Смока есть система. Он разорит нас. Если мы хотим, чтобы наши столы работали по-прежнему, нам остается только сократить предельную ставку до доллара, до десяти центов, даже до цента. С такими ставками ему много не выиграть. Все взглянули на Смока. Он пожал плечами. - Тогда, джентльмены, я найду людей, которые по моим указаниям будут играть за всеми вашими столами. Я буду платить им по десяти долларов за четырехчасовую смену. - Видно, нам придется закрыть лавочку, - ответил Большой Бэрк. - Если только... - он переглянулся с товарищами, - если только вы не пожелаете с нами серьезно поговорить. Сколько вы хотите за вашу систему? - Тридцать тысяч долларов! - сказал Смок. - По три тысячи с каждого стола. Они пошептались и согласились. - И вы объясните нам вашу систему? - Конечно. - И обещаете никогда в Доусоне не играть в рулетку? - Нет, сэр, - твердо сказал Смок, - я обещаю только никогда больше не пользоваться этой системой. - Черт возьми! - воскликнул Моран. - Нет ли у вас еще и других систем? - Подождите! - вмешался Малыш. - Мне надо поговорить с моим компаньоном. Иди сюда, Смок. Смок пошел за Малышом в угол комнаты. Сотни любопытных глаз следили за ними. - Послушай, Смок, - хрипло зашептал Малыш. - Может, это не сон. А в таком случае ты продаешь свою систему страшно дешево. Ведь с ее помощью ты можешь весь мир ухватить за штаны. Речь идет о миллионах! Сдери с них! Сдери с них как следует! - А если это сон? - ласково спросил Смок. - Тогда, во имя сна и всего святого, сдери с них как можно больше. Какой толк видеть сны, если мы даже во сне не можем сделать выгодного дельца? - К счастью, это не сон, Малыш. - В таком случае я тебе никогда не прощу, если ты продашь систему за тридцать тысяч. - Ты бросишься мне на шею, когда я продам ее за тридцать тысяч. Это не сон, Малыш. Ровно через две минуты ты убедишься, что это был не сон. Я решил продать систему, потому что мне ничего другого не остается. Смок заявил владельцам столов, что он не меняет своего решения. Те передали ему расписки, на три тысячи каждая. - Потребуй, чтобы тебе заплатили наличными, - сказал Малыш. - Да, я хочу получить золотым песком, - сказал Смок. Владелец "Оленьего Рога" взял расписки, и Малыш получил золотой песок. - Теперь у меня нет ни малейшего желания проснуться, - сказал он, поднимая тяжелые мешки. - Этот сон стоит семьдесят тысяч. Нет, я не такой расточитель, чтобы раскрыть сейчас глаза, вылезть из-под одеяла и готовить завтрак. - Ну, рассказывайте вашу систему, - сказал Бэрк. - Мы вам заплатили и ждем ваших объяснений. Смок подошел к столу. - Прошу внимания, джентльмены! У меня не совсем обыкновенная система. Вряд ли это можно назвать системой. Но у нее то преимущество, что она дает практические результаты. У меня, собственно, есть свои догадки, однако я не стану о них сейчас распространяться. Следите за мной. Крупье, приготовьте шарик. Я хочу выиграть на номер двадцать шесть. Допустим, я ставлю на него. Пускайте шарик, крупье! Шарик забегал по кругу. - Заметьте, - сказал Смок, - что номер девять был как раз напротив! Шарик остановился как раз напротив двадцати шести. Большой Бэрк выругался. Все ждали. - Для того, чтобы выиграть на ноль, нужно, чтобы напротив стояло одиннадцать. Попробуйте сами, если не верите. - Но где же система? - нетерпеливо спросил Моран. - Мы знаем, что вы умеете выбирать выигрышные номера. Но как вы их узнали? - Я внимательно следил за выигрышами. Случайно я дважды отметил, где остановился шарик, когда вначале против него был номер девять. Оба раза выиграл двадцать шестой. Тогда я стал изучать и другие случаи. Если напротив находится двойной ноль - выигрывает тридцать второй. А для того чтобы выиграть на двойной ноль, необходимо, чтобы напротив было одиннадцать. Это случается не всегда, но обычно. Как я уже сказал, у меня есть свои догадки, о которых я предпочитаю не распространяться. Большой Бэрк, пораженный какой-то мыслью, внезапно вскочил, остановил рулетку и стал внимательно осматривать колесо. Все девять остальных владельцев рулеток тоже склонили головы над колесом. Затем Большой Бэрк выпрямился и посмотрел на печку. - Черт возьми! - сказал он. - Никакой системы не было. Стол стоит слишком близко к огню, и проклятое колесо рассохлось, покоробилось. Мы остались в дураках. Не удивительно, что он играл только за этим столом. За другим столом он не выиграл бы и кислого яблока. Гарвей Моран облегченно вздохнул. - Не беда! - произнес он. - Мы не так уж много заплатили, зато мы знаем наверняка, что никакой системы не существует. Он захохотал и хлопнул Смока по плечу. - Да, Смок, вы нас помучили изрядно. А мы еще радовались, что вы оставляете наши столы в покое. У меня в "Тиволи" есть славное вино. Идем со мной, и я его открою. Вернувшись домой, Малыш стал молча перебирать мешки с золотым песком. Наконец он разложил их на столе, сел на край скамьи и стал снимать мокасины. - Семьдесят тысяч! - говорил он. - Это весит триста пятьдесят фунтов. И все благодаря покривившемуся колесику и зоркому глазу. Смок, ты съел их сырыми, ты съел их живьем. И все же я знаю, что это сон! Только во сне случаются такие замечательные вещи. Но у меня нет ни малейшего желания проснуться. Я надеюсь, что никогда не проснусь. - Успокойся! - отозвался Смок. - Тебе незачем просыпаться. Есть философы, которые утверждают, что все люди живут во сне. Ты попал в хорошую компанию. Малыш встал, подошел к столу, взял самый большой мешок и стал укачивать его, как ребенка. - Может быть, это и сон, - сказал он. - Но зато, как ты справедливо заметил, я попал в хорошую компанию.  * ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ЧЕЛОВЕК НА ДРУГОМ БЕРЕГУ *  1 Еще до того, как Смок Беллью в шутку основал поселок Тру-ля-ля, совершил вошедшую в историю спекуляцию с яйцами, которая чуть было не привела к банкротству Билла Свифтуотера, и взял приз в миллион долларов на состязании собачьих упряжек в беге по Юкону, ему пришлось разлучиться с Малышом в верховьях Клондайка. Малыш должен был спуститься вниз по Клондайку в Доусон, чтобы зарегистрировать несколько заявок. Смок же повернул со своими собаками на юг. Он хотел добраться до Нежданного озера и до мифических Двух Срубов. Для этого он должен был пересечь верховья Индейской реки и неисследованные области, лежащие за горами, и спуститься к реке Стюарт. По слухам, именно где-то в этих краях лежало Нежданное озеро, окруженное зубчатыми горами и ледниками, а дно этого озера было усеяно золотыми самородками. Рассказывали, что когда-то старожилы, чьи имена теперь забылись, ныряли в ледяную воду озера и выплывали на поверхность, держа по золотому самородку в каждой руке. Но вода была до того холодная, что одни из этих смельчаков умирали тут же от разрыва сердца, другие становились жертвой скоротечной чахотки, и никто из тех, кто отправлялся на это озеро, еще не вернулся. Всякий раз случалось какое-нибудь несчастье. Один провалился в полынью неподалеку от Сороковой Мили. Другой был разорван и съеден своими же собаками. Третьего раздавило свалившееся дерево. Нежданное озеро было заколдованным местом. Дорогу к нему давно забыли, и золотые самородки до сих пор устилали дно. О местонахождении Двух Срубов, столь же мифических, имелись более подробные сведения. Они стояли на расстоянии "пяти ночевок" от реки Стюарт вверх по реке Мак-Квещен. Их поставил кто-то в те времена, когда в бассейне Юкона еще ни одного золотоискателя и в помине не было. Бродячие охотники на лосей говорили Смоку, что их старикам как-то удалось добраться до этих лачуг, но никаких следов давнишних разработок там не оказалось. - Лучше бы ты поехал со мной, - сказал Смоку на прощанье Малыш. - Если тебе так уж не сидится, это еще не значит, что надо наживать себе неприятности. Поезжай куда-нибудь, но зачем ехать в какое-то заколдованное место, где, как и тебе и мне хорошо известно, каждого подстерегает злой дух. - Не беспокойся, Малыш. Через шесть недель я вернусь в Доусон. Дорога по Юкону накатана, да и первые сто миль по Стюарту тоже, должно быть, хорошо наезжены. Старожилы с Гендерсона говорили мне, что в те края после ледостава отправилось несколько золотоискателей. Идя по их следам, я могу делать по сорок, даже по пятьдесят миль в день. Мне бы только добраться туда, и через месяц я буду дома. - Да, вот добраться туда. Это именно меня и беспокоит. Как ты туда доберешься? Ну что ж, прощай, Смок. Главное, смотри в оба, не попадись злому духу. И помни, что нечего стыдиться, если ты вернешься домой с пустыми руками. 2 Неделю спустя Смок уже карабкался по отрогам гор, окаймляющих южный берег Индейской реки. На водоразделе между Индейской рекой и Клондайком он бросил нарты и навьючил своих псов. Каждая из шести огромных собак тащила по пятидесяти фунтов. Такой же груз был и на спине у Смока. Смок шел впереди, приминая своими лыжами мягкий снег, а за ним гуськом тащились собаки. Он любил эту жизнь, эту суровую полярную зиму, дикое безмолвие, беспредельные снежные равнины, на которые вздымались обледенелые горные громады, еще безымянные, еще не нанесенные на карту. Глаз нигде не встречал одиноких дымков, поднимающихся над стоянками охотников. Он один двигался среди этих никому не ведомых пространств. Одиночество нисколько не тяготило его. Он любил дневной труд свой, перебранки собак, устройство привала в зимние сумерки, мерцание звезд и пламенеющую пышность северного сияния. Но больше всего любил он свои ночные стоянки в этой снежной пустыне. Вовек не забудет он их. Ему грезилась картина, которую он когда-нибудь напишет. Утоптанный снег и горящий костер, постель из пары заячьих шуб, разостланных на свежесрубленных ветвях; заслон от ветра - кусок холста, задерживающий и отражающий жар костра, закоптелый кофейник, кастрюлька, мокасины, надетые на палки для просушки, лыжи, воткнутые в снег. А по ту сторону костра - собаки, жмущиеся поближе к огню, умные и жадные, косматые и заиндевелые, с пушистыми хвостами, которыми они заботливо прикрывают себе ноги. И кругом сплошная стена непроницаемого мрака. В такие минуты Сан-Франциско, "Волна", и О'Хара казались ему неясными далекими призраками, тенями из несбывшихся снов. Ему трудно было поверить, что он знал когда-то иную жизнь, что он когда-то плескался и барахтался в болоте городской богемы. В одиночестве, лишенный возможности перекинуться с кем-нибудь словом, он много думал, и мысли его были глубоки и просты. Он с ужасом думал о том, как попусту прошли для него годы его городской жизни, о бездарности всех школьных и книжных философий, об умничающем цинизме редакций и художественных мастерских, о ханжестве дельцов, отдыхающих в своих клубах. Они не знают, что такое волчий аппетит, крепчайший сон, железное здоровье; никогда они не испытывали настоящего голода, настоящей усталости, им незнакомо опьянение работой, от которой вся кровь в жилах бурлит, как вино. Эта прекрасная, мудрая, суровая Северная Страна существовала всегда, а он ничего о ней не знал. Его удивляло, как это он, созданный для такой жизни, мог не слышать тихого зова северной природы. Она звала его, а он не знал. Но и это пришло в свое время. - Зато теперь, Желтомордый, я слышу ее ясно! Пес, к которому были обращены эти слова, поднял сначала одну лапу, потом другую, потом опять уютно прикрыл их хвостом и засмеялся, глядя на своего хозяина через костер. - Герберту Спенсеру было почти сорок лет, когда он начал понимать, в чем его призвание. Я нашел свое призвание гораздо раньше. Я не дождался и тридцати лет. Мое призвание - здесь. Знаешь, Желтомордый, я хотел бы родиться волчонком и всю жизнь быть твоим братом и братом всего твоего волчьего племени. Много дней бродил он по хаосу ущелий и перевалов; они были расположены в таком беспорядке, что казалось, будто их разбросал здесь какой-то космический проказник. Тщетно искал он ручеек или речку, которые текли бы на юг - к Мак-Квещену и Стюарту. Подул ветер с гор и принес вьюгу. Находясь над линией лесов и не имея возможности поэтому развести огонь, он два дня бесплодно старался спуститься пониже. К концу второго дня он добрел до карниза какой-то колоссальной отвесной скалы. Падал такой густой снег, что Смоку не удалось рассмотреть ее основания. Смок плотно закутался в оленью доху, окружил себя собаками, укрылся с ними в огромном сугробе и так провел всю ночь, стараясь не заснуть. Утром, когда буря утихла, он пошел на разведку. В четверти мили под ним находилось замерзшее, занесенное снегом озеро. Над озером поднимались со всех сторон зубчатые вершины гор. Да, ему так и рассказывали. Он нечаянно набрел на Нежданное озеро. - Подходящее название, - бормотал он час спустя, приближаясь к самому берегу. Здесь росло несколько старых елей. Пробираясь к ним, Смок наткнулся на три могилы, почти доверху занесенные снегом: торчали только столбы, на которых были вырезаны совершенно неразборчивые надписи. За елями стояла маленькая ветхая хижина. Он толкнул дверь и вошел. В углу, на том, что когда-то было постелью из еловых веток, лежал скелет, завернутый в истлевшие меха. "Последний посетитель Нежданного озера", - подумал Смок, поднимая с пола кусок золота величиною в два кулака. Рядом с этим самородком стояла жестянка, полная шершавых золотых самородков величиной с орех. Так как все, что рассказывали про Нежданное озеро, пока подтверждалось, Смок решил, что золото это добыто с его дна. Но сейчас озеро было покрыто толстым слоем льда и потому недосягаемо. И в полдень с крыльца хижины Смок бросил на него прощальный взгляд. - Все в порядке, мистер Озеро, - сказал он. - Сторожи свои сокровища. Я еще вернусь сюда за ними, если только здешний злой дух мне не помешает. Я не совсем ясно представляю себе, как я сюда попал, но надеюсь узнать это, выбираясь отсюда. 3 Четыре дня спустя Смок развел костер в большой долине, на берегу замерзшего потока, под гостеприимными елями. Где-то там, в этом белом хаосе, позади находилось Нежданное озеро, но где именно - он уже не знал. Четверо суток блужданий в слепящей пурге сбили его с толку, и он уже не знал, где у него "впереди" и где "позади". Он словно вынырнул из какого-то кошмара. Он не мог бы даже сказать, сколько времени был в пути - четыре дня или целую неделю. Он спал вместе с собаками, перебрался через десятки невысоких перевалов, следовал за извилинами сумасшедших ущелий, кончавшихся тупиками, и за все время ему только дважды удалось развести огонь и подогреть лосиное мясо. Теперь он мог впервые вдоволь поесть и поставить заслон. Снежная буря улеглась, снова стало ясно и холодно. Мир вокруг него принял обычный вид. Речка, на которой он очутился, казалась обыкновенной речкой и текла на юго-запад. Но Нежданное озеро он потерял так же, как потеряли его и все прежние Колумбы. Полдня пути вниз вдоль небольшой речки привели его в долину другой, более широкой реки. Он догадался, что это и есть Мак-Квещен. Тут он убил лося, и теперь каждая его собака снова тащила по пятидесяти фунтов мяса. Идя вниз по Мак-Квещену, он набрел на санный след. Верхний слой снега был мягок, но под ним находилась утоптанная тропа. Он заключил, что на Мак-Квещене есть два лагеря и что этот путь ведет от одного к другому. Решив, что нижний лагерь - это Два Сруба и что там, вероятно, кто-то поселился, он двинулся вниз по реке. Было сорок градусов мороза, когда он расположился на ночлег. Засыпая, он размышлял, кто бы могли быть эти люди, открывшие таинственные Два Сруба, и доберется ли он до их стоянки на следующий день. Он тронулся в путь при первых проблесках рассвета и шел по запорошенной тропе, утаптывая ее своими плетеными лыжами, чтобы собаки не провалились. Неожиданное настигло его на излучине реки. Он услышал и почувствовал его одновременно. Справа щелкнул ружейный выстрел; пуля, пробив насквозь парку и фуфайку, ударила его в плечо и заставила повернуться вокруг своей оси. Он покачнулся на лыжах, желая сохранить равновесие, и услышал второй выстрел. На этот раз стрелявший промахнулся. Смок не стал дожидаться. Нырнув в снег, он пополз к берегу, чтобы спрятаться среди деревьев и кустов. Снова и снова трещали выстрелы, и он с отвращением почувствовал, что по его спине течет что-то теплое и липкое. Ведя за собой собак, Смок вскарабкался на берег и спрятался в кустах. Там он снял лыжи, пробрался вперед и стал внимательно осматривать противоположный берег. Но никого не увидел. Стрелявший, должно быть, спокойно лежал за деревьями на противоположном берегу. - Если сейчас ничего не случится, - пробормотал Смок спустя полчаса, - я вылезу и разведу костер. Иначе я отморожу себе ноги. Желтомордый, что бы ты стал делать, если бы тебе пришлось лежать на морозе, чувствуя, что кровь застывает в твоих жилах, и зная, что тебя собираются застрелить? Он отполз на несколько шагов назад, утоптал снег и стал приплясывать на месте. Эта пляска нагнала ему кровь в ноги и позволила выдержать еще полчаса. Вдруг он услышал звон бубенчиков. Он увидел нарты, показавшиеся из-за поворота реки. У передка, рядом с шестом, бежал одинокий человек, погонявший собак. Смок был потрясен, так как это был первый человек, которого он увидел после того, как три недели назад расстался с Малышом. Он сразу подумал о негодяе, притаившемся на том берегу. Не вылезая из своей засады, Смок предостерегающе свистнул. Человек не расслышал, и продолжал мчаться вперед. Смок свистнул громче. Человек остановил собак и увидел Смока как раз в тот момент, когда раздался выстрел. Тогда Смок поднял ружье и сам выстрелил в сторону деревьев, откуда донесся звук выстрела. При первом выстреле человек у шеста покачнулся. Шатаясь, он подошел к нартам и, поднимая ружье к плечу, вдруг начал медленно опускаться и сел на нарты. Потом выстрелил, не целясь, и повалился навзничь, - Смок мог видеть только его живот и ноги. Снова снизу донесся звон бубенчиков. Упавший не шевельнулся. Из-за поворота выехало трое нарт, шесть человек сопровождало их. Смок крикнул, чтобы предупредить, но те уже сами видели, что произошло с первыми нартами, и торопились к пострадавшему. Выстрелы с того берега не повторялись, и Смок, позвав своих собак, вышел из-за прикрытия. Его встретили восклицаниями, двое из только что прискакавших сняли рукавицы, подняли ружья и взяли Смока на прицел. - Подойди-ка сюда, подлый убийца, - скомандовал чернобородый мужчина. - Брось сейчас же свое ружье в снег. Поколебавшись, Смок кинул ружье и подошел к ним. - Обыщи его, Луи, и отними у него оружие, - приказал чернобородый. Смок понял, что Луи - канадский француз, проводник, как и остальные. Он обыскал Смока и отобрал у него охотничий нож. - Ну, что ты скажешь в свое оправдание, незнакомец, прежде чем я тебя застрелю? - спросил чернобородый. - Скажу, что вы ошибаетесь: не я убил этого человека, - сказал Смок. Один из проводников закричал. Он прошел по следам Смока и добрался до кустов, за которыми тот прятался. Об этом своем открытии он немедленно сообщил остальным. - За что ты убил Джо Кинэда? - спросил чернобородый. - Я его не убивал... - начал Смок. - Нечего разговаривать. Ты пойман на месте преступления. Вот следы твоих ног. Услышав, что подъезжает наш товарищ, ты отошел в сторону. Ты залег между деревьями и выстрелил в него. Пьер, подними его ружье. - Дайте мне рассказать вам, - сказал Смок. - Заткнись! - крикнул чернобородый. - Твое ружье само все расскажет. Они осмотрели ружье Смока, сосчитали заряды, проверили дуло и магазины. - Один выстрел! - сказал чернобородый. Пьер, словно олень, широко раздувая ноздри, понюхал магазин. - Выстрел сделан совсем недавно, - сказал он. - Пуля попала ему в спину, - сказал Смок. - А он ехал лицом ко мне. Ясно, что стреляли с того берега. Чернобородый на минуту задумался. Затем он покачал головой. - Нет, ты нас не обманешь. Он повернулся к тебе спиной, и тогда ты выстрелил. Пойдите, ребята, посмотрите, не ведут ли какие-нибудь следы к тому берегу. Но ему ответили, что возле того берега лежит совершенно нетронутый снег. Чернобородый вынул из раны убитого свалявшийся меховой пыж. Разрезав его, он достал пулю. Кончик пули расплющился и сделался величиной в полудолларовую монету, но основание ее, одетое сталью, было цело. Он сравнил пулю с пулями Смока. - Тут и слепой поймет, в чем дело, - сказал он. Эта пуля с мягким носом и стальной рубашкой, и твоя с мягким носом и стальной рубашкой. Здесь тридцать - тридцать; и твоя тридцать - тридцать. Эта - завода Д. и Т., и твоя - завода Д. и Т. Пойдем на берег и посмотрим, как это ты все устроил. - Я сам ранен, - сказал Смок, - у меня прострелена парка. Пока чернобородый рассматривал пробитую парку, один из его товарищей исследовал затвор ружья, принадлежавшего убитому. Ружье свидетельствовало, что из него был сделан один выстрел. Пустая гильза оставалась еще в камере. - Жаль, что бедному Джо не удалось застрелить тебя, - огорченно сказал чернобородый. - Однако он не оплошал - с такой дырой в спине. Ну, ступай! - Поищите сначала на том берегу, - настаивал Смок. - Молчи и ступай за мной. Говорить за тебя будут факты. Они сошли с тропы в том само